Поход вдов к властям

 
  Некоторых мужиков отпускали с войны пораньше, например в 1943 и 1944 годах. На вопрос:

 - Почему? -

 те отвечали коротко:

 - По ранению. -

 Но женщины неспроста спрашивали, ведь никакого ранения у них   не замечали. К тому же им давали должность бригадира, председателя, счетовода. В общем непыльную работу.
 
 А Мишухе даже дали инвалидность. У него висел пустой рукав, правда там где должна быть рука что-то топорщилось. Молодая жена Мишухи делала всю работу по дому, а он сидел на лавочке возле дома  и поглядывал по сторонам.

 Пришедшие пораньше с войны мужики были очень резки по  отношению к вдовам. Вдова должна ходить только пешком и выполнять в колхозе самую тяжёлую работу. Когда она по каким-то нуждам брала в колхозе лошадь, то председатель  Иван по кличке Вагон с силой и матерной бранью отнимал у вдовы лошадь. Вагон тоже пришёл с войны в 1943 году.

 К тому же за домами вдов велось наблюдение по ночам. Наблюдали тыловики, они в любое время дня и ночи могли громко постучаться в дом и проверить всё вокруг. И вдова для освещения всех своих закоулков в доме, на чердаке, в подполе и котухах должна была тратить свой дефицитный керосин. А чтобы подойти к дому тайно, тыловики отстреливали домашних собак. Наблюдатели были очень крепки и даже по ночам быстро бегали.

 Но вот наступил 1945 год, все вздохнули с облегчением, наконец-то победа.

 Но жильё в сёлах никто не строил с 1929 года. А у пришедших пораньше мужиков были уже семьи. Значит надо кого-то выгнать из избы. Но ведь для этого надо было придраться к кому нибудь по какому-либо поводу. Провели закрытое партийное собрание. Там и  объяснили, что тех женщин, чьи мужья пропали без  вести можно отнести к врагам народа и поступить с ними  соответственно.

 У одной женщины на войне погибли четыре сына и два зятя. При таком громадном количестве погибших в одной семье конечно же нашлись двое, кто пропал без вести. Вот ей и предъявили обвинение. Бедная женщина только рот раскрывала и прижимала руки к груди. Ссылать её не пришлось, после предъявленного ей обвинения с ней случился удар. Её отвезли в город, и в её половину дома заселился Колька - сосед с другой половины. Брат Кольки был в расстрельной команде, т. е. приводил приговоры в исполнение после боёв в отношении своих же осужденных  солдат, и тоже пораньше пришёл с войны. Брат был заведующим фермой, а Колька честно довоевал и потому был трактористом, но от второй половины дома, доставшейся бесплатно не отказался.

 Пришёл из тюрьмы за растрату в магазине Васька в 1945 году. Из тюрем в те времена большинство не возвращались, но Васька  мог угождать начальникам, и потому до войны был продавцом в магазине. В магазине он сделал большую растрату, и его посадили. Когда его выпустили из тюрьмы, его же мать удивилась:

 - С красной рожей пришёл! -

 Оказывается  даже в тюрьме он сумел устроиться в охрану. А после тюрьмы ему дали должность бригадира. Однажды кладовщица Таня выписала два мешка гороха для трактористов, которым только во время посевной варили в колхозе суп.  Вот на Таню бригадир Васька и написал донос, требовал чтобы её посадили за разбазаривание социалистической собственности. Приехали проверяющие, их было очень много, Таня им объяснила:

 - Из чего же суп трактористам варить, из воздуха? -

 Таню не посадили и Васька разозлился, стал отрываться на других.    

 Ещё один тыловик, который потом получал  такую же пенсию как и участники войны, работал учителем и заставлял школьников ползать по пластунски по нескольку кругов вокруг школы. Это при том, что на школьниках одежда была очень, очень плохая.

 После 1945 года Мишуха, который сидел с пустым рукавом оказался  вдруг с обеими руками, но теперь говорил, что рука не гнётся.  Как-то собрались все на гулянку и Мишуха стал плясать, тут рука и разогнулась, притом рука у него была чистая без единого ранения. Но инвалидность за ним сохранилась так что на бесплатные колхозные работы он не ходил.

 А вот те фронтовики, что вернулись домой в после мая 1945 года и даже в 1946-47 годах были скромными тружениками, никого не утесняли, доносы не писали и даже не понимали, почему пропавших без вести надо считать предателями, ведь в 1941 году безоружных солдат просто месили танками немцы, а все организации, которые занимались подсчётом потерь на фронте, находились далеко-далеко от фронта, и попросту не хотели знать что там творится.      

 Но всё-же тех вдов, у которых были официальные похоронки с записью что их мужья погибли а не пропали без вести было тоже очень много. Они и решили "побороться за свои права."  Женщины эти подобрались очень собранные, всяким шельмецам давали достойный отпор. Одели они свои телогрейки, покрыли чёрные платки, обули кирзовые мужнины сапоги, взяли с собой горькие листки с похоронками и пошли в город, их было много и по пути они обрели уверенность в своей правоте. Как только зашли они в кабинет, властелин  кабинета всё сразу понял, и перешёл в наступление. Он орал, размахивал руками, говорил что женщины не понимают политики партии и текущего момента. Упрекал их, что те не хотят работать на благо страны и всего прогрессивного человечества. Чего только он не приплёл! А под конец сказал:

 - Мужья ваши плохо воевали. Надо было победить и остаться живыми!-  И наконец выгнал вдов из кабинета. Так и ушли женщины ни с чем.

 После 1945 года до 1953 года на вдовах буквально пахали. Клевета на пленных и пропавших без вести продолжалась. И даже в 1975 году один пьяница-партиец директор школы, всегда пропивавший деньги, выделяемые на ремонт школы, заорал на одного сельчанина, бывшего в плену:

 - Я таких как ты стрелял.- 

 - Ах, ты стрелял! - ответил односельчанин и врезал партийцу. Все кругом молчали, не понятно на чьей  стороне они были.

 Но теперь уже давно изо всех мною перечисленных, никого нет в живых, потому-что в сельских условиях старикам жить тяжело. Конечно же те, что пришли домой пораньше якобы по ранению пожили дольше, а у кого ранения не оказалось не пережили  даже и семидесятых годов.

 Некоторые говорят:

 - Кто как может, так и устраивается. - 

 Но тут получалось, что устраивались за счёт других. Но за чей же счёт льготникам не устраиваться, как только за счёт вдов.