Сказка про овечьего музыканта. Глава 1-10

Глава 1

В некие славные времена, а как давно — никто не помнит, ибо часы тогда еще не были изобретены и время, не повинуясь равнодушному ходу стрелок, вело себя совсем не так, как теперь, а растягивалось и сжималось по собственному усмотрению; итак,  в некие времена, сказали мы, действительно славные, потому что люди тогда не ждали чудес, а сами во множестве вытворяли их; в те времена, когда никто не запирал сказок в толстые книжки и они свободно разгуливали по свету, — существовало обширное королевство, насчет которого известно, что находилось оно ровно посередине земли.
Друг мой! Ты скажешь: Земля — круглая, и нет у нее никакой середины… Но подумал ли ты, что так было не всегда? И именно в те времена, о которых мы поведем рассказ, планета напоминала собою слоеный пирог, как торжественно заверялось во всех учебниках географии.
И что вы думаете: люди жили на слоеном пироге! И никто не сваливался с его края —  если, конечно, соблюдал необходимые меры предосторожности,
Не скрою, нашелся однажды чудак, попытавшийся опровергнуть общее мнение. Это был пожилой и очень тучный мужчина, главный королевский астролог. Долгое уединение, в котором он составлял свои гороскопы, предсказывающие всяческие приятности королевскому дому, очевидно, помутило его рассудок. И вот, явившись как-то к королю с очередным предсказанием, астролог объявил: "А вы знаете, сир, ведь Земля вовсе не похожа на слоеный пирог!" Король, погруженный в важнейшее государственное дело — составление меню торжественного обеда по случаю годовщины своего воцарения, рассеянно откликнулся:
— Да, мой друг, я и сам предполагал, что Земля — ватрушка…
 Астролог горько засмеялся. "Сир, вы заблуждаетесь!" Неслыханная дерзость! И от кого? От молчаливейшего и смиреннейшего из подданных! Король отложил меню и грозно оглядел астролога:
— Вы больны, мой друг! Вам необходимо отдохнуть. Поезжайте в деревню: воздух! Солнце! Зелень!
— Сир, угадайте загадку, — упрямо продолжал астролог.
Король не любил загадок. Однако бедственное состояние любимого подданного растрогало его:
— Мой друг, загадки — ваша специальность, — мягко сказал он. — Но я слушаю вас…
— Куда нужно идти, чтобы все время приближаться к тому, от чего уходишь?
"Да, он рехнулся," — убежденно подумал король.
— Так, так, и куда же?
— Нужно идти все прямо и прямо… — загадочно произнес астролог.
— Да, да, нужно идти прямо, — поспешил согласиться король. Но не выдержал и спросил: — А почему?
— Потому что Земля круглая. Она — шар, — еле слышно пролепетал чудак и упал на колени.
Король опешил:
— Что? Какой?! Шар!..
Астролог только мотал дерзновенной головой и плакал от ужаса.
— Да говори же! — закричал король. — Кто надоумил тебя вести такие речи? И понимаешь ли ты, чем это тебе грозит? "Шар"! Очень мило! Значит, мое королевство не в самой середине, и вообще — середины нет? И ты говоришь такое мне, первому из королей, главе Центрального государства?!
Вконец обезумевший астролог припал распухшим от слез лицом к королевским туфлям и замер, ожидая немедленной расправы. Король несколько смягчился:
— Ну, ну, мой друг, мне следовало бы оценить вашу шутку. Простите меня. Встаньте.
Астролог оставался недвижим.
— Так это не шутка? — и король снова разбушевался и бушевал до тех пор, пока подоспевшая стража не уволокла астролога, до последнего момента цеплявшегося за королевскую мантию.
Король долго не мог прийти в себя. И, даже успокоившись и снова сев за меню, он все время вспоминал слово "шар" и всякий раз вздрагивал, будто кто-то неожиданно бил его по затылку.
На следующий день велено было заключить астролога в самом глубоком подземелье и не давать ему никакой пищи. Надо сказать, что астролог был первым из подданных этого королевства, понесшим такую страшную кару. Пересудам и догадкам не было конца, возбужденное королевство гудело, как улей.
Все разрешилось, когда королевские глашатаи на всех площадях зачитали высочайший Указ, где говорилось, что всякий, осмелившийся предполагать — вслух или про себя — что Земля похожа на что-либо, кроме слоеного пирога, разделит участь астролога.
Так вот оно что! Что ж, астролог заслужил суровое наказание. Но… На что же может быть похожа Земля, кроме слоеного пирога? И возбуждение вспыхнуло с новой силой.
А тем временем косматый, исхудавший безумец, бывший когда-то тучным астрологом, выкрикивал в своем подземелье одно слово с утра до вечера. Но, так как спускаться к нему было запрещено, никто не знал, что это за слово. А знать всем хотелось! Крупнейшие сановники предлагали стражникам чуть не половину своих состояний, лишь бы на минуту быть допущенными к бунтовщику. Но стражники оставались неумолимы.
Сам король страшно исхудал за эти дни, так как не раскрывал рта даже на секунду, боясь, что из него выскочит ужасное слово. Милосердие едва не погубило его.
Голодая сам, он хорошо представлял себе страдания астролога. И на седьмой день, не выдержав, отдал приказ накормить злосчастного узника. Правда, стражник, назначенный исполнить приказ, был глухонемым. Войдя к заключенному, он никак не откликнулся на его исступленные вопли. Открыв кастрюльки, он совсем было собрался уходить, чем поверг безумца в полнейшее отчаянье. Метнувшись к подносу, астролог смахнул на пол роскошный обед, предпочитая смерть невыносимой муке молчания. Но тут взгляд его вспыхнул торжеством: на полу, в останках обеда, он заметил яйцо. Дрожащими руками облупил его… О радость! Яйцо сварено вкрутую! В мгновение ока обкусав белок, астролог поднес зеленый шарик к носу стражника. Стражник тупо ухмыльнулся, вышел и задвинул засов на тяжелой двери. Гулкие своды подземелья злорадно передразнили жалобный вой мятежника. Астролог покатился по полу, вырывая клочья волос со своей многострадальной головы.

Глава 2

Друг мой! Уже целая глава пройдена нами, а мы не встретили по пути овечьего музыканта и не услышали — хотя бы издалека — чарующего голоса волшебного клавесина.
Если тебе так не терпится, мы оставим безумного астролога и несчастного короля и направимся в тот уголок нашей сказки, где обитают ее главные герои.
Но нет, я верю: ты не захочешь покинуть астролога в столь бедственном положении. Давай же пожертвуем любопытством  — ведь астролог пожертвовал гораздо большим! — и выручим сперва беднягу, тем более, что это не так уж трудно: у нас ведь сказочное королевство!
Отнеся обед астрологу, глухой стражник передал дежурство и отправился домой. Каково же было его удивление, когда на полдороге он встретил свою жену, спешившую ему навстречу. Нет, это было далеко не в ее правилах!
Обычно глава семьи заставал дома лишь остывший суп да голодного кота, между тем как жена, придя под вечер от соседушек, горько проклинала свою окаянную жизнь, благо муж не мог этого слышать. Да, она была действительно несчастна, как только может быть несчастна уже немолодая женщина. Проклятая глухота супруга лишала ее первейшего наслаждения семейной жизни. "Вы только представьте себе, — жаловалась она в тысячный раз соседушкам, — целый вечер мне не с кем почесать языком!" И соседушки в тысячный раз всплескивали руками, приговаривая: "Да, это ужасно!"
Теперь вы понимаете удивление стражника. Не успел он радостно промычать приветствие, как жена торопливыми жестами прокричала: "Ты видел Его?" Стражник кивнул. "Ну что? Что он передал тебе?" Стражник пожал плечами. "Неужели, — в отчаянье подумала женщина, — неужели у бунтовщика не хватило ума растолковать моему муженьку, в чем состоит преступление? Неужели мой пень ничего мне не расскажет?!"
При этой мысли слезы навернулись у нее на глаза. Еще бы! Целых пятнадцать лет — со дня принудительного замужества — она чувствовала себя жестоко обделенной (а соседушки не раз дружески ехидничали над ней, давая понять свое превосходство), и вот теперь, когда настал день ее торжества, ибо, едва узнав о деле, порученном ее мужу, все бывшие насмешники не знали, как угодить ей, льстиво заглядывали в глаза в надежде, что им первым она поведает несомненную тайну, добытую этим славным малым, ее муженьком, — теперь, когда не только остальные жены, но и мужья почернели от зависти, — эта дубина пожимает плечами!
Чтоб никто не увидал ее позора, жена схватила молчуна за руку и почти бегом потащила домой. По дороге в ее уме вызрел спасительный план: нужно сделать вид, что государственная тайна известна им, но она не желает делиться ею со столь ненадежными людишками. Конечно, придется отказаться от ежедневных визитов — единственной отдушины в жизни — но зато в глазах соседушек она вознесется на недосягаемую высоту, и ни один злой язык не посмеет насмешничать над нею.
Дома стражника ждала ужасная сцена, едва не стоившая ему жизни. Через час после начала расправы он заполз на кухню и приготовился испустить дух, хотя и не пообедав, но зато вблизи вожделенных кастрюлек. Обессилевшая жена вошла следом, чтобы повесить на место сковородку, отмстительницу разбитых надежд. Увидав страшное орудие вновь, стражник впал в забытье.  Изможденная духовно и физически, женщина почувствовала необходимость восстановить свои силы. Облупив яйцо, сваренное для зеленых щей (любимейшего кушанья мужа!), она поднесла его ко рту, но не выдержала и зарыдала снова.

Глава 3

Друг мой! Ты уже догадался, что закапанное слезами яйцо призвано сыграть важную роль в нашей истории. Мне немного совестно признаваться в этом: уж больно мелкий и незначительный предмет дает ход дальнейшим событиям и моему перу. Но ничего не поделаешь, ведь главный закон сказки — верность фактам.
Слушай же дальше. Первое, что увидел стражник, очнувшись, было именно яйцо, выроненное женою из дрожащих пальцев. Мутный взгляд контуженного понемногу прояснился. Он вспомнил странные действия астролога и проделал то же, что и тот, протянув желток жене.
Отдадим должное этой мудрой, хотя и несколько вспыльчивой женщине, — она догадалась, что здесь кроется разгадка мучившей все королевство тайны. Желток! Стало быть, астролог показывал мужу что-то подобное? Стражник с трудом кивал разбитой головой на вопросительные взгляды супруги. Так вот оно что! Безумный астролог утверждает, что Земля похожа на яичный желток!
Через день это известие, вихрем промчавшись по королевству, стало почвой для недоуменных размышлений. Ну, хорошо, допустим, астролог прав (а не может же быть человек так жестоко наказан за неправду). Но чем же яичный желток хуже слоеного пирога? То есть, разумеется, понятно, чем хуже, — но ведь не настолько же, чтобы обрекать за это на смерть!
Да, друг мой, подданные  Центрального королевства были плохими патриотами. Вернее, они не были его королями. А тот, кто был его королем, испытывал жестокие мучения. Боже мой, вот уже и подданным известна ужасная тайна, скоро дойдет и до соседей — и тогда!.. Тогда конец блистательному первенству его монархии. И любой жалкий королишко с самой окраины пирога не будет завидовать и преклоняться перед ним!
Король созвал чрезвычайное совещание мудрейших сановников. Убеленные сединами старцы, десятки лет вершившие дела в первом из государств мира, были удручены не меньше короля. Вопрос, который им предстояло решить, повергал их в отчаянье. То ли дело — ходить войной в соседние королевства или усмирять собственных подданных! Однако все пушки и мушкеты, до сих пор непобедимые, были сейчас бесполезны.
Целую неделю король грозил, ругался, тряс за бороды своих советников, но никто ничего так и не придумал. Целую неделю во дворце никто не ложился спать — дремали стоя, и, наконец, люди начали падать от усталости. Видя это, разъяренный монарх объявил приказ: всем отдыхать двадцать четыре часа, после чего, если не отыщется выход, дворец будет сожжен, король встанет во главе преданной гвардии, и начнется поголовное истребление подданных, до тех пор, пока гвардия и ее предводитель сами не будут истреблены.
Друг мой, не думай, король вовсе не был жесток, и в народе он заслужил прозвище "Славный", — но что ему оставалось делать? Ибо престиж монархии для него был дороже жизни — даже собственной, а тем более чужой.
Укладываясь на отдых, король велел позвать своего сынишку — совсем кроху — еще не понимавшего опасности, нависшей над его отечеством и династией.
— Давай попрощаемся, сын мой! — с чувством сказал король. — Не осуждай своего отца, все, что он делает — это ради тебя и твоего будущего царствования. Прощай!
— Ты уезжаешь? — спросил пятилетний принц. — Зачем?
— За смертью! — гордо ответил король.
— А это далеко? Ты скоро приедешь?
Король не совладал с охватившей его жалостью к себе и прослезился.
— Ты не хочешь ехать! — догадался принц. — Оставайся!.. Пускай съездит твой министр. А ты пока поиграешь со мной… — С принцем никогда никто не играл, но он знал, что это очень весело.
— Во что же мы будем играть? — спросил растроганный самодержец.
— А я буду как будто король, а ты — мой астролог. И ты мне делай предсказание. — Принца всегда забавляла эта сцена.
Король при слове "астролог" снова помрачнел.
— А ты знаешь, что сказал астролог твоему отцу? Он сказал, что Земля — шар! Что же ответит король своему астрологу?
Принц нахмурил брови и задумался.
— Земля не похожа на шар. Шары маленькие, а Земля большая.
— Ну, Земля — очень большой шар.
— Нет, тогда бы она упала и разбилась. — Наверное, принцу вспомнились круглые дворцовые люстры.
Король не знал, что ответить сыну.
— Иди спать, — сказал он. — А завтра мы еще поиграем.
"И правда, — раздумывал король по уходе принца, — с чего это видно, что Земля — шар? И зачем я так погорячился? Нужно было просто высмеять негодяя. Пусть бы попробовал доказать кому-нибудь свои бредни. А теперь… Теперь уже никто не сомневается, что он прав, даже я сам — безо всяких доказательств. А есть ли они у него? Ведь их просто не может быть!"
Короля осенило. Пусть астролог попытается доказать! Пусть только попробует — и все убедятся, что он обыкновенный сумасшедший…
На следующий день сияющий король велел привести астролога во дворец. Едва того вывели из подземелья, как он принялся кричать: "Шар! Земля — шар!" И никто не удерживал его! Таков был приказ. Толпа народа увязалась за конвоем, и конвой не разогнал ее. Народ недоумевал. Как же так? Опаснейшая тайна, которую хоть и знали все, но обсуждали только вполголоса, — эта тайна больше не была под запретом?! И можно ходить по улицам и кричать ее во все горло? Но что же тогда от нее останется! Во все горло глашатаи обычно выкрикивали астрологовы предсказания и новогодние поздравления короля — но кто же всерьез их слушал!
А теперь выходило, что у народа украли его тайную правду и превратили ее в такую же громкую чепуху? Народ справедливо чувствовал себя обворованным. Ко дворцу вслед за конвоируемым астрологом подступило уже целое море людей. Узнав о прибытии заключенного, король вышел на балкон. Астролог стоял внизу, задрав голову. Он сорвал голос и уже ничего не кричал. Он был уверен, что сейчас его казнят.
— Как вы себя чувствуете, мой друг? — обратился к нему король, но, сообразив, что взял неверный тон, не дожидаясь ответа, сурово продолжил: — Вы все еще утверждаете, что Земля — шар?
Отпираться было глупо, и астролог угрюмо кивнул.
— Ну что ж, — возвысил голос король, — докажите нам это! И мы велим переписать географические учебники.
В толпе народа все услышали, как у кого-то звякнули в кармане медяки. Астролог молчал.
— Мы ждем, — сказал король, обводя рукой людское море.
Астролог заплакал. В подземелье он так долго выкрикивал свое открытие, не находя слушателей, что совсем забыл про доказательства. А были они у него? Он уже не помнил. Теперь это был и вправду всего лишь безумец.
— Ну, хорошо, — после долгого ожидания сказал король, — ответьте нам только, каким же образом люди, живущие не на верхушке шара, удерживаются на поверхности? Или у него обитаема только верхушка? — он уже уверился в победе и теперь играл с астрологом, как кошка с мышью.
— Нет, — глухо произнес астролог, — он обитаем весь. А людей придавливает небом!
Король искренне рассмеялся.
— Мой друг, — ласково сказал он, — мне бы следовало приказать просто всыпать вам розог в одно место… Но, принимая во внимание ваш возраст и прошлые заслуги, я даю вам возможность избежать наказания. Ступайте и обойдите этот шар кругом. Мы будем ждать вас!
В толпе раздались отдельные смешки. "Мало, — подумал король, — нужно отвлечь их от преступника."
Через несколько минут из подвалов дворца выкатили три огромные бочки с превосходным вином.
— Друзья мои, — обратился король к толпе, — я не могу вас всех пригласить во дворец, выпейте за мое здоровье здесь. Лучшего вина вы не найдете, уверяю вас! — И он приглашающе указал на бочки.
Народ хлынул к угощению. Вскоре все уже столпились возле виночерпиев, громко восхваляя своего монарха и совершенно забыв про астролога, который, получив пинок от гвардейца, отправился обходить кругом Землю.

Глава 4

Наступил вечер. По улицам столицы растекались от дворца веселые потоки.
— Слушай, кум, — кричал один пьяный другому, — а ведь это ты больше всех в нашем квартале разносил астрологову ахинею!
— Неужели? — лепетал изумленный кум. — А все дочкина свадьба… И говорил же я им, что вино мне бьет в голову! Но как не выпьешь? Ведь она одна у меня, моя дорогая дочурка!
— Ну, ну, — утешал его сосед, — мы все тогда немножко свихнулись… А молодец наш король! Как же, говорит, удерживаются люди… Хе-хе, обними-ка меня, кум, сдается, земля и вправду маленько закругляется!
И хохочущие кумовья, цепляясь друг за друга, покатились в канаву, где благополучно и продрыхли до утра.
Между тем астролог брел уже далеко за городом. Луна, проделав дырку в облаках, с интересом разглядывала одинокого путника. Легкий ночной ветерок играл его растрепанной бородой. Печальные мысли, увязавшиеся от самого дворца, не отставали ни на шаг от бедняги. "Обойти кругом! — думал астролог. — Я не очень стар, но успею ли вернуться? А если на пути ляжет река? Ведь я совсем не умею плавать…"
Однако он все шел вперед, не чувствуя усталости и голода, — ведь он был на свободе! — и, вероятно, так и обошел бы всю Землю, если бы Земля состояла только из земли. Но она на две трети состоит из бурных океанов. И в конце концов астролог вынужден был остановиться. Впереди, насколько проникал его взгляд — а проникал он не очень далеко: посиди-ка в беспросветном подземелье! — впереди были только грозные волны.
Друг мой, астролога остановил не океан, а всего лишь большое озеро. Но не все ли равно, если совсем не умеешь плавать? Конечно, ничего не стоило обойти злополучное озеро стороной, будь астролог простым путешественником. Но если ты что-нибудь доказываешь, можно идти только прямо.
"Ну что ж, вот и конец моего пути, — решил астролог. — Мне остается только броситься в эти волны. А Земля так и останется пирогом. Хорошо, что без меня." И он вбежал в холодные воды. Но озеро не захотело приютить астролога. Первая же волна вышвырнула его на берег. И сколько ни бросался упрямец в пучину, волны выталкивали его прочь. Прокричав свое проклятие негостеприимной стихие, астролог повернул назад. Но тут силы покинули его, и он рухнул лицом в окаянную землю, напоминавшую собою слоеный пирог, как торжественно заверялось во всех учебниках географии.

Глава 5

Друг мой, оставим астролога на берегу и перейдем к главному, пока овечий музыкант не переменил свое занятие, а волшебный клавесин не издает фальшивых звуков. Дай руку, мостик очень скользкий, — но сколько же можно ходить вокруг да около!
Ты все-таки хочешь узнать, что сталось с астрологом дальше? Не бойся, он не умер: в моем королевстве умирают только на последней странице, а я ее предусмотрительно вырвал.
Астролога на следующий день подобрали рыбаки и целый месяц выхаживали его. Когда он совсем поправился, то попросил разрешения остаться с ними: ведь его столичный дом наверняка был конфискован. Но так как царедворец, никогда в жизни не трудившийся всерьез, никак не мог приспособиться к суровой профессии своих спасителей, то он занялся разведением цветов. И в этом деле достиг необычайных успехов!
Посмотреть на его сорта роз или георгинов приезжали из самых дальних концов королевства. А жизнь рыбаков расцвела множеством красок, и их маленький поселок заблагоухал неведомыми ароматами, заглушившими вековой запах рыбы. Астролог снова потучнел, и только одно омрачало его жизнь — неискоренимая ненависть к озеру, оказавшемуся даже не океаном! Знаменитый цветовод не забывал свое давнее открытие, но и не говорил больше о нем. Это именно он изобрел воздушные шары — те, что на ниточках, — и на короткое время ребятишки рыбачьего поселка стали самыми счастливыми в мире.
Давай же руку! Поддержим друг друга, чтобы не рухнуть в пучину лирических отступлений. Только вперед, если мы не хотим опоздать на празднество, устроенное в столице по случаю рождения королевской дочери.
Ах, право слово, лучше бы ей не родиться! Сколько бед навлечет она на головы своих подданных, сколько слез прольется по ее вине, а их и так уже немало в моем повествовании…
Да, но не будь принцессы, не было бы и этой истории — поэтому поприветствуем все же ее рождение троекратным возгласом: "О радость!"  — по обычаю здешних жителей.
В этот день король — не тот, что изгнал своего астролога, а его сын — был особенно милостив к придворным. Все сановники получили по большой шоколадной медали, а мелкая челядь — по мармеладному цветку. (По давнему Указу короля все награды в королевстве были съедобными, чтобы подданные не кичились ими друг перед другом, а тут же съедали себе на здоровье.) Принцесса уже получила парадное имя — Орланта, и домашнее, бывшее в ходу среди нянек, — Горлана. И действительно, истошный визг, которым ее высочество ознаменовала свое пришествие в мир, вносил в веселое торжество неприятную ноту. Сама королева, когда ей приносили малютку, вынуждена была затыкать уши кусочками ваты. Король же, имевший привычку во всем находить хорошие стороны, серьезно говорил: "Ничего! Сразу видно будущую государыню! Никому не позволит собой командовать!"
…………………………………………………………………………………………………..
И он не ошибался. С юных лет принцесса отличалась необычайным своеволием и сумасбродными капризами, чем доводила приставленных воспитателей до исступления. В дождливую погоду она донимала всех требованием немедленно разогнать тучи, а в ясную попрекала отца тем, что он не приказывает закрыть это малюсенькое, величиной с тарелку, солнце, хотя бы единственным облачком. Благодаря ее прихоти придворные отныне должны были приветствовать друг друга соприкосновением голов ("Это более гигиенично," — уверяла принцесса), и по утрам дворец наполнялся меланхолическим постукиванием. Это при ней впервые стали подстригать кусты и деревья, придавая им самые нелепые формы, так что королевский парк своими вечерними очертаниями наводил на горожан суеверный ужас. И я не сомневаюсь, что именно принцесса изобрела для женщин моду ходить в брюках, — единственное нововведение, помимо ее воли пришедшееся всем по вкусу.
К совершеннолетию принцессы король почти утратил свой веселый нрав и лишь изредка мрачно шутил: "Хорошо, что я не всесилен! А то во что бы я превратил мир, потакая моей дочурке!" И подданные благословляли небеса за столь мудрое ограничение власти монархов. Женские же нервы королевы не могли переносить этого дальше, и она доживала свой век в гостеприимном соседнем государстве, воспитывая там наследника престола.
Но вот принцессе минул шестнадцатый год, и в душах воцарилось ликование. Наконец-то сумасбродка выйдет замуж и переселится в королевство супруга! Мысль о том, что подданным того королевства придется терпеть не меньшие муки, наполняла умы злорадным торжеством…
Но не тут-то было! Первый посватавшийся принц был, разумеется, из самого окраинного государства, ибо дотуда еще не дошли вести о самодурстве нашей принцессы.
"С самого края земли? — презрительно рассмеялась Орланта. — Да ведь стоит подуть сильному ветру — и фюить! — где оно, ваше королевство? Нет, я родилась не для того, чтобы быть сдутой. Прощайте!" И как ни убеждал ее влюбленный соискатель, что уже сотни лет его отечество стоит столь же непоколебимо, как и все остальные, он был вынужден отправиться восвояси.
Одного за другим всех царственных женихов постигала неудача — причем даже наслышанные соседи в азарте попытали счастья — и, наконец, глянув на карту, король увидел, что отбывший сегодня принц был последним. Центральное королевство погрузилось в глубокое уныние.
— Черт возьми, ваше высочество! — не сдержался король. — Уж не собираешься ли ты весь век сидеть у меня на шее? И так, благодаря тебе, среди подданных растет недовольство. Еще год-другой — и нашу династию просто свергнут с престола!
— Но папа, — хитро увещевала его принцесса, — посуди сам, могу ли я, первая невеста мира, удовольствоваться каким-нибудь второсортным женишком! Ты сам видел этих нахалов — они же просто самозванцы. Имеют наглость претендовать на мою руку, даже не будучи королями!
— Так вот ты на что замахнулась! Нет, мои братья-короли давно уже имеют семьи, и я за них искренне рад. Придется тебе маленько поубавить спеси!
— Никогда! — твердо сказала принцесса и, хлопнув дверью, отправилась седлать свою любимую верховую корову.

Глава 6

Покинем дворец и столицу, друг мой! Столицы — нездоровое место для сказок, здесь выживают только самые мрачные из них. Вонь! Теснота! Даже стойкие души, приноравливаясь к изгибам узеньких улочек, становятся кривобокими — простора! Здесь нет простора! Покинем столицу, чтобы вдохнуть живительного воздуха настоящей истории, без примеси всяких иносказаний. Отправимся в деревню, как советовал король астрологу; право слово, это был мудрый совет.
Ах, деревня! Вот где раздолье сказкам — когда-нибудь я расскажу, как охотился за ними — это называлось "фольклорная экспедиция", — но не теперь, потому что мы уже на месте. Видишь внизу, в долине, маленькое селение? Это и есть Мильон, родина нашего героя.
Если спросить любого местного уроженца, почему его селение носит такое странное название, то он наверняка возьмет вас под руку, отведет куда-нибудь в тенек, заботливо усадит, предложит трубку, закурит сам и, выпустив две кудрявые струи из ноздрей, гордо скажет: "О, да здесь длинная история!" И это чистая правда.
Патриотичные мильонцы, полагая — вполне справедливо — что ничем более их дорогая родина интересна быть не может, ухватились за последнее — название, но зато тут уж дали волю своему чувству, насочиняв из поколения в поколение такое множество легенд и преданий, объяснявших происхождение этого названия, что в конце концов сами уверовали в необычайность, единственность и явное превосходство Мильона над всеми другими населенными пунктами обозреваемой части вселенной.
Конечно же, в этих легендах фигурировали и основатели королевства, и великие полководцы, на худой конец — какие-нибудь святые (порознь или скопом), и каждый из них произносил на этом месте историческую фразу со словом "миллион". Миллион подданных, или поверженных врагов, или приверженцев истинной веры — короче, так ли, сяк ли, но богом забытое селение ни один из его жителей не согласился бы променять ни на какое другое в мире.
Столичные ученые потешались над нелепыми претензиями мильонцев, утверждая, что в переводе с древнего языка страны слово "мильон" означает просто "долина". Но кто, кроме самих ученых, придавал значение этим пустым изысканиям! Души мильонцев возрастали на самой благодатной почве преклонения перед прошлым величием родины, и всякий из них ни минуты не сомневался, что когда-нибудь Мильон обретет его вновь.
И эта их вера уже принесла некоторые плоды! Никакая вера не бывает бесплодной, а тем более та, которой обладали мильонцы. Давно уже в селении установился обычай: каждый вечер, перед тем, как лечь в постель, спросить себя: "Что я сделал сегодня на благо Мильона?" И, если оказывалось, что ничего, на доме вывешивался траурный флаг. До поры до времени редко можно было увидеть этот флаг больше, чем на двух-трех домах, но постепенно мильонцы убеждались, что настанет такой день, когда совершенно все будет сделано, и все селение погрузится в траур.
Да, этот день был недалек, ибо не только Мильон, но и все окрестности были превращены в настоящий райский уголок, и только малюсенький кусочек земли в долине оставался невозделанным. Этим кусочком мильонцы дорожили как зеницей ока, но бесконечно медлить было невозможно.
Надо сказать, что некоторая растерянность давно уже отражалась на лицах мильонцев. Как же так? До чего они доработались? Конечно, в соседних селениях знали про Мильон и очень уважали его жителей, с завистью поглядывая на их образцовые хозяйства, но этого ли жаждали души мильонцев? О нет! Так что же делать? Делать, честно говоря, было уже нечего.
Так бы и увял цветущий Мильон, если бы не одно событие, на которое вначале никто из поселян не обратил внимания. За несколько месяцев до начала кризиса мильонского благосостояния в селение пришел невысокий крепкий старик, назвавший себя мастером музыкальных инструментов. Он сказал, что давно ищет таких людей, для которых ему хотелось бы потрудиться. И здесь он, кажется, их нашел. Мильонцы, поглощенные ежедневными трудами на благо родины, довольно сдержанно отнеслись к мастеру, хотя и проявили необходимое радушие. Старику предоставили пустующий дом, хозяин которого, как объяснили гостю, живет по большей части вдалеке отсюда. И старик принялся за работу. Тактичные мильонцы не проявляли назойливого любопытства, а вскоре и вовсе забыли про мастера. Поэтому, когда вернулся хозяин дома, он был очень удивлен, обнаружив незваного жильца.
Друг мой, если бы я не сказал, ты бы ни за что не догадался, что хозяин дома — и есть главный герой. Долгонько же мы ждали с ним встречи! Но зато теперь будем почти неразлучны.
Послушай его описание, если у тебя неважно со зрением: это юноша, длинноволосый ("Патлатый идет!" — кричат мальчишки при его появлении), очень грустный и сосредоточенный.
Нет, все не так. Разве по этим приметам узнаешь его при встрече? Тем более, что все они отнюдь не природные качества (все, кроме первого, разумеется). Никто не родится на свет грустным — за исключением сказочных героев, можешь ты мне возразить. Никто, никто, уверяю тебя. Всему виной дурные обстоятельства. А у юного Ионы — так смешно зовут нашего героя — были особенные причины для грусти. Сосредоточенности же требовала его профессия. Вот уже несколько лет Иона бессменно пас мильонскую отару. А насколько я знаю овец по собственному опыту — я как-то однажды пас двух этих животных — их единственное желание состоит в том, чтобы рассредоточиться. Туго, наверное, приходилось Ионе, пасшему не две, а двести голов, но он никогда не роптал на своих подопечных. Напротив! Но я забегаю вперед, как это делает пес Ионы при нечастых возвращениях домой.
"Что там такое? — удивился Иона, услышав, как пес отрывисто выговаривает кому-то, находящемуся в доме. — Да у меня кто-то поселился!"
— Здравствуйте! — закричал он, еще не видя жильца. — Меня зовут Иона, я пастух, и я очень рад!
На пороге показался мастер, держа руку на шее собаки.
— Какой у тебя славный волкодав! — сказал он, рассчитывая польстить сразу обоим. Действительно, пес — симпатичный крупный дворняга — еще сохранявший строгий вид, не сдержался и вильнул от удовольствия хвостом.
— Меня зовут Лука. Мастер Лука. Я недавно здесь. Ты правда рад?
— Конечно! — отозвался Иона, проходя вместе с Лукой в дом. — Места у меня довольно, как раз две комнаты, живите на здоровье.
— Хм… — смутился Лука. — Знаешь, я ведь не думал, что ты придешь так скоро… Ну, в общем, я оборудовал одну комнату под мастерскую. Я делаю одну вещь… но я скоро закончу!
— Ну! Уместимся в одной, — быстро сказал Иона и спросил: — А что за вещь?
— Нет, — засмеялся мастер Лука, — сначала пообедаем. Тебе еще надо помыться с дороги.
— Да, да, — спохватился Иона, — меня можно выбивать, как половик. Ведь мы издалека…
Покуда Иона чистился, мылся и переодевался, Лука сходил к соседке, доброй хозяюшке Марте, и выпросил у нее для подобающего обеда гуся. (В Мильоне не принято было покупать что-либо друг у друга, но зато просить приходилось долго и хитроумно.) Гуси хозяюшки Марты по праву считались лакомейшими в селении. Стоило посмотреть на них, когда, застыв в горделивой неподвижности, они с высоты своих шей презрительно поглядывали на всех, кто еще не успел накопить столько жиру.
Когда умытый и причесанный Иона пришел к столу, гусь уже достиг своего высшего предназначения и в этом состоянии наверняка испытывал полнейшее блаженство.
— Теперь можно? — робко спросил Иона после обеда.
— Ты еще не забыл, — улыбнулся мастер Лука. — Нет еще, не так скоро! Расскажи-ка мне о себе.
Лука был втрое старше хозяина, поэтому Иона ничуть не обиделся, что первым должен рассказывать он.
— Да разве вам интересно? Ну, слушайте. Я пасу мильонскую отару. Это наша наследственная должность, — гордо пояснил он. — А живу один уже десять лет. Сначала было плохо, но теперь я совсем не скучаю. У меня столько друзей! Сюда прихожу редко, только когда наступает время стрижки. Поэтому дом немножко обветшал. Ну, что делать. Сельчане за ним, конечно, присматривают, но когда нет хозяина… Да мне и не нужен этот дом! Я могу все время жить там, с друзьями. Все у меня хорошо, только, знаете… Не нужно мне было учиться играть на свирели!
— Так ты музыкант? — радостно воскликнул мастер Лука. — О, это судьба свела нас! Но почему же не нужно?
— Ах, — сказал Иона и отвернулся, чтоб смахнуть непрошеную слезинку, — эта проклятая свирель! Все из-за нее. Мастер Лука, я не знаю, что это, только у меня никак не получаются веселые мелодии! Стоит мне поднести ее к губам, она издает такие печальные звуки, что, кажется, все вокруг сейчас заплачет. Мои овцы больше не щиплют траву, а ложатся на нее, утыкаясь мордами вниз. Они прямо на глазах начинают худеть! А вчера… — тут Иона не смог подавить рыдания, — моя… моя… Она больше не встанет! Я погубил ее, Лука, погубил ее! Она не могла больше этого выдержать. Вот, послушайте, — он достал свирель и с ненавистью поглядел на нее. Пес Ионы, увидев действия хозяина, коротко взвыл и сиганул в окно.
— Он всегда убегает заранее, — грустно сказал Иона и заиграл.

Глава 7

При первых звуках свирели за окном пронесся порыв ветра, захлопнув его. В комнате неожиданно потемнело. Глянув на улицу, Лука увидел спешащих по домам мильонцев и хозяюшку Марту, торопливо обрывающую в корзину висевшее для просушки белье. Где-то далеко гулко захрустели небеса, и тотчас тяжелые капли забили в стекло. Новый порыв ветра сыпанул по всем окнам мелкой дробью. Начался ливень. Иона отнял от губ свой злосчастный инструмент и подавленно прошептал:
— Видите! Видите!..
Мастер тряхнул головой, сбрасывая наваждение, и преувеличенно бодро сказал:
— Ерунда, сынок. Все это оттого, что ты один. Должно быть, ты присочинил про друзей, а?
Иона тоскливо глядел на улицу, на взбухающие пузырями лужи и мутные ручейки. Он не ответил мастеру.
— Ну ладно, — громко сказал Лука, хлопнув ладонью по столу, чтобы привлечь внимание Ионы. — Ты больше не будешь играть на свирели. Сейчас я покажу тебе…
— Буду, — перебил его Иона, — в том-то и дело, что буду! Думаете, я бы давно не бросил, если бы мог? Она не отпускает меня… — он кивнул на свирель.
— Понимаю, — сказал мастер Лука. — Мы ее заставим отпустить! Ах ты, маленькая коварная дрянь. Но ничего! Недаром я мастер. У меня власти побольше, чем у тебя!
— Не говорите так про нее, — испуганно зашептал Иона, — разве она виновата? Нет, нет, ты хорошая, добрая, — он погладил свирель. — Это мои злые губы…
— Я знаю, — закричал мастер Лука, — я знаю, в чем тут дело! Губы! Именно! Мой друг, влюблены ли вы?
— О, да, — мечтательно отозвался Иона, и глаза его засветились.
— В самом деле? — удивленно переспросил Лука. — И кто она?
— Ее зовут Мэри! — торжественно произнес Иона.
— Красивое имя, — сдержанно кивнул Лука.
— Еще бы! Видели бы вы ее локоны! А глаза!..
— Не видел, не видел, — засмеялся Лука, — но не сомневаюсь, что это самые прекрасные глаза в Мильоне.
— Что вы! — обиделся Иона. — Я видел даже королевскую отару — и ничего подобного там нет!
— Отару? — не понял мастер. — При чем здесь отара?
— Да ведь я вам и говорю, что это Мэри, моя любимая Мэри скончалась вчера… — Иона вновь осознал постигшее его горе, и на глаза у него снова навернулись слезы.
— Что? Овца? Как же вы дошли… до такого? — Лука брезгливо поглядел на Иону.
Иона не уловил интонации мастера и просто ответил:
— Это у нас семейное, я же говорил. Правда, бабушка любила еще кур, а мать — кошек. А я люблю овец и собак.
— Ох ты, господи, только-то! Признаться, я… — Лука виновато заглянул в глаза Ионе в глаза и сообразил, какую он сморозил глупость. Мотнувшись туда-сюда несколько раз, он бросился в свою мастерскую.
— Ну, иди же, иди! — крикнул он оттуда, опасаясь, что Иона утратил теперь всякий интерес к его изобретению.
Однако Иона поспешил к нему, обрадовавшись случаю отвлечься от горестных воспоминаний.
— Смотри! — тихо сказал Лука, благоговейно снимая покров со своего детища.
— Что это? — спросил Иона, с любопытством разглядывая представший его взору сложный механизм.
— Это! — Лука прямо задохнулся. — Это то, что прославит Мильон в веках! Это труд всей моей жизни, это мое великое завещание миру!
Подивившись неясным речам торжествующего мастера, Иона наклонился над механизмом.
— Слушай! — продолжал Лука. — Ты настоящий музыкант, тебе я могу его доверить. Забудь свою несчастную свирель, теперь ты будешь царить над миром!
— Зачем мне царить над миром? — строго прервал его излияния Иона. — С меня довольно моих овец. Я люблю и забочусь о них, но как мне быть с целым миром? Лука, меня одного не хватит на мир!
— Опять он со своими овцами, — пробормотал мастер. — Ну, хорошо, — схитрил он, — ты ведь не хочешь довести всех своих подданных до малокровия? Подумай, еще полгода твоих мелодий — и придется оплакивать всю отару!
— Ох, не напоминайте мне… Я не допущу этого — лучше повешусь на первом дереве!
— Зачем, зачем! Еще чего — вешаться! Я же тебе и толкую, Иона: мой клавесин придет на помощь!
— Так вот оно что! Нас спасет эта штука?
— Иона! — укоризненно воскликнул мастер Лука.
— Ну, этот клавесин? А почему именно клавесин?
— Я и сам не знаю, — откровенно признался Лука. — Мне понравилось это название…
— Чудное название! — развеселился Иона. — Верно! В нем что-то от весны, не правда ли? Но как же, как же он нас выручит?
— Это очень просто, — объяснил мастер Лука, — ведь ты музыкант. Только мой клавесин не чета твоей свирели! Сыграй, попробуй — он уже почти готов.
— Но я не умею, — засомневался Иона, — я первый раз вижу такое. Тут столько всего…
— А, не обращай внимания — просто я не успел сделать корпус. Главное — вот, клавиши.
— Вы покажите мне, сыграйте что-нибудь, я все пойму!
— Нет, — почему-то вдруг резко и сурово отказался Лука. — Я никогда ни на чем не играю и не буду играть. — Он схватил кусок материи и накрыл клавесин. — Никогда, слышишь! — раздраженно крикнул он в лицо Ионе и вышел из мастерской.
"Боже мой, я его как-то обидел," — испуганно подумал Иона и выбежал вслед за мастером.

Глава 8

Лука сидел на завалинке и сердито пыхтел трубкой. Иона остановился поодаль, не решаясь нарушить молчание и лихорадочно подыскивая слова извинения.
— Лука! — наконец тихо позвал он. — У тебя есть табак?
Мастер Лука молча протянул кисет и отвернулся.
— Прости меня, Лука, — прошептал Иона. — Не надо табака, я не курю.
Лука посмотрел на Иону совсем не сердито.
— Да за что ты просишь прощения, мой мальчик?
— Не знаю, — признался Иона, и оба улыбнулись.
Лука докурил трубку, зябко поежился и сказал:
— Пошли в дом. Я расскажу тебе…
То, что собирался рассказать Лука, было самым большим несчастьем в его жизни.
— Когда-то давно — когда твоя бабушка, любившая кур, была еще молодой, — обратился он к Ионе, — я играл на трубе в огромном оркестре. Вернее, сначала я выступал один, не понимая, как можно слушаться человека, который сам ни на чем не играет. Но однажды мой приятель сказал: хочешь посмотреть на волшебника? Я не верил в волшебников, но пошел с ним. И он привел меня на концерт маленького оркестра. Это был удивительный концерт! "Но где же волшебник?"  — спросил я приятеля в перерыве. "Да вот же он — дирижер! Как же ты не заметил!" — подивился мой приятель. Я стал смотреть на дирижера. И все сошлось, Иона! Все сошлось: палочка, фрак, руки! Через неделю я уже был зачислен в оркестр, но не в этот, а в другой, гораздо больший. Видишь ли, я полагал тогда, что чем больше оркестр, тем могущественнее волшебник. Несколько лет я играл там и был совершенно счастлив. — Тут Лука прервал свой рассказ и закрыл глаза. Некоторое время он сидел так, слегка покачивая головой, вероятно, в такт какой-то мелодии из тех счастливых воспоминаний. Потом неожиданно стал обмахивать рукою лицо. — У тебя столько мух, Иона, — заметил он, не открывая глаз.
— Это не мухи, — возразил Иона. — Это слезинки.
— Да? — смутился Лука и быстро отер щеки. — Ну так вот, однажды я страстно захотел постигнуть волшебство музыкального звука. И знаешь ли как? Я украл у нашего скрипача его скрипку, распилил корпус. И ничего не обнаружил, никакой тайны! Следующей жертвой стала флейта, тоже украденная мной. Опять ничего! Я превратился в злого демона нашего оркестра — никто не мог понять, куда деваются инструменты, а они пропадали один за другим. Иона, я знал, что я на верном пути, что все дело в них. Что особенного в музыкантах? Они обычные люди, я знал это по себе. И все же я ничего не находил. Я обезумел, я стал маньяком. Как-то я услышал, бредя по улице, дивное пение. Я пошел на голос и увидел уличную торговку пирожками, милую девушку. Она пела что-то без слов, просто привлекая внимание к себе, вернее, к своему товару. И действительно, покупатели топились вокруг нее, набрав уже полные руки пирожков, но не желая отходить. А она все напевала — легко, звонко. Что-то вспыхнуло у меня в голове, я понял, что близок к разгадке. Ведь голос — самый совершенный инструмент! Я бросился домой за ножовкой, при помощи которой проделывал свои исследования. Я до сих пор благодарю небеса за то, что жил я далеко и когда вернулся — девушка уже ушла, очевидно, распродав весь товар. Я расспрашивал прохожих — никто не знал, не видел ее. Наконец, меня задержал городской патруль, справедливо заподозрив человека с безумным лицом и ножовкой в руке в недобрых намерениях. Иона, я два года провел в одном месте… Это ужасное место. Но зато мой недуг оставил меня, и давние мои приятели, уплатив большую сумму, забрали меня оттуда. Эти два года сделали меня неузнаваемым. Во всяком случае, никто из прежних знакомых не раскланивался со мною на улице. Я изменился не только внешне. Теперь я не мог без содрогания смотреть на музыкальные инструменты. О том, чтобы снова играть, не могло быть и речи! Но я должен был зарабатывать чем-то на хлеб, к тому же я еще не расплатился с добрыми людьми, вызволившими меня из заточения. Какое ремесло могло меня прокормить? Я стал тем, что я есть и теперь. Не сразу, конечно, стал я мастером, но многие инструменты я знал до малейших тонкостей — еще бы! — и это мне очень помогло. Постепенно мои изделия приобретали обширный спрос. И, знаешь, на инструменты, созданные мною, я глядел безо всякого отвращения и даже гордился многими из них! За долгие годы работы я скопил достаточно денег, чтобы не зависеть больше от покупателей, и тогда я обратился к своему давнему замыслу. Я сделал сотни чертежей, я тщательнейше отбирал материалы; я все отдал ему — все сбережения, всю душу. Но такое творение я не смел бы продать даже достойнейшему из музыкантов. Нет, я творил не продажную вещь! Но кому я должен передать ее? Я отчаялся найти такого человека, когда краем уха услышал о Мильоне. Это мой последний шанс, — решил я и отправился в путь. Если же и Мильон не оправдает моих надежд, я сожгу чертежи, — думал я по дороге. И я бы сжег их. Но Мильон мне понравился. Видишь ли, здесь люди не торгуют друг с другом. А я очень устал от торговли. Одна беда, среди этих славных людей не было, как я понял, ни одного музыканта! Не страшно, — решил я, — сделаю клавесин, и пусть через сто, через двести лет, но в Мильоне родится его хозяин. Жаль только, что я не услышу голоса моего клавесина. И тут судьба улыбнулась мне, Иона, дорогой мой, ты понимаешь, о чем я говорю? Ты должен сыграть, у тебя не может не получиться! — мастер Лука схватил Иону за руку и умоляюще поглядел ему в глаза.
— Хорошо, — сказал Иона решительно, — я попробую. Я сыграю.
— Конечно! Это очень просто, повторяю тебе! — Лука любовно погладил клавесин.
— Это просто, — кивнул Иона и снял материю.

Глава 9

Иона снял материю и поглядел на мастера. Тот быстро отошел к окну и распахнул его.
— Подожди! Ты слышишь что-нибудь?
За окном свежий ветерок переносил мягкие вечерние звуки: плесканье капель, перешептыванье деревьев, чьи-то далекие голоса и смех. Что-то дрожало и переливалось в воздухе. Омытый мир ожидал ночи и готовился ко сну.
— Ты слышишь? — снова спросил мастер и взял Иону за руку.
— Да, — одними губами произнес Иона.
— Теперь громче, не правда ли?
— Да, да!
— Вот она! — закричал мастер и белый пух взметнулся на его голове. — Давай!
Иона взбежал по клавишам. Первая волна плеснула и обожгла его, наполнив сознанием всемогущества.
— Еще, еще! — кричал Лука.
Иону окатил кипящий поток, и следующая волна вынесла его в распахнутое окно. Показалось ему, что Лука, уже сидевший верхом на гребне крыши, совершенно изменился. Это был юноша, такой же, как он, заливающийся счастливым смехом.
— Лука, что это? — изумленно прокричал Иона, в вихре проносясь мимо. — Это волшебный клавесин?
— Других не держим! — вдогонку ему захохотал Лука, срываясь в другую сторону.
Через некоторое время они оказались вместе на каком-то облаке, обмокнутом  одним концом в лунную жижу. Оба едва переводили дух.
— Значит, ты нашел разгадку? — спросил Иона.
— Конечно, ответил мастер Лука, снова принявший старческий облик. — Я же говорил, что был на верном пути! Но разве можно найти, разрушая?
— И все твои инструменты волшебные?
— О нет! Только этот, как же ты не понимаешь?!
— Я потом пойму! Сейчас я лучше снова сыграю, — и они оборвались вниз, в мгновение ока оказавшись в мастерской.
— Только полегче, сынок, — попросил Лука. — Все-таки мне не под силу такие прогулки.
— Ладно, — сказал Иона и едва прикоснулся к клавишам.
На этот раз друзей тоже приподняло в воздух, но не сильно, так что они могли не удаляться от дома. Неожиданно с ближайшего дерева спланировал какой-то черный предмет и, оказавшись на земле, гигантскими прыжками умчался вдаль.
— Это мой пес! — рассмеялся Иона. — Как его туда занесло? И куда он помчался?
— Прибежит! — успокоил его Лука. — А там что такое? Смотри!
С соседнего двора раздался пронзительный гомон. Гуси хозяюшки Марты один за другим, неумело полоща крыльями, взмывали вверх и белыми пятнами таяли во мраке. Простоволосая хозяюшка, высунувшись из окна, с ужасом наблюдала эту сцену.
— Мои гуси! — наконец завопила она. — Сосед, вы видели?! Ведь они домашние, пропадут! Может, они вернутся?
— Они никогда не вернутся! — закричал ей Лука и огорченно добавил, повернувшись к Ионе: — Пропадут, это правда…

Глава 10

Рассвет застал совершенно изможденных Луку и Иону на пороге дома.
— Это только начало, — устало проговорил мастер, — ведь даже Марта ничего не услышала… Я сделаю большой клавесин, чтоб его было слышно повсюду! Но в Мильоне нет таких материалов. Нужны огромные деньги, Иона!
— Что же нам делать? Может, попросим добрых людей помочь нам?
— Нет, — рассмеялся мастер Лука, — то, что мы соберем таким образом, будет каплей в море… Иона, только на тебя вся надежда. Но тебе придется покинуть Мильон и своих любимых овец… Надолго, может быть, навсегда. Не верти головой, выслушай меня. Когда я покидал мой город, чтобы отправиться к вам, глашатаи на всех площадях зачитывали королевскую грамоту. Я не помню подробностей, но суть в том, что наша принцесса сумасбродничает в поисках достойного жениха. Она, видишь ли, выйдет замуж только за короля, а так как все настоящие монархи давно расхватаны, то пусть явятся во дворец претендующие на это звание, будь они по виду хоть простыми сапожниками. Но этого мало. Претендент должен сразу обворожить невесту, а будущему тестю показать свою державу. И что-то еще в этом роде… Ты слышал что-нибудь про нашу принцессу?
— Слышал, — без воодушевления ответил Иона, — что она ужасная тиранка и капризуля. Но к чему ты все это рассказываешь?
— Ты не понял еще? Ты отправишься в столицу, и отчего бы тебе не приглянуться этой сумасбродке — ведь ты симпатичный малый; а ее отцу покажешь клавесин и что-нибудь сыграешь. Ты же и вправду король, Иона! Если наш правитель не совсем туг на ухо — он оценит твое владение. А если ты женишься на принцессе, все будет в наших руках и мы смастерим такой клавесин, что взлетят даже фаршированные индюки!
— Это ты здорово придумал, просто замечательно, — саркастически проговорил Иона. — Нет, Лука, скажи, что ты шутишь. Ты еще не отошел после этой ночи. Что за ерунда! Король, женитьба… бред какой-то. Оставь, пойдем спать.
— Иона! — голос Луки задрожал. — Все верно, но отчего бы не попробовать? Я не вижу другого пути. Или ты хочешь, чтобы мой клавесин веселил только добрых мильонцев на их свадьбах? Послушай! Я думал, что брежу, когда впервые замыслил свой клавесин, я бредил, когда делал его, Иона, мы оба бредили этой ночью — так что же? Да здравствует бред, скажу я тебе! Уж принцесса-то, я надеюсь, не химера! Я сам ее однажды видел, вполне настоящая девушка. Не спорь, Иона, поверь мне еще раз!
— А вдруг она мне не понравится? — сказал Иона, уже сдаваясь.
— Ну и что? — не понял мастер.
— Да как же я тогда смогу жениться на ней?
Луку, очевидно, поразили эти слова, потому что он долго молчал, вглядываясь в Иону.
— Хорошо, но ты отправишься?
— Мне надо подумать, — извиняющимся голосом сказал Иона, — завтра я решусь.
— Решись сегодня! — засмеялся Лука.
— Все-таки это… Мы, наверное, сошли с ума этой ночью.
— Иона, я знаю, как сходят с ума. Ничего похожего, уверяю тебя, — слегка раздраженно сказал мастер.
— Сдаюсь, — весело кивнул Иона. — Только как же я дотащу клавесин?
— Он легче пушинки, — ответил мастер Лука. — Разве ты не заметил?
Несколько дней прошло в сборах и наставлениях. Хозяюшка Марта в черной косынке, глотая слезы, собрала для Ионы разную снедь в дорогу и пожелала скорейшего возвращения. Мильонцы предосудительно покачали головами и выбрали нового пастуха.
Перед уходом из родимой долины Иона зашел попрощаться с могилкой Мэри и долго стоял возле нее, вспоминая прекрасные глаза. Снова увидел он их предсмертное выражение, полное тоски, и огромную слезину, упавшую на траву. Ах, не потому он возражал мастеру, что не верил в успех. Это-то как раз казалось ему делом несложным. Но она оставалась здесь! И ее бедная тень будет тщетно взывать к нему в долине…
Выйдя на дорогу, Иона в последний раз оглянулся, и слеза — не хуже, чем у Мэри! — заволокла ему левый глаз. Прощай, Мильон! В путь!