Северная ведьма Гл. 16 Заход в Олесунд

Шторм куролесил в открытом море задолго до того, как «Муром» вышел из порта. Ветер не менял направления и все также дул с севера. Он раскачал уже хорошую волну и встретил идущих в открытое море рыбаков еще на выходе из Кольского залива. На траверзе мыса Сетьнаволок «Муром» уже штормовал по полной программе.

   Заранее было известно, что «Муром» в первую очередь идет в Норвегию, в порт Олесунд. А это значит, что, огибая Кольский полуостров, он долгое время будет идти лагом к волне. Что может быть неприятным для моряка, так это идти лагом к волне и испытывать бортовую качку. Лучше уж носом на волну. Поэтому подготовились еще в порту, все палубное оборудование было дополнительно закреплено и принайтовано, в грузовом трюме и рыбцеху поставили дополнительные перегородки и распорки.

 Экипаж, кроме задействованных на вахте, разбрелся по каютам и активно «привыкал» к качке. За время стоянки самый стойкий мореман отвыкает от неё. Привыкали по-разному: кто собрался в компанию и допивал остатки спиртного, задействованного на проводах, кто просто лег спать. Что ни говори, но перед отходом все спали мало.

   На мостике было людно. Кроме вахтенных и капитана, вертелся первый помощник, возился с навигационным оборудованием начальник радиостанции и радионавигатор. К тому же началась пересмена. Третий штурман сдавал вахту второму. Но никто никому не мешал. Качало прилично, и все разбрелись по углам, ухватившись за поручни или приборы. Капитан в какой-то момент поворчал, потом занялся вопросами прокладки курса, и ушел с Виктором в штурманскую рубку. Туда же пришел Сергей. 

   Периодически выходили на крыло мостика, из-за этого в рулевой рубке было холодно. Вахта куталась в теплые куртки и полушубки. В темноте мигали и неярко светили приборы. Очередная черная с зеленым отливом волна поднималась вертикально над погружающимся в пучину форштевнем, потом стена воды летела в сторону надстройки и с грохотом разбивалась об иллюминаторы рубки. Корпус траулера вздрагивал и, завалившись на один борт, начинал заползать на следующую волну. С обеих бортов мимо прокатывались валы выше клотика, с их верхушек ветром срывало массы воды и тут же распыляло их над поверхностью разбушевавшейся стихии. В этот момент разговоры затихали, все, расставив пошире ноги, крепче ухватывались за подручные средства.

   Оживление в разговор внес помполит. Он с ног до головы осмотрел вышедшего из штурманской рубки Виктора и, держась за рукоятки гирорулевого, ближе подошел к нему. Пощупал куртку и громко, на всю рубку обратился к присутствующим:

-   А я-то издалека не рассмотрел, что это наш Мороз. Вы поняли?  Я думал с нами в рейс иностранец какой-то идет. Думал, груз в Норвегию сопровождает, - валял дурака помполит.
-   Теперь рассмотрели? – буркнул Виктор.

-    Теперь рассмотрел. Я ведь с прошлого рейса помню мальчишку, салажонка после мореходки, а тут на тебе – красавец. Моряк! Форма у него с регалиями, куртка заграничная. А мичманка! Нет, вы видели, какая у него мичманка? Я таких морских фуражек не видел. А я за свой век, знаете ли, много чего повидал…

   Помполит явно хотел зацепить Виктора, заставить его или оправдываться, или рассказывать, как это он так преобразился. И интонации у него были неприятные. Это все почувствовали. И никто его не поддерживал, все молчали, ждали, чем это все закончится. Только начальник радиостанции пробурчал, не поворачиваясь:
-   Где это ты мог много чего видеть?

   Из штурманской рубки вышел капитан, выглянул и стоял в дверях Сергей. Капитан стал у локатора, и, не отрывая одной руки, другой потянулся к Виктору, пощупал куртку.
-   Знатная вещь, - сказал без дальнейших комментариев.
   Помполиту этого явно было мало, и он продолжил.

-   Что, Витя, небось большие деньги заплатил? Поберег бы, а? А то намочишь соленой водичкой, и пропадет твоя красота.
   Виктор огрызнулся.
-   Не волнуйтесь, не пропадет. Она уже мокла в соленой водичке. Вот, примерно здесь, где мы находимся. Только много лет назад. В сороковые годы. В войну. Ясно, Кузмичь?

   От дерзости ответа молодого штурмана помполит временно замолчал, видимо собираясь с мыслями. Спросил капитан.
-   О чём это ты, Витя? В какую такую войну?
-   Это куртка английского моряка, который тонул здесь, на подходе к Мурманску. Он был в тех караванах, что нам «лизинг» везли.

    После особенно крутой волны, когда все ухватились, кто за что мог, и минуту молчали, Кузмичь не выдержал:
-   А как это она к тебе попала? У тебя что, родня в Англии? Что-то я первый раз об этом слышу. Что же ты молчал?
-   А вы пойдите в моих бумажках поройтесь, может быть, что-нибудь накопаете.
   Помполит совсем захлебнулся от дерзости Виктора. Он молчал, изредка хлопая ладонью по колонке гирорулевого.

   Молчание прервал капитан.
-   Молодец, Витька! Вот чтобы весь комсостав у меня так выглядел. И кончайте лаяться. Погода, вон какая. Всем быть внимательными! И лишних попрошу уйти. Кыш с мостика!
   Скоро на мостике остались Сергей с рулевым и капитан. Началась нормальная морская работа. Метеорологи не обещали улучшения погоды, а до Олесунда им было еще кувыркаться не один день.

   К изменениям, произошедшим с Виктором, и не только внешним, привыкли быстро. Скорее восприняли это, как должное. Было в нем что-то, что делало его «командиром». И стройность, или статность, лучше сказать, и умение вести себя и, как оказалось, умение носить форму. Да и Виктору нравилась роль человека не рядового, работника, от которого зависело что-то, что влияло на большую деятельность коллектива.

 Можно сказать, что у Виктора все было в порядке. Варя в первый же день рейса напомнила о себе радиограммой. Полушутливо сообщила, что уже соскучилась, что любит. Напомнила, что в сумке с продуктами использовать в первую очередь, а что может храниться долго.

   В обживаемой Виктором каюте над столом висела фотография Вари, сделанная хорошим фотографом. Красивая женщина, обернувшись, через плечо, глядела из лакированного, резного багета. Глядя на фотографию, Виктор иногда спрашивал себя, «неужели это моя женщина?». А на полочке стояла небольшая радиола, и в ящике стола лежало несколько пластинок. С этими пластинками была связана еще одна история.

    Уже после Нового года Виктор шел домой и, не задумываясь, просто на «вывеску», зашел в магазин «Мелодия». А когда зашел, чуть было не развернулся на выход – за прилавком стояла Тамара и смотрела на него растерянным взглядом. Народу в магазине было мало, деваться было не куда, и Виктор подошел к ней. Поздоровались, уткнувшись носом в прилавок. Помолчали. Наконец Виктор нашелся:
-   Ты бы мне подобрала что-нибудь в рейс. Хорошего.

   Тамара молча повернулась к полкам и, подолгу простаивая над каждым, вынутым из стеллажа конвертом, собрала ему пачку из шести пластинок. Виктор, не глядя, расплатился и вышел. И только дома он рассмотрел, какие пластинки она ему дала. Две были подборками современной эстрады и четыре, неожиданно для Виктора, сонатами Бетховена в исполнении Святослава Рихтера. Тамара, значит, помнила о том, что в детстве Виктор учился в музыкальной школе.

   В рейсе Виктор будет слушать только эти сонаты. Здесь окажутся на всю жизнь запомнившиеся ему именно в этом исполнении, и  полюбившиеся на всю жизнь «Лунная», «Патетическая», «Аппассионата», «Багатели».

   Его весь рейс будет тянуть к оставленной на берегу, желанной женщине, Варе, но с первыми аккордами этой музыки, лицо Вари будет каждый раз заменяться лицом Тамары. Той Тамары, девчонки из далекого южного города с акациями, мороженым и газировкой на углах. И в памяти будет являться теплая ночь, лавочка в парке, объятия и шепот в ухо. Юношеские неумелые поцелуи в мягкие губы без ответа и светлые завитки волос за ухом. Несмелые руки и волнующая бретелька, выглянувшая из разреза платья, и запах юной девушки без духов и помад. И голова кружится, и аккорды «Патетической» напевные и лирические.

 А за бортом грохот штормовых волн будет сменяться визгом лебедок и хлопаньем ваеров о палубу, криком чаек и тихим плеском волны в тихую погоду. К Виктору будут приходить любители, послушать музыку. При них Виктор будет говорить памятные еще с музыкальной школы слова:;аллегро, форте, легато. Все три женщины на «Муроме»: две уборщицы и буфетчица будут безответно влюблены в Виктора. Весь рейс, до последнего дня.

    А Сергей ждал прихода в Олесунд. Сказать, что его волновало это, значит, ничего не сказать. Он плохо спал, он заглядывал в лицо капитану, ожидая, что тот вдруг спросит его о грузе. Но тот молчал, а на странное поведение Сергея реагировал просто.

-    Что, Сергей Михайлович, никак не свыкнешься с новой должностью? Волнуешься?
-   Не беспокойтесь, Григорий Иванович, у меня все  в порядке, все путем, - бодренько отвечал Сергей.

   Но покоя не было. Ни минуты. Был период радости, когда он, еще на берегу, принес деньги Татьяне. Они тогда весь день строили планы, один смелее другого. Откуда взялись эти деньги, Сергей и жене не сказал. Премия, и все. И попросил много не распространяться - позавидуют, сглазят. На это Таня сразу согласилась. Она, по натуре болтушка, разговорчивая, но о доме и домашних делах мало с кем делилась. Ни бедами, ни радостями. По-видимому, жизнь так научила.

   Но вот, пришли в Олесунд. У Сергея ноги немели. Пришли на борт представители фирмы-получателя, сели за бумаги. Очень быстро во всем разобрались и немедленно приступили к разгрузке. Капитан поручил Сергею контролировать разгрузку, что очень устроило его. Переводчик от фирмы, многозначительно глянув Сергею в глаза, сказал:

-   Мы надеемся, с вашей стороны тальманом будете вы?
-   Да, да, - закивал Сергей.

    Ему все стало ясно. С этого момента разгрузка пошла как по маслу. И быстро закончилась. Подписали документы, и стали прощаться, поблагодарив за хороший бизнес. Капитан приглашал к себе в каюту на рюмочку чая, но представители фирмы очень вежливо отказались, сослались на дела и, попрощавшись, уехали. Стоянка в Олесунде закончилась.

   Оформили отход, отошли от причала и по мрачному, заснеженному фиорду, зеркальночерной воде, подсвечиваемой редкими всполохами полярного сияния, полным ходом побежали на промысел. Рыбаки должны ловить рыбу.

   Сергей только сейчас увидел эту красоту. Пока шли сюда, он ничего не видел. А сейчас они стояли на крыле мостика с Виктором и заворожено глядели на проплывающие мимо белоснежные утесы, покрытые белыми волнистыми покрывалами снега, лежащего на замерзшем зимнем лесе. Одинокие огоньки в сопках, и мигающие буи, казались украшением или декорацией в этой сказочной красоте.

-   Витька, мне бы лучше помолчать, но я уже не могу.
-   Ты о чем? Расчувствовался, Серега, что-ли, красота подействовала? Что-то раньше за тобой такого не замечал.
-   Помолчи, а? А то я не решусь.
-   На что?
-   Витя, давай так договоримся. Я тебе сейчас одну вещь расскажу, которую никому больше, даже жене не открою, а ты помолчи, послушай. Мне от тебя надо одно – посоветоваться. Как с другом. Идет?

-   Идет, - пожал плечами Виктор.
   И Сергей подробно, до мелких деталей рассказал Виктору, все, что было связано со странным грузом.

-   Что скажешь? – Сергей смотрел на Виктора с тревогой, так, как смотрят на старшего.
-  Исто-ория. Ничего не понятно. Только мне что-то твои знакомые в Мурманске официальных людей не напоминают. Серьёзная организация, я думаю, с тобой не связывалась бы. Тебе не кажется? Они бы привлекли к этому делу капитана и все бы сделали так, что комар носа бы не подточил. А так…, ну не знаю.

-   Да вот и я тоже так думаю.
-    Так, а чего же ты думал, думал? Они тебе уже заплатили?
-   Половину.
-    Нормально? Да ла-адно, я не спрашиваю сколько.
-   Нормально.
-   Вот поэтому ты и молчал.
 
   Помолчали.
-   Так это что же получается? Вот этот заход в Олесунд был левым рейсом? Мы что? На контрабандном судне работаем? – у Виктора послышались нотки возмущения, - или я что-то не так понял.

-   Погоди, - суетливо схватил его за руку Сергей, - чё ты орешь? Какая контрабанда? Весь груз был официальным, я же документы видел. Там все подписи, все как следует. Там небольшая партия, несколько бочек…

-   Несколько бочек? – Виктор иронически посмотрел на Сергея, - из-за нескольких бочек такую аферу никто бы не затеял, - он похлопал по плечу Сергея, - Серега…, я знаю вместимость наших трюмов, я сейчас стоял и мысленно прикидывал, что бы там можно было бы «непредусмотренного» провести. Всякие мысли в голову пришли. Да, да, что ты на меня так смотришь? Хорошо, если там, в тех бочках…, ну, лишних…, рыба. Понимаешь мою мысль?

-   Что ты хочешь сказать? – лицо у Сергея вытянулось.
-   Ничего, кроме того, что сказал, - Виктор лег локтями на ограждение, отвернулся от Сергея, - лучше бы ты мне этого не говорил.

-   Да я и сам уже жалею.
-   О чем жалеешь, - хмыкнул Виктор, - о том, что ввязался в эту хреновень, или, что мне сказал?

-   И о том, и о другом.
-   Ладно…,  все закончилось? – Виктор толкнул в плечо Сергея, - с документами порядок?
-   Порядок.
-   Забудь. Пошли они все нах …. Заявлять уже поздно. Просто больше с ними не связывайся. А деньги тебе лишними не будут. Хотя…я бы их сразу послал.

-   Вить. Я тебе открылся. Будь другом, забудь. Мне трудно было самому в этом разобраться.
-   Да ладно, проехали.
-   А на меня всегда можно положиться, понял? Я этого не забуду.

    Пожали друг другу руки, и Виктор ушел к себе в каюту. Вот он, загнивающий капитализм, не выходило из головы. Уже к нам руки грязные протянул. Уже у нас под носом свои делишки коммерческие проворачивает. Или это наше жульё высокого пошиба? Ишь ты, удостоверение он показывал. Не на меня нарвались. Серега денежки любит, это его и подвело. Да ладно.Конечно, правильнее было бы заявить об этом куда следует. Но, что он, на Серегу пойдет заявлять? Да никогда в жизни!  Пусть сам разбирается.

   «Муром» брал курс на Лабрадор. Начинался промысловый рейс. Он продолжится четыре с небольшим месяца.


Продолжение следует.   http://proza.ru/2011/03/08/656