Рассказы Тысячелистника. Рассказ 3. Брат мой

Тысячелистник с самого начала знала: добром это не кончится.

Рыжая всклоченная борода, безумные глаза навыкате, волчий оскал, стиснутые кулаки — все говорило о том, что разводом и дележом имущества дело тут не обойдется.

Из-за двери раздавались недвусмысленные стоны.

Рыжебородый здоровяк глухо зарычал и ногой вышиб дверь.

Тысячелистник отвела глаза, на все лады костеря старшего хроникера. Конечно, на последних заданиях она допустила ряд серьезных промахов. Но, во-первых, хроники она все-таки составила, во-вторых, во всем виноваты обстоятельства и, в-третьих, это еще не повод посылать девушку на задания, которые у любого нормального человека ничего кроме гадливости вызвать не могут. Тысячелистник привыкла наблюдать за тем, как вершатся Судьбы Миров. А семейные сцены, пусть даже с вероятным смертоубийством – нет, это определенно не ее уровень.

Есть такая закономерность: если субъекту S в момент времени t очень-очень хорошо, то с вероятность 99,9% в момент времени t-1 ему станет очень-очень плохо.

К сожалению, неведомый сладострастник в 0,1% не попал…

–Ах ты, мразь!!! Ах ты, гнида!!! Ах ты!...

Тысячелистник с остервенением фиксировала все красочные эпитеты, которыми муж награждал любовника, чтобы потом – слово в слово – передать их в отчете старшему хроникеру.

–Вообще-то это слово пишется через «е».

Тысячелистник взвизгнула так, что если бы ее было видно и слышно в реальном времени-пространстве, она бы наверняка заглушила вопли участников любовного треугольника.

– Лилико??!!!! Ты как здесь?!!... А… Понятно…Наблюдаешь…

–Расступись! – вместо ответа скомандовал бог.

Тысячелистник инстинктивно сделала шаг в сторону.

Муж пинком вышиб любовника с семейного ложа, и тот с хрустом впечатался в стену.

–Ах ты, грязное, вонючее, паршивое….

Каждое слово муж подкреплял ударом. Было видно: рогоносец разошелся не на шутку. Он уже не бил – нет, он месил тело соперника ногами.

– Эк он его, – без тени сочувствия заметил Лилико, и Тысячелистник вдруг вспомнила, что у нормальной девушки подобная сцена должна вызывать ужас и содрогание.

– Что, нравится? – шепнул бог.

– Нет!!

¬– …дом, бабло, карьера, уважение – все! Все, всегда, тебе!!! – вопил меж тем бородач, продолжая чудовищную расправу. – Мать с отцом слюнями исходили: сыночек, младшенький, умница-разумница! Талант!! Гений!!! Дом – тебе! Деньги – тебе! Конфеты сраные – и те тебе!!! Всегда тебе!!! Лучшее место за столом!! Лучший кусок торта!!! Лучшее!! Лучшее!!! Благотворитель хренов!!! Маменькин сынок!!! А когда я тебя просил с работой помочь устроиться?! Ты что мне сказал, скотина?! Ты что мне сказал, тварь?!! «Это будет не че-естно! Мне совесть не позволяет!» А жену мою…

–Через «е», – услужливо напомнил Лилико.

– …тебе совесть позволяет?!!!!

– Остановись! – вдруг проблеял кусок мяса, еще десять минут назад бывший молодым, довольным жизнью красавцем. Несмотря на разбитые, вспухшие губы, слова он произносил четко. Тихо, но четко. – Остановись! Ведь я же брат твой!.. Я же…

Хруст переломанных шейных позвонков завершил его речь.

Тысячелистник украдкой выдохнула. Висевший на шее магический хронограф уютно жужукнул и замер. Запись была завершена. На ладонях остались глубокие выемки от ногтей.

Братоубийца уже осознал ужас содеянного и теперь метался по коридору.

«Ах да. Надо ведь посмотреть, что с женой», – спохватилась Тысячелистник. В душе вскипели раздражение и досада. Ясное дело, жена пошла в расход первой. Ну так куда ж там: инструкция есть инструкция! Надо удостовериться. Иначе этот старый баран…

В дверь позвонили. Из прихожей донесся голос мужа:

– У меня грипп. Лучше не входи – заразишься, потом месяц уколы будут в… колоть.

– Эй, – отвечал невидимый визитер, – а где брат твой?

«Где-где, в Караганде», – с мстительной радостью подумала Тысячелистник. Жена – ах, какая неожиданность! – пялилась мертвыми глазами в потолок.

«А вообще, так им и надо, паршивцам, – зло подумала Тысячелистник. – Почему одним все – другим ничего? Ладно: ты умней, удачливей, талантливей. Живи и в ус не дуй! Но с женой – это уже перебор. Ладно бы хоть номер в гостинице сняли, а так – на супружеском ложе.. Фу, гадость какая…На супружеском ложе…с другим мужчиной…с братом мужа…с шурином…Нет, шурин – это брат жены…Это уже как-то…ммм…О! С деверем!.. Слово-то какое противное – «деверь». Не то «девка», не то «дерево»… Нет…Лучше, как было: с братом мужа…

Тысячелистник тихо икнула. Мысли и образы были чересчур отчетливыми и последовательными. А это могло значить только одно: ее записывали. Кто-то хронографировал поток ее сознания.

– Лилико!!! – заорала Тысячелистник.

Теперь она понимала, почему Ксариус при каждой встрече с богом норовил вмазать ему по самым…

– Лилико, ты ско…

– Только тихо! Дыши глубоко. Так, так, – нарочито заботливо закудахтал Лилико.

Тело убиенного брата, избитое, измочаленное, окровавленное, еще лежало в прихожей. И в то же время брат, живой, здоровый – одетый! – стоял позади Лилико и пристально рассматривал Тысячелистник.

– Познакомься. Это Абель. Он бог.

– Тоже? – просипела Тысячелистник.

– Ну, в определенном смысле, тоже. Абель, будь дружком, приостанови эксперимент.

– Что?!! – возопил бог по имени Абель. – Сейчас?! Я ведь так и не узнал, издохнет она от удивления или нет!

– Это – моя знакомая, – посуровел Лилико.

– И что?!!!

– Ну… – Лилико перешел на язык, более понятный Абелю. – Она – хроникер. Если издохнет – хлопот не оберешься.

– А! Ну… – развел руками Абель.

Братоубийца тем временем принес из кладовки топорик и потащил тело своего брата в ванную. На Тысячелистника накатил приступ тошноты.

– Не блевани только, пожалуйста, – попросил Абель. – Твоя реакция на мертвое тело меня не интересует. А вот реакция на умирающее…нет, на у-би-ва-емое тело – спасибочки, ты предоставила мне интереснейшие данные. Если уж хроникер…

– Абель – исследователь, – пояснил Лилико. – Экспериментатор. Он занимается изучением феноменов…эээ…зовести и савести…Нет! Зависти и совести!

Абель гордо вскинул голову и самодовольно ухмыльнулся.

– Это очень тяжелый труд, – заметил он.

– И что?... Ты…вы…, – промямлила Тысячелистник, – все время так умира…ешь…ете?..

– Ну, не ВСЁ время, – Абель потер ногти о лацкан длиннополого сюртука. – Первоначально эксперименты ставились над двумя подопытными объектами.

– А когда вторые в паре подопытные объекты кончились, Абель сам вышел на передовую, – закончил Лилико.

– А ты?

– Я? Ну, просто Абель пригласил меня в качестве стороннего наблюдателя. Понимаешь, мне было скучно, а ты знаешь, какой я любознательный. Кстати, Абель, вот это «Остановись! Я ведь брат твой!» – вот это было шикарно! Неподражаемо! Это должно войти в историю.

– Между прочим, я произношу эту фразу каждый раз – и каждый раз искренне и с новыми интонациями!

Из ванны доносились рычащие рыдания обманутого мужа, стук топора и чавкающий хруст кромсаемой плоти.

– Я вот думаю, Абель, – медленно произнес Лилико, – не слишком ли жесткие условия эксперимента ты создаешь? Этот бедняга терпел довольно долго. Сорвался только на жене. Так, может, не стоит…

– Не стоит?! – возмутился Абель. – Да ты вообще слушал, когда я рассказывал?! Ты хоть понимаешь, как далеко вперед я продвинулся?! Смягчить условия! Ну нет уж! У меня уже есть очередной объект на примете. Думаю, меня он все-таки завалит, а вот жену – жену простит. Должен. Или я ему сам все шурупы повыдергиваю! Твоя проблема, Лилико, в том, что ты не веришь в людей! Ты не веришь в лучшие качества, живущие в их душах!  А я – верю! Ве-рю! И буду продолжать до тех пор, пока не добьюсь. Пока не добьюсь своей цели!

Перепачканный в крови муж, пошатываясь, побрел в спальню – за телом жены. Он бормотал себе под нос: «Да что я, сторожить что ли своего брата обязан?» – и тихонько подхихикивал.

– Ах, Абель, брат мой! – картинно закатил глаза Лилико. – Все-таки ты жуткий идеалист! Жуткий!

– Да, жуткий, – подтвердила Тысячелистник.