Ваша А

Осень… Половина пятого утра… До рассвета не меньше часа. Серый густой воздух, серая ночь…Чьи-то редкие шаги по мостовой, ветер гоняет по земле сухие листья, ночь… Маленький город, охваченный дремотой и большая группа людей, охваченная паникой… На самой окраине города стоит небольшое, ничем не приметное и не отличимое от сотни других ему подобных серое здание. Тем не менее, именно этому зданию именно этим утром было суждено стать притчей во языцех. Детский дом. Скопление разных одиночеств и разных судеб под одной протекающей крышей…
Еще очень рано, но здесь уже почему-то горит свет, везде чувствуется движение… Скопление машин скорой, милиции и просто любопытных неспящих прохожих… Что произошло в одной из серых комнат этого дома? На что они смотрят? Что они окружили? Девочка. Всего лишь обыкновенное, заурядное человеческое существо. Девочка-подросток на полу комнаты. Глаза закрыты, одна рука лежит под щекой, другая прижимает к себе старенького плюшевого медведя. Она как будто спит. Кажется, вот-вот откроет глаза и спросит: «Что случилось? Почему все здесь собрались?». Но она не спросит…
Чьи-то резкие голоса в коридоре и торопливые шаги. Заведующая… Воплощение будничности и неотвратимости этой будничности. Строгая прическа, строгий серый костюм, строгий вид… Еще одно бледное лицо, склонившееся над девочкой. Приносят носилки… И снова темнота поглощает всё…
…Первые лучи солнца робко освещают одинокую, пустынную комнату. Старый плюшевый мишка на кровати, неразобранная постель, серо-голубые стены, недоеденный бутерброд на столике… Все обычно. Луч скользит дальше и замирает на полу, рядом с одиноким листком бумаги. Мелкий бисерный почерк, угловатые хвостики букв, будто написано нетвердой, неуверенной рукой. Некоторые буквы размыты.
Кто-то входит в комнату. Женщина. Гладкая прическа, уверенная походка, серый будничный костюм. Она останавливается в дверях и обводит взглядом комнату. Делает шаг к столу, поочередно открывает ящики, торопливо осматривает постель. Сброшенная второпях игрушка летит на пол и падает прямо на письмо. Последний раз оглядев комнату, женщина с разочарованным видом захлопывает дверь. В коридоре слышны ее размеренные четкие шаги. Маятник…
Под вечер в коридоре снова слышатся шаги. Кто-то кого-то ведет, а кто-то упрямо сопротивляется. Два голоса, детский и металлический, о чем-то спорят. Открывается дверь и в комнату вталкивают растрепанную от долгой и бесполезной борьбы девочку.
- Сиди здесь! Это тебе будет профилактика на будущее. Утром приду -  проверю, все ли ты усвоила.
Обладательница металлического голоса закрывает дверь на ключ и исчезает в серых коридорах. Тишина.
Испуганное существо, попавшее в эту клетку стоит у двери и не решается сделать шаг. Серые стены, холодный воздух, напряженная тишина… Вся комната словно находится в оцепенении. Наконец, усталость берет верх, и девочка нетвердыми шагами подходит к кровати. Внезапно в тишине раздается странный урчащий звук. Девочка вскрикивает от страха и неожиданности, бежит к двери. Она стучит, кричит, плачет… Тишина. Никто не слышит или, может, не хочет слышать этих звуков, молящих о пощаде...
Бессильно закрыв лицо руками и сидя на корточках у серой холодной стены, девочка не то плачет, не то дрожит. Так наступает ночь… В бледном лунном свете предметы начинают приобретать свои привычные очертания, страх сменяется одиночеством и пустотой… На лице внезапно появляется слабая улыбка и девочка подползает к противоположной стене.
- Это ты! Это был ты… Как ты меня напугал…
Она берет в руки плюшевого медведя и прижимает его к себе.
- Как ты теперь будешь?.. Совсем один… Как я, как все мы... Ой, да у тебя тут бумажка какая-то... Что это?
Она разворачивает сложенный листок и подходит к окну. Буквы складываются в слова, слова в предложения, а предложения…

«Я сижу, поджавши ноги, прямо на полу своей комнаты. Я проиграла свою битву. Теперь я полностью растоптанное, раздавленное ничтожество. У меня нет ни цели, ни смысла в жизни. Даже моя жизнь теперь ничего не стоит. Я бы с радостью умерла, если бы имела силы на такой поступок. Но сейчас я не могу даже этого. Я дрянь, гадина и стерва. Я опять готова разреветься, но приходится себя сдерживать. Ведь промокший лист не будет иметь совершенного никакого смысла, значения. Мои слова никто не прочитает. Я останусь один на один со своей болью до самой смерти… Скорей бы.
Я попала в детдом несколько месяцев назад. Но все началось намного раньше…
Мне всегда казалось, что мой отец ненавидел меня. Он считал меня избалованной, зажравшейся девчонкой, ни во что не ставящей его и не уважающей ни мать, ни даже деда. А мать была слишком мягким, вернее, мягкохарактерным человеком. Ее решение – это клоны, дублеры папиных. Как я тогда заблуждалась… Мне казалось, что я им не родная, раз они так ко мне относятся, что лучше бы было, если бы я вообще не появлялась на свет, не отравляла им жизнь. На что они мне всегда стандартно отвечали – «дура». Дедушка… Его я всегда считала своим другом, он всегда старался понять меня, а иногда даже защищал. Но теперь и он от меня отвернулся. Я никому не нужна, мне стыдно показываться кому-либо на глаза… Ах, если бы можно было все вернуть…
Кто-то прошел мимо моей комнаты. Я испуганно смотрю на дверь, но остаюсь спокойной: все ключи от этой комнаты я спрятала чуть ли не сразу после приезда, когда после очередного скандала не хотела никого видеть. Знали бы вы, чего мне это стоило...
Думаю, сейчас вряд ли кто захочет меня видеть, а если и захочет, то они не решатся выбить дверь. Ведь денег на новую никто не даст, непредвиденные расходы им ни к чему. Как все предсказуемо... К тому же, сейчас ночь. Так что, я спокойна. Почти. Страшнее того, что я уже пережила, может быть лишь нахождение один на один со своими мыслями. Это конец, или, как когда-то кто-то верно заметил, - «начало конца».
Они все тут друг за друга. Помощи ждать неоткуда. Как бы я хотела провалиться сейчас сквозь землю, туда, где нет ни боли, ни страданий. Я очень устала от всего.
…Полгода назад мы с родителями возвращались с рыбалки. Ехали на машине. Мы шутили, смеялись. Ничто не предвещало беды. В какой-то момент мы стали спорить, затем спор перешел в ссору. Не помню точно, о чем шла речь, кажется, я снова просила у родителей денег на что-то. Естественно, мне отказали. Я вспылила, стала кричать. Мама стала меня успокаивать, но отец остановил машину и приказал мне сейчас же выйти. Я выскочила, хлопнула дверью, а когда они поехали, громко пожелала катиться им «ко всем чертям». Их машина так и не остановилась. До дома было еще около пяти километров, и я пошла пешком по дороге в обратную сторону, к ближайшей автобусной остановке. Дома я все рассказала деду, конечно же, промолчав про свое поведение. Он успокоил меня и пообещал поговорить с отцом, как только тот вернется, чтобы тот все-таки дал мне денег, а если и не даст, то он сам даст мне нужную сумму из своей пенсии. Но отец так и не вернулся… В тот вечер их машина перевернулась, и родители разбились. Насмерть. Причина – «не справились с управлением»... Как я была не права, думая, что слова не имеют силы… Ненавижу, презираю, наказала бы себя за это. Но… всему свое время.
Деда увезли на скорой. Узнав, что я прямо или косвенно, виновата в этой истории, он стал называть меня «убийцей», а потом и вовсе перестал замечать и разговаривать. Из-за возраста он не мог оформить на меня опекунство. Работу я даже и не пробовала искать, ведь я толком ничего не умела. Перед моим отъездом, дед сказал, что я ему больше не внучка…
И вот я попала в детский дом. Долгое время после смерти родителей, я не могла спать по ночам, меня мучили кошмары. Моя соседка попросила перевести ее в другую комнату. Позднее, я привыкла спать днем, при свете солнца, но кошмары до сего дня все еще преследуют меня. Мне снится отец, который на той самой машине гонится за мной по лесу, грозясь убить и отомстить за все. А когда я, почти бездыханная, падаю на земля, то слышу мамин голос, все так же успокаивающий меня. Потом слышен резкий звук тормозов и… все проваливается во тьму…
Поначалу я пробовала наладить отношения со своими сверстниками в детдоме. Это было практически невозможно. Задолго до моего появления все ребята поделились на группы, в каждой из которых был главный или главная. Ни в одной из компаний мне не было места. Я везде была чужой. Все во мне их не устраивало: цвет моих волос, моя одежда, моя речь, даже моя походка. Они начали смеяться надо мной и делать гадости. Подушка в зелёнке, беспорядок в комнате, выбитые стекла – это были мелочи… Потом, когда я пожаловалась заведующей, меня стали бить. Били в темноте, так что я даже не знала, кто это был. Оденут пакет на голову, завяжут рот, чтобы не могла кричать, и бьют. Двое держат, двое бьют. Иногда больше. Синяки по телу еще не успевали проходить, а уже появлялись новые. Только одного они боялись: бить по лицу. Боялись, что останутся видимые следы ночных разбирательств. Потом внезапно побои прекратились. Они просто перестали меня замечать. Я была для них чем-то вроде новой куклы, с которой наигрались всласть, а потом бросили.
С течением времени некоторые стали со мной здороваться, приносили мне в комнату еду, когда я была наказана. Я даже, как мне казалось, подружилась с одной девчонкой. Я была очень одинока, мне нужно было кому-то высказаться, «поплакаться в жилетку», и вот я ей рассказала свою историю. Она жалела меня, успокаивала, говорила, что я ни в чем не виновата, просто это был несчастный случай. А на следующий день, когда я вышла из комнаты, к моей двери была прикреплена перепачканная чем-то красным табличка «убийца», а на полу разлита какая-то красная жидкость. Я долго плакала. От обиды, от ненависти к людям, от их жестокости…
А недавно меня позвала к себе заведующая. Она сказала, что она в курсе «моей истории», что я психически нездорова и что всем ребятам нужно держаться от меня подальше, дабы мой «поганый язык не убил еще кого-нибудь». Она запретила всем со мной разговаривать. С тех пор здесь я тоже «убийца».
Мне скоро будет 16. Я бы ушла от них, но идти мне некуда. Парня у меня нет и не было, а друзья… В общем, не хочу быть нежданным гостем и разочароваться в их дружбе. Пусть лучше останется слабая надежда, что в жизни еще есть что-то хорошее, вечное.
Со стороны кажется, что фактически я почти совершеннолетний человек, готовый самостоятельно принимать решения и отвечать за свои действия. Но это только внешняя сторона. Для непосвященных. На самом деле, по словам заведующей, у меня «нет никаких прав, а есть только обязанности, которые я должна неукоснительным образом соблюдать». Слышу ее голос. Я думала, она давно ушла, но она все еще здесь. Если она что-то захочет, то ее не остановят ни дверь, ни то, что мне почти 16. Она может унизить, оскорбить, даже избить, но обиднее всего то, что она настраивает всех против меня. Конечно, это только я так думаю. Она же считает, что таким образом показывает мое истинное лицо, помогает всем узнать меня так же хорошо, как знает меня сама. Ха-ха. Она ведь совсем меня не знает. Ей проще так думать, проще уверять себя, что у меня от нее больше нет никаких тайн, что все у нее под контролем...
Мне надоело врать. Раньше я врала друзьям, что не могу пойти с ними гулять из-за каких-то неотложных дел, хотя на самом деле была посажена под домашний арест. На мои попытки уйти из дома отец всегда отвечал, что если я уйду, то назад мне уже не будет пути, домой меня не пустят. Хотя будучи в хорошем расположении духа, твердил мне, что дом и родители – единственные, кому ты нужна и кто всегда примет и поймет. Это было очередной ложью. Я бы с радостью ушла и отсюда, но уже слишком поздно…
Мне удалось потихоньку стащить с кухни хлеб и кусочек сыра. Я с утра ничего не ела. Сначала не хотелось, а потом уже не до этого было. Конечно, было бы здорово, уморить себя голодом и лишить их единственной радости унижать меня и видеть мои слезы. Но я не мазохистка и не люблю долго мучаться. Я ведь и так снова наказана. Мне запретили выходить из комнаты до конца дня. Наверное, уже в сотый раз. Я и не собираюсь выходить, да и ко мне не скоро кто зайдет. Когда это они ключ найдут…
Я всего лишь пыталась отстоять свои права, ну, хотя бы какую-то их часть. Но она считает, что мне захотелось взять верх над ней. Я всего лишь защищалась, но она считает, что я собиралась поднять на нее руку. Она не стала меня слушать, выгнала в свою комнату и сказала думать над своим поведением… Глава этого улья… Все всегда соглашаются с ее решениями, ни в чем не противоречат ей. Ведь чуть что, она сразу срывается на крик. А я почему-то до сих пор не была согласна с таким положением вещей. Странно… Если ничего не можешь изменить в уже сложившейся системе, не лучше ли просто смириться? Я с самого начала должна была это сделать, а все чего-то трепыхалась. В результате я стала никем и разрушила все свои связи с человеческим миром.
Когда тебя часто называют дурой, то волей-неволей начинаешь верить в это, начинаешь соответствовать этому определению. Но меня называли не только дурой. И не только называли. Было и похуже. Так что во мне теперь столько всего уживается… Ух, даже самой страшно…
Я слышу, как в коридоре заведующая спорит с ком-то относительно моего будущего. Противно. Как сплетники, как бабульки на рынке. А ведь я знаю, что никто из них не найдет оптимального решения, и все это никогда не закончится. Мир и через двадцать лет будет так устроен. Мы так же будем друг к другу относиться, будет спорить, ругаться, а потом плакать и жалеть. Это тупик. И есть только один выход...
Ребята, я вас всех прощаю, ни на кого не держу зла. Все, что вы делали, вы делали не со зла. Просто вы не могли иначе. И я это поняла. Прошу вас, передайте заведующей и всем, что я тоже ни в чем их не виню. Они просто выполняли свою работу. Как могли.
Все, скоро светает…

P.S. Дедушка… Милый дедушка, я тебя всегда любила и буду любить. Я знаю, какую сейчас причиняю тебе боль, но я не могу иначе. Прошу тебя, ни в чем себя не кори. Я, только я, была во всем виновата. Прости меня. Я вижу только один выход загладить свою вину. И я очень надеюсь, что ты когда-нибудь меня простишь.

Ваша А.»

И новые капли появляются на листке. Боль… Одиночество… Страх… Сейчас это почти одинаково. Время остановилось. И снова листок на полу, а рыдающая девочка судорожно гладит медведя и по-прежнему смотрит в окно… Что она чувствует?.. О чем сейчас ее мысли?.. Ужасный, серый бесчувственный город… Тишина…
…А на следующее утро по узкой аллее парка бежит худенькая фигурка… Она останавливается у дверей какого-то дома и передает какую-то бумажку какому-то старику… Дверь закрывается. Оставим человека наедине с его горем…

…И снова наступает ночь, утро, за ним – день, потом вечер. Дни идут за днями. Но не все так же буднично в сером городе. У детского дома новая заведующая. А вот воспитанники прежние: непослушные и упрямые, грустные и наивные, маленькие, но всё понимающие. Теперь почти каждую неделю их навещает одинокий старик, который приносит сладости, игрушки и книжки с яркими картинками. Он ставит все это на стол, сажает к себе на колени самых маленьких и начинает рассказывать сказки, смешные истории и просто случаи из своей долгой жизни. Дети восторженно смотрят на седобородого старика-сказочника, запас конфет быстро подходит к концу. Но всякая сказка тоже когда-нибудь заканчивается. Приходит время для игры... Однако добрый  сказочник стар для игр, и пока ребята поглощены рассматриванием и дележом новых игрушек, он больше всего любит разговаривать с одинокой худенькой девочкой с большими печальными глазами, той недолгой, но первой и единственной подружкой своей внучки. Она точно усвоила свой урок, стала серьезнее, взрослее и, пожалуй, печальнее. Но это жизнь, и как знать, чем бы все это закончилось, если бы не то письмо…