Опоздание к прошлому. Глава третья

                С И Н Е В А

     - Браво, браво! - доносятся за кулисы крики и аплодисменты зрителей. - Ре-жис-сёра!  Ре-жис-сёра! - скандируют в зале.
     Вновь  открывается  занавес,  мы  четвёртый  раз  выходим на поклон  и  выводим нашу любимую Елену Владимировну - педагога и режиссёра  сегодняшнего  спектакля.  Нам и ей дарят цветы,  благодарят  за  отличную работу. На сцену поднимается актриса Театра Юного Зрителя. Сегодня  вся  труппа -  латышская и русская  группы - пришли  на спектакль.  Они  профессионалы,   и  их  оценка  для  нас  очень  важна.   Актриса   говорит,   что   сегодня   все   актёры получили  великолепный  мастер-класс  актёрской  игры,  что они  учатся  у  нас,  детей,  органичности  и  естественности  в исполнении  ролей,  ещё  раз  благодарит,   потом   что-то  ещё  говорит, говорит, но  я  уже  ничего  не  слышу... Я  чувствую, что  вся  растрепалась,  и  мой  грим  «потёк»  от  жары, усталости и счастья...
     Так заканчивался каждый учебный год в нашем театре. Впереди летние каникулы, а осенью - вновь детский театр, музыка и школа. Казалось, что так будет всегда, но жизнь пишет свои сценарии...
 
     В середине 1955 года, когда мы начали первые репетиции пьесы Л.Гераскиной «Её будущее», Елена Владимировна внезапно нас покинула. Мама сделала очередное доброе дело для несчастного сироты. Она уговорила Елену Владимировну усыновить мальчика трёх лет, ведь своих детей у неё не было. А чтобы об этом никто не узнал, она уехала с ним в Ленинград. Появился новый руководитель театра, который продолжил работу с нами над этой пьесой, но что-то в коллективе с уходом Елены Владимировны было потеряно.
Изменилась и я. То ли от роли Эльвиры в этой пьесе, обиженной на весь белый свет рыжей девчонки, отчаявшейся добиться от друзей и взрослых понимания, то ли от наступления собственного трудного подросткового возраста, но  я, вдруг, как и Эльвира, стала ненавидеть всё и всех вокруг. Спектакль мы выпустили, говорили, что получился отлично, что роль Эльвиры - моя лучшая роль, но счастья от премьеры уже не было. Что-то внутри меня расстроилось.

     Я стала сравнивать себя с другими девочками. Сравнение, увы, было не в мою пользу. Я была толстая, маленькая, на лице появились отвратительные прыщи. На катке мальчишки кричали мне вслед: «Колхозница! Уйди с катка! Лёд проломишь!» В школе и даже в нашем театре меня дразнили «помидором» и «толстухой». Покладистая девчонка-хохотушка превращалась в дикую, царапающуюся, кусающуюся кошку. Почти три года во мне бурлила ненависть и страшное отчаяние из-за моего уродства. Бедная моя мамочка! Сколько царапин и больных укусов тебе от меня досталось! Ты всё вытерпела! Прости меня...

     По инерции я продолжала ходить в наш театр. После смены нескольких руководителей состав коллектива почти полностью изменился, и театр стал обычным драмкружком. Во мне ещё теплилась  надежда стать актрисой, но, глядя на себя в зеркало, я понимала, что такой уродине там не место. Вот почему я почти спокойно восприняла приказ мамы, и после окончания школы поступила в педагогическое училище на дошкольное отделение.
Как быстро летят в памяти кадры юности, и вновь, как тогда, болит сердце от разочарований!..

     Июнь. В училище последний месяц занятий. Надо готовить вечер, посвещённый окончанию первого курса, ведь я в комитете комсомола училища отвечаю за культурно-массовую работу.
У нас учатся одни девчонки, поэтому приходится  организовывать совместные мероприятия с мальчишечьими училищами. Весь год мы по традиции общались с училищем, где готовили специалистов для гражданской авиации. Ходили друг к другу на вечера танцев. Мне там не очень нравилось. На одном из таких вечеров я познакомилась со смешным мальчишкой Генкой. Но его весной отчислили из училища за неуспеваемость, и почти месяц тому назад он уехал домой, в Москву.
     - Давай сделаем совместный вечер с ребятами из мореходного училища, - предложила Зоя В. из моей группы. – Там учится мой одноклассник Андрей, тоже комитетчик. Он говорит, что им надоели местные девчонки-дуры, и ребята просятся к нам.
     - А где их училище?
     - В Болдерая, под Ригой есть такой портовый городок.
     - Но это же далеко!
     - Нет! Всего сорок минут на автобусе. У них хорошая самодеятельность, так что концерт может получиться отличный, - уговаривает меня Зоя.
     - Хорошо... – согласилась я. - Попробуем, но надо предупредить начальство и обсудить всё на комитете.

     Начальство новое знакомство разрешило, и мы отправляемся с Зоей в городок. Андрей где-то на вахте. Часа три совещались в комитете комсомола, составили подробный план вечера, обсудили концертные номера и,  довольные друг другом, расстались до 25 июня.
     Кто помнит фильм «Карнавальная ночь», тот может себе представить суматоху последних часов перед вечером. Все носятся по залу, украшают его, что-то прибивают, что-то с грохотом обваливается и вновь крепится, в каждом закоулке коридоров идут последние репетиции. Девчонки возбуждены: моряков в нашем училище ещё не было.
     Наконец, торжественный час настал! В зале сине-голубые цвета ребят и пёстрые одежды девочек ещё не перемешались. Переглядываются, хихикают, но на расстоянии. Я веду концерт. Пока всё идёт гладко. Ребята шумно поддерживают своих, но сдержанно воспринимают наши номера. Мы в основном поём хором латышские и русские песни или по одиночке - романсы, играем классику на рояле, читаем стихи, а у них номера более весёлые: пляски, эстрадные песни, частушки на морские темы и даже есть фокусник. Но ничего... Концерт кончится, и начнутся наши затеи между танцами в зале. Здесь нам равных нет. Будут и воду таскать, и в мешках прыгать, и картошку чистить, и спутанные нитки на клубок наматывать. Посмотрим, кто кого! Игры будем проводить по очереди:  я, Зойка, физрук и другие девочки.
     Начинаются танцы. Цвета постепенно смешиваются, в зале всё теснее от танцующих пар. Мы провели первую игру. Все хохочут над  неуклюжестью неудачников. Кажется, вечер удался. Меня приглашает на танец какой-то курсант. Оказывается, он и есть тот Андрей, который предложил провести совместное мероприятие.
     - Спасибо за чудесный вечер, - говорит он, - ребятам у вас очень нравится. Так весело на наших вечерах никогда не бывает.
     Музыка кончается, и Андрей приглашает меня на следующий танец.
     - Нет! - отвечаю я. - Не могу... Я должна готовить следующую игру. Но после игры - пожалуйста...
     Провожу игру. Ребята и девочки должны перетаскать из чашки в чашку, на скорость, чайными ложечками воду, не потеряв ни капли. После игры на паркете остались мокрые дорожки. Проигравшим девочкам торжественно вручаю утешительный приз - швабру. Они должны вытереть пол. Но тут, ай да мальчики! Выиграв игру и получив связку сушек к чаю, они вызывают дневального и тот, за девочек, под их восторженные аплодисменты, протирает пол!
     Вновь звучит музыка. Танцы... Вижу, что с другого конца зала пробирается Андрей, но какой-то курсант меня подхватывает, и я с ним танцую. После танца ищу глазами Андрея, но его в зале нет.  Кто-то выходит из зала в коридор... Он?.. С ума сойти! Все в одинаковой форме, и их со спины не отличить друг от друга. Выхожу за «спиной» в коридор... Не он, но вижу, что у дальнего окна в коридоре курит Андрей. Подхожу...
     Передо мной стоит крепко сколоченный парень среднего роста, шатен, с чертами лица, будто вырубленными в скале, а его синие глаза печально так смотрят на меня.
     - Ты, малыш, тут нарасхват, - говорит он, - так я пойду, не буду мешать...
     Я смотрю ему в глаза и не могу оторваться. Во взгляде - мужская снисходительность и необъяснимая грусть. А от всей фигуры веет такой силой, что хочется немедленно встать рядом под его защиту... Я только что кончила читать «Мартин Иден» Джека Лондона, так вот, передо мной стоял живой Мартин Иден.
     - Я все свои дела на вечере закончила. Хотите, пойдем вместе? - предложила я, чувствуя, что тону в этом синем море грусти.
     - Конечно, - обрадовался Андрей. - Лучше погулять, чем толкаться в духоте!

     «Рига... Любимая Рига! К вечеру ты умылась тёплым летним дождиком, и только остатки мороси продолжают освежать всё движущееся. На тротуарах, мостовых разлито влажное серебро света фонарей. Скоро и на длинных ресницах Андрея появились серебряные капельки дождя...»

     Такими или примерно такими словами начиналась моя запись этого вечера в дневнике. Невозможно было не начать первый в моей жизни дневник. Казалось, чувства меня вот-вот разорвут, если не лягут тайными строчками на бумагу. Я влюбилась?! Удивлённая странному жару, разливающемуся внутри от одного, шёпотом произнесённого, имени «Андрей», я не могла поверить и в то же время уже знала - я влюбилась!.. С этого дня мысли о нём, радость от каждой нашей встречи я доверяла только дневнику...
     Мамочка! Я тебе ничего не могла рассказать. В обыденной жизни нет таких слов, которые могли бы объяснить моё состояние. Как можно рассказать о нежности урагана?! Можно ли объяснить внезапные слёзы от увиденной синевы неба, моря, голубой ткани?.. Для тебя, мамочка, это всё обычно, а я вижу его глаза, его море, его матросский воротник!..

     С июля у нас началась практика в детском саду. Я попала в детский сад города Юрмала. По скользящему графику выходных мы имели право на сутки уехать в Ригу, а в остальные дни должны были жить в домике для воспитателей. Андрей часто ко мне приезжал. Мы всё лучше узнавали друг друга.
     Он был молчуном. Гуляя вдоль моря, любил слушать шум ветра, шорох волны, мог с точностью до получаса предсказать штиль или усиление шторма. Когда он слушал, мне полагалось молчать. Если я ненароком заговаривала, он налагал на меня взыскание - поцелуй. Я очень стеснялась его настоящих мужских поцелуев и своего тайного желания быть наказанной. С ним я впервые встретила рассвет...

     Ночью море было тихим, казалось, оно спит вместе с природой... А Андрюша всё уговаривает меня перестать стесняться...
     - Я же вижу, ты любишь меня, - шепчет он, - почему же не доверяешь? Ну, что ты молчишь?.. Или я ошибаюсь?.. Не дёргайся, малыш... Я только поцелую... Ничего не будет, пока ты полностью мне не доверишься...
     Сжавшись, я позволила ему поцеловать мою полуобнажённую грудь. Как ещё я могла доказать, что люблю его, но мне страшно?! Я боюсь своего чувства и его боюсь... такого... Он всё понял без моих слов, и я убежала к берегу.

     На горизонте появилась спасительная полоска зари. Море глухо заворчало, как бы не желая просыпаться, но поднявшийся ветер, встрепенувшиеся чайки, появившееся солнце, растолкали великана. Всё сильнее рыча, он медленно вставал со своего ложа, недовольно разбрасывая вокруг пену волн. Эта симфония звуков, неумолимый восход солнца, переполняющее меня ощущение счастья, звучали в душе победными финальными аккордами мощного органа. Андрюша радовался моему восторгу, совпадением моих чувств с его отношением к этой грозной красоте.

     «В эту ночь мы стали совсем близки друг другу...», писала я в своём дневнике.

     Но вот и июль подходит к концу. Андрюша говорит, что 31-го заедет в Ригу, и мы пойдём в кино. Мама уже знает о некоем Андрее. Я часто упоминаю его имя, рассказывая Лёвочке о море, моряках, учу его азбуке Морзе, которую сама только что выучила. Мама хочет видеть этого моряка. С нетерпением жду телефонного звонка. Наконец-то!..
     - Андрюша?! - кричу я радостно в трубку.
     - Выходи, малыш! Через пять минут я буду у твоего дома.
     - Андрюша! Пожалуйста, зайди ко мне домой. Иначе мама меня не отпустит. Она хочет знать, с кем я пойду в кино.
     - Мама? - помолчав немного, добавил, - хорошо, малыш... Тогда через полчаса буду у тебя.
     Ровно через полчаса раздаётся звонок, я бегу открывать дверь. В коридоре он мне вручает подарок - книгу Рокуэла Кента «Это я, Господи!» и красивый букетик душистого горошка. Подарок - чудо!
     Дело в том, что ещё до практики мы успели побывать на выставке картин этого художника. Нам Кент очень понравился. Суровый, казалось бы, мёртвый в своей белизне Север, оживал в цветных гранях айсбергов. А то тёмное, мрачное, то ярко синее море, летящие чайки в бело-синем пространстве, корабли на горизонте рассказывали об особом континенте, в котором есть радость, но и опасность, как в книгах Джека Лондона. Андрей уже прочитал Кента и теперь дарит эту книгу мне.
     Довольная подарком, я ввожу его в комнату, знакомлю с мамой и ухожу ставить цветы в вазочку, чтобы не мешать маминому допросу. По доброжелательному взгляду мамы вижу, что Андрюша ей понравился.
     Цветы – в вазочке, я – в красивом платье... Вхожу в комнату готовая идти в кино, и слышу...
     - ...сегодня последний день наших каникул, - говорит Андрей, - завтра уходим в море на практику на три месяца.
     Радостная улыбка сползает с моего лица... Какое море?.. Какая практика?..  Я ничего не знаю!.. Мама видит мой ужас от услышанного и быстро заканчивает разговор:
     - Идите, погуляйте последний раз, но в 9 часов Ната должна быть дома. Удачного вам плавания, Андрей...
     - Надо говорить «семь футов под килем», - улыбаясь, уточняет Андрей.
     - Хорошо! - смеясь, исправляется мама. - Семь футов под килем вам, Андрей!
Выходим из дома...
     - Это правда? Ты завтра уходишь в море? - спрашиваю я дрожащим голосом. - Почему ты...
     - Так, малыш, - перебивает все мои отчаянные вопросы Андрей, - если ты собираешься реветь, я сейчас уйду. А не говорил раньше, потому что хотел радоваться встречам с тобой, а не грустить из-за предстоящей разлуки.
     Нет, нет! Реветь я не буду. Когда случается беда, я вообще реветь не умею - я каменею. А сейчас... В кино идти не хочу. Лучше молча побродить по взморью.

     Электричка везёт нас не в Юрмалу, а в другую сторону, на Видземское побережье. Там мы с ним ещё не были. Вот и море... Оно штормит, сильный ветер норовит сбить с ног... Холодно. Нас догоняет грозовая туча, и проливной дождь заставляет укрыться в кафе. Андрюша пьёт пиво, а мой кофе стынет нетронутым. Я разглядываю Андрея, как будто вижу первый и последний раз. Какая огромная у него лапища! Поллитровая кружка в ней запросто скрывается...
     - Малыш, - начинает злиться Андрей, - что ты смотришь на меня, как на покойника?! Знаешь примету моряков? Если девушка с печалью провожает моряка в море, то он обязательно погибнет. Ты хочешь, чтобы морское чудище меня проглотило?
     - Нет! - пугаюсь я от одной мысли об этом.
     Дождь кончился. Мы выходим из кафе и с высоты дюн смотрим на море. Андрей собой прикрывает меня от ветра. Я почти укрыта его руками и согрета теплом, идущим от его могучего торса. А на небе идёт настоящая битва. Грозовые тучи огрызаются громом, шлют ветру, морю и пробивающимся лучам солнца свои проклятья-молнии... Но видно, что солнце скоро победит и всех успокоит.
     - Через час шторм утихнет, - предсказывает Андрей.
     Ветер с суши отгоняет волну... Становится теплее вокруг и душа смиряется с разлукой.
     - Знаешь, Натик, - прерывает молчание Андрей, - я решил бросить курить. Вот тебе мой портсигар... Если в походе мне удастся выдержать без курева, мы с тобой приедем на это же место и выбросим портсигар в море...
     - Смотри! Смотри!! - вдруг воскликнул он. - Над морем двойная радуга! Такое редко бывает. А радуга над морем - хорошая примета. Значит, плавание будет удачным, и мы с тобой скоро опять встретимся...

Продолжение следует
http://www.proza.ru/2011/02/26/246