Сказ про то, как у царя виктории не было

Случилось это, как раз когда царь наш, Петр Алексеич с Карлой свейским войной затеялся. Вышел государь в чисто поле ратоборствовать, а Карла его, возьми, да и побей. И пушки есть, и хоробрость имеется,  народишка под ружье согнано, бояр да дворянинов — сотни, а виктории у Петра нету. Собрал тогда царь-батюшка Петр Алексеич генералов своих, и худых, и толстых, — иноземные маршала тоже были, и строго так спрашивает: «Почему, господа генералы, виктории у меня нет? У Карлы свейского есть, а у меня нету?».

Пригорюнились тут генералы. Молчат, думу думают. Один старенький фельдмаршал встрепенулся, как петушок, и ответ царю такой держит: «Покуда мы жену Карлы не изведем, не видать нам виктории! Сия колдунья шведска наши пули да бомбы нам назад вертат, от того и победа за Карлой остается».

«А как же тогда быть-то? Воевать-то как?», — спросил царь того старого фельдмаршала. А старичок ему и отвечает: «Убить сию ведьму может лишь солдат Иван Разиня. А  прозван он так потому, что спит, завсегда раззявив рот. Даже летом, когда мухи летают, его хлебало не закрывается».

Велел государь привести того солдата. Иван плюгавенький такой был, его барин в солдаты сдал по ненадобности. Стоит он перед царем, с ноги на ногу переминается да нос кулаком утирает. Говорит ему царь-батюшка: «Ступай-ка, Иван, к свеям да убей ихнею королевну, а то из-за нее у меня виктории нету». Солдат, было, отнекиваться стал, да куды там: генералы да маршала на него ногами топают, государь брови сдвинул.

Делать, стало быть, нечего, пошел Иван королевну искать. А нашел, сам не обрадовался. Королевна баба тучна была. Грудя точно бомбы в сотню фунтов каждая. Ее пышный, да округлый зад — пол поля занял. По сравнению с той самой свейской королевной, малоросские женки — девицы ладные, березки стройные.

Стоит, значится, королевна в чистом поле, семечки шелушит, да с толстой губы сплевыват. Прицелился Иван, — бабах в ведьму из ружья. Пуля круг дала да в него же и угодила. Иван второй раз стрельнул. Опять пуля вернулась. Солдат кровью исходит, а королевна знай, гогочет, да так, что грудя до небес подскакивают. Пышный зад волной колыхается, сминая под собой молодой лесок.

Солдат-то лодырь наипервейший был. Не любил он носить тяжести, вот пули в суме и закончились. Пошарил Иван рукой по ранцу, — нет более ничего. Кровь по капле из груди истекает, время помирать, а царев наказ не выполнен. Оборвал тогда Иван с мундира медну пуговку, зарядил ею ружье и пальнул в королевну. Пуговка вокруг ребром пошла, да перед тем как смертно угодить в Ивана, разрезала ведьму пополам — зад отдельно, грудя отдельно.

Случилось то в самый раз под Полтавой. Одержал тогда Петр Алексеич великую викторию над Карлой. Генералы да иноземные маршала победу, конечно, себе приписали, про Ивана-солдата забыть-позабыли, в орденах да похвалах от государя купаясь. На могилке Ивановой сотоварищи крест деревянный установили. Местным селянкам наказали приглядеть, — не забывать покойного да слезою бабьей оплакивать, и пошли воевать далее.

Война-то еще долгая была, но не было более у Карлы виктории до самого ее конца. Могилка Ивана с того времени с землей сравнялась, но если в тех краях будучи, про нее спросишь: любая дивчина покажет место, где она находиться, — в поле меж двух больших холмов…