Интернат для одаренных иногородних Глава 9

  Интернат для одарённых иногородних                Юрик Дук

9. С богом!.. и дрожью в поджилках.

        Ужас! Он был единственным мироощущением, пришедшим после быстро улетучившихся эйфории и гордости. Поборолись и напоролись. Ешьте сами, что хотели. Тревожащая пустота впереди. Как ОНО будет? Что ОНО? Нам далеко уже за тридцать. Да все сорок через пару лет. В общем-то, верхушка жизни, дальше – только спуск. А мы на новом старте в туман с неопределёнными обстоятельствами. И никакого авантюрного склада характера. Даже наоборот, обременение физическим недостатком – глава команды перемежающе хром с неизбывными страхами в подкорке, особенно, в зимние морозные времена. Куда же вы, горемыки бедные (воистину бедные), собрались? Кого и чем удивить? Вящей славы стяжать с фанфарами? Так «Ad majorem Dei» или «ad majorem hominis» персонально? Колись иезуит, как на духу! В какие жернова дитятку неповинную запускать собрались? Оглянись вокруг. Зыби разверзлись окрест и до бесконечности, страна в перманентной прострации бьётся – красные на белых, зелёные на красных, хитрожопые под идеалистов косят и сорок лет пустыни за пятьсот дней проскочить обещают, малиновые парни на бычьих шеях цепями (хвала всевышнему, – золотыми пока) бряцают. О, Русь! Куда ты гонишь? Как всегда, ответа нет. Каждый выбирает по себе. На свой страх и риск и с надеждой на ближнего своего. Был бы он только. Но у нас-то ЕСТЬ! Да ещё какой! К чему стенания, уважаемый? Рулетка благосклонна пока к делам вашим, дерзайте и обрящете. Что теряем? Ничего. Кроме работы для Лили и прерывания её стажа с соответствующими отголосками в размере пенсии потом. Так это когда ещё будет. Тогда Эльвирочка уже станет страшно знаменитой и денег у неё куры клевать не будут, только нам и останется. Свята наивность, но пророчица она плохая. Тем не менее, процесс запущен, господа! Да поможет нам спонсор…
        Спонсор был безупречен, как господь бог. Сергей Александрович, вернувшийся из отпуска, всё разложил быстро и чётко, как будто знал наперёд и уже подготовился: «Я свяжусь со своими партнёрами в Москве, чтобы они готовили квартиру. Будем оформлять договор с Лилией Владимировной (она же поедет с Эльвирой?), я дам поручение своим юристам. Платить будем. Сколько учиться Эльвире в ЦМШ? … Шесть лет – хорошо. Наш Коллега в столице – замечательный человек. Если по секрету, он матёрый контрразведчик, уйму шпионов обезвредил. Музыкальные круги знает не понаслышке, если что - в любую тусовку влиться поможет». Вот так-то. Мам-ма миа! Опять незатейливо вплетается тема неизбывно вездесущей Кей-Джи-Би. Хотя, почему это не козырь, а идеосинкрозия? Что за щепетильность дурацкая. Лафа сама едет к вам в гости, расслабьтесь и пользуйтесь – неча фэйс воротить. Так надо. Вот возьми и скажи себе: «Так надо!». Сомнения какие гложут? Что раньше -позже ответ держать придётся за арендованные блага? А как хотел? Чисто без голгофного привкуса на Олимп взойти? Эк брат, размахнулся.
        Впрочем, подобные мысли недолго парили сознание. Нужно действовать, времени в обрез – скоро осень, за окнами август, а у нас вещи не собраны, Лили с работы не уволена и в ДШИ-2 к своему горю нашей радости не знают. Но ДШИ проявила себя исключительно достойно и выдала на Эльвиру Юрьевну аттестационный лист почти круглой отличницы с наилучшими пожеланиями в грядущем творчестве от всей администрации и лично директора Сафонова. Спасибо - мы постараемся оправдать и достойно понести. Пивзавод отпустил Лили с миром и без отработки. В ЖМО оформили с нею же договор об образцовом поведении на снимаемой в столице жилой площади и сохранении предоставляемой обстановки. Кстати об обстановке, – она будет какой? О, моя старая записная книжка-алфавитка! Ты до сих пор нежно хранишь эти номера телефонов и незабываемые имена. 407 и  так далее, Надежда Николаевна, Юрий Александрович, Николай Иванович – вы дали и обеспечивали целый год наш первый приют в Москве. Спасибо милые! И воздастся вам. Метро «Бибирево», улица Коненкова, дом нечётный посередине её, квартира на втором этаже. Рядом продмаг и сладкий столичный воздух вокруг. Но продолжаем об обстановке – карандашные небрежные каракули под диктовку телефонной трубки: «кухонная мебель должна быть, посуда, софа, трёхстворчатый шкаф, журн. столик, подушки, комната 21 кв.м, кухня - 8…». Даже телевизор был упомянут в этом шикарном наборе. Живи, не хочу! Скорее, скорее на поезд! С сумками, коробками и тазиком сверху. Вези нас на вокзал в посёлок Жигулёвское Море отдельный товарищ Кротов – верный возница на служебной машине. Последнее тепло мы увозили с собой из Тольятти. Больше нам его от него не будет.
        В купе вагона под утро стало холодно. Ёжась в дешёвых китайских вспузыривщихся за ночь трениках, кое-как выстояли очередь в туалет и привели себя в относительный порядок. Торопиться выходить не станем – куда со всем своим скарбом лезть поперёд цивильной публики. Серым ветреным деньком встретила Москва. Ну, с богом и вещами на выход! Где нас встречающий, угадаем ли? Без проблем. Стоит и ждёт высокий интеллигентный мужчина, скрипку высматривает – наш условный отличительный признак. Не было больше скрипачей во всём поезде. «Здравствуйте, здравствуйте – это вы?». Да, это мы. - «Вот и хорошо. Давайте вещи помогу нести. Машина ждёт». Познакомились к взаимному удовольствию. О досточтимый Казанский вокзал! Ералашный, сумбурный, гудящий. Да будут благословенны твои перроны с этого приезда и на все последующие бесчисленные. На привокзальной площади среди иных пробрались и к НАШЕЙ(!) чёрной-чёрной «Волге» ГАЗ-24 с заждавшимся водителем. Какая встреча, чёрт возьми! И оркестра не надо – своя музыка в футляре. Цветы тоже излишни – не заслужили ещё, да и руки баулами заняты. Влезут ли они в багажник? А как же – затолкали, умяли! Сами трое на заднее сиденье вписались, впереди водитель и Юрий Александрович – хозяин. По-е-ха-ли! По Москве с ветерком в славное Бибирево. Рулим к проспекту Мира, далее – Академика Королёва, мимо телецентра и Останкинской башни. Здравствуй-здравствуй расчудесная! Мы будем расти рядом с тобой! Ботаническая улица – вот общага «плехановского» института. Именно в ней начиналась моя московская жизнь, когда в далёком 1972 приехали поступать в столичные вузы с дружком Толиком Сараевым. Его старшая сестра училась в «плехановском». Вот и приютились на первое время там, пока не выгнали через день-другой. Но это ничего. Главное, что та сестра теперь главбух театра «Современник». А Толик? Толик, депортированный ичкерийской революцией из Грозного с семьёй и одной шубой жены в рюкзаке, в степях под Моздоком обитает. Планида такая, блин. Всё смешивается, рассыпается и возвращается. Но место занято, к сожалению. Ищите себе другое. Стоп! Мы куда-то не туда свернули в повествовании, нам же на Алтуфьевское шоссе, потом Пришвина и налево – на улицу имени великого скульптора. Вот он дом номер НАШ! Свечечка одноподъездная постройки времён развитого разливного социализма. Так ладненько смотрится. Газончики чугунистыми оградками обрамлены – цивилизация! И заходить-то страшно. Неужели здесь жить будем? Будут, вернее. Пожалте, пожалте. Всё для вас – надежд-виртуозов. Лифт простой, лифт грузовой. Дверь в общий коридор с волнистым непрозрачным стеклом. За ней сразу направо квартира пятнадцать. Добро пожаловать! Прибыли – заходите. От четырёх человек в маленькой прихожке сразу стало тесно. Рассредотачиваемся по площадям – впереди кухонька, но с балконом, но забитым хламом. Пусть пока так. Комната большая и пустоватая, у стен расползлась мебелишка – слева в углу у окна тумбочка с черно-белым телевизором (плохонький, но работает), рядом шкаф, по диагонали от них софа раскладная: каркас вытянешь, подушки подспинные уложишь – на двоих хватит… а и всё. Ну, табуретка кухонная сиротливо в изголовье софы тоскует. И сумрак неуюта разлит повсеместно. Может день такой нынче пасмурный или в государстве что-то не так происходит? Кто ж его сразу осознает – столько впечатлений уже свалилось, надо в себя прийти. Юрий Александрович не стал томить разговорами, оставил ключи, номер своего телефона, пожелал поскорее освоиться и ретировался.
        Пристроившись на софе, мы недоумённо взирали по сторонам. Тишина. За окном раскидистые ветви клёна ординарного закрывают полмира. На второй его половине пустырёк с заросшей детской площадкой, ржавым гаражом и лужей на наезженной грунтовой дорожке. Далее длинный панельный многоподъездный дом с частыми выщербинками опавшей плитки по фасаду и аллеей рябин. Господи, где мы? Кто мы? В каком зазеркалье очутились? Что делать? Тоненькое комариное з-з-з-з-з-з прервало нашу прострацию. Комар, комар! Бей его! Куда там, перебьёшь их! Круглогодично это зудящее неистребимое воинство из полузатопленного подвала будет сопровождать наше существование в конёнковских апартаментах. Первой пришла в себя Лили. Как всегда в осложнённой обстановке её обуял ажиотаж деятельности: «Так, папик, в магазин – шагом марш! Хлеб, масло, колбаса или чего там ещё, сам посмотри. И быстро!». Как же – быстро! Это же типичный вальяжный московский продуктовый - одна касса и отдельные секции – мне, пожалуйста, в хлебный девятнадцать копеек, в молочный – семьдесят две, в колбасный два девяносто, в овощной… Стоп, кореш, - чего порешь! Какие копейки! У тебя оклад на август месяц инженера первой категории – девяносто шесть тысяч пятьсот тридцать пять рублей, а в сентябре уже сто двадцать четыре тысячи семьсот двадцать пять. Инфляция галопирует, как взбесившийся мустанг. И это достаточно скромные деньги текущего экономического периода 1993 года. Сотни, тысячи уходят на самое насущное, ежедневное. Шире кошелёк, товарищ, не стесняйся – доставай. Кстати о ценах – аренда однокомнатной квартиры в спальном районе тянула на 100-150 уже долларов при курсе от 1200 за каждый бакс. Моя получка достигала только нижней границы. Спасибо ЖМО за содержание!
        Дома… Нет, вот так – ДОМА стоял дым коромыслом. Из кранов свистела вода, мылись полы-окна, вытиралась мебель, разбиралась кладовка, на балконе дыбом хлам и всё это одновременно! «Смотри, что нашли! - перед моим носом покачали премиленьким плетённым абажурчиком, - давай в прихожей повесим». – Может быть, поедим сначала,.. понял – даю. Всё повесим. Вперёд! С уборкой справились энтузиазмно быстро. И тогда в чистые стёкла окон, откуда ни возьмись, брызнули лучи осеннего солнца. Жизнь потихоньку налаживалась.
        Следующий день ещё не был первым сентября. Это – послезавтра. Но девчонки поехали рекогносцировку обстановки проводить. Мало ли что, вдруг нас и не записали никуда. Путь не ближний – вся верхняя половина серой ветки метро до «Чеховской», переход на «Тверскую» и по ней, по тёмно-зелёной до «Сокола». У «Сокола» церква заветная стоит - Храм Всех Святых называется. За нею троллейбусный пятачок с диспетчерским пунктом оконечности. Нужно садится в номер 59 и поехали – по Алабяна мимо посёлка художников с изжившимися одноэажными деревянными домишками всей своей рухлядью наружу, через мост на Народного Ополчения к Октябрьскому полю, далее сплошная история Красной Армии – пересекаем улицы маршала Бирюзова, генерал-полковника Берзарина, сворачиваем на маршала Тухачевского, но до генерала Глаголева не доезжаем, а выходим на бульваре Карбышева у универмага. Вот на бульваре Карбышева, дом 15 в заурядной стандартной московской школе среди пятиэтажных «хрущёвок» и затерялась со злощастного 1988 года знаменитая кузница восходящих классических звезд. Прежняя география была гораздо лучше – в центре за ГИТИСом, в одном из примостившихся к Большой Никитской улице Малом Кисловском переулке. Но ещё до нашего поступления изветшало основное здание до аварийного состояния. Опасно было пребывать в его чертогах – и сдали учебный корпус ЦМШ в капитальную реставрацию, затянувшуюся на восемнадцать лет. Весь курс своего обучения в ЦМШ Эльвира Юрьевна проведёт в стенах его временного приюта.
        Конечно же, с зачислением всё было в полном порядке – о нас помнили, учли и внесли. Да, уважаемая сразу же до благоговейного трепета и пиетета Маргарита Августвна приняла в переплавку нашего испорченного провинциальными коновалами от скрипки, но небесталанного ребёнка. В пучинах Интернета я как-то наткнулся на лаконичные, но ёмкие слова посвящённые  Маргарите Августовне: «Человек, живущий в музыке и педагогике, строгая и педантичная, требовательная и дотошная». Исчерпывающая характеристика. Жизнь, полностью отданная только ученикам, вложенная в них без остатка. Никого кроме учеников и маленькой квартирки на Малой Грузинской. Высокая и стоическая судьба. Сподобленный знакомства 1 сентября, я достаточно редко встречался с педагогом, только при отдельных наездах в Москву. Лили разделила шесть лет плотного, не всегда простого, но искреннего общения. А тогда, тёплым деньком, после посвящения в школяры ЦМШ, мы втроём отправились гулять по Москве, на, ставший вотчиной зарождающейся уличной богемы, Старый Арбат – от Смоленской к центру, через шум и гам мелких торгашей сувенирами, фокусников и музыкантов, художников и просто попрошаек. Диковинно и непривычно смотрелась вся эта армия выплеснувшейся творческой безысходности и оголтелого впаривания на потребу разлюбезной публики за копеечку-другую. Здесь всё искусство вживую он-лайн, едва зародившись, тут же принадлежало народу. Из рук в руки, не отходя от кассы. Было трудно удержаться от соблазна – и мы сдались. Ну, как похоже, как похоже рисуют эти живописцы – и чёрно-бело, и цветно (но дороже при этом). Надо увековечить незабываемый день – день вступления под сень ЦМШ. Была – ни была, садись Эльвирочка! Изобразите господин художник портрет нашей девочки. Не очень долго ваял маэстро, чувствовалась рука крепкого профессионала – штришок, другой и на листе белоснежного ватмана проступало родное лицо дочурки с едва заметной, затаённой, не по-детски мудрой улыбкой. Было в этом парне-рисовальщике что-то коренное, истинное - проникся материалом слёту и без лишних слов. «И сколько он возьмёт за это?», - завибрировала на ушко Лили. «Да откуда же я знаю», - недоумённо ответили мои плечи, а рука уже потянулась к портмоне, тому самому – из дублёнкиной бежевой кожи. Десять тысяч рублей стоило запечатление чёрным по белому лика Эльвиры. Много или мало? А кому ведома абсолютная цена красоты? Кто сколько готов и сколько готовых? Отсюда и взвешивается. На фоне моей получки десять «штук» как деньги уже ощущались. Но их исчезновение за простой карандашный портрет, возможно единственный на обозримую перспективу, не казалось бесцельной утратой. Да будет так! Спасибо, маэстро, - вот возьмите. Со свёрнутой в рулончик улыбкой дочки мы отправились далее, через переход у «Арбатской» в недра Кисловских переулков – посмотреть на руины грядущей альма матер. Вот справа по Нижнему Кисловскому остался сохранившийся в старинных постройках интернат, к сожалению не функционирующий по прямому назначению. Но целёхонек, даже окошки светятся. Но что там, кто там – одному богу, т.е. Минкульту известно. Потом левее в Малом Кисловском в глубине за оградами высится оголённый кирпичный остов – вот она, ЦМШ! Но, ни подойти, ни рассмотреть никак нельзя. Объект пребывает в реставрации. Восстановление ведёт стройблинтрест нумер ляля-тополя. Как это примерно выглядело - можно и сейчас посмотреть на электронном сайте ЦМШ в Интернете. Сиротливая кирпичная стена и перед ней кузов какого-то раздербаненного автобуса с пустыми впадинами окон. Блудримскулбас приехал окончательно – выходите, кто заснул в своих мечтах…
        Смеркалось. Погрустили мы обо всём, и пошли себе к основе основ, в Консерваторию на Большую Никитскую. Может быть, с нею повезёт больше. Хотя до этого ещё шесть лет трудных времён. И гарантии никакой. Но помечтать-то можно у постамента Петру Ильичу. Дяденька Чайковский, мы хорошие и стараться будем. Ну, шепни кому-нибудь там, за своей спиной, чтобы местечко нам приберегли… Зажигались первые фонари, сентябрьский, ещё тёплый, вечерний сумрак расползался по округе. Пётр Ильич пребывал в бесконечном вечном творческом полёте и ничего не отвечал с высоты своего положения. Идите с богом пилигримы звука. Мимо банков, бутиков и театра Маяковского. Да не покинет вас надежда. Не забудьте только налево к метро повернуть. Прямо, через бульвар «Мерзляковка». Вам туда уже не надо.
        К выходным дням мне вспомнилось об Анваре. Ау, старый друг! Где ты, как ты? Я сохранил твой телефонный номер квартиры на Ротерта, у Мытищ в предкуличках. Нельзя же не похвастаться о нашем крутом извороте жизни. Ну, да – девять лет ни слуху, ни духу. Но как забыть, как забыть о тех временах? Ни-и-зя-я! Аллё-аллё, это квартира? Кто на проводе? На проводе была Альбина, она, естественно, впала в недоумение от уже незнакомого ей моего голоса. Но память быстро восстановилась, я не был из неё стёрт окончательно: «О-о! Да неужели - Юрик! Какими судьбами? Где ты, что ты?». А вот – так и так, частично перебираемся в столицу в связи с изумительными обстоятельствами. Подробности только при встрече, где сам-то Анварчик?- «Будет позже. Давай свой номер – он перезвонит, там и договоритесь». Всё так и произошло, договорились – нам пообещали торжественную встречу. Но из-за их приготовлений добирались самостоятельно, от ВДНХ на троллейбусе 79 по Ярославке на выезд, остановок десять – двенадцать, после Егора Абакумова сразу направо вниз с дороги, дом практически рядом.
        Куда же вы канули стародавние времена с истинной московской интеллигентной публикой? Далёкий семьдесят второй прошлого века. Мы с дружком Толиком месяц обитали в Чертаново. От конечной тогда «Варшавской» на автобусе в микрорайон. Выходишь из метро на посадочную площадку к чинно и культурно вытянувшейся очереди, занимаешь своё законное место сзади и ждёшь. Подают автобус. О, какой это был автобус! «Икарус-180» сочленённый. Белый-белый, с красной полосой по всему кузову. Сейчас таких не делают. Открывалась одна задняя дверь, и очередь аккуратно без столпотворения и сутолоки по порядку, согласно месту – кто за кем, поднималась в салон и рассаживалась. Вот очередной, стоящий ещё снаружи сам(!) определяет, что с ним внутри уже будет тесно и не заходит. Осторожно, маршрут отправляется. Народ спокойно ждёт следующего. Красота! Иное творилось в девяносто третьем году на посадку в семисят дивятый траллик от ВыДаэНХа. Штурм Зимнего или ГУМа в социалистические дефицитные. Не взирая на лица, пол, возраст, вперёд – даёшь дверь! Какая-такая очередь?! Дети-бабушки – энта хто? Трудяги к дому в спальники катят. Нам удалось втиснуться в третий или четвёртый экипаж. Выглядевшие прилично до подхода к остановке люди зверски изменялись с момента штурма. В интерьерах витал густой напряг и агрессия. Отвоевал пространство – расставь локти и не уступай ни пяди. На своей остановке вырывайся через выходящих на следующих. Не расступятся, ни поступятся. Сурова, сурова становишься ты столица на подступах к зарождающейся демократии. Потом, по выходу можно отдышаться, отшутиться, попытаться забыть, …но - осадки-осадки. И вопросы – как будет дальше? Как-как? Сложно! Маленький что ли? Ладно, не будем о грустном.
        Дом и подъезд по телефонному рассказу нашли без проблем. Нас уже заждались и высматривали с балкончика: «О-у! Ну, где же вы застряли? Поднимайтесь скорее, наш этаж (да я и не помню, какой он был по счёту – лифт исправно довёз)». Конечно же, радость, объятия, представление, знакомство. За стол, скорее за стол! Всё стынет. Начинаем – за дружбу и что свиделись наконец! … Это была сильная и долгая пирушка. Глубоко за полночь дело дошло до затаившейся в заначке самой чистой на свете, самой кристальной и прозрачной, самой лу-уч-шей  ташкентской водки. Был уже перебор, она не шла, жёны ругались нещадно. Но из нас фонтанировала радость. Самой сумасшедшей вещью было решение Анвара везти нас домой на машине. О, ужас, как мы согласились на такое! Альбина пыталась вызвонить какого-то друга Юрика – не удалось. «Поехали, поехали, - твердил Анвар, - доставлю в лучшем виде, я сейчас даже больше скн-цн-трын-рован!». А менты? «Они что – ночью не спят? Скоро утро – самый сон. Фигня!». Фу-у-у … как пронесло – одному богу известно. Берёг придурков – у нас на руках было бесценное достояние. Анвар теперь ездил на новом переднеприводном «Москвиче – 2141» синего цвета. Он резво промчался по сияющему огнями ночному городу – Ярославка, ВДНХ и уже знакомые улица Королёва, Останкинская башня, Ботаническая, Алтуфьевка, Пришвина, Конёнкова. И не одной патрульной машины на всём пути. Фавориты луны – не иначе. Всё – спать, спать. Ты обратно – ак-курат-ний, ни гани, пириулками-агародами, ползком, чтоб ни один гаишник – ни-ни. Вир-нёс-ся – прозвонись, как добрался. Я не засну – буду ждать. Спа-си-ба – дру-ухх! Ик! Ух!
        Номинально Анвар ещё значился  работником достославного НАМИ – завлаб, председатель совета трудового коллектива, спортсмен-футболист, ну, оч-чень уважаемый человек. А по факту с благословения руководства в эти лихие опустошающие неприкаянные бесконтрольные годины уже осуществлял оголтелую торгово-закупочную деятельность. Бизнес – бизнес, прежде всего! Будущее за ним. Надо мыслить перспективно и искать-искать, где, что можно взять и … продать. Иначе будешь на пенсии бутылки под заборами собирать. «Мы ещё обсудим, Юр, с тобой поподробнее эти вещи. У меня две фирмы оформлены. Надо работать. Давай, до встреч».
        Как трудно было следующим утром… Каким утром, - днём только опомнились и начали приходить в себя! Благо выходной. В школу не идти, пардон, - не ехать… Но с понедельника начинается трудовая упорная и тяжёлая вахта. Масса неизведанного. Новые одноклассники, новые учителя, ста-аличные- сталичные! Как примут провинциальную золушку с претензиями? Чем аукаться будет освоение? Тревожно как-то. Хорошо, что мама рядом, - есть на кого опереться. И это правильно! В школу с мамой, в школе с мамой, из школы с мамой. Клас-сно! Так и затевали, поскольку велено. Жаль, что мне уезжать в одиночество. Но деваться некуда – пусть пока так. Глядишь, жизнь что-нибудь соорудит. А пока роль каптенармуса продолжается. Квартира оплачивается спонсором, но содержание на мне. На свой страх и риск бросать Тольятти? Не-ет! Все завязки здесь, все источники и никаких заделов на свободный независимый полёт. Реальный отрыв практически невозможен. А хочется? Ну, это от лукавого, риски несусветные – кому я в Москве нужен кроме своих девчонок. Нельзя раскачивать лодку при отчаливании от берега. Дай бог в поток попасть и удержаться. Времена шальные – ей-ей. Терпеть, Юрик, терпеть.
        Первые посещения школы, в принципе, развеяли тревоги и опаски ожидания несусветно трудного. Нормально всё, нормально. Люди достаточно приветливые, гнетущего состояния не вызывают. Присматриваемся – они к нам, мы к ним. Да, предметов на первый взгляд многовато – и по специальности, и общеобразовательных. Но не спеша, во всё «въехать» можно. Никто не обязывает быть первыми по каждому. Главное – скрипка. И сопутствующие, естественно, - сольфеджио, гармония, … что там ещё? К сожалению, я был лишён непосредственного участия в процессе, и в моём сознании нет живых конкретных образов ежедневного бытия того времени, ощущения того воздуха, той атмосферы отношений, лиц, обстоятельств, переживаний. Я периодически наведывался и видел каждый раз уже какую-то другую, сдвинутую  ситуацию. Что-то неуловимо менялось в тональности слов, в поведении. Исчезала напряженность, увереннее смотрелось вперёд и на столичные окрестности, постепенно крепло ощущение собственной значимости и признания со стороны педагогов. Увы-увы – жалко. Я практически не видел, как рос мой ребёнок. Но что делать – я каптенармус. Хватало проблем и по моей, хозяйственной части. Первая вскрылась тут же, в начале московской учёбы. Да ещё какая! Маргарита Августовна сразу определила, что ребёнок из скрипки вырос. Из этой элитной, французской – подарка Спивакова. Трёхчетвертная стала мала. Пора переходить на «целый» взрослый инструмент. Легко сказать – «переходить», а как!? Где, кто - даёт, продаёт, почём? Оказывается, что и в Москве это задача со мно-о-гими неизвестными, и, в первую очередь, – личное дело самого нуждающегося. Ну, помогите, люди добрые! Ау, кто знает, как скрипочку приличную для будущего профессионала(!) приобресть. Клубочек постепенно раскручивался. В самой ЦМШ практикует скрипичный мастер Серёжа. Конечно, он в основном доводит, ремонтирует наличествующий инструмент. Но, бывает-бывает… На продажу, естественно. Можно и ещё кой-кому позвонить, Москва не без добрых людей. Без громкой рекламы и подробных путеводителей, если расстараться – много чего найти можно. Дело только это, как бы сказать, … щепетильное и деликатное, вдумчивости требует и оценки. Познакомиться, посмотреть друг на друга, сказать – кто порекомендовал обратиться именно к этому имяреку. Под какие нужды – просто, чтобы оболдуйчик в школке отучился и забылся или в виртуозы метит. Процесс-с-с, блиныть! А как же! Ни один законодательно-нормативный акт не знает рамок и русла. И ценообразования с налогообложением, ни дай бог! Кстати, - о денежках:  Приличный продукт под ваши мечтательные надежды о славе в районе десяти тысяч начинается. Иностранных, естественно, единиц заокеанского государства. Выше – можно, нет предела совершенству. Но ниже… Нет, это несерьёзно. У вас же высокие торжественные цели! Как можно – ниже?! Ах, у вас пока нет в распоряжении означенной суммы? Ничего-ничего, с кем не бывает… Сегодня нет, а завтра, глядишь, - и нарисуется. Найдёте – приходите, всегда ждём. Девочка у вас хорошая, сразу видно. Так-то,с! Ищите и обрящете.
        Остатки моего отпуска незаметно истаяли в хлопотах по хозяйству и изучении округи. Лили с Эльвирой практически на весь день уезжали в школу – усваивать требования и осознавать свои ответные действия. Я пытался прикладывать руки к выявившимся отдельным недостаткам жилья. Уплотнить окна, по ночам при ещё не включенном отоплении становилось холодновато. Спальный постамент типа софа был изрядно расшатан и требовал укрепления. Расчистил балкон. Не то, чтобы для красоты, просто холодильника в доме не было. Где ещё продукты хранить? И что-то надо придумывать в защиту от комаров. Эти твари начинали надоедать и мешать спать. Затянули форточки кусками тюли, привезённой на занавески. Качественная тюль моздокской гардинной фабрики. Это не спасало. Жужжащие пикирующие террористы из вечно залитого подвала всегда находили щели, через которые удосуживались просочиться. Пришлось приобретать новоявленное средство борьбы «Фумитокс» в пластинах и включать в розетку на всю ночь. С Фумитоксом задружили на  весь год проживания на Конёнкова. Даже зимой, невесть как выжившие и не заснувшие, комары-шатуны нагло предъявляли права на нашу среду обитания. Телевизору мы, очевидно, не понравились сразу, и он издох уже через пару дней эксплуатации – на экране всё дёргалось сикось-накось, кое-какое вменяемое изображение появлялось на мгновение и растворялось в всполохах ряби. «Да и не надо, - с глубоким удовлетворением констатировала Лили, - итак дел полно, нечего в него пялиться, некогда!». Помимо всего следовало сформировать первичный запас продуктов, включая корнеплоды и прочие сельхозрастения – картошка, маркошка, капуста, лук. Они же тяжёленькие для транспортировки хрупкими женскими руками. И где их ещё найти – никаких рынков в окрестностях Биберево не наблюдалось. Вот если, дойдя до конца Конёнкова, пересечь Лескова и мимо ручейка с гордым названием речка Чермянка выйти на Белозерскую улицу - там будет типа овощной магазин. Но в нём скудно. Лучше с Конёнкова свернуть налево на Лескова. Почти тут же перед кинотеатром «Будапешт» с видом на Кольцевую будет Универсам, в нём хороший овощной отдел –  выбор больше,  подвозят чаще, и подешевле. В Универсаме запасались. Возможно, читателю по фигу вся эта география с гастрономией, но чем он сам живёт в будничной жизни? В то мятежное и неустойчивое время псевдореволюционных катаклизмов у Белого Дома и идиотского штурма Останкино организмы интуитивно и обострённо тянуло хотя бы поесть напоследок.. Я оставлял своих девчонок на московскую зимовку одних, это было непривычно и тревожно. Но иного не дано. На вокзал, Юрик, на вокзал. И домой, домой – в Тольятти, чтобы было, на что в следующий раз запасы делать.
        Потекла одинокая тольяттинская жизнь. Работа-дом, дом-работа. Я компоновал бесполезные вещи для, готовящейся к выпуску, «Самары-2» - крупной модернизации ВАЗ-2108. АнтиБлокировочная Система, гидроусилитель руля, ещё какя-то ерунда… фантастика – ничего из этого не найдёт воплощения в реальных автомобилях, дошедших до сборки. Пятнадцать лет я уже отдал заводу, но незабвенная дипломная АБС так и маячила фантомом на горизонте уже российского автопрома. Только через таких же пятнадцать лет она появится, наконец, в составе дорогих комплектаций. Естественно, от зарубежного поставщика - о, Bosche, Bosche! Чтобы без тебя делали? Впрочем, производственные обстоятельства уже мало волновали меня. Свой долг перед службой я бесстрастно исполнял. Не хуже других и, хотя бы честнее. Отрадой и манящим стимулом пребывания в офисе был телефонный аппарат. В нашем отделе один из них был подключён к междугородней связи. Это давало возможность соединяться с Москвой, не отлучаясь от рабочего места. Не ездить на почту, не ждать в очереди. Легко и просто – набрал заветный номер и давай: «Ал-лё, ал-лё!». Но!!! Вы же понимаете, что это не вполне легитимное действие – звонить по личному с рабочего телефона. И ты – не один такой, кто мечтает покуситься на подобное служебное преступление. К тому же, худо-бедно центральная идентифицирующая считалка завода стопроцентно учитывает все совершённые звонки, и с какого аппарата. Ак-куратней надо с этим делом, аккуратней. Дождись окончания рабочего дня, тебя же никто дома не ждёт – вот тогда и давай, выходи на связь под покровом тишины и одиночества: «Ну, как вы там?». А что – как? Ничего нового. Тот же процесс, как и в Тольятти в первом классе ДШИ – изнуряющий труд перепостановки рук, перепрограммирования мозга. Всё усвоенное и закреплённое в течение шести лет вышибать из тела, из рук, из пальцев, из головы. Мельчайшие движения, к которым давно привык, совершать по-другому, путаться в новом и старом, отличать и повторять только по-новому – ещё раз, и ещё раз,.. и ещё бесчисленное количество раз, пока рука сама автоматически бесконтрольно не пойдёт по единственно верному, самому естественному пути. Спасибо, Ольга Владимировна! Вы заметили в этой девочке искру божью и, к счастью, не успели убить бездарным тренингом. Чуть-чуть времени не хватило…
        Телефон очень помог в тревожные октябрьские дни, когда в Москву снова, как и в девяносто первом, вводили танки, паливавшие по Белому Дому. Конечно Пресня вне нашего обитания. Но Останкино почти под носом, и там свистят пули! Насмотревшись накануне по честному откровенному телевидению кошмарных репортажей, с утра без зазрения совести сразу же бросался накручивать заветный номер: «АЛЛО! ВЫ КАК – ЖИВЫЕ?..» - «Нам учительница сказала дома сидеть и никуда не ездить. Мы и сидим, на скрипке играем, супчик едим.  Всё в порядке, не волнуйся – в Биберево не стреляют… Ты про деньги на скрипку у кого узнавал?» Так-то. Война-войной, а музыка - прежде всего.
        Легко сказать – деньги на скрипку. Десять штук в баксах всего-ничего. На какой дороге валяются? Подскажите, сограждане добрые! Однако ж, не будем усугублять, - люди, и вправду добрые, есть. Как бы мы без них? По приезду из Москвы хотел тут же идти к спонсору в ЖМО. Хотя было некоторое стеснение – итак они квартиру оплачивают, за год тысяча восемьсот этих самых долларов набежит. А тут цифра в разы большая, как на неё замахнуться? Самому заработать? Ой, не смешите – где такие работы есть? В «пехоте» коммерческих бандформирований? Эти ребята каждое утро вместе с тобой спокойно проходят границу завода и уверенно растекаются по цехам – надзирать и регулировать отгрузку автомобилей. Крутые загривки, тупые презрительные взгляды сквозь тебя: «пшёл вон, фраер запряжённый». Вохровцы на проходной ну, как халдеи перед ними расшаркиваются – сила идёт, как же! И нет никого против этой силы. Так обстоятельства сложились на текущий период. Но даже при этом грабеже, … извините, … временном перераспределении доходной части в пользу более активного и убедительного контрагента, оказывается, есть резервы на благотворительность. Мы не можем жаловаться на судьбу, в трудные моменты, несмотря на её исключительную и напряжённую занятость в деле переустройства постсоветских территорий, краешком глаза она удосуживалась посмотреть в нашу сторону и что-то подкрутить в колесе фортуны. И происходил сказочный сдвиг – после возврата из столицы, в наш забытый административными богами офис, непонятно с чего заглянул незабвенный Пётр Михайлович Прусов, мой первый далёкий начальник, теперь заместитель главного конструктора. В непринуждённой лёгкой беседе состоялось обсуждение вопроса «Как там у Эльвиры?». Да, замечательно – в школе осваиваемся, с жильём устроились, мама опекает, только вот, … это самое, … из скрипочки выросли – новую надо, … но дорого, … страшно сказать... - «Сколько?» - Ой, до десяти тысяч, в долларах… И в груди дыханье спёрло… Крякнул Пётр Михайлович, подумал: «Ничего, Юрий, ничего, … ты, это самое, - … заявление напиши, … на Каданникова. Попробуем». И ушёл – наш добрый джин, обременённый ещё одной тяжкой заботой. Оно ему надо?
        Я не знал, как это делать – писать подобное. О чём извещать, как обосновывать, к каким словам цифру привязывать? Было противно и тоскливо. Но другого чего-то дано? Кто об этом думать будет, кроме тебя? Не можешь круто бабки зарабатывать или тырить – учись просить. Сам, батенька, сам! Так и родилось это печальное повествование, облачённое в форму служебного письма от низкого подчинённого к самому высокому начальнику: «Прошу оказать материальную помощь в приобретении мастерового инструмента – скрипки для моей дочери, бывшей учащейся ДШИ №2 г.Тольятти Сабановой Эльвиры. В настоящее время Эльвира учится в Центральной музыкальной школе при Московской консерватории. Инструмент, на котором она пока играет, подаренный городу руководителем оркестра «Виртуозы Москвы» В.Спиваковым и являющийся собственностью Фонда культуры Автозаводского района, через год будет ей мал. Возникает потребность в новом инструменте («целая» скрипка вместо «3/4-ной»), желательно зарубежного производства. Ориентировочная стоимость комплекта (скрипка, 2 смычка, опорная подушечка, запасные подставка под струны и струны, футляр) 8.000-10.000 долларов», моя скромная подпись и дата 21.09.93. Отнёс бумагу Петру Михайловичу и стал ждать, не веря ни во что.
        Но чудо в очередной раз свершилось! Через два дня в левом верхнем углу  листа красовалась высочайшая резолюция Владимира Васильевича: «Т.Глушкову Н.А. Прошу предусмотреть оплату в фонде Благотворительном». С ума сойти! Сразу же… Моя фантазия, в принципе, не может представить приводных механизмов этого. Совершенно иная жизнь, мысли, чувства, оценки, ставки, риски. Господи, я не рождён быть великим… менеджером, … либо там – полководцем каким… политиком, в конце концов. Я с собой-то справиться до сих пор не в состоянии – то сюда ведёт, то туда … куда, сам не знаю. Спасибо, что есть такие люди – решительные, твёрдые, ответственные. Спасибо Вам, Владимир Васильевич! Хотя бы запоздало через эти строки, раз уж не осмелился сказать лично в уже далёком девяносто четвёртом году за большим столом в кафе ДКиТ, на «скромном» ужине с «Виртуозами Москвы» после концерта с участием и Эльвиры Юрьевны. Сробел, прости господи, воистину сробел. Спасибо, несмотря на последовавшие мытарства при реализации резолюции в коридорах директората. И та замечательная скрипочка от мастерских Большого Театра, неизвестного мастера ХVIII века с магическими крапинками на тыльной части нижней деки, изваянная под нежную дамскую ручку, - она уже не с нами. Но об этом потом.
P.S. Из интервью В.Каданникова газете «Понедельник», 21.02.2011:
«Вы считаете затраты АВТОВАЗа на спорт оправданными? Ведь завод содержал команды по футболу, хоккею, гандболу и ещё много кому помогал?
- Я считаю эти затраты оправданными, поэтому мы их и несли. Конечно, это можно оспорить. Но, понимаете, для того чтобы хорошо работать, надо весело и интересно жить. Нельзя утром пойти на завод, а вечером прийти домой и жахнуть бутылку водки…».