продолжение романа карьера

22.


   Жара стояла страшная. Выгоревшее небо стало пергаментным и, казалось, вот-вот пойдет трещинами от сухости. В окрестностях Москвы горели торфяники, над городом призрачно колыхалось голубое дымное марево, было трудно дышать.
   В политической жизни столицы тоже наступили жаркие дни. Углов оказался прав, предрекая, что «все может случиться» в ходе предвыборной кампании. Неожиданности начались с короткого сообщения информационных агентств о том, что ночью, при попытке вынести из Белого дома картонную коробку, доверху набитую американскими долларами, были задержаны мало кому известные Аркадий Евстафьев и Сергей Лисовский. Собственно говоря, факт кражи никого не удивил, но поражала сумма в полмиллиона долларов и, главное, циничная простота и открытость, с которой эти двое пытались вынести деньги из Дома правительства.
   Естественно, никакой «картинки» не было, да и текст из-за скудости   информации сводился к простой констатации факта. Однако Эдуард Григорьев и Борис Федоров больше часа спорили о том, как лучше подать этот материал в вечернем эфире. Григорьев, составитель текста, настаивал на том, чтобы «оживить» эту темную историю рассказом о действиях службы безопасности. В свою очередь Федоров, как редактор, выступал категорически против этого, полагая, что сейчас вообще  совершенно неуместно упоминать о том, кто именно провел задержание. Так и не договорившись, они, в конце концов, обратились к Углову. Бегло просмотрев оба варианта, тот сразу же сказал:
   - Оставьте в покое службу безопасности!
   - Но, Анатолий Анатольевич, - взмолился Григорьев, - тогда наш материал получится куцым и сухим, его никто и не заметит! А событие, как ни крутите, неординарное. Что плохого, если мы в кои-то веки скажем несколько теплых слов в адрес наших чекистов?
   - Никаких упоминаний о чекистах! – твердо повторил Углов. – Откуда мы знаем, что на самом деле за всем этим кроется? И, главное, как  относятся ко всему этому  в клане президента? Не хватало еще нам неприятностей от Семьи!..
   На следующий день Маркушев вместе с дежурной съемочной группой поехал в Кремль на пресс-конференцию президента. Для собравшихся там журналистов эта незапланированная встреча с главой государства стала полной неожиданностью. Все гадали, что бы это значило.
   Борис Ельцин появился неожиданно, словно из стены вышел.  На его бледном, немного отекшем лице бродила легкая, надменно-лукавая усмешка. Несмотря на очевидную усталость во взгляде он имел вид человека, уверенного в своей непогрешимости. Стола не было, поэтому он остался стоять, широко расставив ноги.   
   Маркушев, для которого это была первая встреча с президентом, смотрел на него во все глаза. На первый взгляд ему понравился этот высокий, мощный, уверенный в себе человек. Его поза и волевое, открытое лицо чем-то напоминали памятник Маяковскому. Даже отсутствие двух пальцев на его левой руке не могло испортить общего благоприятного впечатления. И только маленькие, как у женщины, ступни Ельцина казались единственной досадной несуразностью при его богатырском росте.   
   «Такой могучий мужик – и такие крохотные ножки, вот обидно!» - сочувственно ахнул про себя Маркушев. 
   - Вы, конечно, понимаете, что я зря вас не позвал бы, - неторопливо начал Борис Николаевич, оглядывая собравшихся. – Наверное, соскучились по сенсациям? Сейчас вы их получите… - Ельцин сделал многозначительную паузу, и в его глазах сверкнул задорный огонек. - Сегодня я подписал распоряжение об освобождении от занимаемых должностей директора ФСБ Михаила Барсукова, начальника Службы безопасности президента Александра Коржакова, а также первого вице-премьера Олега Сосковца…
   От такого известия все оторопели. Невозможно было понять, как он смог вот так, сразу, убрать от себя самых близких ему на тот момент людей. Поговаривали даже, что без Коржакова президент якобы не садился за обеденный стол. И вот тебе – полная отставка…    
   Потом все вдруг сразу зашумели, задвигались, посунулись вперед, поближе к Ельцину.
   - А причина, какая причина, Борис Николаевич?..
   - Это из-за картонной коробки?..
   - И все-таки, почему вы приняли такое решение?..
   Глядя на поднявшуюся вокруг шумливую суету, президент словно почувствовал облегчение; он вдруг широко и весело улыбнулся и коротко объяснил:
   - Так надо для усиления и обновления команды. – И многозначительно подняв палец, внушительно добавил: - Просто с некоторых пор они берут больше, чем отдают…
   На этом Ельцин неожиданно оборвал пресс-конференцию, и поэтому смысл его последних слов остался для всех загадкой.
   А через неделю Глеб Маркушев получил приглашение на «президентский»  прием в Кремль. Вручая ему доставленный фельдъегерской службой пригласительный билет, Углов с угодливой улыбкой заискивающе пробормотал:
   - У меня к тебе большая просьба: когда станешь очень великим, при встрече не отсылай меня, пожалуйста, на три буквы. Не забывай, что именно из моих рук ты получил сегодня этот билет… А если ты на приеме в Кремле нечаянно столкнешься с Борисом Николаевичем, передай ему от меня горячий привет и взамен постарайся получить от него согласие на эксклюзивное интервью для нашей компании!..
   - Считайте, что оно уже у вас в кармане, Анатолий Анатольевич!..
   


   В Кремле все оказалось значительно менее помпезным, чем можно было ожидать. И обилие света, и просторные фойе, и скучная зелень в зимнем саду, и  эскалаторы между этажами – все это было уже привычным и неудивительным и никак не соответствовало представлениям Маркушева о кремлевских приемах. Более того, в кремлевских туалетах порою не было бумаги, а столы в огромном буфете были завалены грязной посудой и использованными салфетками. Тем не менее, Глеб испытывал радостное волнение от мысли, что этот вечер безусловно можно считать кульминационным моментом в его биографии. В этот час, изредка улыбаясь и кланяясь в ответ на улыбки и поклоны незнакомых ему людей, Маркушев особенно остро почувствовал, как ему не хватало рядом Лизы Максимовой, чтобы она могла разделить с ним переполнявшие его чувства торжества и гордости. 
   Каждый раз при мысли о ней Глеб испытывал горькое недоумение и ощущение какой-то неестественной, карстовой пустоты - и в душе, и вокруг себя. Он снова и снова вспоминал, как они тогда в полном молчании ехали в аэропорт, а потом быстро, словно второпях, простились. Да, в тот день Лиза, как всегда, осталась верна себе, - на прощание она подарила ему свою бурную и быструю любовь, но это было всего лишь ее тело - и не более того…
   Собственно, к тому моменту ничего больше между ними и не оставалось, даже говорить-то им было особенно не о чем, потому что безо всяких слов было очевидно, что она решила уйти от него. Даже тогда, во время их последнего свидания, в сладостные минуты физической близости, он уже чувствовал себя покинутым ею…
   С тех пор Глеб не получал от нее никаких вестей: ни строчки, ни телефонного звонка. Он пытался сам позвонить, но ее мобильный телефон был отключен.
   Маркушев довольно долго терпел это положение, пока с ним не произошло то же самое, что случилось в его любимой сказке с сидевшим в бутылке джинном. Сначала тот, в благодарность за освобождение, готов был исполнить любое желание каждого, кто его выпустит из бутылки. Однако годы шли, но никто не приходил ему на помощь. И тогда разгневанный, ожесточившийся джинн поклялся, что убьет каждого, кто его вызволит из заточения…    
   Всему есть предел, душа Глеба изболелась до невозможности, и, в конце концов, ее полностью захлестнула волна гнева на Лизу. Он презирал себя за свою слабость, за свои бесцельные и мучительные надежды…   
   До начала торжественного концерта оставалось еще более получаса. Немного побродив в одиночестве среди шумной толпы, Глеб присел в укромном уголке  и стал с любопытством вглядываться в лица окружающих его людей, - все они, за исключением популярных артистов кино и некоторых представителей так называемого шоу-бизнеса, были ему незнакомы.
   «Господи, какой ужас, я ведь никого не знаю! – с горечью, обидой и стыдом думал Глеб Маркушев. - А ведь здесь собрались одни знаменитости или, по меньшей мере, очень известные люди! Как был темным человеком, так я им до сих пор и остался!..»
   Тряхнув головой, чтобы избавиться от очередного приступа бессмысленного самоедства, Маркушев резко поднялся со своего места, и неожиданно почувствовал, как кто-то осторожно тронул его за локоть.
   - Веселая компания, не правда ли? – услышал он позади вкрадчивый голос.
   Повернувшись, Глеб увидел Юрия Павлова и радостно воскликнул:
   - Господи, какой неожиданный и приятный сюрприз, - ведь столько лет, столько зим прошло! А я чуть заикой не стал, так ты меня напугал! Вот уж не думал, что ты здесь.
   - Ну, меня пригласили не как почетного гостя, конечно. Просто есть у меня тут хорошие друзья-приятели, вот они-то и достали билетик… Так что я буду только на концерте, на банкет меня уже не пустят, кишка тонка… 
   - Что-то я не совсем понимаю…
   - А чего тут понимать, обычное дело! Сегодняшнее торжество, как принято, состоит из двух частей: сначала концерт для всех, а потом – дружеское застолье для избранных, в банкетном зале на верхнем этаже… У тебя, насколько я знаю, пригласительный билет на оба мероприятия, по полной программе… Так что до твоего уровня мне далеко!..
   - Лучше не говори про мой уровень! Не берусь судить за всех, - Маркушев повел рукой вокруг себя, - но в себе самом я в этом смысле очень не уверен…
   - Ошибаешься, Глеб, - серьезно возразил Павлов. – Кажется, ты даже не представляешь, какой большой популярностью ты здесь пользуешься… Особенно среди женщин, конечно. Ну, разве что Познеру или еще, может быть, Никите Михалкову немного уступишь. Но больше – никому, ни-ни!..
   - А, брось, - махнул рукой Глеб. – Нашел о чем говорить! 
   - Уверяю тебя, что именно так все и обстоит! Я тебе заявляю об этом как новоиспеченный государственный служащий, со всей, так сказать, ответственностью!
   - А мне казалось, что ты всегда был государственным служащим?
   Лицо Юрия Павлова как-то сразу поскучнело.
   - Ради всего святого, как тебе в голову пришла такая мысль? Ну-ка, скажи мне по секрету, кому в голову пришла эта больная фантазия? - тихо спросил он, настороженно и пронзительно заглядывая Маркушеву в глаза.
   - Ты меня неправильно понял. Я всего лишь имел в виду, что каждый из нас, где бы он ни трудился, служит на благо государства. Разве не так?
   - А, ты вот о чем, понятно… - не отвечая на вопрос, с облегчением улыбнулся Павлов. – Думаю, с сегодняшнего дня твои акции как профессионала еще больше поднимутся в цене. Однако, скорее всего, они дорого тебе обойдутся. Наверняка теперь ты белого света не взвидешь, отдавая все свои силы, время и таланты этому самому служению государству…
   Искренно радуясь тому, что в этом огромном зале нашелся все-таки человек, с которым он мог хоть немного скрасить свое одиночество, Глеб, однако, пребывал в недоумении, с чего бы это Юрий Павлов, обычно мало общительный, в этот раз сам подошел к нему и, мало того, охотно поддерживал с ним дружескую беседу.
   - Кстати, как тебе на новом месте? Надеюсь, лучше, чем было у нас? – спросил Маркушев.       
   - Как тебе сказать, Глеб, - развел руками Павлов. – Я такой человек, - мне везде хорошо, была бы работа! Но, честно говоря, пока жаловаться не на что…
   - А ты не мог бы и меня туда пристроить?
   - О, для этого я тебе вовсе не нужен! Для того чтобы куда-нибудь устроиться, тебе достаточно своего собственного авторитета. – Внезапно Павлов взял Глеба за руку и заговорщически повел его подальше от чужих ушей. – Кстати, на эту тему у меня есть к тебе серьезный разговор. Я уполномочен предложить тебе выставить свою кандидатуру на выборах в Государственную Думу. Дело абсолютно беспроигрышное! Одно только твое слово, - и ты депутат!..
   - Я?!. – Маркушев в изумлении уставился на Павлова. – Ну, сейчас ты уж точно переоцениваешь мои способности!
   - Ладно, мне ты можешь не верить. Тогда спроси того, кому ты безусловно доверяешь.
   - У президента, например?
   - Впрямую, пожалуй, не удастся. Он все-таки слишком высоко сидит. Но обходными путями, как-нибудь косвенно – почему бы и нет…
   - А почему впрямую не удастся? Может быть сегодня, буквально через пару часов, мне с ним предстоит чокаться на банкете? Недаром же он  пригласил меня на сегодняшний прием! А ведь, считай, до сегодняшнего дня он меня и в глаза не видел.
   - Он тебя видит каждый день, Глеб. В каждой из его комнат стоит по телевизору, и все они работают как часы.
   Чувствуя некоторое смятение в мозгах от такого поворота дел, Маркушев растерянно и недоверчиво молчал. Перекрывая гул голосов в фойе, где-то заиграла музыка, толпа вокруг них задвигалась и зашумела еще больше.
   - Снизойти до моей милости… Ну, надо же! Как это все прикажешь понимать, Юра? – спросил Глеб.      
   Павлов весело рассмеялся:
   - Давай обойдемся пока без лишних вопросов. Достаточно того, что есть такие люди, которые могли бы все это устроить.   
   - А ты выступаешь от их имени?
   - Да, меня попросили начать с тобой этот разговор, как говорится – прозондировать почву. Конфиденциально, конечно!.. Используя твое пребывание здесь сегодня вечером…
   - Может быть, ты хочешь сказать, что это ты меня сюда и пригласил?
   - Вот уж нет! Какая чушь! И в мыслях не было!.. Это решали в протокольной службе президента, а то, о чем я беседую с тобой, - дела партийные… Скорее меня сюда сегодня пригласили из-за тебя…
   - А какую партию ты представляешь, если не секрет?
   - Какая тебе сейчас разница? Когда решишься на это дело, тогда и об этом поговорим. Ты ведь и сам должен понимать, что любая партия заинтересована в том, чтобы на выборах иметь в своих рядах такую харизматическую личность, как ты!
   - Юра, я и предположить не мог, какой ты большой человек в политике!
   - Совсем не так. Просто кое-кому стало известно, что я хорошо знаком с тобой…
   Словно припомнив что-то, Маркушев усмехнулся:
   - Юрий Павлов, - многозначительно произнес он, - человек, который знает все!.. – Тот, как бы протестуя, замахал руками, но перебивать Глеба не решился. – Человек, который знал обо мне больше меня самого, - настойчиво продолжал Маркушев. – Взять хотя бы историю со мной и Владимиром Визенталем…
   - Что ты имеешь в виду, Глеб? – вежливо улыбнулся Павлов, но взгляд его стал колючим, пронизывающим.
   - Ничего особенного, просто до сих пор не пойму, на кого ты тогда работал: на Визенталя или все-таки на телекомпанию? Или успевал сюда и туда?..
   Улыбка на лице Павлова тут же погасла:
   - В общем, если ты решишь выставить свою кандидатуру, - сухо сказал он, - позвони мне, мой телефон у тебя есть. Я сведу тебя с нужными людьми… А сейчас прощай!..
   Итак, опять в его жизни появились какие-то невидимые и влиятельные «фигуры», всесильные, как волшебники. Странно, но у Маркушева многие деловые беседы, так или иначе, сводились к его зависимости от них. Может быть, соображал Глеб, дело вовсе не в каких-то особенностях его собственной судьбы, а просто в роду человеческом без этого никак нельзя? Есть силы небесные – боги всемогущие, а есть силы земные – могущественные люди, - вот и вся несложная механика, определяющая наши  жизненные пути…   
   Взять хотя бы Анатолия Углова, у которого Глеб до сих пор безуспешно пытается выведать, кто же все-таки те всесильные доброхоты, которые положили начало его стремительной карьере? Однако никакого внятного ответа от него он до сих пор не получил, и все следы этой почти мистической истории таинственным образом теряются за порогом приемной Валентина Маркина.
   Глядя, как Павлов быстро скрылся в толпе, Маркушев неожиданно вспомнил, как однажды, когда они вместе закусывали в ресторане, он назвал Глеба «загадочной  личностью». А на самом деле загадкой-то оказался он сам - Юрий Павлов. И подытоживая в уме свою, только что завершившуюся, беседу с ним, Маркушев подумал, что из всех чудес, случившихся с ним после переезда из Твери в Москву, эта беседа была, пожалуй, самым фантастическим чудом…
   Маркушев решил, что будет благоразумнее держать язык за зубами относительно своей встречи в Кремле с Юрием Павловым. Если Маркину или Углову что-нибудь о ней известно, пусть сами обращаются к нему. Тем не менее, Маркушев решил узнать мнение Сайма Лотмана по этому поводу, и как-то во время встречи с ним Глеб вскользь, в общих чертах, упомянул о беседе с Павловым.
   - Хм, депутат Государственной Думы Российской Федерации Глеб Маркушев! – медленно, со вкусом, произнес Лотман, словно пережевывая вкусную конфетку. – А, может, у них что-то другое на уме? Может, ты им понадобился только для того, чтобы с твоей помощью провернуть какую-нибудь аферу? Впрочем, неважно, тебе некуда торопиться. Особенно сейчас, когда ты пребываешь в состоянии эйфории… Одним словом, не сучи ногами и сиди тихо…
   Совет Лотмана показался Маркушеву абсолютно правильным. Глеб старался сидеть тихо, но радостные чувства по-прежнему переполняли его. Одна мысль о том, что произошло в Кремле, приятно щекотала нервы. Похоже, служба в телевизионной индустрии способна принести любые непредсказуемые сюрпризы, а из этого следует, что в будущем перед Маркушевым открываются неограниченные перспективы!..
   И тут он опять вспомнил о Лизе, и в один миг простил ей свой гнев и свое оскорбленное самолюбие. А что если именно это ей сейчас и нужно от него, чтобы все вернуть на круги своя? Кажется, она была бы не против, если бы он занялся политикой…
   Через два дня после приема в Кремле, все еще пребывая в состоянии  радостного опьянения, поздно вечером, после работы, он позвонил ей по телефону. Старческий голос, принадлежавший, видимо, отцу Лизы, ворчливо ответил, что она уже спит, но при этом озабоченно поинтересовался, нет ли чего-нибудь срочного.
   - Нет, нет, ничего особенного, пусть она не беспокоится… - чувствуя некоторую неловкость оттого, что так поздно позвонил, и из-за этого еще больше волнуясь, быстро сказал Глеб. – Пожалуйста, передайте ей, что звонил Глеб Маркушев…
   - Передам. Она вам позвонит, - индифферентно сказал голос.   
   Однако, вешая трубку, Маркушев твердо знал, что Лиза никогда сама ему не позвонит…


   И все-таки Глеб не удержался и несколькими днями позже во всех подробностях рассказал Сайму о своей беседе с Юрием Павловым. Глеб увидел, как при этом алчно заблестели и быстро забегали маленькие глазки Лотмана.
   - Да-а-а… - слушая, то и дело протяжно поддакивал адвокат, - ну, ну…  да-а-а… да-да, конечно!..
   - А теперь посоветуй, что мне делать.
   - Ничего не надо делать. Думай только о работе. Мы абсолютно правильно разыгрываем свои козыри. Пройдет еще немного лет, и ты полностью устроишь свою жизнь, для тебя не будет ничего невозможного! Дума? Политика?.. А зачем она тебе сегодня? Сейчас вся твоя политика заключается в Беланове. Между прочим, он на днях мне звонил, просил, чтобы я согласился представлять его интересы тоже. Пришлось извиняться и объяснять  ему некоторые элементарные вещи: мол, но не могу я  одновременно вести дела двух конкурентов.
   - Этот Беланов сильно беспокоит меня.
   - Еще бы! У вас, телевизионщиков, принято постоянно заглядывать друг другу через плечо! Тут уж ничего не поделаешь, такова специфика вашей работы. Нужно только не упускать его из вида. И не выказывай никакого беспокойства. Никогда! Ни перед кем!.. У тебя контракт, по которому ты прочно сидишь на своем месте. Образно говоря, и ты, и твое руководство, - вы все вместе как бы находитесь сейчас на переправе, поэтому при всем их желании им еще очень долго не удастся поменять коней! – Лотман саркастически усмехнулся. – Я тебе вот что скажу. Они сами не ожидали, что твои дела пойдут так успешно! Давая наказ Павлову предупредить Визенталя о твоем приходе, они хотели таким образом немного усмирить его, всего лишь чуть-чуть припугнуть… Однако  оказались совершенно не готовы к непредсказуемым поступкам с его стороны. И когда Визенталь преподнес им сюрприз в виде своего заявления об уходе, им не оставалось ничего другого, как сделать хорошую мину при плохой игре: взять тебя на его место. Так что ты для них просто подарок, Глеб, который нежданно-негаданно свалился им в руки! Короче говоря, злая выходка Визенталя обернулась для них приятной неожиданностью…
   - Но вся эта история в конечном итоге оказалась полной неожиданностью для меня самого!
   - Не только для тебя, а вообще для всех. Зато с тех пор повсюду только и говорят: глядите-ка, какой у нас умный и прозорливый босс!         
   - Как бы мне с ним познакомиться, Сайм?
   - А нужно ли? Молись за него по ночам, - этого вполне достаточно. –  Бросив беглый взгляд в свои записи, Лотман с удрученным видом поерзал в кресле и мрачно сказал: - Мои люди говорят, что твоя благоверная пока еще палец о палец не ударила…
   Глеб равнодушно пожал плечами:
   - С некоторых пор это не горит…
   - Ах, вот как! А мне казалось, что ты подготовил ей замену.
   - Мне тоже так казалось. Но я ошибся.
   К удивлению Маркушева, коротышка Сайм воспринял это известие весьма неодобрительно. Он сердито сдвинул брови и, укоризненно качая указательным пальцем, весь подался  вперед, как на митинге:   
   - Ну, это ты напрасно! Тебе надо жениться, Глеб. Это было бы во всех отношениях лучше для тебя… - Но тут же он вновь благодушно откинулся на спинку кресла, и его лицо просияло широкой улыбкой. – Впрочем, кто знает, с другой стороны может, ты и прав. Спешка здесь ни к чему. Нужно время… Главное – не ошибиться в выборе! – Его грузное, квадратное тело вдруг содрогнулось от смеха, и он оглушительно заухал: - Ха-хау-хау-хо!.. Но здесь я тебе помочь не могу!.. Сам как-нибудь выберешь!.. Ха-хау-хау-хо!..
   - Я уже сделал выбор, Сайм, и выбор, как мне кажется, правильный, но – безо всякой взаимности!.. То есть, меня любят, но считают, что я не пара для семейной жизни.
   - Серьезная женщина! – удивился Лотман, и в его глазах Маркушев увидел одновременно и восхищение, и искреннее сочувствие. – Жаль. Ну что же, всякое бывает… Повторяю: нужно время, и все будет как надо… 
   «Нужно время, нужно время… - сердито повторял Глеб слова Сайма по дороге в телевизионный центр. – А куда мне его девать, это время, солить, что ли? На сегодняшний день это, пожалуй, единственное, что у меня осталось в избытке…» 
   Сетования Маркушева на Сайма были не случайны. Его еженедельная документальная передача о морских исследованиях окончательно провалилась и этим летом в эфир не выходила. Вслед за ней отпала программа «Калейдоскоп», куда его постоянно приглашали в качестве гостя.  Вернее, она по-прежнему выходила в эфир, только вместо него туда стали приглашать теперь другого человека, и этим человеком был, конечно, Дмитрий Беланов. Наконец, Сайм вроде бы договорился о том, чтобы Маркушев прочитал цикл лекций в одном крупном культурно-просветительском фонде, однако его первые выступления должны были начаться только поздней осенью.
   От нечего делать Глеб все чаще стал наведываться в «Дом актера», где с большим удовольствием убивал время со своим новым приятелем народным артистом Робертом Добрыниным. Дружески беседуя, они ели и пили либо до закрытия ресторана, либо до тех пор, пока их не покидали силы. Тогда Глеб с большой неохотой прощался со своим новоиспеченным товарищем и отправлялся домой, где его ждал телефон, который никогда не звонил.
   Роберт Добрынин вел передачу «Калейдоскоп». После первых же съемок с Маркушевым он предложил ему где-нибудь отметить знакомство. У Боба была походка слона, широченная, белозубая улыбка гориллы и раскосые, почти китайские, глаза.
   - Однако, в жизни ты совсем не такой, каким я привык тебя видеть, Глеб! – сказал Добрынин, наполняя рюмки. - На экране ты кажешься более мужественным, взрослым, даже суровым. Но стоит тебе улыбнуться, - и это впечатление полностью испаряется!             
   - Считай, что это одно из моих профессиональных ухищрений, Боб!
   - Брось, просто ты еще сущее дитя. – Его толстое лицо осветилось такой щедрой, радостной улыбкой, как будто он заглянул в глаза своему счастью. – В течение многих лет я постоянно смотрю информационную программу, которую теперь ведешь ты. Но мне, конечно, никогда не забыть человека, который вел ее до тебя. Что скрывать, он мне очень нравился. И все-таки, положа руку на сердце, я должен признаться, что ты лучше… Не то, чтобы ты был лучше вообще, ведь он был большая умница и настоящий профессионал в своем деле, но ты, как бы это сказать, - смотрибельнее, что ли…
   - Уж наверняка его ты тоже мимо себя не пропустил!
   - Что скрывать, я хотел этого, да не тут-то было! Каким-то образом он ухитрился уйти от меня! – Утробный, густой смех Боба чем-то смутно напомнил Маркушеву мычание быка. – И уж конечно, Визенталь не был бы Визенталем, если бы хоть раз появился в нашей передаче, я имею в виду «Калейдоскоп», конечно. Боже упаси! Кто угодно, только не он! Так что – увы! – нам не удалось стать с ним братьями по духу в калейдоскопе жизни!
   Разговор о Визентале почему-то напомнил Маркушеву рассуждения Константина Бардова о шоу-бизнесе вообще и о телевидении в частности.
   - Правду сказать, тебе действительно удается в своей передаче всех нас сделать своими братьями по духу на какое-то время…
   - Ага. А уж как я старался с той монашенкой, которая выступала сегодня… Бьюсь об заклад, что она давно уже не девственница, но какая святость во всем ее облике!
   - Боб, ты знаком с Константином Бардовым?
   - Не имел чести. Но регулярно слушаю его. Видишь ли, мне чрезвычайно льстит, что неглупый с виду мужик торопится поделиться со мной своими умными мыслями, которые его иногда посещают. Пустячок, а приятно!
   Они оба от души рассмеялись. Роберт Добрынин был явно не промах и себе на уме!..
   А через три дня, вечером, Боб появился в кабинете Маркушева, облаченный в старую вельветовую куртку и с длинной накладной бородой. Он смачно жевал яблоко, с жадностью прихлебывая вытекающий из его огромного рта яблочный сок.
   - Ты откуда взялся? – глядя на него снизу вверх, удивленно спросил Глеб. Он бегло просматривал деловые письма, которые ему поочередно подавала Полина.
   - Очень просто! Я снимаюсь в одном очень симпатичном комедийном сериале, очередные съемки только что закончились, вот я и подумал: что если мне сесть в лифт и немного погудеть с приятелем?
   - Костюм из сериала?
   - Конечно. Я играю хитрого дядьку Кузьмича. Такой, знаешь ли, деревенский умник, завхоз у богатого фермера, наставник и опекун молоденьких девушек. Ну, ты наверняка помнишь анекдот про денщика, которому генерал поручил подобрать ему девственницу. И вот, спустя какое-то время, генерал призывает его к себе и выговаривает за то, что все доставленные ему девицы оказались бракованными, а денщик в свое оправдание искренне удивляется и клянется, что этого не может быть, потому что каждую из них он предварительно проверял лично! Здесь почти аналогичная история… Фигурально говоря, мне предложили  сыграть этого самого денщика, и я, натурально,  согласился. Роль, конечно, никчемная, но дело в том, что мой приятель сценарист быстренько накропал ее специально для меня, потому что к этому моменту я остался без гроша в кармане! Между прочим, не хочешь ли ты сказать, что не смотришь сериалы?
   - Мягко говоря, не уважаю! Я предпочитаю настоящее искусство, которое способно привести меня в состояние душевного трепета…
   - Э, голубчик, это всего лишь красивые слова! По-моему, ты вообще ничего не смотришь. О каком таком «высоком» искусстве можно в наше время говорить? Посуди сам. Всем известный театральный режиссер, представляя новую версию «Ревизора» в одном из московских театров, в финале заставляет актеров раздеться догола, встать на карачки и в таком виде ползать по авансцене! И что ты думаешь? – ему за это дают Государственную премию! Якобы за современное прочтение классики! Каково?.. Вот тебе и высокое искусство в голом виде!..
   Полина, которая с интересом прислушивалась к их разговору, не выдержала и прыснула со смеху.
   - Я вижу, твоя секретарша, Глеб, наш человек, - торжественно заявил Роберт. – Так и быть, Полина, открою вам одну маленькую, но важную тайну. Я намерен организовать престижный клуб под условным названием «Мужская элита России». Это будет сугубо патриотическое общество. Иностранным мужикам вход закрыт. – Он сделал выразительную паузу и вожделенно посмотрел на Полину. – Не хотите ли возглавить наше дамское подразделение, которое, по моему замыслу, возьмет на себя вспомогательные функции? Сами понимаете всю серьезность моего предложения. Без вашей помощи мы как без рук!      
   - А что мне, собственно, терять? – смеясь, лихо парировала Полина.
   - Мне нравится эта девочка, Глеб! – восторженно загремел Боб. – Пригласим ее поужинать с нами?
   - Какой ужин? Как я вижу, ты уже перекусываешь!
   Добрынин бросил огрызок яблока в мусорную корзину, а бороду засунул в карман.
   - Почему бы нам не посидеть в японском ресторанчике? – спросил он,  быстрым и ловким движением обнимая Полину за плечи. – Ты готова, любовь моя?
   - К сожалению, вы опоздали. На сегодняшний ужин у меня уже есть компания.
   - Скорблю. Ну, ничего, как-нибудь на днях я позвоню тебе. Ладно, Глеб, пошли, шерочка с машерочкой…
   Они устроились в пивном ресторане на противоположной стороне улицы, и Добрынин сразу же заговорил о Полине.
   - Хорошенькая девочка. Я бы от нее не отказался. Ты ее пробовал?
   - Даже в мыслях не было!
   - Рассказывай об этом своей бабушке!
   - Напрасно не веришь. Во-первых, все время было как-то не до этого. А, во-вторых, достаточно того, что мне нравилась моя первая секретарша, но она уехала в Рим.
   - Рита Вишневская?
   - Похоже, ты ее знаешь?
   - Еще как!.. – Боб красноречиво причмокнул губами. – Но она в Риме, а Полина здесь. Вникни в это, дружище. Ведь эта девочка та еще штучка!
   Азартная напористость Боба забавляла Маркушева.
   - Боб, никакая она не штучка. Это обычная молодая еврейка, которая пока живет с папой и мамой недалеко отсюда, очень хорошо справляется со своими обязанностями, и потому я хочу, чтобы все оставалось, как есть.
   - Ты не думаешь о людях, эгоист. С такой задницей, как у нее, требуется больше физических нагрузок! Одного только печатания на машинке или на компьютере явно недостаточно для ее здоровья. Если не веришь, наведи справки по этому поводу…
   - Кто бы там ни был, - Полина, Рита или еще кто-нибудь, - мне сейчас все равно, и я не хочу наводить никаких справок. По крайней мере, до некоторых пор…
   И за выпивкой Маркушев, давно испытывавший непреодолимую потребность излить кому-нибудь свою душу, подробно рассказал Бобу и о жене, и об Алисе, и о Елизавете…
   Как только Глеб замолчал, Роберт взял его руку, и, неуклюже приподняв свой тяжелый, квадратный зад, склонился над ней, делая вид, что торжественно и церемонно целует ее.
   - Мне было больно слушать о твоих хождениях по мукам, Глеб! Твой рассказ тронул меня до глубины души.
   - Верю. За это я тебя и люблю. За то, что ты понимаешь меня. С тех пор, как я уехал из Твери, ты первый человек, с которым я могу поговорить открыто.
   При этих словах Маркушев вспомнил визит Павла Левина, который либо не сумел, либо не захотел разделить с ним его успех, как это подобало бы  лучшему другу.
   Некоторое время они оба молчали, потом Боб сказал:
   - Я понимаю, как тебе сейчас трудно. Но в будущем, мне кажется, тебе обязательно надо найти какую-нибудь светскую куколку. Думаю, для тебя это не составит большого труда, ведь ты и сам теперь имеешь определенный вес в этих кругах. Я имею в виду очень богатенькую, расфуфыренную юную матрешку, в очень дорогой и нарядной упаковке, с пышными бантиками из разноцветных лент. О, пожалуй, она могла бы пригодиться тебе на долгие годы! А?..
   - Была у меня и такая, Боб. Правда, не такая уж юная, но все же… И до сих пор я ее постоянно чувствую где-то рядом со мной. Однако после Лизы я не представляю себя вместе с Алисой.
   - Алиса, говоришь. Ты имеешь в виду Горину? 
   - Ну, конечно, еще бы тебе ее не знать! По-моему, ты знаешь всех…
   - Не преувеличивай. Просто ее имя часто мелькает на светских тусовках,  и мне даже кто-то советовал пригласить ее для участия в передаче. Это, собственно, все, в чем я здесь преуспел. Однако думаю, тебе не следует упускать эту возможность, Глеб. В любом случае, должен же ты как-то заполнять свое свободное время?!.
   - Начну ходить на футбол. Ты любишь футбол, Боб?
   Добрынин разразился гомерическим смехом:
   - Другого такого ярого поклонника московского «Спартака» тебе не сыскать! Но есть команды, которые я с детства презираю! Не знаю, почему.
   - И кто же, например, тебе пришелся не по нраву?
   - Например, питерский «Зенит»… 
   - Да ты заядлый болельщик! Отлично, в ближайшие выходные идем на стадион, полюбуемся, как московские спартаковцы под орех разделают питерцев!..
   С тех пор, как Глеб расстался с Лизой, самыми мучительными для него были выходные дни. Поэтому Маркушев с удовольствием отправился с Бобом на футбол. И хотя спартаковцы в очередной раз проиграли, это поражение никак не поколебало природный оптимизм Добрынина, который сразу же по окончании матча предложил Маркушеву отметить где-нибудь победу достойного соперника. До начала игры и в перерыве они уже выпили  немало, поэтому Глебу совсем не хотелось больше пить, но он быстро согласился, лишь бы не оставаться одному в пустой квартире.
   В ресторане «Бавариус» на Комсомольском проспекте они заказали водки, пива и по свиной ножке с капустой. Принимая заказ, официантка вежливо попросила Добрынина оставить ей автограф. В ответ Боб любезно предложил ей на выбор два варианта: или он сейчас же ставит свою подпись на ее белоснежном фартуке, или в конце ужина – на счете. Зардевшись от радостного смущения, девушка решила, что второй вариант выглядит предпочтительнее.      
   - Что за попка! – восхищенно пробормотал Роберт, когда официантка ушла. – Я просто обязан оставить ей свой автограф, пусть порадуется, цыпка!..
   После нескольких рюмок водки, которую они запивали пивом, Глеб спросил: 
   - Добрынин, почему ты не женишься? Ты не пропускаешь ни одной  юбки! Страшно представить, сколько у тебя было женщин!
   - Мастер, женщина у мужчины бывает только одна, все остальные – бабы! К тому же я уже дважды был женат! И оба раза меня подводила моя неискоренимая слабость к женскому полу. В конце-то концов, деваться мне, конечно, все равно некуда, ибо, как говорится, бог троицу любит… Ну да это не проблема. Любая кошечка до сих пор готова выйти за меня замуж…
   - А мне никого не надо, кроме Лизы Максимовой.
   - Ты уже говорил об этом. Или забыл?..
   - И все-таки это Глеб Маркушев! – в этот момент громко сказал кто-то в левое ухо Глеба.
   Маркушев вместе со стулом повернулся на голос и за соседним столом увидел веселую компанию.
   - Я пытался объяснить им, кто вы такой, а они мне не верили, - смеялся заметно захмелевший белобрысый парень в длиннополой рубашке навыпуск. Рядом с ним, облаченные в совсем короткие мини-юбки, сидели две девицы, похожие на фотомодели. – Ну, теперь вы видите, что я прав? – продолжал он, обращаясь к своим спутницам. – Это Глеб Маркушев!..
   - Что тебе от меня надо? – возмущенно начал Глеб и даже сделал угрожающее движение рукой, словно намереваясь замахнуться на парня.
   - Зачем вы так? Я не имел в виду ничего такого… - веселый смех юноши мгновенно перешел в растерянную, обиженную улыбку.
   - О, да это… Роберт… Дубинин… Добрынин… ну как его там!.. - восхищенно воскликнула, почти взвизгнула девчушка лет девятнадцати. Она была в панаме, напоминающей берет, в полосатой блузке, как матроска, а на ее бедрах, вместо юбчонки, болталась какая-то яркая тряпица. - Привет, Роберт, уж простите, что не знаю вашего отчества, но я постоянно смотрю ваши передачи!
   - Ты бы знала меня еще лучше, если бы иногда ходила в театр. Пойдем с нами, моя куколка. Тебе ведь наверняка очень хочется поскорее стать взрослой? – мрачно и с откровенным сладострастием в хорошо поставленном голосе сказал Роберт «Как-Его-Там».
   Девчушка захихикала,  а сидевший рядом с ней парень решительно поставил на стол свою пивную кружку и крепко взял ее за руку. Теперь он уже вообще не улыбался.
   Повернувшись к ним спиной, Глеб залпом осушил свою рюмку.
   - Боб, по-моему, у тебя изо рта текут слюни. Пора нам двигаться отсюда…
   Помогая друг другу, они с трудом прошли один квартал в сторону Лужников.
   - Ну, а теперь куда, мастер?
   - По домам, Боб… Спать…
   - Послушай, - сказал Роберт, в темноте ночи тщетно пытаясь заглянуть Глебу в лицо. – У меня есть идея… Тот дом в Столешниковом переулке… за кондитерским магазином… Там, во дворе, самые великолепные проститутки Москвы… бассейн в подвале и все такое прочее… Мы их пригласим к себе столько, сколько сможем осилить… пятьсот баксов за штуку, зато по полной программе и на всю ночь!.. У них там зеркала, электричество, полный комфорт!.. Как ты смотришь на это?
   - Раз у них там электричество, я наотрез отказываюсь туда идти!
   - Мужик, ты с ума сошел! Они доставят тебе удовольствие!.. такое…
   - Так-то оно так… Но эти электрические сети… То в них постоянный ток, то переменный… Раздражает… - В этот момент около Глеба остановилась машина. – Спокойной ночи, горилла! Ты – душка!..
   Открывая дверь в свою квартиру, Маркушев услышал, как громко и настойчиво, не переставая, звонит телефон. Спьяну Глеб сразу же решил, что звонит Лиза, и, одной рукой схватившись за сердце, чтобы оно не разорвалось от волнения, другой он сорвал с аппарата трубку. Однако вместо Лизы он услышал трезвый и занудный голос Эдика Григорьева:
   - Глеб? Наконец-то мы до тебя дозвонились! Весь день тебя нет дома, мобильник тоже не отвечает. Углов беспокоится, что ты стал слишком много пить. Он просит тебя приехать завтра пораньше. В Чечне опять заварушка…