Случай на пляже

                Это ужасно, но купание в водоемах для солдат во время службы в армии не предусмотрено. Ни в озерах, ни в речках, ни даже в бассейнах. Ни самостоятельно, ни под присмотром начальства. Боятся отцы-командиры, что какой-нибудь деревенский парень, который кроме лесных ручьев ничего не видел, полезет в воду, и, не дай Бог, утонет. Поэтому солдаты моются только в бане. Раз в неделю. А если приспичит, то в казарме под краном умывальника. Самовольные походы на пляж категорически запрещены. Если кто-нибудь из офицеров части увидит, узнает, или если попадешься в руки патрулю – считай тебе конец. Доложат по команде твоему начальству. И всё! Пять суток ареста от комбата и занесение в черный список, как неблагонадежного. А это, считай, конец всей твоей солдатской карьере.

                Но согласитесь, что может быть лучше для трех друзей, вышедших в увольнение, чем в жаркий июльский денек искупнуться в озере, да позагорать на песочке? Плавок у солдат нет, ни к чему. Но толковый боец всегда найдет все, что ему нужно. И вот уже трое друзей в летней военной парадной форме, получив последние инструкции, переступают порог КПП.  Мы   уже знаем, как  проведем день. Езда на озеро занимает не более получаса. По дороге надо зайти в магазин и купить фрукты и лимонад. И никакого пива, никакого алкоголя. Нам нужно вернуться из увольнения так, чтобы комар носа не подточил.

                Метров за сто до пляжа мы заходим в кустарник, чтобы переодеться  в пляжные костюмы. В кабинки для переодевания специально не идем. Слишком большой риск засветиться. Выходим из кустов с непрозрачными пакетами. В них аккуратно сложена военная форма. Она не должна помяться. В плавках мы ничем не отличаемся от местной молодежи. Если придать лицам выражение некой развязанности, никто и не догадается, что мы солдаты срочной службы.
               
                Вода в озере как парное молоко. Какое счастье оказаться в воде!  Сразу вспоминается родной дом и река Урал. Мальчишками, помню, мы ходили на речку летом купаться по 3-4 раза в день. То есть, возвращались домой с купания и тут же шли обратно. А что делать? Жарко!! Вот и сейчас мы плещемся как дети. Ныряем, заплываем, играем в салки. Потом закапываем друг друга в песок. Какое блаженство! Мы грызем зеленые яблоки и пьем теплый лимонад. И закрыв глаза, просто наслаждаемся кусочком мирной гражданской жизни, выдавшимся нам вдруг.

                И вот когда наше купание подходит к концу, когда мы довольные и счастливые выходим на берег, нашим взорам предстает лицо замполита соседней роты. Замполит не один, а со своей супругой. Они, также как и мы, в свой выходной пришли понежиться на летнем солнышке и поплавать в озере. Офицерам части купаться, в отличие от солдат, разрешается. Страшная картина вырисовывается  в наших головах: перекошенное от злобы лицо комбата, орущего на нас, лишение нагрудного знака «Отличник Советской Армии», понижение  в звании и сырая гауптвахта. 
               
                Мы перепугались так, что застыли на месте. Наши молодые, горячие сердца бились со страшной силой. Замполит на секунду окинул нас взглядом и пошел дальше со своей супругой. Не заметить нас он не мог. А уж солдат, отслуживших полтора года, хоть и в соседней роте, знал наверняка. Вполне возможно,  что и по фамилии. Виделись-то в день по несколько раз. « Ну, всё! Конец! Он даже и ругать нас не хочет», - подумали мы  - « Просто по тихому нас заложит, шакал». Мы лихорадочно соображали что делать. Сначала думали  идти в полный  отказ. Мол, не были на озере, и шабаш. Ошибся, мол, замполит, перепутал с кем-то. Но потом подумали, что так будет еще хуже. Поэтому решили, что лучше уж с ним объясниться. Авось, чего и выйдет.

                Мы переоделись в военную форму и, уже не прячась, подошли, робея от страха, к нему. « Товарищ старший лейтенант! Можно вас на минуту!». Старлей встал с песка и подошел к нам: «Слушаю».  «Вы нас извините, товарищ старший лейтенант. Мы понимаем, что мы сильно виноваты. Мы нарушили распоряжение начальства. Но вы ведь знаете, что нам будет, если это нарушение дойдет до комбата». И мы в ярких красках расписали свои опасения про звания, награды  и гауптвахту.  «А ведь нам до дембеля полгода осталось. Выручайте, товарищ старший лейтенант!». Старлей нас молча выслушал и усмехнулся: «Да я и не собирался никому про вас говорить. Но вы молодцы, что подошли. Не волнуйтесь, бойцы, никому я ничего не скажу». И хоть замполит нас уверил, что нам бояться нечего,  мы все равно в этом очень сильно сомневались и в отвратительном настроении вернулись в часть.

                В страхе и ожидании худшего мы провели два дня. Но ничего не происходило. Никто нас не арестовывал, не вызывал к начальству, не заставлял писать объяснительные. Выходило, что старлей, действительно,  никому ничего не сказал. И про этот случай на пляже никто в части не узнал. Мы этого лейтенанта потом  сильно зауважали. Есть, значит, еще порядочные офицеры в армии. А на пляж мы больше зареклись ходить.  А ну, еще кто-нибудь встретится?