КОшМАры 3

Он приходил редко. Невысокий, худощавый, потерянный. Тихо появлялся в комнате. Садился на левый угол кровати. И смотрел... Долго и молча смотрел в глаза. Он никогда не разговаривал. Только пытался поймать взгляд.
Несмотря на все сопротивления уделить ему хоть дольку внимания, потом я сдавалась. Поворачивала голову. И тонула в его глазах. Огромных, красных, бездонных и пустых.
Такого печального, одинокого взгляда я никогда ни у кого не видела. Он гипнотизировал, придвигаясь всё ближе и ближе к моему лицу, пока маленький пяточек не упирался в мой нос. Тогда глаза становились еще краснее и огромнее. Будто пытался нырнуть целиком в мою голову.
Красный цвет всего лишь символизировал солнечный божественный свет, наполняющий любого из нас, отражающийся от внутренней сетчатки глаза. Но тёмной пустой ночью это действительно навевало лёгкий ужас.
"Одиночество", - крутилось в голове. Его никто не может понять, не хочет понять, даже не осознавая, что ему действительно больно. Он очень любил, когда я пела ему - тихо, нежно и сладко.

После шуршало одеяло. Неспешно двигаясь от кончиков пальцев до шеи. Из-под него появлялась маленькая, японская, бледная девочка. Болезненно тонкие пальцы перемещали всё тело. Также желая попасть будто в самый центр сознания, лишний раз напомнив о себе. Ногтей на руках и ногах не было, оттого всё это происходило еле слышно. Только её измождённое лицо, выныривающее на моём правом плече, дополняло картину страхов.
"Невостребованность",- всплывало определение. Она не успокаивалась до тех пор, пока всё зарифмованное не исчезало из головы, благодаря бумаге с ручкой или интернету с клавиатурой. Она любила чистые мысли и светлые головы. Постоянно шептала на незнакомом мне еще пока языке.

Как всегда в финале открывалась дверь спальни. На пороге, во весь проход рисовался заключительный этап ночных кошмаров. Он смотрел выше своего носа, никого под ним не замечая. Периодически фыркал, когда на него не смотрели, и отворачивался. Он был огромен. Накаченные мышцы, уверенная походка... Всё от рогов до хвоста, от пяточка до копыт, отражающих лунный свет, обозначало, что бежать уже действительно некуда.
"Самовлюблённость", - каждый раз врезалось в мысли, не давая зазнаться в очередной раз. Он очень любил танцевать. Каждый раз приглашая на танец, улыбаясь белоснежным ртом, отстукивал в начале темп копытцем. Упивался непосредственностью движений, чувством музыки и Щастья.


Они проводили со мной почти всю ночь, исчезая с первыми лучами золотого рассвета. Со временем они стали приходить всё реже. Ностальгия иногда захлёстывала сердце и разум. Видимо, они нашли себе нового хозяина, проверяя сможет ли он усмирить это. Напоминая лишний раз, что ложка дёгтя порой более необходима, чем постоянный, приторный, полюбившийся мёд.


Признаться... Не могу даже представить, каково было Николаю Васильевичу. Не до конца понимая себя, видеть целые полчища чертей и нечисти. Теперь догадываюсь отчасти, почему второй том Душ постигла участь огня, этого адского наполнителя мрачной реальности.


/картина Mahmood Al Khaja