Голодное сердце 21 Сотники прибывают на новое мест

21. Бывшие сотники прибывают на новое место службы

-Прямо как на подбор! – ядовито сказал комендант крепости, рассматривая список прибывших в его гарнизон рыцарей. – Предатель, клятвопреступник, развратник…
-Господин де Вер оправдан Божьим судом, - возразил Хэриворд Норкассон Шентон, стоя перед своим новым начальником.
-А королевским судом не оправдан, - сверкнул светлыми глазами, ярко выделявшимися на тёмном загорелом лице, комендант. – А ну-ка, покажите-ка мне этого героя.
Они подошли к окну, из которого хорошо просматривался замковый двор. Там посреди телег и лошадей стояли вновь прибывшие.
-Вон тот, которому помогают сойти с лошади, - показал Хэриворд. – У него больная спина.
-Ещё и инвалид! Ладно, если задумает перебежать к врагу, далеко не убежит.
А где тот, что против него свидетельствовал?
-Вот там,  стоит в стороне и делает вид, что очень занят своей лошадью, - показал Хэриворд на Йоринда, с которым всю дорогу почти никто не разговаривал.
-Хорош молодчик! А кто из них герой, заморочивший голову сразу двум девицам?
-Это тот, что стоит возле высокой женщины в синем плаще.
-Который  ниже чуть не на полголовы? Нет, право, все женщины – дуры. Что они в нём нашли? Ну да я отучу его от этого дела! У нас в замке не забалуешь!
-Господин Хомфолк приехал с женой. Это он с ней разговаривает.
-С женой? А я думал с тёткой или старшей сестрой! Ну, что ж, бог шельму метит, так ему и нужно, мартовскому коту! А почему он на ней так виснет?
-У него была тяжёлая рана в боку, наверно, разболелась.
-Ещё одна развалина? Там, в столице думают, что границу можно прикры-вать, посылая сюда больных? Стоп, что-то очень физиономия его мне знакома! Ба! Да это наш бывший бунтовщик, как бишь его… Ирвинг… Ирлинг…
Хэриворд стоял и скрипел зубами. Чем дальше он и его опальные това-рищи отъезжали от столицы, тем яснее окружающие люди чувствовали всю глубину их падения вниз по социальной лестнице. Былое уважение, ставшее таким привычным и естественным, всё чаще сменялось открытым пренебрежением и желанием пнуть бывших сотников и бывших близких людей принца Шейкоба. Теперь вот Хэри приходилось выслушивать оскорбления Борда Бордссона Гартемиладо, иначе Старика Гарта, своего старого и вместе с тем нового начальника. Когда-то одно время Шентон служил под его рукой и помнил коменданта, тогда командира второй сотни, как строгого, решительного, хорошего руководителя, но язвительного и злого на язык человека, резавшего правду-матку в лицо. С тех пор Борд Бордссон постарел: ему шёл пятый десяток. Он потерял былое влияние и, будучи послан в Ино,  то ли оказался на самом ответственном участке границы, который без него было бы никак не удержать, то ли в ссылке в медвежьем углу.
-А ты-то что здесь делаешь, Хэриворд Шентон? – вернул сотника к действительности голос коменданта. – Судьба сделала тебе подарок, вознесла высоко, хоть и не по заслугам, как ты-то связался со всей этой шайкой? Что ты натворил?
-А что, в сопроводительном письме ничего не сказано? – спросил Хэри.
-Не сказано, но я и так могу всё рассказать. Всё в тебе есть, Шентон,  только ума нет. Жалостливый ты у нас, хуже моей покойной жены.  Это ведь ты подобрал всю эту шайку-лейку, и они утянули тебя за собой вниз, в эту дыру!
-Но ведь и вы здесь, стало быть, не такая тут дыра…
-Я – старик, и выброшен сюда, словно рассохшееся корыто. Слава Богу, что не на улицу. Столько лет служил – ничего не выслужил. Но тебя – то куда несло? Неужто ты не видишь, что это за место? Дальше этой крепости больше ничего нет, а люди, ради которых ты приехал сюда – люди конченые.
- И в таких местах люди живут, - упрямо произнёс Хэри, глядя мимо лица собеседника, так как и сам признавал его правоту.
- Ладно, иди. Я выделил вам комнаты в башне над кухней. Там одна стена является стенкой дымохода, так что нагревается за день, и в помещениях тепло. Я дам человека вас проводить.
Хэри вышел очень мрачный, но, пока спускался по лестнице, снова воспрял духом. В конце концов, это для Старика Гарта Ино, скорее всего, -  последнее пристанище, а он – молод, и в его жизни ещё рано подводить итоги и отчаиваться.
Квадратная башня старой приземистой постройки была трёхэтажной. Хэри с женой заняли помещение на втором этаже, а Ирлинг и Ойгла – на третьем. Рихимеру и Йоринду достались комнаты, находившиеся на повороте крепкой лестницы, в «утопленном» этаже, скрыто располагавшемся между первым и вторым. Ступени лестницы заканчивались перед дверью, ведшей на площадку на крыше башни. При желании, перегнувшись через перила этой лестницы, можно было наблюдать внизу входную дверь и хождения взад-вперёд работников с кухни.
Едва осмотрев жильё, Хэри и Ирлинг поднялись с сопровождавшим их солдатом на крышу. Вид был красивым. С одной стороны замка круто вниз спускался известняковый обрывистый берег, у подножия которого виднелась узкая полоска зелёной травы и блестела на солнце река. От неё был прорыт ров, охватывавший замок полукругом с оставшихся трёх сторон. За рвом располагались поля и выпасы, где под охраной замкового караула работали солдаты гарнизона Инес. Ещё дальше шли леса, в гуще которых виднелись зелёные полянки.
День был ясный, так что даже отдалённые предметы смотрелись довольно чётко. Прищурившись, Ирлинг увидел вдали очертания башен.
-А там что? – спросил он у сопровождавшего их солдата.
-Это город Гарлот. Он уже на вражеской стороне, - ответил солдат.
-И что, большой это город?
- А кто его знает!
-Разве никто там не бывал?
-Если вы когда-либо, господин Хомфолк, окажитесь в Гарлоте, это будет означать, что вас взяли в плен, и мы, скорее всего, больше вас не увидим.
-Скажи-ка лучше, солдат,  - вмешался Хэри, - хороший ли рынок собирается у стен крепости по будням?
-По будням не бывает рынка.
-А по субботам?
-И по субботам. Здесь никогда не бывает рынка, потому что нет крестьян, Эти, с той стороны, сожгли все окрестные деревни.
-А где же вы берёте всё необходимое?
-Да приезжают изредка купцы, но продают всё втридорога.
-А часто ли вас беспокоят с той стороны?
-Часто. Налетят, постреляют людей в поле или на работах за пределами стен, а потом исчезнут. Иногда затаиваются, не бывают по неделе, а то и две, а потом снова появляются.
-А сколько ехать до соседнего пограничного замка? – спросил Ирлинг.
-Соседний прошлой зимой сожгли, - ответил солдат, - а те люди из гарнизона, кто остался жив, теперь служат у нас.
- А аббатства в округе есть? Ваш комендант ездит куда-нибудь в гости? – с последней надеждой спросил Хомфолк.
-Есть, только ехать далеко, почти целые сутки, так что от нас почти никто не ездит. Разве что зимой, когда войны нет.
-Ну а жалованье и всякие там приказы королевские чиновники часто привозят?
-Жалованье? Да уже год как не привозили, - вздохнув, простодушно при-знался солдат и почесал в затылке: бывший сотник, видимо, затронул больную тему.
-Как же вы тут живёте?
-А куда идти-то? Тут хоть крыша над головой и все свои.
-Как же вы живёте?
-У нас огороды есть и скотина.
-Понятно, - задумчиво протянул Ирлинг. – Ну, иди, служивый, спасибо тебе.
Оставшись одни, бывшие сотники переглянулись, после чего Хэри сказал:
-Ну и дыра!
-Да ладно тебе, Хэри, живут же иные в своих поместьях далеко от городов. Народу тут полно, так что не заскучаем.
Действительно, в первое время новые обязанности, новые места и новые люди делали всё вокруг для столичных изгнанников интересным. Сами они также были большим развлечением для местной публики, которая по вечерам собиралась либо у нагретого очага на кухне, либо на лавках во дворе.
Госпожа Беатрикс, как достоверно было установлено, действительно ожидала очередного младенца, чем возбудила глубокое сочувствие у жён рыцарей, служивших в замке.  Она стала всеобщей любимицей. Женщины часто собирались у неё, перебирали привезённые из Ловенны покупки, беседовали о семейных делах и подавали ей ценные советы. Госпожу Ойглу, напротив, как-то не приняли в общий круг. Не то, чтобы её гнали, но смотрели несколько косо. Она всем казалась странной, как и её муж. Особенно общественность замка была взволнована, когда узнала от Эннис, дочери безземельного рыцаря Борда Ольсена, всюду совавшей свой нос, потрясающую новость:
-Представляете, - захлёбываясь от переполнявших её чувств, рассказывала девушка по просьбам слушателей не в первый раз, - я зашла к ним перед сном, а у них лавки с постелями стоят не впритык, а рядом! Господина Ирлинга дома не было, а потому я спросила его жену, почему они, будучи супругами, поступают столь странным образом? Она ответила, что у них заключён брак не ради плотских удовольствий, а ради спасения души, как бывало у первых христиан!
Беспардонное вторжение Эннис, которой всё спускалось, так как она считалась ребёнком, выросшим без матери, принесло немало головной боли супругам поневоле. Поначалу Ирлинг, которому Ойгла ничего не сказала, понадеявшись, что вопрос исчерпан, не мог понять, отчего вдруг обитатели пограничного замка столь внимательно его рассматривают по всякому поводу. Ещё более его поверг в изумление священник, отец Ромуальд, когда, поймав бывшего сотника во дворе и отведя в сторону для конфиденциального разговора, заявил:
-Дело, конечно, ваше, господин Ирлинг Ирлингфорсон, но если уж вам будет невмоготу, приходите, я освобожу вас от обета. Господь всё поймёт и простит!
-Какого обета?
-Скромность делает вам честь, но если что… - и священник подмигнул.
Хомфолк случайно отвёл глаза и увидел, что неподалёку стоят трое солдат и, разинув рты, стараются услышать их разговор.
Вернувшись к себе раздражённым, Ирлинг поделился с женой своими наблюдениями по поводу поведения обитателей замка:
-У меня впечатление, словно я верблюд, которого водят по улице! Что они так смотрят?
Не успела госпожа Ойгла ответить, как к ним ввалился злой Хэри шентон и, плотно затворив дверь, заговорил сердитым шёпотом:
-Что вы оба делаете? Какие ещё первые христиане? Вы же поставили на уши весь замок!
-Ничего не понимаю! – воскликнул Ирлинг. – Ты что, заразился дурью от других обитателей этой Богом забытой развалины?
-Это ты мне объясни, Ирлинг, что за обеты по примеру первых христиан ты тут принял?
-Я?
-А разве ты не спишь на отдельной лавке от жены?
-А кому какое дело, как я сплю? – став багровым, повысил голос Хомфолк.
-Послушайте вы оба! Тут  - пограничный замок, и здесь живут простые люди, которые про всякие штучки, принятые в городах, ничего не слышали! Мне всё равно, как вы тут живёте, но перед сном извольте сдвигать лавки, как все супруги!
-Может, ещё пригласить кого-нибудь постоять со свечкой, чтобы нам было не темно спать? – съязвил Ирлинг.
-Неплохо бы и пригласить, если вы не хотите, чтобы вам выломали дверь все любопытствующие, когда они явятся сегодня смотреть в скважину, точно ли у вас не всё как у людей! Я сам слышал такие разговоры внизу, в кухне!
-Да что им, заняться нечем, что ли? – поднялась со своего места Ойгла.
-В том-то и дело, что нечем, а тут вы целый цирк устроили! Кругом всё гудит как улей, а вы и в ус не дуете! В конце концов, вы мои друзья… Подумайте…
-Ничего не понимаю, - пожал плечами Ирлинг, когда его друг ушёл.
Пришлось Ойгле признаться в своих словах, сказанных Эннис. В конце концов, она хотела как лучше. Разве она знала, что в Ино мало что знали о первых христианах  и целомудренных браках?
-Я только хотела прекратить разговоры, - сказала женщина.
-Да, незадача,  - задумчиво сказал её муж. – И что теперь делать?
-Может, будем с вечера сдвигать лавки, а ночью снова раздвигать?
-А как же обет, про который ты сказала священнику? Получится, что мы его нарушили?
-Что же делать? – спросила Ойгла, ощущая тревогу.
Она начала чувствовать себя грешницей. Сначала связалась с этим странным человеком, скрыла его тайну, назвалась женой ради спасения его жизни, теперь снова солгала… Неужели и вправду, если прилип у птички коготок, то и всей ей пропасть? Увидев её нравственные муки, Ирлинг произнёс:
-Я сам пойду к отцу Ромуальду и скажу, что мы жили странно для всех по моей воле, покаюсь в гордыне и попрошу разрешения быть нам как все, а потом поступим, как ты сказала – станем с вечера сдвигать лавки.
Это была бы новая ложь, хотя и не полностью. Ирлинг это понял и, поглядев на жену, сказал тихо:
-Ты возненавидишь меня за свою жертву, госпожа Ойгла!
У Ойглы было доброе сердце, и она тут же ему всё простила, решив и дальше нести тот крест, который сама на себя взвалила.
-Я не оставлю тебя, Ирлинг Ирлингфорсон, и я вымолю твою душу у Бога, - произнесла женщина и добавила:- Если он захочет меня услышать…теперь.