Полвека трагедии

Гуго Вормсбехер
Полвека трагедии

28 августа исполняется 50 лет со дня принятия
Указа Президиума Верховного Совета СССР
«О переселении немцев, проживающих в районах Поволжья».

Удар был внезапным и подлым. Еще за несколько дней до него  «Комсомольская правда» 24 августа 1941 г. писала о парне из немцев Поволжья  Генрихе Гофмане: раненый, он попал в плен к фашистам, его пытали, изрубили на куски, приткнули штыком к сердцу его комсомольский билет и сложили из обрубков тела пятиконечную звезду. Еще накануне центральная пресса писала о том, что АССР немцев Поволжья, как и вся страна, отдает все силы на борьбу с врагом. И вот:
       «По достоверным данным, полученным военными властями, среди немецкого населения, проживающего в районах Поволжья, имеются тысячи и десятки тысяч диверсантов и шпионов, которые по сигналу, данному из Германии, должны произвести взрывы в районах, населенных немцами Поволжья», - оглушал Указ, подписанный М.Калининым. Отсюда делался вывод: переселить всех немцев Поволжья в «изобилующие пахотной землей» районы Сибири и Казахстана, наделить их «землей и угодьями» и оказать «государственную помощь по устройству в новых районах».
       Указ оглушал, и тем не менее, не укладывалось в сознании: как из 368 тысяч немцев в республике, где многие мужчины уже воевали на фронте, можно было завербовать «тысячи и десятки тысяч шпионов и диверсантов»? Из детей и стариков, что ли? Или их всех сбросили, накануне принятия Указа, на парашютах из Германии, определив стратегической целью всей гитлеровской разведки в войне с СССР и его союзниками клочок засушливых степей в Поволжье? И как это рыцарям щита и меча революции, играючи обнаруживавшим миллионы врагов народа во всех уголках огромной страны, не удалось найти ни одного шпиона или диверсанта из «десятков тысяч» на крохотной территории АССР НП? И с каких это пор у вождя всех народов  шпионам и диверсантам, вместо того, чтобы поставить их к стенке, стали предоставлять целые районы, изобилующие  пахотной землей, и оказывать государственную помощь?
        Но Указ был издан не для задавания вопросов. Хотя он касался только немцев Поволжья, были выселены все.
       Сотни эшелонов, так необходимых фронту, цепочкой боли двигались на восток - в Казахстан и Сибирь. Около миллиона людей были переброшены в регионы, где для них не было крова и хлеба в преддверии зимы. Затем всех их, от 16 до 55 лет, призвали в «трудармию» - лагеря НКВД, где уже в первые месяцы погибало иногда до 90 процентов «контингента». Сюда же вскоре прибыли снятые с фронта солдаты и офицеры из числа советских немцев - все, кроме  тех, кто пал при защите Брестской крепости и в других страшных боях первых месяцев войны, кто воевал в партизанских отрядах или подполье, или сумел сменить свою национальность и фамилию, чтобы остаться на фронте.
       Лесоповал в тайге, «Челябметаллургстрой», «БАЗ-строй» (Богословский алюминиевый завод), угольные шахты «Карлага», Кузбасса, Тулы, Воркуты, «рыболовецкие колхозы» по Енисею до самого устья и голодные села и аулы в Сибири и Казахстане - везде «спецпереселенцев», от грудного возраста до глубоких стариков - ждала гибель. Как затем калмыков, чеченцев, ингушей, карачаевцев, крымских татар, финнов...  Перечислить ли всех, кто прошел тот  проложенный советскими немцами путь?
       Всё было: и мерзлые штабеля обтянутых кожей скелетов; и выстрел позади колонны, когда обессиленные падали, не дотянув до колючей проволоки лагеря; и массовая гибель детей, оставшихся без родителей; и обезумевшие от похоронки русские и казахские женщины, уже не видящие разницу между немцами, убившими их мужей, и детьми советских немцев, которых вчера приютили.
Кого осуждать? Война…

Но закончилась война, и оказалось, что не в войне дело. Новый Указ: переселенные переселены «навечно». Только в декабре 1955 года отменен режим спецпоселения с его 20 годами каторжных работ за самовольную отлучку с места проживания - даже если ты пошел к умирающей матери в соседнюю деревню.
Не в войне дело... Так в чем же? Может быть, в национальности? Тем более, что после 1956 года вроде всем другим репрессированным народам было разрешено вернуться домой, и автономии их были восстановлены. Правда, крымские татары почему-то выпадали из правила, так ведь всегда бывают «исключения».
Но если советских немцев не восстанавливают в их правах потому, что война была с немцами, то почему же такие хорошие отношения устанавливаются с ГДР? А затем - пусть много позже - и с ФРГ? 
Или там не немцы? Или не оттуда пришла к нам война? Или из всех немцев на земном шаре в этой войне виноваты только те немцы, что воевали в ней против гитлеровцев - советские? Неужели защита своей Родины от нападения - грех более тяжкий, чем само нападение?
Вопросы можно задавать бесконечно. Всё напрасно. Потому что логики нет.

В 1965 году, после «внесения изменений» в Указ от 1941 года, снимавших «огульные обвинения» с советских немцев, они дважды посылали делегации в Москву, ставя вопрос о восстановлении своей государственности. Тщетно. А.И.Микоян, принимавший их, заявил четко: «Да, восстановить АССР НП было бы правильно, но тогда 500 тысяч немцев уедут из Целинного края, а без них вести там сельское хозяйство невозможно».
Нельзя было, значит, немцам принимать такое активное участие в освоении Целины. Нельзя было работать хорошо. Своим же трудом на благо своей же Родины отрезали они себе путь к равноправию с другими советскими народами. Резкое ответное письмо делегатов Микояну о «потребительском подходе» к целому народу, о том, что никогда мы с таким подходом не смиримся, имело последствием подавление всяческой национальной жизни советских немцев. Многочисленные (из сегодняшнего дня видно - наивные) попытки собрать новую делегацию не удавались: надзор был таким, что активисты не успевали дойти до поезда, чтобы отправиться в Москву, или их снимали по дороге, а то и своевременно помещали в психбольницу.
Только в 1988 году смогли мы организовать очередные три делегации. Возникли надежды. В следующем году ждали: должен появиться Указ о восстановлении республики. Не дождались: «местное население против»...
Да, местное население к тому времени имело основания для беспокойства: Карабах, Прибалтика, Средняя Азия давали повод. Но из каких кабинетов - московских и местных - не позволяли никому снять это беспокойство? В каких кабинетах продумывались сценарии «единодушных протестов», митингов и демонстраций «местного населения»? Где так профессионально писались лозунги и куда они после «стихийного волеизъявления» сдавались до следующего «протеста»? «Нет! - третьей Германии в сердце России!», «Лучше СПИД, чем автономия», «Не пустили немцев на Волгу в 1943, не пустим и в 1989!».

Национальные вопросы решаются, конечно, не на митингах. Но если они не решаются на государственном уровне, то что остается людям? Одни собирают митинг «против», другие митинг «за». Кому нужно такое «решение»?
Можно и понять, что на «уровне бытового сознания» не все отличают немцев 43-го под Сталинградом от советских немцев даже в 1989. Но как воспринимать в беседе с Председателем Верховного Совета СССР его слова о том, что Германии нужна государственность советских немцев, чтобы иметь возможность влиять на внутреннюю политику СССР? Только в ответ на возмущенное: «Тогда нам вообще нет смысла говорить о будущем нашего народа, если даже руководство страны нас считает потенциальной пятой колонной», вносится «поправка»: «Это же они так рассчитывают, мы-то думаем иначе».
Оговорка? Досадное недоразумение?
Но на заседании Президиума Кабинета Министров СССР, где рассматривался, - кстати, через три месяца вместо двух недель, установленных Президентом СССР! - вопрос о создании Комитета по проблемам советских немцев, мы слышим то же самое: «Нельзя забывать, что война шла с немцами...»

50 лет репрессий, смертей, унижения, дискриминации. 50 лет у двухмиллионного народа - ни одной национальной школы. Уже большинство не знает родного языка. Почти полностью уничтожена национальная культура. Умирают последние писатели, пишущие на немецком языке - смены им нет. Единственный театр, изнемогая в безнадежной  борьбе за свое существование, теряет актеров одного за другим. Единственный литературный журнал, выходивший в течение 10 лет по 2 номера в год, прекратил свое существование. Перестали выходить книги для советских немцев. Будущее трех немецких газет в рыночных условиях практически исключено.
Люди, 50 лет надеявшиеся на решение их вопроса, потеряли надежду. Около 400 тысяч советских немцев уже выехало за рубеж. Практически у каждого из оставшихся здесь есть там сегодня родственники, а с ними и право на выезд. Но право не всегда совпадает с желанием. До сих пор советские немцы выталкивались за рубеж. Но многие и по сегодня борются за то, чтобы им стать равноправными гражданами здесь, на своей Родине.
       Одни уже не в состоянии сдержать своего возмущения, превращают  каждое собрание или конференцию в митинг, где провозглашаются лозунги и ультиматумы, где клеймятся все подряд - от товарищей по борьбе до Президента страны. Другие, стиснув зубы, пытались пробить брешь в бетонной стене под названием Система. Сегодня, когда под мощными ударами эта стена рушится вроде совсем, с новой силой встают вопросы: есть ли будущее у советских немцев как народа? Возможно ли к ним иное отношение, чем микояновско-лукьяновско-павловское? Ждет ли их что-либо кроме изнасилованной, пропитанной солью от мелиорации и великих строек коммунизма на великой российской реке земля с ее нынешним урожаем в 3-4 центнера с гектара?
       И сможет ли РСФСР в одиночку выполнить свой решительный Закон «О реабилитации репрессированных народов»? А если нет, то будет ли оказана ей помощь со стороны всё более призрачного Союза и всё более суверенных республик? Будет ли создан для советских немцев, разбросанных по разным республикам, центральный орган, который позволил бы эффективно координировать решение проблемы их всех? Ждать ли, пока стремление к мононациональным образованиям как защитная реакция почти доведенных до коммунизма народов не вытеснит немцев отовсюду, как вытесняет уже сегодня из ряда регионов, или уповать на ослабление растущей нетерпимости в Германии  ко  всем не-райхсдойче?

       Вопросов в день печальной полувековой годовщины много. Но хотелось бы поставить на обсуждение еще один вопрос: не пора ли сесть за один стол и Президенту страны, и Президентам РСФСР, Казахстана, других республик, где живут сегодня советские немцы, и Президенту ФРГ, и - если не будут традиционно признаны лишними при обсуждении их судьбы - представителям  советских  немцев, чтобы решить, наконец, как обеспечить нормальную жизнь одному из самых измученных советских народов. Это было бы не только (а может быть, уже и не столько) в интересах советских немцев. И можно было бы даже пренебречь в этом разговоре такими подзабытыми понятиями, как справедливость, право, совесть, уважение и т.п. Мы ведь переходим к рынку, так, может быть, наиболее убедительно было бы оперировать чисто экономическими аргументами: сколько миллиардов ежегодно теряют страна, республики от выезда советских немцев? Во сколько обойдется выезд всех желающих? Что произойдет, если всё же, наконец, «500 тысяч немцев уедут из Целинного края», и 140 тысяч из шахтерской Караганды, и 127 тысяч из  колхозов и с предприятий Алтайского края, и 134 тысячи из Омской области, и около 100 тысяч с индустриального Урала, и еще миллион  из других регионов страны, где нужны, как и везде, квалифицированные рабочие руки? Что потеряет от этого каждый регион, каждая республика, и что они могли бы приобрести от генетически запрограммированных на фермерство и на технику немцев, от адаптации новейших западных технологий к нашим советским условиям, и просто от сотрудничества с еще не совсем равнодушной к этой проблеме Германией?
       За этим столом можно было бы заключить договор, определяющий «долевое участие» каждой стороны, соответствующее ее потенциальным убыткам (или прибылям, как больше нравится) и начать решать эту  затянувшуюся проблему. Ведь это будет выгодно всем. Для такого разговора сложились, наконец, условия, и появились, к счастью, люди, мыслящие  категориями сегодняшнего дня, а не затхлого прошлого.
       Понимаю, тема сегодня, через несколько дней после предотвращения кровавого путча, не самая актуальная. Но уже 50 лет никак не может найтись подходящее для нее время. Да и всё же годовщина, она ведь момента не выбирает…

Гуго Вормсбехер,
член Комиссии по проблемам
советских немцев
при Совете Министров РСФСР

       (Август 1991 г.)