Пролог.
После падения Римской империи, Европу захлестнула волна кровопролития, когда в новом хаосе, борясь за земли разрозненные племена, истребляли друг друга. Во время первой попытки сформировать централизованное государство на территории Германии, армией объединенных народов было полностью уничтожено малочисленное славянское племя. Под командованием одного из самых харизматических людей той эпохи, войска стерли с лица земли не только этих людей, но и все следы самого их существования. Причины столь жестокого, даже для тех времен геноцида, погибший народ унес с собой навсегда, оставив мрачную и загадочную историю о своем столкновении с новой, набирающей силу армии, средневековой Европе.
Глава первая.
«Чем дольше слушаешь, тем слаще речи»
Германия. 1292 год.
Вдоль плотно сжатых стен коридора, в полумраке шагала фигура, обличаем и походкой напоминающая тень. В рясе из холщовой грубой ткани, темного цвета, мелкой но уверенной походкой шел юноша. Капюшон скрывал половину лица, черты которого выдавали молодость и свежесть. Он вышел на свет через узкую арку, ведущую в галерею с высокими колоннами, за которыми на внутреннем дворе замка, бродили такие же тени. Молодой человек остановился и оглядел увядающий сад. Осень, уже сорвала со всех деревьев то что делало их живыми. И ему это нравилось, деревья больше не отличались от него так вызывающе как летом и теперь тоже должны были терпеть тяготы мира.
- Брат.
Голос вернул его из мира своих размышлений. Рядом стоял монах, лет сорока на вид, высокого роста. Несмотря на сутулость, он все равно бросался в глаза.
- Храни тебя Бог, Брат.
- И тебя.
- Ты знаешь верно, что смотрителя гнали прочь из замка два дня тому назад?
- Да.
- Настоятель просит одного из нас выполнить работу, которую, тот блудник не успел сделать. Работа срочная и время не терпит.
- Я с радостью выполню, то о чем нас просит настоятель.
Отказываться не было и в мыслях, не только из-за обетов и правил, но и от того что любая тяжелая работа, как известно, гонит прочь все помыслы и искушения, которые так терзают смертных в ночной час. Две мрачные фигуры двинулись вдоль галереи. Возможность перемолвиться словом с живым человеком в монастыре выпадает не часто, не смотря на то что он полон людей. И при случае поговорить, пусть по делу и совсем не долго, любой кто не принес обет молчания, не станет торопиться. Слова растягиваются как самое сладкое вино, паузы между ними наполняются сладостным ожиданием ответа собеседника, и шаг замедляется сильнее, чем обычно.
- В восточной башне, есть келья, употребляемая как склад.
- Да.
Навстречу им, кланяясь, прошел еще один обитатель монастыря, они ответным жестом склонили головы, не поднимая глаз, ни на него, ни друг на друга.
- Там масса рукописей, что мы изучаем и переписываем для библиотеки.
- Да, я знаю, мне нужно переписать?
- Нет! Работа завершена, все ценное уже увековечено. По прошествии лет, там остались рукописи, что не представляют ценности для истории и изучения их потомками не допустимо.
Они вышли в сад, вереница людей скрылась в проходе под лестницей, садилось солнце и свет во внутреннем дворе исчез.
- Остались с позволения сказать, «работы» язычников и бесопоклонников, что сгинули столетия назад.
- Ты их читал ?
- Господь с тобой! Мой Брат, конечно нет, я слабый человек, мой ум легко смутить. Но настоятель изучил, потом их прочитал Магистр…
- Магистр?!
Юноша в первый раз поднял взгляд, и в тени глубокого капюшона показалось на редкость красивое лицо. Они остановились.
- Да сам Магистр, приехал чтоб решить, как быть с этими …
- Их нужно сжечь?
- Ты прав, любой разумный человек поступит так же. Как можно оставлять на суд потомства то, что может сбить слабого человека с пути спасения. Нет это просто безжалостно, так поступать с теми кто придет после нас. Записанные речи врагов истинной церкви и даже бога, должны исчезнуть. Ведь тебе известно что…
- Чем дольше слушаешь, тем слаще речи.
Монах прикрыл веки, кивая головой. Они прошли к концу аллеи меж деревьев. Высокий человек в рясе, достал из рукава ключ.
- Жги прямо здесь и жги, как следует.
Он выдержал паузу, вкладывая предмет в руку собеседника.
- Дотла. Я распоряжусь, чтобы зажгли факелы. Храни тебя Бог.
Высокий человек направился к двери под лестницей.
- Орден благодарит тебя.
Юноша проводил его взглядом и поднял голову к небу. Дорога в восточную башню, пролегала почти через весь замок, что тоже бесспорно радовало ведь праздное брожение, не поощряется более чем праздные беседы. И он подумал что сегодня видно Господь решил дать его воле отдохнуть от постоянных схваток со скукой и однообразием. Легкая улыбка украсила его лицо на несколько мгновений. Пройдя через обеденный зал, он вышел в следующею галерею. Не уж то всего лишь несколько веков тому назад, по земле ходило такое множество еретиков и безбожников, что им не только было дозволено беспрепятственно творить зло но и записывать о своих делах? Как удивительна и неприятна может быть история, в одно и то же время. Жги прямо здесь. Целая ночь в саду без посторонних глаз, наедине с самим собой и с деревьями, ах как жаль что сейчас уже осень, все лето так хотелось погулять. Под глухие звуки собственных шагов он пересек балкон и вышел на широкую стену, в конце которой был вход в башню. По пути он не встретил никого, вечерняя молитва и приготовления ко сну, то чем были заняты в этот час все в этих стенах. Когда дверь была перед ним ему подумалось, что этот путь предстоит проделать снова, по дороге назад и прогулка на этом отнюдь не кончается. За входом начиналась винтовая лестница, вдоль которой зажженные факелы были развешены по стене. Достигнув последней ступени он отпер дверь ключом, пригнулся вытягивая факел перед собой и вошел внутрь. Голые стены и отсутствие всякой утвари открылись ему в полумраке. Келья была абсолютно пустой, только мешок набитый до верху книгами, свитками и листками бумаги, лежал посреди комнаты. Закинув ношу на плечи юноша двинулся вниз. Когда он вышел из башни уже совсем стемнело. Ночной воздух прохладой веял в лицо. Монах остановился на секунду чтобы взглянуть на звездное небо. Ни облака и только из далека на западе, двигались тучи. Звезды сверкали ярко, таким небо он не видел уже порядочное количество времени. Так же не спеша, заключенный в объятия камня, молодой человек шагал под мрачными сводами, погружаясь в раздумья. Крошечные обрывки воспоминаний короткой жизни в мире, по сути ставшие для него мечтами сопровождали юношу чаще чем следовало. Грезами о том как могло быть иначе или не быть вовсе, он заполнял пустоту, разрастающуюся внутри с каждым годом все больше. Глаза закрылись и образы минувших лет из темноты всплывали в памяти.
В толстые щели меж кривых досок лились лучи яркого света, по которым вверх ползла густая пыль, как огромная невидимая в темноте змея отчаянно рвущаяся на свободу. Спертым воздухом внутри амбара было невозможно дышать, затхлый запах гниющего сена проливался внутрь как густое питье при каждом вздохе. Большие глаза животного, сливающегося с тенью сверкали из темноты. Корова стояла не шевелясь, прибывая в абсолютной гармонии своей тупой сущности с окружающими ее местом и людьми. Ничего не выражающий взгляд растворялся в пространстве и казалось что лишенный всякого смысла и даже сознания взор, вездесущ и охватывает бытие целиком, оставляя часть себя во всем, предметах, людях, лучах света, каждой пылинке, в прошлом и грядущем. Сильная рука гладила ее шею и от наслаждения животное закрыло глаза. Мужчина провел ладонью по нежной, местами отвисающей шкуре и бережно, но крепко сжал нижнюю челюсть, приподнимая морду вверх. Корова не шевелясь продолжала купаться в ощущении родного человеческого тепла, повсюду сопровождающего ее жизнь. Он обнял ее, медленно поднося к шее сверкающее в лучах лезвие. Она же блаженно морщила веки, оставляя загадку о себе, для целого мира. Ее ли воля стала причиной того, что она стоит здесь и сейчас, отдает ли свое тело и душу на заклание тем кого любит, прощая им. Или слепо ступает туда куда укажет тот, кто подарил ей эту жизнь, выпивая свое счастье до капли каждый день. Острие прижалось к мягкой шерсти и быстрым движением рассекло длинную рану под челюстью. Веки распахнулись, тело дрогнуло, глаза становились все шире. Жилистая ладонь все так же нежно, но не ослабляя хватки, подтянула голову вверх и рана расползлась в стороны. Шок быстро уступил место непониманию и панике. Она мотала головой, пытаясь поймать хоть один человеческий взгляд, чтобы задать безмолвный вопрос, ответ на который разорвал ее мироздание в клочья за секунды. Густая кровь черного цвета изливалась бурным потоком, сквозь липкие пальцы. Животное высунуло язык и попыталось поймать ртом воздух. Темный водопад в луче солнца становился прозрачным и алым. Тело ослабло и глаза угасая снова открыли в себе покой и умиротворение. Смерть нежно укрыла истерзанный страхом рассудок и потеряв равновесие, тело тяжело опустилось в расставленные, любящие руки. Громоздкую тушу медленно положили на острые мелкие соломинки, перемешанные с песком. Ветер вместе с ярким светом пробивались сквозь щели и наткнувшись на таинство в стенах амбара, оставались внутри строя вокруг жертвы, неуловимые рукам, но видимые глазу живые фигуры из пыли.
Он очнулся когда последняя ступень была позади и по другую сторону узкого прохода ждал сад. В свете танцующего огня, все казалось еще прекраснее. Настенные факелы клонили тени деревьев к костру, а пламя оттесняло их обратно, делая двор похожим на многогранный камень. Он вывернул мешок и опустился на колени перед ворохом книг. Юноша вырвал страницу и занес над огнем, пламя в прыжке закусило край листка и жадно охватило сухую бумагу. Монах отдернул руку, глядя как искрящийся пепел кружиться в воздухе. Так не торопясь, растягивая свою приятную миссию он жег еще, и еще, и еще. Все больше мыслей выплеснутых на бумагу, теми кто наверное верил что их прочтут, расскажут другим, или хотя бы запомнят, отправлялись в огонь. Стихия слепо поглощала то о чем автор хотел заставить задуматься своего неизвестного читателя. Одни листки были написаны грубо, на скорую руку, другие выведены каллиграфом и становилось понятно, что на их создание ушло много дней. Свитки сгорали мгновенно, а книги в дорогом переплете приходилось рвать по частям. То и дело он отвлекался, чтобы пройтись по аллее и насладиться этой ночью, которая один Бог знает когда в следующий раз повториться. Очередная книга оказалась на редкость толстой, не спеша вырывая страницы молодой человек понял что счастлив и желать большего, пожалуй не следует. Губы расплылись в широкой улыбке, он присел на землю с колен и по удобней перехватил в руку толстый переплет. Взору открылась другая, книга лежала на земле и была открыта на середине. Написанные на родном для него языке, строки бросились в глаза и он прочел...
«Девушка стояла перед огнем, обнаженная и прекрасная, костер уже дотягивался своими языками до ее тела…»
Юноша вздрогнул, отвел взгляд в сторону и выдохнул. Вырвав из книги еще один лист, отправил в костер и потянулся за следующим. Замер. Любопытство, простое человеческое чувство, внутри него изнывало от голода. Он отдернул обожженную руку, толстая книгу выпала сама собой. Рывком схватил ту строки которой, охотились за ним и открыл на первой попавшейся странице.
«всадник пролетел мимо, как молния, не уловимым глазу ударом, перерубив его шею до половины. Кровь устремилась широким потоком ему в след.»
Голова закружилась, он встал и осмотрелся в поисках следящих глаз. Никого, только треск огня и шелест бегущих по земле листьев. Он был одинок на этом островке света в безбрежном океане темноты. Куда бы он не посмотрел, взгляд натыкался на черную пустоту. Стоя в свете костра, он снова опустил глаза в строки, быстро шевеля губами.
«услышав крик, мы перестали играть, стало тихо и в тишине можно было услышать, каждое прикосновение ветра к траве. Мое сердце забилось как пойманная птица и это был не страх, а его ожидание. Донеслись глухие раскаты, что то с силой било по земле. Волна шепота пронеслась по толпе, когда из-за гребня холма появилась фигура человека верхом и теперь всем был слышен только топот копыт его коня.
Я впервые увидел Черного Всадника. Один, абсолютно один, он мчался в нашу сторону, держа меч перед собой в полусогнутой руке. Фигурка была как игрушка, он спускался с холма, постепенно набирая скорость. Снова вдали раздался пронзительный крик. Мне подумалось будто это посланник или отставший от своего отряда солдат. Чтобы кто нибудь, из известных нам земель, до самого моря напал со своей армией на войско Маннелика, такой храбрости уже давно, ни кто не видел. И скорее сумасшедшим, чем смельчаком назвали бы того, кто в одиночку атакует больше сотни конных воинов. У меня за спиной раздался смех, который подхватила толпа. Руган, первый среди равных всегда выступавший наравне с Господином, впрыгнул в седло и не спеша двинулся вперед. Подняв руку в приветствии, он стал ждать когда всадник приблизиться, продолжая обмениваться остротами с оставшимися позади него людьми.
Рядом со мной стоял Маннелик, Господин не смеялся от этого становилось действительно не по себе, но уйти за спины солдат, не позволило треклятое любопытство. Я не мог оторвать взгляд от человека впереди. Конь черный как ночь, рвал копытами землю, она поднималась в воздух от этих ударов и рассыпалась в пыль. Он мчался так быстро, как если бы смерть дышала ему в спину. К седлу были привязаны, человеческие головы. Всадник изогнул спину как дикий зверь и как зверь он скалил зубы, прокручивая меч в ладони. Боги мне свидетельствуют, он был ужасен и прекрасен в одно и то же время, как свирепый шторм, от великолепия которого не возможно отвести глаз, даже перед неминуемой смертью. Я прожил не легкую жизнь полную злобы и унижений, но не видел столько ненависти, сколько было на его лице и нет на свете столько ярости, сколько ее было в глазах всадника.
Приблизившись он прибавил ходу и смех полностью стих. Руган не успел даже поднять оружие, всадник пролетел мимо, как молния не уловимым глазу ударом, перерубив его шею до половины. Кровь устремилась широким потоком ему в след. Красные капли брызнули мне в лицо, я вздрогнул, ощутив влагу на коже.»
Он долго блуждал в темноте среди мертвых деревьев. Юноша, чей мир целиком, без остатка вмещался в стенах замка, впускал в себя слова, известные но незнакомое, как павший город одержавших победу. Описав очередной круг по узкой дорожке, он вернулся к куче бумаг. И не долго, лишь для успокоения совести, поборовшись с желанием воплотить уже принятое решение, поднял книгу с земли. Отряхнув грязь с бумаги, он сжал в руках запретный плод и открыл первую страницу.
Глава вторая.
«Мое имя Игиль, я шут. Мать, рожая меня на свет, недодала мне красоты, но наградила уродством. Быть горбуном не пожелает ни кто, не смотря на то, что с другой стороны быть им не так уж и плохо. Когда не отличаешься от людей вокруг, ты можешь стать охотником и будешь молить богов о добыче, можешь стать земледельцем и прожить жизнь не разгибая спины, можно даже пробиться в войны и сложить голову, за все тот же кусок с хозяйского стола. Но быть при господине уродом на этой земле, значит не голодать и дожить до старости. А это и есть счастье. Сейчас я стар, мне минул пятый десяток и вскоре я уйду. Я не служу господину и не веселю его приближенных, вот уже больше двадцати лет. Я бежал и долго не мог найти место где смог бы остановиться, пока не нашел на востоке людей не похожих ни видом, ни повадками на тех среди которых я жил прежде. Здесь я выучился читать и писать на нескольких языках, для того что бы рассказать историю свидетелем которой я стал, в дни когда был еще молод.
С двенадцати лет я служил при правителе города, в котором появился на свет. Сейчас я удивляюсь, как легко в то время я сносил все мерзости и унижения, не покидавшие меня с рождения. Но я и вправду был доволен своей участью. В мире совсем не было радости ни для кого, князья и правители не смотря на богатства и власть, тоже почти все время носили печать обиды и не довольства на своих лицах. При виде меня, в час когда пир разгорался их лица невольно искривлялись в улыбке. И они смеялись, мне это нравилось и я смеялся вместе с ними. К тому же как однажды мне сказал старый карлик не за долго до своей кончины, «Пока смеется не ударит». Годы летели так быстро, как говорят об этом те кто отправляются в последний путь. И я не изменился, но изменился мир вокруг.
В течении года до нашего города доходили вести о объединении всех народов в один, о непобедимой армии, стирающей с лица земли целые страны, не желающие присоединиться к ней. И слухи о великом воине которому сдаются цари. В один из дней, все увидели как по мосту, ведущему в город едут воины. Они проезжали через старый скрипящий под их весом мост и их вереница все не заканчивалась. Наконец через час когда последний из них пересек его, из толпы вперед вышел всадник. Молодой воин держался в седле распрямив спину, глядя на все и всех свысока. Солдаты были сурового вида с нахмуренным, хотя и не злым взглядом, а их предводитель был прекрасен как пришелец с неба, он был удивительно красив, это бросалось в глаза. Маннелик. Тогда я впервые увидел своего господина. Наш правитель раздумывал не долго. Он вышел навстречу, армии со своей короной в руках. В знак доброй воли Маннелик, не только сохранил жизнь ему и его семье, но и оставил за ними почти ту же власть, которой они обладали до его пришествия. Армия вошла в город на несколько дней после чего двинулась дальше. Господин, оставил в городе сотню солдат и своего наместника, забрав две сотни мужчин, несколько повозок с едой и водой, и меня. Смеяться любит каждый…
За первый год службы у него я повидал много стран и царей, людей и места, которых ни когда не узнал бы, не явись он в наш город. Я видел сражения, но все были коротки, армия Господина превосходила всех числом, а те что всегда были в первых рядах, превосходили иных силой и мастерством владения оружием. Большая часть городов, племен и селений сдавались и принимали нового владыку по доброй воле. Всякий раз Маннелик оставлял в городе наместника из первых воинов и солдат, по количеству ровно половину, от вновь призванный на службу мужчин. Бесспорно он нес мир, но те кто не пожелали нового мира, принимали страшные муки и смерть. Так было всегда. Всегда Господин получал то на что падал его взгляд и если что то не давалось ему в руки, он брал это не оглядываясь на жертвы принесенные им.
В небольшой крепости на юге людьми правил зрелый воин, вышедший на стену с копьем в руках. Он бросил его вперед и что то выкрикнул. Его язык был не известен мне, но и не нужно быть мудрецом, чтобы понять что это жест не повиновения и желания сражаться за свою свободу и власть над этим народом. А вечером этого дня в его доме шел пир в честь воинов непобедимой армии, где Маннелик восседал во главе стола. Тело бывшего правителя болталось на общем обозрении, перед входом в крепость. Его дочери и жена были связанны на конюшне, в которую то и дело входили солдаты. На пиру прислуживала, удивительной красоты девушка. Эта служанка поражала не только прекрасным образом но и достоинством, с которым она держала себя. Как королева и в то же время была мила со всяким. Господин не был женат, не смотря на то, что ему минул двадцать пятый год. Он как и все заметил ее. Девушка была среднего роста, с длинными золотыми волосами, которые тяжело спадали с ее плеч. На ней было светлое платье, до пола и когда она делала шаг казалось что она плывет по воздуху, не ступая на землю. Одних Берта покорила красотой, других своим взглядом, а меня она обрекла на муки до конца моей жизни. Я обегал зал вокруг, распевая песню, пока другие шуты играли на инструментах и кувыркались перед главным столом. Сидящий с краю человек, выставил свою ногу передо мной. Я растянулся на деревянном полу, угодив лицом прямо в кучу требухи из кишок и костей, что были разбросаны на корм собакам. Я не видел его ноги и споткнулся, но даже если бы увидел, лучше упасть и все будут смеяться, чем перепрыгнуть, и воин мог бы разгневаться. Одним ударом об пол, тогда бы все не закончилось. «Пока смеется, не ударит». И я уже хотел было вскочить, состроить рожу и посмеяться вместе с ними, как вдруг передо мной появилась она. Берта опустилась на колени, и прикоснулась ко мне. Меня еще ни когда не касалась такая прекрасная женщина. Она помогла мне встать и наши глаза оказались друг на против друга. Я был растерян как ни когда, не понимал, как мне теперь надо себя вести. Подолом своего платья она начала вытирать мои щеки, на секунду мне представилось что за это меня казнят или как самое малое сурово накажут. Она смотрела на меня, на мое лицо без отвращения и даже не смеялась. О боги, как мне было хорошо, она не смеялась. Краем глаза я все же не смог не заметить, как пристально смотрит на нас Господин. Говоря что то, на языке в котором я ни чего не смыслил, она продолжала очищать мне лицо. Казалось что пролетели годы, столетия. Все в этой комнате умерли, умерли их дети, а мы все стояли, глядя друг другу в глаза, она улыбалась мне и вытирала мой лоб и щеки говоря, что то нежно, на своем не ясном и диком языке. И чей то властный, острый взгляд наблюдал за нами всегда…
Она проходила вдоль стола за которым сидел Господин и его войны, когда один из них шепнул ей что то на ухо и запустил свою руку под платья. О как я в ту минуту хотел кричать. Девушка дернулась в сторону, выронила поднос и с размаху ударила мужчину по лицу, раскрытой ладонью. Его глаза налились кровью, он вскочил с места и схватив ее за горло одной рукой, другую занес для удара. Берта вскрикнула и он сам выдавил из себя резкий глухой стон, рука так и висела в воздухе, а между ним и женщиной стоял Маннелик. В руке был меч, которым он проткнул воину горло насквозь. Господин не шевелясь смотрел как умирает его друг, так продолжалось несколько мгновений. Он отпустил рукоять, человек с грохотом рухнул на стол и сполз вниз, перевернув своим телом несколько блюд. Маннелик окинул взглядом весь зал, выискивая в глазах недовольство, девушка стояла за его левым плечом, закрывая рот руками и смотрела на труп обидчика. Убедившись что ни кто не подал голос, Господин смягчил свой взор. Он подал кубок Берте. Внутри меня рождался звериный вой, в глазах томились слезы, я желал бы оказаться на месте валяющегося под столом мертвеца. Она смотрела на меня с нежностью и состраданием, но никогда не взглянет так как на него. И рожденная в ту минуту боль, не покидает меня до сих пор. Маннелик взял со стола чашу убитого, поднял ее на вытянутой руке и произнес, своим не громким но как всегда твердым голосом, «Это моя жена и Ваша королева!». Все повскакивали с мест, кричали, поздравляли, прославляли и смеялись, поднимали свои кубки. Снова кричали и снова смеялись, а я просто стоял и смотрел на Берту, на то как она смотрит на него. Так началась эта история...»
***
Восточная германия 592 год.
В просторном зале, среди заваленных едой и питьем столов, гулянье шло полным ходом. Музыканты сопровождали своей игрой пьяные драки и метание ножей в кувшины стоящие на головах слуг. Другие развлекались в попытках перекричать визжащие дудки рассказами о собственных небывалых подвигах. Маннелик сидя за главным столом рядом с Бертой, как всегда старался быть сдержанным. Седовласый мужчина с обветренным лицом, сидящий по правую руку от него был уже изрядно пьян, но как и юный предводитель, умело держал себя в руках. Когда музыка стихла Маннелик встал.
- Ни кто и никогда!
Седовласый воин поднял на него взгляд.
- Не сможет пережить, того что мы воздвигнем. На месте рухнувших империй мы создадим свою. И каждого из Вас будут помнить в веках и слава ваших подвигов переживет Ваших далеких потомков.
Толпа взревела.
- Я пью за Вас, Герои!
Все рванули руки с бокалами вверх, выкрикивая его имя.
- Ты великий правитель, и хороший воин.
Седоволосый говорил тихо, глядя в свой кубок, Маннелик перевел глаза на него.
- Но непобедимых армий нет, а когда твоя кожа потускнеет и ты станешь мудр, то поймешь что и вечной славы не существует.
Маннелик сдвинул брови. Старик резко повернулся в сторону и юношу обжог колючий суровый взгляд.
- Не хмурься. Я старше и могу давать советы, даже тебе. Города сдаются, люди не желая себе и близким смерти, дают тебе все что ты хочешь. И это не умоляет твоих заслуг. Но однажды ты встретишь того, кто не знает что такое храбрость, не знает потому что ему неведом страх. И боль потому что его душа горит. И волю сломить не удастся, ибо ее просто нет. А есть лишь неутолимая жажда смерти чужой и своей. Мой дед встречал таких людей, далеко на севере, когда был на много моложе чем ты сейчас.
Берта наклонилась вперед, с интересом наблюдая за разговором. Старик прервался, посмотрел на сухое дно чаши, потом обвел взглядом Маннелика с головы до ног.
- Легко победить человека без цели! Если он мечтает о смерти, она быстро найдет его.
Старик улыбнулся.
- Такие люди мечтают видеть мир, объятый пожаром.
Он нахмурился.
- Не слушай старика я пьян, празднуй победу Маннелик и будь весел.
Старик умолк и выйдя из-за стола слился с шумной толпой. И в круговороте бурного празднества ни кто не заметил как Маннелик и Берта, переглянувшись меж собой сбежали, как совсем еще юный влюбленные, сбегают от родителей туда где их никто не увидит. Музыканты завели очередную песню, сопровождая ее представлением. В нем девушка плясала с человеком одетым в волчью шкуру с мордой на голове. Красивый молодой человек в красных одеждах, вышел из-за спин крошечного оркестра. Он взмахнул деревянным мечом, выступив вперед, вызывая чудовище на бой.
В маленькой комнате освещенной тусклым светом факела две фигуры, стояли лицом друг к другу. Берта нежно смотрела в глаза мужчине, стягивая с себя платье. Одежды обоих пали к ногам, огонь осветил его спину усеянную шрамами. Он осторожно, будто страшась что она вдруг исчезнет, коснулся ее губ, оба застыли и вскоре слились в по настоящему страстном поцелуе.
Бесстрашный воин одержал победу над полу человеком, полу волком. Пока чудовище подвывая ковыляло восвояси, девушка упала в объятья спасителя, целуя его. В этот момент сзади на цыпочках подкрался оборотень и легонько похлопав героя по плечу, быстро скрылся. Молодой человек обернулся. И пока он смотрел в сторону, на девушку быстро надели еще одну волчью шкуру. Увидев ее юноша отпрянул назад и угодил в руки чудища, они начали толкать воина друг другу, под громкий смех публики. Наконец он упал. И два полу волка, продолжили пляски вокруг своей жертвы, аплодируя себе в такт мелодии.
Глава третья.
К востоку от границ германских народов,
за двадцать лет до объединение племен.
Деревня как всегда была наполнена жизнью, день близился к завершению и охотники уже вернулись из лесов. В каждом дворе сидели женщины, приводя в порядок последние шкуры после выделки, от дома к дому тянулись гирлянды из рыбы нанизанной на тонкую веревку. Высокие дома, мало напоминали бедные рыбацкие хижины. Народ не смотря на малую свою численность процветал. Охота и торговля добычей с соседями, давали Обрам все для жизни вполне счастливой, уже много поколений. Вечером улицы всегда были суетливы, громкие голоса и смех неслись отовсюду. У крыльца одного из жилищ стояла повозка, двое мальчишек перетаскивали к ней, туго набитые мешки. Женщина стояла перед запряженной лошадью с деревянным ведром, а на верху мужчина принимал и укладывал мешки в телеге.
- Эйрик!
Мальчишка обернулся, его длинные светлые волосы прилипали к мокрому от пота лицу.
- Сколько еще?
Он пожал плечами. Из темноты дверного проема появился второй. Мальчик лет десяти шел не спеша, обхватив сразу два мешка перед собой.
- Вигфус.
Не обращая внимания на голос, Вигфус неуклюже ковылял вперед. Женщина вытянула шею и выглянула из-за повозки, чтобы посмотреть на него. Он всегда отличался не только от детей, но и от взрослых. Почти все Обры были светлыми, рослыми людьми, тогда как его волосы были темного, почти черного цвета и ростом он был на голову меньше своих сверстников. Она отставила ведро в сторону и подошла к сыну, лошадь возмущенно замотала головой и ударила копытом в землю.
- Сынок...
Вигфус вздрогнул, голос матери вернул его, из тумана собственных мыслей.
- Да! Что? Это все, последние уже.
Мужчина протянул руку Эйрику и помог взобраться на верх. Усаживаясь на край телеги он повернулся.
- Спасибо Хед и тебе Вигфус!
- Да спасибо Вигфус!
- Без вас как бы мы справлялись.
Женщина рассмеялась. Повозка тронулась, Эйрик на ходу обернулся.
- Эй! Через три дня на поляне! Не забыл?!
- Я помню!
Вигфус шел в след за ними, махая рукой. Еще не много и он повернул назад. После смерти его отца они с матерью остались одни, семья Эйрика и Грейа помогала им добычей и по хозяйству, а когда жена Грейа умерла, два этих дома особенно сблизились. И хоть родства они не имели, жизнь друг без друга, не представляли.
- И что же у вас на поляне?
Мать обняла его.
- Сражение!
- А оружие не потерял?
Ехидно улыбаясь, спросила женщина и присела на крыльцо. Вигфус на миг расширил глаза и быстро скрылся в доме. Выбежав от туда, он гордо нес перед собой маленький деревянный меч и щит из старой бочки. С победой в глазах, он посмотрел на маму и улыбался во все зубы.
- Не потерял!!!
- Воин, воин! Страшно, страшно!
Оба рассмеялись, она усадила его рядом с собой.
- Сынок, я ведь знаю, что воинов изображать тебе не нравиться, не любишь ты как остальные, ни воевать, ни охотиться, все венки плетешь, а ни кому их не показываешь. Почему? Все что руками хорошо сделано, людям на радость и нужду, хоть дом, хоть подвиг, а хоть и венок, красоту все любят.
- А про цветы ты откуда знаешь??!
- Я что слепая или за сыном не смотрю, по-твоему.
Женщина поцеловала его в лоб.
- О чем ты мечтаешь Вигфус?
- Я мечтаю?
- Часто будто спишь на ходу, ты же знаешь ни кто за это не рассердиться, просто всем интересно.
- Что?
- И Грей и Эйрик и женщины с базара все о тебе спрашивают, может тебя что то печалит. Скажи, из-за отца?
- Что из-за отца?
Мальчик удивленно уставился на мать.
- Ты о нем все время думаешь?
- Да нет, он не причем. Я говорил ведь тебе про нее.
- Родной так сон ведь это был, а ты из-за него будто страдаешь! И сон то хороший..
- Да...
Он осекся и вскинул голову к небу, солнце было уже низко. Мальчик вскочил со ступенек и как ошпаренный рванул со двора, по дороге отшвыривая свое вооружение в сторону.
- Сынок!
Вигфус не оглянулся.
- Ну да ладно, помечтай, погрусти, повеселиться успеешь.
Хед сидела на широких ступенях, глядя ему вслед. Красивая, высокая женщина с черными, как смола волосами провожала сына взглядом пока он не скрылся и исчезла в темном дверном проеме.
Сосны пролетали мимо как стрелы. Вигфус бежал быстро, как мог. Садящееся солнце било в глаза. Он перепрыгивал через поваленные деревья, уворачиваясь от ветвей. Закат безжалостно ускорял свой ход и поредевшие лучи светила тускнели. Наконец деревья кончились и он очутился на берегу мелкой узкой речки. Вигфус широко раскрыл глаза и смотрел вперед. На другом берегу, чуть возвышаясь надо всем, стояла девушка. Она заслоняла собой солнце и лучи медного цвета обнимали её очертания. Она была так прекрасна лицом, как не бывают другие, которых он видел в жизни. Кожа на ее худощавом лице была белой и чистой, без единой морщинки. Под тонкими и изящными бровями, глаза в которых легко умещалась красота всего мира. Одежда легкая как ветер сливалась с небом. С плеч спадали тяжелые локоны светлых волос. В ушах были длинные серьги из белого металла, украшенные сверкающими камнями. Земля, небо и все что было между ними меркло, сравнившись с ней. До конца насладиться этой красотой ему было не под силу. Она смотрела на мальчика сверху вниз, безрадостным надменным взглядом. Он не дыша любовался ею, стараясь продлить отпущенное время, пока она вновь не покинет его.
Не спеша плетясь через чащу обратно, Вигфус собирал цветы тщательно осматривая каждый. И вечером нового дня, он снова был у реки. Сидя на песке, заканчивал венок из красных и синих цветов. Пальцы быстро перебирали лепестки и из под рук наконец вышел его подарок. Он вытянул его перед собой, оглядел со всех сторон и положил на песчаный берег. Посидев еще немного, снова схватил венок и еще раз покрутил в руках. Убедившись что работа выполнена хорошо вернул его на место, встал и начал не спеша прохаживаться по берегу в ожидании. Ему не терпелось увидеть ее как и всегда, но сегодня он был взволнован больше обычного. Вигфус был счастлив, уже тем что она являлась ему, а сегодня решил дерзнуть так как никогда прежде. Он прошагал до границы леса и повернул обратно, глядя себе под ноги. То и дело вскидывал голову, чтобы посмотреть на другой берег. Солнце приблизилось к холмам на горизонте. Каждый раз приходя сюда на закате, даже стоять он старался на одном и том же месте, так как понятия не имел как ему надо себя вести, чтобы не отпугнуть или не обидеть ее. Каждое действие стало ритуалом, который не нарушался ни разу. Вигфус не представлял себе жизнь без нее, после того как увидел девушку впервые. Он подошел вплотную к воде и проверил на месте ли венок и так ли он хорош как хотелось бы. Чуть поморщился и снова развернулся. Мальчик запрокинул голову и запустил руки в густую шевелюру, зажмурился бросил руки вниз и помотал головой. Снова подумал о венке и о том чем рискует. Что если ей не понравиться? Что если стоило лучше постараться? Что если эта затея ее рассмешит? И она наконец поймет что он обычный мальчик, даже не просто обычный человек, а еще и маленький что значительно хуже. Лучше было оставить все как есть и дальше наслаждаться ее неповторимой красотой. И тут он понял что сколько бы ее не видел, всякий раз после не может в точности вспомнить ее лица, а помнит только что прекрасней чем она не может быть и как замирает сердце, когда он смотрит на нее. Ужас от того что он может все испортить не давал покоя. Вигфус обернулся и застыл на месте. На возвышающемся берегу стояла девушка и смотрела ему прямо в глаза, впервые нежным и призывным взглядом. Красно-синий венок красовался на ее белокурой голове. Он еле удержал равновесие и невольно шагнул вперед. Виденье не исчезло. Глубоко вдохнув, сделал еще один шаг по песку. Она улыбалась и улыбалась именно ему. Из глаз мальчишки покатились слезы, он прилагал все силы, но не смог их сдержать. Солнце скрылось и когда последний луч ударил в темное небо, она исчезла. Вигфус упал на колени, закрыл лицо руками и заплакал не сдерживая себя.
На широкой поляне, окруженной высокими деревьями со всех сторон, стояли готовясь к схватке, друг против друга две армии. Дети были вооружены деревянными мечами и копьями из веток. Раздался крик и воины ринулись в атаку. Разразилась битва. Каждый старался драться, как можно более эффектно, а если был поражен, то умирал красиво как умел. Всем смыслом этого сражения была не победа, а само действо в котором каждый был героем из древних былин и рассказов.
Спустился вечер. Все сидели в тесном кругу у костра. Солнце готовилось отходить ко сну и Вигфус, постоянно посматривал на небо. Среди детей сидел самый старый житель их деревни. Сигар. Как и многие на этой земле, он жил среди Обров уже много лет, после того как случайно зашел в эти места в своих странствиях. Ему пошел уже шестой десяток что было редкостью, но как он сам утверждал, у их народа было отменное здоровье до самой глубокой старости. Сигар радовал местных людей историями, о своем воинственном и прекрасном народе, и чем дальше, тем более невероятными и сказочными становились они. Кто-то верил его рассказам, другие считали сказками, но послушать любили все и конечно же больше всех ему всегда были рады дети.
- Сигар! Историю, историю!
- Да! Про остров с черными дикарями!
Вигфус как и все любил послушать бывалого воина, а может и просто бродягу, но сейчас его мысли были не здесь.
- С дикарями? Эээ.… Не помню такого.
По кругу пронесся разочарованный стон.
- Ну историю, Сигар ну пожалуйста!
Вигфус посмотрел на Эйрика, сидящего рядом, тот чуть не подпрыгивал на месте от нетерпения. Старик закрыл глаза и пригладил длинную, белоснежную бороду.
- А рассказывал ли я вам о могучем Торе?!
- Да! Да!
- И про Одина было!
- И про змея в море!!!
Все галдели, перебивая друг друга.
- Тихо!
Он выдержал паузу.
- Валькирия...
Сигар замолчал и снова пригладил бороду. Он был страшно доволен когда по их виду понял, что эту то историю он еще не успел всем поведать.
- Ага! Ну тогда слушайте. Когда-то на земле был свирепый бог войны и разрушений Тор.
- Знаем! Знаем!
Старец обвел всех недовольным взглядом и дождавшись тишины продолжил.
- Он сталкивал народы, огромные армии в кровавые битвы и столетние осады. В те времена духи, чудовища и божества являлись людям, помогали им или предупреждали об опасности. Среди них была Валькирия. Когда великое сражение заканчивалось, те кому посчастливилось сложить голову в бою, так как подобает мужчине, с мечом в руках, могли ее видеть. Лик прекрасней всей красоты мира, один ее взгляд сведет с ума любого. Она как женщина, но по красоте любая меркнет перед ней. Она сама выбирает кому показаться. Те кому она открылась однажды не забудут этого никогда...
Вигфус вздрогнул и впился взглядом в губы старика, не упуская ни слова.
- Избранным судьбой на великие свершения Валькирия является перед боем или на ратном поле. Она ждет когда человек докажет что достоин называться героем, тогда он сможет отправиться вместе с ней.
Вигфус, сжал траву, стебли медленно разрывались между пальцев.
- Она спускается с неба и забирает с собой самых отважных воинов.
- Куда забирает?!
Перебил Эйрик и Вигфус, сильно толкнул его в бок.
- В Валгаллу. Это вечный пир, где герои могу после всех своих подвигов, обрести свое место рядом с ней. Мужчина погибший в неравном бою без страха, на вечно остается среди богов. Тысячи воинов были отважны, сотни были великими, но только самых достойных Она забирает с собой. На вечный пир, что бы восседать с ними за одним столом, тысячи и тысячи лет. Валькирия…
- Вигфус!
Эйрик снова прервал рассказ криком. Вигфус бежал прочь, от костра. Все обернулись ему вслед.
- Вигфус!!
Эйрик пожал плечами, все развернулись обратно к огню. Вигфус бежал не чувствуя ног. Добравшись до края поляны где все побросали свое вооружение, он на бегу поднял с земли деревянный меч. В прыжке пересек не большой овраг и оказался в сосновом лесу. Заходящее солнце резало глаза. Детское лицо было наполнено взрослой решимостью и азартом, лишь восторг и улыбка выдавали в нем простого маленького мальчика.
Глава четвертая.
Берег широкой реки был залит ярким светом летнего солнца. У городских стен толпились люди. Уткнувшись высоким носом в речной песок, стоял корабль с опущенными на воду веслами. Разгрузка шла полным ходом, туго связанные баулы спускали с палубы вниз и грузили ими телеги. Дети бегали вокруг и громко кричали, тыча пальцами в прибывших чужеземцев. Стражники в мешковатых рубахах стояли у ворот. В толпе медленным шагом прогуливался мужчина преклонных лет, с длинными белоснежными волосами. Его яркая чистая одежда и величавая походка выдавали в нем владыку этих людей. Он что то обсуждал с низкорослым, пухлым инородцем, одетым ни чуть не скромнее его самого. Толстяк неуклюже семенил за собеседником и сильно вытягивался всякий раз, когда хотел что-нибудь сказать. По другую сторону от седовласого шла еще совсем юная девушка, одетая во все светлое, голова была украшена летной, расшитой сверкающими камнями. Она держала старца под руку и застенчиво смотрела себе под ноги.
Из-за пологого холма вдалеке раздались крики птиц. Все обернулись на звук, стаи летели прочь от вершины. Подул легкий ветер и донес до воды глухие раскаты. Девушка вцепилась в рукав мужского платья. Мужчина вскинул руку, солдаты принялись подгонять людей у повозок и сами стали судорожно затаскивать мешки за ворота. Еще одно дуновение ветра принесло оборванный крик. Старик оттолкнул низкорослого торговца и широкими шагами принялся обходить берег вокруг судна, раздавая приказы. Воины сбежались в кучу, выстроились полукругом и одновременно выступили вперед, перекрывая живим щитом путь к городским воротам. Коротышка карабкался по веревке на борт, команда рубила канаты. У стен солдаты срывали упряжки с лошадей и гнали их внутрь. Люди грузной толпой, тяжело втискивались в проем, не давая закрыть створы. Часть людей отрезало от крепости, когда стража перегородила открытый вход повозками. Началась настоящая паника, половина с криками бросилась врассыпную по берегу, другие лезли наверх, расталкивая друг друга.
От туда где небо касалось земли, выскочила девушка. Она бежала со всех ног и следом из-за гребня выросла фигура всадника. Дыханье девушки срывалось, она быстро перебирала босыми ногами по мокрой траве, а позади нее черный конь, несущий воина яростно и слепо сотрясал копытами землю. Всадник смотрел перед собой, гордо подняв голову, не глядя на бегущего перед ним человека. Копыто ударило в спину, она упала и животное смяло, под собой ее хрупкое тело. На склон высыпала конница, с ревом и свистом тяжелая масса быстро спускалась с вершины. Они приблизились, от топота копыт задрожала земля, все увидели как черный всадник вел за собой рослых светловолосых воинов. Он был впереди всех и бросался в глаза, как черная язва. Стражник стоящий в живом щите, с силой зажмурил глаза и набрал побольше воздуха, как если бы собирался прыгать в воду. Еще секунда и еще одна, ничего. Он открыл один глаз и повернул голову. Черный всадник повернул в сторону, огибая солдат. Вороной конь описывал круг, наклонялся к земле и выпрямившись, устремился к городским стенам. Солдаты успели только поднять оружие, когда конница снесла их с пути. Предсмертные крики пролетели к воде и затихли. У ворот солдаты удерживали шеренгу, пока люди не выдержавшие ужаса надвигающегося на них, не стали разбегаться вдоль стен, унося их за собой. Всадник приблизился и одним махом перелетел через повозки, с глухим звуком опустившись на землю. Несколько человек быстро окружили его, зверь встал на дыбы и Вигфус обнажил меч. Он броском опустил оружие вниз, перерубив два наставленных на него копья. Конь стал крутиться на месте, высоко вскидывая ноги. Крестьянин с вилами в руках выступил вперед и замахнулся, чтобы нанести удар сзади. Рукой он задел круп лошади, массивное тело судорожно передернулось и копыто со всего размаху ударило в грудь. Человек отлетел назад, разбрызгивая изо рта слюну перемешанную с кровью. Воин занес оружие через плече и хлестким, как удар плети движением пронес острие сверху вниз. Вслед за мечом брызнула кровь, два человека рухнули на землю, у одного была рассечена голова, другой громко хрипел, обхватив руками лицо. Вигфус держал меч перед собой, вызывая на бой того кому это по силам. Все отступали дальше. Конь продолжал с силой бить копытами землю под собой, изо рта валила пена, глаза были налиты красным цветом. Лицо всадника исказилось свирепой гримасой, злобным взглядом он пробежал по лицам в толпе, ухватил поводья обеими руками и дернул на себя, вонзая ноги в бока лошади. Конь поднялся на дыбы и подался вперед, быстро перебирая передними ногами в воздухе. Оттолкнувшись от земли он опустился вниз, достав копытами до стоящего впереди солдата. Ржание заглушило человеческие стоны и треск ломающихся костей. Он отпрянул от жертвы под собой и ступив на землю одной ногой, второй ударил в окровавленное тело второй раз.
- Сражайтесь!
Не ведомым им языком, пришелец извергал громогласные вопли. Воин кричал, во все горло, тем кто не мог понять ни слова из его уст. Он старался увидеть в их глазах гнев или вызов, но видел только страх.
- Нападайте!!
За воротами силу набирали звенящие звуки битвы. С досадой на лице он пришпорил коня, Гал развернулся и перепрыгнул повозки. Из подожженного корабля выпрыгивали люди и пытались спастись вплавь, стрелы догоняли беглецов и отправляли под воду. По мелкой воде вдоль берега, с воинственными криками всадники настигали бегущих крестьян, умерщвляя их страшными ударами. Группа солдат пятились к воде. Грудь одного пропороло копье, он упал назад и волны высоко поднялись над ним, укрывая собой мертвое тело. На суше Обров выбивали из седла и добивали уже на земле. Вигфус спрыгнул с коня и прокручивая меч в ладони, быстрым шагом направился в гущу событий. В шаге от него пронеслась лошадь, волоча за собой по земле изуродованное тело. Навстречу повернул один из стражей, мужчина наступал выставив копье перед собой. Вигфус дернул головой в сторону, потом в другую и прикрыв левый глаз швырнул короткий меч вперед. Лезвие с шумом рассекло воздух и отбросило копьеносца назад, не меняя скорости смуглый варвар дошагал до своей жертвы и вынул оружие из груди. Разбежавшись он врезался в плотные ряды, вращая мечем вокруг себя, при виде этого Обры, не прикрываясь щитами и не уворачиваясь от ударов последовали его примеру. Конница ворвалась в толпу, сбивая с ног кричащих людей. Металлический лязг, смешанный с лошадиным ржанием разносился по окрашенной кровью водной глади, пылающее судно постепенно разваливалось на части издавая громкий треск. Повсюду повис едкий тяжелый запах дыма, он резал глаза и не давал дышать.
Сквозь рисунок из мечущихся по берегу человеческих тел, его взгляду открылась фигура, ведущая Гала за поводья. Конь не пытался вырваться, а просто позволял себя вести, спокойно как если бы вел хозяин. Время замедлило ход. Все двигалось плавно, звуки стали глухим, не уловимым эхом. Только конь и женщина рядом, огибающие поле сражения виделись четко и ясно. Между ними и Вигфусом возник крупный мужчина с топором в руках, он кричал но звук почти не прорывался изо рта. Он бежал на врага с занесенным вверх оружием, медленно словно был под водой. Вигфус заглянул ему через плече. Крутанув рукоять в ладони, отскочил в сторону и одним взмахом остановил его бег. Топор выпал из рук, быстро расползлась глубокая рана на шее, от груди до подбородка. Кровь медленно взмыла вверх красной прозрачной стеной, сквозь которую дикарь с черными как смола волосами, мог снова наслаждаться видением. Девушка была закована в мужские доспехи, из под сверкающего на солнце металла выбивалась белоснежная летящая ткань. Густые, рыжие волосы обрамляли ее лицо, прекрасное как сама красота. Она держала в руке поводья, Гал шел вслед за ней как будто боялся что она выронит их и не отставал ни на шаг. Брызги крови рассевались перед лицом, она повернула голову в его сторону и посмотрела из под упавшего на лицо рыжего локона, как простая и счастливая женщина смотрит на того кто ей дорог. Слегка застенчивая улыбка и хитрый заигрывающий взгляд. Его же лицо сейчас было сосредоточением спокойствия и гармонии, все в нем источало счастье и уверенность. Она не отрывая от него свой влюбленный взгляд, продолжала описывать круг около беснующейся толпы. Вигфус повернулся за ней, впереди стоял юнец с неподъемным, двуручным мечом. От запекшейся крови ладони стали липкими, редкие капли падали с пальцев, сжатых в кулак. Солдат попытался поднять оружие, потом еще раз, не доставало сил. Вигфус шел на него, продолжая смотреть сквозь пространство, мягким неспешный шагом. Он вцепился сопернику в горло. Меч выпал из рук, лицо юноши скорчилось, он захрипел и попытался вырваться. Черноволосый воин заглянул в глаза врага и рывком притянул тело к себе, ударив клинком в живот. Воин широко открыл рот и вместо звука изо рта полилась красная пена, глаза широко раскрылись, он ловил воздух ртом, как брошенная на сушу рыба. Варвар ослабил хватку и он медленно сполз вниз, под мерзкий звук, скользящего внутри плоти металла. Женщина провела рукой по вьющимся волосам, сбрасывая их с лица. Он шагнул ей на встречу. Удар, треск и боль в спине, колени сами согнулись, но он устоял на ногах. Резко развернулся вокруг себя, замахиваясь не глядя. Меч ударил и прошел дальше, разрывая кожу и ткань. Мужчина с длинными седыми волосами, ростом даже меньше Вигфуса держал в опущенных руках дубину, из раны через всю грудь сочилась кровь. В бесстрашном взгляде остались презрение к врагу и досада, за свой последний удар, так и не достигший цели. Дикарь со злобой и жадностью осмотрел старика, расправляя спину. Замахнувшись через плечо он посмотрел на нее, девушка вдалеке подняла руки и стала хлопать в ладоши. Мощный удар. Голова с глухим звуком упала на багровый песок, труп пошатнулся и рухнул. Вигфус нагнулся, запустил пятерню в белоснежные волосы и поднял трофей. Он огляделся, люди кричали и падали как подкошенные, битва подходила к концу. Уцелевших гнали к воде и топили. Между телами солдат и крестьян Обры шагали, добивая раненых, громогласно возвещая победу, и поднимали оружие над головой. На месте где была Она, остался только вороной конь, беснующийся и не удерживаемый ни кем. Торжественным медленным шагом Вигфус двинулся к воротам, сжимая мертвую голову, в руке. Раскрашенное брызгами крови лицо было светлым и по детски, счастливым.
Глава пятая.
По усеянным трупами улицам бродили белокурые дикари. Они выносили из домов все что казалось им ценным, перевязывали веревкой и крепили на седлах. Вигфус спускался с высокого крыльца, по крутым ступеням. Лицо и руки были чисты, капли воды стекали по короткой, черной бороде. Он запрокинул голову кверху и прищурил глаза, жаркое летнее солнце ласково грело кожу. Перешагивая через лежащих на земле людей по пути к заваленным воротам, его внимание привлекла обувь одного из них. Присев на корточки, он поднял его ногу и пощупал носок, сапоги были крепкими и уж очень красивыми. Он неуклюже шлепнулся на траву и принялся стаскивать их с мертвеца. Сапог не поддавался, пришлось упереться ногой в тело. Он дернул на себя. Примерив добычу, Вигфус поднялся на ноги. Повертел стопой, уперев руки в бока, подпрыгнул несколько раз и убедившись что не жмет, зашагал дальше.
Вереница из груженых повозок и всадников двигалась не спеша, огибая высокий холм. Все громко обменивались впечатлениями от набега. Привычно легкая победа, как всегда пропитала их весельем и задором. Позади всех шли пленные, связанные друг с другом. И замыкал шествие Эйрик, не сводивший с них глаз. В стороне верхом ехал черноволосый мужчина, в нагрудном панцире с аббревиатурой «S.P.Q.R.» и куском волчьей шкуры на плечах. Конь медленно ковылял склонившись к земле. Позади седла болтались человеческие головы, одна уже истлевшая на солнцепеке и свежая, они раскатывались в стороны по крупу, сталкиваясь друг с другом. Вигфус смотрел куда то вниз с мрачным лицом. Эхо барабанов и визжащей дудки донеслись неподалеку. Он повернулся на встречу звукам, склонил голову на бок и снова уткнулся глазами в землю. Эхо стало громче и четче. Колонна встала. Вигфус махнул рукой вперед, давая понять что звук его интереса не вызвал. Подозвав Эйрика, он вручил ему поводья и спрыгнув на землю, бодрой походкой направился вверх по склону. Звуки перерастали в мелодию. Завывания рожков и дудок, быстро отмерял бой барабанов. Взбираясь к вершине, он обернулся убедиться, что его люди движется достаточно медленно. Добравшись до цели Вигфус замер. Резкий порыв горячего ветра с широких открывшихся просторов ударил в лицо и его взору предстало зрелище, какого он не видел никогда. Челюсть не вольно отвисла, от изумления.
Перед ним было войско. Армия, о каких он только слышал в легендах и сказках. По меньшей мере, сотня конных и множество пеших воинов стояли так близко, что он разглядел их в деталях. Вооруженные отнюдь не дубинами, или топорами, с копьями одинаковой длинны и мечами. на вид не отличавшимися друг от друга, они были облачены в подобие одежды каждого. Очевидно, это был привал. В центре скопления лошадей и людей красовался большой шатер с красной фигурой льва на куполе. Повсюду на высоких шестах развивались длинные, алые флаги. Глаза загорелись, лицо преобразилось как у ребенка, только начинающего познавать красоту мира. Вигфус с интересом всматривался в разные точки этой прекрасной картины, стараясь насладиться каждой секундой. У края лагеря несколько карликов прыгали и пританцовывая на месте, дудели в дудки и били в барабаны, выдавая задорную музыку. Солнце озаряло долину и это зрелище было по истине великолепным. Створы шатра распахнулись, наружу вышел воин и встал у входа, рукой придерживая складки тяжелой ткани. Следом за ним из темноты на свет появился молодой мужчина, его русые волосы были аккуратно убраны назад и открывали, невероятно красивый, но мужественный лик. Он был одет, как и прочие, но вожака в нем выдавала манера держать спину и смотреть на всех сверху вниз, не взирая на рост. К тридцати годам Вигфус повидал не мало вождей и правителей, чтобы выделить такого человека из толпы, без короны или дорогого платье. Еще этот мужчина без сомнения был воином, как и все кто окружали его. Он гордо вышагивал вперед, поправляя на ходу туго перетянутые рукава у запястья, за ним следом вышли еще несколько видных ростом и статью людей, разбредаясь в разные стороны. Давняя мечта увидеть настоящую армию, вместо бывших загонщиков и рыбаков осуществилась. Каждый мускул передергивала дрожь от одной мысли о том, как выглядит все это в действии. В голове все путалось сейчас как ни когда, присоединиться к ним, сражаться с ними, не обнаружить себя или выйти на встречу. Молодой предводитель этих людей, снова приковал к себе его взгляд. Он подошел к солдатам, кормящим коня, все кланялись ему но не отводили глаз и улыбались. А он говорил с ними, как с равными и так же отвечал им улыбкой. Вигфус сдвинул брови, пытаясь разгадать, не ошибся ли он в своей догадке. Но нет, все было похоже на правду, он действительно правит ими. Но они его любят. Они не боятся, это бросалось в глаза. Мерзко закололо в груди. Юнец в долине был доволен собой до тошноты. Вигфус посмотрел на удаляющуюся колонну, Обры не оборачиваясь уныло плелись вперед, а Эйрик отвел глаза, увидев что вожак смотрит в его сторону. Зависть ужалила варвара в сердце и едкая злоба зажгла изнутри, не давая восторгу взять верх. Боковым зрением он уловил фигуру, выделяющуюся на фоне солдат. Молодая, стройная женщина с золотыми волосами, вышла к краю лагеря и остановилась рядом с танцующими шутами. Люди в толпе раскланивались перед ней так же как и перед молодым воином. Она была очень красива и ее лицо было так знакомо. Вигфус зажмурился и помотал головой. Девушка смеялась и хлопала в ладоши, музыканты увлекли ее в пляс. Вьющиеся локоны, сияющих на солнце волос изящно описали круг в воздухе и упали ей на лицо. Она не просто казалась знакомой. Это она. Расстояние было достаточным для ошибки, но она была так похожа на ту что мучила его в видениях всю жизнь, на ту до которой он ни когда не мог дотянуться или даже приблизиться, а только созерцать и терзать свой разум. Она! Воплоти и живая. И эта армия, во всем своем великолепии! Вигфус тяжело дышал, надежда и радость билась в нем все сильней. Двадцать лет поисков и страданий подошли к концу. Вокруг не гремела битва и не лилась кровь, а она все равно явилась. Не как призрак, а живая, она настоящая, она настоящая! Возникший рядом с ней человек вернул его из грез. К девушке приблизился тот юный воин, она бросила танцы и подбежала к нему. Обвила руками его шею и поцеловала. Сердце остановилось, по всему телу пробежал холод, едва подаренная судьбой надежда гибла в страшных муках. Как хлыст на мгновение между ударами дарующий покой, снова обрушились боль, обида и гнев. Мир содрогнулся, почернело в глазах. И из груди на свободу вырвался громкий крик, переходящий в хрип. Боль разрывала изнутри, вены на лице и на шее вздулись и на кожу выступили капли пота, а может быть слез. Люди на поляне повернули головы в его сторону. Вигфус резко развернулся и со всех ног бросился догонять колонну. Обры услышавшие его встали и с недоумением смотрели как вождь бежит к ним, будто спасаясь от чего то. Кровь пульсировала в висках и била, как молот. Догнав Эйрика, он выхватил из его рук меч и рубанул по веревкам, на которых держались мешки с его добычей. Они тяжело упали ему под ноги, конь вздрогнул и встал на дыбы, радуясь избавлению от ноши. Золото рассыпалось в траве, он ногой отшвырнул мешок от себя и одним прыжком вскочил в седло.
- Вигфус!
Эйрик смотрел на него с непониманием и недовольством, как смотрят на детей не знающих меры. Гал гарцевал не желая останавливаться, он как всегда почуял жажду крови и воинственность своего хозяина. Бешеное животное приходило в восторг, когда всадник становился таким же неуправляемым как он сам. Вигфус замахнулся и перерубил веревку, удерживающую пленных, вторым ударом он освободил лошадь друга от баулов, позади седла. Швырнув оружие на землю, он пришпорил коня, направляясь к вершине. Все обратили взгляд на Эйрика. Светловолосый воин нахмурился, посмотрел вниз где копыта втаптывали в грязь россыпи сияющих монет. Лицо было переполнено сожалением и досадой, он махнул рукой в сторону холма и все с неохотой последовали примеру. Туго набитые мешки один за другим попадали вниз.
***
«услышав крик, мы перестали играть, стало тихо и в тишине можно было услышать, каждое прикосновение ветра к траве. Мое сердце забилось как пойманная птица и это был не страх, а его ожидание. Донеслись глухие раскаты, что то с силой било по земле. Волна шепота пронеслась по толпе, когда из-за гребня холма появилась фигура человека верхом и теперь всем был слышен только топот копыт его коня.
Я впервые увидел Черного Всадника. Один, абсолютно один, он мчался в нашу сторону, держа меч перед собой в полусогнутой руке. Фигурка была как игрушка, он спускался с холма, постепенно набирая скорость. Снова вдали раздался пронзительный крик. Мне подумалось будто это посланник или отставший от своего отряда солдат. Чтобы кто нибудь, из известных нам земель, до самого моря напал со своей армией на войско Маннелика, такой храбрости уже давно, ни кто не видел. И скорее сумасшедшим, чем смельчаком назвали бы того, кто в одиночку атакует больше сотни конных воинов. У меня за спиной раздался смех, который подхватила толпа. Руган, первый среди равных всегда выступавший наравне с Господином, впрыгнул в седло и не спеша двинулся вперед. Подняв руку в приветствии, он стал ждать когда всадник приблизиться, продолжая обмениваться остротами с оставшимися позади него людьми.
Рядом со мной стоял Маннелик, Господин не смеялся от этого становилось действительно не по себе, но уйти за спины солдат, не позволило треклятое любопытство. Я не мог оторвать взгляд от человека впереди. Конь черный как ночь, рвал копытами землю, она поднималась в воздух от этих ударов и рассыпалась в пыль. Он мчался так быстро, как если бы смерть дышала ему в спину. К седлу были привязаны, человеческие головы. Всадник изогнул спину как дикий зверь и как зверь он скалил зубы, прокручивая меч в ладони. Боги мне свидетельствуют, он был ужасен и прекрасен в одно и то же время, как свирепый шторм, от великолепия которого не возможно отвести глаз, даже перед неминуемой смертью. Я прожил не легкую жизнь полную злобы и унижений, но не видел столько ненависти, сколько было на его лице и нет на свете столько ярости, сколько ее было в глазах всадника.»
***
Юноша в балахоне, перевернул страницу и почувствовал как резкий порыв ветра из глубины сада ударил ему в лицо, жаром от костра. Он поднял голову и зажмурился, страшась иллюзии из мрака. Сквозь языки огня из погруженной в темноту аллеи, ему навстречу скакал черный всадник. Движения призрака были скованны, как если бы это было под водой. Из сердца мглы он рвался к свету. Еще один порыв, пламя вздыбилось на мгновение и сад снова был пуст. Все заполнилось эхом от дикого вопля боли, а может быть страха. Дрожащей рукой он указал на первую строку, новой страницы…
***
«Приблизившись, он прибавил ходу и смех полностью стих. Руган не успел даже поднять оружие, всадник пролетел мимо него как молния, и не уловимым глазу ударом, перерубив его шею до половины. Кровь устремилась широким потоком ему в след. Красные капли брызнули мне в лицо, я вздрогнул ощутив влагу на коже. Раненый воин начал сползать с лошади, пытаясь перехватить рану рукой. Всадник перелетел через меня и врезался в ряды воинов. Звон металла, крики и ржание лошадей, я мог только слышать эту битву и вскоре с холма стали спускаться десятки таких же, как и первый. Я огляделся и не увидел Господина рядом...»
Глава шестая.
«Началась паника, я уворачивался от бегущих в разные стороны людей, пробираясь вокруг лагеря к шатрам. Пока я перебегал от одного укрытия к другому, неизвестно откуда взявшиеся дикари уже резали оборону армии как огромный нож, мое внимание снова и снова притягивал черный всадник. Он бил своим оружием во все стороны как будто это забава, совсем не защищая себя. Перед очередным размахом он разводил руки в стороны открывая себя для удара, но окруживших его было так много, что они скорей мешали чем помогали друг другу. За спиной я услышал громкий свист, из глубины лагеря высыпала пехота. Они приняли на себя все удары и сражались до последнего, давая не готовой к атаке коннице отступить. Запрыгнув в повозку, я наблюдал за тем как быстро завершается этот бой.
В эту же ночь я шагал наедине с собой по пустынным просторам. Маннелик предпочитавший считать осведомленность оружием, отправил разузнать об этих варварах того, кого не будет жаль терять в случае неудачи. Ровно два дня я шел в сторону, откуда пришли всадники. Расчет Господина был оправдан, ни кто не станет прогонять горбуна. Кем бы не были эти люди, они все же люди и их владыка тоже любит смеяться. Путь к ним пролегал через долины, украшенные лишь острыми камнями, торчащими из земли. След конницы было трудно не увидеть на чистой земле и идти за ней тоже. Настоящей пыткой оказалось не видеть Госпожу каждый день. Любовь к Берте я долгое время делал тайной даже для себя. Только сейчас на закате жизни я пишу эти строки, уже не страшась своих мыслей. Конечно мне не было суждено обнять ее или сказать все слова которые кружились в голове, с момента когда Она стала принадлежать моему хозяину. Счастьем для меня была возможность видеть ее и осознание того что ей выпала лучшая доля.
Ноги принесли меня в их обитель, которая оказалось большой деревней, без рвов и стен. Но и без них едва ли кому то пришло бы в голову напасть на этих людей. Человеческие черепа были развешены на кольях повсюду. В каждом дворе на веревках, словно животные сидели рабы на которых был взвален вес труд, с тех пор как пиршества и праздники каждый день стали единственным занятием хозяев этих мрачных мест. Меня не прогнали как и предположил Господин, но удача улыбнулась мне еще раз когда в первый же день среди них я повстречал человека говорящего на нашем языке, помощник кузнеца когда то захваченного в плен, уже достаточное время жившего среди них. Я стал работать вместе с ним во служении ремесленника, за кров и пищу. Побежали дни, я расспрашивал соплеменника об этих людях, а он охотно говорил с человеком из привычного для него мира.
Я прожил в деревне тридцать три дня, времени узнать об этом народе было достаточно. За все это время я ни разу не видел Черного Всадника. Его имя было Вигфус, а его народ называл себя Обры. Эти люди были охотниками и рыбаками, много поколений до того как появился Он. Еще будучи ребенком он не проявил к занятиям своих сородичей ни какого интереса. Днями и ночами Вигфус упражнялся во владении оружием, сражаясь с несуществующими противниками. Однажды когда ему было двадцать лет от роду, он ушел пешком прихватив с собой только меч. А через три дня вернулся на вороном жеребце, ведя за собой лошадь, запряженную в доверху набитую телегу. Его добычей были оружие, золото, одежда из кожи и шкур. Через десять дней он снова собрался в поход и в этот раз с ним пошли еще несколько человек. Того что они принесли возвратившись, хватило бы всей деревне на год. Жадностью этот юноша отравил сердце собственного народа. И очень быстро их промысел был забыт, так легко будто война и разорение соседей всегда были их занятием. Вскоре все мужчины присоединились к новой и первой в их истории армии, державшейся на страхе перед отчаянным вождем и желанием получить еще больше. Так шли годы. Не в силах видеть что творит ее сын, мать Вигфуса женила его на красавице по имени Кара. Уповая что радость семьи затмит в нем жажду крови. Надежды не оправдались и юная красавица убила себя через год после свадьбы, не выдержав того что муж не касался ее и не желал замечать. Он вздохнул с облегчением от того, что она решила оставить его в покое. Целыми днями Вигфус говорил с пустотой или смотрел в никуда. Одни утверждали что он избран богами и они говорят с ним, другие считали сумасшедшим. Но не смотря ни на что его власть среди этих людей была абсолютной. В случае не повиновения он убивал без колебаний. Ни кто из этих развращенных дикарей не смел противиться ему, не оглядываясь на то что ростом среди них он был как ребенок. После смерти матери Вигфуса, не осталось ни кого кто бы любил его...
Каждый день я слушал новые истории о воителе и о жителях этой деревни, которых он изменил навсегда.»
***
Впервые за многие годы они возвращались ни с чем. Конница скучно тащилась в полной тишине между домами, мимо стоящих у них женщин, высматривающих лица в толпе. Мрачные фигуры выплывали из тумана друг за другом, взгляды полные надежды, срывающейся в голодную пасть отчаянья и боли пронизывали каждую. И когда колонна проходила мимо иные оставались стоять в одиночестве, погруженные в густую белую мглу, но это было уже не впервые.
Вигфус раненый, в ни кому не нужном и мало понятном бою, по приезду в деревню провел без сознания несколько дней. У его дома, группа мужчин бурно обсуждала последнюю выходку вожака. Эйрик держал Гала под узду, время от времени отвлекаясь от разговора, чтобы погладить беспокойное животное. Он был единственным кого этот конь хоть как то терпел, возможно от того что их связывала необъяснимая для остальных преданность одному человеку. Гал стал первым трофеем своего хозяина и его появления в деревне стало одним из предзнаменований наступления новой эры для всех кто в ней жил. Он не мог принадлежать ни кому кроме Вигфуса и был его продолжением. Невиданная для такой скотины жестокость текла в его жилах, он забивал до смерти людей на поле брани и дома мог затоптать любого кто приблизится. Эйрику так же как прочим не приглянулся странный зверь, но детская дружба в то время уже начала превращаться в слепую веру. Не понимая толком что ждет их впереди он следовал за другом везде, с восторгом наблюдая как искусство владения мечом и храбрость возвышают смертного и ровняют с богами.
Из дома раздался громкий женский визг и на залитую солнечным светом улицу выбежала жена Эйрика, в спешке опрокинув корыто с водой на землю. Следом за ней из черноты вышел Вигфус. Обескровленный, почти белого цвета, он еле перебирал ногами и тащил по земле не подъемный меч. Дыхание было частым и прерывистым, весь в поту и хлещущей из не зажившей раны крови он шатался, но настойчиво шагал вперед. Женщина наблюдала из далека, обхватив лицо руками. Дойдя до цели он ухватился рукой за седло, Гал фыркнул и пригнул голову. Хозяин еле держался, отдышавшись он попытался поставить ногу в стремя, но четно.
- Вперед.
Голос был еле слышен, он захлебывался собственной слюной.
- Догнать..
Оттолкнувшись от земли, он неуклюже повис в седле. Все уставились на эту картину с открытыми ртами и только Эйрик был спокоен. Он едва заметно улыбнулся, подставив свои руки как подножку. А когда раненный вскарабкался и уселся верхом встал рядом, чуть позади него. Всадника шатало в стороны, тело не слушалось. Дрожащие руки нащупали узду. Он повернулся к зевакам.
- Впе...
Изо рта хлынула густая красная пена, ладони разжалась и меч выпал на землю. Он закатил глаза и подаваясь назад, тело дрогнуло, с кашлем наружу снова вырвалась кровавая жижа. Вигфус рухнул в расставленные руки Эйрика, обмяк и потерял сознание. Он был как ребенок в руках великана и окружении ему подобных. Мужчины столпились вокруг него. Тишина. Поднялся ветер. И все вдохнули свежий сладкий воздух мира без беспощадного безумца. Без мерзкого страха, что липнет к спине всякий раз когда он стоит перед глазами. Они переглядывались и сердца бились сильнее, при виде решительности в глазах остальных. Победная ярость играла на лицах и разгоралась ярче, взращивая в них жестокость зверей, жадность, жажду получить все и сейчас же. Высокие фигуры нависли над телом, как хищники над легкой добычей. Опомнившись они увидели, как Эйрик поддерживая голову одной рукой, другой обнимает обездвиженного человека, закрывая собой ото всех. Он скалил зубы и медленно пятился назад. Ни кто не произнес ни слова, а ветер кружил над ними и с высоты полета наблюдал, как лучший из друзей встает на стражу худшего тирана. Эйрик обвел всех суровым взглядом, потом опустил глаза и посмотрел на друга так, как друг того не стоил. И понес его в дом медленно и бережно, как спящее дитя.
Когда вечером в воздухе только начал сгущаться сумрак, светловолосый великан медленно шел по широкому полю. Глядя вперед он подставлял теплому ветру лицо. И как мечтатели закрывают глаза в такие минуты чтоб перенестись в мир своих грез, Эйрик смыкал морщинистые веки чтобы очутиться среди своих воспоминаний. Волны знакомых с детства запахов рождали образы с каждым вздохом все более четкие и он растворялся в них с наслаждением. Остановившись посреди безбрежного, сухого океана цвета золота, Эйрик опустился на колени. Влажная земля окатила ноги приятной прохладой, он посмотрел вниз и еле заметная, застенчивая улыбка окрасила обветренное лицо. Он нежно положил тяжелую сильную руку на камень перед собой.
- Это Я.
Мужчина закрыл глаза и ее прекрасное лицо, обрамленное густыми медными кудрями, как будто снова было живым. Она снова проходила мимо него, одаряя улыбкой которая сама по себе делала мир вокруг чуть лучше. Эйрик не просто был влюблен в эту женщину, а считал ее лучшей. И может от его веры что лучшего достойны лишь избранные, а может потому что от природы ему чужда была зависть, по настоящему достойный не выходил из тени никогда. Он аккуратно погладил булыжник, остывающий после изнурительного солнцепека и провел ладонями по лицу ощущая его тепло. Когда она ушла он посчитал что не простит ей, то что в малодушии своем она покинула того кому должна была служить во всем. Но не простить женщину все равно что ударить того кто не может ответить. И он продолжал любить, так же тайно как прежде. Любить воспоминания о каждом дне прожитом с ней под одним небом и продолжал носить в себе еще один секрет. Воин боялся смерти, боялся больше чего бы то ни было. Ведь в призрачном мире, Она снова будет принадлежать тому кто достоин куда больше чем он. Спеша любить пока судьба дает возможность, великан так часто как мог уходил из деревни, чтобы бескрайнее поле с высокой травой укрыло его ото всех и разговаривал с камнем. Это было время, которое он не отдал бы ни кому и ни за что. Эйрик прятал свою тайну даже от того за кем следовал во всем и по всюду. И это было еще одной причиной, по которой его редкие минуты покоя омрачала вина. Эйрик поднес ладонь к губам, потом приложил ее к глыбе.
- Я скоро вернусь.
Он огляделся по сторонам. Убедившись что рядом ни души, поднялся на ноги и двинулся обратно. Оставляя за спиной не ровно высеченную на камне надпись. «Кара. Любимая Всеми.»
***
Глаза открылись. По потолку освященному тусклым светом луны и огня скользнула тень. В темный проем прочь из комнаты вышел хрупкий черный силуэт. От сухости во рту не возможно было пошевелить языком. Запершило в горле. Мрачная фигура снова вышла вон. Все расплывалось. Тишина звенела и оглушала. Вигфус поднялся рывком и сел, обеими руками опираясь на кровать. Сгустилась темнота, голова закружилась, из мрака за дверью послышался громкий, не разборчивый шепот. Боль кусала виски. На дрожащих ногах Вигфус дошагал до выхода, держась за стену. Шепот заполнил все вокруг и звучал уже из головы, он встал на против двери. Пустота. Он чувствовал что кто то смотрит на него из тьмы, замер и наблюдает. Во все глаза он уставился вперед в надежде разглядеть хоть очертания и перестал дышать, дабы услышать дыхание того, кого надежно скрыла тень. Обернулся. На кровати увидел себя, лежащего без чувств… Кровь остывала в жилах, казалось что этот момент яснее прочих в жизни. Тело лежало на кровати, а рядом на краю постели сидела девушка, та что была на поляне. Она склонилась над спящим и собиралась поцеловать, но в последний момент резким движением обернулась в сторону двери. Тяжелые пряди волос, рассекли воздух вокруг нее. Вот-вот покажется лицо.
Глаза открылись. Снова потолок в полумраке. Язык распух и прилип к небу. Он посмотрел в сторону не поднимая головы. И снова тень проскользнула во мрак. Пробуя подняться он ощутил что спина будто изрублена на части. Лицо исказилось в беззвучном крике. Тело боролось с волей изо всех сил. Сев на кровати он замер, выжидая пока притупится боль. Совсем близко к нему раздались звуки стонов и плач. Он обернулся. Рядом сидела Кара. Руки были безвольно опущены вниз и лежали на коленях, она плакала как всегда не прикрывая лица и не пытаясь сдержать себя. И как и всегда сейчас она была прекрасна, красота женщины не меркнет в слезах, а только открывается с новой стороны. Вигфус всегда жалел жену, пусть и не любил. Тень вины не отступала после ее смерти. Он нежно положил руку ей на спину, в ответ ее стоны обратились криком. Она ревела во весь голос, слезы собирались на подбородке и летели вниз. Сердце заходилось тоской и болью от ее стенаний. Она не сводила с него своих огромных и красивых глаз. Сейчас она напомнила ему о матери, от чего стало еще тяжелей. Кара подняла руки чтобы убрать с лица слипшиеся от соленой воды волосы. Весь живот был залит кровью, по середине огромного алого пятна сияла рана черного цвета. Она провела ладонями по лицу снизу вверх и обратно. В глазах еле теплилась надежда, которую все больше пожирали обида и страх. Ему тяжело было видеть ее. Он закрыл глаза а когда открыл их снова жена исчезла и он снова был один. В большой темной комнате, наедине с оглушительной тишиной. Вигфус встал и шатаясь вышел из комнаты в темноту, вслед за мелькающей тенью. Пол скрипел и громче чем обычно слышался звук своего дыхания. За спиной раздались шаги, аккуратные и тихие, он развернулся и замер. Старался не дышать уставившись в проем из которого разливался слабый мерцающий свет. Мгновения ожидания, казались часами и вот наконец из комнаты вышел Он сам… Остановился перед входом и искал того, кто прячется во мраке и наблюдает.
***
«В один из дней, по привычно праздничной веселой улице пробежала волна шепота. Голоса стихли и пьяный шум большой деревни умолк как по команде, все уставились в одну сторону. На дорогу вышел не высокого, по сравнению с остальными, роста человек. Он плелся не спеша глядя себе под ноги, а люди расступались за много шагов до его приближения. Уходили за ограды или делали вид что тихо занимаются своим делом. Его лицо, его осанка, я не мог узнать их. Тот кого я видел в долине, был самим ужасом воины, а сейчас мимо меня шагал мученик. Все отворачивались от него и опускали глаза, однако если он ловил чей то взгляд, улыбались бормотали что-то или махали рукой, после чего пытались быстрее убраться прочь. Поравнявшись со мной он не на долго поднял голову, его черты были отягощены усталостью от боли и ни чего кроме нее не выражало его уже стареющее лицо. Черный Всадник смотрел мне прямо в глаза, как загнанный и пойманный зверь, взглядом полным тоски и страстей. О нет он был ни чуть не страшен и даже я уродливый горбун пожалел его. Еле слышный жалобный вздох. И шаркающая походка понесла его дальше.
В ту ночь я бежал на запад, в крепость на рубеже владений Господина. Каким же было мое счастье, когда прибыв на место я увидел там Ее. Берту муж спрятал в этой крепости и мне было велено дожидаться его возвращения как и ей.»
***
Во дворе потрепанного дома воины собрались вокруг Вигфуса. Он говорил тихим голосом, сидя на корточках и по обыкновению своему, чертил по земле линии тонкой веточкой.
- Выходим на рассвете, все должны быть готовы. Как их найти я уже знаю.
Он встал на ноги и не оборачиваясь пошел к крыльцу.
- Это армия...
Вигфус замер на месте. Столпотворение слегка раздвинулось вокруг мужчины окликнувшего его. Викар ставший добытчиком в то время, когда Вигфус был еще ребенком, считал, что годы дают право быть услышанным. И прежде его не частые советы не отвергались многими и приносили пользу. Эйрик толкнул его локтем в бок. Воин запнулся и продолжил, стараясь смягчить тон, как только мог.
- Зачем они тебе?! У них нечего брать, кроме собственной смерти! Тебе повезло однажды и..
Он не договорил и не успел набрать воздуха, чтобы продолжить. Вигфус резко развернулся и Викар выдавил нервную улыбку, пока он двигался в его сторону широким шагом. Дрожь эхом прокатилась по собранию. Подойдя вплотную, вожак, не меняя безразличную маску на лице, изо всех сил ударил Эйрика кулаком в живот. Он застонал сгибаясь пополам, а черноволосый коротышка вынимая из-за его пояса охотничий нож, схватил его за волосы и бросил на колени. Вскочив ему на спину, как на ступень он оказался на одном уровне с непокорным соплеменником. И вцепившись ему в горло тяжело ударил острием в живот, снизу вверх. Мощный красный поток хлынул по лезвию, заливая руку убийцы по локоть. Вигфус жадно смотрел в глаза жертвы, ловя каждый жалобный стон, пока жизнь медленно покидала их. Тело обмякло и качнувшись опустилось на землю. Вигфус спрыгнул вниз. Давясь кашлем, Эйрик поднял лицо облепленное песком и посмотрел на уходящего друга. Он не обернувшись швырнул нож под ноги и пошел к дому, отряхивая руки.
Глава седьмая.
Ночь. В долине маленькую крепость, обнесенную высоким частоколом из бревен, сжимали два кольца. Из холмов вокруг долины первое, второе из конницы, нарезавшей круги у стен. За ними на небольшой площади перед главными воротами, в два ряда выстраивались солдаты. Снаружи слышались громкие вопли и хохот, через ограду летели горящие факелы и камни. Раздался громкий вой, человеческий, но подражающий дикому зверю. Земля под ногами дрожала от топота вокруг. Воинственные крики, смешанные с лошадиным ржанием разносились во все стороны по долине и возвращались искаженным эхом, отразившись от склонов. В высоком доме за спинами стражи горел свет. На первом этаже под широкой лестницей скрывались женщины и дети, они сидели, прижавшись, друг к другу и все как один вздрагивали, от каждого удара по воротам. На руках одной из женщин кричал младенец, мать укачивала его трясущимися руками, захлебываясь в собственных слезах. Раздался грохот от страшного удара, пронзительный короткий крик вырвался у рыдающей девушки из груди. Напротив нее была женщина постарше, она была одна и сидела обняв свои ноги руками. Глухой топот конницы пронесся вокруг, подняв голову она обернулась, провожая звук, как если бы видела сквозь стены. Женщина сжала полы рубахи в кулаки, из глаз брызнули слезы и она опустила голову вниз.
Двое стражников выводили псов, каждый по три. Животные громко лаяли, скалили пасти и рыли когтями землю. Из ртов валила пена, они рвались с цепей. Солдаты упирались ногами и сдерживали их как могли. В крепости было всего тридцать мужчин, почти всем еще не было и двадцати лет. Все сейчас стояли перед воротами с оружием в руках, озираясь по сторонам на летящие через забор горящие ветки. Один из воинов медленно прокручивал ладонь вокруг копья, стирая руки до крови, глядя как щели меж бревен становятся шире и из них прорываются языки пламени. Вход был подожжен снаружи и теперь прогоревшие ворота вышибали тараном. Еще один оглушительный удар и внутрь со страшным треском влетело обугленное бревно. Горящие обломки рухнули перед крыльцом дома и хохот раздался снаружи. Еще удар и створы вывернулись вниз, ворота перекосились держась на изогнутых петлях. Вдруг стало тихо, все прекратилось. Еще один удар, уродливые бревна с грохотом опустились к ногам стражи. Кромешная тьма и тишина открыли им свои объятья, собаки перестали шуметь и прижали уши, теперь крик младенца и плачь женщин, были единственными звуками. Солдаты смотрели на боевых псов с непониманием и страхом. Звери скулили переминаясь на согнутых лапах. Бешеные псы, разрывающие людей и лошадей в клочья, были напуганы не меньше своих хозяев. Из темноты медленно выплыло серое пятно. Животное, за ним еще одно, потом еще и еще. Шесть огромных волков медленно вышли на свет, шерсть стояла дыбом на изогнутых спинах, а головы были прижаты к земле. Хищники злобно смотрели исподлобья, сквозь сжатые в страшный оскал челюсти, слышалось глухое низкое рычание. Пламя от заброшенных факелов, охватило крышу конюшни. Лошади ржали, поднимались на дыбы и били копытами в стены. Их тень, вырываясь сквозь щели в бешеной пляске липли на лица людей. Во двор, крутясь в воздухе, влетели два факела и все обернулись им вслед. Один угодил в грудь человека, державшего псов. Как только он рухнул, волк громко клацнул зубами и стая бросилась вперед. Одного солдата звери повалили вдвоем, еще до того как он успел обернуться. На смерть перепуганные псы не успели двинуться с места. Волки в прыжках вскакивали собакам на спины, валили на землю и рвали на куски. Они мотали головами, разбрызгивая кровь далеко вокруг себя, визг и стоны животных резали и без того измученный человеческих слух.
Воин в переднем ряду оторвал взгляд от звериной схватки и увидел прямо перед собой высокого широкоплечего человека, с мутными почти прозрачными глазами. Варвар был выше на голову, затянутый в шкуру с круглым щитом кое-как привязанным к груди, в руках он держал булаву, с острыми длинными штырями. Страж только успел поднять голову и широко раскрыть глаза. Лицо воина перекосилось, глаза сверкнули, он размахнулся. Переступив через ужас, сковавший все тело, боец попытался поднять копье. Тяжелый удар страшного оружия, переломил его шею и тело отбросило в сторону как палено из под топора. Снова поднялся воинственный крик и завывание. Из проема быстро один за другим появлялись люди. Все были одеты в разнобой, на одних были сверкающие легкие доспехи, другие обмотаны кусками грубой ткани вокруг тела. Несколько солдат успели метнуть копья в темноту, но цели они не достигли. Дикари выбегали из-за углов и рассыпались в обе стороны от ворот, прижимаясь к стенам, как два водных потока. Несколько человек забежали в конюшню и в спешке выводили лошадей. Стражи развернулись во все стороны образуя кольцо, со всех сторон к ним подступали светловолосые гиганты, а их поток снаружи все еще не кончался. Солдат сделал резкий выпад копьем дикарь увернулся и с силой ткнул факелом врагу в лицо. Мужчина вскрикнул и тут же принял удар меча в живот. Вопли отчаянья и боли смешивались со звоном металла, сопровождая ужас накрывающий город. Люди падали один за другим, кровь разлеталась в стороны, окрашивая лица и землю. Долина заполнилась светом пожара, а воздух уже насквозь пропитался горелым запахом. Один из нападавших, получив рану в бок, взревел и опустился на колено, рывком солдат вынул копье и занес его над головой, целясь в грудь. Сзади его схватили за руку, сжав запястье с такой силой, что он выронил оружие и закричал от боли. Ноги подкосились, когда лезвие рассекло сухожилия под коленями. Раненый варвар подошел, к павшему вплотную и отсек голову обидчика одним ударом, из шеи вверх брызнул фонтан крови.
***
«Я прятался под крыльцом дома Госпожи, с момента начала осады. Из своего укрытия я видел все происходящее и не гадал, сколько их за стенами. Я знал что эта сотня тех, кто в эту ночь покажет непобедимому народу, каково быть жертвой. Волки разрывали грозных псов армии как кроликов, а за этим хищным пиром стражи города падали друг на друга. Обры не просто убивали их, они превратили все в состязание, пытаясь перещеголять, друг друга в жестокости. Один из них, что был ближе ко мне, провел по лицу руками, наслаждаясь теплом и вкусом крови. Чем больше жизней они отнимали, тем сильнее жадность разгоралась в их глазах, увлекая палачей к черте за которой лежит лишь безумие. Солдат осталось меньше десяти. Один из воинов отступал спиной ко мне, ослабив хватку, он выронил копье на землю и развел руки в стороны. Двое наступавших на него загоготали во весь голос, мальчишка вскрикнул, только раззадорив их еще больше. Юное тело била крупная дрожь. Они поставили его на колени, развернув лицом ко мне, пытаясь сдаться, он что-то бормотал, захлебываясь слезами. Варвар сбил шлем с его головы, ухватив пятерней, за волосы и оттянул голову на себя, второй поднес к горлу нож и медленно провел всем лезвием от уха, до уха, глубоко разрезая плоть мальчишки. Крик менялся, становясь тихим булькающим звуком, пока совсем не стих, когда изо рта повалила красная пена. Они двинулись обратно где у ворот уцелевшие бросали оружие, сдаваясь на милость тех, кому она была не ведома. Передо мной на коленях все еще стоял тот юнец, он долго пытался обхватить рану скользящими по густой крови руками, как рыба брошенная на песок жадно открывая рот, в поисках воздуха.
Потеряв над собой всякую власть, я вылетел из-под лестницы, на четвереньках пробежал до тог места, где он бросил оружие, поднял копье и вскочил на ноги. Впервые во мне не осталось места для страха, который вытеснила злоба. И вот когда, наконец, пусть ненадолго, но я был свободен от цепей привычной покорности, хотелось идти вперед и лишить жизни хоть одно из этих животных. Не стоило мне медлить, ибо когда я поднял глаза, руки разжались сами собой, врожденное рабство сжало все тело так, что невозможно было даже моргнуть. Из темноты во двор вышел черный конь, сливающийся с ночью, он медленно и торжественно вышагивал по обломкам ворот, мотая головой. Верхом был Он. Всадник с черными, как смола, взъерошенными волосами, в сплошной накидке из сшитых меж собой шкур, он не имел в руках оружия, а лишь поводья. Гордо выпрямив спину, Вигфус проезжал мимо воинов, не опуская надменного взгляда, держась, как царь в павшем к его ногам городе. Суровые черты лица сияли злобной радостью и презрением ко всем вокруг. На несколько мгновений повисла тишина. Один из Обров поднял победный крик и толпа подхватила его, но вожак будто не слышал своих людей, подаривших ему эту победу. И будь я проклят если все кто был там в ту минуту не испытали того же исступления, какому поддался и я. Это был ужас из плоти и крови. Дикарь приблизился, спрыгнув на землю, совсем рядом и посмотрел мне в глаза. Сейчас он разрубит меня пополам или порвет на части голыми руками. Но он улыбнулся и поднял глаза на двери дома. И только тогда я понял, почему меня не убили пока я жил в их деревне и кто за кем следил на самом деле. Мысль о том что я привел этого зверя к Ней, сжигала меня изнутри. Он снова посмотрел на меня и с победной ухмылкой прошел мимо, не тронув. Годами я мечтал вернуться в то мгновенье, когда мимо прошла смерть, за той, что была для меня дороже всего на свете. А я просто смотрел ему вслед, и мог только трусливо радоваться, тому что он уходит прочь. Чтоб умереть на том самом месте, где я совершил самое чудовищное преступление из возможных. Он медленно поднялся по трем ступеням крыльца, длинная накидка всколыхнулась. И я услышал треск ломающейся двери.»
***
Двери разжались под ударом ноги, засов треснул и второй удар обрушил доски на пол. Волна криков хлынула наружу. Дикарь жадно втянул в себя воздух, смакуя запах женщины. Он сделал шаг вперед, с силой ударив ногой в пол, люди под лестницей вжались в стены. Пыль и песок осыпали их головы, пока тяжелая поступь гремела над ними. Следом за ним в дом вошли еще несколько человек и встали у выхода. В запертой комнате на втором этаже, служанка сидела на кровати, крепко обхватив лицо руками, она тяжело дышала и раскачивалась из стороны в сторону. Берта стояла спиной к выходу закрыв глаза. Конечно она была в ужасе как и все , но за свою отнюдь не легкую жизнь, до встречи с мужем, боялась уже множество раз и тысячи раз терпела зло от людей, научившись не показывать своего отчаяние. Сейчас обида сильнее всего остального давила на нее, ведь беда настигнет именно тогда когда все страданья уже позади, а впереди только долгая, счастливая жизнь. Звук шагов приблизился к запертой двери и стих. Снаружи кто-то осторожно дергал за ручку, снова тишина, потом еще раз. Через мгновение, дверь влетела в комнату и с грохотом распласталась по полу.
Ни один из сожженных городов не приводил его в такой восторг. Вигфус упивался каждой секундой, всего в нескольких шагах стояла Она, внутри все сжималось. Она не исчезнет, ни кто не помешает коснуться ее. Быстро прошагав по комнате, он рывком развернул Берту к себе, обхватив руками ее лицо. Она смотрела, как его черные глаза цеплялись за ее черты, сверкая надеждой и азартом. Колкая дрожь пробежала и по его телу, в момент, когда они встретились взглядом. Это не она. Ее он видел на поляне, но ведь не та. Похожий лик, волосы, фигура, но все отличается. Ладонью он с силой провел по ее лицу, убирая тяжелые локоны. Да не очень то и похожа. И не так красива. Это простая женщина, обычный человек. Руки затряслись. От этой пахнет страхом, ее трясет. Глаза закатились. Так страстно хотел ее живую, что увидел свою любовь, в этом куске мяса. Уродина! Да как вообще можно было ошибиться так глупо. Ни чего не кончилось, ни героем а дураком она сочтет тебя теперь. Все тело содрогнулось от этой мысли. Она не вернется больше… И все из этой твари и ее щенка. Черное от злобы лицо менялось каждую секунду, он становился похож то на ребенка, то на бешеную собаку. Женщина почувствовала, как грубые руки сдавили ее еще сильнее. Во взгляде воина, померкло все кроме гнева. Глядя со всей ненавистью изо всех потаенных уголков своей злобной души, он приподнял ее и резко вывернул голову в сторону. Громко хрустнули кости. Недолго он держал жертву в воздухе, потом отбросил тело в сторону от себя. Труп ударился в стену и рухнул вниз. Свет пожара, бьющий в окно отразился в его глазах, когда служанка завизжала и он подхватил ее крик своим. Ужасный, не человеческий рев вырывался из груди, он заглушил на мгновение все звуки вокруг и раскатился громом по долине, разбившись о мрачные склоны.
Вигфус вылетел из комнаты как ошпаренный, сорвав по пути факел со стены. Дойдя до последней лестницы, под которой ютились люди, он перемахнул через перила и спрыгнул вниз. Обры привыкшие к его вспышкам ярости расступились, чтобы не попасться на пути. Черноволосый дикарь, наклонился и заглянул под лестницу, держась за перила рукой. Из полумрака на него глазели на смерть перепуганные женщины и дети. Досада и разочарование внутри, требовали жертв, вернулась боль, и жажда крови сейчас была, как никогда сильна и велика. Он что есть силы, выбросил факел вперед, свет разбился о стены и все глаза сверкнули одновременно. Несчастные зашлись стенаниями и плачем. Хотелось выкрикнуть или скомандовать им, но вместо этого раздался лишь хриплый вопль и он с размаху ударил ногой в пол. Глаза выходили из орбит, вздутые вены изрезали лицо, казалось, что кожа сейчас начнет рваться и зверь покажет свой истинный облик. Он еще раз ударил рукой вперед, языки пламени облизывали добычу. Еще раз! Они как звери и он выкуривал мерзких тварей из их нор. Ничтожества! Еще!!! Они скалили зубы и извергали мерзкие звуки. Еще! Голова закружилась от боли в висках, потемнело перед глазами и каждый вздох стал невыносимым. Выпрямив спину, он шатаясь направился к выходу, по пути пальцем указав на лестницу. Варвары бегом устремились вытаскивать, бьющихся в истерике людей.
Из догорающей конюшни, на мерцающий свет, выскочила лошадь объятая огнем, свернув телом обугленную высокую дверь на своем пути. С истошным ржанием, горящее как факел животное пересекало двор, круша все на своем пути, пока не скрылось меж домов. Найдя в толпе нескольких, оставшихся в живых солдат Вигфус двинулся к ним. Обезоруженные люди стояли на коленях под лезвиями мечей и топоров. Из дома начали выбегать визжащие женщины они падали со ступеней, а вдогонку выталкивали следующих, толпа медленно и шумно перемещалась к огромному костру, на месте рухнувшей постройки. Вигфус выхватил у одного из своих воинов меч, другой рукой схватил пленного за шиворот и не дожидаясь пока тот встанет, быстро пошел обратно на свет костра, волоча человека по земле. Остановившись, он швырнул меч на землю и отошел на несколько шагов.
– Нападай.
Стражник лежал на земле, в нелепой позе свернувшись калачиком. Глазами мокрыми от слез он непонимающе, взирал на черного воина. Вигфус сделал шаг вперед и что есть силы, пнул его ногой в живот.
- Сражайся!
Он подтолкнул оружие к юноше и отошел озираясь по сторонам, выискивая кого то в темноте. Огонь играл на лицах в толпе лишенной того, что он надеялся увидеть. Он посмотрел себе под ноги. Солдат лежал на земле, не в силах двинуться от страха, уже обратившегося в агонию. Дикарь схватил его за одежду и потянул вверх, поставив его на ноги, вынул меч из ножен и взмахнул им, описав круг над собой, и указал острием на лежащее внизу оружие. Сейчас противник был нужен как ни когда прежде, страх точил свои когти о искалеченный поисками разум и голоса в голове не желали стихать. Она не придет! Сразишься с кем то или нет! Он мотал головой, пытаясь заглушить их. Ударь! Ударь меня, умоляю! Верни ее мне!!! Он развел руки в стороны открываясь перед противником, который не мог поднять клинок с земли. Вигфус смотрел из под густых черных бровей. Теперь ты просто сумасшедший! Ты никогда не увидишь ее больше. Она не придет… Его голос стал глухим рычанием.
- Ударь меня и будешь жить!
Юнец вздрогнул и попытался прикрыть грудь руками. Вигфус громко втянул носом воздух и опустив руки на миг, размахнулся нанося удар всем телом. Клинок вспорол горло под громкий треск огня и жалобные крики заполонившие все провожали человека, лежащего в липкой красной пыли, в царство теней. Вигфус ногой отшвырнул меч в сторону других стоящих на коленях солдат. Вернись! Я прошу! Он бормотал что-то не разборчивое. В голову будто вошли сотни длинных игл, все тяжелее было услышать звуки вокруг и голоса сводящие с ума проникали уже со всех сторон.
- Бейтесь со мной! Бейтесь со мной!!!
Он кричал, но они не понимал его, а просто стояли на коленях, как бестолковое стадо перед убоем. Тяжело дыша он поднял глаза на воинов.
- Сожгите все.
***
«Распахнулась пасть черного цвета неба лишенного солнца, все провалилось в нее и мир перестал быть миром для всех кто был в этих стенах. Все зло на свете вмещалось в крепости в ту ночь. Раскрашенные алыми потеками лица, а может быть морды и их бешеные взгляды, бросались к свету из тьмы. Чудовище блуждало в огне, задыхаясь дымом, смрад собственных проклятий пошатнул его рассудок. Обры заталкивали людей в дома, где те сгорали заживо, отчаянно вгрызаясь в стены и двери уподобляясь огню. Они были как звери, не грабили и не завоевывали, но истребляли все живое и все что ценно для живых. Жертвуя миру мертвых собственные души и чужие жизни. Пленников без разбора хватали и тащили в огонь. Вокруг рушились дома, треск бревен то и дело глушил предсмертные крики. От рева Черного Всадника содрогались, земля и огонь. Ветер поднимал пламя и пыль, закручивая вихри из горящего пепла. У крыльца бродили волки, втаптывая в землю останки разорванных псов и солдат, выжидая новую добычу. Я стоял по среди ада, который как будто упустил меня из виду. Я смотрел как, девушка стояла перед костром, обнаженная, прекрасная и он уже дотягивался своими языками до ее тела. Как разрывалась кожа на ее лице и как крик стал сиплым свистящим звуком, умолкнув когда ее волосы вспыхнули, как сухая трава. Я видел как Вигфус, верхом на коне влетел в толпу пленных и бил клинком наотмашь, не разбирая куда. Они падали друг за другом но не смели бежать, а он косил их как траву, широко раскрыв ослепшие, от ярости глаза. Среди обреченных стояла женщина, держащая на руках младенца, мужчина закрывавший ее все время своим телом, теперь лежал в крови. Вигфус вырвал дитя из ее рук и отшвырнул женщину ударом ноги от себя. Всадник стоял в свете пожара, подняв ребенка над собой. К его ногам сбивались звери. Черный конь встал на дыбы и женский отчаянный стон, стал отмашкой. Он швырнул младенца вниз. Детские кости треснули с глухим ударом о землю и острые зубы впились в нежное тело, а рык и чавканье челюстей приглушил его крики. Волки накинулись на добычу со всех сторон и кромсали плоть, разделяя ее среди равных. Кровь невинных пьянила их и сводила с ума. Город пылал. Из под тяжелой завесы дыма на встречу то и дело попадались волчьи морды, одетые в доспехи, идущие на двух ногах. Они дышали дымом и могли лишь ненавидеть все. Что есть, что было и до чего они еще не добрались.»
***
Холодный ветер, завывая мчался по стенам из серого камня и трепал страницы сильными порывами. Не в силах оторвать от них глаз даже на миг, забывшись грезами молодой человек в балахоне поглощал строки, одну за другой. Горящие листки рукописей, танцуя друг с другом поднимались и летели в стороны. Пламя цеплялось за ветви и сухую кору и вскоре стены замка залил мерцающий свет, бушующего огня. Сад горел без остатка и в центре пожара юноша, не желающий заметить как гибнет все что было его миром, продолжал читать.
Глава восьмая.
Туго перевязанный веревкой мешок из грубой ткани, бороздил замерзшую землю, горбун изо всех сил упирался в нее ногами, время от времени перехватывая ношу из одной руки в другую. Острые камни резали кожу, сквозь тонкое, изорванное в клочья подобие обуви. Он падал в обледеневшую на ветру грязь и вставал снова. Шел второй день в пути и вторая ночь готовилась сменить его. Вторая ночь без сна, вторая ночь наедине с любимой. Ледяной воздух пронизывающий до костей и боль от морозных ожогов, как будто стали привычными. Потрескавшаяся кожа в лунном свечении была почти синего цвета. Порывы ветра выбивали из глаз слезы, моментально превращающиеся в колючий лед, пронзающий лицо. По всей земле за ними тянулся глубокий след, он растворялся в свете звезд и исчезал во мраке. Поднимаясь с израненных колен, он коснулся ее ноги. Холодная и твердая как камень. Игиль нежно провел рукой по ее ступне и опомнившись снова шаг за шагом стал приближать момент когда их разлучат. Ужаснейшие дни жизни обретали радужные оттенки, когда над мыслями о боли и утрате, верх брало осознание того, что здесь и сейчас они принадлежат друг другу. Вина и стыд за трусость, вели борьбу со скорбью от утраты. А ненависть к Всаднику сменялась благодарностью за время наедине с любимой, которое он даровал. Вигфус не тронул его конечно не из жалости, но для того чтобы взвалить на плечи ношу. Тело женщины, что дорога вождю огромной армии. Горбатый посланник нес вызов и самую мрачную весть из возможных. С неба посыпался град. Игиль оттащил мешок под не большой куст, скинул с себя плащ и растянул на ветвях. Крупная дрожь била все его тело. Устроившись рядом с навесом который мог скрыть только ее, он прижал ноги к груди и уткнулся носом в колени.
В главный зал огромного дома, залитый солнечным светом, где Маннелик восседал во главе стола, в разгар спора его приближенных, вошла стража. Он поднял голову, одарив их разгневанным взором. Пришельцы смотрели себе под ноги. Тяжелую для одних и пока еще только не ловкую, для других паузу прервал его голос.
- Что?!
В ответ тяжелая, шаркающая поступь раздалась из-за двери. В голове одна за другой побежали догадки, призванные страхом на помощь. Раздражающий звук стал дюжиной воинов, несущих над головами покрытое тканью тело. Люди за столом поочередно повернулись в их сторону.
- Господин.
Солдат, говорил достаточно громко чтоб быть услышанным, не поднимая взгляда. Маннелик взмахнул рукой, не давая ему продолжить. Нет! Не может быть. Это сон. Так не бывает!!! Из-за столпотворения в дверях, в грязной изорванной одежде вышел горбун.
– Господин, Вам надо видеть…
Ты знаешь кого они принесли тебе. Он сжал поручни кресла до боли в запястье. Урод. Проклятый урод, он здесь! Не может быть… Даже сидя на своем месте он уловил запах гари и слабый сладковатый привкус трупной гнили. Горбун с перемазанным грязью лицом, смотрел на него сквозь полуприкрытые от усталости веки. Не знающий пощады к своему хозяину раб, казнил его здесь и сейчас. Владыка новых еще не построенных империй ощутил ничтожность, ту что испытывают в детстве столкнувшись с бытием впервые. Еще как может и ты это знаешь! Под покрывалом она изуродованная, оскверненная и ты даже не узнаешь ее.
- Господин!
- Что, что, что?!
Лицо кривилось от яркого света, наружу вырвалась улыбка, каждый удар сердца был как удар молота. Он попытался сдавить этот порыв и опустил голову, но вместо этого ухмылка стала шире и превратилась в смех, который не возможно было сдержать. Гремящий, жуткий хохот катился по залу. Все следили за ним, не смея прервать. Седовласый мужчина преклонных лет, встал из-за стола и подошел к нему, влача на себе десятки пристальных взглядов. Маннелик не мог и не хотел остановиться, кровь налила лицо алым цветом и истязала голову болью, а смех не иссякал. Как рвота, он извергался изнутри терзая тело и разум. Морщинистая сильная рука легла ему на плече и ощутив тепло прикосновения, он резко обернулся, чтоб посмотреть на пожилого воина, как смотрят дети на отца, в минуты боли или страха. В этом мгновении хотелось остаться на вечно, чтобы исчезло все в грядущем и прошлом. Паника отступала смех стихал, ладонь чуть сжала плече, слезы подступили к его раскаленным векам. Десятки глаз целились в его сторону как стрелы, ждущие когда опустятся щиты, чтобы стереть с лица земли все то, что недостойно быть на ней. Маннелик вскочил, отшвырнув кресло ногой, размахнулся и дал воину пощечину тыльной стороной ладони. Звонкий хлопок всколыхнул давящую тишину и Маннелик навис над павшим как палач, сжигая жертву яростным взглядом. Из раны на щеке старика текла струя крови, седые пряди упали на изрезанное глубокими морщинами лицо и окрашивались в алый. Маннелик обернулся, чтобы увидеть мертвую картину, застывшие люди, оседающая пыль в солнечном свете и тело укрытое тканью, проплывали сквозь мгновение в котором стоило остановится навсегда.
Ночью шаркающая поступь эхом ползла по мрачным стенам, Маннелик брел от комнаты к комнате вдоль них, всматриваясь во все темные углы. Тоска вместе с горечью утраты, уже уступили просторы его души мукам совести что гибли под натиском ужаса выступающего из глубины рассудка, непобедимого воина. И он скорей бы отсек себе руку, чем признался в этом. Сутулый юноша вышел в галерею с высокими окнами, лунный свет струился обращая мутным золотым цветом все до чего не дотягивался свет зажженных факелов. Великолепие этих покоев в каждой колонне, украшенных лестничных пролетах и просторных залах, было призвано являть входящим красоту и величие хозяина, стали склепом для того кому они были воздвигнуты. По прошествии всего лишь нескольких дней, Маннелик перестал видеть в собственной обители все кроме усыпальницы своего так мало продлившегося счастья. Остановившись он взглянул на свою тень в обрамлении лунного света. Силуэт черного человека стоял напротив вжимаясь в шлифованный камень. Он жаждал видеть глаза, того кто скрывался во мраке. Вопреки желанию ни когда больше не видеть черного всадника, пусть даже это будет значить спустить убийце с рук его деяние. Маннелик искал в темноте собственный страх. Черная фигура безмолвно вторила дыханию, не шевелясь, не издавая ни звука человек и тень стояли друг против друга. Он отвернулся, оказавшись перед огромным зеркалом. Царь всех царей попятился назад, не сдерживая криков. Вместо отражения, чернобородый человек с измазанным грязью лицом смотрел на него в упор. Маннелик упал и не пробуя встать забился в угол до которого не дотягивался свет. Прижимая колени к груди он не тронулся с места, до тех пор пока через окна не пробились первые лучи солнца.
На рассвете меж тех же стен, сутулая тень двадцатипятилетнего старика плелась, перетекая от одной колонны к следующей. Юность всегда придает чрезмерную трагичность любым потрясениям, когда тебе всего двадцать пять, взирать на все с мудростью трудно и нет желания, такова прелесть этой поры жизни. Осознание власти над народом и уверенность в силах бежали с поля боя, на котором отчаянье праздновало триумф, даже над гневом. Меч волочился по полу, царапая доски, больше всего на свете хотелось бросить все и бежать. В нескольких шагах была дверь, за которой армия ждала его чтобы последовать. Сейчас все увидят тебя настоящим... Ты всего лишь мальчишка сумевший, своим красноречием подчинить их. Силой которая, как показало время не значит ничего. Эти головорезы разорвут тебя в клочья! Ноги вынесли его наружу, где молча и не шевелясь стояло тысячное войско. Один из солдат поднял воинственный крик, который толпа подхватила мгновенно и он пришел в себя. Огромная река из человеческих и лошадиных фигур двинулась мощным потоком оставляя за спинами город.
День спустя, колонна растянутая до горизонта вышла на подступ деревни, откуда слышались музыка и смех. Через маленький праздник в центре пустыни из камня лежала дорога к сожженной крепости, половина которой уже была изувечена тяжелой конницей. Всадники входили в городок как тени, незаметно для обитателей, чье внимание приковали музыканты на подмостках. За спинами хлопающих в ладоши зевак быстро вырастал лес из высоких затянутых в броню силуэтов. Из плотно сомкнутых рядов выехал необыкновенной красоты мужчина, с лицом усталым и переполненным скорби. В веселящих горожан, разодетых в пестрые костюмы людях, он без труда узнал тех, кто развлекал его гостей в ту ночь когда он встретил жену впервые. И запоздалый зритель смотрел на представление, в котором отважный герой пал жертвой обмана двух полу зверей. Овации становились все громче, все хлопали в такт песне, когда пара в волчьих шкурах плясала над телом еще веселей чем в начале. Артисты увидев что образовалось за спинами зрителей, застыли на месте и музыка стихла. Восторженная публика в недоумении еще не долго продолжала отмерять ладонями ритм. Один за другим, подобно волне все оборачивались, не веря собственным глазам, в повисшей тишине крестьяне и солдаты стояли неподвижно. Маннелик молча пожирал глазами тех, чья песня так больно ранила его воспоминания. Ожидание стало нестерпимо долгим, для каждого кто ждал. И только ветер, не желая смиренно следовать примеру человека, скользил меж тел и поднимался надо всеми, чтобы увидеть как свершится то, что на своем веку он созерцал несчетное множество раз, готовый как всегда легко развеять все, что люди сотворят друг с другом.
Клубы густого дыма вздымались над головами всадников, ступающих по черной от пепла дороге. Грозный вожак выводил свою армию за пределы догорающих останков деревни. Когда последние покинули огромное кострище, за ним выросло толстое мертвое дерево, с повешенными фигурами в ярких костюмах, по разные стороны.
Глава девятая.
Черные тучи с огромной скоростью бежали над длинным пологим склоном холма, вершина которого была украшена длинной цепью силуэтов. Кавалерия готовая к бою, одновременно с этим была готова бежать, ни кто за редким исключением не мог спокойно усидеть в седле. Ветер бросал светлые пряди волос на холодные бледные лица, глаза внушающие ужас врагам, таили в себе сомнение о самом главном в жизни каждого их них. О выборе сделанном годы назад, приведшем потомков народа с безвестной, но все же счастливой судьбой на поле, где их история будет закончена. Все переглядывались то и дело возвращая взгляд на того кто привел их и на Эйрика, не выпускавшего из виду никого, как пес что следит за стадом хозяина и наставляет словно пророк нерадивую паству. Вигфус по своему обыкновению стоял на несколько шагов впереди. На сколько хватало сил он сдерживал себя, но все же волнение крепко сомкнуло свои объятья. Дрожал каждый мускул, он наматывал кожаные поводья на мокрую от пота ладонь. Прислушивался к каждому звуку и с наслаждением подставлял лицо под сильные порывы грозового ветра, прикрыв глаза. Гал следуя примеру наездника во всем, терзал копытами землю и раздувал ноздри, в предвкушении крови.
Кромка густой чащи леса у самого подножья пришла в движение. Плавный, нескончаемый поток, украшенный флагами и остриями копий разливался по всей пустоши за деревьями. И через несколько минут солдаты продолжали выступать, их ряды становились все шире и сливались в огромную, пеструю, колючую массу. При виде армии превосходящей их числом в десятки раз, обры начали не скрываясь озираться назад в поисках пути к отступлению. Кони чувствуя тревогу людей постепенно поддавались панике. Эйрик прикрикнул на подстрекателей, пальцем указав себе под ноги. Два всадника у самого края цепочки встретились с ним взглядом, судорожно пришпорили коней, развернув их назад и галопом устремились прочь. Возня за спиной интересовала сейчас Вигфуса меньше всего. Он как и другие смотрел как не сметное войско, чьи силы все еще не иссякли и лес продолжал извергать их на свет. Зрелище окрашивало его лицо восторгом все более искренним с каждой минутой все больше. Он с жадностью втянул носом воздух, поднял лицо к небу и закрыл глаза. О землю с треском разбились раскаты грома.
Из плотно сжатых рядов на другом краю поля, верхом выехал Маннелик. Он не мог и не хотел поднимать глаз от пожелтевшей травы, стихия прижимала ее к земле и тут же поднимала вверх, это завораживало. Но главной причиной не желания смотреть перед собой был тот, что ждал его на том берегу, океана из высохших стеблей. Грянул гром. Он вздрогнул, секунды замешательства представились ему достаточным временем, чтобы все усомнились в его решительности. Ценой насилия над собственным желаньем Маннелик поднял взгляд. Ему на встречу вышла сотня, на каждого из них пришлось по десять воинов за его спиной. И все же дикарь не принял бой, а ждал его начала. Он бегло осмотрел всю вереницу на вершине, избегая смотреть в центр, внутри него уже не шла борьба, Маннелик сдался на милость этого страха внутри еще в ту ночь в галерее, которую не забудет до конца дней. Еще один удар из грозового неба и черный конь встал на дыбы, громкое ржание разнеслось по округе, глаза закрылись, как если бы это был сон и еще есть возможность очнуться. Когда он вернулся из мрака, перед ним предстал Черный Всадник, гарцующий, как будто уже одержал над ним победу. Правитель прятал эту мысль ото всех, но в глубине души уже поверил, что это правда.
Дыхание прерывалось, казалось, что сердце сейчас переломает в груди все кости. Вигфус сжал кулак, готовясь дать отмашку, когда из-за горизонта выросла фигура прекрасной женщины, заслонившая собой половину неба. Ее летящая алая туника окрасила все вокруг цветом только что пролитой крови, а волосы черные как смола вплетались в тучи, затмевая солнце. Он не мог даже моргнуть, челюсть отвисла сама собой, виденье состязалось с миром вокруг и быстро одерживало верх. Она подняла руки над собой и ударила в бубен, небо содрогнулось. Всадник, наконец, смог вздохнуть, она лукаво вскинула бровь и улыбнулась, глядя на него.
Когда Маннелик уже был готов дать отмашку войскам, дикарь издал воинственный крик и опередив его на мгновенье, сорвался с места, атакуя первым. Не в силах совладать с восторженной агонией Вигфус выпустил томящийся в груди вопль, возвестив всем кто томим ожиданием о начале конца и ринулся вперед. Немедленно подхватив боевой клич Эйрик пришпорил коня и все последовали за ними. Земля задрожала от топота тысяч копыт. Гром превратился в слабое эхо, две армии мчались на встречу друг другу, вопли с обеих сторон поглотили все иные звуки.
Ветер хлестал по его лицу, он чувствовал себя не человеком, а занесенным клинком, чья судьба нанести смертельный удар уже предопределена. Сразу позади него скакал Эйрик, глядя только на друга, переполненными верой и восторгом глазами. Он глубоко вдохнул, опустил голову вниз и крепко закрыл зажмурился, продолжая яростно бить свою лошадь в бока. Вигфус еще раз поднял глаза на небо. Девушка плавным рывком освободила себя от красной накидки, обнажив прекрасное тело, ткань расползлась вдоль горизонта и растворилась. От этого призыва уверенность в своих деяниях непоколебимая и без того, окрепла еще больше. Он обратил глаза в толпу напротив, издавая еще один устрашающий рев. Конницы приблизились на расстояние брошенного копья, он вскочил ногами в седло и как пружина выскочил вперед, с широко расставленными руками, скаля зубы как зверь. Выбив из седла всадника в первом ряду он рухнул вместе с ним на землю и вскочил на ноги, быстро разорвав рот своей жертвы руками. В этот момент две конницы врезались друг в друга и завязалась битва.
Животные ломали ноги от удара и кубарем летели вперед, раздавливая под своим весом солдат. Вылетая из седла всадники падали на острия копий торчащих ото всюду. Градом посыпались яростные удары с обеих сторон. Кровь заливала землю стремительно как вышедшая из берегов река. Сраженные люди падали вниз и тяжелые подковы разламывали черепа, втаптывая изуродованные трупы в красно коричневую грязь. Испарина от свежей разорванной плоти поднималась вверх источая тепло, повсюду застыл запах пота и в еле заметном тумане становилось труднее дышать. В непрозрачном воздухе красные брызги рассыпались в легкую пыль и она медленно оседала вокруг беснующихся темных фигур. Первый сокрушительный удар от столкновения Маннелик сдержал и остался в седле. Когда через миг все смешалось в единую массу, он бегающими глазами искал Его повсюду, не переставая отражать слепые удары со всех сторон. Оглушительный вопль пронзил его слух, солдат рядом с ним обхватил руками лицо с торчащей из него стрелой, между пальцев наружу били струи крови, криком он продолжал изливать свою боль, когда его конь поднялся на дыбы и опрокинул наездника себе под ноги. Маннелик заметив движение краем глаза успел пригнуть голову. Меч со свистом рассек воздух над ним. Варвар потерял равновесие от своего размаха и следующая попытка, последовавшая незамедлительно встретила сопротивление. Юноша держал меч обеими руками, уповая на мастерство, а не на силы. Противник был больше чем он почти вдвое. Отразив удар, он быстрым движеньем рассек ни чем не защищенный живот, выиграв секунду. Маннелик не давая врагу взмахнуть оружием снова, рубанул лезвием по руке. Метал врезался в кость и ладонь разжалась, дикарь запрокинул голову, корча лицо от боли. Последний хлесткий удар вспорол его шею и застывшая фигура быстро окрасилась густой кровью, по пояс.
Вигфус как бешеный пес, что сорвался с цепи, носился в толпе из стороны в сторону, стараясь оказаться во всех местах сразу. Он выскакивал прямо из под ног, бьющихся верхом людей и цепко ухватив новую жертву, тянул ее вниз где расправлялся с каждым все более зверски. Он опрокинул очередного всадника, повалил на спину и вскочил сверху. Обхватив горло пятерней, прижал его к земле и надавив изо всех сил на рукоять охотничьего ножа, провел им по лицу наискось, достаточно медленно чтобы можно было разглядеть, как лопнувшая кожа расползается в стороны. Не добивая визжащего, катающегося в липкой траве человека, он вскочил на ноги выискивая другую мишень. С разбега он запрыгнул на коня, оказавшись за спиной всадника, только что отбившегося от атаки. Схватив несчастного за запястье одной рукой, второй Вигфус повернул его голову в сторону и прижал к своему лицу. Соленый мерзкий запах ударил в ноздри, пьянил и приводил в экстаз. Широко раскрыв рот, но ухватил зубами его щеку, и жадно сжал челюсти. Мужчина зашелся воплем и ослабил хватку. Коротышка за спиной выхватил меч из рук и не целясь вонзил его в грудь оказавшемуся рядом воину, по середину. Бурный поток захлестнул весь рот, он оторвался от добычи и крепко обхватив ладонями голову, вывернул ее в сторону и мертвое тело повисло в седле. Вигфус сомкнул губы и проглотил остатки горячей крови, перемешанной со слюной, медный привкус растекся по горлу, не в состоянии справиться с наслаждением он закатил глаза.
Эйрик дрался отчаянно как никогда, одного за другим он отправлял в мир иной всех, кто попадался ему на пути. Прикрываясь огромным щитом он наносил смертельные удары тяжелой булавой с торчащими шипами, в клочья разрывая легкие доспехи и плоть. Впереди себя он увидел как один из своих рухнул с лошади на землю, он уже направился в его сторону чтобы помочь, но сородич не поднял копья и биться дальше не думал. На четвереньках он быстро устремился проч от центра сражения, пытаясь встать на бегу. Обр оглядывался назад и не видел кто стоит на пути. Эйрик оскалил зубы и занес оружие над головой. Дезертир приблизился и повернул голову, булава описала полукруг в воздухе, и несясь с огромной скоростью врезалась в его лицо. Окровавленное тело отшвырнуло назад. Он на мгновение замешкался, в то время когда двое солдат вцепились в него и начали стаскивать вниз.
Скопление рвущих друг друга людей, постепенно редело и растекалось в стороны, так что стало возможно увидеть, где человек а где лошадь и отличить нападающих от тех кто бьется в предсмертных судорогах. На встречу Вигфусу вышел пеший солдат, вооруженный мечом и встал готовясь сразиться. Восторг от того что вершится вокруг дурманил Обра, от наслаждения в глазах темнело и сгущались все цвета. Он встретил его широкой улыбкой на измазанном грязью и кровью лице, оценив с виду молодого и еще не матерого воина, он посмотрел на свой нож, отбросил его в сторону и пошел вперед широко расставив руки. Солдат от неожиданности сделал шаг назад, при виде открытого для нападения человека. Дикарь рассмеялся в голос и как молния отклонился назад увернув от первого удара. Юноша рванул вперед нанося второй удар сверху, Вигфус отпрыгнул в сторону, ухватил руку пролетевшую мимо и вырвал из нее оружие. Обернувшись молодой человек получил рукоятью меча в подбородок и упал на землю одним коленом, а следом сильный удар ногой в живот, от которого тело согнулось пополам. Вигфус прокрутил меч в руке, поднял его над собой прицеливаясь и замер. Из-за мечущихся силуэтов, как из тумана, вышла девушка. Она двигалась к нему, медленно выделяясь в черной толпе как отблеск осеннего солнца на мрачной замерзающей воде. Руки безвольно опустились и только сейчас он почувствовал как же устали все мышцы израненного тела. Режущая но все же такая сладкая боль разливалась внутри. Не смея отвести глаз он смотрел, как она приближалась. Одетая так же как в день когда он увидел ее призрак впервые, еще ребенком. Светлые торжественные одежды, сияющие белым светом украшения на шее и груди. А на золотистых кудрях, венок из не увядших, красных и синих цветов. Он почувствовал, как кто-то хватает его за ногу, позади один из Обров корчился от боли, раненный воин тянул к нему руку и беззвучно открывал рот, моля о помощи. Вигфус смотрел на него, будто не понимая, чего от него хотят, с лица не стиралась улыбка, окинув стенающего взглядом, он одернул ногу с недовольством. Девушка была уже в одном шаге. Он глубоко вздохнул и прикрыл веки, за короткий миг в темноте вспоминая весь мучительный путь к этому единственному моменту, длинною в жизнь. Перед глазами пролетело детство, мать, мертвая жена, все жертвы, все победы. Когда он открыл глаза снова, виденье не исчезло, а напротив стало более реальным чем все что есть вокруг него. Она сняла венок с головы, ломая хрупкие цветы белоснежными пальцами и бросила его на землю. Больно кольнуло в груди. Подняв взгляд от своего запачканного землей подарка, он увидел как его воплощенная одержимость уходит прочь. Не понимая что происходит, Вигфус не мог пошевелиться. Она обернулась и одарила его взором полным разочарования или даже презрения. Тугой ком подступил к горлу. Она продолжала уходить все дальше.
- Нет...
Мир треснул и обрушился тысячью никчемных осколков. Момент триумфа превращенный в провал, больней и страшнее всего что вмещает в себя бытие. Мысль о том что это происходит со множеством людей, но только не с тобой, не чужда всем. Ноги подкосились. Все черное стало белым и наоборот, победы стали поражениями, а мечты просто старой шуткой. Он сделал шаг вперед, потом другой, он расталкивал людей на пути и постепенно шаг сменился бегом, но чем быстрее он бежал, тем сильнее призрак отдалялся.
Эйрик пешим продолживший бой, увернулся от лошади несущейся на него на всем скаку, перебил ее ноги развернувшись всем телом. Животное пропахало мордой рыхлую землю и перевернулось через себя и всадник не успевший выпрыгнуть оказался под огромным телом. Перешагивая через трупы, он опрокидывал на землю и добивал страшными ударами сверху всех, кто попадался на дороге. Пока наконец плотное кольцо вооруженных солдат не образовалось вокруг. Каждый подходил настороженно и медленно, не желая оказаться тем, на чью долю еще придется остаток сил огромного человека. За их спинами он увидел то, что по началу показалось обманом. Вигфус бежал. Не догонял кого-то и рвался в сердце сражения, а бежал с поля боя. Догадки, мысли, сомнения голова распухала от них.
- Вигфус!!!
Круг сжимался, копья начали скрежетать, касаясь друг друга. Эйрик вытянул шею, чтобы увидеть как он обернется и опомнится. Но тот в кого он верил и кому принес в жертву всю свою жизнь без остатка, бежал не оглядываясь. Он закрыл глаза и помотал головой, по вискам как будто бил молот. Эйрик размахнулся пронеся оружие вокруг себя. Солдаты отшатнулись, он повторил попытку снова в пустую. Эйрик оглянул поле брани, повсюду обры терпели поражение, битва стихала постепенно, по мере того как они получали смертельные удары со всех сторон. Еле слышный жалобный стон вышел из груди. Пронзительное ржание за его спиной мучило слух. Он обернулся и увидел, как Гал свирепо отбивался от обступивших его людей, конь отчаянно бил копытами своих обидчиков и не переставал звать хозяина. Еще не долго он кружился на месте, бросая задние ноги в стороны, пока сразу два копья не воткнулись в шею. Гал встал на дыбы в последний раз, третье копье пронзило живот и он упал в густые, колючие заросли и шлемов щитов и мечей. Эйрик сжал кулаки и обратив лицо к небу, взревел не от отчаянья или боли, но от обиды вгрызающейся во все его существо. Когда крик иссяк, он посмотрел перед собой и опустил руки вниз, выбросив меч и следом щит. Кольцо вокруг мгновенно сжалось в точку, пульсирующая толпа кромсала его уже безжизненное тело под ногами.
Высокая, сухая трава била по его ногам с каждым сильным порывом ветра. Вигфус бежал, не замечая что давно покинул битву. Темное пятно из человеческих силуэтов расплывалось за спиной и становилось дальше. Фигура женщины впереди двигалась не быстро, но каждый раз когда он вновь смотрел на нее, девушка оказывалась все дальше. Дыхание сбивалось, Вигфус бросил меч в сторону, оружие упало в чистые не тронутые заросли. Он сорвал с плеч волчью шкуру, потом кожаный панцирь и отшвырнул их от себя.
- Стой!
На глазах выступили слезы, влага стекла по щеке смывая засохшую грязь. Он вкладывал весь остаток сил, чтоб снова отталкиваться от земли, стараясь не упускать ее из виду.
- Не бросай меня!!
Он споткнулся, рухнул вниз и разбил лоб о торчащие из земли корни. Потом не теряя ни секунды, вскочил на ноги что бы продолжить погоню. Из свежей раны сочилась кровь. Изо рта вырывался несвязный стон. Пожелтевшие стебли быстро проносились мимо, а он бежал не чувствуя ног под собой.
Маннелик галопом прорывался сквозь толпу, не выбирая куда править коня, пытаясь отыскать Черного Всадника. Пока его взгляд не упал за пределы подходящего к финалу сражения. Увидев, что враг бежит, он яростно вонзил шпоры в бока лошади, зверь встал на дыбы и помчался вперед. Солдат стоящий на его пути не успел уйти в сторону, конь сбил его с ног и не желая замечать преграды, копытами вдавил его грудь внутрь. Сбив мимоходом еще одного человека, Маннелик вырвался на не тронутые просторы. Он настигал беглеца и страх внутри перешел в отступление. За спиной бегущего человека выросла и становилась все ближе, фигура черного всадника. Он не видел ее так же как все прочее вокруг. У самого края поля, путь преграждала мелкая узкая река, за которой начинался крутой высокий подъем сплошь усеянный густым лесом. Вигфус вбежал в ледяную воду по пояс и что есть сил сопротивлялся стихии, связывающей руки и ноги. Он выпрыгнул на берег и хватаясь за стволы деревьев стал быстро карабкаться вверх. Он падал, вставал, бежал отталкиваясь от земли руками, снова падал, вставал снова цеплялся за ветки и пробирался вперед. Маннелик остановился у воды, указывая подбегающим сзади солдатам на склон. И развернув коня, стал уводить за собой, конницу в обход не высокой горы.
На вершине фигура девушки стояла на краю обрыва, которым кончался склон. Из тени на свет выбежал Вигфус и не сбавляя скорости бросился к ней. Призрак скользнул вперед и уплыл по воздуху, он оттолкнулся от края и прыгнул следом, протягивая руки перед собой. Внизу у берега небольшого залива несколько десятков конных и пеших воинов, выстроились в цепь у края воды. Все задрали головы кверху глядя, как с вершины камнем вниз падает человек. Фигура разбила собой водную гладь, вода высоко вздыбилась, волны разошлись в стороны и выбежали под ноги солдат.
Глава десятая.
Снег кружил в воздухе крупными хлопьями и опускался на черную землю. Деревянные колеса проламывали тонкий лед и с хрустом переваливались через твердые куски дорожной грязи. По грязной, ухабистой дороге двигалась колонна. Маннелик ехал впереди, на слипшихся прядях волос оседали снежинки, таяли и пронизывали холодом непокрытую голову. Из-под устало опущенных век он смотрел вперед, где вырастал еще один город, на их пути. Сразу за ним катилась повозка, с клеткой из деревянных прутьев, перетянутых между собой веревкой. Тело связанного пленника внутри, было усеяно следами побоев и шрамами. Вигфус стоял на коленях и смотрел вниз тупым, безвольным взглядом. Ветер кусал его кожу. По обритой голове, сочащаяся из почерневших от холода ран, кровь медленно сползала вниз. Мрачная процессия плелась не спеша, усталые лошади, еле перебирая ногами вошли в крошечный городок. Застывшие фигуры его обитателей, поворачивали головы им вслед, один за другим оставляли свои занятия и так же меланхолично следовали, потирая замерзшие руки. Люди сбивались в толпу напротив остановившейся в центре площади повозки с клеткой.
Вигфус, то и дело терял сознание и снова возвращался в реальность, открыв глаза, он увидел перед собой, людей мало чем отличающихся от него самого. Измученные и уставшие зрители, старались сделать вид что слушают каждое слово всадника у повозки. Он повернул голову влево, над ним воин сидя верхом, вещал обратившись к собранию. Указующим пальцем он обвел всех вокруг и остановился на клетке. Вигфус не слышал ни слов, ни завывания ветра, заставляющего оратора срывать голос, а только следил за его обветренными губами. Мелкие трещины на посиневшей коже растягивались всякий раз когда он хотел перекричать стихию, причиняя боль. Изо рта валил густой пар и застывал на русой бороде. Вигфус закрыл глаза и погрузился в беззвучный мрак, лед на ресницах мгновенно растаял, вода покатилась по щеке и застыла на пол пути. Секунды покоя прервались ударом тупой стороной копья в спину. Глаза открылись, он посмотрел вперед, среди людей закутавшись в изорванную накидку, стояла его мать. Она смотрела с отвращением и очень скоро, отвернулась от него, исчезнув среди грязных лохмотьев и истощенных лиц. И он снова потерял сознание. Все закружилось, в водовороте пролетали не четкие силуэты и размытые очертания. Кровь приливала к вискам и пульсировала, заставляя виденье содрогаться в такт, уныло бьющемуся сердцу. Он отшатнулся, прижавшись к решетке лицом. Лошадь тронулась с места и колеса снова заскрипели, проваливаясь в дорожные ямы.
***
Бледные облака отбрасывали тень на очертания друг друга, ночь постепенно высвобождала замок из душных объятий. На обугленные ветви ложился первый снег, крупные хлопья в полном безветрии плавно опускались на черную от пепла землю, украшая уродливую картину. Юноша, окруженный ворохом обгоревших бумаг и переплетов, не желал замечать во что превратился двор. Он заворожено шевелил губами, пока дочитывал историю, закончившую свое многовековое томление, в руках случайного читателя. Первые лучи яркого света, ломаясь о каменные уступы, резали утренний полумрак. Перевернув последнюю страницу, он прикрыл уставшие веки и провалился в сон.
Замок растворялся в тумане сладкой дремы и из густой серой мглы на свет выплывали, знакомые, но давно сточенные годами очертания. Цветные витражи обнимали мерцанием высокие колонны, вдоль узкого прохода между сплошными скамьями. На лицах в многочисленной толпе искрились тысячи крошечных капель, человеческая масса вдыхала остатки влажного теплого воздуха жадно и без остатка. Торжественное шествие двигалось к алтарю, отрезая от себя безрадостные и тупые взгляды. Белая ткань тащилась за процессией из десятков детей разного возраста, выстроенных в два ряда. Великолепие зрелища смешивалось с отвратительным застоявшемся запахом ладана и пота. Голоса мужского хора плавно растекались по залу и казалось, что звучание доносится изнутри самого себя. Дети выстроились у алтаря в длинную шеренгу. Стоя на коленях каждый устремлял взор кверху, пока фигура в черной мантии подходила к одному за другим.
- Плоть Христа.
Рты приоткрывались и поглощали то что было в них вложено.
- Кровь Христа.
И с этими словами высокий человек подносил к юным устам чашу, после чего проходил дальше. Голоса воспевающие на латыни все сущее звенели в голове, которая и без того кружилась. Дышать стало трудней, церемония затягивалась так, как только это было возможно. По очереди люди принимали единение с Богом, поедая его тело, и это не кончалось. Священное таинство, призванное очистить душу, ему напоминало казнь.
- Кровь Христа.
Голос приблизился. Колени жгло от твердого пола, под белоснежной мантией тело истекало влагой, кожа раскалилась стала скользкой. Но хуже всего остального была мысль о том, что больше всего на свете хотелось бежать.
- Плоть Христа.
Он вздрогнул. Голос звучал сверху, высокая мужская фигура нависала над ним, протягивая маленький кусок чего-то напоминающего хлеб. Мальчик закрыл глаза, морщинистые холодные пальцы коснулись его губ и волна отвращения окутала все лицо и горло, давясь он проглотил то что было похоже на хлеб, стараясь не различить вкуса.
- Кровь Христа.
Чаша коснулась губ. Вкус железа быстро перемешался с горько сладким вином, жидкость брызнула из уголков рта, он попытался вдохнуть и к горлу подступил огромный ком. Давя тошноту в себе, мальчик отдернул голову и зажмурился. Белые складки мантии окатило красным. Парящие розовые куски сочного мяса, стоящего на столе встали перед глазами. Он замотал головой и потерял равновесие, упершись раскрытой ладонью в липкое алое пятно на полу. Стертые пожелтевшие зубы жадно сжимали мертвую плоть и с щетинистого подбородка бежали струйки бесцветной вываренной крови. В ушах страшно загудело, глотка содрогнулась, и рвота хлынула наружу. От боли в груди и мерзкого кислого вкуса во рту, кожа на лице сжалась с такой силой, что казалось, она вот-вот лопнет. Лежащая в темноте, мертвая туша огромного животного, под сильными мужскими руками лишалась мягкой, черно белой шкуры, а большие блестящие коровьи глаза взирали на мир, прощая его. Мальчик, наконец, открыл глаза и оторвал руку от пола, густая липкая масса перемешанная с красным вином стекала с ладони, вид и запах снова заставили тело содрогнутся. Он поднял голову и увидел, как смотрит на него спаситель. Фигурка, прибитая к кресту, глядела с жалостью, на ребенка, отвергшего тело Бога.
***
Стоя на деревянном помосте в окружении множества лиц, Маннелик смотрел сквозь огонь расставленных факелов, туда где начинались улица ведущая к площади. Вдоль домов толкались люди, вышедшие чтобы скорбеть вместе с ним. От жара по воздуху бежали незримые волны, в которых все теряло свой облик. На дорогу вышла процессия, несущая тело над собой. Все склоняли головы, когда мужчины медленным шагом проходили мимо, сминая мокрую вязкую грязь под ногами. Женское тело окутанное не прозрачным белоснежным саваном водрузили на помост обложенный хворостом. Он вздрогнул, когда ему в руку вложили тяжелый горящий факел.
У стен за которыми распростерся этот город, стража лениво бродила вокруг вбитых в землю столбов. Меж них веревкой руки Вигфуса были растянуты в стороны, он поднял распухшие от приливающей крови веки. На чужой город опускалась ночь. По улице проходили жители, озираясь на пленника. Среди их лиц промелькнул знакомый образ, мимо окруженные детьми, держась за руки шли муж и жена. Мальчишки прыгали вокруг них, размахивая игрушечными мечами из дерева. Женщина обернулась и время замедлило ход, он с трудом сглотнул слюну, ощутив колющую боль. Кара стояла перед ним, прекрасная как никогда, одаривая его снисходительной улыбкой. Она крепче обняла мужскую руку и отвернувшись растворилась в угасающем свете. Вигфус широко раскрыл рот и запрокинул голову назад, морозный воздух обжег горло и наружу вышел, разрывающий спокойствие траурного города крик. Тяжелые прутья били по голове и ребрам, от града ударов хриплый рев становился страшнее. Гремящий звук, рвался из под дрожащей потрескавшейся кожи, изливая на тихий мир вокруг агонию, тлеющей внутри израненного тела души.
Все как один вздрогнули когда вопль донесся до площади, Маннелик сжал факел в руке и закрыл глаза, тело судорожно передергивало от звука окутавшего все. Он посмотрел на очертания жены в плотной ткани последний раз и опустил пламя к ее ногам. Огонь быстро хватался за все, что приготовлено ему на съедение и разрастался, быстро завершая пир. Белая материя расползалась в стороны и яркий свет скрывал свою изуродованную жертву. В нос ударил едкий отвратительны запах, Маннелик вдыхал копоть, глядя как она исчезает навечно, под дикий вой виновника этого обряда.
***
«Широкоплечий воин на плахе сжимал в рукоять двуручного меча, капли воды собирались на сверкающем теле тяжелого оружия, возвышающегося над собранием зевак. Громкий шепот пробежал по толпе когда люди в задних рядах начали расступаться. Еще один огромный воин, быстрым шагом двигался к помосту, расталкивая людей перед собой. Он волочил по земле Черного Всадника. Не давая пленнику подняться на ноги, он рывками тянул его за собой обмотав конец веревки, которой тот был связан, вокруг руки. Слух резал шаркающий звук, с которым тело тащилось по мелким острым камням. След из красной сваленной грязи тянулся за ними и человеческая масса скрывала его, смыкая ряды. Палач бросил жертву на ступени. Вигфус, тяжело дыша опустил голову на лестницу, вращая глазами вокруг, изо рта тонкой струйкой вытекала слюна. Человек на эшафоте ухватился за путы и потянул вверх. Острые щепки из свежей древесины вонзались в кожу, Варвар разомкнул челюсти и зашелся беззвучным не услышанным криком. Как тряпичную куклу, его поставили на колени и он безвольно опустил голову вниз. Все взоры обратились на балкон, Господин был мыслями уже где-то далеко, откуда местью трудно насладиться. Сейчас он смотрел так, как смотрел Черный Всадник, когда я видел его в деревне. Пустота и печаль. Он поселил их в наших душах навсегда. Это был последний день моего рабства, больше я никогда не видел Маннелика. Множества раз я представлял себе как повернулась его жизнь. Что со временем оправившись от горя этот правитель, вызывающий восхищение даже у врагов, снова станет тем, кого я встретил в его самые славные дни. Мне представлялось как страна покинутая мной, расцветет и он построит царство, о котором мечтал. Что в старости я смогу вернуться на родину свободным и другим, увидеть плоды его жизни и тех кого он оставит после себя.
Советник стоящий слева от Господина поднял руку, воин занес оружие над собой и застыл глядя наверх. Я в последний раз смотрел на Вигфуса, грозный дикарь истекал кровью и смирно ждал последнего удара. Всадник обманул мою жалость однажды и уничтожил все чем была моя жизнь, но даже сейчас сердце обливалось кровью, когда погибало чудовище с измученными человеческими глазами. Он тяжело выдохнул издав тихий стон и тяжелый клинок обрушился вниз.»
***
Секунды в ожидании смерти, всегда становятся часами. Вигфус открыл глаза, когда пауза затянулась настолько, что это показалось странным. Перед собой он увидел застывшую в воздухе пыль, она не кружила и не оседала на землю, а просто висела не подвижно. Площадь была заполнена окоченевшими фигурами, с открытыми ртами и глазами устремленными к нему. Он обернулся, каменный человек из плоти и крови за спиной, держал меч занесенным для удара. Трудно было поверить в то, что предстало перед ним. Мертвый мир, обездвиженный, спокойный, несуществующий ни для кого. Он отвернулся от нависшей над ним статуи и встретил взгляд, который вмещал в себе всю красоту мира. Она стояла на коленях напротив него. Девушка подняла руки и надела венок из ярких красных и синих цветов на его голову, так бережно будто боялась поранить. Вигфус прислушался, сердце остановилось с последним мягким ударом, от которого тепло и приятная нега разлилась внутри. Покой. Богиня обняла ладонями его лицо и прижалась к нему своей щекой, закрыв глаза она шептала слова в которых было то, что он мечтал услышать. Она нежно прильнула своими губами к его и он увидел как слеза бежит по ее прекрасному лицу. Она так же медленно и с трепетом, освобождала его руки от пут и подняла его на ноги. Впервые в жизни нигде в теле не ощущалась боли. Два призрака держась за руки покидали грязную площадь, проходя мимо застывших на месте людей.
***
«голова ударилась о ступени и покатилась к нога в толпе. К коже прилипал песок и вокруг растекалась густая почти черная кровь, когда перевернувшись несколько раз она остановилась. Тело качнулось и тяжело опустилось на ступени сползая вниз.»
Глава одиннадцатая.
Из высокой арки, куда не дотягивался утренний свет вышли две сутулые фигуры в просторных балахонах. Монахи некоторое время стояли, оглядываясь вокруг и быстро скрылись в темноте проема. Юноша в насквозь промокшей одежде лежал на земле, скрестив ноги и прижимал закрытую книгу к груди. Свет обнажал все безобразие уничтоженного сада. Вода в лужах содрогнулась от тяжелой поступи раскатившейся по двору. Закованный в броню рыцари подхватили спящего под руки, железные люди протащили тело по выжженной влажной земле и скрылись за спинами братьев. Из столпотворения вышел высокий человек в капюшоне, он с ужасом смотрел во что превратился приют покоя и раздумий всего за ночь. С опаской ступая по саже он подошел к сырым наполовину сгоревшим бумагам и поднял книгу, не тронутую огнем. Еще раз оглядевшись вокруг он перекрестился и направился в замок.
***
В густой чаще леса, меж деревьев мелькала несуразная тень. Горбун бегом пробирался сквозь колющие заросли, босые сбитые в кровь ноги сверкали над почерневшей гниющей листвой. Он падал срывая кожу с рук, острые ветви били в лицо и глаза, лес преграждал путь беглецу, что было сил. Утреннее солнце пробивалось между толстых стволов, свежий леденящий воздух ударил в лицо и он выбежал на открытый безбрежный простор, за сплошной стеной высокого леса ему открылась нескончаемая водная гладь. Ноги утопали в мягком песке, свободный бунтующий ветер сорвал капюшон с головы. Солнце отражалось в каждой волне и вокруг все искрилось. Вдали лежала перевернутая старая лодка. Оторвавшись от завораживающего зрелища, Игиль вытолкнул судно, ледяная вода обжигала кожу и эта боль предавала сил. Он вкладывал все ее остатки, в борьбу с прибоем, толкающим обратно. Огромные весла тяжело поднимались над бушующими волнами, окатывая лицо солеными брызгами. Стихия даровала испытание жаждущему свободы, выжимая из уродливого тела последние капли пота и слез. Руки забились крупной дрожью и горбун бросил весла, увидев как течение несет его прочь от берега, ставшего узкой полоской на горизонте.
***
Крутые ступени усеянные тряпками, издавали слабый скрип. Еле волоча ноющие от усталости ноги, Маннелик поднимался, лениво освобождая себя от одежд. Лестница ни как не кончалась, он запнулся и держась за резные перила продолжил восхождение. По длинному коридору он шел почти на цыпочках, чтобы не слышать звук собственных шагов, ставший единственными в доме. Он навалился плечом на высокую дверь и тяжелые створы медленно распахнулись, открывая за собой просторную спальню с большой постелью и голыми стенами. Проведя ладонями по лицу, он упал вперед и провалился в мягкие волны нежной ткани. Сон ни как не мог забрать его с собой в безмятежный мир где нет места тревогам и боли. Белоснежные складки все сильнее врезались в кожу, бросало в жар, а после в холод. Покрасневшие глаза уставшие от колющей боли, встречали следующий рассвет несущий только тяжесть. И снова из двери в безмолвные покои вошел усталый человек, не утруждаясь сбросить облачение он рухнул на кровать и обхватив лицо руками, отчаянно пытался провалиться в сон. Годы летели сквозь нескончаемую бессонную ночь. Тысячи раз господин всех господ, входил в эту комнату в поисках покоя. Проходя этот путь длинной в целую жизнь, мужчина входящий в спальню стал сутулым, волосы поседели, а кожа стала покрываться глубокими морщинами. Маннелик приоткрыл высокие двери, отшвырнул оружие в сторону, оперся на стену и медленно сполз вниз. Такими вечерами, особенно тяжелых дней, он все же забывался сном, но как не редко кажется тому кто крепко спит, лишь на мгновенье. Тяжело выдыхая душный ночной воздух стареющий царь, каждую ночь перекатывался с одного бока на другой, пытаясь зарыть свое тело в измятых подушках. Всегда в одиночестве, он снова и снова входил в огромную комнату и до боли сжимал лицо руками, пытаясь закрыться от тусклого лунного свечения. Иссохшая рука сжала простынь и он укрылся ей с головой. Чуть только подступающий сон, окунал его в кошмары, тело дрогнуло и продолжились мучения яви. Прошли часы, дни, десятилетия и в глазах наконец потемнело, ладони разжались и все растворилось в мягком тумане. Из густых клубов черного дыма, навстречу ему вырвался Черный Всадник, он скалил зубы и летел вперед, освобождая пламя из под черной завесы. Маннелик вздрогнул, глаза открылись и он вскочил с криком. В темной комнате на краю пустой кровати сидел старик. Крепкие узловатые пальцы были унизаны крупными перстнями, морщинистое лицо покрыто бледной рябью, поредевшие седые волосы спадали на рубаху расшитую золотом. Он оглядел спальню, свет звезд падал на стены украшенные сверкающим оружием и звериными головами. Слабые ступни опустились на мягкую шкуру, он тяжело вздохнул и встал на ноги.
Изрядно потрепанные временем ступени громко скрипели. Обветшалый дом в застарелом праздничном убранстве был беззвучен и пустынен. Все внутри было пропитано духом славных побед и указывало вошедшим на величие владельца. Маннелик в тысячный раз совершал ночную прогулку, по темным залам и галереям, в надежде вернувшись уснуть. Опираясь на трость он брел через обеденный зал, шаркающей хромой походкой. Блюда из золота сваленные в кучу на столе, были покрыты тонким слоем паутины. Старик оперся на кресло и приложил руку к груди, переждав пока сиплые звуки дыханья снова стали ровными, он тронулся дальше. Длинная галерея с высокими окнами, была как всегда залита лунным блеском. Он избегал этого места в собственном доме уже много лет, остановившись у ее начала, он опустил глаза, нервно сжимая трость слабыми пальцами. Сглотнув слюну, Маннелик повернул голову в сторону. Из глубины коридора, стоя в ярком синем свете в глаза ему смотрел призрак. Обнаженный дикарь глядел исподлобья со злобной ухмылкой. Лицо и тело были залиты кровью, она стекала по подбородку и рукам и падала мелкими каплями вниз. Старик не шевелился и смотрел вперед завороженный ужасным видением. Призрак расхохотался и все вокруг задрожало, лезущие из орбит глаза сверкая во мраке, сверлили победителя насквозь. Эхо надменного хохота отскакивало от стен, руки тряслись, а морщинистые веки сжимались сильней. Мертвец во все горло смеялся над всем, что иные считали завидной долей, возвращая его к самой мрачной победе. Измученный дряхлый герой, не мог сдвинуться с места и только ждал когда все прекратится, а гремящие раскаты из мира теней, только становились громче, заполняя все вокруг и внутри.
***
У ног привязанного к высокому столбу, люди в тяжелых доспехах с черными крестами на белых накидках, складывали связки сухих веток. Мрачная публика из фигур в алых и черных мантиях толпилась вокруг. Рыцари отступили, закончив приготовления и один из них вышел вперед, держа зажженный факел в руке. Подняв глаза на преступника, человек в красной накидке скрывающей половину лица кивнул головой. На лица пали рыжие отблески разгорающегося пожара, из под ворохов хвороста, извиваясь как змеи поползли струйки белого дыма. Запахло гарью. Юноша мотал головой, пока огонь карабкался вверх по одежде и цепям. Громкий, истошный вопль лился через полу размытые очертания объятого жаром человека. Последний солнечный луч ударил в густые облака, дым почернел и слился с небом, когда солнце покинуло мир. Языки пламени вгрызались в лицо и горло, крик стал пронзительным визгом. Тепло и запах жженых волос заполнил пространство, обугленное лицо застыло и голова опустилась, под громкий треск горящих веток.
Высокий сутулый монах прижимал к груди книгу, наблюдая за казнью через плечи братьев. Когда безликие силуэты стали разбредаться во мраке, покидая яркое пятно освещенное костром, человек в кровавом облачении обернулся, вцепившись колючим взглядом в предмет, в его руках.
- Сожгите все.
Мужчина опустил глаза, покорно выходя вперед. Он в последний раз посмотрел на дьявольскую книгу и швырнул в огонь. Прошедшие через века, речи давних врагов смирения и праведности тлели, кружа черным пеплом, закончив путь у ног своей последней жертвы.
Речи Врага
© Copyright: Антон Серёгин, 2011
Свидетельство о публикации №211022500172
Свидетельство о публикации №211022500172
Рецензии