Вступление
Перед тем как подвергнуть себя неприятной процедуре, Пиа вновь и вновь просматривала имеющуюся информацию. Данных было много. Даже чересчур много. Только вот полезных среди них – как кредиток в кармане бедняка.
Все, что сейчас светилось на экране, она могла бы повторить почти наизусть и голова раскалывалась от объема информации. Еще раз пересматривать все это не было никакой необходимости, но уж больно ей не хотелось делать то, что она намеревалась. И пыталась как можно дольше отсрочить неприятный момент. Пусть это было по-детски, но ничего с собой поделать она не могла, и поэтому снова уставилась в экран, пытаясь систематизировать имеющуеся данные.
Вот, что получалось.
С середины третьего тысячелетия начали сбываться самые смелые идеи фантастов прошлого. Земля на момент третьего миллениума поразила бы воображения самого изобретательного гения прошедших веков.
Города, такими, какими они были в понимании людей древности, исчезли с лица планеты. Не стало мегаполисов, крупных и мелких городов, деревень и сел, некогда разбросанных по поверхности Земли, словно горсть риса, брошенная на асфальт для голубей. Остался только один. У него не было названия. Город, просто Город. Огромный, тянущий высоко в небо свои многочисленные руки-небоскребы, глубоко зарывшийся ногами в недра, он занял собой всю поверхность планеты. Когда говорили «Земля» – имели в виду его, когда говорили «Город» – имели в виду всю планету.
Такая индустриализация не могла не привести к одному из самых трагических моментов в истории человечества. Из живых существ на планете, кроме Homo Futuris, уже к 2500 году остались только крысы и тараканы. Остальные виды животных не устояли перед натиском городов, а те, что жили в зоопарках, не смогли адаптироваться к стремительно ухудшающейся экологии. Деревья, кустарники, цветы и трава встречались только в квартирах, да и то скоро были заменены искусственными разработками фирмы Flora Synthetics, которые не только выглядели и пахли как настоящие, но и следили за температурой, влажностью жилища, ионизировали воздух.
Пиа посмотрела в левый верхний угол проекции, где светилась ссылка на очень интересную и в тоже время очень печальную видеозапись – похороны последнего представителя древней фауны – голубя по имени Счастливчик (судьба бывает весьма иронична, иногда даже жестока). Запись датировалась 2498 годом. Миллионы людей провожали его в последний путь, миллиарды смотрели трансляцию по головидению. Наверное, ни один человек ни до, ни после этого дня не удостаивался подобных почестей.
Примерно в то же время возникла идея Проекта – одного из самых эгоистичных и жестоких изобретений человечества. Хотя такую точку зрения разделяли только те, кто принимал в нем участие и смог его покинуть. Для остальных Проект оставался просто возможность неплохо провести время перед головизором, попивая банку энергетика. Но собственно, обо всем по порядку.
Несколько «гениальных» энтузиастов двадцать шестого века предложили создать что-то вроде зоопарка, где каждый желающий смог бы посмотреть на настоящих зверей и птиц. Долгие споры велись о том, как же населить этот зоопарк живыми существами, вымершими несколько веков назад.
Кто-то предлагал клонирование. Это вариант был быстро отвергнут. Большинство клонированных животные не могли продолжать род, а те, кто мог, производили на свет малышей с генетическими мутациями.
Другие кричали о выгодах андроидных технологиях. И, правда, силиконовые машины с центральным процессором вместо нервной системы, покрытые искусственной шерстью, не требовали особого ухода. Их не нужно было кормить, они не болели и не умирали. Вот только и воссоздать естественное поведение животных они так же не могли. К тому же, кому будут интересны роботы, когда в каждой современной квартире можно было найти как минимум одного робота-помощника?
И тогда появилась мысль, которую поначалу называли безумной. В ходе очередных публичных дебатов кто-то сказал: «А ведь человек – тоже тварь Божья. Может, роль животных будут выполнять люди? Ведь не так уж и сложно разработать чипы, превращающие человеческое существо в собаку, ворону или гуппи? Люди смогут максимально точно воспроизвести звериный социум, если их обучить основам поведения того или иного вида животных».
Что бы Вы сказали на это предложение? Чушь и бред? А вот большинство назвали идею вполне здравой. Более того, сразу нашлось несколько десятков добровольцев. На волне всеобщего энтузиазма правительство согласилось выделить средства, а что еще более важно в условиях дефицита жилого пространства, площадь для создания Зоопарка. Да-да, именно так, с большой буквы «З».
Пространство в несколько гектаров было очищено от построек, проведена дезинфекция (с микробами так и не научились бороться), посажены различные виды растений, синтезированные специально для такого случая из базы ДНК, даже прорыто русло реки. Были выбраны виды животных, птиц, пресмыкающихся, рыб и насекомых, которых поселят в Зоопарке. Первые добровольцы прошли усиленные курсы по изучению поведения древних существ.
Вокруг проекта стояла всеобщая эйфория. И вот после долгих месяцев подготовки, Зоопарк был открыт. Теперь каждый желающий мог за небольшую плату прийти сам или привести ребенка, чтобы посмотреть как большой и красивый «настоящий» лев играет с котятами, послушать как «настоящая» птичка выводит на ветке высоченного дерева прекрасные трели, покрошить в пруд с «настоящими» золотыми рыбками принесенный заранее кусок хлеба. Посещаемость комплекса превысила все самые оптимистичные прогнозы.
Очень скоро Зоопарк стал работать круглосуточно. С добровольцами подписали контракты, по которым они обязаны были изображать из себя животных двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю. Казалось бы, удовольствие сомнительное, но безработицу никто не отменял и желающих получить такую «сказочную» работу нашлось немало.
Проект все расширялся и расширялся. Его популярность росла со скоростью молодых побегов бамбука. Через несколько лет после начала Проекта, было решено закрыть комплекс для посещения, создать закрытую биосистему. Для большего натурализма, так сказать. Зоопарк превратился в Заповедник. По всей площади комплекса установили камеры, трансляция велась круглосуточно. Ежедневно стали выходить передачи, в которых показывались самые интересные моменты из жизни «зверей». Таких рейтингов не имела ни одна передача за всю историю головидения. Да и телевидения тоже.
В комплексе начали рождаться дети. На них автоматически распространяли условия контракта, подписанного их родителями. С рождения им говорили, что они львы, соколы, киты (Проект разжился к тому времени собственным небольшим морем), кобры, муравьи и так далее, и тому подобное.
Вот тут-то и начались первые негодования со стороны общественности. Нет, никто не кричал о закрытии Проекта. Но вот превращения в животных с грудного возраста особо активные требовали запретить. Владельцы Заповедника нашли изящный выход из положения. До пяти лет детям не имплантировали трансфигурационные чипы. Только после этого возраста родители имели права начинать учить отпрысков премудростям жизни своего вида. В двадцать лет каждый подросток проходил видовой экзамен и, в случае успеха, мог считаться полноценным членом звериного общества. Такой порядок вещей через пару десятилетий приобрел статус обычая.
Еще через полсотни лет начали умирать первые поселенцы. Постепенно жители Заповедника начали забывать, с чего все началось. А владельцы Проекта не спешили им напоминать. Дела шли слишком хорошо, Проект был слишком популярен.
С тех пор прошло почти шестьсот лет. Шестьсот лет, о которых было известно до неприличия мало. Как-то так получилось, что самый напряженный период существования Заповедника был плохо задокументирован, словно кто-то специально стер большую часть фактов. И Пиу это сильно раздражало. Вместо того, чтобы получить нужные ей данные из всемирного электронного архива, она вынуждена была собирать информацию буквально по крупицам – из газетных статей, литературных произведений, головизионных репортажей. Ни один из этих способов не заслуживал должного доверия.
Лучшее, что они смогли придумать вместе с братом – раздобыть ДНК, живших в ту пору людей, и попытаться восстановить картину по их воспоминаниям. Процесс считывания данных, требующий непосредственного участия Пии, был весьма неприятен, а заранее определить, чьи воспоминания окажутся полезными, а чьи нет, было невозможно. Однако другого выхода они пока не видели.
Поэтому тяжело вздохнув, выключив проекцию, Пиа вошла в аппарат, куда уже была помещена последняя из найденных ими ДНК, и нажала на панели кнопку СТАРТ.
Книга 1. Homo…
Глава 1. Прайд
На меня смотрела молодая, красивая львица… Редкий пепельный окрас, миндалевидные глубокие карие глаза, мягкие большие лапы…
Я оторвала взгляд от своего отражения в воде и посмотрела вдаль. Насколько хватало зрения, везде простиралась пустошь, высушенная жарким летним солнцем. Некогда зеленая равнина теперь была покрыта потрескавшейся коркой засохшей грязи. Словно кто-то большой и сильный, как боги, пытался построить здесь новый холм, но ему это быстро надоело, и он ушел, рассыпав повсюду осколки. То тут, то там попадались невысокие кусты, еле живые под палящими лучами солнца, но они не могли передать всего величия этой местности во время сезона дождей. Скорее они навевали тоску о былом плодородии здешних мест.
Засуха в этом году пришла раньше и никак не хотела уходить. Настолько тяжелых времен на моей памяти не было. Да и не только на моей. Многие старейшины из тех, кто еще остался в достаточно трезвом уме и твердой памяти, говорят, что такого бедствия не было уже много сезонов. Растения погибали. Почти все реки пересохли. Те немногие, которые еще можно было назвать реками, скорее были похожи на лужицы грязи. Тем не менее, это была вода и каждый день животные, кто поодиночке, кто стадом, сбредались к последним островкам живительной влаги.
Я сидела рядом с одной из таких рек. Она протекала в стороне от мест, где обитал мой прайд. Здешний пейзаж, наверное, был одним из самых унылых в округе, но меня это вполне устраивало. Здесь можно было спокойно посидеть и подумать.
Я еще раз опустила глаза к воде. Что-то в моем облике мне не нравилось, смущало. Что-то было неправильно, хотя другие львы находили меня весьма привлекательной. Кто-то даже называл «истинной львицей», такой, какой и должна быть вторая прайда Леены, да и любого прайда тоже. Раньше это льстило, теперь больше раздражало.
Я внимательнее присмотрелась. Вроде все правильно: четыре лапы, усатая морда, густая пепельная шерсть, пусть и была немного помята и испачкана, но в такое время ходить чистой и ухоженной было невозможно. Может все дело в окрасе? Пепельный цвет достаточно редок среди львов. Хотя нет, окрасом я всегда гордилась. Он выделял меня из общей массы молодых львиц и на охоте не мешал. Прятаться где и когда угодно всегда было моей сильной стороной.
Так, что там еще: два глаза, два уха, хвост… Хвост. Зачем львам вообще хвост? Он, конечно, мне никогда не мешал, но и особой пользы от него никогда не было. Разве что надоедливых насекомых отгонять. Хотя две трети года они все равно не сильно достают, а остальное время можно и потерпеть. Н-да, дело все же не в хвосте. Тогда в чем?
Я отошла от водопоя и легла под тенью ближайшей акации. Слишком часто я задаю себе этот вопрос и еще ни разу не получила ответа, который бы устроил меня. Может, стоит спросить об этом Леену? Впрочем, нет, я и так знаю, что она мне ответит. Ее ответ, как главы прайда и по-совместительству моей матери, обязательно будет содержать упрек. А слушать в который раз нотации о том, что я опять занялась какой-то ерундой, мне не хотелось. Да и «выкинуть эти глупые мысли из моей глупой головы» мне вряд ли удастся. Сама столько раз пыталась и в результате сижу в тени акации и снова ломаю голову над своим бесполезным существованием.
В последнее время меланхолическо-философское настроение посещает меня все чаще. Наверное, это все из-за жары. С этим надо что-то делать. Надо собраться с силами, мыслями, зарыть где-нибудь тут все свои переживания, обязательно забыть, где я их зарыла, встать и пойти радоваться жизни. План действий я определила, нужно приступить к его выполнению: я собралась с силами и… их хватило лишь на то, чтобы поднять глаза и оглядеть русло реки.
Вдали стоял молодой буйвол и явно не решался подойти к водопою. Его отощавший вид говорил, что нерешительность не могла быть вызвана сомнениями насчет того, хочет он пить или нет, а других хищников вокруг не было видно. Дело было во мне. Я решила понаблюдать за его переминанием с ноги на ногу, которое очень напоминало ритуальный танец парнокопытных. Хоть какое-то развлечение за этот очередной долгий тягучий день. Протанцевав так в десятке шагов от воды некоторое время, буйвол начал медленно отходить. Видимо мое пристальное внимание ему было, мягко скажем, неприятно. Я решила нарушить молчание:
– Ну, что же ты, подходи, не бойся. Я тебя не трону.
Буйвол вздрогнул от звука моего голоса (надо заметить, что пересохшая пасть, не способствует мелодичности речи, так что его можно было понять). Тем не менее, он остановился и замер, словно его парализовал яд гадюки.
– Сейчас же водное перемирие! – Никакой реакции со стороны буйвола не последовало. – Из-за засухи, – на всякий случай уточнила я. Однако, попытка приободрить моего молчаливого собеседника явно провалилась: он не сдвинулся с места, даже ушами не повел. В этот момент с него картину можно было рисовать. Да и следующие несколько мгновений тоже. Но, поскольку, этим я сейчас заниматься не собиралась, я предприняла еще одну попытку.
– О боги, да чего тут бояться? Ты же буйвол, а я львица!
– Вот именно, я – твоя пища. – Тут я сама вздрогнула от неожиданности, так как уже не надеялась на успех. Надеюсь, он этого не заметил. Все-таки не стоит терять свой авторитет, даже когда пытаешься казаться милой и доброжелательной.
– Во-первых, как я уже сказала, сейчас перемирие и меня строго накажут, если я его нарушу. Во-вторых, я сыта. И, в-третьих, одна львица вряд ли сможет что-либо сделать с молодым сильным буйволом. Как тебя, кстати, зовут? – Мне удалось справиться с голосом, и теперь он звучал успокаивающе. На буйвола это подействовало, так как он, наконец, сбросив оцепенение, взволнованно повел ушами, но ближе не подошел.
– Тауро, – сказал он тихо. Я могла бы и сама догадаться. Далеко не все родители в нашей саванне старались подобрать своим детям оригинальные имена. Мои, видимо, были исключением.
– Так вот, Тауро, тебе что, никто не говорил, что ты сильнее меня, тем более в такую жару? Львы хорошие охотники, но не идеальные. С нами можно справиться, когда не можешь убежать.
Если бы меня сейчас слышала Леена или другие старейшины, то синяков на моем теле значительно прибавилось бы. Сколько раз уже мне доставалось лишь за то, что я пытаюсь объяснить другим животным правду о том, что мы не всесильны и нет смысла сразу сдаваться, лишь заметив льва издали. От их страха охота теряет всю свою прелесть. А, как говорят боги, львы созданы для охоты. Все хищники созданы для охоты. Однако, стараясь оставаться честной до конца, я добавила:
– В некоторых случаях…
Буйвол подвинулся к воде на пару шагов.
– А мне говорили совсем другое…, – в его голосе сквозила неуверенность и остатки страха.
– Тебе все правильно говорили. Если увидишь льва, лучше беги. И никогда сам первый не пытайся напасть, как бы ни был уверен в себе, – каждый раз говоря такие слова, я чувствовала себя очень странно, ведь произносила я их, всегда обращаясь к своим ровесникам. Взрослым животным было уже не объяснить, что их поведение неправильно. Что ведут они себя не так как, того хотят боги, пусть сами они этого и понимают. А вот моих ровесников еще можно было переубедить. Тем не менее, было очень странно учить тех, кто был мне ровней. Почему они сами не поняли этого?
Вот и сейчас буйвол смотрел на меня с очень удивленным выражением морды.
– Но во всем надо быть разумным, – продолжила я. – Если ты сейчас не подойдешь к воде из-за меня, то, скорее всего, умрешь от жажды или ослабеешь так, что станешь легкой добычей. Понял?
Тауро согласно кивнул головой, забавно поведя ушами.
– Кажется, да. Ты ведь Нала, так? – Добавил он после размышления.
– С чего ты взял? Я ведь не представлялась, – видимо мой пепельный окрас стал известен за пределами ареала обитания моего прайда. Не то чтобы меня это огорчало, ведь охотится я смогу в любом случае. В этом я ни на мгновение не сомневалась, но и особую известность мне приобретать не хотелось. Дойдет еще до того, что моим именем начнут детенышей пугать. Б-р-р… не самый лучший вариант славы.
– Ну как же, – Тауро изобразил что-то вроде улыбки, – никто не знает другой львицы, которая учит своих жертв, как остаться целыми.
Услышав эти слова, я было собралась сильно удивиться: меня знают не как отличного охотника, а из-за того, что я говорю другим животным? Мои слова так их поражают, что рассказывая обо мне другим, они даже забывают упомянуть мой пепельный цвет шерсти? Как следует удивиться я, однако, не успела. За моей спиной прозвучал голос, вызывающий у меня такое раздражение, что оно заслоняет все остальные чувства и переживания.
– Вот именно, Нала, хватит учить мою потенциальную добычу. А вдруг я после окончания засухи не смогу его поймать? – Я даже не обернулась, чтобы посмотреть, кто произнес эту фразу. Вместо этого я наблюдала за удаляющимся в степь Тауро, точнее за облаком пыли, скрывшим его от моих глаз. А ведь он так и не попил и вряд ли решится вернуться сюда в ближайшее время. От этой мысли я еще больше разозлилась на стоящего за моей спиной льва.
– Вот уж не удивлюсь, Тенорио. Хотя вся твоя добыча – потенциальная. Ты хоть раз сам поймал кого-нибудь или живешь только благодаря прайду? – Пусть я и не кобра, но яду в свой голос я попыталась вложить, как целый клубок змей.
– Ну-ну, как грубо, Нала. Это тебе не идет. – Передо мной появилась его довольная морда. Несмотря на засуху и жару, выглядел он очень опрятно и как-то по-пижонски, что ли. Шерсть прилизана волосок к волоску. На голове игривый хохолок. Настолько небрежный, что сразу становилось понятно: Тенорио провел немало времени, чтобы его соорудить. Меня всегда раздражало то, что многие молодые львицы были от него без ума. И каждый раз, когда его встречала, понимала почему. Но разделить их чувства не могла, да и не пыталась.
– Твое раздражение видимо от голода. Плохо выглядишь, Нала. Осунулась… даже на лучших из нас такая погода действует не лучшим образом, – он словно читал мои мысли и выворачивал их наизнанку. Интересно, что будет, если я скажу, что он, в отличие от меня, сегодня прекрасно выглядит? Может, признает, что он урод и мерзавец, каких мало? Надежды на это было мало, поэтому ответ мой отличался от моих мыслей.
– Это от того, что я с тобой встретилась.
Морда Тенорио стала еще более самодовольной. Вдобавок, на ней появилось сочувственно-покровительное выражение. Вы видели когда-нибудь сочувственно-покровительное выражение на морде у льва? Нет? Тогда вам не понять, почему я чуть не рассмеялась ему в эту самую морду. Но я не рассмеялась, и он продолжил.
– Да ладно, не дуйся. Я же о тебе забочусь. Не стоит так долго находиться на солнце…
Мне очень не хотелось покидать тень, но терпеть его общество мне хотелось еще меньше, поэтому я поднялась, бросив на ходу.
– Я только что пришла…
– А вот и неправда, я за тобой уже давно наблюдаю. Вон оттуда. – Он показал куда-то вдаль. Покровительное выражение на его морде только усилилось. Для того, чтобы понять это, мне не нужно было даже к нему поворачиваться. Я это хвостом почувствовала. Его наглость стала меня бесить.
– Ты следишь? – Грозно спросила я, стоя в пол-оборота к Тенорио.
– Забочусь, как я уже сказал, – ответила «сама заботливость» нашей саванны.
– Да ты ни о ком не заботишься, кроме себя! – Не стоило мне срываться на крик, но сдержаться было трудно.
– Конечно, я должен о себе заботиться, а то кто же кроме меня? Но о тебе я тоже забочусь и о других львицах моего прайда, – заявил Тенорио и уселся на сухую траву под моей акацией.
После непродолжительной паузы, во время которой я усиленно старалась оправиться от удивления и понять, что это было в исполнении Тенорио: шутка, издевательство или плод его больного воображения, я смогла выдавить:
– А вот ты, по-моему, точно перегрелся. Какого твоего прайда? Ты еще не вошел в возраст! И причем тут я? – Второй вопрос волновал меня куда больше.
– Ну, наше испытание Совершеннолетия уже скоро и после этого я буду взрослым львом, и мне положено будет создавать свой прайд. Не оставаться же в том убожестве, к которому я сейчас принадлежу, – Тенорио пытался придать своей морде выражение безразличия и скуки, но я прекрасно знала, почему он не сможет остаться в прайде. Однако ему я эту истину открывать не собиралась. Моя ответная фраза прозвучала скорее как оскорбление:
– Да просто у тебя сил не хватит одолеть Лееу. Не повезло тебе с первым львом твоего прайда. А остаться он тебе не позволит. Ему нахлебники не нужны.
Издевку в моем тоне и словах Тенорио уловил так же просто, как до этого игнорировал равнодушие и неприязнь. В возбуждении он вскочил на лапы.
– Думай как хочешь, но сейчас мне равных нет. А Лееу уже стар и немощен, мне он не соперник. На Испытаниях ты в этом убедишься и согласишься стать первой прайда Тенорио. – Его глаза злобно блестели. Мы поменялись местами, и теперь он чувствовал себя не в своем гнезде в нашей беседе. А вот я пошла в наступление.
– Не смей унижать мой статус второй прайда Леены предложением стать первой прайда Тенорио! – Я даже сама удивилась: такое изящное оскорбление мне давно не удавалось. Однако, Тенорио не смог его оценить:
– Вашим прайдом правит львица! Это позор!
Следующей моей фразой Леена очень бы гордилась, если бы могла ее слышать. Тем более, что произнесла я ее совершенно искренне, несмотря на наши с ней разногласия.
– Моим прайдом правит львица и это честь для нас. Не нашлось достойного льва после смерти Нобеля!
Это признавали все в саванне. Мой прайд был лучшим и первым во всем. Леена была первой нашего прайда, старейшиной от вида львов и ее уважали все хищники (да-да! Не только львы!) в округе. Хотя нет, не все. Тенорио явно был другого мнения:
– Просто ваша старуха сошла с ума и никого к себе не подпускает.
Не могу не признать, что он избрал достаточно оригинальный способ заслужить мою симпатию, чего я всегда пыталась добиться от своих кавалеров, но после этой фразы я чуть не ударила его по морде:
– Не смей так о моей матери!
Удар моей лапы известен неприятными последствиями для тех, кто под него попал. Все львята, включая Тенорио, поняли это еще в детстве. Наверное, поэтому молодой лев бросил на меня злобный взгляд, развернулся и пошел прочь. Удалившись на приличное расстояние, он бросил:
– Ты пожалеешь…, – рассчитывая на то, что я его не услышу. Но он ошибся, я услышала. Слух у меня тоже всегда был отличный. И память.
Довольно быстро, несмотря на жару, Тенорио скрылся из вида. Я же осталась под тенью акации удивляться тому, как ему удавалось сильнее портить и без того неудачные дни. Этот талант я обнаружила в нем еще в раннем детстве. Других талантов у Тенорио не наблюдалось. Я всегда относилась доброжелательно ко всем обитателям саванны, и особенно к кошачьим, но выносить Тенорио дольше того времени, которого хватает для пары-тройки оскорбительных фраз, я не могла.
Больше всего раздражало то, что остальные львы нашей местности считали нас чуть ли не парой. Понять их было можно: я – вторая в сильнейшем прайде, он – второй в прайде, который немногим уступал нашему по статусу. Понимать-то я понимала, но соглашаться с этим не собиралась. Особенно выводило меня из себя то, что Тенорио принял просиходящее как единственно правильное развитие событий и поэтому ходил за мной по пятам. С его стороны это не было даже любовью. Не думаю, что Тенорио вообще был способен любить кого-то кроме себя. Скорее он относился ко мне как к своей собственности. Весьма престижной, между прочим.
Только мое уважительное отношение к Лееу – главе прайда Тенорио – останавливало меня от того, чтобы при случае подробно объяснить молодому льву, что его планы так планами и останутся (а именно набить ему его наглую морду).
Лееу очень помог моей матери, когда погиб отец – Нобель. Они с Лееу были братьями и всегда помогали и защищали друг друга, кроме того дня, когда погиб отец. В тот день Лееу поблизости не оказалось. Я точно не знаю, что произошло. И никто ничего мне не желал рассказывать, как бы я не просила. Только Лееу считал, что в смерти отца была и его вина. И чтобы хоть как-то искупить ее, да и в силу своего характера, старался стать опорой для Леены и нашего прайда.
Те времена были очень тяжелыми. Я была еще совсем маленьким котенком, но все равно помню напряженную обстановку, заплаканные глаза матери и свое состояние – словно я была среди чужих мне существ, а не родни. Прайд был на грани распада, поскольку Леена не собиралась принимать другого самца, хотя желающих было очень много. И дело было не только в том, что она не могла представить никого на месте Нобеля. Согласно традиции, новый лев имел полное право убить весь молодняк нашего прайда. Этим молодняком была я. Конечно, традиция соблюдалась очень редко, а на моей памяти так и вообще никогда, но для того, чтобы установить свой авторитет в нашем прайде, новый лев мог пойти и на это.
Прайд Лееу и он помогали, чем могли: и морально (он не отходил от мамы ни на шаг, пока она не смогла кое-как прийти в себе), и физически (это была в основном заслуга Лееу, что не один чужой лев не смог взять власть над нашим прайдом).
С тех пор прошло уже много сезонов, а наш прайд вернул себе былую славу и статус. Леена, пусть она с этим и не соглашалась, стала более мудрым лидером, чем Нобель. И хотя до сих пор все свои решения она объясняла одной фразой: «Так бы поступил мой муж» – это скорее уже стало больше традицией, чем правдой. Кто, через столько времени, смог бы утверждать, что именно так и поступил бы Нобель?
Не последнюю роль в возвышении нашего прайда сыграла и я (и не все в этом заявлении – хвастовство). Мой личный авторитет рос с каждым сезоном благодаря моим талантам охотника и добавлял авторитета всему прайду. Да и вообще… Не просто же так меня называют «истинной львицей»?!
Даже в эту засуху наш прайд чувствовал себя немного, но лучше, других. Мы не испытывали недостатка в пище, все были здоровы и малыши чувствовали себя прекрасно. Все вели размеренный образ жизни. Молодые мамы заботились о котятах, те в свою очередь старались изо всех сил, чтобы не давать спокойной жизни всем членам прайда. Мужское население следило за тем, чтобы чужаки не забредали на нашу территорию. Леена всем этим неспокойным балаганом управляла. И только я слонялась по саванне, пытаясь найти себе занятие.
Размеренная и однообразная жизнь в прайде мне давно наскучила. Даже охота не доставляла мне былого удовольствия, так как была скорее похожа на игру, в которой каждая из сторон прекрасно знала свою роль и не собиралась ничего менять. Другие развлечения находились в нашем мире с трудом, да и не особо одобрялись моей матерью. Она говорила, что это блажь, не достойная львицы ее прайда. Приходилось уходить подальше от мест, которые прайд считал своим домом и искать себе занятия вне пристального взгляда Леены.
Последним моим развлечением было вырезание когтем на гладких кронах деревьев или мягких песчаных камнях различных картинок. В основном, это были животные, которые меня окружали, или какие-то необычные по форме деревья или кусты. Получалось достаточно симпатично. По-крайней мере, все, кто их видел, говорили, что это здорово. Хотя нельзя ни признать, что немалая доля лести в их словах присутствовала. Но был в них и неподдельный интерес и любопытство. Единственное, что никто не мог понять, зачем я все это делаю? Что у меня нет других занятий, поважнее? Объяснить, зачем я этим занимаюсь, я не могла. Даже себе. Наверное, от скуки. И еще было приятно делать то, что никто кроме тебя не умеет. Не знаю, было ли это моим изобретением, но других, кто мог бы делать что-то подобное, я не встречала.
Только такие развлечения быстро мне наскучивали. Сначала все удивлялись, что ты можешь делать необычные вещи. Потом привыкали. А мой характер требовал, чтобы мной восхищались. Пусть это был эгоизм, но справиться с ним у меня не получалось. Я должна была быть первой всегда и во всем. А как быть первой в том, что умеешь делать только ты? Удостоверившись, в который раз, что я могу делать что-то необычное, занятие мне надоедало, и приходилось искать что-то новенькое. Вот только фантазия моя была далеко не безгранична, и придумывать себе занятия снова и снова было все труднее. Особенно в такую жару, когда мысли, казалось, вытекают из головы и испаряются на раскаленном воздухе.
Вот и теперь, я возвращалась домой недовольная еще одним бесцельно прожитым днем, да еще и раздраженная встречей с Тенорио. Дома меня ждало неудовольствие Леены.
Пока я брела по жесткой выцветшей траве, предаваясь невеселым размышлениям о своей невеселой жизни, день приблизился к своей середине. Солнце стояло в зените и поливало равнину горячими лучами. Вдали показался наш дом, вернее небольшая поляна, окруженная деревьями. Львы не вьют гнезда и не роют норы, в отличие от многих животных, которым нужно спасаться от хищников. Мы предпочитаем жить на свежем воздухе, под сенью акаций на какой-нибудь уютной поляне недалеко от водопоя и пастбищ наших жертв.
Вот уже три сезона мы обитали недалеко от реки, которая все еще могла удержать воду в своих берегах, несмотря на засуху. Наша поляна находилась в небольшой низине. Благодаря этому даже в самый палящий зной, здесь можно было найти прохладу. Идеальное место, чтобы растить малышей.
Благодаря близости реки, в нашем распоряжении было достаточно пищи. Нет, водного перемирия мы никогда не нарушали, однако никто не запрещал нам охотиться на животных, которые решали остаться пастись на пастбище между рекой и нашим домом. Изредка мы меняли место охоты, но никогда от дома далеко не отходили. Благо подходящих пастбищ в округе было еще несколько и все они прекрасно просматривались с огромного валуна, стоящего у края низины.
Еще издали я увидела большинство членов нашего прайда. Леена как всегда лежала на валуне, осматривая окрестности. Вглядываясь в ее силуэт, я была уверена, что меня ждет очередной неприятный разговор на тему моей отлучки. Поэтому, я даже сбавила шаг, несмотря на желание поскорее оказаться в прохладной тени и развалиться рядом с двумя братьями, Амбессом и Лионом – единственными взрослыми львами нашего прайда.
Амбесс и Лион появились среди нас через несколько сезонов после смерти Нобеля. Долгое время они были бродягами, без собственной территории. Перебивались редкой добычей и думали, как им жить дальше. Пока не набрели на окраину нашего ареала обитания. Сначала их приняли холодно и недружелюбно. А кому бы понравились два молодых чужака, бродящих по твоим пастбищам, охотящихся на твою добычу и вообще угрожающих твоему благополучию? Наш прайд был еще слаб, и мы находились под покровительством прайда Лееу. Лееу не раз жестко давал им понять, что им здесь не рады, но львы вопреки здравому смыслу не уходили. Так продолжалось до тех пор, пока Леена не узнала о завязавшихся отношениях между ее младшей сестрой Ленесса и одним из братьев, Амбессом. Тот скандал помню даже я, поскольку криками и рыком, Леена и Ленесса, наверное, докричались до самих богов.
В общем, таким образом, братья остались в нашем прайде. К их чести надо сказать, что они никогда не претендовали на место лидеров прайда и делали все, чтобы прайд занял положенное ему место в львином сообществе. Собственно с их приходом и наступили спокойные времена для нашей семьи.
В данный момент два этих бравых молодца валялись на траве в тени деревьев, поджав лапы и мурлыкая от удовольствия. Точнее их мурлыканья я слышать пока не могла, но прекрасно знала их привычки. Особенно, когда вокруг крутились маленькие пушистые комочки.
Сейчас в прайде было пятеро львят не старше семи сезонов. Трое как раз и были заслугой Амбесса и Ленессы. Двойняшки Леона и Нобель младший отличались на редкость спокойными характерами и предпочитали, как и их отец, проводить время в тени деревьев. Однако если от Леоны я уже давно привыкла не ожидать никаких пакостей, то Нобель всегда заставлял меня держаться в напряжении. Не то, чтобы он был проказником, но как говорится в тихом омуте… В общем, я пока не могла определиться, что из него вырастет.
Третьим в их дружной семье был Диво, младший сын. Этот пошел характером в мать – такой же упертый и своенравный, а к своим пяти сезонам, наверное, успел даже ее перегнать. Что меня больше всего восхищало в Ленессе, так это способность уследить за этим непоседой, не забывая о двух других львятах. Я же сама не могла долго выдерживать компанию Диво, чтобы не начать учить его уму разуму методом кнута без пряника. Тем более, что он недавно вошел в возраст, когда маленьких детей обучают превращаться во львов и обратно. И как только он этому научился, то начал постоянно менять обличие с человеческого на львиное. Да порой так часто, что за ним нельзя было поспеть. Поэтому, когда меня пытались оставить последить за младшими, я всегда старалась найти любой предлог, чтобы избежать этого. Более тяжелого испытания для меня найти было сложно.
Младший из братьев, Лион, тоже недолго оставался в холостяках и через три сезона привел к нам симпатичную львицу из соседнего прайда, Лёвин. Их семья насчитывала пока двоих детей – Васа, четырех сезонов от роду, и Лееувуфи (Малышка Вуфи или просто котя), двух сезонов – но я знала, что они не собираются на этом останавливаться.
Васу и Вуфи, пока не разрешалось превращаться во львов, поэтому они постоянно с завистью смотрели на старших двоюродных братьев и сестру и старались им подражать. Было весьма забавно, когда они в обличие людей, бегали на четвереньках, изображая львов. Без хвоста, шерсти, а Вас еще и без гривы, облаченные только во вторую кожу, они выглядели немного глупо, хотя вместе с тем и трогательно.
Я даже удивлялась, как они не стерли себе коленки. Наверное, только благодаря этой самой второй коже. Честно говоря, я точно не знаю что это такое. Выглядит она как обычная кожа и также покрывает почти все тело, кроме кистей рук, ступней и головы. Единственное отличие – ее можно оттянуть и даже снять. Правда никто этого обычно не делает, потому как с ней намного удобнее. Старейшины говорят, что вторую кожу нам подарили боги для защиты от мелких ран, холода и зноя, ведь мы очень беззащитны в обличие людей. В этом я с ними согласна.
Кроме двух семей в нашем прайде жили еще одна сестра Леены с дочерью. И если про Ленессу я знала, что она не родная, а двоюродная сестра Леене, то родство Леонессы так и оставалось для меня загадкой: то ли двоюродная, то ли троюродная сестра, то ли десятая вода на киселе. Тем не менее, я называла ее тетей, и она с дочерью Лионной, молодой львицей пятнадцати сезонов от роду, были самыми близкими львами для меня в прайде. После Леены, конечно.
Собственно это и был весь наш прайд. Двенадцать львов, львиц и львят, которых я называла своей семьей, а все остальные обитатели саванны – сильнейшим и самым уважаемым прайдом.
Как только я приблизилась к нашей поляне, меня окружила мешанина из лап, хвостов, рук и ног, которая гордо звалась молодняком прайда Леены. Эта неразлучная пятерня обычно носилась по всей саванне, кто в виде львят, кто в обличие людей, и не давала взрослым спокойной жизни. Сейчас объектом приставаний была выбрана я.
– Нала вернулась!
– Нала, поиграй с нами…
– Нала, ты опять на кого-нибудь охотилась?
– Нала, ты нас научишь?
– Нала, покажи какой-нибудь прием, ты обещала…
Шум стоял невообразимый. Львята толпились у моих лап, стараясь не пустить друг друга ко мне и заодно не пуская меня вперед. Конечно, я люблю своих племянников, но иногда их активность меня раздражает. Вот и сейчас мне очень хотелось, чтобы их было поменьше, и вели они себя потише.
– Так, цыц, не галдеть! – Я постаралась сделать морду построже. Львята нашего прайда были далеко неглупыми, хотя так могло показаться с первого взгляда. Они прекрасно знали, что когда я делаю строгую морду, я уже готова согласиться практически на что угодно, но для этого нужно выполнить то, что я говорю. Ну, или хотя бы попытаться. Вот они и попытались утихомириться.
Зрелище было весьма забавное. Пять львят сидели в ряд передо мной, исподтишка пихая друг друга в бок, но при этом преданно смотря мне в глаза. Осталось придумать, чтобы им такое сказать, чтобы они забыли обо мне на какое-то время.
– Что самое главное на охоте? – С максимально серьезным видом спросила я.
– Быстро бегать, – сразу закричал Нобель, самый старший из львят. Я про себя усмехнулась: «кто, чем знаменит, тот о том и говорит».
– Дурак ты, мы же не гепарды, – ответила его сестра Леона, с силой толкнув Нобеля в бок. – Главное – хорошо прятаться, чтобы жертва тебя не заметила. Так Нала?
– Конечно, быстро бегать и хорошо прятаться – это важно, но это не самое главное. – Я придвинулась к ним поближе и заговорила почти шепотом, словно рассказываю какую-то великую тайну. Львята смотрели на меня затаив дыхание. Все десять ушей были настороженно повернуты в мою сторону. Я огляделась вокруг, словно проверяя, что нас никто не подслушивает.
– Самое главное – это правильно выбрать жертву! – Наступила тишина. Львята переваривали сказанное. А я наблюдала за их реакцией. Мне было интересно, насколько глубоко они смогут вникнуть в эту мысль. Конечно, в эти слова я вкладывала намного больше, чем они могли понять в этом возрасте. Тем не менее, мне было бы приятно, если кто-нибудь из них хотя бы мыслил в правильном направлении и не сказал банального…
– … но ведь каждый вечер Леена сама выбирает тех, на кого мы будем охотиться, – произнес Нобель, развеяв все мои надежды. И зачем только его назвали в честь моего отца? Все равно ведь это не помогло Нобелю младшему быть хотя бы немного сообразительнее.
Леона снова пихнула брата в бок, но при этом ничего не сказала. Видимо она понимала, что он неправ, но не могла сказать почему. Или просто увидела по выражению моего лица.
– Нет, Нобель. Я говорю о том моменте, когда вокруг тебя пробегает стадо и ты должен сделать единственно правильный выбор. Должен выбрать того, кого точно сможешь поймать. Кто тебе будет по силам…
– Мне все по силам! – Расхрабрился Нобель. Он встал, расставил лапы, высоко поднял морду и угрожающе, на его взгляд, зарычал. – Я – царь зверей!
Остальные львята покатились со смеху. Я тоже усмехнулась. Нобель засмущался и добавил.
– В смысле скоро им буду…
Тут и я присоединилась к племянникам. Хорошее воображение сыграло злую шутку и Нобель в роли царя зверей предстал передо мной весьма забавно. Львенок уже сам пожалел о сказанном и решил загладить свою оплошность.
– По-крайней мере тебе по силам поймать любого, – с ударением на слове «тебе» сказал Нобель. Эти слова моментально стерли смех с мох губ. Я поморщилась. И он туда же. Как и все. Мне вдруг стало неприятно их общество и я постаралась быстрее завершить этот разговор, но так чтобы не обижать львят.
– Нет, никто из нас не всемогущ. Но чтобы стать хотя бы такой как я, – на этих словах я снова поморщилась, но раз уж начала говорить, то надо договаривать, – вы должны уметь выбирать правильную жертву. Первое, не бросайтесь сразу на первого попавшегося зверя. Посмотрите на остальных вокруг вас. Лучше подождать и выбрать лучше, чем потом бегать от одного зверя к другому. Второе, выбирайте тех, кто больше всего напуган, – или делает вид, что напуган, добавила я про себя. Такие, изображая жертву, больше концентрируются на страхе, чем на том, как убежать. – И третье, выбирайте тех, кто при этом еще и слабее остальных. Тогда вас ждет успех.
Слово успех снова принесло веселье на морды притихших было львят. Они радостно загалдели, обсуждая услышанное.
– Ну, вот и отлично. – С облегчением вздохнула я. – Идите, потренируйтесь выбирать жертву. Поищите каких-нибудь животных вокруг и понаблюдайте за ними.
Стайка львят моментально унеслась, оставив меня одну.
– Только понаблюдайте, слышите, ни на кого не нападать!– Крикнула я им вдогонку.
– Привет! – Лионна, следившая за моей беседой с львятами издалека, решила сменить их в разговоре со мной, как только молодняк разбежался.
На фоне дружной компании львят, Лионна всегда казалась мне немного потерянной. Она была единственным подростком в нашем прайде, да и других ее ровесников в округе не было. Все свое свободное время она проводила в компании старших львиц. Не могу сказать, что ее это тяготило, но с другой стороны вполне объясняло ее желание поговорить со мной на любую тему при каждом удобном случае. В конце концов, по возрасту я больше всего подходила ей в качестве компании среди небогатого выбора.
Я со своей стороны тоже очень тепло относилась к Лионне, даже считала ее в какой-то мере своей ученицей. Не то, чтобы я учила ее уму разуму. Для этого, я думаю, ей хватало моей и ее матерей, Леены и Леонессы. Просто сама Лионна старалась во всем подражать мне. Поэтому она всегда расспрашивала меня, чем я занималась в то время, которое не проводила с ней.
И сейчас у меня было полное ощущение того, что Лионна специально ждала моего возвращения.
– Ты опять ходила рисовать картинки на деревьях? – спросила она, с робостью заглядывая мне в глаза.
– Нет. – У меня было совершенно не то настроение, чтобы вести долгие разговоры на тему хобби.
– Ты вроде уже давно не рисуешь… – То ли я хорошо спрятала раздражение, то ли Лионна не хотела его замечать. – Почему? Тебе же очень нравилось… У тебя хорошо получается… А помнишь ты и меня обещала научить, – в голосе Лионны слышались просительные нотки.
Ну почему же все лезут ко мне именно тогда, когда у меня паршивое настроение? Стараясь не обидеть Лионну, я сказала:
– Как-нибудь потом, ладно? – По морде сестры видно было, что она расстроилась. – Просто я устала, да и Леена меня ждет. – Это была не совсем уж правда. Я редко спешила, когда меня ждала Леена. Но, по крайней мере, такая отговорка была существенной для Лионны и она согласно кивнула в ответ.
Делать было нечего: раз уж я сказала, что тороплюсь, придется действительно прибавить шагу. Я направилась туда, где отдыхала Леена.
Вот только далеко вперед продвинуться мне так и не удалось. Не успела я пройти и нескольких шагов, как ко мне подошла Леонесса, мать Лионны. О боги, ну неужели меня сегодня не оставят в покое? Странно, почему я не вижу весь прайд в очереди, чтобы поговорить со мной. И заодно остальных жителей саванны.
– Что с тобой, Нала? – Леонесса была явно обеспокоена моим настроением. Вообще, если бы меня попросили описать характер Леонессы одним словом, то это было бы слово «чуткая». Не могу сказать, что это абсолютно положительное качество. Ведь не всегда хочется, чтобы о переменах в твоем настроении кто-то узнавал вместе с тобой. А иногда и раньше.
И еще они были очень похожи с моей матерью. Недаром были сестрами. Только вот, если Леена решала проблемы, воздействуя авторитетом, то Леонесса старалась выяснить, что же являлось причиной проблем. Наверно поэтому мне всегда было проще поговорить именно с Леонессой. Но не сейчас.
– Почему ты забросила любимое занятие? Тебе же очень нравилось рисовать, так? – Спросила Леонесса, пытаясь заглянуть мне в глаза.
– А вот Леене нет, – ответила я и отвернулась. Фраза прозвучала слишком зло даже на мой взгляд и мне стало немного стыдно.
– Никогда не поверю, что ты отказывалась от увлечений потому, что Леена была против, – голос Леонессы напротив звучал очень спокойно. Она определенно хотела от меня откровенности. Не знаю как, но у нее это всегда получалось. И к своему удивлению, я начала говорить о том, о чем совсем не собиралась.
– Надоело, вот и все. Опять я могу делать что-то, что больше никто не может. Опять практически все говорят, что это здорово, что я особенная. Сначала это льстит, а потом надоедает. Нельзя быть лучшей в том, что делаешь только ты и никто больше. Получается, что я единственная, а не лучшая. А если ты не лучшая – занятие не имеет смысла.
Я посмотрела на Леонессу. По ее морде трудно было понять, о чем она думает. Но голос звучал грустно.
– Такая философия ни к чему хорошему тебя в жизни не приведет, – как я и ожидала, она меня не поняла. Да и не могла понять. Мои проблемы большинство даже проблемами не считали. Возможно, они были правы. Только мне от этого легче не становилось.
– А чего в этой жизни вообще есть хорошего? – Бросила я в сердцах. В глубине души я надеялась, что Леонесса сейчас действительно начнет перечислять, что в жизни есть хорошего. И я смогу выбрать из длинного перечня то, что действительно присутствует в моей жизни. А уже из того, что есть, выбрать то, что я сама смогу считать хорошим. И тогда смогу немного успокоится. Но и тут моим надеждам не суждено было сбыться. Леонесса как всегда предпочла не решать саму проблему моего плохого настроения, а искать его причину.
– Ты, я смотрю, не в духе. Ты чем-то расстроена? – Этот разговор ни к чему не вел. И мне стало как-то все равно, чем он закончится.
– Все в порядке, тетя. – Все-таки ей удалось заглушить мое раздражение. Вот только на его смену пришло безразличие. И я не знала лучше ли это. Не знала и Леонесса. Она тоже почувствовала перемену в моем настроении и, не поняв, положительная она или нет, решила продолжить выяснение причин моего неудачного дня.
– Когда с тобой все в порядке, ты о смысле жизни не рассуждаешь, – она пристально рассматривала меня, словно пыталась по моему внешнему виду понять, что твориться у меня в душе.
Чтобы облегчить ей задачу, я решила рассказать правду. Ну, или ее часть.
– Не расстроена… нет, просто… встретилась с Тенорио, опять поругались. –
Как я и ожидала, на морде тети сразу появилось облегчение. Эту причину моего плохого настроения она была в состоянии понять.
– Мы же договорились, ты не будешь обращать на него внимание.
– Я пытаюсь, но это трудно, когда он следит за мной.
Я уселась на землю, поджала обиженно губы и подставила морду неизвестно откуда взявшемуся ветерку. Не знаю, зачем я так поступила, но озабоченность тети словно лапой сняло. Теперь я была похожа на обыкновенного ребенка с обыкновенными детскими проблемами, а уж как обращаться с детьми Леонесса прекрасно знала.
– Хорошо, я разберусь, поговорю с Лееу. – Тетя была очень довольна собой. Она смогла разобраться, что со мной твориться. Более того она могла помочь. Только мне такая помощь была совершенно не нужна. Я тут же взяла себя в руки. Все-таки детская наивность и непосредственность мне не идет. Я сама все могла решить и без помощи, тем более тети и тем более Лееу.
– Не надо, так хуже будет. Сама знаешь, после Испытаний он станет совершеннолетним и сможет делать все, что захочет. – Честно говоря, мне не особо хотелось вдаваться в подробности, что именно он хочет.
– Пока он в прайде, нет, – Леонесса определенно уже решила, как она будет решать мою проблему. Пришлось рассказать кое-что из того, что я знала.
– А он не собирается оставаться в прайде. Он далеко не дурак, понимает, что Лееу он не соперник, а позориться не хочет. Он собрался создать собственный прайд, а мне доверил почетное место первой львицы, – на последней фразу, я даже позволила себе усмехнуться.
Тетя усмехнулась в ответ и даже как то заговорщицки подмигнула:
– И ты не знаешь, что ему ответить?
– Что ему ответить я знаю, да воспитание не позволяет. – Как и положено взрослым, после моих слов тетя изобразило серьезно-недовольное лицо, но, тем не менее, я видела, что она меня не осуждает.
– Тогда в чем же дело?
– Да все в том же. Просто даже у него есть цель в жизни. Посмотри на меня: я уже сейчас превосхожу по статусу большинство зверей и особо стремиться мне некуда. Мои чудачества, как их называет Леена, на какое-то время отвлекают от серых будней. Но ненадолго. И с каждым разом все труднее находить себе развлечение. Воображение, у меня, к сожалению, не безграничное…
Зачем то меня снова понесло на откровенность. Вроде бы решенная проблема вновь возникла перед Леонессой. И снова она не могла не только решить ее для меня, но и даже понять.
– Попробуй взглянуть на все со стороны. Многие тебе завидуют, подражают. Им твоя жизнь кажется увлекательной. – Видимо это один из тех признаков хорошей жизни, перечисления которых я не дождалась от Леонессы ранее. Н-да, такой признак мне явно не нравится.
– А мне вот нет. И даже не знаю, что хуже: жить, не зная, что жизнь бесполезна или знать, но все равно не иметь возможности что-нибудь изменить. Да еще и быть при этом примером для подражания: Нала – первая во всем…, – передразнила я своих воображаемых почитателей.
– Но вторая в прайде…, – Леонесса снова попыталась перевести разговор в понятное ей русло.
– Для меня стать первой означает смерть Леены или уход в прайд к Тенорио. От таких вариантов только хуже. – Я посмотрела Леонессе в глаза. Это-то ей хоть понятно? Ей было понятно. И по ее ответу мне стало ясно, что не только я могу раздражаться от разговоров с другими. Но и другие, даже те, кто меня любят такой, какая я есть, могу быть раздражены разговором со мной.
– Тогда может лучше отказаться от юношеских амбиций и признать, что ты просто избалованная дочь лидера одного из сильнейших прайдов? Что тебе было слишком много позволено с самого детства и вот теперь ты просто занимаешься ерундой вместо того, чтобы быть достойной львицей как того велят Боги?– Леонесса поставила точку в нашем разговоре. Да уж, это действительно решение всех проблем – делать, как велят боги. Только вот лично мне они ничего не велели. Правда говорить вслух этого я не стала.
Тетя потрепала меня по загривку, пытаясь смягчить резкость своих слов. Мне ничего не оставалось, как улыбнуться в ответ. Разговор получился на редкость бесполезным. Впереди меня ожидал еще один бесполезный разговор. С Лееной.
Я легко взобралась на огромный камень, который был любимым наблюдательным пунктом главы нашего прайда – моей матери Леены. Камень был настолько огромен, что легко мог вместить все тринадцать членов прайда, но сейчас на нем грелась на солнце только Леена.
Леена… Она была уже немолода. И с возрастом становилась все больше похожей на меня внешне. Только мой пепельный окрас шерсти был врожденным, а ее белые подпалины были ничем иным как сединой. Тем не менее, Леена до сих пор оставалась одним из лучших охотников во всей округе. Многочисленные шрамы на ее шкуре свидетельствовали о былых схватках, как с жертвами, так и с соплеменниками, осмелившимися оспаривать ее статус.
Ее боялись и уважали. Наверное, это лучшее сочетание чувств, которые нужно вызывать в окружающих, чтобы поддерживать свою высокую позицию в обществе. Недаром Леена вот уже много сезонов была старейшиной от рода львов. Это была великая честь как для нее самой, так и для нашего прайда. Хотя мне иногда хотелось, чтобы Леена чаще исполняла роль матери, чем старейшины. Но изменить что-то, мне было не дано.
Я заняла положенное мне место рядом и чуть позади от нее. Не поворачивая головы в мою сторону, Леена заговорила:
– Где ты была все утро? – Сказано это было тихо, так, чтобы только я могла услышать. В голосе явно сквозило неудовольствие. Леена не любила мои постоянные отлучки, и я об этом прекрасно знала. По мнению матери, я была еще совсем маленькой и несамостоятельной, несмотря на то, что до моего дня Совершеннолетия оставалось совсем немного. Да и остальные обитатели саванны, в особенности наши жертвы, эту точку зрения не разделяли. Тем не менее, Леена была спокойна лишь тогда, когда я была в поле ее зрения. Впрочем, как и остальные члены прайда.
Вот только постоянно находиться в прайде, валяться на солнышке и не заниматься ничем, кроме как переворачиваться с боку на бок, я не могла. Споров на эту тему с каждым сезоном становилось все больше, хотя обсуждать ее хотелось все меньше.
Тем не менее, я не смогла удержаться и не ответить:
– Гуляла, – хотя прекрасно знала, к чему может привести подобный ответ.
– Полагаю, искала новые пастбища, где мы можем охотиться? – Леена все еще смотрела вдаль, словно безжизненная в такой час равнина была ей намного интереснее меня.
– Нет, – сказала я, хотя про себя подумала совсем другое: «Какие новые пастбища, когда наш мир уже исхожен вдоль и поперек нашими предками. Были бы эти мифические новые пастбища, да вообще новые территории, разве я бы тут сейчас прохлаждалась?» Я тоже уставилась вдаль, словно пыталась разглядеть эти самые пастбища. Вдали не наблюдалось ничего интересного. Единственное, что бросалось в глаза, была тонкая полоска дыма на горизонте. Я не первый раз видела этот дым, но никто до сих пор не мог сказать точно, откуда он берется. Многих он пугал. Не могу сказать, что я принадлежала к пугливому большинству, но мне всегда казалось, что этот дым был предвестником неприятностей. По-крайней мере сегодня он точно не сулил мне ничего хорошего.
– Тогда чем ты занималась? – Голос Леены обдал меня холодом. Неужели тоска и скука моей души были слышны в таком коротком слове «нет». Да уж, от моей матери трудно было что-то утаить.
– Искала чем бы себя развлечь. Я же не могу днями и ночами играть, как молодняк, – не отдавая себе в этом отчета, я стала искать глазами нашу пушистую свору, которую сама недавно послала на поиски приключений. Львята нашлись на достаточно приличном расстоянии от нашего камня, рядом с несколькими деревьями молодой акации. Все пятеро прижались к земле. На фоне желтой травы, да еще и с такого расстояния их было довольно сложно разглядеть. Интересно кого же они выбрали в жертву, следуя моим советам.
Леена проследила за моим взглядом и удовлетворенно произнесла.
– Они не играют, а учатся охотиться. Могла бы к ним присоединиться. – Думая такой выход из положения был бы идеальным для Леены как для главы прайда: и я на виду, и дети под присмотром. Только вот меня такое решение никак не устраивало.
– Думаю, я достаточно натренировалась. Можешь спросить у тех, на кого мы охотимся, – пробурчала я себе под нос.
– Я не тренироваться тебе предлагаю, а обучать. Скучать хоть перестанешь. Раз ты такая великая охотница, поделись своим опытом с другими, – Леена даже не пыталась скрыть иронию в голосе. Именно на этой язвительной фразе она впервые за наш разговор взглянула мне в глаза. Моя мать была вся в меня: и по остроте ума, и по способности его применять в самый неприятный для собеседника момент.
Я уже была готова ответить чем-нибудь не менее язвительным, когда, наконец, заметила, кого именно выбрали наши горе охотники в жертву. Мне оставалось надеяться, что они будут и дальше благоразумно наблюдать и не искать на свои шкуры приключений. Но, как и бывает в подобных ситуациях, особенно с нашим молодняком, мои надежды не оправдались.
Даже Леена перестала буравить меня насмешливым взглядом, а заинтересованно постотрела вдаль. На какое-то время пришлось прекратить нашу милую семейную беседу.
Зрелище было необычное. Перед нашей пятерней стоял бабуин. Не просто стоял, а гордо возвышался. Он ни в коей мере не пытался делать вид, что не видит наших горе-охотников, и уж тем более он их не боялся. Вся его фигура говорила о том, что это далеко не молодой зверь, который прекрасно понимал, что львята ему не угроза. А вот львята этого не понимали. Не знаю, как им пришло в голову выбрать именно этого представителя обезьяньих в объект своей игры и что натолкнуло их на мысль, что этот самец слаб или испуган, но они определенно готовились наброситься на него. А вот это было плохо.
Пусть львят было пятеро, но они были маленькими. Пусть они были львами, но они были действительно очень маленькими львами. И взрослый бабуин мог нанести им серьезные ранения, если начнет сопротивляться по-настоящему. Так что сейчас стоял вопрос, будет ли он защищаться по-настоящему? Он не мог не видеть, что перед ним всего лишь дети, пусть и не совсем безобидные. Но кто знает, как он относится к нашему виду вообще. Кто знает, сколько его сородичей стали объектами нашей охоты? И сколько из этих охот было успешными? Ответов у меня не было, и я медленно подняласт. Одновременно со мной львята вдали тоже поднялись и стали приближаться к бабуину.
Я вся напряглась, чувствуя каждый волосок на своей шкуре. Вряд ли я прощу себе когда-нибудь, если с ними что-нибудь случится. Тем временем бабуин начал медленно отступать, но не убегать, как в тайне надеялась я. В ответ на это львята издали подобие грозного рычания. Очень удаленное подобие, на мой взгляд. Особенно усердствовал Нобель. Честное слово, уши ему оборву, когда они вернутся.
Я уже была готова сорваться с места, когда почувствовала, как чья-то властная лапа прижимает меня к земле, не давая сдвинуться с места. Я удивленно взглянула на Леену. Та смотрела в сторону бабуина и львят. Смотрела совершенно спокойно. Я тоже еще раз внимательнее взглянула в ту сторону. И уперлась во взгляд обезьяны. Без сомнения он видел нас с Лееной. И знал кто мы. И что будет, если он навредит хоть одному из львят. И все равно не убегал.
От этого на душе скреблись кошки. Большие такие, пусть не львы, но какие-нибудь леопарды точно. У вас на душе когда-нибудь скреблись леопарды? Нет? Тогда можете сказать с уверенностью, что вы очень уравновешенный человек. Я теряла остатки терпения и уже была готова снова предпринять попытку броситься на помощь львятам, когда ситуация разрешилась сама.
Нобель прыгнул на бабуина. Вернее сказать, Нобель прыгнул в сторону бабуина. Когда он приземлился, обезьяны и след простыл. Бабуин уже восседал на одной из веток акации, вне досягаемости львят. Львята, расстроенные тем, что упустили добычу, рычали и прыгали на дерево. Но, к их сожалению, и к радости многих обитателей саванн, львы плохо лазают по деревьям. Долго провисеть на коре акации у них не получалось. И раз за разом с воплями неудовольствия они съезжали вниз. Их обидчик снисходительно посматривал из своего убежища то на львят, то на нас с Лееной. Он с честью вышел из положения, но ему явно хотелось преподнести львятам урок. Это чувствовалось даже на таком расстоянии. Недолго думая, бабуин поднял заднюю лапу. Львят с дерева моментально смыло и в прямом и в переносном смысле. «Эффектно», – усмехнулась я про себя. Только вот львят теперь придется отмывать. Но уж это не моя забота, а их родителей. Которые, кстати, могли бы получше присматривать за своими детьми.
Успокоившись, я снова устроилась рядом с Лееной.
– Да уж, их еще учить и учить, – сказала я, продолжая прерванный разговор.
– Тебя тоже. – Это звучало оскорбительно, но я решила промолчать. – Сегодня нам опять пора на охоту. Ты участвуешь.
Леена поднялась со своего места.
– Я бы предпочла остаться. – Меньше всего мне сейчас хотелось на охоту.
– Я не спрашиваю. Я сообщаю. – Голос Леены звучал жестко. Она не сообщала. Она приказывала. – Ты же знаешь времена сейчас голодные, охоты не так удачны, а ты у нас лучшая, первая во всем…, – она снова усмехнулась. – Это не дает тебе никаких преимуществ, это только накладывает ответственность. – Последний раз взглянув мне в глаза, Леена развернулась и пошла вниз к братьям. Что тут скажешь. Победа в словесном поединке на этот раз осталась за ней. И как ни неприятно это признавать, она была права.
– Хорошо, я поняла, мама, – тихо ответила я ей вслед. До вечера у меня будет время подумать над ее словами: «Талант – не преимущество, а ответственность». Интересная идея.
Глава 2. Охота
На этот вечер мы избрали жертвами стадо антилоп-импала. Такова традиция: перед каждой охотой прайд собирается вместе и решает, какое животное будет сегодня нашей жертвой, а мимо кого мы пройдем равнодушно. Как говорит Леена, этот порядок был заведен богами очень давно для поддержания равновесия в мире. Хотя никто не мог запретить нам каждый день выбирать один и тот же вид животных, наш прайд беспрекословно следовал правилу.
Не могу сказать, что импала – мои любимые жертвы. Они очень быстро бегают и очень хорошо умеют уклоняться от наших бросков, но все же они лучше своих сородичей – антилоп гну, да и зебр тоже, поскольку последние в случае чего могли надолго отбить желание охотиться ударом задних копыт.
Этот выбор можно объяснить еще и первым полноценным участием в охоте Лионны. Сегодня состоится ее охотничий дебют и Леена, как мудрый глава прайда, сделала все, чтобы он был успешный. Об этом говорило и место охоты. Идеально круглое пастбище с высокой пожелтелой травой, обрамленное редкими деревьями было словно создано для таких хищников как мы. Чуть поодаль высился огромный серый камень, словно брат тому, где прайд любил проводить дневное время.
Именно на этом камне расположились мы с Лееной, пока остальные участники охоты осматривали пастбище. До охоты оставалось еще много времени. На небе были заметны только первые признаки грядущего заката. Небо приобрело еле заметный розоватый оттенок. Солнце еще сильно парило. И животные, в том числе и стадо импал, мирно паслись недалеко от практически высохшей речушки, протекавшей слева от нас, ближе к горизонту.
Для меня работы пока не было, поэтому мне ничего не оставалось, как лениво рассматривать своих будущих жертв. Стадо определенно не подозревало, что именно на них пал выбор одного из сильнейших прайдов. Мне на глаза попадалась одинокая фигура антилопы, пасущаяся на значительном удалении от стада ближе к реке. Может она и не принадлежала к этому стаду, тем не менее, такое поведение было неразумно. Пусть наша охота начнется позже, но в саванне может случиться все что угодно.
Как будто в подтверждении моих мыслей, недалеко от самца импалы появился силуэт львицы. Хищница, почти распластавшись, ползла под защитой кустарника и высокой травы. В ее движениях чувствовалась техника и опыт матерой охотницы: мышцы напряжены, взгляд устремлен на жертву. Я с удивление поняла, что это Ленесса – одна из львиц нашего прайда. Странно, ведь совсем недавно я видела ее играющую с львятами. Кстати, а где собственно ее тройня? Поблизости я их не видела. А оставлять их одних, особенно младшенького Диво, без присмотра было верхом неразумности. Для себя я еще не решила, что неприятнее: пыльная буря или он, носящийся около меня кругами. По всей видимости, Ленесса спрятала их в укромном месте, а сама отправилась на охоту. Но разве это не противоречило нашим планам? Я взглянула на Леену. Та невозмутимо смотрела в сторону своей сестры и, я готова была в этом поклясться, слегка улыбалась, хотя в обличии льва это было достаточно сложно разобрать.
Тем временем импала поднял голову и нетерпеливо повел ушами. Он был обеспокоен, хотя пока не замечал хищника. А вот я, благодаря собственному немалому опыту, видела, что зверь обречен: позади густой кустарник, сбоку река и бегство невозможно. Львица была уже в нескольких шагах от жертвы.
Самец антилопы слишком поздно заметил опасность. В высоченном прыжке он попытался перескочить через львицу, но та извернулась и схватила зверя за горло, когда копыта его коснулись земли. Животное упало на бок, горло было зажато в пасти громадной кошки. Но, к моему великому удивлению, львица выпустила жертву. Я снова в растерянности посмотрела на Леену. Улыбка, теперь не было никаких сомнений, что это была улыбка, стала еще шире.
Тут в поле моего зрения появилась троица львят, прыгающих по траве. Один из них, скорее всего, Диво, подражая матери, бросился на горло импалы и сделал вид, что пытается задушить ее своими крохотными зубками. Двое других кусали антилопу за заднюю ногу. Антилопа была в сознании, глаза блестели в закатном солнце, хотя лежала она неподвижно, не реагируя на атаки львят, за которыми следил бдительный взгляд мамаши.
Мне вспомнилось мое детство, мои первые попытки научиться быть охотником под таким же пристальным и еще более суровым взглядом Леены. Но тогда мне это казалось веселой забавой, игрой. Сейчас же вид Ленессы, обучающей свой молодняк премудростям охоты, не вызывал у меня улыбки как у Леены.
Неожиданно импала вскочил, сбрасывая с себя пушистые комочки. Они откатились в траву. Но львица не отпустила добычу далеко, настигла ее и мощным ударом лапы свалила обратно на землю. Львята снова бросились вперед, стали покусывать антилопу за ноги. Оглушенное животное больше не двигалось и, похоже, не замечало острых коготков, глубоко вонзившихся в заднюю ногу. Не было никакой дрожи, стонов, защитных рефлексов.
Именно это и раздражало меня больше всего в охотах. Почему животные намеченные стать жертвами, если и пытаются спастись или хотя бы защититься, то только для вида? А на самом деле спокойно ждут своей участи. От этого теряется вся прелесть охоты. Это уже не охота, а издевательство. Пропадает азарт. А что за охотник без азарта? Мы, львы, теряем свою сущность и все из-за лени, покорности или не знаю чего наших жертв. Сколько раз я говорила об этом Леене, но она всегда отговаривалась, что так устроен мир.
Однако я никогда не могла согласиться с подобными рассуждениями. И то, что я видела сейчас, больше походило на садизм и унижение, чем на жизненную необходимость. А вот Леена удовлетворенно улыбалась. Наверное именно из-за того отношения моей матери и остальных старейшин, мне пришло в голову самой вразумлять потенциальных жертв, как того молодого буйвола Тауро.
Прошло довольно много времени с момента первой атаки на импалу. Мне казалось, что с антилопой покончено, когда, собрав последние силы, он снова вскочил и, благодаря тому, что львица не была начеку, любуясь своими львятами, смог перескочить через реку и помчаться вдаль. Как известно кошки недолюбливают воду, вот и Ленесса не решалась пересекать неширокую водную гладь. Добыча была упущена. Я чувствовала себя так, словно отобрала улыбку у Леены силой. Пусть прайд лишился лишнего куска пищи, я чувствовала внутренний подъем и удовлетворение.
С неудовольствием на морде, Ленесса шлепками подтолкнула львят в сторону появившегося вдали Амбесса. Братья не принимали участие в сегодняшней охоте, впрочем, как и в большинстве остальных. Им на сегодняшний вечер выпала роль нянек, пока все взрослые львицы прайда добывали пищу на ближайшие несколько дней.
Пока я наблюдала за обучением молодняка солнце начало клониться к закату. Это означало, что нам пора заняться тем, зачем мы собственно сюда и пришли. Леена осталась на наблюдательном пункте, а я спустилась на пастбище.
Как мы и планировали, стадо антилоп медленно продвигалось в нашу сторону. Не менее двух десятков особей разного пола и возраста спокойно пощипывало траву неподалеку от членов моего прайда. Все уже были на своих местах, расположившись по краям пастбища.
Ленесса и Лёвин прятались в двух противоположных концах поляны. В случае, если стадо заметит нас раньше времени и начнет метаться из стороны в сторону, они смогут вернуть их в нужное нам направление – на Лионну. Та расположилась прямо по центру, где, скорее всего, побегут импала. Место ее матери, Леонессы, было чуть позади основной группы львиц. Так Леонесса могла давать советы дочери, да и в случае неожиданностей страховать ее.
Что касается меня, поскольку не я была основным действующим лицом в сегодняшней охоте, то расположиться я решила несколько поодаль от соплеменников. Раз мне была отведена роль запасной, то ее я играть и собиралась. Особого желания принимать участие в сегодняшней охоте у меня не было. Но в случае необходимости, если дела у остальных пойдут неважно, и мы окажемся под угрозой остаться без добычи, тогда я постараюсь помочь. Если все будет хорошо, то я последую примеру матери и просто понаблюдаю за Лионной и остальными.
Все ждали условного знака от Леены. Наконец, когда все были на своих местах согласно ее плану, Леена медленно наклонила голову, отдавая команду к началу охоты. Две львицы, Ленесса и Лёвин, синхронно поднялись и стали стремительно приближаться к антилопам. Увидев их, в стаде началась паника, и животные бросились врассыпную. Этого нельзя было допустить. Но львицы хорошо знали свое дело и мгновенно отреагировали. Разбежавшись по сторонам, они начали сгонять животных ближе друг к другу и гнать их на Лионну. Чем больше животных пробегут мимо нее, тем больше шансов на то, что ей удастся схватить менее удачливого зверя. А там, в случае чего, и остальные участники охоты помогут удержать добычу. Хотя такая тактика таила в себе и опасность – молодая неопытная львица могла растеряться и начать метаться от одного зверя к другому. Но я искренне надеялась, что этого не произойдет, ведь, в конце концов, Лионну можно назвать и моей ученицей тоже.
Все шло по намеченному плану. Мимо меня проносились антилопы в сторону Лионны. Ни одна из них не приблизилась на расстояние, достаточное для атаки. Я уже собралась заскучать, как вдруг одна из антилоп резко сменила направление, отбилась от стада и, пробежав в двух шагах от меня, поспешила прочь в саванну. Это было против обычаев, но мной неожиданно овладело желание непременно ее догнать, и я бросилась в погоню.
Я не разбирала пути. Я видела только силуэт антилопы на фоне закатного неба. Горячий ветер обдувал мою шерсть, не принося прохлады. Небольшие песчинки и пыль, выбивающаяся из-под копыт моей жертвы, слепили мне глаза, попадали в открытую пасть, не давали дышать. Но это не могло остановить меня. Я почувствовала азарт охоты.
Со мной такое случалось нечасто. Обычно охоты проходили неспешно, как будто животные заранее знали, что у них нет шансов ускользнуть от нашего прайда. Они покорно изображали роль жертв, только пытаясь скрыться, но не бежали стремглав из последних сил. Я не говорю, что подобного не происходило, но таких отчаянных животных, как та, что сейчас убегала от меня, было очень мало. Что же такого было в ее жизни ценного, что она неслась вперед быстрее ветра? И было ли у меня право это отнимать? Эти вопросы, наверно, пришли бы мне в голову, если бы она не была заполнена одной единственной мыслью, одним единственным желанием – догнать. Догнать, во что бы то ни стало.
Догнать, но расстояние между нами не сокращалось. Догнать, но она так ловко лавировала между кустами и легко уносилась вдаль. Догнать, но силы мои были уже на исходе. Резкая боль пронзала правую лапу при каждом соприкосновении с горячей землей. Каждый вдох отзывался болью в груди. Обжигающий воздух заставлял вдыхать реже, а быстрый бег принуждал дышать все чаще и чаще. Мои легкие не могли решить, кого из них слушаться. С каждым шагом мои лапы все отчетливее чувствовали каждый камешек на поверхности земли, словно я бежала в обличии человека.
Чем сильнее я уставала, тем отчетливее в голове звучал вопрос «зачем?». Зачем мне все это нужно? Прайд, скорое всего, смог поймать хотя бы одну из антилоп, оставшихся на пастбище. На некоторое время пищи хватит. А потом мы снова пойдем на охоту, и она снова будет удачна. Как всегда.
Наверное, именно это «как всегда» упорно гнало меня вперед. Эта безумная, изнуряющаяся погоня вносила какое-то разнообразие в мою размеренно-унылую жизнь. Боль в лапах подсказывала, что все по-настоящему. Я глубже вдохнула горячий воздух и побежала еще быстрее, словно за моей спиной выросла пара крыльев, позволяющих мне взмывать над землей, от чего боль в лапах приутихла.
Расстояние между нами заметно сократилось. И тут я заметила впереди отвесную стену с небольшой расселиной. Оказывается, мы успели добежать до границы саванны в гористую местность. Самих гор еще не было видно, но вокруг нас были высокие холмы, выше любого дерева саванн.
Если антилопа решит забежать в расщелину, то потеряет свою преимущество в маневренности. Я же смогу использовать свою скорость. Если к тому времени у меня останутся какие-нибудь силы. Животное не могло этого не понимать, но видимо, не смотря на легкость бега, сил и у нее осталось не слишком много. Она тоже бежала скорее на инстинктах, не разбирая дороги. Возможно, она надеялась укрыться в расщелине, найти место, где я не смогу ее достать. Даже если и мотивы были другими, все равно антилопа свернула в пролом. Я последовала за ней.
Расщелина оказалась не такой уж и узкой, как мне показалось издалека. Здесь было прохладней и, несмотря на валуны, щедро разбросанные вокруг, бежалось легче. Хотя этот процесс уже и бегом трудно было назвать. Мне приходилось прыгать с камня на камень в перерывах между короткими перебежками. Казалось, что такой стиль передвижения должен быть проще для антилопы, однако ее скорость определенно снизилась. Копыта скользили по камням, а тонкие ноги подкашивались.
Я решила, что пора заканчивать наш сумасшедший бег. Впереди, по правую лапу, виднелся высокий камень. Антилопа обогнула его слева, и я решила использовать этот шанс. Ускорив бег, я взлетела на вершину валуна и прыгнула, расправив лапы с длинными когтями. Это было совсем не обязательно, ведь я хотела просто сбить ее с ног, но охотничьи инстинкты сработали, не спрашивая разрешения у рассудка. Не услышав за спиной перестука лап и почуяв неладное, антилопа оглянулась. Ее огромные глаза выражали страх. На какое-то мгновение я увидела в них свое отражение. Неясная тень на фоне закатного солнца, закрывающая полнеба. Страх загнанного животного можно было понять. В этот миг я отчетливо ощутила всю бесполезность этой охоты. Что мне это дало? Лишнюю пищу? Но наш прайд не голодал в отличие от других. Радость охотника, который одолел свою жертву? Но стоило ли ради этого, так пугать и загонять животное?
Я хотела остановиться, но было уже поздно. Я на полной скорости врезалась в антилопу и, не удержавшись на ее спине, перелетела через нее и покатилась по земле. Тормозить к моему неудовольствию пришлось головой, спиной, задними лапами, снова головой, загривком. Хвост словно попал под каменную лавину. Наконец я окончательно затормозила и без сил повалилась набок. В этот момент мне было абсолютно все равно, что происходит вокруг. Что случилось с антилопой, как сильно ей досталось, а досталось ей, скорее всего, неслабо. Если бы я смогла думать, то, наверное, пожелала бы, чтобы она встала и ушла, пока я лежу среди камней и истекаю кровью. Болело все: и лапы, которые раньше так долго не бегали по камням, болели грудь и шея, которые надышались обжигающим воздухом саванны, болела голова, которая приняла наибольшее участие в процессе торможения. Болели даже те места моего организма, которые, по-моему скромному мнению, вообще не способны были болеть. Но сейчас они ярко доказывали обратное.
Сколько я так пролежала, я не имела ни малейшего понятия. Моим самым сильным желанием было лежать так и дальше. Было жестко, зато обдувал живительный ветерок. Тем не менее, нужно было вставать. Кое-как я поднялась. Лапы предательски дрожали. Может, мне лучше было бы в человеческом облике? На проверку этой идеи сил не было никаких.
Я огляделась. Антилопа лежала на том же месте, где я ее сбила с ног. Она не двигалась. И вообще ее вид не внушал оптимизма. Я подошла ближе. По спине антилопы тянулось восемь длинных кривых порезов. Как же так? Я ведь убирала когти. Хотела убрать… Я опустила глаза и посмотрела на лапы. На когтях и шерсти виднелись красные разводы. Видимо не успела. Но не это тревожило меня сильнее всего. Вокруг головы животного на камнях набралась неприятного вида лужица крови. Тем не менее, антилопа дышала. Ее грудь медленно поднималась и опускалась.
Я так и стояла над ней, не зная, что сделать, чтобы помочь. Нужно было звать на помощь, но кого? Я не знала никого, кто бы мог сделать что-либо с такими ранами, даже если бы захотел. Да и тех, кто бы просто захотел помочь, я тоже не знала. Тут к моему удивлению подошли члены моего прайда. Все кто участвовал в охоте, кроме Леонессы, которая, наверное, осталась с малышами, да еще оба брата стояли сейчас передо мной не в обличие львов, а в обличие людей. Я смотрела на них снизу вверх и по их лицам я не могла понять, что они мне сейчас скажут.
Убийства и смертельные ранения, даже на охоте, случались очень редко, хотя и не были запрещены законом богов. Просто это было противно сущности любого уважающего себя хищника. Охотится – да, ловить – да, но убивать – нет. По крайней мере, так считала я. И сейчас я не могла разобраться от чего меня тошнит больше: от содеянного или от сильной боли в голове.
– Нала, ты молодец, – сказала Леена и, наклонившись над антилопой, сняла зеленый браслет с ее правой передней лапы. – Мы боялись, что не найдем тебя. Ты так стремительно убежала.
С этими словами Леена пристально оглядела меня и, покачав голову в неудовольствии, добавила:
– Пойдем, обменяем браслет.
Она развернулась и направилась к выходу из ущелья. Я тупо уставилась в спину Леены. Может у меня что-то со слухом? Она же не могла сказать того, что сказала. Ну, конечно же, ослышалась, ведь остальные члены прайда никак не отреагировали на ее слова. Они ведь не могли согласиться с тем, что я – молодец. Не сейчас… Но тут все спокойно повернулись ко мне спинами и направились вслед за Лееной.
– А она? – Я все-таки пыталась найти какой-то смысл в действиях моей матери.
– Что она? – Леена с видимой неохотой остановилась и посмотрела мне в глаза. Причем сказала эту короткую фразу с такой интонацией, что я перевела взгляд на антилопу, чтобы самой уточнить, а было ли с ней что-то не так. От вида антилопы меня еще сильнее замутило.
– Она сильно ранена…
Никакой реакции. Ни один мускул не дрогнул на лицах моей семьи. Только по выражению лица Лионны можно было догадаться, что она плохо верит в происходящее и старается как можно меньше смотреть на антилопу, хотя этот вид словно притягивал взгляд. Ее можно было понять, но вот поймет ли она меня? Единственное, что я смогла выдавить в свое оправдание, было банальное:
– Я не хотела. Так вышло.
Но на эту мою реплику ответила отнюдь не Лионна. Мне показалось, что она меня даже не расслышала. А вот голос Леены прозвучал на редкость резко:
– Ты не должна оправдываться. Ты была на охоте. Ты – хищник, она – жертва. Таково ваше предназначение: и твое, и ее, – понимая, что с такими аргументами я не могу спорить, все опять повернулись к выходу. Но я не собиралась сдаваться. Собрав остатки сил, я попыталась повысить голос и крикнуть им в след.
– Нет, подождите! После того как мы обменяем браслет, она потеряет память. И когда очнется здесь, не будет знать, кто она и что произошло. Никого из ее стада рядом не будет. Может случиться что угодно! – Последнюю фразу я еже произносила почти шепотом, медленно оседая на камни. У меня было ощущение, что один из таких валунов, как валялось вокруг, лежал на моих плечах и давил вниз. И встать мне с ним будет невозможно. «Может случиться, что угодно…, – словно эхом у меня в голове отозвалась моя же фраза, – … и чтобы не случилось, в этом тоже буду виновата я». Камень на моей душе словно увеличился.
– Это не наша забота, Нала. Кто-нибудь ее найдет, – бросил через плечо старший из братьев, Амбесс.
– И если это будет еще один хищник? – Я пыталась достучаться до их здравого смысла, но получалось плохо.
– Сама знаешь, что пока у нее нет пищевого браслета, нападать на нее нельзя, да и нет смысла. А браслет не появится, пока она снова не будет в норме. – Что-то в голосе Амбесса все же заставляло меня спорить дальше. – Что может вообще не случиться, если мы не вытащим ее отсюда… – Мой голос зазвучал сильнее и все вновь обернулись ко мне.
Леена даже сделала несколько шагов в мою сторону, но сказала совсем не то, на что я уже начинала надеяться.
– Нала, я ничего не говорю тебе насчет твоих бесед с нашими потенциальными жертвами, хотя не одобряю их. Но это уже выходит за всякие границы.
В голосе Леены я почувствовала угрозу, что в отношении меня случалось очень редко. Нет, она угрожала мне не физическим наказанием, но этот тон намекал на возможное охлаждение в отношениях между мной и всем прайдом. Такая перспектива меня совсем не устраивала. Возможно, я была эгоисткой, но физическое здоровье зверя для меня стояло все-таки ниже моего морального благополучия. По-крайней мере, из-за этого не стоило сейчас продолжать наш с Лееной спор. У меня на это не было ни сил, ни желания. В конце концов, она была формально права. Умом я это понимала, а вот сердцем… Ладно, что будет завтра, увидим.
– Хорошо, – выдавила я из себя. Леена удовлетворенно кивнула и пошла к остальным членам прайда, добавив по пути:
– Превращайся.
Таков обычай: к Кормушке мы обязаны были приходить в обличие людей, показывая тем самым, что перед богами мы равны и неотличимы друг от друга. И как бы мне этого ни не хотелось, мне пришлось тоже преобразиться. Я почувствовала знакомый жар, окутавший мое сжимающееся тело, но в этот раз он был обжигающ и неприятен. Мне казалось, что и боль сжалась вместе со мной. И если огромная львица, которой я была несколько мгновений назад, чувствовала сильную ноющую боль в разных частях тела, то теперь боль стала едва выносимой и разлилась по всему моему существу. «Жизнь, как всегда несправедлива, – промелькнуло у меня в голове. – Ну, вот почему бы боли не уменьшиться вместе со мной? Так было бы честнее. Эх, жаль, что я не умею превращаться в слона. Чувствовала бы сейчас легкий зуд, а не эту пытку!» Ведя сама с собой полную негодования беседу, за несколько мгновений я успела обидеться на судьбу, рассердиться и немного забыть о боли. Но стоило мне взглянуть на свою правую руку, как снова ее почувствовала.
Мою правую руку назвать рукой мог только тот, у кого хорошо развито воображение. Ей теперь можно смело было пугать маленьких львят и приводить в пример, когда рассказываешь о том, что ни в коем случае нельзя делать во время охоты. Даже не знаю, что было более пугающим: глубокие разрезы, сеточкой оплетавшие мою ладонь, или постепенно усиливающийся нежно лиловый цвет кожи. Да и все остальное тело оставляло желать лучшего. Сейчас я больше всего была похожа на хамелеона, забравшегося на сливовое дерево. В голову лезли бредовые мысли, типа: «Интересно, а зелено-фиолетовый цвет кожи пойдет к моим пепельным волосам?» Видимо, головой я все-таки ударилась сильнее, чем предполагала. Хотя это почему-то беспокоило меньше, чем состояние моей руки.
Пальцы еле сгибались, принося резкую боль, что я едва не теряла сознание. Оставалось надеяться, что ничего у меня не сломано. Конечно, мой прайд не даст мне умереть с голоду, но очень не хотелось становиться обузой в такой тяжелый и засушливый сезон. Самостоятельно я смогу охотиться не скоро, даже если все мои многострадальные кости целы. Лучше всего для меня сейчас было бы устроиться на ночлег в каком-нибудь прохладном месте и ждать, когда все заживет само. В этом у моего вида было преимущество. Недаром говорят, что на нас все быстро заживает. Но нужно было соблюдать традиции и отправляться искать ближайшую Кормушку.
Кое-как, прихрамывая, я подошла к своим. Стараясь не шевелить правой рукой, левой я взяла браслет, который мне протягивала Леена. Вот уж дурацкое правило: сама поймала, сама и забирай. Но выхода у меня не было, лишняя конфронтация мне сейчас была ни к чему. Поэтому я побрела из ущелья навстречу последним отблескам заката.
Слава богам, Кормушки были расположены близко друг от друга, так что стоя у одной вдали можно было бы разглядеть еще как минимум две или три. Иначе эта ночь закончилась бы для меня очень плачевно, если пришлось еще и бродить в темноте в поисках заветного пищевого куба. Зрение людей, ни в какое сравнение не шло со зрением львов, которые даже в темноте могут прекрасно ориентироваться. Превратиться обратно во льва, хотя это и противоречило законам, даже для того, чтобы отыскать Кормушку, сил не было никаких, поэтому я готова была благодарить всех и каждого за то, что сумерки еще не перешли в ночь. И точно, пройдя немного вперед на небольшую возвышенность и оглядевшись, невдалеке, на соседнем пригорке, я увидела светящийся на фоне темнеющего неба куб.
Ни говоря не слова, мы приблизились к месту. Хотя процедура была для меня привычна, я приходила в подобные места раз в два-три дня, я не переставала удивляться этому чуду богов. Ничего подобного в нашей долине не было, да и в ареалах обитания других животных пищевой куб, думаю, остается самой странной, необычной и чудесной вещью, созданной когда-либо богами. Ни одно животное или птица, рептилия или насекомое, дерево или куст, камень или облако не имели столь совершенных и правильных форм, чем то, что сейчас предстало перед нашими глазами.
Куб, даже не знаю, почему его так называли – это слово ничего не обозначало и, наверное, от этого звучало так притягательно волшебно – был не очень высок и доходил мне где-то до талии. В длину и ширину он был одинаков, по крайней мере, самые умные из нас говорили, что если положить куб на бок, то ничего не измениться. Но конечно никто не осмеливался это проверять. Стенки куба были почти прозрачны, как вода в реке в сезон дождей, сквозь них было видно все, но не таким, каким это все было в жизни. Трава и небо приобретали странные формы, изгибались так, как никогда не могли изогнуться в жизни.
Помню, когда я была маленькой, я могла целыми сутками пытаться повернуть травинку так, как я ее видела через куб. И каждый раз, когда я была уверена, что у меня получилось, когда травинка в моих руках выглядела точь-в-точь как та, что я видела через куб, меня ждало разочарование. Я клала обе травинки вместе, возвращалась к своему месту на другой стороне куба, с надеждой смотрела сквозь него и каждый раз расстраивалась от того, что травинки выглядели совершенно по-разному. Мои мучения прекратила Леена, застав меня однажды ревущей рядом с кубом. Доходчиво объяснив мне, что никто не смеет пытаться повторять творения богов, и, закрепив объяснение парой шлепков своей огромной лапой, она запретила мне подобные развлечения.
Леену я всегда слушалась, по крайней мере, пока была маленькой, поэтому к кубу больше ни разу не подходила, кроме как для использования его по назначению. Но поскольку стенки куба очень похожи на воду, я продолжила свои изыскания с водой. И здесь меня ждала такая же неудача. Наверное, Леена была права, в любом случая мне это скоро надоело, и я больше не играла с травинками. Хотя вопрос, почему мир выглядит странно через стенки куба, волновал меня до сих пор.
Куб всегда, в любую погоду, даже в самый зной, оставался чуть прохладным. И сейчас, когда мы, наконец, к нему подошли, я едва поборола желание обнять его, прикоснуться всей кожей, чтобы хоть как-то облегчить свои страдания. Но это было против обычаев, и я смогла себя сдержать. Сама процедура была очень простой. Я подошла к кубу и прикоснулась левой рукой к его верхней поверхности. Она тут же, впрочем, как и всегда, засветилась странным синеватым светом, который не встречается больше нигде в природе и исчезла. Я медленно опустила браслет ближе к центру. Через мгновение я почувствовала, как он выскальзывает из моих пальцев и не стала этому препятствовать, вытащив руку из куба. Браслет так и остался парить в середине куба. Еще через мгновение он исчез.
В этот момент мне впервые вспомнилась антилопа, о которой я не вспоминала по пути сюда, занятая собственными болячками и переживаниями. Ведь как гласит закон, в тот момент, когда браслет исчезает в кубе, у жертвы стирается память от самого рождения. Таково наказание за то, что тебя поймал хищник. И новый браслет не появляется до тех пор, пока животное не станет снова самостоятельным, пока не научится всем особенностям жизни своей стаи или стада. На это у всех уходит разное количество времени, но до тех пор на таких животных охотиться запрещено, да, в общем-то, это и бесполезно. Хотя память не возвращается, животное может сново зажить полноценной жизнью благодаря заботам своего рода. Но кто позаботится об антилопе? Кроме нас никто не знает, что она лежит раненая в ущелье, в которое редко забредают звери, тем более из ее стада, ведь их пастбище находиться довольно далеко отсюда.
Тут меня осенил идея. Антилопа с самого начала повела себя странно. Те животные, которых мы намечаем в жертву, только делают вид, что сопротивляются. Они предпочитают потерять память, чем получить увечья во время охоты. Тем более, такой порядок вещей заведен богами и кто они такие, чтобы что-то менять? Именно с таким отношением к нашей миссии охотников и жертв я безуспешно борюсь вот уже несколько сезонов. А вот антилопа нарушила традиции. Она действительно пыталась убежать. Убежать от страха. От страха за что? Она не могла бояться того, чем закончился наш с ней забег. Такое случалось не просто редко, а очень редко. Единственное что она могла потерять – это память. Память о чем? Вопросы снова захватили меня, но показывать кому-либо, особенно Леене, свою озабоченность я не собиралась. Ни сейчас, ни потом.
Выполнив свою миссию, я отошла в сторону, чтобы Лионна могла повторить этот ритуал с первым в ее жизни самостоятельно добытым браслетом. Она медленно приблизилась к кубу. Я видела, как дрожит ее рука, когда она дотронулась до его поверхности. Я прекрасно понимала ее страх. Сейчас я все сделала не задумываясь, а в самый первый раз меня охватил страх, что будет, если куб не послушается меня и не откроется? Вот будет позор для меня и моего прайда! И хотя о таких случаях никто никогда не слышал, думаю каждый, кто первый раз прикасался к этому чуду богов, испытывал подобный страх. Но куб всегда открывался. Вот и сейчас куб послушался мою сестру так же, как и меня, мгновение назад.
Нам оставалось только ждать, пока куб решит, что нам положено за сегодняшние трофеи. Ждать пришлось недолго, но результат меня несколько удивил, хотя я была почти готова к нему. Свое удивление мне удалось скрыть, отчасти потому что, большую часть моих мыслей все еще занимала не проходящая ноющая боль, лица же других членов прайда выражали искреннее недоумении плавно переходящее в неудовольствие. А вот неудовольствие перед богами показывать никак нельзя, поэтому Леена поспешила прервать затянувшееся молчание:
– Ничего, зато нести легче будет, путь нам неблизкий предстоит, да и Нала нам сейчас не помощник. Так что, что ни делается, все к лучшему.
«Да, уж, – подумалось мне, – легче нести – это точно». Утешение было весьма сомнительным. И в самом деле, пищи в этот раз за два браслета было едва ли больше, чем в прошлый раз, когда браслет был всего лишь один. Но ничего не поделаешь, каждую засуху количество пищи сокращалось. «Только не такими темпами», – не смогла я удержаться, чтобы не подумать крамольную мысль.
Чтобы мы не думали, а другого выхода, как забрать положенную нам пищу и отправиться обратно к остальным членам прайда, у нас не было. Братья взвалили на себя свертки из больших банановых листьев, и мы отправились домой.
Обратная дорога запомнилась мне очень плохо. Не могу сказать, долго ли я так ковыляла, упершись взглядом в спину Леены, чтобы не упасть. Каждый шаг давался с трудом. Меня пошатывало из стороны в сторону, ноги подкашивались, я спотыкалась о каждую кочку. Но посмотреть вниз не могла. Я была абсолютно уверена, что едва я оторву взгляд от спины матери и посмотрю на землю, как тут же окажусь на этой самой земле, уткнувшись в нее носом. Несмотря на всю хваленую кошачью изворотливость, перевернуться хотя бы на бок я не успею. Не знаю, была ли я права в своих предположениях, но проверять не хотелось. Поэтому я оторвала взгляд от спины Леены только когда мы подошли к месту ночевки и меня заботливо усадили под раскидистое дерево.
Так, закрыв глаза и не двигаясь, я просидела довольно долго. Рука болела неимоверно, но я уже свыклась с этой болью и думала о ней как-то отстраненно. Не она отнимала у меня остатки сил. Это взяла на себя не менее сильная боль в голове. Именно она раздражала меня сейчас больше всего. Тупая, пульсирующая в висках, от которой сводило челюсти и закладывало уши. От малейшего движения головы меня начинало подташнивать. Самым большим счастьем для меня сейчас была бы возможность просто лечь и заснуть, но боль в руке не позволяла сделать это. «Какие странные боли, – подумалось мне, – одна клонит ко сну, другая почти бодрит».
Чтобы как-то отвлечься я открыла глаза. Небо напротив меня было сине-бордового цвета, какое бывает, когда солнце уже село, но видны последние его лучи. Справа и слева меня окружали первые звезды. Ночь обещала быть темной и звездной. Луны не было и вчера, не будет ее и сегодня. Именно такие ночи я люблю больше всего, когда ничего, даже слабый свет луны не заслоняет собой звезды. В такие ночи они особенно крупные и яркие. В такие ночи их видно больше всего. Наверно, это самое красивое и загадочное зрелище на свете, после кубов. Вид медленно преображающегося звездного неба так захватил меня, что я временно забыла о своем страдающем организме.
Напомнила мне о нем Леена, которая подошла ко мне с большим банановым листом в руках и заслонила от меня звездное небо. Мне пришлось сфокусировать на ней взгляд и очень сильно постараться, чтобы понять, что она говорит.
– Нала, тебе нужно что-нибудь съесть, чтобы восстановить силы, – ласково произнесла она.
– Я не хочу, – каким-то чудом я выдавила из себя разумные слова, а не нечленораздельное бормотание, как ожидала.
– Но это необходимо. Тем более что на этот раз нам дали и твои любимые шарики, – с этими словами она протянула мне лист, на котором лежали несколько желтых шариков, всегда напоминавших мне солнце. Очень редко среди синих, красных, зеленых, оранжевых шариков и квадратов встречались белые шарики, похожие на луну. Я всегда любила их есть, чередуя, словно день и ночь. Но сейчас от одного вида еды, меня еще сильнее замутило.
– Пить. Лучше дай воды, – выдавила я из себя почти бессознательно и в тот же момент поняла, как я действительно хочу пить. Долгий бег по такой жаре и пыль из-под копыт зверя, которой приходилось дышать, иссушили все мое горло так, что язык буквально прилипал к небу и еле ворочался.
– Мы отправили братьев к реке. Скоро они вернуться и ты сможешь попить. И раны тебе промоем.
Смысл продолжать разговор для меня отсутствовал, поэтому сознание покинуло меня.
Что происходило дальше, я помню плохо. Меня напоили, так как я больше не чувствовала жажды. Меня перевязали, так как моя правая рука была спрятана под тугой массой больших мягких листьев и практически не болела. Такие нехитрые выводы я сделала только к полудню следующего дня, когда смогла выбраться из поглотившего меня небытия. Остальные члены прайда лежали вокруг, пытаясь скрыться от парящего солнца в жидкой тени деревьев. Насколько я могла судить со своего места, весь прайд мирно спал. А вот мне больше спать не хотелось.
Боли я действительно почти не чувствовала, но я и не двигала пока ничем кроме головы. И хотя мне очень не хотелось расплачиваться за свое любопытство, я решилась наконец-то встать. Очень медленно я поднялась на ноги и потянулась. Все мышцы были недовольны таким моим поведением, но я смогла с ними договориться. Оглянувшись по сторонам, я увидела остатки вчерашней добычи, лежавшие под соседним деревом и заботливо укрытые от солнца и различных местных падальщиков: летающих и ползучих. Есть мне все еще не хотелось, но, вспомнив вчерашние слова Леена, я решила немного подкрепиться. Взяв сразу три шарика, даже не взглянув на цвет, я положила их в рот и стала усердно пережевывать. Шарики были теплые и, судя по вкусу, не предназначены для смешивания. Однако я очень сомневалась, что сейчас даже мое любимое блюдо «день и ночь» принесло бы мне больше удовольствия. «С таким же успехом могла и травы пожевать», – подумала я. Тем не менее, в животе образовалась приятная сытость, чего я никак не ожидала. Запив этот нехитрый завтрак, хотя может быть уже и обед, почти горячей водой из соседнего листа, я решила, что практически здорова. Когда я уже больше ничего не могла сделать для здоровья и благополучия своего организма, я вспомнила об антилопе.
Не то чтобы вчерашние переживания вернулись, но однажды придя в голову, эта мысль уже не хотела меня оставлять. «Забудь, это не твоя забота, – я искренне пыталась себя отвлечь. – Ты хищник, в конце концов. Ты имела полное право поступать так. К тебе не может быть никаких претензий. Может ее стадо уже ее нашло. И потом, она сама забежала в то ущелье. Может это вообще ее любимое укрытие и ее стадо об этом знает». Чем больше я пыталась себя успокоить и отвлечь, тем яснее понимала, что мой внутренний разговор – полная чушь и антилопа, скорее всего, до сих пор лежит в ущелье, если только не очнулась и не вышла оттуда сама. А это было очень сомнительно.
Оглянувшись вокруг и убедившись, что прайд спит и не заметит моего ухода, а если повезет то и возвращения, я решила пройтись к ущелью. Самочувствие мне это со скрипом, но позволяло, а статус несовершеннолетней давал возможность совершить эту прогулку в облике человека, ведь как бы я себя не чувствовала, трансформироваться я не решилась.
Дорога к ущелью оказалась непростой. Мне все время вспоминались какие-то детали погони, хотя, как мне казалось, помнить я их просто не могла. И в самом деле, как мне мог запомниться ее взгляд, брошенный мимолетно, когда в пылу погони я видела только силуэт в пыльном облаке в нескольких шагах перед собой? Но взгляд этот мне запомнился. Он был не такой затравленный, как тот, в ущелье. Но в нем была сильная тревога. Но за что? За свою память? Что в ее жизни было такого, что она не хотела забывать? Что в ее жизни вообще могло быть такого, что она категорически не хотела забывать? Что в жизни может быть такого ценного? И есть ли это в моей жизни?
Я не знала, существует ли вообще ответ на последний вопрос. Что ценного в моей жизни? Самый банальные ответ – члены моего прайда. Но даже, если я когда-нибудь лишусь памяти, они все равно будут со мной. Мой жизненный опыт? Но я слишком молода, как и та антилопа. Все можно наверстать. Тело рефлексы сохранит, а разум научиться. Любовь? Большой любви в моей жизни еще не было, это правда. У антилопы она могла быть, но ради нее рисковать жизнью, чтобы не забыть? Этого я понять не могла. К тому же, разве это не испытание для чувств: если память уйдет, а любовь останется, ну или вернется – тогда ты точно будешь знать, что она настоящая. Значит, антилопа поступила просто глупо. Но почему-то отчаяние, которое я видела в ее глазах, говорило мне об обратном. «Ладно, – решила я сама с собой, – надо будет просто спросить у нее самой».
За этими размышлениями, я не заметила, что вольно или невольно я далеко обогнула место нашей вчерашней охоты, словно боялась чего то. «Да не чего-то. Я боюсь вернуться на то место, где все это началось! Мнительная трусиха!– Собственное малодушие меня рассердило. – В конце концов, я – царь зверей! То есть царица. Да не важно. Лев – первый среди зверей, а я – первая среди львов, не считая Леены. Как считают в большинстве прайдов. Нечего мне церемониться». Внутренняя борьба гордости и совести выводила из себя.
Решение проблемы родилось само, словно мне его подсказали, и я уверенно направилась на пастбище. Несмотря на жару, здесь было довольно оживленно. Невдалеке паслось стадо антилоп, может быть она и не принадлежала к нему, но в любом случае они могли помочь. Стараясь не делать резких движений, я направилась к ним. Я была уверена, что животные давно заметили меня, но в сторону не шарахались. Это было странно. И тут до меня дошло, что для них я сейчас просто неопознанное животное в обличие человека. Такое зрелище редко встретишь днем, вне своего круга, и они просто не знали, как на это реагировать. В таком виде я не представляла для них угрозы, но, тем не менее, могла трансформироваться в хищное животное, хотя и не так быстро, чтобы они не успели убежать. Поэтому, стадо бросало на меня настороженные взгляды и нервно поводило ушами.
Наметанным взглядом я вычислила вожака и, еще больше замедлив шаг, начала к нему приближаться. Видя, что трансформироваться я не собираюсь, вожак еще сильнее заволновался. Теперь он смотрел прямо на меня, обмахивая себя хвостом и раздувая ноздри. В первый раз в жизни мне стало не по себе, тем не менее, я продолжала приближаться. У вожака явно было на этот счет другое мнение. Не отворачиваясь от меня, он начал медленно отходить. Стадо последовало его примеру. «Если они бояться меня в виде человека, как же они бояться меня в обличие львицы?» – не очень к месту подумалось мне. Если так пойдет и дальше, то мне придется их преследовать, ведь другого стада антилоп импала в округе не было. Это меня никак не устраивало, и я решала начать разговор.
– Я не собираюсь тебе навредить, просто выслушай! – Я даже подняла вверх руки, сама не знаю зачем. Почему то мне казалось, что такой жест поможет мне успокоить импалу.
– Что ты хочешь? – Вожак видимо решил, что разговор много вреда не принесет, хотя по всей его фигуре было видно, что он готов в любое мгновение умчаться в саванну и увести за собой все стадо.
– Мой прайд… – Это слово произвело эффект сравнимый с извержением вулкана. На мое счастье, импала был так удивлен, что я успела продолжить фразу самым успокаивающим тоном, на какой была способна при такой скорости речи. – Мой прайд был вчера на охоте. Мы загнали одну антилопу. Во время охоты я ее сильно ранила. И сейчас она без сознания в ущелье. – Для большей убедительности я показала более здоровой левой рукой в сторону холмов.
Некоторое время потребовалась импале, чтобы разобрать смысл моей тирады. Удивление на его морде медленно сменилось раздражением.
– И что? Что ты хочешь от меня? – Честно говоря, не на эти слова я надеялась. Может он просто не понял всей серьезности ситуации?
– Как что? Я хочу, чтобы вы ее оттуда забрали! Она же очнется и не будет ничего помнить. Может случиться что угодно. Вы должны ей помочь! – Мне это казалось таким очевидным. Для импалы же очевидным было совершенно другое.
– Она не из моего стада. Все мое стадо здесь. – Наверное, мы сейчас смотрели друг на друга совершенно с одинаковыми выражениями на лице и морде. «Ну как можно не понимать такие простые истины?» – говорило оно. Единственное различие между нами на данный момент было в том, что я еще пыталась объяснить свою точку зрения, в то время как импала видимо уже потерял итак не особо большой интерес к нашей беседе.
– Но… она твоей породы. Я не знаю, где сейчас ее стадо. Кроме вас поблизости никого нет. Вы должны помочь! – Странно было слышать от себя такие просительные нотки.
– Я в этом сомневаюсь. – Мои слова почему-то разозлили вожака. – А если это ловушка? Если твой прайд просто затаился в том ущелье, а раненую антилопы вы выдумали? Я не собираюсь подставлять свою шею или шею любого из моего стада в вашу пасть неизвестно из-за кого. – С этими словами вожак-импала развернулся и повел свое стадо подальше от пастбища, оставив меня в полной растерянности.
Казавшийся мне великолепным план, почему-то не сработал. Да что там не сработал, просто с треском провалился. Другого стада рядом не было, и как бы я не храбрилась, сил на то, чтобы искать еще кого-нибудь у меня не было. Не было и веры в то, что мне все-таки кто-нибудь поможет. День уже начал клониться к вечеру. Мое отсутствие, наверное, заметили. Нужно было возвращаться. Но сделать этого я не могла, пока не выясню, что с антилопой.
Выбора у меня не было, и я отправилась к ущелью. Трещина показалась вдали ближе к вечеру. Черный провал между красными из-за закатных лучей скалами внушал странное беспокойство и только усиливал тревогу, надежно поселившуюся в моей душе. Медленно, стараясь не шуметь, чтобы не спугнуть никого (хотя кого здесь можно было спугнуть, только собственную тень?), я вошла в ущелье. Оно мне показалось старым знакомым, которого не хотелось видеть снова.
Недалеко от входа лежала антилопа. Вокруг ее головы виднелась застывшая лужица крови. Шерсть на месте удара слиплась и стала темно бордового цвета, но антилопа была еще жива. Это я знала точно, даже не приблизившись к ней вплотную. Антилопа тяжело и прерывисто дышала. Создавалось впечатление, что ее состояние за это время не изменилось ни на каплю. «Спасибо, что не стало хуже», – я еще никогда так искренне не благодарила богов, хотя не была полностью в этом уверена. Единственное, что я сейчас знала наверняка, это то, что ее ни в коем случае нельзя было оставлять в ущелье.
А выход из ситуации был только один – мне самой вынести ее отсюда. Это было практически нереально. Я была ранена, правая рука почти не двигалась (хотя днем мне и показалось, что я уже здорова), путь сюда отнял остатки сил. К тому же я была в форме человека, а антилопа была достаточно тяжелым животным. «Хоть легче бегемота или слона», – усталость явно сказалась на моих умственных способностях, так как ничего лучшего, чтобы приободрить себя я не нашла. Проклиная все на свете, я взвалила ее на левое плечо и, шатаясь, как акация в ураган, встала на ноги и медленно пошла прочь из ущелья.
Как и день назад, я шла практически не разбирая дороги, сосредоточив все свое внимание на необходимости переставлять ноги, стараясь не упасть под тяжестью зверя. Потом до конца жизни я не могла понять, как мне это удалось, но я смогла донести антилопу до ближайшего пастбища, пусть и не того, где началась наша охота, и опустить под дерево. Место было почти идеальное. Оно далеко просматривалось и в тоже время защищало от солнца и, частично, горячего ветра. Все это я смогла прочувствовать на собственной шкуре, когда вслед за антилопой упала под дерево и долго не могла перевести дух. Теперь я была почти спокойна за судьбу зверя: здесь ее обязательно обнаружит кто-нибудь из ее вида. Смогут ли они ей помочь или нет, меня волновало меньше. Свой долг я вроде выполнила.
Осознание выполненного долга смогло поднять мое настроение на удовлетворительный уровень, как неожиданно и совсем недалеко от меня появилась долговязая фигура Тенорио. Настроение резко пошло вниз.
– Если бы я увлекался выцарапыванием на камнях различных картинок, как ты, то этот вид я запечатлел бы непременно. – Какая же все-таки у него противная морда, когда он доволен собой. И где он вообще находит поводы, чтобы быть довольным собой? Я за ним никогда не замечала никаких особых достоинств или выдающихся поступков. Только надоедать он умел лучше других.
– Скажи, Тенорио, это у тебя дар – появляться там, где тебя не хотят видеть, или ты сознательно развил это способность? – Интересно, а если закрыть глаза, может он исчезнет? Слабо веря в положительный результат, я отвернулась от стоящего передо мной льва и закрыла глаза. Как же хорошо не видеть Тенорио, не видеть раненую антилопу, не замечать проблемы вокруг, а просто сидеть с закрытыми глазами и подставлять лицо ветру. Не знаю, сколько я так просидела: пару мгновений или пару дней, но уже почти поверила, что все проблемы исчезли. Снова открыв глаза я уперлась взглядом в усатую морду Тенорио. Эта морда нагло улыбалась.
– Опять ты грубишь, Нала. – Видно не так уж долго я просидела с закрытыми глазами. А может просто моргнула. Тенорио не заметил моих молитв о его немедленном и окончательном исчезновении. – Я, между прочим, хотел тебе помочь. Я очень удивился, когда увидел тебя, бредущую по саванне с этим… этой… ношей на плечах. – Он неопределенно махнул лапой в сторону лежащей неподвижно антилопы. – Признаюсь, даже не сразу узнал.
– О да, ты очень вовремя подошел. – Тоже мне сама любезность, заботится он обо мне. Сидит себе и рассматривает зверя без тени жалости на морде. Как будто увидел облако необычной формы или странный узор на песке, хотя он не был склонен замечать подобные мелочи.
– А что с антилопой? – Я могла поспорить, что Тенорио просто хочет поддержать разговор, чем действительно интересуется состоянием зверя. – Выглядит неважно. Она вообще живая? И браслета не видно.
Объяснять, что случилось ему, мне совсем не хотелось, и я ухватилась за эту последнюю фразу только, чтобы еще раз уколоть льва.
– Если ты надеялся на браслет, то извини, мы его еще вчера забрали.
– Вчера? Тогда, что ты здесь делаешь сегодня? – Вот тут в голосе Тенорио проснулся неподдельный интерес. Он повернул ко мне морду и стал пристально смотреть мне в глаза.
– Не твое дело. – Я отвернулась, с трудом встала и пошла в сторону своего прайда. В конце концов, помочь антилопе я больше ничем не могла, а Леена уже, наверное, начала волноваться.
– А я считаю, что мое, – Тенорио тут же вскочил на лапы и пошел вслед за мной. – Знаешь, Нала, наступили тяжелые времена для обитателей саванн. Эта засуха не похожа на предыдущие.
– Да что ты говоришь? – Вот, вот оно мое наказание – выслушивать мысли Тенорио о том, что творится в нашем мире. Да еще и страдая при этом от полученных ран. Слишком жестоко, на мой взгляд.
– Когда она кончится, никто не знает, но уже скоро мы, я говорю о хищниках, начнем гибнуть с голоду. Ведь за браслеты нам дают все меньше пищи, а больше браслетов из-за жары мы добывать не можем.
Наверное, это особый талант Тенорио, говорить очевидные вещи с очень умным видом, словно никто больше об этом не догадывается.
Спорить или что-то ему доказывать сил не было. В кой-то веки я решила просто ответить:
– Таков закон природы на этот сезон. Ситуация безвыходная.
Тенорио решил воспользоваться возможностью не поскандалить, а показать мне свой ум и сообразительность.
– Не думаю, – сказал он. – Возьмем, к примеру, травоядных, тех же антилоп. Их основной рацион – трава. Их строение позволяет перерабатывать растения. И хотя из-за засухи их пищи тоже стало меньше, но не так значительно, как для нас. А если взять в расчет еще и листву, то не так уж их рацион и сократился. Более того в экстренных ситуациях они могут ловить насекомых и мелких животных и относить их браслеты к кубам в обмен на пищу.
– И что ты предлагаешь? Перейти на подножный корм? – Честно говоря, мне не особо интересовали его размышления на данную тему. Скорее меня интересовало, а с чего он вообще задумался на данную тему. Правда, слабо интересовало.
– Я не настолько глуп, Нала, мы не можем, есть траву, даже если начнем умирать с голоду. Но вот, что мы может, так это есть других животных.
Я чуть не споткнулась о камень. Наверное, я ослышалась. Но нет, морда Тенорио была совершенно серьезна. Более того, на ней читалось уверенность в собственной правоте и превосходстве. Да уж в этом он меня действительно превзошел, я бы до такого не додумалась бы.
– Ты сошел с ума? – Искренне поинтересовалась я.
– Не делай поспешных выводов, Нала. Ты ведь помнишь, почему мы хищники? Ты помнишь легенды? До того как боги создали кубы, мы питались теми, кого поймали. И в этом был смысл, равновесие и справедливость. – Почему-то, Тенорио сейчас больше всего напоминал мне Леену, когда та учила меня уму-разуму.
– Нет, не было, раз боги решили положить этому конец. – Тенорио нес чушь. Я ускорила шаг, так как даже не собиралась обсуждать эту тему.
Но Тенорио не отставал.
– А почему, они сделали это тогда, а не раньше? Почему вообще они создали нас такими и разрешили убивать для пропитания? Жизнь снова изменилась и изменилась к худшему. Об этом свидетельствует засуха. Пора нам возвращаться к тем временам. Подумай об этом, Нала.
Он многозначительно посмотрел мне в глаза и пошел прочь. А я стояла посреди саванны и пыталась припомнить, когда после разговоров с Тенорио я пребывала в такой растерянности.
Что же мне предлагает Тенорио? Мне нужно было съесть антилопу, а не нести сюда, спасая ее жизнь? Не нужно было снимать браслет, а нужно было снимать куски мяса? От этой мысли меня передернуло так, что боль в руке снова дала о себе знать.
Я встряхнула головой, пытаясь прогнать неприятные картины, наполнившие мои мысли. Пусть говорит все, что захочет. Просто все от жары и голода немного не в себе. Но завтра нужно обязательно проверить антилопу.
На следующий день, намереваясь сдержать слово, данное самой себе и, несмотря на протесты прайда, я вернулась туда, где оставила антилопу. Она все еще была там. Вернее там было то, что от нее осталось: безжизненное холодное тело. С лапы пропал и второй, коричневый браслет, предназначенный для падальщиков. Над нашей головой кружила стая грифов, испуганная моим приближением.
Я тупо смотрела, как труп испаряется на моих глазах. Так же быстро из моей головы испарились и остатки мыслей. Я развернулась и пошла обратно к прайду.
Глава 3. Из жизни белок
Следующие несколько дней я помню смутно. Их скрыла от меня пелена боли, как телесной, так и душевной. Мой поход к антилопе вернул к жизни обе. Одна сменяла другую, заставляя на время забыться. Две боли боролись во мне, не принося облегчения. Единственное, что я помню достаточно отчетливо от тех нескольких дней – это разговор с Лееной. Как матери и главе прайда, ей не давала покоя моя отрешенность. На второй или третий день моего вынужденного отсутствия среди находящихся в ясном уме и твердой памяти, Леена пришла ко мне с явным намерением вывести меня из этого состояния.
Я полусидела-полулежала под деревом в обличие человека. Так, мне казалось, раны заживают быстрее. Наверное, не последнюю роль в этом играла моя вторая кожа. Леена подошла ко мне и протянула лист с водой.
– Как ты? – Ее морда выражала сочувствие, а голос звучал непривычно мягко. Я с благодарностью приняла лист, так как пить – это единственное, что мне действительно периодически хотелось в последние несколько дней.
– Бывало и получше, – призналась я, даже попытавшись улыбнуться. Получилось, наверное, не очень хорошо, так как морда Леены стала еще более озабоченной. Не люблю, когда она делает такую морду. Мне всегда кажется, что я виновата в том, что она расстроена. Ну, то есть я и была причиной ее беспокойства, но было такое ощущение, что я сделала это нарочно.
– Твои раны хорошо заживают. Все-таки молодой организм. – Моя мать скорее уговаривала себя, чем меня, что со мной все будет хорошо. Разве она не видит, что телесная боль – это не самое страшное в жизни? – Не отворачивайся. Я понимаю, что тебя мучают не только боли в лапах, – оказывается, видит. Я удивилась и подняла глаза на Леену. Что же она еще понимает?
– И совершенно напрасно, – продолжала она, – ты не сделала ничего, за что должна корить себя.
Нет, видимо больше ничего. Да и как она может понимать, когда сама в такой ситуации не бывала? Как же ей объяснить, что со мной происходит?
– Я ее убила. – Я впервые произнесла вслух то, что тревожило меня сильнее всего. И, наверное, впервые сама до конца осознала смысл этих слов. Я отняла чужую жизнь. Теперь ни я, ни эта антилопа никогда не узнаем, какой могла бы быть эта жизнь: счастливой или полной печали, длинной или короткой из-за какой-то несчастливой случайности. Хотя нет, последнее-то как раз я знала. Ее жизнь была короткой и прервалась из-за совершенно глупой случайности. А случайности ли? Словно в подтверждение моих мыслей. Леена произнесла.
– Ее смерть была случайностью. На охоте такое бывает. – Почему-то услышав это от нее, я еще больше засомневалась, что все произошедшее было просто стечением обстоятельств. И хотя я почти наверняка знала ответ Леены, я все-таки решила спросить:
– С тобой случалось?
Как я и предполагала, Леена ответила «нет». Если бы такие случаи были, я бы о них знала.
– А кем-нибудь из наших знакомых? – Допытывалась я. Ответ был точно таким же.
Превозмогая боль, я приподнялась и села ровнее. Мне хотелось, чтобы мои глаза были на уровне ее глаз. Почему-то мне казалось, что так она не сможет мне солгать. Пусть и ради моего собственного душевного спокойствия. Я хотела разобраться во всем, и сейчас мне нужна была правда. Леена же старалась отодвинуться дальше: она уже сама была не рада тому, что затеяла этот разговор.
– Да, такие случаи редки, но они случаются.
– Редки… а ты задумывалась, почему они редки? – То ли от ран, то ли из-за возбужденного состояния меня даже начало трясти. Я схватила Леену за лапу и притянула к себе. – Ведь охота опасное занятие. – Я даже невольно понизила голос, словно сообщала ей какую-то тайну. – По повелению богов, мы – хищники, гроза всей саванны, несем угрозу мирному существованию всяких там зверюшек… несем смерть, – последнее слово я произнесла почти шепотом. Шепот получился зловещим.
Леена мягко освободила свою лапу из моей руки и села напротив.
– Ну, это достаточно образное описание… в реальности все не так, – от этих слов я почувствовала себя словно маленький львенок во время уроков по охоте. Это меня взбесило: как может Леена так обращаться со мной, когда мы говорим на подобную тему? Что может быть серьезнее вопроса жизни и смерти? Почему она так холодно к этому относится?
– Вот именно! В реальности не так! – После слова «смерть», сказанного почти шепотом, это слова прозвучали настолько громко, что их, наверное, было слышно по всей саванне. Леена поморщилась. – В реальности мы все притворяемся: мы – что охотимся, жертвы – что спасаются бегством. А на самом деле, они просто стоят и ждут, когда мы выберем очередного или очередную «несчастную» жертву. А потом немного побегают от нас, вроде как, так надо… по правилам. Разве этого хотят от нас боги?
Вся моя взволнованная речь не произвела особого впечатления на Леену. Она по-прежнему отвечала мне ровно и спокойно, с явно слышимой менторской интонацией.
– Наверное, нет. Не таким создавали они наше общество. И вот результат, боги недовольны: послали засуху и голод
– Ты так думаешь? А знаешь, что произошло там, на пастбище? – Усмехнулась я. Хотя вряд ли она поймет.
– Что же? – Особого интереса в голосе матери не слышалось.
– Правильная охота. Антилопа убегала. Убегала в страхе, в ужасе. Убегала по-настоящему. Убегала как жертва. А я догоняла. Как хищник, который чувствует приближение триумфа. Наверное, это именно то, что хотели от нас боги. И чем все закончилось? Смертью…– Уже второй раз за беседу, я заканчиваю свою тираду словом «смерть». А ведь я никогда не считала себя фаталисткой. Что же со мной происходит?
– По преданиям именно так все и должно заканчиваться, – Леена явно не понимала, к чему я клоню.
– Но боги запретили нам охотиться так. Они создали кубы. – Я же пыталась навести ее на мысль. Мне хотелось, чтобы она озвучила то, что давно крутилось у меня в голове и не давало мне покоя. Но у меня это не получалось.
– Я не понимаю тебя, – Леена не собиралась играть в мою игру. И я сдалась.
– Да все просто. Боги запретили убивать, без убийства мы потеряли истинный дух охоты и теперь боги сердиты на нас за это. Получается замкнутый круг! – Леена молчала. По ее морде невозможно было понять, согласна она со мной или нет. – Мне единственной за многие сезоны выпало поучаствовать в правильной охоте и это закончилось тем, что я нарушила запрет богов на убийство. Вывод? У нас не получается соответствовать ожиданиям богов. Может они выбрали не тех для исполнения этой миссии?
Эти слова заставили Леену задуматься. Однако ненадолго, да и результат ее раздумий был далек от того, на который я надеялась.
– Твои мысли уводят тебя в опасную сторону, – сказала она.
– И пусть. То, что я сделала, мне не по душе, – ответила я и отвернулась. Леена еще какое-то время смотрела на меня, затем тоже отвернулась и поднялась, чтобы уйти. Мой вопрос заставил ее остановиться уже на достаточном расстоянии от меня. Это даже был не вопрос, а то, что все называют криком души.
– Что заставило ее так поступить? Зачем она так убегала? Она знала, что я не собираюсь ее убивать. Она бы просто лишилась памяти. Если бы она не помчалась как угорелая, я бы не последовала за ней. Я даже не брала ее в расчет как жертву в тот вечер. И ничего бы не произошло…
– Мы вряд ли это когда-нибудь узнаем, Нала, – Леена только покачала головой и прошла прочь.
Следующие дни, пока заживали мои раны, я старалась держаться независимо и не подавать вида перед остальным прайдом. Впрочем, как я скоро убедилась, позиция остальных не отличалась от позиции Леены: «Да необычно, но все в пределах закона».
Только вот для меня самой эти переживания стали большой и малоприятной неожиданностью. Хищник волнуется о том, что ему пришлось убить… Странно. Поэтому я приняла решение какое-то время побыть одной. Уйти подальше. Где меня никто не знает и подумать о том, что произошло.
Рано утром пока члены прайда мирно спали, я встала и, впервые за долгое время, превратившись в львицу, собралась идти куда глаза глядят. Тут я вдруг столкнулась с проблемой. Если подумать, то такого места, где меня не знают, наверное, не существует. Дочь одной из старейшин, лучший охотник в саванне, да еще и зверь с редким пепельным окрасом – в общем, я была достаточно примечательной особью и обо мне знали многие. Куда же мне податься, чтобы найти укромные места? Покопавшись в памяти, я поняла, что единственный ответ на этот вопрос несколько расплывчат, хотя и очень прост: «На все четыре стороны, главное чтобы подальше».
Оглядев те стороны, которые имелись в наличии, я решила, что пойду на запад. Так по-крайней мере до самого полудня мне не будет светить в морду солнце.
Чем дальше я уходила от родных мест, тем более странной и необычной казалась окружающая меня местность. Вроде бы наш мир не очень большой и я за свои неполные двадцать сезонов успела немного попутешествовать. Но если учесть то, что моя мать была против моих долгих отлучек, я всегда уходила не далее чем на один день пути от прайда. Сейчас я не собиралась возвращаться так скоро.
Я шла весь день и практически всю ночь, несмотря на непроходящую ноющую боль и слабость в лапах. Когда стало совсем темно и дорога с трудом различалась сквозь густые кусты, я, наконец, решила лечь отдохнуть. Впервые в жизни я ночевала вдали от прайда. И сейчас меня это мало волновало.
На следующее утро я проснулась словно в новом мире. Вокруг все было необычно. Необычные растения преграждали мне путь. Необычные птицы издавали непривычные звуки над моей головой. Странные животные шарахались от меня в чащу. Даже лучи солнца и те казались не такими как обычно, пробиваясь сквозь чужую листву. Тем не менее, мне здесь нравилось. Новые ощущения заставляли забыть о старых неприятностях и тяжелых мыслях. Я чувствовала себя новорожденной в другом, пусть не прекрасном, но отличном от моего, мире.
Если бы кто-нибудь из моего прайда увидел меня в тот момент, он или она точно ужаснулись бы, как неосторожно я себя вела. Ведь в этих необычных местах могли водиться и необычные хищники, любимым лакомством которых вполне могли оказаться молодые львицы. «Хотя нет, не могли бы. Животные здешних мест явно раньше львов вблизи не видели, – одернула я сама себя. – Ну, тогда здесь могут найтись те, кто от моего вида не станет стремглав бежать куда подальше, а решит узнать не новый ли деликатес перед ним». Однако такие гурманы мне пока не встретились, и чем дальше я углублялась в этот чудесный лес, тем сильнее была моя уверенность, что они и не появятся.
Тут над моей головой раздались звуки, которые даже мне показались настолько необычными, что я инстинктивно подняла голову. При этом они не были угрожающими или настораживающими, скорее были похожи на крики существа, у которого не все в порядке с головой и которое шумно радовалось каким-то своим сумасшедшим мыслям. Через мгновение над моей головой с одного дерева на соседнее пронеслось подтверждение моим предположениям. Над лесом раздалось громкое «о-о-о-па-а-а!!!!!».
Существо, издавшее этот крик, было не очень большее, размером, наверное, с хорошо упитанного голубя, но птицей явно не являлось. Шерстяные птицы вряд ли водились даже в этих краях. Кроме того крыльев как таковых у существа тоже не наблюдалось. Что тогда заставляло его летать в воздухе, да еще и с такими радостными воплями, а не бегать по земле, оставалось для меня загадкой. А неразгаданных загадок я не люблю. Еще с детства.
Я пустилась вслед. Все, что не успело зажить на моем теле, сразу дало о себе знать. Но разве меня когда-либо останавливали какие-то болячки, когда мне под хвост попадала такая большая вожжа? Бежать было неудобно. Ветки хлестали меня по морде, нельзя было угадать, на что в следующий раз наступит моя лапа: ветку, листву, кочку или мелкую живность, которая не успела увернуться от меня. Хвост то и дело цеплялся за растущие в обилии кустарники. С каждой колючкой застрявшей в моей шерсти, я спрашивала себя: «Какого лысого дикобраза я делаю?» И каждый раз откуда-то сверху раздавался ответ: «А-а-ап! Оп-ля-я-я-я!!!» Я продолжала бежать вперед.
Лес редел. Лавировать между деревьев стало легче. А вот существу, напротив, стало сложнее перепрыгивать с одного дерева на другое. Крики раздавались все реже, а радостные, так те вообще закончились некоторое время назад. Я оглянулась, пытаясь выяснить, не обогнала ли я это чудо природы. И тут же на всей скорости вылетела на берег реки. Берег был невысокий, да и сама река была не такой уж и широкой. Если очень постараться, я, наверное, смогла бы ее перепрыгнуть. Но купание не входило в мои планы, и я резко затормозила на самом краю обрыва. Немного побалансировав, я все же осталась на той стороне края, на которой и хотела.
Выдохнув с облегчением, я осмотрелась. Река пересекала эту равнину словно длинная, но очень медлительная змея. Правый ее край исчезал где-то за горизонтом, а левый делал крутой изгиб совсем недалеко от того места, где я успела затормозить. Передо мной открывался отличный вид, так как тот берег, на котором стояла я, был выше своего противоположного собрата.
На обоих берегах рос лес. Однако перепрыгнуть с этого берега на дерево, стоящее на другом, не было никакой возможности. Я с тревогой посмотрела на деревья за моей спиной, ожидая появление чокнутого летуна. Я была полностью уверена, что у него достанет ума попробовать перелететь на тот берег. Или наоборот, не достанет ума, и он точно попробует. И ведь не долетит. А если он плавает так же как летает, то у рыбешек будет отличный ужин.
Словно отвечая на мои мысли, с верхушки ближайшего дерева раздался боевой клич, сразу за ним появилось мое летающее существо и медленно начало планировать над рекой, неуклонно снижаясь. Не нужно было быть гением, чтобы понять – существо упадет в реку чуть дальше ее середины.
Сама не отдавая себе отчета, я мгновенно сгруппировалась на краю обрыва и прыгнула вслед за летуном. Практически не надеясь на успех, я схватила его в полете, и мы вместе покатились кубарем по другому берегу реки.
Это стало у меня входить в недобрую традицию – исследовать загривком и другими частями тела поверхность земли. И ладно бы занималась этим на мягком песочке или ворохе опавших листьев. Нет, меня все тянуло на кочки, сучки, камушки и другие мелкие и колючие предметы. Кое-как встав и отряхнувшись, я, наконец-то, получила возможность оглядеть это странное животное.
Зрелище, которое предстало передо мной, нельзя назвать ни удивительным, ни завораживающим, в отличие от других живых существ, увиденных мною в этой местности. Больше всего подходило слово «забавное». Как я выяснила потом, это слово было применимо почти ко всем словам и поступкам моего нового знакомого. А сейчас этот комок из шерсти и листьев вообще вызывал гомерический хохот. Мне стоило большого труда сдерживаться, особенно когда я представила ЭТО летящим между деревьями и кричащим «э-ге-гей». Но вежливость вроде как требовала не хохотать открыто в морду тому, кому только что спасла жизнь. Вот я и пыталась сдержать себя. Получалось не так хорошо, как хотелось бы. Я сама чувствовала, как сокращаются мышцы морды, пытаясь сдержать рвущуюся наружу улыбку. Со стороны, наверное, это смотрелось весьма угрожающе, но я ничего не могла с собой поделать.
Существо было напугано. Большие карие глаза хлопали с такой скоростью, что складывалось ощущение, что оно пытается взлететь только с помощью ресниц. С помощью рук-крыльев ему это все равно не удавалось. В целом существо больше всего походило на белку. Конечно, белок в своей жизни я повидала не так уж и много, этот вид редко появляется у нас в саванне, но, тем не менее, даже мои скудные познания в беличьей природе подсказывали мне, что передо мной необычная белка. Да, сейчас, когда это существо сидело, сжавшись в комочек, то ничего странного в нем не наблюдалось. Обычная серовато рыжая шерстка, обычный пушистый хвост. Глаза, может быть, были чуть крупнее положенного, но тут уж ничего не поделаешь: раз уж родился таким, то ничего не исправишь. Но я же видела его летящим в воздухе. Между его передними и задними лапами точно были большие перепонки, которых у белок быть не должно.
Пока я разглядывала это чудо природы, чудо разглядывало меня. Чувства мы при этом испытывали явно противоположные. Мне было смешно наблюдать за его страхом. А ему видимо не доставляло никакого удовольствия бояться. Через несколько мгновений оно все же выдавило из себя:
– Не ешь меня…
Более глупой фразы придумать было, наверное, нельзя. Разве хищники когда-нибудь едят жертв? Только отнимают память и все. Как назло в моей памяти тут же всплыл недавний разговор с Тенорио на эту тему. Но сейчас я не собиралась предаваться грустным мыслям и поэтому поспешила отогнать неприятные воспоминания прочь.
– Ты еще добавь, что ты не съедобная. С чего ты решила, что должна быть голодной. У меня что нездоровый, отощавший вид? – Я еще раз обошла вокруг существа. Все-таки очень странная белка сидела передо мной.
– Не-е-т… но ты же львица… – Существо внимательно следило за моими перемещениями. Если бы оно могло сделать полный оборот головой, то непременно бы это сделало. По всей видимости, главным для нее сейчас было не выпускать меня из виду.
– То, что я львица не означает, что я должна тебя есть. – Мне даже стало как-то обидно за львиный род. Неужели все думают, что мы только и делаем, что охотимся? И больше ни на что не способны? – Ты вот, на пример, белка, и значит не должна летать… а что я видела?
Этот аргумент заставил существо задуматься. Процесс мышления, к моему удивлению, отвлек его внимание от необходимости бояться. Поэтому я решила заодно и позлить его. Я всегда считала, что злость лучшее лекарство от страха.
– Хотя полетом это тоже не назовешь, – добавила я.
– Я белка-летяга. – Уловка сработала. Моя фраза уязвила горе-летуна и существо явно осмелело… даже попыталось привести себя в порядок, встать с земли, отряхнуть шерстку…
– И что? – Не поняла я. Одновременно мне пришла в голову мысль о том, что я, скорее всего, неправильно определила пол существа. Ведь особи мужского пола в данной ситуации вряд ли стали бы заботиться о своем внешнем виде. За исключением, может быть, Тенорио, но это отдельный случай. – Ты кстати она, а не он, так? – Уточнила я.
Белка внимательно посмотрела мне в глаза и тот же момент приняла форму человека. Это была молодая девушка, моего возраста, небольшого роста и с ярко рыжей копной волос. Что-то беличье осталось в ней и после трансформации. Наверное, и во мне тоже остается что-то львиное. Так ведь и должно быть, раз мы те, кем родились.
– Так белка или летяга? – спросила я. Почему-то мне очень хотелось подразнить эту белку. Скорее всего, потому, что она сама довольно долго дразнила мое любопытство, перелетая с ветки на ветку над моей головой. – Летаешь ты не очень хорошо, значит все же – белка. Хотя с другой стороны нормальные белки вообще не пытаются летать…– Давно замечено членами моего прайда, что дразнить я умею очень хорошо. Вот и белка тоже не выдержала такого издевательского тона, и ответ ее звучал достаточно раздраженно и обиженно. Ей только щеки осталось надуть для пущего эффекта. Только слова, которые она произнесла в ответ, были очень странными.
– Кто бы говорил?! Ходячее чудо природы: львица – дочь орла и лани. – Я в недоумении уставилась на белку. О чем она?
Та, не замечая моего удивления, продолжала:
– Прямо новый вид какой-то: орланица. Хотя нет, – тут она даже демонстративно приставила палец к губам и подняла глаза к небу, словно сильно задумалась. – Это скорее больше похоже на самочку белоголового орлана. Лучше, ланорлица … или льворлань…– Честно говоря, на этих словах я решила, что знаю причину ее странного поведения – и полетов, и слов. Просто она была не в себе. Очень сильно не в себе.
– Слушай, а ты при падении головой не ударялась? Сильно? И больно? – Я сомнением посмотрела на белку. Хотя нет, птицу из себя она строила еще до падения. Кто знает, может это падение просто усугубило ее и без того плачевное состояние?
– Да нет, приземлилась вроде удачно. – Она осмотрела себя со всех сторон. Даже пощупала некоторые наиболее подверженные травмам места. Только голову пропустила. А зря.
– Тогда ты меня, наверно с кем-то путаешь. С льворланью например… – Я уже подумывала о том, чтобы закончить это не самое приятное знакомство, но белка снова смогла удивить меня своими словами.
– А ты ни чем не ударялась, пока меня ловила? Спутаешь тебя. Львица-альбинос, с виду двадцать сезонов от роду, без отметки Совершеннолетия, не пытающаяся съесть меня, хотя сейчас голод и засуха. Попробую угадать твое имя с одной попытки – Нала. Верно? – Я уставилась на белку. Ну вот. Искала место, где меня никто не знает. И первое же попавшееся существо знает обо мне почти все. Ну, кроме того, что я никакая ни льворлань. И не альбинос. Просто у меня такой окрас, светлый.
– Очень остроумно. Приятно познакомиться. – Сейчас я уже пожалела, что спасла ей жизнь. Хотелось самой ее убить. Хотя бы иронией.
– Взаимно. Я Ррел. – Она даже как-то неуклюже поклонилась. Неожиданно для меня в ее голосе прозвучал оттенок почтения. Хотя мгновения назад я бы никак не могла заподозрить ее в наличие почтения ко мне. Да и с чего у нее могло быть почтение ко мне? Вот благодарность в голосе, да и на славах была бы логичной. Но ее не было. А вот почтение… Мы же вроде одногодки и никогда не виделись. Тем не менее, оно было. Пусть еле уловимое, но было. Да еще и в компании с уважением. – Как уже говорила, я белка-летяга. Давно мечтала познакомиться.
Вот только этого мне не хватало!
– Спасибо. Но я стараюсь ограничить общение с поклонниками. Особенно с ненормальными, – последнюю фразу я добавила еле слышным шепотом. Я вообще не хотела этого говорить. Хотела остаться вежливой, но не удержалась. Эта белка то смешила, то злила меня. В общем, раздражала. И как только одно существо может вызывать столько чувств разом?
– Слух у меня, между прочим, хороший. – Судя по всему я вызывала у Ррел не меньший набор ощущений: от отрицательных до положительных, раз она то злилась на меня, то кланялась с почтением. Да, мы друг друга стоили.
На данный момент мое раздражение перевешивало мое же веселье. Я добавила еще чуток яда в голос и сказала:
– Поздравляю! Должно же быть в тебе что-то получше, чем твое умение летать.
– Да я… да ты… Ты не видела! – От обиды Ррел сжала кулачки и притопнула ногой. Я определенно задела ее за живое. Странно, почему она так волнуется за свое умение летать? Это ведь не основное занятие для белок. Пусть даже и летяг. Так, бесполезное, на мой взгляд, приложение. Тем более, что Ррел в этом занятии не преуспевала. Чем я и не преминула с ней поделиться.
– Как раз видела. Летаешь плохо.
Сделав максимально надменный и безразличный вид, Ррел ответила:
– Могла бы быть повежливее. Тебя что, львы вежливости не учили? – Демонстративно снимая запутавшиеся в рыжих волосах листья, белка даже не поднимала на меня глаза. Словно разговаривала не со мной, а с деревьями или травой. – Тоже мне приемные родители. Раз взяли на себя ответственность, так должны были и научить чему-то кроме охоты.
– Что ты сказала? – Честно говоря, в первый момент я даже не поняла, о чем она говорит, настолько неожиданным для меня оказался этот монолог.
– Что охота – это не единственное ценное занятие в жизни! – Ррел снова не удосужила меня взглядом, продолжая читать лекцию окружающим нас растениям. Однако при этом ей каким-то образом удалось увидеть, а может быть просто почувствовать, мой удивленный взгляд, упершийся ей в спину.
– И можешь на меня так не смотреть! – сказала она. – Я имею право на свое мнение!
– Про приемных родителей, – не отрывая от Ррел взгляда, уточнила я причину своего изумления. Уж на охоту у меня самой имелось мнение, которое так же несколько отличалось от мнения большинства известных мне хищников. А вот что касается родителей…
– Так я и говорю, – как ни в чем не бывало, продолжила Ррел. Видимо ей казалось, что она говорит о совершенно очевидных и общеизвестных вещах. – Леена и Нобель должны были тебя лучше учить. Раз уж взялись за это дело, – добавила она, немного подумав.
Тут Ррел ошиблась. Эти общеизвестные вещи были мне абсолютно неизвестны. Более того, узнавать о них я тоже не собиралась, так как было очевидно, что это чушь и еще раз чушь.
– Да как ты посмела! Леена и Нобель – мои настоящие родители! – Процедила я, с намерением тут же развернуться и уйти. Но не успела.
Ррел многозначительно хмыкнула. Этот звук разозлил меня еще больше, и я решила добавить пару заключительных фраз в этот малоприятный разговор:
– Если ты имеешь в виду глупые слухи о моей матери и Лееу, то это гнусная ложь и вообще…
– Да причем тут какой-то Лееу? – Наверное, только искреннее удивление в голосе Ррел заставило меня слушать ее дальше, не прерывая возмущенными возгласами. – Я говорю о твоих настоящих родителях: Ааре и Даине. Они жили тут недалеко, основали наше поселение. Красивая пара. Хотя он и был орлом, а она ланью. Великие были звери. По-крайней мере, так говорят наши старейшины. Я-то сама их не помню, маленькая была, когда они погибли.
На этом месте Ррел остановила свой странный рассказ и задумалась. Видимо пыталась вспомнить, что еще она знает про эту парочку. Или просто придумывала на ходу. Воспользовавшись паузой, я решила высказать Ррел, что я думаю по поводу нашего знакомства.
– Ты несешь бред. Я не собираюсь все это дальше выслушивать. Если ты вдруг решишь, что чем-то обязана за спасение, будь добра не ищи меня, чтобы отблагодарить. Лучшей благодарностью для меня будет никогда тебя больше не видеть, – выпалила я и, резко развернувшись, пошла прочь.
– Еще чего, я тебе уже сказала спасибо, – крикнула Ррел мне вдогонку, хотя я была полностью уверена, что не сказала. – И бреда у меня нет. Об этом знают очень многие. – Я остановилась, хотя уже десять раз успела попенять себе за любопытство. – Я думала, что и ты в курсе. Нельзя же не знать о себе такие вещи, – как ни в чем ни бывало добавила Ррел. – Ладно, как хочешь. Я пойду. – Тут уже она развернулась и собралась уходить. Делала она это очень медленно, словно ожидая, что я ее остановлю. – А история ведь очень увлекательная. Хотя странно, что у тебя не осталось никаких воспоминаний о том времени. Тебе же было около пяти.
Я задумалась. Не то чтобы у меня были какие-то воспоминания о детстве, которых я не могла объяснить, но мне почему-то стало не по себе. Когда мне было пять, умер мой отец – Нобель, и Леена практически не рассказывала мне, как это произошло. Да и вообще о том времени я мало, что знаю. Это конечно не было веской причиной, чтобы верить Ррел, я и не собиралась этого делать, но …
– Ладно, – сказала я и уселась на землю в ожидании. – Только коротко. Надо быть в курсе всех сплетен, что обо мне говорят.
– А я теперь не в настроении болтать. Мне уже и домой пора, – Ррел снова с усмешкой посмотрела на меня. Ей доставляло немалое удовольствие дразнить меня, как и мне несколько мгновений назад дразнить ее.
– Я сказала – рассказывай! – Прорычала я в ответ. Я конечно не Леена, но когда я говорю таким тоном, меня обычно слушаются. К сожалению, понятие «обычно» не равно понятию «всегда».
– А я сказала – попробуй поймай! – Ррел в одно мгновение превратилась в белку и по ближайшей ветке забралась на дерево. Оттуда она еще раз оглянулась на меня и, как мне показалось, показала мне язык. Этого я стерпеть не могла.
Начался второй круг погони. Только, если в первый раз я просто следовала за Ррел, теперь мне нужно было ее поймать. Но как это сделать? По деревьям я лазаю не очень хорошо, тем более по таким. Здешние деревья далеко ушли от своих собратьев из саванны, как по высоте, так и густоте листвы и толщине веток. Правда, ветки эти располагались больно далеко от земли. Вряд ли я могла бы зацепиться за них даже в прыжке и даже зубами. А Ррел, несмотря на все свое неумение летать, по деревьям лазала с поразительной резвостью. Белка как-никак.
Пока я размышляла, как мне снять ее с верхушки дерева, Ррел уже успела скрыться из поля моего зрения. Только треск веток и шум листвы выдавали направление ее движения.
Проклиная все на свете, начиная с вредных животных и заканчивая часто растущими деревьями и кустами, я бросилась за ней. Еще немного и я буду сыта по горла такими пробежками. Теперь я вполне понимала единственных взрослых львов моего прайда, которые предпочитали целыми днями валяться на солнышке. Нет ведь, я снова неслась куда-то, плохо разбирая дорогу и через каждые два шага еле-еле уворачиваясь от веток, настырно хлеставших меня по морде. Единственное на что я наделялась, так это на то, что и Ррел там вверху не слаще, чем мне. Ведь, как я уже говорила, листва у местных деревьев на удивление густая.
Кстати о Ррел. Через некоторое время я, наконец, смогла разглядеть среди зеленого марева ее рыжий хвост. Он беспорядочно прыгал с ветки на ветку, продвигаясь в ни мне, ни, насколько я могла судить снизу, ему неизвестном направлении.
Впереди стал нарастать гул воды. В пылу погони я сначала не обращала на него внимания. Но когда шум воды стал соперничать с шумом листвы, колышущейся на ветру, я забеспокоилась. Ничего хорошего это не могло предвещать. Пусть мое знакомство с крупными реками было весьма поверхностно, знакомиться ближе у меня не было никакого желания. Ррел тоже замедлила скорость и начала метаться с одного дерева на другое, ища путь в обход реки. Гул, однако, тише не становился. Отражаясь от стволов и густой листвы, он окружал со всех сторон, и понять, откуда на самом деле он доносится, было совершенно невозможно.
И тут мы с разбегу вылетели к источнику этого шума. Обрыв нарисовался под моими лапами совершенно неожиданно. По какой-то невероятной причине его не было видно сквозь толщу деревьев, а может, все мое внимание было обращено вверх, туда, где мелькала Ррел, а не перед собой. Тем не менее, обрыв возник, да и на тот обрыв (я бы даже сказала обрывчик), на котором я тормозила в прошлый раз, он был мало похож. Во-первых, сразу за ним была не тихая неглубокая речушка, а водопад высотой больше окружавших его деревьев. И во-вторых, затормозить, как в прошлый раз, я не успела. Пусть говорят, что в такие мгновения перед тобой проносится вся твоя жизнь. Лично у меня перед глазами пронеслась перепуганная мордочка Ррел, которая тоже не рассчитала своих сил. И летели бы мы так недолго, но дружно, если бы мне не попалась по пути, а точнее, если бы я не наткнулась, или еще точнее, запуталась в довольно длинной лиане. Это нас и спасло. Как я успела превратиться в человека, затем схватить лиану, затем схватить Ррел (или все это произошло одновременно, кто знает), объяснить внятно я не могла тогда, не могу и сейчас. Единственное, что я почувствовала, это то, что какая-то сила подхватила нас, развернула по кругу над водопадом и выбросила обратно на берег.
По традиции, мы долго катились, собирая все, что попадалось нам на пути. Но в этот раз, меня все эти веточки и камушки несказанно радовали, так как в этот момент, по здравому размышлению, я должна была барахтаться в воде, теряя последние глотки воздуха. Б-р-р, и думать об этом было страшно.
Затормозив о дерево, я откинулась назад и долго не могла перевести дух. Рядом лежала и тяжело дышала Ррел. Я ее сейчас понимала как никого в мире и, думаю, она меня тоже. Придя немного в себя, я перевернулась и, превратившись обратно в львицу, приложила лапу к ее горлу.
– Ты попалась, – произнесла я неровным от пережитого голосом.
Сил вырываться у Ррел не было, но она попыталась хотя бы возразить:
– Так нечестно!– Прозвучало не очень убедительно.
– А мы правила с тобой не оговаривали. Могла бы спасибо сказать, второй раз жизнь тебе спасаю! – С этими словами я сняла лапу с ее горла: все равно никуда не денется, а разговаривать в такой позе было неудобно.
Там мы и сидели с ней какое-то время, прислонившись к одному и тому же дереву неподалеку от обрыва. Голова была на редкость пустой: ни мыслей, ни желания что-то делать. Ррел первой прервала молчание.
– Сама сначала на обрыв загнала, – сказала она без особых эмоций в голосе. Вряд ли она сама верила в правоту своих слов, скорее просто хотела заполнить образовавшуюся паузу в наших пререканиях.
– А нечего убегать было, – в тон ответила я. И снова молчание.
Мимо меня пролетела бабочка. Большая такая, с крыльями не меньше моей человеческой ладони. И очень красивая. Никогда не видела таких бабочек. Она медленно, с достоинством опускала и поднимала крылья. Ее движения завораживали. Не поворачивая головы, я следила за тем, как она перелетает с одного цветка на другой никуда не торопясь.
Ррел проследила за моим взглядом и произнесла:
– Хочу бегу, хочу не бегу. – Ее слова странным образом рифмовались с движениями бабочки. Хочу бегу – крылья поднимаются вверх, не бегу – крылья опускаются. Бегу – вверх, не бегу – вниз…
Усилием воли, я сбросила с себя оцепенение. Для убедительности даже потрясла головой, отгоняя прочь наваждение.
– Не испытывай мое терпение. А то ведь и на пищу пойдешь, – я посмотрела на Ррел с самым строгим выражением, на которое была способна. – Когда ты последний раз память теряла?
Та, потупив глаза, тихо ответила:
– Около двух сезонов назад.
От неожиданности я даже села ровнее. Это была новость.
– Так. Приплыли. А до этого? – С нескрываемым любопытством, поинтересовалась я.
– Ну, еще где-то сезона три, – еще тише сказала Ррел, избегая моего взгляда. Но я продолжала допытываться. – А до этого?
Ррел стыдливо улыбнулась и сказала, неопределенно пожав плечами:
– Да у меня все как-то равномерно происходит.
Все с ней было ясно. Дальнейший разговор, в принципе, терял смысл.
– Жалеть тебя надо, – сказала я ей, поднимаясь на лапы и разминая ушибленные места. – Что ты можешь рассказать обо мне, когда ты собственную жизнь не помнишь?
Ррел поднялась следом и с жаром произнесла:
– У меня хорошая семья, они заботятся о том, чтобы я все о себе знала, – по ее взгляду было ясно, что семья действительно важна для нее. – А рассказ о тебе – это моя любимая история на ночь. Хотя, наверно, я не смогу рассказать все так подробно, как наши старейшины.
«Надо же, а ей не чужда скромность», – с иронией подумала я. Хотя, надо признаться, это была не та едкая ирония, которую я с удовольствием демонстрировала некоторое время назад. Теперь она была скорее снисходительной и даже доброжелательной, если ирония вообще может быть доброжелательной.
– Тогда, думаю, стоит прогуляться к вашим старейшинам, – сказала я. – Старейшина белок-летяг, это ж надо!
В конце концов, у каждого есть свои причуды. И эта белка не исключение. Но в целом она достаточно забавное существо и мне не стоит на нее сердиться за те сказки, что ей рассказывают на ночь.
Ррел почувствовала изменение в моем тоне, и теперь ее голос звенел от возбуждения. Она тут же встала и жестом позвала следовать за ней, неопределенно махнув в сторону леса.
– У нас не только летяги. У нас много разных животных в деревне, – с этими словами Ррел легко прыгнула на ближайшую ветку и направилась в ту сторону, которую сама же и указала.
Я прямо-таки ощущала тот энтузиазм, который охватил Ррел, когда она начала рассказывать о своей стае. Наверное, и я, когда у меня хорошее настроение, точно также пытаюсь выставить мой прайд в наилучшем свете. Странным было другое. Казалось, что Ррел это делает не только потому, что говорит про родную стаю, но и потому, что слушателем являюсь именно я. Тут мне вспомнились нотки почтения, которые звучали в ее голосе раньше. И это ее заявление о том, что рассказы обо мне – ее любимая сказка на ночь. Кем же она меня считает? Ломая голову над этим вопросом, я последовала за ней.
В конце концов, я смогу выяснить все, когда поговорю со старейшинами, только вот…
– … старейшины муравьев, гусениц, клопов, тараканов и других меня мало интересуют, – честно призналась я Ррел. Та свесила голову с какого-то колючего дерева и сказала:
– Нет у нас никаких клопов и тараканов. Нет, конечно, тараканы есть. Где их нет? Только они в нашу общину не входят, – моя ирония ее ничуть не расстроила. Наоборот, ей доставляло удовольствие возможность рассказать мне что-то, чего я не знаю. И действительно, в ее речи периодически встречались непонятные мне слова.
– Общину? В смысле стаю? – На всякий случай, уточнила я после достаточно длинного перерыва на бег вслед за Ррел. Услышав вопрос, та спустилась на нижнюю ветку ближайшего ко мне дерева. Я остановилась, радуясь возможности перевести дух. Все-таки эти два забега утомили мой не до конца окрепший организм. Да и надо признать, Ррел передвигалась по веткам быстрее, чем я по земле. Теперь ей пришлось остановиться, чтобы ответить на мой вопрос.
– Мы всегда называем себя общиной. Стая – это когда вместе живут представители одного вида, а нас, как я говорила много. – Видимо Ррел, считала этот ответ исчерпывающим, и тут же продолжила свое движение с ветки на ветку. Я последовала за ней, продолжая беседу.
– Много? Это сколько? – С неподдельным интересом спросила я.
– Честно говоря, я никогда не считала, – Ррел зависла на ветке, задумавшись. – Несколько семей – всего тридцать или сорок особей.
– Ничего ж себе, – если бы я была в обличие человека, то не удержалась бы и присвистнула. – А мой прайд состоит всего из тринадцати львов. И то мы далеко не всегда можем найти общий язык. И как вы уживаетесь вместе такой большой компанией?
Сделав выражение морды по-умнее и серьезнее, Ррел выдала:
– Это потому, что вам приходится жить друг с другом из-за кровного родства. А нас объединяют общие убеждения. – С таким выражение морды обычно учат несмышленый молодняк. В данном случае на Ррел оно смотрелось очень забавно.
– Сама придумала или кто из старших сказал? – Спросила я, хитро улыбнувшись.
– Из старших, – Ррел не стала обижаться на меня и, согласно кивнув головой – Наш лидер – Нуко. Он очень умный. И я стараюсь по-возможности запоминать его слова. Пошли скорее. Мы уже близко, – добавила она и снова скрылась в листве.
Я поспешила за ней. Мне становилось все интереснее и интереснее. И до того, как мы придем в стаю, в смысле общину, Ррел, мне хотелось знать как можно больше. Поэтому, я крикнула ей в след:
– Этот ваш Нуко, он случайно не сова?
Из листвы послышался ответ:
– Случайно да. Точнее филин. – Перед моими глазами мелькнул рыжий хвост.
– Ну, хоть кто-то из совиных оправдывает особенность их вида, – подумала я вслух, лавируя между кустами. – Сейчас не так часто встретишь умную сову. Наверное, поэтому все реже умных с совами сравнивают. Вам видимо повезло, – это я уже говорила Ррел, а не себе. – Кстати, не знала, что филины водятся с этих местах.
– Нуко водится, – та на мгновение возникла перед моей мордой. И тут же исчезла. Откуда-то спереди раздался ее голос. – Ты удивишься, когда увидишь, кто еще водится в нашей деревне.
– А что такое деревня? – Откуда она только берет эти странные слова?
По голосу Ррел было слышно, что она тоже несколько удивлена тем, что я не знаю таких привычных ей понятий.
– Место, где мы живем, – медленно сказала она. – Это здесь недалеко, – добавила она, словно это могло внести ясность.
Странно, со слов Ррел я поняла, что они никуда не мигрируют. Но ведь это же неудобно. Если долго жить на одном месте, то там заканчивается добыча. Как для хищников, так и для травоядных. Может, я сделала неправильный вывод? Нужно было уточнить:
– Вы что же, живете все время на одном и том же месте? – Крикнула я вперед.
Мой вопрос удивил Ррел не меньше, чем меня ее ответ. Она даже опять появилась в листве передо мной, не смотря на то, что хотела быстрее привести меня к своим.
– Да, конечно. А вы разве нет? Странно, ведь намного приятнее жить там, где все обустроено так, как ты привык, чем шататься из одного места в другое, – хмыкнула она и прыгнула с ветки на ветку.
Я не совсем поняла, что Ррел имеет в виду, поэтому только неопределенно пожала плечами и сменила тему. Наверное, не все можно объяснить словами.
– Так кто же еще водится в этой вашей деревне? – Ррел снова притормозила и, смешно наморщив лоб, стала вспоминать.
– Даже не знаю с кого начать. Про Нуко я тебе уже сказала. Он у нас вроде как самый умный и значит самый главный. Все всегда ходят к нему за советом. Только вот он очень стар. И в последнее время мы стараемся его особенно не беспокоить. Сейчас всем заправляет Нейк.
– Змея? – Уточнила я.
– Ага. Он тоже очень умный. И моложе Нуко, – наверное, заметив выражение на моей морде, Ррел добавила. – Ты не любишь змей?
– Наш вид не особо с ними ладит, – честно призналась я. – Не со всеми конечно, встречаются и вполне дружелюбные экземпляры. Как говорят. Только вот мне они не встречались. В общем, я стараюсь как можно меньше с ними общаться. А этот ваш Нейк – он какого вида?
Этот вроде бы простой вопрос поставил Ррел в тупик.
– А ты знаешь, я ведь не помню, какого он вида. Никогда не видела его в обличии змеи.
Такого разговора, где каждая из сторон словно старается все сильнее и сильнее удивить собеседника, у меня давно ни с кем не было. Да и вообще, наверное, не было.
– То есть, как это не видела? – С сомнением в голосе спросила я. – Он что, все время ходит в виде человека?
– Ну, для нашей деревни это не редкость, – отмахнулась Ррел. – Хотя Нейк – он особенный.
– Особенно странный, хочешь сказать? – Интересно, что в понимание Ррел означает нормальный. – А то я смотрю вся ваша община со странностями.
– Это не странности. Просто у нас есть убеждения, которым мы стараемся следовать. И некоторые другие звери нас не всегда понимают. – Тут она пристально посмотрела на меня. Словно я была виновата в таком отношении других зверей. Хотя, если признаться честно, этих других зверей, я понимала лучше, чем Ррел и ее окружение. Странных обычно не любят.
– И что это за убеждения? – Поинтересовалась я.
– Ну, мы верим… Нет, знаешь, я не самая лучшая рассказчица, – я с удивлением посмотрела на Ррел. Что-то раньше я за ней не замечала такую самокритичность. – Это очень серьезный вопрос. Вдруг ты меня не так поймешь? Пусть лучше тебе все расскажут Нейк или Нуко. Так будет лучше.
Я решила не спорить.
– Ну ладно, как хочешь. Расскажи тогда, о чем можешь. Что у вас в деревне еще стран… то есть интересного? Пока ты мне рассказала только про два вида – змею и филина. Плюс, кстати, ты сама. Это три, а ты говорила, что их много.
– Из птиц у нас живут семьи соколов и воробьев. Да и Нейк – не единственная змея в общине. Есть еще ужи, двое – муж и жена. Одни из первых, кстати, кто появился в деревне. А также, зайцы, бобры, медведи, хорьки, …
– Стоп. Стоп. Согласна, действительно много. Можешь дальше не перечислять, все равно не запомню. А что насчет тебя? Ты здесь с семьей?
Ррел в который раз остановилась.
– Да мы живем с мамой здесь с самого основания деревни. Точнее мама живет с самого основания. Они с отцом были знакомы с твоими родите… в смысле с основателями деревни, – Ррел посмотрела на меня, видимо ожидая, что я снова начну злиться. Но я для себя уже решила до поры до времени не обращать внимания на эти ее сказки про моих «родителей». В конце концов, она просто пересказывает то, что услышала от старших. Гораздо более интересно узнать, почему старшие распускают о моей семье эти нелепые слухи. Тем временем Ррел продолжала рассказ. – Помогали им тут все обустраивать. Через некоторое время появилась я. Мы, кстати, с тобой ровесницы.
Я посмотрела на Ррел с удивлением. Мне почему-то казалось, что она несколько младше меня. Возможно из-за ее легкомысленного поведения. Я же себе никогда не позволяла себе скакать по веткам с дерева на дерево с криками «э-ге-гей». Хотя у меня это все равно не получилось бы. И сейчас приглядевшись к ней, я поняла, что поведение – это не самый главный показатель возраста.
Ррел истолковала мое задумчивое молчание и несколько удивленный взгляд по-своему. После непродолжительной паузы она добавила.
– Это значит, что мы родились в один и тот же сезон.
Я недовольно хмыкнула.
– Я знаю, что такое ровесницы. И что дальше?
– Да, в общем-то, ничего, – тут Ррел погрустнела впервые со времени нашего с ней знакомства. – Когда мне исполнилось пять сезонов, мой отец погиб.
– Погиб? – Я вся внутренне вздрогнула при этих словах. Мой отец, Нобель, тоже погиб, когда мне было пять. А как сказала Ррел, мы одногодки. Значит, наши отцы погибли примерно в один и тот же сезон. Может это просто совпадение? А если нет?
– Соболезную, – тихо сказала я. – А как это случилось?
Ррел внимательно посмотрела на меня.
– Его убили. – При этих словах я сильнее сжала зубы. Мне вспомнилась антилопа, погибшая от моих лап. И не успевшая зажить душевная рана тут же начала ныть. – Но об этом тебе тоже лучше спросить наших старейшин.
– Извини, – произнесла я, не зная, что сказать. Никогда не чувствовала себя так смущенно.
– Ничего. Это было давно. Я привыкла. – Ррел спустилась с дерева и встала рядом со мной. – После этого мама хотела уйти из деревни, вернуться к прежней жизни, но потом передумала и осталась. Я выросла в деревне. А вон, кстати, и она.
Глава 4. Незваная гостья
До последнего момента я была уверена, что Ррел говорит неправду насчет того места, где живет. Или что ее «правда» не совсем совпадает с действительностью. Один факт того, что в ее так называемой «деревне» могли мирно жить представители различных видов, не находящихся в симбиозе, а иногда и откровенных врагов, был невозможен. Но оказалось, что неправа была я.
Поселение располагалось на склоне холма, который, если бы чуть-чуть подрос, можно смело было называть горой. Холм разрезала на две части большая, хорошо утоптанная тропа, от которой во все стороны расходилось множество маленьких тропок. Со стороны, не будь он покрыт обильной растительностью, холм выглядел бы как обильно увитый паутиной. Додумывать, каким тогда был бы паук, мне не захотелось, и я стала осматриваться дальше.
Большинство животных саванн живут на открытом воздухе, не заботясь о том, чтобы искать себе укрытие. Да и климат этому только способствует. Исключение составляют только грызуны, которые в вырытых норах прячутся от хищников. Остальные полагаются на свою скорость, ловкость и наблюдательность или сами являются хищниками. Различных насекомых и змей я в расчет не беру. Эти скорее живут под землей, а наружу вылезают от случая к случаю. Здесь все было не так.
Главную тропу и самые крупные тропки окружали странные сооружения: полу-норы, полу-нагромождения из веток и листьев. В каждом было проделано достаточно большое отверстие. Если бы не входящие и выходящие через эти отверстия обитатели деревни, я бы и не подумала, что эти сооружения – не что иное, как жилища. В некоторых к тому же были и дополнительные дырки. Наверное, чтобы внутри было светлее, ведь как я могла судить по рассказу Ррел, далеко не все обитатели деревни хорошо видели в темноте. Со стороны все это смотрелось очень необычно.
Сооружений на холме было много. Не могу сказать, насколько просторными они были внутри, но судя по внешним размерам, каждое могло вместить не менее пяти обитателей деревни в человеческом обличии. И им было бы не так уж и тесно. Видимо, Ррел не преувеличивала, когда говорила, сколько животных населяют это странное место. Тогда почему по саванне не разлетелись слухи об этом поселении? Как вернусь домой, нужно будет обязательно спросить Леену, что она слышала про общину и ее жителей. И слышала ли вообще.
За то время, что мы шли по деревне, успело стемнеть. Рассмотреть что-то еще было практически невозможно. Я стала всматриваться в окружающие нас лица. Лиц было мало. Местные обитатели заканчивали свои дневные дела и заботы, готовясь впасть в ночную спячку, и на нас не обращали никакого внимания. Почти никакого.
Мы также шли в обличие людей, на этом настояла Ррел. Тем не менее, все, кого мы встретили, провожали нас настороженными взглядами. Но старались это делать так, чтобы мы, или скорее я, этого не заметили. Получалось не очень, однако я не собиралась им об этом сообщать. Некоторые из тех, кто попадался нам на пути, здоровались с Ррел и даже кивали мне, хотя и очень нерешительно. В конце концов, это нормально с подозрением смотреть на чужака, пришедшего на твою территорию.
Не дойдя совсем немного до вершины холма, Ррел свернула на одну из боковых троп. Здесь было совсем безлюдно. Вдоль дорожки стояло всего три норы и черная непроглядная тьма, уходящая вдаль. Ночь, к моему сожалению, выдалась безлунная и рассмотреть что-то было практически невозможно. Оставалось идти по пятам за Ррел, ведь она знала эти места с рождения.
Ррел тем временем свернула ко второй, если считать от главной тропы, норе. Подойдя к входу, она повернулась ко мне, жестом показывая следовать за ней. Я осторожно зашла в нору, стараясь, на всякий случай, повторять ее движения.
Нора была очень странная даже на мой неискушенный взгляд. Пусть я никогда не была в норах. Пусть я никогда особо и не желала в них побывать (свежий воздух и простор саванны ближе моему сердцу, да и комплекция у меня, мягко говоря, не норного животного), но эта нора была уж очень странная!
Во-первых, вход. С одной стороны, особенно в темноте, вроде бы вход как вход, но его размеры… Размеры были явно больше, чем нужно. Для чего роются норы? Я считаю, что для защиты. Вот представьте себе, что вы, скажем, сурикат. Бежите Вы по саванне по своим сурикатским делам, несете добычу домой после долгой и утомительной охоты, и вдруг видите, как на земле перед вами появляется зловещая тень. Вы от страха начинаете метаться из стороны в сторону, пытаясь найти надежное укрытие для своей сурикатской шкурки и еды, добытой с таким трудом. Вы даже не пытаетесь узнать, чья там тень повергла вас в такой страх: орла или какой-нибудь птицы-секретаря. Лучше узнать это потом, увидев в небе удаляющийся силуэт, чем стать жертвой из-за любопытства.
Так вот, вы продолжаете метаться: справа у вас небольшой пожухлый кустик, который не то, что укрыть от глаз зоркого хищника, но и тень-то нормальную отбросить не может, слева – камень, под который тоже не спрячешься, спереди – то, что осталось от речки, то есть большая лужа, полная вонючей жижи. Ваш выбор? Конечно же, найти спасительную норку, вырытую собратьями по стае! Очень удобно: Вы протискиваетесь сквозь узкий лаз глубоко под землю, где Вас не достанет ни один хищник, даже самый длиннолапый, и ждете там, пока опасность не минует. Как-то так.
А здесь, что? Не нора, а пещера какая-то! Да, пусть и я и Ррел протискивались в нее с некоторым трудом, но мы же были в человеческом обличье! Сколько таких ррел в форме белок могло пройти за раз в эту, с позволения сказать, нору? А сколько орлов, ястребов, змей, гиен и других хищников могло войти следом? Какая же здесь безопасность? Я уже хотела спросить об этом свою спутницу, как вдруг спина Ррел исчезла из моего поля зрения, а появилось такое, что заставило забыть меня особенности входа.
Я была в норе. Точнее сказать, я никогда не была в норе, и сомневаюсь, что так выглядят все нормальные норы. Я попыталась напрячь память и представить себе, что должно быть в самой обычной норе. Так вот в самой обычной норе не должно быть ничего кроме ее обитателей! А если обитатели очень запасливые, то может еще нескольких продуктовых шариков и сухой травы, чтобы мягче было спать. Но это уже излишки и среди старейшин не поощрялось.
А в этой норе было много всяких предметов, большая часть из которых была мне непонятна. Помявшись немного у входа, я, наконец, решила осмотреться. Нора была под стать входу. Большая. Очень большая. Это, наверное, самое точное описание или, по крайней мере, наиболее подходящее моим ощущениям на тот момент. Вторая странность в этом месте с успехом соперничала с первой: в норе было светло. Нет, не оттого, что я неплохо вижу в темноте, а оттого, что вокруг меня разливался непривычный, но приятный свет. Впрочем, после непродолжительного, но более внимательного изучения этого света, я пришла к выводу, что излучают его несколько десятков светлячков, которые расположились небольшими группками по стенам норы. Странный симбиоз! Странно, что светлячки вообще согласились жить в норе, да еще и с белками. Ну да ладно, потом спрошу у Ррел. Гораздо интереснее было то, что они освещали.
Как я уже сказала, в норе было много всякого хлама: и сухие коряги, стоящие у стен, и лианы (причем части стены за ними вообще не было видно), с развешенными на них причудливо свернутыми листами, и большой валун, стоящий прямо посреди норы.
Этот камень привлекал к себе внимание своими размерами. В высоту он почти достигал моего пояса, а в ширину был и того больше. Такая огромная каменная лепешка. Только вот какая-то очень плоская. Это бросалось в глаза не сразу, так как свет в норе все же сильно уступал солнечному. Приглядевшись, я заметила, что эта лепешка лежит на четырех камнях поменьше и покруглее. Вокруг камня стояли лепешки поменьше. Где-то по колено, не выше. Странное сооружение и совершенно непонятное. Интересно его нашли во время рытья норы или принесли все эти камни сюда специально. Но зачем? А главное как? Камни с виду были очень тяжелые. Но если они были здесь изначально, то зачем было оставаться в этой норе? Они же мешаются и место занимают. Хотя с такими размерами норы, ее хозяева, видимо, не особо задумывались о размере тех или иных предметов внутри.
Увлеченная всеми этими странностями вокруг меня, я не заметила хозяйку норы. В том, что женщина, появившаяся из-за висящих лиан, которые, как оказалось, скрывали не часть стены, а еще одну пещеру, и стоящая теперь передо мной, является хозяйкой норы, я почти не сомневалась. Вылитая Ррел, только старше. Те же рыжие волосы и веснушки по всему лицу. Вот только в волосах уже просматривалась седина, различимая даже в неровном свете светлячков.
Женщина мило улыбнулась и, потрепав Ррел по макушке, с укором спросила:
– Ну, что же ты не представишь меня этой милой девушке? И вообще могла бы предупредить, что у нас будут гости. Я бы хоть немного прибралась в норе, а то от тебя такой беспорядок.
«Интересно, как бы она это сделала? – Промелькнуло у меня в голове. – Уволокла бы камень да повыбрасывала ветки со стен?»
Ррел состроила недовольную рожица, хотя голос женщины был доброжелателен. Она все еще продолжала улыбаться, смотря то на дочь, то на меня. Освободившись от объятий матери и неопределенно махнув в мою сторону, Ррел бросила:
– Нала познакомься, это моя мама – Фее. Мама – это Нала. – Не особо содержательное представление, на мой взгляд, но Фее заметно напряглась, услышав мое имя. Хотя, в общем-то, это нормальная реакция со стороны моих потенциальных жертв. Только на белок я вроде никогда не охотилась.
Однако Фее быстро справилась со своим удивлением и снова мило мне улыбнулась.
– Неужели? – Теперь она рассматривала меня с неподдельным интересом, а не с тем удивленно-раздраженно-доброжелательным выражением, с которым обычно встречают нежданных гостей. – Та самая Нала? Львица?
– Не знаю, что Вы подразумеваете под словами «та самая», но поскольку мое имя довольно редкое, то, наверное, та самая. – Я постаралась улыбнуться в ответ как можно приветливее. Правила хорошего тона, кажется, требовали добавить «приятно познакомиться». Я добавила. Улыбка на лице матери Ррел стала еще шире.
– Как же Вы оказались в нашей скромной местности? – Зачем она сделала ударение на слове «Вы»? Какая я ей «Вы»? Она же старше, мы с ее дочерью ровесницы. Да и чем их местность скромнее других? На мой взгляд, наоборот, здесь лучше, чем в моей саванне. Больше зелени. Странно.
– Да вот случайно забрела. Решила прогуляться и оказалась здесь.
На ее лице отразилось недоверие, хотя я говорила абсолютную правду. Она видела, что я вижу, что она мне не верит, но ничего не могла с собой поделать.
– Прямо так случайно и именно в нашу местность. Чудеса! – Ее взгляд пристально сверлил меня, хотя милая улыбка не сходила с лица. Может она никакая не белка, а змея? Только у них бывает такой немигающий взгляд. Бр-р-р, аж мурашки по коже поползли, хотя было не холодно. Ну нет, не на ту напали, я тоже не так проста как кажусь. Хотя и простой я тоже не кажусь.
– Почему именно? – Спросила я напрямую. Эта фраза словно привела Фее в чувство. Всю ее настороженность словно рукой сняло, а осталась только доброжелательность. Она вдруг как-то засуетилась, заспешила оказать мне посильное гостеприимство, переставляя непонятные предметы в норе и собираясь, по-видимому, организовать небольшой ужин. При этом она успевала что-то говорить.
– Да так к слову пришлось. Мы звери маленькие. К нам редко заходят такие почитаемые животные как львы. Мы Вам в пищу не пригодны…, – тут она сделала настороженную паузу. Но эта настороженность была другого рода, чем несколько мгновений назад. И очень просто объяснялась следующей фразой. – Надеюсь, Вы не передумали на этот счет… не смотря на засуху и вообще.
Тут оживилась Ррел, которая на протяжении нашего разговора тихо стояла в стороне, словно удивленная реакцией матери. Как только тон разговора поменялся, она не преминула в него включиться.
– Нет, мам, ты что? Нала ничего такого не собирается делать. Она, так сказать, в гости.
– Ах, в гости. Ну, тогда, славно. Мы гостей любим. – С этими словами она взяла меня за плечи и усадила на один из камней поменьше, стоявших вокруг большого камня-блина на ножках. Ррел села на соседний.
– А как же вы с моей дочерью познакомились? – На большом камне перед нами появились банановые листья. Интересные приготовления. Я посмотрела на Ррел, но ей все окружающее было привычным, и она сейчас была больше озабочена вопросом матери. Даже скорее поиском ответа на него. Несмотря на то, что вопрос был адресован мне, Фее явно ждала ответа от Ррел. Я была уверена, что той не хотелось рассказывать о том, как она по собственной глупости чуть не утонула в реке. По голове ее за это не погладят.
Помогать Ррел с решением такой сложной задачи я не собиралась. Меня гораздо больше занимали манипуляции, производимые Фее. За это время она успела снять с одной из веток на стене большой сверток из тех же банановых листьев. Как я уже догадалась, в них хранились пищевые шарики. Мы иногда поступаем также, только не развешиваем их по стенам странных нор. Достав из свертка несколько пригоршней шариков, она аккуратно разложила их по трем листьям поменьше, уже лежавшим на камне-лепешке. И зачем-то рядом с листьями появились небольшие, с ладонь длиной, но острые палочки.
Закончив приготовления, Фее взглянула на дочь. Ответа на последний ее вопрос не прозвучало. По лицу Ррел было видно, что достойный ответ или хотя бы тот, который мог удовлетворить Фее, ей в голову так и не пришел. Вполне логичным выводом из этого молчания было предположение, что познакомились мы не при самых благоприятных обстоятельствах. Именно этот вывод и сделала Фее. Видимо у нее был большой опыт в таких делах.
– Ну и что ты натворила на этот раз? Да еще и при Нале? – С каждым словом ее голос становился громче и строже, а глаза Ррел опускались ниже. В дополнении к образу, Фее приставила руки, сжатые в кулаки, к бедрам. Так она еще больше напоминала представительницу семейства змеиных. А точнее очковую кобру. Было бы здорово, подумалось мне, если она не начнет плеваться ядом.
Видимо, Ррел подумалось о том же самом. Она еще больше вжала голову в плечи и еле слышно произнесла:
– Ну, что ты, мамочка? Ничего я не натворила. Да разве я когда…, – под тяжелым взглядом Фее Ррел оборвала фразу или продолжила с другой стороны. – Мамочка, как-то не хорошо при гостье выяснять отношения. Ей же, наверное, неудобно все это выслушивать…
Мне было удобно. Я еле сдерживалась от смеха. Сложившаяся ситуация напоминала мне нагоняи, получаемые членами моего прайда, включая меня, от Леены. Неужели, все матери одинаковы?!
– Давай обсудим это позже, – заискивающе предложила Ррел. Взгляд Фее не особо смягчился, но, тем не менее, она села на свое место напротив нас. По моему мнению, это была безоговорочная победа Ррел. На этом бы ей остановиться и начать обсуждать сегодняшнюю прекрасную погоду, но она этого не сделала.
– Мы с Налой совершенно случайно встретились у реки. Поговорили о том, о сем. У нас, оказывается много общего. – Интересно чего? Четыре ноги, два глаза, по одной голове и хвосту? – А потом я пригласила Налу к нам гости и она согласилась.
Этим Ррел видимо не могла не похвастаться. И, учитывая предыдущую реакцию Фее на меня, это был хороший шанс заслужить одобрение матери. Раз уж она смогла Меня (именно с большой буквы, и вообще на Вы) притащить в эту нору, то она определенно молодец. Но не тут-то было. Реакция Фее оказалась совершенно противоположной.
– Ты привела ее сюда? Ты сама? – С ударением на слове «ты», спросила Фее. Меня она перестала замечать. – Ты вообще думала, что делаешь? Дочь Даины и Аара здесь по твоей вине?
Теперь она смотрела на Ррел еще более строгим и возмущенным взглядом, чем мгновения назад, хотя, казалось, это было невозможно. Ррел, наконец, поняла, что допустила ошибку, вообще подняв эту тему.
– Ну, почему сразу вине? Что в этом такого? Я сама много раз слышала ото всех, даже от Нуко с Нейком, что они хотели бы с ней поговорить. А тут такой случай представился. Вот я и подумала…, – голос Ррел звучал достаточно убедительно и даже немного обиженно, словно ее укоряли за совершенно правильный поступок. Только мне почему-то казалось, что уже и сама Ррел была не в особом восторге от того, что привела меня сюда. Интересно почему? И почему ее мать также поддерживает нелепую версию, что моими родителями являются какие-то Даина и Аар?
– На этот раз ты так просто не отделаешься, Ррел! Когда Нуко узнает…, – ее мать тоже не собиралась сдавать позиции.
– А с чего ему узнавать? – Тут же нашлась Ррел. – Нала к нам ненадолго. Погостит сегодня, а завтра обратно домой отправится. Тем более что день Совершеннолетия скоро. Готовиться надо…
– Мне нет. Я, пожалуй, задержусь. Уж очень вы меня заинтриговали этими своими Даиной и Ааром. – Я стала выжидательно смотреть на Фее и Ррел, но повисшего молчания никто из них нарушать не торопился.
Наконец, Фее тяжело вздохнула.
– Что там рассказывать. Были у нас такие соплеменники. Мы все их очень уважали. Но они погибли. Давно.
Этот ответ не содержал и толики того, что я хотела узнать.
– И Вы хотите сказать, что это все? А вот я считаю, что вам есть еще много чего рассказать мне. Кто они такие? Как я связана с ними? Почему все говорят, что я их дочь, а не Леены и Нобеля? Почему вы не хотите, чтобы я это знала? И это только несколько вопросов, которые у меня появились так, навскидку.
Я демонстративно уселась на довольно жестком и неудобном камне так, словно была готова здесь всю жизнь просидеть, не слезая, и скрестила на груди руки. Теперь мы с камнем составляли единое целое. И единственное, что могло сдвинуть нас, или по-крайней мере меня, с места были подробные развернутые ответы на мои вопросы.
Конечно, не совсем вежливо было так себя вести в чужом доме, но, как мне казалось, я имела на это право. Видимо и Фее так считала, поскольку все-таки решила продолжить разговор на эту тему, хотя и после довольно продолжительной паузы.
– Нала, не подумай, что я тебе не рада или что пытаюсь что-то от тебя скрывать. Просто я даже не знаю с чего начать, – вполне искренне сказала она.
– Обычно начинают сначала.
В дальнем углу пещеры, куда успела забраться Ррел во время завязывающейся между мной и ее матерью перепалки, раздался приглушенный смешок. На счастье автора этого звука, Фее его не услышала. Она, видимо, думала над тем, где же оно это таинственное начало этой таинственной истории.
– Ты всегда слушаешься Леену? – Неожиданно спросила она.
Я несколько опешила от такого вопроса.
– Причем здесь это?
– Леена – глава Вашего прайда и одна из старейшин всех зверей. Ты и все остальные должны ее слушаться, так? – Фее внимательно посмотрела мне в глаза. От этого взгляда мне стало не по себе.
– Ну, допустим, – выдавила я, немного отсторонившись от белки.
Словно удовлетворившись ответом, Фее отвела от меня взгляд и стала расхаживать по пещере, периодически поглядывая в мою сторону, будто бы ища поддержки своим словам.
– Так вот наше общество также построено на подчинении старейшинам. Они запретили разговоры о тебе или твоих родителях без их согласия. Тем более с тобой. – Тут Фее предостерегающе подняла руку вверх, пытаясь остановить мои возможные возражения. Возражать я пока не собиралась. Я внимательно слушала. – Прости, но я не могу рассказать тебе то, что тебя интересует. Но я могу сообщить старейшинам, что ты здесь.
Пусть это не совсем то, чего я ожидала, но это тоже выход из положения.
– Хорошо, я не против, – сказала я. Только бы местные старейшины вслед за Ррел и ее матерью не послали меня к еще более авторитетным личностям. Или еще куда подальше.
Обрадованная моим согласием, Фее опять превратилась в радушную хозяйку.
– Завтра, – уточнила она. – Сейчас уже поздно. Нам всем лучше отдохнуть. Ты можешь остаться в гостевой спальне. – С этими словами она снова схватила меня за плечо и потянула за собой в соседнюю пещеру, скрытую висящими лианами. – Это будет честь для нас. Пойдем за мной.
Я несколько огорчилась из-за несостоявшегося ужина, поскольку нормально поесть последние дни мне не удавалось, но решила молча последовать за Фее. В конце концов, не стоило совсем уж пренебрегать ее гостеприимством и вести себя в чужом доме как в своем. Как я могла судить, я итак стала причиной немалых волнений в этой семье.
Мы оказались в невысоком тоннеле, который уводил куда-то во тьму. По обе стороны от него располагались еще две пещерки, также прикрытые лианами. Фее приоткрыла вход в правую пещерку и жестом пригласила меня зайти.
– Можешь расположиться здесь, – сказала она. – Как говорится, утро вечера мудренее. Отдохни, а завтра мы пойдем к старейшинам. Надеюсь, тебе будет удобно, – сказала она и скрылась из вида.
Я огляделась. Эта пещера была раза в два, а то и в три, меньше главной, да и освещена хуже, но при этом казалась более уютной. В ней не было того обилия странных предметов, как в большой. Из странного, здесь было только низкое и длинное сооружение, тянущееся вдоль стены. Оно возвышалось над землей и доходило мне почти до колена. Из чего она состояло, я разобрать не могла, так как сверху было густо покрыто какой-то травой вперемешку со мхом. С первого взгляда, я поняла, что эта вещь предназначена для сна.
Я решила не нарушать местных порядков и уселась сверху. К моему удивлению оказалось, что сооружение было достаточно мягким и удобным. Пусть непривычным, но все же пригодным ко сну. Как только моя голова коснулась мягкого вороха, глаза сами собой сомкнулись и я заснула.
Проснулась или, что было более верным, очнулась я рано утром от того, что косые лучи солнца невежливо лезли прямо на мое лицо. Это настораживало, так как засыпала я в норе, которая надежно скрывала своих обитателей от солнца. Обдумывая эту странность, я попыталась отвернуться от света и в тот же момент меня настигла еще одна странность. Еще более странная и намного более неприятная. Затылок разразился на редкость невыносимой болью, от которой на глазах навернулись на редкость большие слезы. Утро по всем признакам выдалось небанальным.
Немного отдышавшись и кое-как привыкнув к боли в затылке, я стала размышлять над ее таинственным появлением. Двигаться больше не хотелось в связи с тем, что мало ли что. Заснула вчера я в жилище Ррел и ее матери. Это я помнила точно. Тогда почему я проснулась от солнечных лучей? И поему так болит голова? Я открыла глаза. И уставилась в землю. «Так, а я ведь даже не лежу, хотя вроде должна бы», – пронеслось в голове. Прямо перед моими глазами ползло несколько тяжело нагруженных муравьев, куда-то спешивших по своим муравьиным делам в сторону яркого утреннего солнца. Понаблюдав немного за муравьями, я пришла к выводу, что ответы в голову не приходят, а приходит только боль. Надо было что-то делать.
Прищурившись, я подняла голову в попытках оглядеться. Успешной эту попытку назвать было трудно, но я определенно находилась на какой-то поляне. Поляна как поляна. Весьма симпатичная, даже цветущая. Но с одним «но», которое я не заметила при пробуждении. Это «но» смотрело мне в глаза своим острым концом. Немного повернув голову, я смогла рассмотреть несколько длинных палок, воткнутых в землю и составляющих какой-то странный узор. Концы палок, направленные на меня, были словно обработаны зубами искуснейшего из бобров и были скорее похожи на шипы, чем на обыкновенные палки. Зачем они здесь находились, было непонятно. Устрашающими их назвать было никак нельзя. А раздумывать над тем как их умудрились так заострить, даже при всей моей любви ко всяким необычным поделкам, мне абсолютно не хотелось.
Я стала медленно подниматься, стараясь держаться подальше от палок. Точнее это была попытка медленно подняться. Неудачная. Я как сидела, так и осталась сидеть на траве. Все мое тело было опутано какими-то лианами или растениями похожими на лианы. Они обвивали меня со всех сторон, не давая пошевелиться. «Ну, это не проблема для молодой львицы», – усмехнулась я про себя. Мне даже напрягаться особо не придется. Превращение само все сделает. И тут до меня, наконец, дошел смысл окружавших меня острых палок. Я тут же порадовалась своей догадливости. Что было бы, если бы я поняла это позже, мне даже думать не хотелось. Так вот, палки находились достаточно близко, чтобы воткнуть в мое тело при попытке превращения. И таким образом не позволяли мне освободиться от пут. Ловушка была идеальной. Только кому она понадобилась?
Ответ явился незамедлительно в виде тени, упавшей на траву прямо передо мной.
– Наконец-то ты пришла в себя. – Голос был низкий и какой-то шипящий. И вообще в этой короткой фразе слышались и насмешка, и убеждение в собственном превосходстве, и неудовольствие от моего присутствия здесь.
– Если тебе не терпелось поговорить со мной, – ответила я, вложив в слова как можно больше негодования, – нечего было бить меня по голове во сне.
Лица, да и всех остальных частей тела собеседника кроме его тени, мне не было видно, но он сразу представился мне весьма неприятным типом.
– Прости моего соплеменника, Нала. Да и всех нас за такое обхождение. Но это были меры безопасности. – Обладатель этого голоса явно был старше и, несмотря на ситуацию, внушал доверие. Хотя это не было поводом для того, чтобы снизить уровень возмущения в голосе. Справедливого возмущения, между прочим.
– Я к вам в деревню не врывалась! Меня пригласили.
– Да верно. Этот поступок нашей юной соплеменницы был весьма неразумным. И, несмотря на то, что мы давно хотели видеть тебя среди своих рядов, было решено обезопасить себя от твоих возможных необдуманных действий. – Эта фраза на некоторое время выбила меня из разговора. Непривычная витиеватость речи плохо складывалась в моей раскалывающейся голове в осмысленные предложения. Но два пункта из сказанного затронули две самые яркие черты моего характера: любопытство и заносчивость. Что я, не откладывая в долгую нору, и сообщила невидимым собеседникам.
– Что значит «давно хотели видеть»? Каких еще необдуманных действий? – Однако первый вопрос был проигнорирован.
– Ты еще слишком юна и горяча, чтобы совершать обдуманные поступки в критических ситуациях. – Наступила непродолжительная пауза, во время которой я пыталась придумать достойный ответ. Ничего не получалось и мой собеседник продолжил. – Это абсолютно не значит, что мы считаем тебя легкомысленной, – сказал он, словно для него было важно не обидеть меня. Странное желание в сложившихся обстоятельствах, – но твоя слава дает кое-какое представление о том, как ты предпочитаешь вести себя в сложных ситуациях. Поэтому мы решили предупредить твою возможную реакцию.
– Реакцию на что? – Поинтересовалась я.
– На наш образ жизни. – С готовностью ответил голос. – На наши принципы и традиции. Многим они кажутся довольно странными. Поэтому мы стараемся избегать непрошеных гостей, да и сами не часто выбираемся, так сказать, в большой мир.
– По Ррел этого не скажешь, – усмехнулась я, хотя мне было особо не до смеха. – Ну, то, что вы не выбираетесь.
– Наша молодежь еще не совсем понимает той опасности, какую таят для нас джунгли, – снова вступил в разговор первый голос. Я невольно повернулась в его сторону. Многого мне это не дало. Все равно я могла видеть только тени собеседников.
– О чем вы? Чем ваш образ жизни отличается от того, который ведут остальные животные джунглей? Ну, кроме того, что вы живете все вместе, а не по видам.
Ответил мне второй голос.
– Прости, Нала, но мы не делимся этими знаниями с теми, кто не готов. А ты еще не готова. – В голосе слышалась странная грусть. Я не видела логики: они жалеют о том, что я мало знаю, но отказываются мне что-то рассказывать. В мою голову начало закрадываться сомнение насчет психического здоровья обитателей деревни.
– Но Ррел мне уже кое-что рассказала, – по большому счету, это была ложь, но сейчас меня это мало волновало. – О том, как вы тут живете. Что деревню основали мои родители…, – ради ответов на мои вопросы, я решила пойти на хитрость. – Она сказала, что мои родители были важны для вас…
Но в ответ доносилась только тишина.
– Эй, вы слышите? – В какое-то мгновение мне показалось, что все тихо ушли и оставили меня на поляне одну.
– Да, это так, – наконец раздался второй голос.
– Ну, так может, вы расскажете дочери тех, кто был для вас важен, о своих традициях…, – как можно мягче произнесла я, заодно выдавив милую улыбку. Правда ее, наверное, мало кто смог заметить, так как я продолжала сидеть связанная с низко опушенной головой. Поза была унизительной, но я набралась сил и добавила. – Да и отпустите заодно.
– Отпустить, мы тебя отпустим, – согласился второй голос. – Но только после того, как ты дашь обещание никого из нас не трогать и уйти с миром. Я уже сказал, ты не готова знать истину. И прошу тебя, не считай нас настолько наивными. Я не верю, что ты за такое короткое время начала считать Даину и Аара своими родителями. Ты об их существовании только вчера узнала. В тебе говорит голос любопытства. Будь ты постарше, я бы не простил тебе этой лжи, но ты слишком молода, поэтому я не думаю, что стоит обижаться на твои слова.
Этот монолог окончательно вывел меня из себя. Все, что успело скопиться за сегодняшнее короткое утро, а скопиться успело многое – боль, злость, непонимание, обида и другие негативные эмоции, выплеснулись в ответной тираде. Я даже ни к кому конкретно не обращалась. Скорее ко всем сразу. Почему-то в тот момент я поняла, что на поляну пришли не только два моих теневых собеседника, но и практически все обитатели деревни.
– Не простили бы? Да кому нужно ваше прощение! – Я практически сорвалась на крик, одновременно, совершенно не задумываясь над своими действиями, пытаясь вырваться из пут. – Я вас не знаю, не знаю ваших Даину и Аара или как их там. И знать не хочу! Не расскажите истину? Ха! – Смех получился почти истерическим. – Не нужна мне ваша истина! И если вы немедленно меня развяжите то, так и быть, обещаю никого из вас, недомерков, не трогать, – последнюю фразу я скорее прорычала, чем произнесла.
В ответ на это, я услышала абсолютно спокойный голос второго собеседника, обращенный к кому-то еще: «Развяжите».
Через несколько мгновений я почувствовала, как чьи-то руки начали быстро развязывать стягивающие меня лианы. Не дождавшись, пока путы спадут с моих рук, я усилием затекших рук и ног, сама сбросила их с себя. И тут же вскочила на ноги, оглядеться.
Как я и предполагала, я находилась на небольшой поляне недалеко от холма, на котором обитала община. Но не виды меня интересовали сейчас больше всего. Мне хотелось посмотреть в лицо тем, с кем у меня состоялся этот душевный разговор. Но меня ждало разочарование. Вместо лиц я увидела только спины, удалившиеся на достаточно приличное расстояние в сторону холма. Рядом стояла только Ррел и держала в руках лианы.
Я посмотрела на нее и от моего взгляда она вся как-то сжалась и поспешила вслед за своими соплеменниками. От злости и обиды я не знала, что делать дальше. Бормоча себе под нос что-то вроде: «Да чтобы я еще раз… да если они, я бы… да нужны они мне со своими истинами. Это какое-то сборище недоумков – вот в чем истина», – я развернулась и пошла в противоположную сторону.
Шла я долго, срывая злость на растениях, повинных лишь в том, что в этот момент попались мне на пути. Дороги я не разбирала. Я шла и шла, про себя повторяя разнообразные ругательства в адрес жителей деревни. Сама не ожидала от себя такого набора ругательных словосочетаний, но Ррел и компания были их достойны. Так поступить со мной! Со мной, кого все уважают и боятся! Кого все рады видеть в своей компании! Как маленького котенка ткнули мордой в грязь, а я ведь не сделали им ничего плохого. Пока не сделала.
От этой мысли я остановилась как вкопанная. Нет, в моей голове не стал рождаться хитрый план мести, но осознание несправедливости их поступка заставило на время забыть о злости и подогреть мое любопытство. Значит, они считают себя кем-то вроде избранных, обладателями тайного знания? И все кроме них не готовы его принять? Ну что же. Не хотят говорить, так я сама все узнаю. И это будет лучше, чем банальная месть. Знания – сила, как говорили древние.
Я развернулась и только тут поняла, что ушла от деревни достаточно далеко. Вокруг были джунгли. Никаких просветов между обилием деревьев и кустов не наблюдалось. Как я вообще смогла сюда продраться, оставалось загадкой. Впереди замаячила вероятность заблудиться в незнакомом месте. В растерянности я опустила глаза вниз и неожиданно наткнулась на решение моей проблемы. Причем решение это находилось в моих руках еще до того, как сама проблема появилась. В руках я держала небольшую веточку какого-то тропического растения, которую я со злостью сорвала, пробираясь сквозь заросли. И, насколько я могла припомнить, это была далеко не единственная веточка, которую постигла столь незавидная участь. Все-таки я была очень злой и раздраженной. Значит, путь можно найти по искалеченным мною растениям. Да простят они меня за такое обращение.
Внимательно осмотревшись, я отправилась в обратный путь. На этот раз, шла я намного дольше, поскольку периодически приходилось останавливаться и искать кусты со сломанными ветками или оборванными листьями. А это, скажу я вам, не такое уж простое дело. Особенно для того, кто привык охотиться только тогда, когда жертва находится в пределах видимости и ее не нужно выискивать по норам и зарослям.
Тем не менее, пусть и ко второй половине дня, когда солнце уже перевалило зенит, но я все-таки вышла к деревне. Теперь, в свете ярких солнечных лучей, я могла рассмотреть ее подробнее без опасения попасться на глаза ее обитателям. Благо мое путешествие от и к деревне сделало меня менее заметной для окружающих. Я не стала превращаться в львицу, а человечья кожа теперь была покрыта грязью с прилипшими тут и там маленькими листочками. Я решила ничего из этого не счищать и отправилась в разведку вокруг холма, где находилась деревня.
Как я успела заметить ранее, холм был сравнительно небольшим, поэтому его осмотр занял не так уж много времени. Тем более, что наибольший интерес для меня представляла собой только его западная сторона. Именно на этой стороне находились все норы обитателей деревни. Не знаю, почему это было так, но это было так. Другая, восточная сторона была сплошь покрыта всевозможными растениями. И, наверное, в этом не было бы ничего необычного, если бы эти растения не росли в каком-то странном порядке. Именно наличие этого самого порядка в их расположении и настораживало. Такие ровные линии и четкость бывают только у пищевых кубов. Почему-то складывалось ощущение, что все эти кустики и травинки выросли здесь не по собственной доброй воле, а кто-то этому поспособствовал. Но кому это могло понадобиться? И вообще как можно заставить растения делать что-то против их воли?
Ответы на эти вопросы я все равно не получу, стоя на опушке леса и рассматривая холм издалека. Поэтому я решила незаметно пробраться в деревню. С этим было сложнее. Растительность на холме была значительно более редкая и низкорослая. Тем не менее, даже издалека просматривалось несколько мест, где можно было спрятаться, и я решила рискнуть. Пригнувшись к земле, чуть ли не ползком, я двинулась в сторону ближайшей норы.
Нора находилась в самом начале главной тропы и не уступала размерами норе Ррел и Фее. Скорее наоборот, судя по внешнему виду, была несколько просторнее. Здесь, по всей видимости, обитала большая семья, либо семья больших животных. Интуиция меня не подвела и, едва я успела спрятаться в кустах, как из входа показался большой бурый медведь. Медведей в своей жизни я видела всего раз или два. В саванне они не водятся. Поэтому вид этого могучего животного меня заворожил.
Медведь медленно выбрался из норы, отряхнул шерсть, потянулся так, что даже кости затрещали, зевнул и внезапно застыл на месте с таким выражение на морде, словно его поймали на чем-то запрещенном. Причиной такого выражения был без сомнения голос, раздавшийся из норы:
– Бэр! И куда это ты собрался? – Голос был женским. И очень недовольным. Бэр обернулся и как-то совсем не по-медвежьи пробормотал.
– Пойду осмотрю местность, дорогая. – Теперь на его морде была написана надежда на то, что на этом неприятный разговор и закончится. Но, увы, надежда не оправдалась, и из норы раздался еще более недовольный и даже угрожающий голос медведицы.
– И зачем, позволь узнать?
Бэр некоторое время переминался с лапы на лапу и входа в нору, а потом решился ответить:
– В мои обязанности входит охранять нашу деревню. В том числе от всяких чужаков. – С того места, где сидела я не было видно, что происходит в норе, но оттуда снова раздался недовольный голос. Медведица определенно не собиралась выходить наружу, но и медведя отпускать ей не хотелось. Только теперь в ее словах слышалась ирония. И довольно едкая.
– Уж не Налу ли ты имеешь в виду? – Спросила она. Медведь только потупился в ответ. – Так вот послушай меня, Бэр. Чтобы ни говорили Нейк и Нуко, я считаю, что мы не имели права так поступать с девочкой и выгонять ее из деревни. Это вполне естественно – хотеть узнать больше о своих родителях. Тем более, о таких как Даина и Аар. А кто кроме нас может ей о них рассказать?
– Но Нейк…, – попытался вставить чуток своего мнения Бэр. У него не получилось. Голос из норы зазвучал еще громче, словно пытался долететь и до самого Нейка.
– … ведет себя как надутый павлин: готова, не готова, тайные знания, – заявила медведица. – Лучше бы взял, да и рассказал так, чтобы она правильно поняла. Только теперь уж поздно…
Я полностью поддерживала ее мнение, кроме того, что было поздно.
Тут к спорящим присоединился еще один голос. Скорее даже голосок.
– Мама, мама… а Нала вернется? – Спросил он.
– Нет, Пиом, – строго ответила медведица, – вряд ли. Дядя Нейк постарался сделать так, чтобы она никогда не вернулась. А твой папа ему помогает!– После этих слов послышались тяжелые шаги, удаляющиеся вглубь норы, и легкий топоток, следующий за ними.
Бэр недовольно покачал головой и, тяжело вздохнув, пошел прочь от пещеры. Долг и обязанности перед общиной для него были важнее.
«Хорошо, что я успела пройти до того, как появилась охрана, – подумала я и пошла дальше. – Иначе так и пришлось бы смотреть на холм издалека».
Я стала подниматься вверх. Вокруг меня, то ближе, то дальше попадались норы. Их обитатели, кто в виде животных, кто в обличие людей занимались своими привычными делами. И ничего интересного я пока не видела и не слышала.
Я остановилась и огляделась, думая в какую сторону мне идти дальше. Недалеко от меня рылась в земле семья землероек, используя для этого странные и непонятные мне предметы, чуть дальше бегали хорьки, так же держа в лапах необычной формы коряги, еще дальше ходили две росомахи, а ближе к вершине холма вился дым. Сначала белый, затем он начал темнеть и даже чернеть, взвиваясь далеко в небо. Я поморщилась. Причиной этого дыма мог быть только огонь. А огонь – это самое страшное бедствие, которое может обрушиться на обитателей саванны.
За свою жизнь я только раз видела степной пожар, еще в детстве. Но это зрелище навсегда осталось в моей памяти. Огромные оранжевые языки пламени, пожирающие все на своем пути, быстро передвигались по высушенной солнцем саванне. И еще был дым. Черный дым, который превращал день в ночь и не давал дышать.
Нашему прайду тогда чудом удалось выжить. Леены с нами не было, поскольку в те дни проходили очередные испытания Совершеннолетия. А мы по собственной глупости или просто по стечению обстоятельств попали в ловушку. Пламя окружало нас со всех сторон. Деваться было некуда. И тут начался дождь. Дождей в это время года вообще не бывает. А этот ливень был настолько силен, что в один миг потушил пламя. И закончился он также неожиданно, как и начался. Мы так и стояли в окружении мокрого пепла и не понимали, как нам удалось спастись. С тех пор любой дым воспринимался мною и моими соплеменниками как угроза или предостережение.
Тот дым, который я видела сейчас, конечно ни в какое сравнение не шел с дымом из моего детства, но это был дым. И, значит, где-то был огонь, а от огня лучше держаться подальше. Я уже собиралась так и поступить, но, бросив последний взгляд в сторону дыма, остановилась. Дым был знакомым. Я напрягла память и поняла, что действительно видела его. И не раз. Этот дым периодически появлялся на горизонте, когда я с Лееной сидела на большом валуне, рядом с поляной, где жил прайд.
Значит, его причиной были обитатели деревни. Видимо он не приносил им никакого вреда, раз деревня до сих пор стояла на холме, а не лежала в руинах и пепле. И тут, словно пытаясь опровергнуть мои мысли, сверху раздались крики и птичий щебет.
– Бивер! Опять ты за свое, сколько можно говорить! – Я поспешила в сторону этих криков. В конце концов, ничто так не раскрывает суть отношений в коллективе как хорошая ссора.
Пробравшись сквозь кустарник, я вышла практически на вершину холма, где стояло низенькое, но раскидистое дерево неизвестного мне вида. Здесь разыгрывалось весьма забавное зрелище. Рядом с одной из нор горел огонь. Причем горел необычно: языки пламени, окруженные небольшими камнями, лизали старые ветки и даже не пытались ускользнуть за пределы круга. Никогда в жизни не видела ручного огня. Единственное, что портило картину – это плотный черный дым, поднимающийся высоко вверх. Тем не менее, меня это зрелище завораживало, а вот некоторых, судя по всему, раздражало.
Вокруг огня бегал, смешно подпрыгивая, невысокий взъерошенный мужчина, и размахивал руками, словно пытаясь таким образом его потушить. Естественно, эти телодвижения были абсолютно бесполезны. Тем более что дополнительную бесполезность в них вносил крупный бобр, который ловко маневрируя, не подпускал мужчину к огню.
– Моя нора – имею полное право делать, что хочу. Отстань, Роу! – Кричал он на мужчину и отпихивал того от огня то лапами, то внушительных размеров хвостом. Мужчина в ответ кое-как уворачивался, подпрыгивая из стороны в сторону. В нем определенно угадывался представитель семейства пернатых, ворон, скорее всего, судя по имени.
– Да делай ты, что хочешь в своей норе, – наседал он на бобра. – Но не снаружи! Ты же видишь, дым снова идет к нам. Пиаф и Пьерро снова кашляют. – С этими словами мужчина показал куда-то в сторону дерева. Подняв глаза, я поняла, что несколько ошиблась с его видовой принадлежностью. Передо мной стоял, а точнее бегал, глава семейства воробьев, обитавших на деревне. И его гнев можно было вполне понять. Приглядевшись получше, сквозь густую листву и не менее густой дым, я разглядела большую ветку, на которой сидели три воробья и их мать. «Странно, что они живут не в норе», – подумала я, но тут же одернула себя. Птицам жить в норе – вот это как раз было бы странно, несмотря на местные обычаи. «Хоть кто-то здесь ведет себя более или менее адекватно», – решила я и тут же прониклась симпатией к главе этого семейства. И одновременно неприязнью к бобру. Хотя вряд ли это могло его взволновать, даже если бы он о ней знал.
– Можешь пока отпустить их полетать, – заявил в ответ Бивер и, скрестив на груди лапы, уселся на собственный хвост. Таким образом, он видимо пытался показать собственную непоколебимость.
– Бивер, я этого так не оставлю, – погрозил ему Роу своим небольшим кулачком. – Второй раз за десять дней! Я пойду к Нейку…
– Не надо ко мне ходить. Я и сам здесь. Что случилось? – Раздался за моей спиной неприятно знакомый голос. Я резко развернулась. По главной тропе к спорящим шел высокий, или даже скорее, длинный субъект в обличие человека. При этом в нем было столько змеиных черт, что складывалось ощущение, будто он просто не до конца превратился. Хотя такое, конечно, было невозможно. Его узкие глаза, маленькие уши, длинные конечности и мои воспоминания о том, как он разговаривал со мной там, на поляне, вызвали бурю негативных эмоций. Так и хотелось выйти из укрытия и высказать все, что я думаю о нем и его методах общения с гостями.
Голос Роу вывел меня ступора праведного гнева.
– Нейк, разве ты не видишь? – Кинулся он к пришедшему, показывая то на огонь, то на дерево объятое дымом. – Он снова взялся за старое! Снова что-то поджигает!
– Не что-то, а сжигаю старые лианы и листья из норы, – пробурчал, словно в оправдание, Бивер. По нему было видно, что Нейка он побаивается.
– О, Боги! – Схватился за голову Роу. – Их же просто можно было выбросить!
Но Бивер упорно стоял на своем.
– Аар говорил, что мы должны учиться использовать огонь, – произнес он, ни к кому конкретно не обращаясь. Ответил ему Нейк, от которого я ждала хоть какой-то реплики. Пусть моя неприязнь к нему и не собиралась проходить, но его манера держаться, даже ничего не говоря, заставила проснуться интересу к его персоне.
– Да, Аар это говорил, – медленно произнес Нейк. Я заметила, что мне слышится очень слабое шипение, даже во фразе, где нет шипящих звуков. – Но говорил именно учиться. И делать это так, чтобы не причинять беспокойства своим соплеменникам. – От этих слов бобр опустил голову, не меняя недовольного выражения морды. – Кроме того, Бивер, – так же тихо и спокойно продолжил Нейк, – от твоего костра опять идет черный дым, который может привлечь к нам лишнее внимание. Я прошу тебя затушить костер. И если появится желание снова поучиться обращаться с огнем, я надеюсь, ты будешь делать это где-нибудь подальше от деревни и с меньшим количеством мокрых листьев. – С этими словами и, не дожидаясь ответа Бивера, Нейк развернулся и пошел прочь.
Я посмотрела на Бивера и Роу: первый молча бил по огню, а точнее уже по его остаткам, хвостом, второй, так же молча, превратился в воробья и поднялся на ветку к семье. Здесь больше ничего интересного не было, и я решила проследовать за Нейком.
Тот, перейдя главную тропу, двинулся в сторону норы Ррел и Фее. Я уже засомневалась, стоит ли мне идти следом, если Нейк собрался в гости к белкам, но тут, к моему облегчению, он остановился, не дойдя до их норы совсем немного. Точнее, он остановился у входа в соседнюю нору, которая, по всей видимости, принадлежала ему.
Эта нора поражала своими размерами. Когда я проходила здесь в первый раз, было темно, да и остальные норы я рассмотрела очень плохо. Теперь же я видела, что Нейк жил в очень большой норе. Настолько большой, что в ней запросто могли поместиться все жители деревни. Неужели у него такая большая семья? Меня даже передернуло, когда я представила столько змей в одном месте. Однако, приблизившись к норе, я решила, что первое пришедшее мне объяснение, скорее всего, ошибочно. Рядом с норой было тихо и как-то запустело. Конечно, вокруг были следы, много следов зверей, входивших и выходивших из норы, но не было следов от маленьких змеиных тел, не было предметов непременных, когда в семье много детей.
Вторым логичным объяснением была зависимость размеров норы от статуса ее обладателя. Нейк был лидером – поэтому и нора у него самая большая. Ну, или одна из, ведь был еще Нуко, которого я пока не видела.
Пока я рассматривала местность, кто-то окликнул Нейка. Тот остановился на пороге и обернулся. Я обернулась следом. От соседней норы приближалась Фее. При солнечном свете она мне показалась моложе, чем была вечером в норе.
– Нейк, подожди, я хочу с тобой поговорить, – сказала она.
В ответ Нейк неожиданно спросил:
– Что ты о ней думаешь, Фее?
– Что? О чем ты? – Не поняла Фее. Но затем, взглянув в раскосые глаза Нейка, она покачала головой и с неохотой произнесла. – А-а. Нала, верно?
Я напрягла слух. Этот разговор обещал стать интересным. Оказывается, я была ему интересна в той же мере, как и он мне. Если не больше.
– Не знаю, Нейк. Я помню ее совсем маленькой. Тогда она была очаровательным ребенком, такая любознательная и…
Нейк отмахнулся. Он явно хотел поговорить не о моей любознательности.
– Ну, любознательность осталась при ней. Иначе бы она сюда не пришла. Мне интересно твое мнение о взрослой Нале. Тебе единственной удалось с ней пообщаться, не считая Ррел.
– Это сложно, Нейк. – Произнесла Фее и уселась на большое бревно у входа в нору. Нейк сел рядом. Почему-то мне показалось, что и это бревно, и посиделки на нем, и задушевные беседы были для них привычным делом. И не потому, что они соседи. – Я не ожидала ее увидеть. Думаю, любой бы на моем месте растерялся. Я даже не знала, что сказать, когда поняла, кто передо мной.
Вспоминая нашу с ней встречу, я могла бы подтвердить, что так оно и было. Фее была явно потрясена моим появлением в ее жилище. Но Нейка подобный ответ не устраивал.
– Я понимаю, – мягко, но с нажимом, сказал он. – И все же?
– Послушай, – Фее повернулась к Нейку и посмотрела ему в глаза, – первой, да и второй, моей мыслью было: «Что же натворила Ррел и как нам из этого выбираться?» Я не особо приглядывалась к Нале. Стыдно признаться, я ее испугалась. И сразу как она уснула, решила позвать вас.
– Ну вот, а ты говоришь, что ничего не можешь сказать, – улыбнулся Нейк. Улыбка была неприятной. – Ты ее испугалась.
– Нет, не так, Нейк. – Покачала головой Фее. – Я испугалась не ее, а ее появления. У нас все так хорошо сейчас. Мне очень не хочется, что бы все, что мы успели построить, было разрушено.
– И ты думаешь, что Нала может это разрушить? – Нейк еще внимательнее посмотрел на мать Ррел словно пытался прочесть ответ в ее мыслях, а не услышать в словах.
– Не знаю. Все может быть, – ответила Фее. Ей определенно не нравилась эта беседа, плавно перетекающая в допрос. – А сам-то ты, что думаешь о ее появлении?
Теперь была очередь Нейка задуматься.
– Меня беспокоит эта ситуация, – честно признался он. – Я не имею ничего против Налы, – в этом месте я позволила себе негромко хмыкнуть, – впрочем, как и против любого другого существа, не принадлежащего нашей общине.
– Но и за свою ты ее тоже не считаешь? – Уточнила Фее.
– Конечно, нет, – Нейку этот вопрос показался смешным и наивным. – Она была слишком маленькой, когда ее забрали львы. Она ничего не помнит о своих родителях. Мне даже кажется, что с нее еще в детстве специально сняли браслет, чтобы лишить памяти о прошлой жизни.
– Ну что ты, Нейк, – возмутилась Фее. Я была полностью согласна с этим возмущением. Уже второй, или даже третий раз, считая наш разговор на поляне, мне захотелось дать Нейку пощечину. – Пусть я не самая большая поклонница Леены, но я уверена, что она бы никогда на такое не пошла. Насильно лишать кого-то, тем более ребенка, памяти – это бесчеловечно…
– Она и не человек, Фее, она – львица, – заявил Нейк. – Ребенок, раз уж он попал к ней, тоже должен был вырасти настоящим хищником, царем зверей. И ей это удалось, надо признать. А что касается воспоминаний, то и так мало кто помнит себя в таком юном возрасте. Так что ничего особенного она не совершила, если вообще совершила.
Наступила пауза, во время которой мы с Фее переваривали сказанное Нейком. Переваривалось с трудом. Наконец, Фее нарушила молчание.
– Тогда нам стоило рассказать Нале правду о ее детстве и настоящих родителях, – сказала она и строго посмотрела на Нейка.
– Нет, – не менее строго ответил Нейк. На фоне этого «нет», я поняла, что до этого и с Фее, и с Бивером и Роу, Нейк разговаривал очень мягко и ласково. – Нуко считает, что она еще не готова. Я считаю, что она и не будет готова никогда. Ей не нужна наша правда. Ей достаточно своей. И я не могу ее винить за это. Так сложились обстоятельства. И раз уж они так сложились, пусть таковыми и остаются. Будем надеяться, что Нала ушла из нашей жизни навсегда…
То ли от такого тона, то ли от слов, Фее недовольно поджала губы и нахмурилась. Она не разделяла мнения Нейка, но и спорить с ним не собиралась. Она просто отвернулась от него, встала и пошла к своей норе.
Нейк посмотрел ей вслед, и тихо произнес:
– …хотя я и не прочь был бы с ней как-нибудь на досуге немного поболтать. Она и мне показалась достаточно любознательной и смышленой девушкой. – Он тоже встал и вошел в нору, оставив меня одну. Наедине с хаосом в мыслях.
Следующие два дня я провела в перебежках от одного куста к другому, от одной норы к соседней, подслушивая разговоры местных обитателей. К моему огромному сожалению, ничего особенно интересного мне за эти дни узнать не удалось.
Да, поначалу все обсуждали мое появление в деревне. Но эти разговоры были просто сплетнями. Соплеменники Ррел вспоминали все, что они когда-либо слышали обо мне, но никто не говорил о моих так называемых родителях. Самой Ррел, кстати, я больше не видела. Я решила, что она отбывает наказание в виде домашнего ареста за свой проступок.
Зато вместо Ррел мне удалось понаблюдать за остальными обитателями деревни. Всего я насчитала тридцать шесть особей или двенадцать семей, если считать Нейка и Нуко, которые жили в одиночестве, за отдельные семьи. Компания была разношерстная: змеи, птицы, зайцы, росомахи, лани и много других видов. Кстати, лани, жившие в общине – брат с сестрой (кажется, их звали Хинд и Доэ) – были племянниками Даины. Узнав это, я провела полдня рядом с их норой. Но не узнала ровным счетом ничего. Оказалось, что такое родство не давало им никаких привилегий и вообще, как я поняла, они старались избежать темы своего родства с основательницей деревни. Словно они пытались доказать, что сами могут добиться большего, чем родиться от сестры Даины.
Единственный, за кем мне так и не удалось понаблюдать, был Нуко. Таинственность, которая окружала эту личность, сначала заинтриговывала, а потом начала раздражать. Я нашла его нору, которая, кстати, ни в какое сравнение не шла с норой Нейка по размерам и была одной из самых тесных в деревне, но ни разу не видела его входящим или выходящим из нее.
Побродив еще немного по округе и не добившись никакого результата, я решила, что пора мне заканчивать изображать из себя ищейку, и возвратиться в прайд. Уже практически спустившись с холма, я заметила, как в деревне началось какое-то оживление.
Глава 5. Рожденный ползать…
Вместо того, чтобы как всегда разойтись по своим норам и заняться домашними делами, здешние обитатели начали медленно стекаться в нору Нейка. «Если они собираются устроить там что-то вроде общей посиделки, то тогда понятно, почему дом Нейка настолько больше других домов», – подумалось мне.
Такое мероприятие я никак не могла пропустить. Однако была небольшая проблема – меня никто не приглашал, а пробраться внутрь незамеченной вряд ли получится. Я внимательно осмотрелась. Как я уже говорила, дом Нейка располагался практически на вершине холма, выше было только гнездо семейства Роу, и в отличие от других домов в деревне не имел окон или других отверстий, через которые можно было рассмотреть, что происходит внутри. Исходя из моих представлений о змеях – это было странно. Те змеи, с которыми мне приходилось сталкиваться в саванне, всегда любили погреться на солнышке и выползали из нор при первой же возможности. И пусть Нейк, как впрочем, и все остальные жители деревни, был не совсем обычным представителем своего вида, но тоже должен был любить солнце. А тут практически никаких отверстий по бокам дома. Стоп, а почему они должны быть именно по бокам? Солнце-то ведь светит сверху, значит и отверстия должны находиться наверху дома.
Не теряя времени и вместе с тем стараясь не попасться на глаза все приходящим гостям Нейка, я начала подкрадываться к его дому. Мне очень повезло, что дом обильно покрывала местная растительность. За кустами меня было практически не видно с дороги, если только специально не вглядываться, но этим вряд ли кто-то начнет заниматься. Все спешили войти внутрь.
По веткам и стволам я достаточно легко и бесшумно смогла взобраться на верхушку дома. И действительно, как я и предполагала, вся крыша была усеяна небольшими отверстиями, каждое из которых пропускало солнечный свет в разные комнаты. Обойдя несколько отверстий, я, наконец, нашла то, которое вело в самое большое помещение, где сейчас собирались жители деревни. И стала наблюдать.
Через некоторое время, когда солнце уже практически скрылось за горизонтом, я поняла, что мое предположение оказалось верным. В доме Нейка действительно собралась вся деревня, включая и Ррел с матерью, и Бэра с женой и двумя медвежатами, и самое многочисленное семейство Роу, и даже Нуко нарушил свое привычное уединение.
Наконец пришел сам хозяин дома и без каких-либо вступлений обратился к соплеменникам.
– Сегодня у нас несколько вопросов на повестке дня. Первый: засуха все сильнее дает о себе знать даже в наших отдаленных от саванны краях. Становится все труднее добывать воду. В связи с этим предлагаю обсудить предложение Фэлкона отправить на поиски новых источников несколько членов общины.
Все внимательно слушали Нейка. По-видимому, подобные собрания были привычным делом для обитателей деревни. У нас все проблемы решала Леена, редко у кого спрашивая совета. Но здесь, как я уже успела заметить, Нейк и Нуко, хотя и считались лидерами стаи, принимали решения только с общего согласия. По крайней мере, это касалось серьезных вопросов, затрагивавших интересы всех членов общины. Интересно сколько еще странностей найдется у этих животных.
Не обращая внимания на мои мысленные размышления, Нейк тем временем продолжал:
– Второй вопрос более радостный. Как вы все знаете, Лепус и Верина собираются образовать новую семью и нам нужно выбрать место для постройки дома.
А вот и новая странность. К разговорам о моих так называемых родителях, спровоцированных моим появлением в деревне, я уже как то успела привыкнуть. Все говорили о союзе лани и орла как о чем-то естественном, и я уже стала это воспринимать более спокойно и равнодушно, но увидеть своими глазами, как сидят в обнимку заяц и росомаха (правда в обличие людей, конечно), да и еще стеснительно улыбаются, глядя друг на друга влюбленными глазами – это было уже как-то слишком! А члены общины не только не запрещали подобные союзы, но и благоволили им. Вон даже дом собирались помогать строить.
Пока я думала о странности местных нравов, Нейк перешел к третьему пункту своего перечня.
– И, наконец, третье и последнее на сегодня – Дибблер нашел новое растение, – полноватый мужчина у дальней стены согласно кивнул, – которое пригодно в пищу. Более того он считает, что мы сами сможем его выращивать. Поэтому необходимо обустроить дополнительные грядки на огороде и назначить ответственного за это растение. Да, и еще с названием определится, – закончив со списком, Нейк сел на предмет, называемый стулом, стоявший посреди комнаты. – Итак, по порядку. Начнем с вопроса о воде…
Мне даже стало как то обидно, что меня не упомянули в этом списке срочных дел и значимых событий за последнее время. Столько было разговоров о моем неожиданном появлении и последующем столь же неожиданном исчезновении. А теперь я даже не попала в перечень интересных для обсуждения тем на общем собрании. Это было как-то несправедливо.
Оказалось, что такого же мнения придерживается и как минимум половина присутствующих в доме. Послышался возмущенный шепот. Все стали посматривать друг на друга, не решаясь открыто высказать свое несогласие с Нейком.
Я ждала, что свое слово скажет Нуко. До сих пор он оставался единственным в деревне, за кем мне не удалось понаблюдать. Поэтому его личность была мне очень интересна. Несмотря на то, что все считали его главой стаи, на поверхности появлялся он редко и практически не вмешивался в дела остальных обитателей деревни. Кроме тех случаев, когда к нему приходили за советом. И, тем не менее, его признавали лидером наравне с Нейком, если даже не выше по статусу. За все то время, что я провела в окрестностях деревни, я видела его лишь раз. Да и то, только на поляне, в день моего изгнания.
Сейчас он сидел недалеко от места моей засады, чуть поодаль от Нейка и других. Нуко был стар. Белые длинные волосы спадали на плечи. Что-то странное сквозило во всей его фигуре – то ли взгляд, направленный на противоположную стену (пусть я и не видела его лица, но была уверена, что он не смотрит ни на кого из собравшихся), то ли абсолютная неподвижность, которую не могло нарушить даже всеобщее оживления. Было ощущение, что его не интересует происходящее.
Так и не дождавшись никаких открытых возражений со стороны Нуко или кого-нибудь из стаи, вперед вышел Бивер. Этого бобра я заметила пока бродила по деревне. Неприятный тип.
– Прости, Нейк, либо я не расслышал, либо ты забыл упомянуть про небольшой инцидент, произошедший несколько дней назад. – Перешептывание за его спиной стало более уверенным и громким. Можно было даже различить отдельные реплики типа «да-да» и « точно, а как же…?».
Нейк же оставался абсолютно невозмутимым и очень правдоподобно сделал вид, что не понимает о чем идет речь.
– О чем именно ты говоришь? – Произнес он, обращаясь к Биверу. – За последние несколько дней было немало «инцидентов», но не можем же мы каждый обсуждать на общем собрании.
Но бобр не отступал. Тем более теперь, когда чувствовал поддержку со стороны остальных присутствующих.
– А я вот считаю, что посещение нашей деревни дочерью ее основателей – это более чем значительное событие для обсуждения. – В ответ на эту фразу послышались уже уверенные реплики «я тоже». Одной из их авторов была Ррел. За что тут же получила подзатыльник от Фее.
– И что здесь обсуждать? – Нейк определенно не собирался реагировать на эту провокацию. Вся его фигура излучала уверенность в собственных силах и правоте. Сейчас я начала понимать, что выбрали его на роль лидера не только и не столько из-за его змеиной изворотливости и ума, а скорее за умение находить правильное решение в трудных ситуациях, не теряя при этом спокойствия и рассудительности. Неожиданно я начала чувствовать что-то наподобие расположения к Нейку.
А вот Бивер, напротив, стал заводиться.
– Например, как после стольких лет она снова оказалась здесь? – Спросил он у Нейка с намеком на угрозу. «Тоже мне вопрос, – подумала я. Ничего умнее не мог придумать. Я бы на твоем месте спросила бы не почему я здесь оказалась, а почему меня отсюда выгнали».
Нейк вопроса не оценил, так же как и я.
– Ну, по-моему, это очень простой вопрос, – произнес он, глядя в глаза бобру – Это случайность. Да именно случайность, что она забрела в наши места. Случайность, что встретилась с Ррел. Случайность, – на этом слове он строго посмотрел на сразу съежившеюся Ррел, – что та привела ее к нам.
– А если это знак? – Бивер тоже стоял на своем. Правильно, что он мне сразу не понравился. Никогда не любила тех, кто самые простые вещи пытался превратить в таинственные знаки богов. Как будто у богов больше нет важных дел, как рассыпать знаки по земле в виде причудливого сочетания листьев на траве или облаков в небе. Или моего появления в деревне.
– Знак чего? – Полюбопытствовал в ответ Нейк.
– Вот это и нужно обсуждать! – Бивер потряс в воздухе своим огромным кулаком, словно наконец смог доказать какую-то непреложную истину.
Нейк не стал ничем трясти перед лицом Бивера. Он просто сказал:
– Здесь нечего обсуждать. Это такой же знак, как и твое появление в наших рядах. Ты ведь помнишь, как это произошло? – И сказал эту простую фразу таким тоном, что даже у меня отбил бы всякую охоту спорить, если бы это я стояла сейчас на месте бобра. Все-таки змеиные повадки были у Нейка очень хорошо развиты. Уверена, останься он среди себеподобных, то смог бы занять очень высокое положение. Даже может быть рано или поздно вошел бы в совет старейшин всех племен, наравне с моей матерью. Но он предпочел стать членом этой общины.
Бобр в ответ проявил незаурядную смелость, решившись продолжить разговор, практически не меняя темы. Хотя может быть, причиной его смелости была глупость, точно ручаться не могу.
– А как насчет того, что Вы выгнали ее, не посоветовавшихся ни с кем из нас. Пусть вы с Нуко и лидеры… – После сказанного я все-таки могу ручаться. Это была глупость.
– Ты знаешь, что мы не просили «такой чести» и никаких выборов не было, – при этих словах мне послышалось настоящее змеиное шипение, хотя Нейк и был в обличие человека. – И если ты хочешь взять на себя ответственность за общину, то мы не будем тебе мешать.
Бивер попятился назад. То ли от Нейка, то ли от предлагаемой ответственности.
– Нет, что ты я не об этом… просто вы могли бы объяснить свое решение. Или хотя бы попросить ее уйти более вежливо. – Последнее слова он произнес очень тихо и неуверенно. Так, что Нейк с полным правом мог сделать вид, что не расслышал их. Но это ему не позволила сделать Фее.
– Я согласна с Бивером, Нейк, – она встала и посмотрела прямо в глаза Нейку. – Незачем было так обращаться с девочкой. В конце концов, она еще несовершеннолетняя. Кроме того, выгнав Налу, да еще и таким способом, мы проявили неуважение к памяти ее родителей.
Нейк глубоко вздохнул и отвел глаза. Определенно между этими двумя было что-то, что нельзя выразить одним только словом любовь. Они не были парой в общепринятом смысле этого слова – не жили вместе, не встречались тайно (по крайней мере, за то время, что я была здесь), не бросали друг на друга страстных взглядов как Лепус и Верина. Но между ними что-то было. Возможно в силу возраста и недостаточного опыта, я не могла понять до конца всех хитросплетений их отношений, но вне сомнения Фее имела на Нейка самое сильное влияние из всех жителей деревни.
На ней он не решался применять свои змеиные приемы. Поэтому ответил спокойно и даже устало.
– Это все слова Фее. На самом деле так лучше и для нее и для всех нас. Я тебе уже об этом говорил. – Фее села и отвернулась.
– Может, и нам скажешь? – В разговор снова вступил Бивер.
Нейк посмотрел на собравшихся с неожиданной грустью на лице. Мне вдруг подумалось, что мое выражение лица, когда я объясняю животным, что им не стоит мириться с ролью безропотных жертв, практически не отличается от того, что сейчас появилось у Нейка. Это было выражение усталости от того, что никто вокруг, кроме тебя не понимает таких простых истин. Однако голосом своего раздражения он не показал. Наоборот голос его прозвучал намного более мягко и вкрадчиво.
– В нашу общину приходят только те, кто недоволен своей жизнью, кто чувствует себя не на своем месте, кто хочет что-то поменять. Все мы в той или иной мере неудачники, пусть это и прозвучит обидно. Мы не смогли прижиться среди себе подобных. Нам пришлось уйти, чтобы найти себя. Все мы встретились здесь в надежде помочь друг другу найти то, что сделает нас счастливыми. Нала не такая. Она занимает именно то положение в животном мире, которое и должна занимать. В какой-то степени, она – наша противоположность. Ее появление здесь, если бы она осталась подольше, было бы равносильно взрыву вулкана. Зависть – черное чувство, и я сомневаюсь, что хоть кто-нибудь смог бы его избежать при общении с Налой. Зависть приводит к озлобленности, озлобленность к ненависти – к другим или к себе – не важно. Важно, что наш мир, построенный на взаимном доверии и помощи, утонул бы в этой волне всеобщей ненависти. Я могу объяснить это вам. И я уверен, что вы меня понимаете. Но я очень сомневаюсь, что Нала бы меня поняла. Поэтому мы специально поступили с ней так жестко, чтобы у нее не возникло желание вернуться.
Я отвернулась от отверстия и в изнеможении откинулась на спину. Только сейчас я поняла, что очень устала за время пребывания в деревне. Устала прятаться. Устала слышать малопонятные и малоприятные мне вещи. А сейчас в первый раз за два дня я услышала то, что хотела – истинную причину моего изгнания. Вот только ничего кроме опустошенности она мне не принесла.
– Как же ты ошибаешься насчет меня, Нейк, – подумала я про себя и уставилась в звездное небо. – Как же все ошибаются.
Слушать дальше о новых домах и растениях мне не хотелось. Но уходить я тоже пока не собиралась. Я так и лежала, рассматривая созвездия и размышляя, что мне делать дальше, до окончания собрания. Расходиться все начали только поздним вечером. Кто семьями, кто по одному – члены общины потянулись к своим норам.
И тут мне в голову пришла мысль. Дождавшись пока последние гости (а это были Фее и Ррел), покинули дом, я вошла внутрь. Нейк, видимо решивший, что вернулся кто-то из его соплеменников, не сразу обернулся ко мне. Только через несколько мгновений он повернул голову из-за затянувшегося молчания. Удивление на его лице ясно говорило о том, что ждал он кого угодно, кроме меня.
Я подошла ближе и уселась на один из стульев.
– Так о чем ты был бы не против со мной поболтать?
К чести Нейка нужно сказать, что он очень быстро взял себя в руки. Удивление с его лица исчезло, сменившись раздражением.
– Например, о том, что незваный гость хуже скунса, – сказал он и сел напротив. – Вроде симпатичный зверек, но не знаешь, зачем он пришел и что и когда от него ждать.
От такого лестного сравнения я усмехнулась.
– И часто к тебе скунсы заходят?
– К моему сожалению, периодически, – покачал головой Нейк. – Только они все время принимают другие обличия… львицы, например…
Искренне стараясь не обидеться на эти слова, я ответила:
– Да, я тут смотрю, практически все стараются избегать ходить в обличие своего вида… это у вас что-то вроде хобби? Или групповое помешательство? – Не обижаться не получилось, и я чувствовала, что слова мои становятся оскорбительными, но ничего с собой поделать не могла. – Или может это теперь так модно, а до нашей саваннской глухомани веяния еще не долетели?
Нейк неожиданно стал очень суровым. Словно я своими дурацкими и несерьезными вопросами случайно залезла к нему в душу.
– Не стоит рассуждать о том, чего не понимаешь, – процедил он.
– Ну, так расскажи мне. – Я даже чуть подалась вперед и вкрадчиво сказала. – Чем это не повод, чтобы поболтать?
– Нет, – резко ответил он. – Если бы у меня была такая власть, я бы немедленно заставил тебя уйти отсюда и больше никогда не возвращаться, но…
– …но у тебя ее нет, – не менее резко закончила я фразу Нейка. Мне уже порядком надоели эти «нет» без вменяемых объяснений «почему».
– У меня ее нет. – Согласился Нейк. Какая-то обреченность засквозила в его голосе. – Я могу только посоветовать тебе оставить нас. Так будет лучше для всех. Но я знаю, что ты не послушаешь этого моего совета. Поэтому я дам другой: поговори с Нуко. Пусть он решает, что рассказать тебе, а что нет. Я уверен, что, решив не рассказывать, он сможет найти доводы, которые заставят тебя уйти.
Какое-то время мы смотрели друг другу в глаза. Ничего не говоря, я встала, вышла на воздух и направилась к той норе, в которой, как я знала, жил их вожак Нуко.
Нуко еще не пришел. Видимо что-то или кто-то задержал его после собрания. Плюнув на вежливость, я зашла в нору и села на ближайший стул. Обстановка у Нуко была намного более аскетичной, чем у Ррел и Фее, да и у Нейка тоже. Конечно, он жил один, но все-таки предметов в норе было на редкость мало. В главной комнате стояло только два стула и небольшой стол. Ни коряг с едой по стенам, ни лиан – ничего не было. Даже свет и тот был очень слабым. Казалось, что он присутствовал здесь только потому, что так было принято в общине, а не для удобства хозяина.
Смотреть было не на что, поэтому я была рада тому, что ждать Нуко долго не пришлось. Он появился на пороге и тут же остановился. Казалось, он скорее почувствовал чужака в своем доме, чем увидел меня.
– Кто здесь?.. Я точно знаю, что Вы здесь… В моем возрасте такие шутки уже не кажутся смешными.
Старик был слеп. Это открытие так меня поразило, что я не удержалась высказать свои мысли вслух:
– Так ты слепой?
– Нала? – Не дождавшись ответа, в котором он, в общем-то, и не нуждался, Нуко кивнул и с уверенностью, удивительной при его недуге, прошел по норе ко второму стулу. – Я уже и не надеялся на твое возвращение. – Сев, он устремил на меня взор своих незрячих глаз. Это был самый странный и одновременно пронзительный взгляд, который я видела. Я хотела отвести взгляд, но не могла. А Нуко словно чувствовал мое замешательство. И улыбался. – Да я слеп. Для меня странно твое изумление. Ты всегда казалась мне очень наблюдательным ребенком. Пусть ты была связана, но не твои глаза.
Я не сразу поняла, о чем он говорит. Но потом мне вспомнилась наша первая, и до сего момента единственная, встреча.
– Видимо заостренные колья скрыли от меня твою слепоту, – тихо ответила я. Все-таки, то утро оставило о себе неприятные воспоминания.
А вот Нуко пребывал в очень благодушном настроении. Казалось, мое появление ни капли его не удивляет, а даже радует.
– Хорошо, что они не повлияли на твой слух, и ты услышала все, что я и хотел, раз ты вернулась, – с удовлетворением в голосе отметил он.
– Скорее они подогрели мое любопытство. Причем не самым приятным способом, – честно призналась я в ответ.
– Зато действенным. Думаю самое время перестать бросаться пустыми словами. – Нуко сел поудобнее, словно готовясь к долгой беседе.
Такое его поведение было неожиданным для меня. Я считала, что Нуко, как и Нейк, начнет говорить о моей неготовности или о своем нежелании. Поэтому на всякий случай я уточнила:
– А начать бросаться вопросами?
Нуко в ответ кивнул.
– Именно, ты ведь за этим пришла, – заметил он, жестом приглашая меня смелее продолжать разговор. Да уж, с этим не поспоришь. Ну, раз он сам ждет от меня вопросов, то, думаю, я его не разочарую – вопросов у меня было много.
– Все вы утверждаете, что знали моих настоящих родителей. Нет, даже не так, – перебила я сама себя. – Все вы утверждаете, что те, кого я сейчас называю своими родителями, на самом деле таковыми не являются. Отсюда мой первый вопрос: с чего вы это взяли?
– Раз есть первый вопрос, за ним должен последовать и второй, – Нуко не спрашивал, и даже не предполагал. Он утверждал. И он был прав.
– Я уже некоторое время наблюдаю за вашей стаей, или как вы себя называете, общиной. Ничего подобного в своей жизни я не видела. Думаю, что ваше общество уникально. Я хочу знать, как ваша община сформировалась.
Нуко в ответ снова улыбнулся и спросил:
– С чего начать?
– По обрывкам разговоров, я поняла, что мои два вопроса напрямую связаны. Поэтому начни с самого начала, – ответила я и тоже уселась удобнее. Разговор предстоял долгий. По-крайней мере, я на это надеялась.
Только вот я не представляла, насколько долгим он окажется в действительности. А если бы знала, то дважды подумала, прежде чем его начинать. То ли от недостатка общения, то ли, наоборот, от того, что это история была его любимой, но Нуко не жалел сил, чтобы описать в красках жизнь моих так называемых родителей.
Начал он не просто издалека, а из такого далека, что даже с хорошим зрением в солнечный день с вершины горы его с трудом можно было различить. Звучало это примерно так: «В ночь, когда родился твой отец – Аар, была гроза и сильный ветер бушевал на вершинах гор…»
К тому моменту, когда мы дошли до дня рождения моей матери (которая, как оказалась, была всего на три сезона моложе отца), мои конечности уже стали затекать от сидения на жестком камне. Целую вечность я выслушивала восторженные эпитеты по поводу того, какая она была красавица и умница и как ей восхищались все звери в округе. Как молва о ней разнеслась далеко за пределы ареала обитания ее стаи и долетела до вершин самых высоких гор, где жил отец. О том, что он не смог утерпеть и улетел посмотреть на самое прекрасное создание, которое когда-либо рождала природа. О том, что влюбился в нее с первого взгляда, но долго не решался познакомиться, потому что боялся быть отвергнутым из-за принадлежности к другому виду. О том, что Даина, со своей стороны, давно заметила молодого орла, постоянно кружившего над ее стаей.
Когда Нуко принялся рассказывать о том, как, наконец, Аар набрался смелости и приблизился к Даине, я уже готова была уснуть от скуки. Казалось, что он сам присутствовал на этом грандиозном событии. Очень хотелось спросить, а не помешал ли он своим присутствием молодым, но я благоразумно решила этого не делать. Неизвестно насколько растянулся бы его рассказ. А я все-таки не была любительницей подобных историй, хотя и принадлежала к женской половине животного мира. И сейчас, к своему стыду, меня даже радовало то, что Нуко был слеп, так как справится с зевотой я не могла. Тем более ничего из того, что меня интересовало, я пока не услышала.
Немного живее оказалась та часть рассказа, где описывалась борьба Даины и Аара со своими сородичами за право быть вместе. Те, как впрочем и я, не одобряли идеи межвидовых браков. Но мои предполагаемые родители оказались весьма настырными и своенравными. Они бросили родных и ушли жить подальше от любопытных глаз. Это подальше оказалось совсем рядом с тем холмом, где сегодня располагалась деревня.
Долго или не очень они жили так, в тишине и спокойствие, история неожиданно умолчала, но оказалось, что этого спокойствия им было мало. То ли душа просила приключений, то ли и здесь они не смогли ужиться с местными животными, но они отправились в путешествие. «Путешествие, подарившее им тайные знания. Путешествие, которое изменило их и нашу жизнь», – как описал его Нуко.
« Слава богам, – подумала я. – вот мы и добрались до самого интересного». Но тут Нуко произнес:
– … и когда они вернулись из своего путешествия…
Я даже подскочила на стуле от возмущения.
– Стоп! Что значит: когда вернулись? Где они были? Что они видели?
Нуко поспешно встал и, шаркая по-стариковски, чего за ним не наблюдалось раньше, пошел в сторону спальной пещеры.
– Уже поздно, – скороговоркой произнес он. – Я не вижу смысла особо затягивать повествование. Я пытался передать основную суть.
Я не могла поверить своим ушам.
– Затягивать? Да ты рассказал даже какую траву мама, в смысле Даина, предпочитала есть на пастбище, и как быстро Аар мог долететь от гор до саванны! Куда уж подробнее! – У меня действительно сложилось ощущение, что я видела их жизнь собственными глазами. – А самое главное ты хочешь опустить! – Я не могла отпустить Нуко вот так просто.
– Самое главное, – ответил он и неожиданно резко повернулся ко мне, – то, какими они были. – Но я отступать тоже не собиралась. Не зря же я, с опухшей от событий последних дней головой и красными от усталости глазами, сидела в этой норе чуть ли не до рассвета.
– Самое главное – где они были и что видели! – Я встала перед Нуко, готовая преградить ему путь в любую из четырех сторон. – Самое главное – это доказательство того, что они мои родители! Где оно?
Но в ответ прозвучали так надоевшие мне слова.
– Эти знания я не могу открыть тебе. Ты еще не готова. – Я сжала зубы и кулаки, про себя пересчитала всех членов своего прайда, глубоко вздохнула пару раз – в общем, сделала все возможное, чтобы сдержаться от рвущегося наружу бешенства.
В итоге вместо человеческой речи получилось приглушенное рычание, разбитое на отдельные слова.
– Да сколько можно: готова, не готова. Я могу сама решать к чему я готова, а к чему нет. Если эти знания так важны, вы должны наоборот рассказывать их всем и каждому.
Нуко упорно стоял на своем.
– Ты не понимаешь, к чему это может привести.
– Так объясни! – С нажимом сказала я и сделала шаг вперед.
– Нет. – Нуко даже не шелохнулся.
– Все ясно, – я в изнеможении опустилась на стул. Теперь я почти не сомневалась, что в деревне живут помешанные фанатики, которые выдумали себе тихий и спокойный мирок, окружили его завесой таинственности и радуются тому, что можно задурить других животных. Этой догадкой я не преминула поделиться с Нуко. – Ваши знания просто блеф. Пусть ваша стая, или община, как хотите, очень отличается от того, что я видела раньше. Эти ваши норы-жилища, ручной огонь и так далее. Но это из-за того, что вы долго живете в изоляции и только-то. Ну, может еще из-за любви некоторых членов вашей стаи существовать в обличие людей. Это приводит к неудобствам в плане холода и голода, отсюда все ваши странные приспособления. И нет никакого тайного знания.
– Есть. Ты умная девушка. Если бы еще немного подумала, то поняла, какого рода знания мы называем тайными. – Нуко сделал паузу, видимо ожидая благодарности за похвалу, но, так и не дождавшись, продолжил. – Ты верно сказала: все что нас окружает связано с предпочтением человеческого обличия. Но вот с чем связано это предпочтение, как ты думаешь?
– Ну, видимо не с прихотью, так? – Усмехнулась я, а про себя подумала: «скорее с острой формой помешательства».
– Так, – Нуко невольно согласился и с моими словами и с мыслями. И снова замолчал.
– И…? – Подбодрила я его. – В чем же знания? В чем причина вашей любви к человеческому обличию?
К моему несказанному удивлению, Нуко сдался.
– Хорошо, – сказал он и снова сел напротив меня. Видимо нас ожидал второй круг воспоминаний и историй.
– Я расскажу, но не все, – произнес филин после недолгого раздумья. Я уже было решила возмутиться еще раз, но решила его не перебивать. А то вдруг вместе с речью, перебью еще и желание. Я села поудобнее и приготовилась слушать. – Принято считать, что боги начали гневаться на нас не так давно. Длительные засухи, нехватка пищи и другие невзгоды действительно стали частым явлением недавно, но появились гораздо раньше. Еще до твоего рождения. Уже тогда многие старейшины говорили, что наш образ жизни стал не угоден богам. Да только мало кто обращал на это внимание.
С каждым годом становилось все тяжелее. Пусть понемногу, но условия нашей жизни ухудшались. Все происходило постепенно и каждый год все предпочитали говорить, что вот-вот черная полоса закончиться и станет лучше. Но лучше не становилось.
Невзгоды последних лет заставили смотреть на прошлые времена как на счастливые и беззаботные и опять же все забыли, что началось это довольно давно.
Так вот, как раз когда разговоры о неудовольствии богов стали достаточно частым явлением, Даина и Аар вернулись из своего путешествия.
Вернулись не с ответом, почему все так происходит, но с твердой уверенностью, что это действительно воля богов и с годами она будет только усиливаться. Как видишь, уже в этом они были правы.
Я неопределенно кивнула в ответ и только потом поняла, что естественно Нуко этого не видел. Он устремил взгляд своих слепых глаз куда-то в сторону от меня, словно в те далекие времена.
– Но самое главное было в другом. Твои родители вернулись с идеями как можно умилостивить богов. Пусть они не рассказали всего, что увидели во время своего отсутствия. До конца их дней я просил их рассказать мне все. Они неизменно отвечали, что вся правда ни к чему хорошему не приведет, а только разрушить наше общество.
Это меня удивило. Видимо Даина и Аар также скрывали знания от других, как теперь Нуко и Нейк скрывают от меня.
– Как они могли решать за всех? – Спросила я Нуко.
– Они пытались уберечь нас от беды, Нала, – в ответ вздохнул он, – и за это пострадали.
Все равно такое поведение казалось мне странным, но мои соображения на этот счет сейчас не имели значения.
– Спорно, но продолжай, – произнесла я с некоторой неохотой.
– Даина и Аар сказали, что все мы несовершенны. И никогда совершенными не станем, потому что слово «совершенство» равно слову «божество». Боги специально создавали нас такими.
– И что это значит? – Не поняла я.
– Это значит, что боги не особенно стараются узнавать особенности каждого из нас, когда отправляют нас на рождение в том или ином виде. У них и без этого много заботы. И часто бывает так, что тот, кто был бы идеальным орлом, рождается ящерицей. И вместо того, что бы радовать глаз богов, паря в воздухе…
– …рожденный ползать, летать не может…, – повторила я слышанную от кого-то поговорку.
– …но и ползать так, как ползала бы прирожденная ящерица тоже, понимаешь? – Он снова повернулся ко мне. В голосе сквозили сомнения и надежда. Надеясь оправдать последнее, я произнесла:
– Думаю да. Наше несовершенство дополняется несоответствием виду, в котором мы рождаемся. Поэтому мы еще более несовершенны. Поэтому мы все больше не соответствуем требованиям богов, так? – Я подняла глаза на Нуко. Он улыбался.
– Да. – Казалось, он даже гордится мной, хотя особого повода я не видела. Рискуя разочаровать его, я все же решилась спросить.
– Тогда вопрос. Почему бы богам самим не заняться более внимательной сортировкой?
– Не богохульствуй! – Прикрикнул в ответ на это Нуко, хотя особого возмущения в его голосе не было. – Боги вольны сами решать, как поступить. А мы нет! Мы должны выполнять их требованиям, не то пострадаем от их гнева и лишимся их милостей. – Тут его тон и слова очень сильно напомнили мне Леену. Да и вообще все взрослые, обладающие властью, использовали подобные средства внушения принятых истин непокорным юнцам. Видимо из-за того, что Леена обладала очень большой властью, как мать и как член совета старейшин, то у меня уже выработалось что-то вроде иммунитета. В общем, такие разговоры на меня мало действовали, поэтому мне не составило труда возразить:
– Мы и так страдаем!
Нуко такой реакции не ожидал и на некоторое время даже смешался, но затем, взяв себя в руки, ответил очень серьезно:
– Это наша доля! Я вообще склонен придерживаться мнения, что наш мир попадают только души тех, кто в других жизнях совершил какой-нибудь проступок. А здесь нам дают шанс доказать чего мы стоим, показать свои лучшие стороны, шанс исправиться. Но сейчас не об этом.
– Да, ты говорил, у моих родителей было решение, – согласилась я. У меня также не было желания сейчас спорить по теологическим вопросам.
– Было, – подтвердил Нуко собственные слова. – Когда они вернулись и рассказали друзьям свою версию причин гнева богов, многие им поверили. В основном это были их друзья, молодые и полные энергии, которые были готовы на многое, чтобы сделать мир лучше. А также некоторые старики, в том числе и я, которых заразила их молодая горячность. – Тут мне подумалось, что на самом деле Нуко не мог быть тогда стариком, ведь это происходило не менее двадцати сезонов назад. Хотя, с другой стороны представить, каким он был в молодости, я тоже не могла, несмотря на хорошее воображение. Я знала многих, кто, будучи в преклонном возрасте, чувствовал себя молодым как минимум в душе. Но я ни разу не встречала кого-то, кто еще в достаточно молодом возрасте называл себя стариком. Мне стало его жалко.
– Идея твоих родителей была очень проста. – Тем временем продолжал Нуко. – Раз мы не всегда рождаемся в правильных видах, мы должны прежде всего разобраться в себе и понять в каком виде мы приносили бы наибольшую пользу. Именно приносили пользу, а не какой бы вид нам больше всего нравился. С этими целями, они вместе с друзьями ушли от своих стай и поселились в этом месте.
– И все? – Идея была действительно проста, но при этом бессмысленна, на мой взгляд. – Чем же копание в собственной душе могло помочь умилостивить богов?
– Не все. – Возразил Нуко. – Разобраться в себе – это всего лишь первый шаг, так сказать, основа последующей работы над собой. Главной целью было попытаться изменить свою сущность, стать другим животным, принадлежать тому виду, который, как ты поймешь, твой истинный.
Так долго и искренне я давно не смеялась.
– Отличное решение, – еле выдавила я сквозь смех. – Просто и изящное. Так вот чем занимается Ррел и другие! Всего-то делов! Посидеть, подумать: наверное, птичкой я была бы полезней, а потом взять да отрастить себе крылья. И все проблемы решены! Ха! Еще ни одно животное не могло поменять свой вид!– У меня даже глаза стали слезится. А Нуко сидел с очень серьезным выражение лица. Даже строгим и осуждающим.
Когда я, наконец, смогла справиться со смехом (не в последнюю очередь это произошло из-за гнетущего молчания Нуко), он произнес:
– В этом ты ошибаешься и я тебе смогу доказать, но все же доля истины в твоих словах есть. – На мой взгляд Нуко противоречил себе. – Несмотря на весь энтузиазм и веру в свою правоту при жизни твоих родителей никто так и не добился успеха. Сначала это пытались объяснить недостаточным проникновением в собственные желания, затем недостаточностью стараний. Но очень скоро, наиболее критичные (в основном это было старшее поколение) решили, что это пустая затея.
– И были правы, – с уверенность заявила я.
– Возможно, – согласился Нуко. Его готовность подтверждать мои слова, но при этом утверждать противоположные вещи, смущала и беспокоила меня. – Однако это большой удар, когда теряешь мечту, теряешь надежду стать кем-то лучшим. Кто-то ушел. Но многие решили остаться: кто хотел помочь другим, в душе надеясь, что у других получится лучше, чем у него. Для кого возвращение к старой жизни потеряло смысл. Они остались, но прекратили не только попытки превратиться в животных другого вида, но и перестали превращаться в зверей вообще.
Картина, которую нарисовала мое воображение, была очень грустной. Пусть я не могла до конца понять чувства этих животных, но могла по-крайней мере представить, как это страшно остаться без поддержки семьи и вообще своего вида. Стать изгоем без надежд и перспектив. Отчаяние, вот что руководило ими.
– Так не доставайся же я никому? – Спросила я.
– Да примерно так, – кивнул Нуко. – Скоро таких стало большинство, включая твоего отца. На них стали с опаской оглядываться другие животные, не жившие в нашем поселении. Если раньше другие рассматривали нас как безобидных дурачков, то теперь стали бояться. Их можно понять. Угрюмые звери в обличие людей бродят по округе, сооружают непонятные предметы. Именно тогда стали появляться первые дома и другие предметы, так как появилась необходимость защищать хрупкие и несовершенные людские тела. В этом очень помогли твои родители. В большинстве своем, все, что ты видишь вокруг – это их идеи.
В общем, слухи о нашей общины дошли до старейшин. Они сочли нас не только вредными для окружающих, но и опасными. Нас стали травить. Устраивать специальные охоты, чтобы лишить памяти. Приходилось прятаться. Наше количество постоянно уменьшалось. Наверное, старейшины добились бы своего – мы бы исчезли с лица земли как сообщество, если бы не одно трагическое событие, которое вместо того, чтобы окончательно нас добить вселило в нас новые силы.
– И что же за событие? – Спросила я, хотя и не была полностью уверена, что хочу это знать.
– Смерть твоих родителей, – ответил тот после еле заметной паузы.
Я внимательно посмотрела на Нуко:
– То есть тот момент, когда я, как вы утверждаете, попала в прайд Леены?
– Да, – подтвердил Нуко начинающие зарождаться у меня смутные подозрения. Причем подозрения далеко не радужного характера. – Леена на тот момент уже несколько сезонов находилась в числе старейшин и так же участвовала в охотах на нас. Не знаю, поддержала ли она идею того массированного нападения на нашу деревню, которое и привело к тому, что мы имеем сейчас, но она в нем участвовала.
В какой-то момент, мы им окончательно надоели тем, что никак не хотели сдаваться. До того дня охоты на нас носили выборочный характер. Нас выслеживали по одному. В этот раз все было по-другому. Думаю, нас не хотели убивать, а просто напугать, но вышло по-другому. Среди ночи на наше поселение напало огромная стая хищников. Это был единственный раз, когда я видел, как вместе охотятся львы, леопарды, гиены и другие хищники. В их число входили также и самые молодые из старейшин, включая Леену. Нас тогда застали врасплох и, может быть поэтому, вместо того, чтобы убежать, мы стали сражаться. Началась кровавая бойня. Многие тогда полегли, в основном с нашей стороны. Одним из первых умер твой отец Аар. Мать защищала тебя до последнего вздоха. Тебе не было тогда и пяти сезонов.
Я слушала рассказ, не отрывая от Нуко взгляда. Мне казалось, что по его лицу я смогу понять, врет он или нет. Выражение на его лице было так же пусто как и глаза. Словно за долгие годы боль стерла все эмоции от этих воспоминаний.
– Я не знаю, кто точно повинен в их гибели, но что я запомнил очень ясно, это то, как ты попала в прайд Леены. В тот день умерли не только твои родители, но и муж Леены Нобель. Она шла по полю битвы словно в тумане, не разбирая дороги и тут она увидела вас. Даина была уже при смерти. Из последних сил она закрывала тебя своим телом. Ты плакала. Их взгляды встретились. Никогда не видел ничего подобного. В обоих взглядах была боль, тоска, ненависть друг к другу и в тоже время понимание и согласие в том, что все вокруг не нужно и бесполезно. Не отрывая глаз от Леены, Даина протянула ей тебя. На это усилие ушли ее последние силы и она умерла. Леена молча придвинула тебя лапой. Ты замолчала, а затем засмеялась, протянула к ней ручки и сказала: «Котя!» Так ты стала дочерью Леены, львицы.
Нуко замолчал, снова переживая тот трагический момент своей, да и моей жизни. «Если он вообще был», – одернула я себе, быстро утерев появившиеся слезы. Я снова поблагодарила богов за то, что Нуко был слеп. Возможно, он как раз и хотел разжалобить меня, увидеть мою слабость и затем использовать в своих целях. Конечно, такие мысли больше смахивали на паранойю, но в любом случае так просто верить рассказу незнакомого филина, было бы глупо.
– Очень трогательно, – сказала я. – Если все это правда. Леена никогда мне не рассказывала об этом.
– Это ее право, – Нуко снова не стал спорить. – Я не буду тебя ни в чем разубеждать. Но если тебе захочется разобраться, я думаю, ты найдешь немало доказательств моей правоты. В конце концов, ты можешь спросить Леену напрямую.
– Говоришь много доказательств? – Порывшись в памяти и не найдя ничего, кроме смутных воспоминаний, которые могли означать что угодно, и нежелания Леены говорить на эту тему, я ответила. – Сомневаюсь. Если бы случилось то, о чем ты рассказываешь, все об этом бы знали.
– Прошло много времени Нала, – покачав головой, Нуко встал со стула и стал расхаживать по норе. – И, кроме того, охота закончилась совсем не так как ожидали старейшины. Как я уже говорил, я уверен, что в их планах не было убивать нас. Только запугать и отнять память у кого смогут. Но все обернулось массовым убийством. Ты сама знаешь, боги запрещают нам убивать друг другу. Не удивительно, что это событие постарались скрыть ото всех. Тех из нас, кто остался в живых оставили в покое. В конце концов, они достигли свою основную цель – запугать, да только не были этому рады.
Я, не отрываясь, смотрела за его передвижениями. Его рассказ был складен, но все равно вызывал больше вопросов, чем давал ответов.
– В общем, логично, – сказала я. – Но все-таки плохо вериться. Как ты объяснишь, что вы снова процветаете?
– Это сложно назвать процветанием, – Нуко остановился и покачал головой, – но, тем не менее, наши дела достаточно хороши и нас никто не трогает. Я очень надеюсь, что это не временно. Объяснения для этого одно – ты.
– Я? – Снедоверием переспросила я. Это новость была более удивительной, чем все сказанное ранее. Причем здесь я? Кроме того, что я, по их мнению, – дочь Даины и Аара?
– Да, не удивляйся. Во-первых, нам очень повезло, что ты попала в руки именно Леене. Согласись, что одна из старейшин, принявшая на себя ответственность за ребенка тех, в чьей смерти по-сути виновата…
– Ты сам сказал, что Леена не виновата в их смерти! – Возмущенно перебила я.
– Я сказал, что она не убивала их собственной лапой, – возразил Нуко, – но она как минимум не была против решения, которое привело к их гибели. В общем Леена в дальнейшем была за то, чтобы нас оставили в покое. И чем больше становился ее авторитет среди старейшин, тем спокойнее нам жилось. Это первая твоя заслуга перед нами, – сказал он, загнув указательный палей правой руки.
Все это звучало неубедительно.
– Очень косвенная, – с сомнением в голосе, произнесла я.
– Согласен. – Нуко и не собирался спорить. Он только пожал плечами и опустил руку с загнутым пальцем. – Вторая – не менее косвенная, но она есть. Как мы уже выяснили, ты попала в прайд.
– Предположили, – поправила я.
– Выяснили, – с ударением произнес Нуко, – не сомневайся. Подумай, что это значит?
Я подумала.
– Что? – Прямо спросила я, поскольку ничего толкового в голову не пришло.
– Ты стала львицей. – Произнес Нуко таким тоном, словно это должно было все объяснить. Не объяснило. Я молча смотрела на филина, ожидая продолжения. Через несколько мгновений, поняв, что нужны разъяснения, Нуко сказал. – Ты – дочь орла и лани. Тобой все наши интересовались сразу после рождения. Разновидовые браки очень редки и всегда ребенок принадлежит виду отца, но мы верим, что это уже какой-никакой выбор. Пусть и неосознанный, но выбор. Выбор всегда дает надежду.
А тут ты стала не орлом, как было положено, а львицей. Это вдохнуло новую жизнь в наши убеждения.
И все равно это не было понятным для меня объяснением. Ну или до конца понятным.
– Почему? – Снова спросила я. – Это был такой же неосознанный выбор, как если бы я стала орлицей. В чем разница?
– О, разница огромна! – Нуко воодушевился моим вопросом, словно давно ждал его. – Ты ошибаешься, говоря, что не осознавала своего выбора.
– Нет, я этого не помню, – запротестовала я. Все-таки в этом вопросе мне виднее: осознавала я или нет. – Какой осознанный выбор может быть, когда тебе пять сезонов от роду. Я и сейчас-то иногда не могу сделать нормальный выбор, а уж тогда… – Я попыталась свести разговор в шутку.
Но Нуко стоял на своем. – Ты плохо запомнила ту часть, в которой я рассказывал, как ты попала к Леене. Ты протянула ручонки и сказала…
– Котя, – медленно протянула я. Мысли завертелись с такой скорость, что я не успевала их ловить и обдумывать. Неизвестно для кого, я пояснила. – Я так иногда называю маленьких львят, котят. –
– Вот именно, – обрадовался Нуко. – Тебе всегда, еще с раннего детства нравились львы. Стоило тебе зареветь, как отец брал тебя в когти, поднимал высоко в воздух и летел искать ближайший прайд. Как только ты видела льва, ты сразу успокаивалась. Я уверен, что если бы к Даине в тот момент подошла тигрица, она бы ни за что не отдала тебя. Леена – львица, это решило твою судьбу.
Эту часть его рассказа я слушала в пол-уха из-за смутных воспоминаний, неожиданно затуманивших мой взор. Не то, чтобы я видела себя в лапах огромного орла, летящей над саванной, скорее мне вспоминалась (или чудилось?) ощущение полета, которое я не могла испытать. В себя я пришла, только когда Нуко снова заговорил о выборе.
– Ты сделала выбор, – его слова звучали как непреложная истина, с которой не то что нельзя, а просто бессмысленно спорить. – Не важно как, но ты сделала и тебе удалось сменить вид. И какой результат? Ты первая среди лучших.
– Слухи. – Мне всегда было неприятно слышать эти слова. Чаще всего была неприкрытая лесть. Но из уст Нуко они прозвучали так, что мне стало неловко. Для него они что-то означали. Означали надежду.
– Но они же откуда-то появились! – Не уступал он. – Ты действительно очень хороша в качестве львицы. Значит, твой выбор был правильный!
– Нуко, не стоит делать из меня символ ваших убеждений! – Со злостью из-за невозможности что-то изменить воскликнула я.
– Я и не делаю. – Спокойно ответил Нуко. – Ты уже наш символ. Через несколько сезонов после той ночи слухи о тебе разнеслись среди оставшихся последователей Даины и Аара. Их идеи возродились вновь и благодаря защите Леены (пусть она сама этого и не осознает), мы снова собрали небольшую стаю.
– Рада за вас. – Ответила я и встала. – Но ничто из того, что ты мне рассказал, я не могу проверить. Да и твой рассказ только увеличил количество вопросов, а ответила только на несколько незначительных.
Нуко тоже встал.
– Как я уже сказал, ничем больше помочь не могу. По-крайней мере сейчас. – Твердо сказал он. – Если хочешь ты можешь остаться и поспрашивать остальных членов моей общины. Возможно, они смогут снять часть твоих вопросов. А когда вернешься домой, непременно спроси Леену как ты вошла в ее прайд.
Я еще раз внимательно посмотрела в его пустые глаза и, ничего не сказав, вышла из норы.
Глава 6. Дурная голова лапам покоя не дает…
Оказалось, что уже утро было уже в самом разгаре. Ночи здесь на удивление короткие.
Глаза, привыкшие к сумраку норы, сразу стали слезиться на ярком солнце. Может это и к лучшему, иначе я бы точно расплакалась от нахлынувших эмоций и воспоминаний. Нуко скорее всего говорил правду о моей матери. Да я никогда не слышала, чтобы кто-то обвинял Леену в том, что она забрала дочь у двух отступников, но если подумать среди взрослого поколения иногда проскальзывали странные и непонятные мне фразы, которым я не придавала особого значения.
На месте старейшин я бы тоже постаралась поскорее закрыть тему побоища, и вряд ли кто-то знал правду. Но не могли же все не заметить появления у Леены пятисезонного ребенка. Наверное, все решили, что Леена взяла меня на воспитание из другого прайда. Причин этому могло быть много: собственных детей у нее не было, а после той ночи не один ребенок остался без семьи. Скорее всего так и было. Но сейчас мне от этого не легче.
Ладно, не стоит сейчас бросаться во все тяжкие и верить Нуко на слово. Как вернусь домой, обязательно спрошу Леену.
Кое-как утерев слезы от солнца и так и не проронив ни единой слезинки по поводу моей стремительно меняющейся жизни, я огляделась. Занятая своими мыслями и со слезящимися глазами, я не сразу заметила остальных членов общины. А они меня как раз заметили. По их лицам было ясно, что они не только не ожидали увидеть меня выходящей из дома Нуко, но и вообще в их деревне. Теперь они побросали свои дела и уставились на меня парой десятков глаз. Я молча смотрела в ответ.
Наверное, мы бы так простояли довольно долго, если бы одна из этих пар глаз не принадлежала Ррел. После короткой паузы, во время которой она успешно справилась с удивлением, Ррел устремилась в мою сторону, активно жестикулируя.
– Нала? – воскликнула она еще издалека. – Как ты здесь оказалась? Мы думали, что ты ушла насовсем. – Подбежав ко мне, она заключила меня в объятья с силой, которую я в ней и не подозревала. Такой радушный прием также стал неожиданностью. Я даже не знала, что сказать в ответ. Пришлось просто мило улыбнуться, что в сложившихся обстоятельствах получилось с трудом.
– Как видишь не ушла и не насовсем.
– Здорово! Так ты у нас побудешь?– Искренне обрадовалась Ррел и, схватив меня за локоть, потащила в сторону от любопытных глаз своих соплеменников.
– Да, побуду, – ответила я, собираясь сказать нет. Я и сама не могла решить для себя чего же мне хочется больше: поговорить с Лееной или узнать больше о Даине и Ааре. И только ответив «да», я поняла, что раз уж я здесь лучше я поспрашиваю о своих «родителях». А разговор с Лееной никуда от меня не убежит.
Мы уже отошли на достаточное расстояние не только от любопытных глаз, но и от не менее любопытных ушей, когда я решилась спросить Ррел.
– Послушай, помниться ты говорила, что история о моих родителях всегда была твоей любимой сказкой на ночь.
– Да, это так, – почему-то засмущалась Ррел, хотя в первый раз говорила мне это чуть ли не с гордостью, – только это не сказка.
Я нетерпеливо кивнула. Сказка, не сказка, речь сейчас не об этом. Мне хотелось знать, что обо всем этом знают и думают остальные члены общины. И лучшей кандидатуры для вопросов, чем Ррел найти было трудно.
– А можешь мне рассказать? – Попросила я.
– Ну конечно, – Ррел светилась энтузиазмом. Вряд ли кто-то в деревне приходит к ней с такой просьбой. А я представлялась ей благодарным слушателем. – Все началось довольно давно, когда Даина и Аар были еще совсем молодыми…
– Нет-нет, не это! – Прервала я ее, хотя сама же обещала себе этого не делать. Но перспектива провести еще полдня, слушая слезливые истории, меня ужаснула. Поэтому, я попыталась подтолкнуть ее рассказ в нужном мне направлении. – Об истории их великой любви мне уже любезно поведал Нуко во всех деталях. Меня интересует тот момент, когда они ушли… и вернулись со своим тайным знанием. Где они были?
Я внимательно посмотрела на Ррел. Та в ответ изобразила неподдельное удивление моим незнанием.
– Как где? В Пещере Знаний.
Это название мне, естественно, ни о чем не говорило, чем я и поспешила поделиться с белкой.
– А что такое Пещера Знаний? Где она?
– Здесь недалеко. До нее где-то два дня пути. Она находиться у подножья вон той горы на краю мира. – Ррел показала на что-то сзади меня. Обернувшись, я увидела небольшую горную гряду почти скрытую от глаз бурной растительностью здешних лесов. Гряда состояла из нескольких небольших холмов. Горной ее можно было назвать с натяжкой и только из-за невысокого пика в самой ее середине. Наверное, про него и говорила Ррел. Никакой пещеры видно естественно не было.
– И что в ней? – Спросила я. Ррел в ответ пожала плечами и равнодушно бросила. – Я не знаю. Наверное, Знания.
– То есть как это – не знаешь? – Меня такой ответ сильно удивил. Пусть я не так давно знала Ррел, но мне показалось, что по степени любопытства она не уступает мне. Хотя, конечно, я узнала о существовании этих тайных знаний совсем недавно, а для Ррел они были частью жизни с самого детства. Но все же я ожидала от нее большего энтузиазма в этом вопросе. – А кто знает?
– Никто не знает. Знали твои родители, но они никому не рассказывали и вообще запретили туда ходить. – Ррел не понимала моего удивления, я была удивлена ее безразличием.
– То есть ты хочешь сказать, что вы поверили им на слово? – с недоверием уточнила я. – Никто не пошел проверять?
– Ну-у, – протянула Ррел, пытаясь придумать удовлетворительный ответ. Казалось, теперь и она задумалась об игнорировании этого вопроса своими соплеменниками, – они ведь сначала рассказали все своим друзьям, которые им доверяли.
Неуверенность в ее голосе только подогревал мой интерес.
– А остальные? Остальные кто пришел в стаю позже? Неужели у вас ни разу не появилось желание посмотреть на такое легендарное место?
– Появлялось, конечно, – Ррел задумчиво почесала в затылке, припоминая события давно минувших дней, – но сейчас среди нас непринято говорить об этом. Даина и Аар говорили, что правда может сломать нас. Вот никто туда и не ходит.
– А их значит не сломила? – С сомнением в голосе хмыкнула я. Передо мной все ярче вырисовывались образы моих родителей. Пусть я не могла проверить рассказ Нуко, но я видела обожание в глазах жителей деревни через столько лет после их смерти. Хорошие они были или плохие, не знаю, но одно я могу сказать точно – они умели производить впечатление на других животных, убеждать их, вести за собой, в конце концов. На мой взгляд, это хорошее качество, если бы не одно «но». Те, которых они вели, слишком им доверяли. Доверяли слепо. А быть предводителем слепых, поводырем, когда можно было открыть им глаза, дать знания – нет, это не правильно.
– Ну, так-то они, а то мы, – подтвердила Ррел мои мысли. Я неприязненно поморщилась от такого уничижения собственного достоинства.
– Значит, раз я их дочь, то я тоже выдержу. – Твердо заявила я. – Я пойду туда.
От такой моей смелости, или скорее наглости, с точки зрения Ррел, она на некоторое время потеряла дар речи. Будь она в обличие белки, не сомневаюсь, что у нее шерсть встала бы дыбом и огромные глаза стали бы просто необъятными. А так эффект шока от моих слов выразился только в отвисшей челюсти и замедленном хлопанье ресниц. Наконец, она пришла в себя и замахала на меня руками.
– Нет! Ты что? Этого нельзя делать.
Ох, как же мне надоели все эти разговоры о том, что мне можно и что нельзя. Только и слышу: здесь тебе быть не положено и этого тебе знать нельзя. Не ходи туда, не делай этого! Да сколько можно! Пусть я несовершеннолетняя, но я уже вполне самостоятельна. И не терплю нотаций от других зверей. Тем более таких же несовершеннолетних как и я.
Поэтому сразу после этих слов Ррел я, даже не удосужившись превратиться в львицу, схватила ее за горло и приперла к ближайшему дереву. Благо даже в облике человека, Ррел уступала мне как в росте, так и в силе.
– Не смей говорить мне, что мне можно, а что нельзя. – Я прошипела эти слова в лучших традициях речи Нейка. – У меня и так последние несколько дней выдались не самыми приятными.
– Извини, – еле-еле в ответ прохрипела Ррел. Честно говоря, я не ожидала, что так сильно сжала ей горло и, услышав искаженный голос Ррел, поспешила ослабить хватку. Хотя и отпускать ее я пока не собиралась.
– А теперь слушай меня внимательно. Я расскажу, что можно и чего нельзя делать тебе, – сделав ударение на последнем слове, продолжила я. – Первое и самое главное из списка того, что тебе можно – тебе можно слушаться меня. А из списка чего нельзя – нельзя мне перечить. Ясно?
Ррел было неясно.
– Нет, с чего вдруг я должна тебя слушаться? – Видимо тяга к непослушанию была у нее в крови. Даже, если она спорила со здравым смыслом.
Я еще раз усилила хватку. Ррел поморщилась.
– Теперь понятно.
– Отлично, – сказала я, когда мы достигли взаимопонимания по первому вопросу. – Дальше – тебе разрешается как можно быстрее отвести меня к этой вашей Пещере Знаний…
– Но…, – снова попыталась спорить Ррел, не дав мне закончить фразу. В ответ, я как можно выразительнее прижала палец свободной руки к губам, и она замолчала, – ... так как мне понадобится проводник. Тебе запрещается говорить, что это запрещено. Разрешается отвечать на все мои вопросы об этой пещере и вообще на любые вопросы, которые могут у меня возникнуть. Разрешается сохранять молчание, когда я тебя ни о чем не спрашиваю. Видишь мой список того, что разрешено намного длиннее вашего. – Изобразила я милую улыбку и отпустила шею Ррел. – Надеюсь, ты все поняла?
– Да, вполне, – ответила та, потирая ушибленное место.
– Оставь ее, – вдруг послышался грозный голос за моей спиной. Оказывается, пока я была поглощена разговором с Ррел вокруг нас, пусть и на достаточно большом расстоянии, успела собраться толпа из обитателей деревни. Видимо все это время, с тех пор как я вышла от Нуко, они не сводили с меня глаз. И не могли не заметить мое непочтительное обращение с одной из своих соплеменниц. Фее, как ее мать, точно не могла стерпеть этого и ринулась защищать свою дочь. По крайней мере, словесно.
Она сейчас так напомнила мне Леену, что я несколько смешалась. Неужели все матери так страшны в гневе или мне просто везет иметь дело только с такими?
– Никуда она с тобой не пойдет, – заявила Фее и погрозила пальцем. Хотя я так и не смогла понять кому: мне или стоявшей за моей спиной Ррел. В любом случае выглядел этот жест весьма впечатляюще, но отступать я не собиралась.
– Вы так думаете? А то, что вы мне сделаете? Опять ударите по голове во сне? – При этих словах Фее потупилась. Честно говоря, я уже не держала на них всех зла за эту выходку. И тем более на Фее с Ррел. Но мое решение побывать в пещере было уже не изменить, и я была готова сделать что угодно, чтобы оно осуществилось. Пусть даже несколько нагнать страху на этих странных животных и немного приврать.
– Я спасла жизнь этой горе-белке. Ее жизнь принадлежит мне. – Этот прием был донельзя банален, но судя по окружившим меня лицам, он оказался действенным. Да и ничего другого мне в голову не пришло. А для меня был важен результат, а не средства его достижения. – Вот она и отведет меня туда, если не хочет еще раз расстаться со своей памятью. Или с чем-нибудь более ценным. Вы же не хотите посмотреть на разъяренного льва в своей деревне? – Все в ужасе отступили.
И тут, к моему удивлению, снова заговорила Ррел. Точнее удивительным оказался ее тон – очень спокойным и уверенным в себе. Даже несколько пренебрежительным.
– Не надо, – сказала она, – нам угрожать. Ты ведь не такая. Раз я обещала, я отведу тебя к Пещере.
В путь мы отправились, как только в деревне утихли споры по поводу того, а можно ли нас вообще отпускать. Точнее все так увлеклись спорами, что не заметили нашего отсутствия. Мне это было только на руку, так как действительно стоящих аргументов, почему мне нужно попасть в Пещеру Знаний, да еще и вместе с Ррел, кроме любопытства и ослиного упрямства, у меня не было.
Какое-то время мы шли молча. Нет, не потому что Ррел стала ко мне хуже относиться, я это чувствовала каким-то шестым чувством, просто нам обеим нужно было отойти от переживаний.
Я все никак не могла избавиться от мыслей о том, что мне сказал Нуко. Не то чтобы я сразу поверила его словам. Просто, не смотря на всю свою невозможность то, что он сказал, было очень похоже на правду. И это пугало. Я не знала как теперь вести себя со своими родными и в особенности с Лееной. Что я ей скажу, когда вернусь? Какие вопросы посмею задать? И что я услышу в ответ? Одно я знала точно, подойти к Леене с фразой «я тут встретила очень странную стаю с очень странными убеждениями и они сказали, что ты не настоящая моя мать. Что на это скажешь?» я не смогу. Мне нужны были веские основания для подобного рода разговора. И я очень надеялась найти их в этой «таинственной» Пещере Знаний, поскольку разговор я все-таки собиралась начать.
Причины молчания Ррел были более прозаические: буквально несколько минут назад ей успели пригрозить физической расправой и сразу после этого она ослушалась мать, поэтому и разговорчивость к ней вернулась быстрее, чем ко мне.
– Только не говори мне потом, что я тебя не предупреждала, – сказала она, когда мы удалились от деревни на достаточно большое расстояние.
– О чем ты? – Не сразу поняла я, увлеченная своими мыслями.
– О том, что нельзя ходить в Пещеру, – уточнила Ррел.
– Опять ты за свое, – наполовину устало, наполовину раздраженно вздохнула я.
– Нет-нет, – быстро замахала лапами Ррел, – я просто так сказала. Не люблю фразу: «ну я же тебе говорила». – Слишком часто ее мама говорит, когда я домой возвращаюсь.
Перед моим мысленным взором тут же появился образ Фее с горящими от гнева глазами, руками, упертыми в боки, и этой фразой на устах. Да уж, я прекрасно понимала и поддерживала Ррел в ее нелюбви к подобного рода фразам. Никогда не знаешь, что на них можно ответить. Лучше всего, стараться сделать так, чтобы ни у кого не было повода обратиться к тебе с такой фразой. Жаль, вот только, что это удавалось далеко не всегда.
– Наверное, она права, – пожала плечами в ответ я. – С твоими экспериментами по полетам недолго и шею себе свернуть.
Ррел обиделась на мои слова.
– Я стала летать гораздо лучше, – надув губы произнесла она.
Честно говоря, мне было трудно представить как она «летала» раньше, если ту пародию на полет, которую я имела счастье наблюдать несколько дней назад, она характеризует, как «гораздо лучше». Я посмотрела в сторону Ррел, которая все еще шла рядом поджав губы и скрестив на груди руки, и решила не уточнять. А задала другой вопрос:
– Просто ради любопытства: ты хочешь стать птицей?
Ррел бросила на меня недовольный взгляд. Но, опять как и с вопросом о моих родителях, ей вряд ли бы удалось найти другого слушателя для этой темы. Жителя деревни и так все сами знали, а с другими животными разговаривать об этом было запрещено. Или по-крайней мере не особо одобрялось. А я представлялась ей приятным исключением из правил. Поэтому она решила сменить гнев на милость.
– Амадиной. – С энтузиазмом произнесла она, но увидев непонимание на моем лице, уточнила. – Такая небольшая, но очень красивая птичка.
– У нас в саванне такие не водятся, – немного поразмыслив, призналась я. – А почему именно ей?
Ррел задумалась.
– Не знаю… наверное, это просто мое призвание. – Честно говоря, после разговора с Нуко, у меня сложилось представление о том, по каким причинам жители деревни должны были выбирать тот или иной вид для своих экспериментов. И судя по ответу Ррел, она не особо следовала необходимым принципам. Она скорее руководствовалась личными симпатиями и вкусом, нежели глубокими размышлениями на тему, в каком виде она могла принести бы больше пользы животному миру. На мой взгляд, это было самое, что ни на есть, негативное последствие того, что Даина и Аар скрывали правду о своих странствиях: если первое поколение поселенцев еще действительно старалось сделать правильный выбор, то молодежь делала наиболее приятный выбор.
– Откуда такая убежденность? – Решила спросить я у Ррел. Я была полна скептицизма, но оказалось, что в доводах Ррел есть некоторая логика.
– А ты сама подумай. – Ответила она, улыбнувшись. – Боги ведь со мной не так сильно ошиблись как с другими из нашей деревни. Я белка-летяга.
– И что? – Сначала не поняла я.
– Ну как что? Я летяга! Я уже частично могу летать от рождения. – Подумав, я согласно кивнула. Что-то в этом было. Немного, конечно, но тем не менее. – Значит, мне должно быть проще исполнить свою мечту. А я давно мечтаю стать птицей. Увидеть весь наш мир оттуда, сверху. Наверное, я об этом мечтала, даже когда не родилась.
Ррел восхищенно посмотрела вверх. Я посмотрела на нее и почувствовала некоторую зависть. Ведь она видит там, в вышине, что-то, что не дано видеть мне. И точно знает, где хочет очутиться. А я так и смогла достигнуть такого порядка в своих желаниях и предпочтениях. Отогнав опять нахлынувшее чувство разочарования в собственной жизни, я решила перевести разговор в шутку.
– Значит, плохо мечтала, – усмехнулась я, вспомнив недавний «полет» Ррел по лесу.
– Тебе легко говорить. – С укором посмотрела Ррел на меня. – Ты ведь прирожденная львица. А ты знаешь, сколько таких, кто хотел бы изменить свою судьбу?
Я почувствовала знакомое раздражение от слов Ррел о моей прирожденности и пробормотала: «Судя по населению твоей деревни нормальных все же намного больше».
– У нас живут только те, кто осмелился бросить вызов остальным. – Ррел решила не замечать напряжения в моем голосе. – Очень многие просто бояться, а в душе мечтают совсем о другой жизни.
Второй раз за день (и ночь) мне пришла в голову старая поговорка: «рожденный ползать летать не может».
Ррел бросила на меня удивленный взгляд. В отличие от Нуко она ее раньше не слышала.
– Это не мои слова, – заметив озадаченный взгляд белки, пояснила я. Это мне мама говорила, еще в детстве. Какая-то древняя мудрость. Мне показалось, что к месту, – закончила я, несколько смутившись.
– Древние тоже ошибались, – после небольшой паузы, которую она потратила на обдумывание моих слов, завершила этот разговор Ррел.
Следующие два дня мы просто брели по местным лесам. Брели в основном в облике зверей, потому что пробраться сквозь заросли в виде людей было практически невозможно. А так я и Ррел достаточно быстро пробирались сквозь кусты и ветки деревьев соответственно, которые в обилии встречались на нашем пути.
Гора оказалась не настолько близка, как мне показалось вначале. И несколько более высокой. Если Пещера окажется на ее вершине, то тогда у нас могут возникнуть проблемы с тем, как на нее забраться. И хотя это было вполне логичным, раз обитатели деревни не горели желанием совершать туда периодические паломничества, я не хотела сейчас забивать голову дополнительными проблемами.
Но я не расстраивалась, что мое посещение Пещеры, которого я искренне ждала, откладывается на некоторое время. Эти два дня дали мне достаточно времени, чтобы обдумать события последнего времени. Не могу сказать, что пришла к каким-то конкретным выводам и решила, как мне поступать дальше. Нет, такого, к сожалению, не произошло. Просто у меня поубавилось эмоций и, наконец, появилась способность трезво оценивать события. Надеюсь, это способность останется при мне и после посещения Пещеры.
Кроме того общество Ррел оказалось достаточным приятным. Всю дорогу она веселила меня то забавными историями из жизни своей деревни, то собственным иногда комичным поведением. Таких как Ррел у себя в саванне я не встречала. У нее было собственное особенное отношение к окружающей действительности. Несколько преувеличенно позитивное. Все ее радовало и восхищало. Каждый новый цветок или бабочка приводили в неподдельный восторг.
Иногда это меня раздражало, но Ррел радовалась жизни так искренне, что мое недовольство быстро проходило. И появлялась зависть. Белая. От того, что я не могла относиться к жизни так же. Хотя мы с ней и были ровесницами, мне порой казалось, что я намного старше ее. И это меня пугало. Я всегда думала, что быть взрослым это здорово и старшие говорят глупости, когда советуют не спешить взрослеть. Но теперь я понимала, что они правы. Я еще сама не стала взрослой, но я уже и не могу чувствовать себя ребенком, как это делала Ррел.
Больше всего мне запомнился разговор, который состоялся у нас на второй день пути. Хотя начался он достаточно банально. Поскольку я для Ррел была любимой героиней сказок на ночь, вперемешку с рассказами о жизни своей деревни, она старалась узнать как можно больше обо мне. Из первых лап, так сказать. И этот разговор также начался благодаря любопытству Ррел.
– Львы дали тебе очень странное имя. – Как то вечером заявила она. – Оно ничего не означит, ведь так? Откуда оно?
Только сейчас я поняла, что этот, с первого взгляда праздный вопрос, на самом деле еще одно доказательство правоты Нуко. Ведь это древняя традиция – называть детей именами созвучными названию вида. И я не знаю исключений: Ррел, Фее, Нуко и все остальные. Да и в моем прайде все имена так или иначе образованы от слов «лев» или «львица» с древних языков. И только мое имя действительно ничего не означало. Конечно, Леена как-то рассказывала мне, почему назвала меня так. Но в свете последних событий, мое имя приобретает новое значение. Точнее приобретает значение, которого раньше не было.
Я остановилась и посмотрела на Ррел.
– Меня назвали в честь львицы, которой никогда не существовало, но давным давно ее знали очень многие. О ней складывали легенды.
Ррел в ответ непонимающе посмотрела на меня. У наших видов разные легенды.
– Эту легенду часто рассказывают маленьким львятам. – Объяснила я. – Это история о великом льве, который пройдя много испытаний стал настоящим царем зверей. Так вот у него была любимая, которую звали Нала. Меня назвали в ее честь…, – тут я задумалась. Еще одна неутешительная мысль пришла мне в голову. – Хотя я никогда не слышала, чтобы в остальных героев легенды называли других детей.
Ррел тоже задумалась. Ее мысли пошли в том же направлении, что и мои.
– Несуществующая львица… – медленно произнесла она. – Очень странно. У всех нас имена указывают на принадлежность у виду, а ты… как будто не принадлежишь никому… незверь…
В ее устах это прозвучало очень неприятно. Одно дело думать подозревать о себе что-то нехорошее, другое – слышать об этом от других. Даже от друзей. Забыв, что я нахожусь в облике львицы, я сжала правую лапу в кулак. Когти оставили на земле пять глубоких борозд. Не скрывая раздражения, я спросила у Ррел:
– Этому тоже учат ваши старейшины?
То ли заметив мой жест, то решив, что эта тема исчерпана Ррел в ответ покачала головой.
– Нет, просто пришло в голову, – сказала они и пошла дальше. Я последовала за ней, уже жалея о своей невежливости.
Тем не менее, последние два дня прошли очень весело. А на третий день мы вышли к подножию горы. Мы остановились осмотреть местность. Дальнейший путь не внушал оптимизма, так как склон был достаточно высоким. Однако Ррел и здесь не собиралась расстраиваться.
– Отсюда уже близко, – прокомментировала она сложившуюся ситуацию. – Думаю, к вечеру дойдем.
Действительно Пещера показалась ближе к вечеру. Большая абсолютно круглая дыра прямо на склоне холма, очень похожая на змеиную нору. «Какой же должна быть змея, чтобы жить в такой норе», – подумала я и содрогнулась. Если я и дальше буду давать волю фантазии, у меня есть реальные шансы не дойти и умереть от страха. Смелость, которая была со мной в деревне, куда-то делась. Скорее всего, в этой деревне и осталась, со мной не пошла.
Чем ближе мы подходили к пещере, тем сильнее нарастал какой-то шум. Прислушавшись получше, я с удивлением обнаружила, что этот шум больше всего похож не щебетание птиц вперемешку с хлопаньем крыльев.
– Она разве обитаема? – Спросила я у Ррел.
Та кивнула.
– Да, там самая крупная колония ласточек. Все кроме нас ее так и называют – «Пещера Ласточек».
Что-то не сходилось. И Нуко, и Ррел говорили о Пещере Знаний, как о таинственном секретном месте, где никто, кроме моих родителей, не бывал. А тут получается, что о Пещере не только знали и другие животные, но и сама пещера была обитаема. Так может быть есть и другие животные или даже общины, которые обладают тайным знанием? Об этом я не преминула спросить Ррел.
Ответ оказался на редкость банальным.
– А тайное место не в самой пещере, а в одном из проходов. Ласточки туда не залетаю. Там темно, страшно, да и пищи для них нет. Зачем им туда залетать?
Я с сомнением посмотрела на Ррел. Хотя, если подумать «темно и страшно» – вполне достаточные причины, чтобы не лазить по разным пещерам. А « нечего есть» – тем более, особенно в последнее время. Все нормальные животные сейчас занимаются поиском пропитания для себя и своих семей, а не бродят, как я, по всяким таинственным пещерам. Поэтому, я махнула лапой на местных обитателей и продолжила подъем вверх, вслед за Ррел.
Мы шли еще некоторое время. Каждое мгновение я была готова, наконец, увидеть пещеру. И, тем не менее, к ее краю мы вышли совершенно неожиданно. Только теперь я поняла, что эту пещеру называют Пещерой с большой буквы не только из-за убеждений, но и из-за ее размеров. Стоя у края огромной ямы, я с трудом могла разглядеть дно в неверных лучах заходящего солнца. Да и ее противоположная сторона также была весьма далека от нас.
Переглянувшись с Ррел мы одновременно сказали:
– Переночуем здесь.
– А завтра посмотрим, как туда спуститься, – добавила я, а Ррел согласно кивнула.
Ночь прошла достаточно спокойно. Утро также не принесло нам никаких сюрпризов, если не считать того, что Пещера стала казаться еще больше. Не намного, но все же. Тем более идей как туда спуститься не было никаких, поэтому единственное, что пришло мне в голову звучало не особенно находчиво.
– А другой вход есть? – С надеждой спросила я у Ррел. Она, похоже, думала о том же.
– Если есть, то я о нем не знаю, – со вздохом ответила белка. – Старейшины всегда описывали этот вход в своих рассказах. Только вот я не ожидала, что он будет настолько огромным. И настолько неприспособленным к использованию его по прямому назначению – ко входу внутрь, – добавила она после некоторой паузы.
А еще после одной сказала:
– Может и не стоит туда входить. Там как то неприветливо.
– Даина и Аар были там. – Твердо ответила я. – Значит, Нала и Ррел там тоже побывают. Только вот как?– Последнюю фразу я все-таки произнесла не вслух.
Еще раз вздохнув и с еще меньшим энтузиазмом в голосе, Ррел предложила.
– Наверное, стоит обойти вокруг. Вдруг найдем подходящую лиану, чтобы спустится.
Лучшей идеи у нас не было, поэтому мы пошли по краю пещеры. Идти пришлось довольно долго. И безуспешно. Я уже начала думать о других вариантах спуска вниз, когда мы неожиданно наткнулись на подходящую лиану. Точнее даже на связку лиан, достаточно толстую, чтобы выдержать мой вес даже в облике львицы.
Мы снова переглянулись с Ррел и она сделала приглашающий жест в сторону провала.
– Э, нет, – ответила я. – Только после тебя. А то, как я могу гарантировать, что ты последуешь за мной?
Ррел сделала обиженное лицо, словно подобные мысли и не могли прийти ей в голову.
– Да пожалуйста! – Хмыкнула она. – Я просто усомнилась, хватит ли тебе смелости, спустится вниз самой и не понадобится ли тебе моя помощь.
Не снимая с лица надутого выражения, Ррел быстро превратилась в белку и очень шустро начала спускаться вниз. Я себе такой роскоши позволить не могла, так как в облике львице не очень хорошо лазаю по деревьям. Поэтому мне пришлось схватиться за лианы руками и кое-как начать свой спуск вниз.
Через какое-то время, упустив несколько шансов упасть, я вполне приспособилась к лазанью по лианам. И пусть не достигла скорости Ррел, но все же достаточно быстро, даже быстрее, чем предполагала, я спустилась вниз. Ррел уже некоторое время стояла внизу и ждала меня, зачем то опять в человеческом обличие. Причем стояла с еще более недовольным выражением лица, чем на поверхности. И ее можно было понять.
Пол ямы был покрыт экскрементами обитавших здесь многих поколений ласточек. Эти экскременты, дождевая вода, а так же мох и грибы, в большом количестве произрастающие устилали землю. Воздух был наполнен запахами. Если бы я могла договориться с организмом, то я бы предпочла не дышать. И Ррел тоже.
– Куда дальше?– Спросила я, зажав нос рукой. Звук моего голоса прокатился по пещере, отражаясь от ее стен, и улетел куда-то в небеса.
– Не знаю. – Так же сдавленно произнесла Ррел. – Здесь должен быть проход. Надо осмотреть стены.
Мы разделились и пошли навстречу друг другу вдоль стен. Стены были обильно увиты плющом или схожим вьющимся растением. В полумраке было сложно рассмотреть. Единственное, что я могла сказать точно – это растение надежно скрывало от моих глаз поверхность стен. А трогать их руками мне совсем не хотелось. Поэтому я как могла напрягала зрение, пытаясь сквозь густую листву разглядеть черноту прохода. Почему то мне казалось, что проход дальше должен был обязательно чернеть. Но я ошиблась. С противоположного края меня позвала Ррел. Особой радости в ее голосе слышно не было, но она определенно что-то нашла.
Я подошла поближе и смогла рассмотреть это что-то. Оно, в противоположность моим ожиданиям, совсем не чернело. Совсем наоборот – оно светилось. И это было очень странно, так как это не было похоже не свет от светлячков как в норах соплеменников Ррел, а других способов освещать пещеры я не знала.
– Наверное, нам туда. – По-прежнему без энтузиазма в голосе произнесла Ррел и махнула рукой в проход в стене, излучавший таинственный свет. Я была с ней полностью согласна. И по поводу того, что нам именно сюда. И по поводу того, что мне туда абсолютно не хотелось. Тем не менее, я шагнула вперед.
Впереди оказался длинный и достаточно узкий тоннель. Идти в облике человека было неудобно и низко. Да и встречать возможные опасности лучше в облике львицы, поэтому я, недолго думая, превратилась. Почувствовав сзади привычный жар, я поняла, что и Ррел последовала моему примеру.
Чтобы отвлечься от невеселых мыслей о том, что может ждать нас впереди, я начала думать об этом жаре. Он появлялся каждый раз, когда Ррел превращалась из человека в белку. Это было странно. У меня все было наоборот. Когда я превращалась в львицу, меня окутывал холод, а когда обратно – жар. И так было со всеми членами моего прайда. Может это еще одна особенность общины Ррел? Чтобы и ее отвлечь от путешествия по темным тоннелям, я решила спросить у нее.
– А ты разве не знаешь, что это зависит от размеров животного, в которого превращаешься? – Раздался сзади меня приглушенный ответ Ррел.
Я покачала головой и, только сообразив, что она это движение все равно не видела, добавила:
– Нет.
– Ну, в общем. Если превращаешься в животное, которое больше тебя в человеческом обличие, то тебя окутывает холод, если меньше – то жар. Сама видела, у нас в деревне разные животные и я с детства это наблюдаю.
– А почему именно так? – С любопытством спросила я.
– Так, потому что так заведено, – с уверенность осла заявила Ррел. С этим было трудно спорить и я решила дальше идти молча.
Идти нам пришлось долго. Намного дольше, чем спускаться внутрь пещеры. Наверное, мы уже приближались к центру горы, как вдруг оказались на небольшом выступе в центре небольшой пещерки. Этот выступ был завален всяким хламом из веток и листьев, словно здесь когда-то пронесся ураган. Однако не этот хлам, преграждавший нам дорогу, заставил нас остановиться. Более весомой причиной выглядела широкая и, судя по всему, очень глубокая расщелина, изрезавшая пещеру пополам. На другой стороне, прямо перед нами был еще один выступ, а за ним светящийся голубоватым светом проход. Тому, что в этой пещеры было довольно светло, я уже перестала удивляться. Но свет, идущий с той стороны, настораживал и манил.
Манить-то он мог и дальше, только как до него добраться я представляла весьма смутно. Судя по морде Ррел, ее состояние было еще более безыдейным. Так мы и стояли какое-то время, поочередно рассматривая пропасть, выход и друг друга. С каждым кругом пропасть становилась все глубже и черней, выход – дальше, морды – грустнее.
– А может, как-нибудь попробуем? – Протянула Ррел, с сомнением склонив голову набок.
– Как? – Внесла я оптимизма в ситуацию.
Еще четыре или пять кругов рассматривания местности и друг друга в ее окружении.
К чести Ррел, она снова попыталась найти выход из положения.
– Я вообще-то летяга…, – задумчиво сказала она.
– А я львица…, – раздраженно отмахнулась я, – мы даже по деревьям-то не ахти как лазаем.
Но Ррел эта идея уже успела понравиться, и в ее глазах загорелся нездоровый блеск. Этот блеск пугал меня еще больше странного свечения пещеры, так как я отчетливо представляла, к чему он может привести.
Бодрый голос Ррел подтвердил мои опасения.
– Может я все же смогу туда перебраться. Я за птицами давно наблюдаю, учусь.
Я представила, чем такой полет над пропастью может закончиться для этой горе-белки и решила сбить с нее этот неоправданный энтузиазм.
– Я уже видела, как ты летаешь, – с неприкрытой иронией в голосе заявила я. – И, кстати, что мне с того, если ты туда попадешь? А я? И как мы потом обратно?
Мои слова заставили Ррел задуматься. Вот только других идей у нее не наблюдалось.
– Может там где-то еще выход есть? Без особой надежды на положительный ответ спросила она.
Я с недоумением посмотрела на Ррел. Помниться не так давно она сама говорила, что тот вход, через который мы вошли, был единственным.
– Если он есть, почему мы через него не зашли?
Тут Ррел потрясла меня своей логикой.
– Так на то он и выход, что через него не входят. – Я даже не нашлась, что ей на это ответить.
Так мы снова и стояли, не зная, что делать дальше. И чем дольше мы стояли, тем пустее становилось в голове и тем более привлекательной мне казалось мысль Ррел. Если ее немного изменить.
Я наклонилась, подняла с земли толстую лиану и показала ее Ррел.
– Хотя…, – произнесла я. – … если привязать к тебе лиану… ты перепрыгнешь, привяжешь ее там, а затем я по ней переберусь. – Ррел уставилась на меня. – И путь отхода себе обеспечим. Кроме того, если ты вдруг не допрыгнешь, далеко вниз не улетишь. Я тебя на этой же лиане и вытяну.
Какое-то время Ррел молчала, рассматривая то меня, то лиану, видимо подбирая приличные слова для того, чтобы высказать свое мнение по поводу моего предложения. Поскольку молчала она долго, цензурные слова ей, видимо, в голову не приходили. Наконец она собралась с остатками словарного запаса и хмуро ответила:
– Очень смешно и остроумно.
– А что, кто-то шутил? – С наигранным удивлением спросила я и для пущей убедительности осмотрелась по сторонам.
Ррел это разозлило.
– Слушай, гений мысли, – произнесла она, ткнув в меня лапой. – Ты меня видишь?
– Слабостью зрения не страдаю, - картинно прищурилась я.
– Тогда, как я допрыгну с такой тяжелой и толстой лианой? – Повысила голос Ррел. Эхо в ответ пронесло по пещере «ой-ой-ой». Получилось очень символично и к месту, на мой взгляд.
Подождав, когда последние «ой» улетят в дальние уголки пещеры, Ррел продолжила:
– Я и налегке-то вряд ли долечу. А другой лианы поблизости нет.
С этим было не поспорить, но у меня уже были свои аргументы.
– Зато тебя раскрутить можно и кинуть, – предложила я с улыбкой.
– Я тебе кину, – пригрозила мне в ответ Ррел своим маленьким кулачком.
Опять наступило молчание. В конце концов, эта затея Ррел мне с самого начала показалась бесперспективной. Надо было искать что-то получше. Только вот что?
– Ладно, сама попробую, – сказала я после недолгого раздумья.
Ррел удивленно уставилась на меня.
– Что ты сама попробуешь? – За пару мгновений на ее морде сменили друг друга понимание, недоверие и, наконец, осуждение. – Хочешь устроить представление: летающая львица или вперед и вниз?
Я только отмахнулась.
– Не пытайся, не переостришь. Лучше, как специалист по полетам, посоветовала бы как лучше прыгать.
Ррел посмотрела на меня, затем на расщелину, и выдала максимально честный ответ.
– Лучше сразу вниз.
Я бросила на Ррел недовольный взгляд и принялась осматривать уступ в поисках чего-нибудь, что помогло бы мне успешно приземлиться за, а не в пропасти. Плохо было то, что я не знала что искать. Единственное, что Ррел в данный момент могла сказать, было: «Ну, у птиц есть крылья». Даже при большом желании крылья вырастить я не смогла бы. А вот при большом воображении… Мой взгляд упал на несколько кусков коры, попавших сюда таким же непонятным мне образом, как и весь остальной мусор. Если подвинуться чуть влево и наклонить голову, то они, пусть и очень отдаленно, напоминали крылья. В конце концов, кто сказал, что если что-то не можешь отрастить, это нельзя приделать?
Я выгребла из кучи пару самых больших и на вид крепких кусков коры и стала размышлять, как сделать из них хоть какое-то подобие крыльев. Даже с моим неплохим воображением, это было трудно. К тому же ими нужно было махать.
Мои размышления прервала Ррел очередным лирическим отступлением.
– Интересно, а как твои мама и папа перебрались на ту сторону? Вряд ли эта расселина образовалась после их ухода.
Я оторвалась от своего занятия и задумалась.
– Папа был орлом. Наверное, смог перенести маму, – пожала плечами я. Сейчас этот вопрос не казался мне существенным.
– Ну не знаю, – протянула Ррел. – Лань все же не маленькое животное. С ней в когтях особо крыльями не помашешь.
– А может ему и не пришлось махать. – Я снова занялась кусками коры и не удосужила Ррел взглядом. – Разве не видела, как орлы летают? Они парят. Причем, подолгу не взмахивая крыльями.
– Я знаю. – Откуда-то с боку раздался голос Ррел. – Это еще называется планировать. Я кстати тоже так могу благодаря перепонкам. Поэтому, мы – летяги.
Последних слов белки я почти не расслышала. Ведь правда, зачем мне надо стараться махать этими псевдокрыльями, когда от этого точно не будет никакой пользы. А вот если посильнее разбежаться и попробовать «спланировать» на ту сторону.
В любом случае, других вариантов я не видела. Поэтому превратившись на время в человека, я одним концом обвязала лиану вокруг ближайшего выступа, вторым – вокруг себя, затем, превратившись обратно в львицу и удостоверившись, что лиана плотно сидит на моем туловище, я кое-как схватила лапами эти два подобия крыльев и прыгнула. Те несколько мгновений, что я потратила на полет, показались мне вечностью. Когда я, наконец, осмелилась открыть глаза, перед ними было не дно пропасти, как я ожидала, а стена. Причем противоположная. Причем приближалась она очень быстро. И избежать встречи с ней не было никаких шансов. «Может это и к лучшему. Все-таки стена лучше, чем дно пропасти», – подумала я в последнее мгновение перед ударом. И тут же засомневалась в собственных мыслях.
Удар получился очень сильным. Хотя возможно мне так показалось из-за многочисленных не до конца заживших ран по всему телу. Как бы то ни было, издав негромкий вымученный стон, я стала сползать по стене. Точнее сначала я собралась падать, но мой организм, абсолютно без участия мозга, решил, что это ни к чему хорошему не приведет, и сам выпустил когти. И так, оставляя глубокие борозды в стене, через несколько мгновений, я все-таки достигла цели своего прыжка – выступа на противоположной стене. Чуть в стороне зиял проход. С трудом оторвав глаза от него, я обернулась в сторону Ррел.
Та стояла неподвижно, зажав лапами рот и с такими круглыми глазами, на которые только была способна. Видимо ее этот мой прыжок испугал еще больше меня.
– Все в порядке, – сказала я, пытаясь подбодрить то ли Ррел, то ли себя. – Можешь перебираться. – Я крепко схватила зубами лиану, все еще обвязанную вокруг моего туловища и пошире расставила лапы, упираясь в землю.
Ррел с недоверием посмотрела на меня, затем со страхом на расщелину, но все-таки схватилась за лиану. Быстро-быстро перебирая лапами, она пересекла расщелину и спрыгнула на землю рядом со мной.
Кое-как отдышавшись и отойдя от не самых приятных переживаний, мы, наконец, встали.
– Ну что пойдем? – Без особого энтузиазма спросила я. Ррел согласно кивнула.
Пройдя сквозь отверстие в стене, мы оказались в очередной пещере. Эта низкая темная пещерка имела только два выхода: тот, через который мы вошли, и тот, который и издавал таинственный голубоватый свет. Этот свет манил и чем сильнее он манил, тем более подозрительным казался. Кроме того, за этим светом не возможно было ничего разглядеть, словно дальше была только светящаяся пустота.
– Ну вот. Столько прошли, а в конце – тупик, – разочарованно произнесла Ррел. Она также смотрела на свет и ей он также как и мне не нравился. Даже больше чем мне.
И, тем не менее, это был путь дальше, поэтому я не согласилась со свой спутницей.
– Не скажи. Здесь вроде можно пройти
– Я пас, – замахала лапами Ррел и отошла подальше от прохода.
– Других вариантов я не вижу, – возразила я. В ответ Ррел двинулась вдоль стен, держась как можно дальше от света.
Мы стали осматривать пещеру на наличие другие проходов. Но поскольку она была весьма небольшая, это занятие с самого начала казалось мне бесполезным. Тем не менее, мы тщательно облазили ее вдоль и поперек.
– А вот это весьма перспективная щель, – послышался издалека голос Ррел. Я подошла ближе и посмотрела на ее находку.
– Как щель может быть. – Вынесла я свой вердикт. – Тем более из нее ветерком веет. Но как путь дальше абсолютно бесперспективна.
Ррел не хотела так быстро сдаваться. Она с максимальным энтузиазмом и уверенностью, на которые сейчас была способна, сказала:
– Нет, но если немного подтянуть живот, тем более, что мы уже несколько дней нормально не питаемся, и вперед!
– Знаешь, – покачала в ответ я, – мне наверно очень долго придется подтягивать живот, а еще лапы, хвост и остальные части тела весьма крупной львицы, чтобы протиснуться в эту, с позволения сказать, перспективную щель.
– Ах, ну да. – Зачарованно вздохнула Ррел. И с надеждой добавила. – А если ее расковырять?
Пришлось открыть ей глаза на это предложение.
– Львы не настолько долго живут.
Тогда, собрав остатки мужества, Ррел предложила:
– Если хочешь, я могу туда одна пробраться, а потом тебе все рассказать.
Конечно, это было очень смело с ее стороны, но сейчас я этот поступок оценить по-достоинству не могла.
– Нет спасибо, я сама хочу увидеть. К тому же мои родители здесь проходили и не похоже, что эта штука появилась здесь уже после их посещения. Значит, они прошли сквозь нее, а не через щель. В конце концов, орел и лань не такие уж и маленькие животные. А раз прошли они, смогу и я.
Ррел снова попятилась назад, смущенно улыбаясь:
– Э-э-э. Я лучше через щель.
Мне ничего не оставалось сделать, как пожать плечами и ответить:
– Тогда встретимся на другой стороне. – Я превратилась в человека, чтобы быть меньше, и шагнула в светящееся отверстие в стене.
Внутри было очень тесно и очень светло. Свет, хотя и не слепил, но не давал разглядеть ни стен, ни прохода на другую сторону. Я старательно от него отворачивалась. Хотя несмотря на свою странную уверенность в том, что свет не причинит мне вреда (ведь родители вернулись живыми и здоровыми, по крайней мере, физически, насчет психического здоровья утверждать не могу), я на всякий случай следовала предостережению Ррел. И возможно из-за того, что я все время стояла спиной к свету или потому, что других заслуживающих внимания вещей в этом проеме не было, мой взгляд упал на весьма странный предмет. Что-то подобное я уже встречала в доме Ррел и Нейка. Вроде бы оно было предназначено для сидения в обличие человека и называлось стулом.
Первой моей мыслью было ни за что не садиться. Второй – а может все-таки рискнуть? Так я какое-то время я и стояла, выбирая между этими двумя мыслями, пока иногда просыпающееся во мне благоразумие не выбрало первую мысль. И в ту же минуту, наблюдательность подсказала, что, не побывав в этом предмете, я просто не смогу перебраться на другую сторону. Все-таки теснота давала о себе знать.
Поэтому махнув на все рукой, я стала перелезать. И как только мое мягкое место коснулось твердой поверхности стула, свет, который сиял прямо напротив, засветил еще сильнее. Намного сильнее. Теперь я вообще не видела ничего, кроме этого света. Да и не хотела больше ни на что смотреть. Свет что-то шептал мне, но я не могла разобрать ни слова. Шепот становился все громче и быстрее. Меня словно что-то удерживало на этом стуле, и я не смогла бы пошевелиться, даже если бы захотела. Но я не хотела…
Глава 7. Пещера Знаний
Очнулась, другого слова и не подберешь, я очень неожиданного. Что-то это входит у меня в привычку, приходить в сознание в странных местах после необъяснимых событий. Надо от таких привычек избавляться.
Еле-еле я слезла со стула и чуть не упала на землю, так как голова моя решила пойти в пляс и закрутилась в каком-то ритуальном танце. Перед глазами мелькали странные картинки, почти стирая весь остальной мир. Я схватила голову и зажмурила глаза, пытаясь прогнать незваные образы.
Сквозь пелену, не отпускавшую меня, раздался взволнованный голос.
– А я уже не надеялась, что ты очнешься.
Я почти забыла, что была не одна.
– Что? Что произошло? – Кое-как приоткрыв глаза, спросила я.
– Ну, ты вошла в тот проем, села и словно потеряла сознание, – тревога в голосе Ррел зашкаливала. Я подняла на нее глаза. Выражение ее лица полностью соответствовало голосу – такое же растерянное и испуганное. Я перевела глаза на проход. Он продолжал светиться, только этот свет почему-то потерял свою таинственность.
– То есть как потеряла сознание? – У меня пока плохо связывались мысли.
– Как-как, полностью. – Поделилась Ррел своими наблюдениями. – Кажется, даже не дышала. А на тебя свет лился и лился, не переставая. Я уж боялась, что ты в нем утонешь.
– В свете нельзя утонуть, – растеряно ответила я. Или можно? Все-таки подобные аллегории, если вообще это была аллегория, не способствовали просветлению моих мыслей.
– Сама знаю. – Неопределенно пожала плечами Ррел. – Но было очень похоже, что в этом можно. Я тебя пыталась оттуда вытащить, но эта штука мне запретила.
– Запретила? – Снова не поняла я. Что-то этот разговор плохо укладывался в моем сознании. Видимо, сидение под потоками света не прошли бесследно.
– Она сказала, – увидев мой удивленный взгляд, Ррел уточнила, – да, да именно сказала. Я чуть от страха не умерла. Так вот она сказала: «сеанс еще не закончен, подождите, пожалуйста». – Ррел даже попыталась воспроизвести голос, с которым она разговаривала. То ли ей это не очень хорошо удалось, то ли голос был какой-то неестественный. – Это я хорошо запомнила, хотя и была в полном ступоре от страха. Такое, знаешь, не забывается, когда с тобой неживая светящаяся штука разговаривает.
С трудом, но я могла себе это представить. В конце концов, пока я была на том стуле, свет мне тоже что-то нашептывал. А, кстати, сколько я там провела? Кроме Ррел естественно никто не смог бы мне на этот вопрос ответить. Хотя и компетентность Ррел была под вопросом, так как здесь под землей не было солнца, чтобы определять промежутки времени. Тем не менее, я решила спросить.
– Долго, – моему удивлению уверенно ответила Ррел. – Сколько не знаю, но за это время я успела испугаться, успокоиться, отчаяться, потерять интерес к происходящему, даже немного поспать, проснуться и тут как раз ты очнулась.
Я кое-как поднялась на ноги и отряхнула верхнюю кожу. Меня до сих пор немного пошатывало, хотя и нет так сильно как в первый момент, как я вышла из прохода. Интересно, что было бы со мной, если бы я там дольше оставалась. Меня передернуло, и я решила, что это все-таки не настолько интересно, чтобы проверять.
Я благодарно посмотрела в сторону Ррел:
– Спасибо, что пыталась меня вытащить. – Я видела, как она боялась этого прохода и, тем не менее, осмелилась подойти к нему, чтобы спасти меня.
– Не за что. – Потупившись, ответила она. – Тебе там было плохо, да? Больно?
– Да нет, вроде, – пожала плечами я. – Если честно я мало что помню. Помню, как вошла. Помню слепящий свет. А потом только твоя рассеянная физиономия. Сейчас только голова побаливает и кружится немного. Да и слабость какая-то чувствуется.
– Ты не заболела? Может эта штука болезни разносит, – с сочувствием в голосе предположила Ррел.
Я оглянулась на проем. Еще раз окинула его взглядом и, не увидев ничего нового, сказала:
– Да нет. Это просто обучающий аппарат. Так всегда бывает, когда много новой информации в мозг закачивается.
Лицо Ррел изменилось. Теперь на нем было написано удивление, смешанное со страхом. Это было странно, ведь я вроде хотела ее упокоить насчет того, что этот аппарат безопасен.
– Обучающий что? – С ударением на втором слове переспросила Ррел.
– Аппарат. – Усталость сделала меня слегка раздражительной. – Такие всегда стоят при исторических музеях.
Обеспокоенность на лице Ррел еще больше усилилась. Теперь она смотрела на меня как на душевнобольную, хотя я, на мой взгляд, не давала ей повода так думать обо мне.
– Откуда ты это взяла? – Подозрительно спросила Ррел.
Раздражение стало зашкаливать. Я еще раз обернулась к проходу и ткнула пальцем в полустертую от времени надпись на стене.
– Да вон, при входе ясно написано: Обучающий аппарат. И еще сбоку справа. Воспользуйтесь нашим виртуальным учителем, чтобы пополнить свои знания в палеоистории. Один сеанс и, подходя к экспонатам, вы будете «вспоминать» всю необходимую информацию. Желаем вам приятного посещения нашего музея.
Прочитав надпись, я повернулась к Ррел, ожидая, что теперь все стало ясно. Я ошиблась. Ррел снова задала глупый вопрос:
– А что такое музей?
Как можно задавать вопросы, ответ на которые был очевиден? Почему она себя так странно ведет? Я никак не могла понять, в чем же дело.
– Это – то место, где мы сейчас находимся, – раздраженно ответила я. – Здесь хранятся всякие исторические вещи, которые символизируют различные эпохи. – И только произнеся эту фразу, у меня в сознании зашевелилась смутная мысль о том, что, наверное, это со мной что-то не так, а с Ррел. Откуда я знала, что такое музей, если я их никогда не видела и никогда о них не слышала до… да, до того момента как вышла из прохода.
– Ты ведешь себя как-то не так, – с опаской сказала Ррел.
Как мне этого не хотелось, но нужно было признать, что она была права:
– Да, теперь и я заметила. – Я снова схватилась за голову. Что же со мной произошло?
Ррел расценила этот жест, не как попытку собраться с мыслями, а как попытку справиться с болью или что-то наподобие этого.
– Это штуковина тебя так? – Участливо спросила она.
– Да, вроде да. – Кивнула я. И, заметив боязливый взгляд Ррел, направленный на проход, поспешила добавить. – Только в этом нет ничего плохого.
– Да, – как-то подозрительно быстро согласилась она, – с сумасшедшими у нас хорошо обходятся. Тем более что ты не буйная. Пока еще.
– Очень смешно. – Я состроила в ответ недовольную гримасу, сморщив нос и покачав головой. – Это штука неопасная. Благодаря ей, я буду знать, что за вещи мы видим, когда мы их увидим. Также как я поняла, что это за аппарат, когда из него вышла. Очень полезно, кстати.
Ррел не могла со мной согласиться.
– И откуда мы будем знать, что это правда? – Вполне резонно спросила она. – Ну, то, что рассказал тебе аппарат?
Только мне сейчас было не до резонности и вообще благоразумия.
– О боги! Да как-нибудь поймем! Лучше уж разбираться, правда это или нет, чем вообще не понимать, куда мы попали и что видим. Кстати, ты могла бы и сама туда зайти. Чтобы мне не приходилось тебе ничего объяснять.
Ррел в ужасе отшатнулась.
– Нет уж, – замахала она на меня руками. – Лучше ты мне будешь объяснять. Туда я не полезу. Должен же хоть один из нас остаться в здравом уме.
Насильно заставлять Ррел я не собиралась, так как сил на споры у меня не было. Я согласно кивнула.
– Ну, раз так, пошли дальше. Надеюсь, осталось недолго.
После пережитого, я была уверена, что готова ко всему. Как оказалось ко всему кроме того, что ждало нас впереди. Точнее ждала нас еще одна пещера, только более просторная, чем предыдущие. В этом не было ничего удивительного. Удивительным и пугающим был ее вид.
Стены пещеры были абсолютно прямыми. Не просто прямыми, а идеально прямыми. И еще они были одинаковые, насколько я могла судить. Одинаковыми в длину. Одинаковыми в высоту. Таких стен не было даже в норах соплеменников Ррел.
Я подошла к одной и приложила к ней ладонь. Стена была гладкой на ощупь, словно прошедшие годы были не властны над этой поверхностью, и немного теплой. Не было видно не выступов, ни щелей. Вообще ничего, кроме неясных и смутных теней на поверхности стен. Присмотревшись, я поняла, что это наши с Ррел отражения. Но где это видано, чтобы камень мог отражать как вода?
Единственное, что всплывало в памяти, глядя на эти стены, был пищевой куб. Правда тот имел всего четыре стороны, а здесь я насчитала целых девять. Куб был создан богами… Неужели и это место имело божественное происхождение? Тогда понятно, как здесь могли оказаться Тайные Знания, которые я все еще надеялась в ближайшее время найти.
Следов пребывания других живых существ в пещере недавно или давно (да и вообще когда-либо) не наблюдалось. В этом мы убедились, когда обошли пещеру по кругу. Не было даже пыли. Стены и пол сверкали идеальной чистотой, словно булыжник, постоянно омываемый водами прилива, только они были сухими.
Ррел задала ставшим уже привычный вопрос:
– И что дальше?
И словно в ответ ей в пещере раздался приятный низкий женский голос:
– Добрый день, уважаемые гости. Вас приветствует Сибирский историко-палеонтологический музей.
С вами когда-нибудь разговаривали пещеры? Со мной нет. С Ррел уже разговаривали, только по ее лицу было понятно, что к этому с первого, да и со второго раза привыкнуть сложно. В тот момент мы олицетворяли предмет острой зависти всех тех, кто мечтал превращаться в рыб. Наши выпученные глаза и медленно открывающиеся и закрывающиеся беззвучные рты с лихвой компенсировали отсутствие жабр и плавников. Что ей, в смысле пещере, ответить, мы тоже не нашлись. Поэтому она принялась дальше вещать самостоятельно.
– Мы рады, что вы выбрали наш музей, чтобы интересно и с пользой провести свое свободное время.
У нас собрана уникальная коллекция артефактов со всего света, наглядно демонстрирующих эволюцию вселенной с момента ее возникновения до появления Homo Sapiens, Человека Разумного. Реалистичные голопроекции позволят Вам максимально погрузиться в далекие и увлекательные времена рождения вселенной.
Наши автоматические гиды с удовольствием покажут вам все самое интересное и ответят на любые ваши вопросы.
В залах музея просим вас соблюдать чистоту и порядок, следить за мелкими вещами. Все предметы, оказавшиеся на полу и не поднятые в течение получаса будут удаляться автоматической клининговой системой.
Спасибо за внимание.
Голос пещеры пропал. И тут же появился вновь, но на этот раз он был мужским. Мы с Ррел переглянулись и снова стали молча слушать.
Этот голос, в отличие от первого, говорил с трудом словно давным давно не практиковался в этом деле. Он звучал надтреснуто, иногда куда-то пропадал, проглатывая слова и целые предложения.
– Уважаемые гости. Вашему вниманию мы хотели бы предложить несколько уровней сложности материала…. Продвинутый… Профессиональный уровень подразумевает… По умолчанию оптимальным является базовый уровень с … Сделайте свой выбор… Принят уровень по умолчанию…
Свет, который заполнял пещеру из неизвестного источника, внезапно исчез туда, откуда появился. В этот момент, в первый раз за все наше путешествие мне стало по-настоящему страшно. Пещера была немаленькая и найти выход в кромешной тьме очень непросто. У меня перехватило дыхание, а с той стороны, где должна быть Ррел не раздавалось вообще никаких звуков.
И тут прямо перед нами появился маленький огонек, не больше искорки. Он висел неподвижно над полом и светился всеми цветами радуги одновременно. Цвета перетекали один в другой, выталкивали друг друга словно пытались занять всю поверхность огонька. Борьба световых бликов становилась все ожесточеннее. Она завораживала, так что мы с Ррел не могли вымолвить и слова. Долго так длиться не могло и через несколько мгновений шарик света, на наших глазах, стал стремительно увеличиваться в размерах, свет носился по его поверхности со скоростью гепарда, казалось он вот-вот разорвет шарик на мелкие частички. Только мне пришла в голову мысль о том, куда будем прятаться мы, если эти песчинки света действительно полетят в разные стороны, как шарик, а точнее уже огромный шар, в который я смогла бы легко поместиться в обличие львицы, взорвался. Взорвался так беззвучно, что это оглушило больше, чем грохот, которого мы ожидали, но так и не услышали.
– Ух ты, что это было? – Еле выдохнула Ррел.
– Большой Взрыв, – эти слова снова возникли в моей голове совершенно против моей воли.
– Да уж, действительно не маленький, – согласилась Ррел. – И что это означает?
Я задумалась, пытаясь собрать неизвестно откуда появляющиеся слова в единое целое, понятное не только Ррел, но и мне сомой.
– Так началась Вселенная…, – неуверенно произнесла я, – … ну все что окружает нас… все это появилось почти четырнадцать миллиардов лет назад… очень давно в общем. – Кое-как закончила я свое путаное объяснение. По лицу Ррел видно было, что такого объяснения было мало. Тут я в первый раз пожалела о том, что из-за прилива трусости, который был совершенно не к месту, она отказалась посидеть в обучающем аппарате. Но этого уже было не исправить, поэтому я продолжила. – Я же сказала, что это музей – такое место, где собраны разные значимые вещи из прошлого. От большого взрыва ничего не осталось… точнее осталось все, что нас окружает, но это все в музее не соберешь, поэтому те, кто его основал, решили обойтись вот таким вот представлением, понятно?
– Не очень…, – честно призналась Ррел. Ситуация казалась тупиковой. Как же мы пойдем дальше, если с самого начала у нас плохо с пониманием? Видимо Ррел пришла в голову та же мысль, поскольку лицо ее сделалось очень грустным и расстроенным.
Наверное, стоило ее приободрить и я не нашла ничего лучше как сказать:
– Уже хорошо. Не все понятно это лучше, чем все непонятно.
Ррел слегка улыбнулась. Такой подход к делу ей понравился и, добавив в голос немного энтузиазма, она спросила:
– Куда нам дальше?
– Вверх, – с неожиданной уверенностью в голосе заявила я.
Как только рассеялась мгла, которая была до Большого Взрыва, в дальней стене я заметила небольшую дверь и лестницу (никогда не видела ничего подобного, но уже не удивлялась, что знаю, как это называется) спирально уходящую вверх. Абсолютно не смущаясь тем фактом, что ни двери, ни стены не было, когда мы осматривали пещеру, мы с Ррел двинулись туда.
Не дойдя пары шагов до прохода, Ррел остановилась.
– А что будет дальше? – Спросила она, словно теперь я знала ответы на все вопросы. Ну, или по-крайней мере на многие.
– Я точно не знаю…, – честно призналась я, – но, наверное, дальше нам покажут, как наш мир рос и развивался. Наш мир – он по сути такой же как мы. Родился маленьким и слабым. Потом долго рос и креп. И, наконец, стал достаточно взрослым, чтобы самому дать жизнь другим существам – нам. А здесь собраны самые интересные моменты его биографии.
– Здорово! Увидеть каким был наш мир в детстве – хотя бы ради этого стоило тащиться с тобой в такую даль, – улыбнулась в ответ Ррел и первой шагнула на лестницу.
Удивительно, но откуда-то сверху лился солнечный свет. Свет был именно солнечным, а не тем таинственным, который нам встречался в других пещерах. К последнему мы так привыкли, что обычный свет нам теперь казался непривычным и неуместным. Хотя, он действительно был неуместен. Ведь Ррел говорила, что другого входа сюда не существует. А что если он существует и находиться на вершине горы? Это было вполне вероятно, но думать сейчас о нем было рановато – слишком уж далеким казался источник света.
Однако лучи солнца вселили в нас недостающего оптимизма, и мы стали подниматься. Когда глаза немного привыкли к полутьме, оказалось что мы в еще одной пещере, причем эта пещера во много раз превосходила предыдущие по величине. Складывалось такое впечатление, что сама гора была внутри полая и лестница оплетала ее изнутри как змея. Каждое последующее кольцо было больше предыдущего. Мои новые знания подсказывали мне, что это было сделано намеренно, но вот смысла я пока уловить не могла. Мне оставалось надеяться, что закончится лестница как раз около отверстия, через которое пробивался солнечный свет. Вряд ли у нас будут силы идти обратно.
Первые несколько самых маленьких витков лестницы-змеи не принесли нам ничего интересного. Только по стенам, таким же гладким и ровным, носились небольшие светящиеся точки. А светящимися облаками и точками, пусть даже и на стенах, нас было уже не удивить. Я прикоснулась к тому месту на стене, на котором собралось больше всего таких точек. И ничего не почувствовала. Стена в этом месте на ощупь не отличалась от других частей стены, на которых точек не было. Я разочарованно опустила руку и стала подниматься выше.
Еще через несколько витков стало ясно, что из всей многочисленной братии точек, создателей этого странного места интересовала только одна. Именно эта точка следовала за нами неотступно уже некоторое время. Причем, как только мы останавливались, прекращала свое движения и картинка на стене. Точка продолжала кружиться и сиять, давала разглядеть себя подробнее, но дальше без нас не двигалась. Словно в нашей компании ей было интереснее.
На мой взгляд, эта точка ничем особо примечательным не отличалась от своих сестер. Даже появилась далеко не первой. Тем не менее, только она следовала за нами неотступно и с каждым нашим шагом становилась все больше и больше и уже превратилась в светящийся шар, хотя при этом все равно не была самой большой на стене.
Теперь мы могли рассмотреть этот шарик достаточно подробно. Шарик был желто-белый и пушистый. Наверное, больше всего он напоминал мне Солнце, но Ррел считала, что он скорее похож на цыпленка. Пусть я была с ней не согласна, но название «цыпленок» сразу к шарику прицепилось.
Наш цыпленок был весьма неряшливым, то тут, то там из него выскакивали желтые «перья», а иногда появлялись большие черные пятна. И не удивительно, ведь плыл он по стене не один, а в окружении большого облака пыли, которое кружилось вокруг него. Как тут не запачкаться?
Через какое-то время стало видно, что облако редеет, хотя ветра не было. Да и вообще, какой ветер, если и цыпленок и облако плыли по стене и сколько бы мы не пытались до них дотронуться, ощущали под своими пальцами только гладкий камень. Тем не менее, облако действительно куда-то исчезало.
– Смотри, а что это вокруг него? – Неожиданно дернула меня за руку Ррел.
Я, присмотревшись, тоже заметила несколько небольших точек (наверное, комков грязи в которые скрутилось облако) вокруг цыпленка. Эти комки были очень маленькие, и они даже не пытались прилипнуть к цыпленку, а так и крутились вокруг него.
Мы шли дальше, комки все крутились, облака уже не осталось, а витки, которые делала лестница, становились все шире и шире.
Через какое-то время Ррел снова не выдержала и опять спросила:
– И что дальше?
Честно говоря, я тоже ожидала чего-то большего, чем светящиеся шарики на стене.
– Откуда я знаю? – С легким раздражением в голосе ответила я. – Наверное, нам сейчас еще что-нибудь покажут.
От нечего делать мы стали рассматривать те комки, которые сопровождали нашего цыпленка. Комки все были разного размера и цвета. Два самых больших и красивых находились в самом центре вереницы комков. Тот, который побольше, был весь покрыт причудливыми коричнево-желтыми разводам. Его меньший брат мог смело похвастаться оригинальным украшением – широкими кольцами, опоясывающими его в том месте, где у шариков предположительно находится талия.
По обе стороны от этих двух комков крутилось еще шесть. Три ближе к цыпленку, а еще два дальше всего от него. Эти были самые маленькие и невзрачные. И еще там была целая россыпь самых маленьких комков, скорее даже пылинок, которые так и не смогли собрать в один большой комок. Наверное, не смогли договориться, кому разместиться в центре, а кто останется по краям. «Ну и пусть себе так и летают порознь», – решила про себя я.
Теперь, как некоторое время назад было с цыпленком, ближе всех к нам крутился третий от цыпленка комок. Интересно, почему именно он? Мне, например, больше всего нравился комок с красивыми кольцами. Такие появляются, когда в гладь воды кидаешь камушек, и от него расходятся волны. Так и тут, было похоже что кто-то кинул камушек, пошли волны, а потом все разом замерло. Только здесь круги были вдобавок еще и цветными. В общем красивый был комок, намного лучше того, который теперь крутился перед нашими глазами.
Шарик был коричневый. Хотя слово «был» лучше всего подходил к описанию этого шарика. Сначала он был коричневый. Затем, чем больше он становился, тем меньше на нем оставалось коричневых пятен. Теперь большая часть его поверхности стала синей, а коричневым оставалось только одно большое пятно. Хотя оставалось оно недолго. Не прошли мы и пару десятков ступеней, это коричневое пятно распалось на два пятна поменьше, которые тоже недолго оставались целыми. Еще через несколько ступеней они начали крошиться на пятна и пятнышки, которые в свою очередь расползались по всей поверхности шарика, словно листья осенью по поверхности реки.
Шарик становился все больше и больше. Точнее, все ближе и ближе к нам. Оказалось, что на самом деле он огромен и очень скоро на стенах не было видно ничего кроме поверхности шарика. Какого же тогда размера были те два большие комка, которые мне понравились? А цыпленок? Он был не просто огромным. Он был гигантским! Нет, он был гигантски огромен! И даже больше. А теперь он светился небольшим пятнышком над третьим по счету шариком. И все-таки я была права, никакой это не цыпленок, он действительно похож на наше солнце. Особенно сейчас, когда шарик вырос настолько, что стал похож на окружающий нас ландшафт, с равнинами и горами и … стоп! Неужели?!
Я остановилась так резко, что Ррел, шедшая следом за мной, уткнулась мне в спину. Не обращая на это никого внимания, также как и на возмущенное бормотание моей спутницы, я возбужденно вскрикнула:
– Ррел, ты поняла, что нам показали?
– Ну-у шарик…, – потирая ушибленный нос, ответила она. – Ответ правильный?
– Нет! – Нетерпеливо возразила я и ткнула пальцем в стену. – Нам показали, как возник наш мир! Мы, все мы, живем на этом вот небольшом комке грязи, который крутиться вокруг точки, которую ты назвала цыпленком!
Ррел проследила глазами в сторону моего жеста, словно ожидая увидеть там что-то новое, что-то, что видела я, и что могло ускользнуть от ее внимания. Однако, ничего подобного она там не нашла, а также не нашла ничего, что могло подтвердить мою догадку. Чем и поспешила со мной поделиться.
– Нала, ты говоришь чушь! Послушай сама себя.
Но я уже была полностью уверена в своей правоте.
– Да нет же! Все сходится! Здесь нам рассказывают историю нашего мира с самого его появления. Так именно так он и появился. Посмотри вокруг, – я снова развела руки, указывая на картинки на стенах, – теперь это не шарик, а обычный (ну пусть и не совсем обычный, зелени нет) пейзаж. Просто шарик настолько большой, а мы настолько маленькие, что мы не видим, что он на самом деле круглый и крутиться вокруг солнца, а не солнце вокруг него!
Ррел недоверчиво хмыкнула.
– Хорошо, гений. Тогда вопрос на засыпку. А почему мы тогда с него не падаем, если это шарик, который висит неизвестно где?
Вопрос застал меня врасплох.
– Я не знаю…, – честно призналась я.
– Вот видишь! – Ррел самодовольно и немного снисходительно улыбнулась.
– Кстати, – добавила она, видимо желая упрочить свою словесную победу, – почему сам шарик не падает в это неизвестно что, в котором он висит?
– Да не знаю я! – Раздраженно отмахнулась я. – Но я уверена, что это правда… – Не смотря на довод Ррел, я чувствовала свою правоту, в первую очередь из-за смутных воспоминаний, оставленных в моей голове обучающим аппаратом. – Идем дальше, уверена, там нам покажут то, что тебя убедит!
Мы продолжили подниматься по лестнице, хоте теперь было ощущение, что мы не двигаемся с места, ведь окружавший нас угрюмый ландшафт не отставал от нас и при этом успевал меняться с поразительной скоростью. Словно он, как и мы, мог превращаться из одного существа в другое. Только у нас был выбор из двух образов, чтобы там не говорили соплеменники Ррел, а у этого ландшафта таких образов было нескончаемое количество.
Одни холмы сменялись другими, то появлялись, то исчезали равнины, которые то покрывались льдом и снегом, то раскалялись до красноты. То тут, то там с неба падали огромные камни, поднимая пыльные бури. Этот мир был словно живой. Только вот оставаться в нем долго было неприятно. Вокруг не было ни растеньица, ни живого существа. Словно вокруг все вымерло. Очень странное ощущение: живой мир, где все мертво.
Ррел тоже чувствовала это гнетущее состояние, и мы, не сговариваясь, ускорили шаги. Постепенно ту местность, по которой мы поднимались, начала заполнять вода. Очень скоро скрылись из вида верхушки ближайших холмов, а еще через несколько мгновений ничего кроме водной глади видно не было.
Я еще никогда не бывала так глубоко под водой. Даже и подумать было нельзя, что здесь будет так темно и мрачно. Как же здесь могут жить рыбы и другие обитатели моря? Хотя нет, одернула я себя, в этом мире ничего живого нет. В нашем море, наверное, намного веселее и светлее.
– Ой, смотри, ты видела? – Голос Ррел зазвучал неожиданно радостно. Что она могла здесь найти?
Я резко обернулась и спросила:
– Что видела?
– Там рыба! – Ррел указывала куда-то на противоположную стену, чуть выше того места, где сейчас стояли мы. Мы бросились вверх. Но подбежав к противоположной стене и увидели все те же безмолвные и темные морские глубины.
– Не может быть! – Разочарованно выдохнула я. – Тут же никого не было. Да и какая нормальная рыба согласиться жить в подобном месте?
– А это значит ненормальная, – Ррел либо не хотела сознаваться, в том, что рыбина ей померещилась, либо, что менее вероятно, отстаивала свою правоту, – раз она здесь живет. А поскольку я ее видела, значит, она здесь живет. Кстати, я таких раньше не встречала…
– Не удивительно, – устало ответила я и села на ступеньку, – ни ты, ни я ни разу не были далеко в море.
Тут мимо нас проплыла целая стайка незнакомых рыб. Я даже задохнулась от удивления, настолько я не ожидала их здесь увидеть. За ней еще одно и еще, и еще. Мы с Ррел уже не успевали показывать пальцами в разные стороны, пытаясь привлечь внимание друг друга к еще одному необычному обитателю этого странного моря, причем не только рыбам, но и растениям, и даже тем, кто с трудом мог быть отнесен к одной из этих категорий, хотя определенно мог смело носить звание морского обитателя.
В общем, за несколько пролетов море из безжизненной угрюмой пустыни превратилось в очень оживленное местечко, жители которого отчаянно боролись друг с другом за место под солнцем. Солнце, не то которое светило из отверстия на вершине горы, а то, которое, как и остальной мир, было нарисовано на стене, кстати сказать, стало светить намного ярче, словно мы уже были недалеко от поверхности морской глади. И точно всего несколько колец лестницы и мы вышли из моря.
Впечатлений, мягко говоря, было масса. Столько необычных морских существ за раз ни мне, ни Ррел видеть не приходилось. Моя спутница была и так впечатлительнее меня, так еще и горела желанием рассказать обо всем увиденном своему племени. А мне вот пока особенно рассказывать было нечего. Все эти морские чудеса пусть и были очень увлекательны, но не объяснила тех перемен в мировоззрении моих так называемых родителей. Нужно было идти дальше.
Итак, мы вышли на сушу. И не мы одни. Многие из существ решили последовать за нами, отбросив по пути плавники и вырастив более подходящие ноги, а кто-то затем и крылья.
Делали они это с удивительной быстротой. Вспомнив то, где мы находимся, я решила, что все это они не могли в действительности проделывать так быстро. Просто хранители музея показывают все в убыстренном темпе, иначе мы бы с Ррел никогда бы не дожили до конца этого представления.
На суше тоже все оказалось совсем по-другому, чем когда нас залило местное море. Вместо коричневой пустыни, нас окружали покрытые травой и кустарниками холмы. Этот мир уже был больше похож на тот, из которого мы пришли, правда очень отдаленно.
Тем временем, без видимой причины, животные, вышедшие с нами из моря, начали быстро расти. Таких гигантов, которые теперь разгуливали по долине, я и вообразить не могла. Стадо слонов, которое жило неподалеку от моего прайда казалось бы просто крошками на фоне этих исполинов. Огромные и медлительные они рассекали просторы этого мира, передвигаясь от одного пастбища к другому.
Не все из этих животных, как мы успели заметить, были травоядными. Нашлось немало тех, кого бы я могла назвать собратьями по ремеслу. Местные хищники были так же огромны, как и их потенциальные жертвы. Сцены охоты, за которыми, мне удалось понаблюдать не шли ни в какое сравнение с теми комедиями, которые мы называем – охотой. – Здесь действительно была схватка не на жизнь, а на смерть. И ценой в ней была либо смерть от ран с одной стороны, либо смерть от голода с другой. И никакого притворства.
Где же эти животные теперь? Не могли же они, такие большие и сильные, погибнуть все до единого? Или они чем-то разгневали богов, раз те решили стереть их с лица земли? Да нет, вряд ли. Эти животные с честью исполняли свою роль перед богами в отличие от нас. Что же случилось?
Не успел мне в голову прийти этот вопрос, как ответ на него появился перед нашими глазами. Точнее на огромной скорости, оставляя за собой огненный след, упал с неба. Такого огромного небесного камня нам еще не показывали. Он пронесся над нашими головами и врезался в землю, подняв тучи пыли. Свет померк. Земля начала содрогаться. На наших глазах исполины падали замертво, кто задохнувшись, кто от ударов летавших, словно пушинки камней. В небе сверкали молнии. Вдали зажглись огни и ввысь взметнулись огненные гейзеры. Вулканы, как подсказали мне мои новые знания. Я ни разу не видела действующий вулкан и, глядя на тот хаос, который творился на моих глазах, я молила богов, никогда их не увидеть.
Мы с Ррел попятились от этого зрелища. И тут стало холодать. Земля покрылась снегом. Пыльная завеса постепенно рассеялась, обнажив раненый мир. Это картина была еще более гнетущей, чем когда по земле еще не ходили живые существа. Тогда мир был мертв, и сейчас тоже. Но сейчас он был одной большой могилой.
В таком шоковом состоянии мы, поднимались выше, не говоря ни слова. Хотелось поскорее уйти из этого места. Я старалась не смотреть на стены, но взгляд мой периодически помимо моей воли, снова и снова останавливался там, где стена упирается в лестницу. И тут я увидела траву. От удивления, я подняла глаза.
В этом мире появлялись новые растения, каких я не видела до катастрофы. Вокруг нас уже во все росла трава и цвели цветы. Неужели можно ожить после таких ран, которые были нанесены этому миру? Но ведь, если моя теория верна, и этот мир и наш мир – это одно и то же, значит, он смог ожить.
В подтверждении моих мыслей вдали показались гиганты. Но теперь они попадались все реже. Видимо они все-таки не смогли приспособиться жить в этом быстроменяющемся мире. Мне стало жалко этих животных. Таких, как они не было ни до, не будет и после.
На смену им пришли другие хищники и жертвы. Они были меньше, они были быстрее, им было комфортнее жить в новом мире. Среди этих новых животных стали попадаться те, которые пусть и смутно, но напоминали мне тех животных, которых я встречала в своем окружении.
Самое большое впечатление на меня произвели огромные кошки с длинными и острыми клыками в пасти. Каждая из них была в два, а то и в три раза больше меня. Что же это получается? Неужели одни животные со временем превращаются в других? И моими предками не всегда были львы (ну или лани и орлы, как утверждают некоторые), а могли оказать вот эти странные животные, пусть и очень давно? Стоит ли поделиться этой мыслью с Ррел? Нет, она опять назовет ее бредовой.
Жалко, что замолчал тот голос, который встретил нас в первой пещере. А ведь обещал, что ответит на все наши вопросов. Наверное, за много лет, что сюда никто не приходил, он просто разучился разговаривать. Или может он испугался того количества вопросов, которое успело у меня накопиться. А так он бы смог объяснить, что здесь происходит.
Пока я сокрушалась над тем, что со мной перестали разговаривать стены, Ррел, которая шла немного впереди меня, остановилась как вкопанная. Теперь уже я чуть не налетела на ее спину от неожиданности.
– Что? – Нетерпеливо спросила я.
– Смотри, – сказала Ррел и показала куда-то на стену. Сначала я не могла понять, что же такое увидела Ррел, что заинтересовало ее больше остальных диковинок. И тут я увидела его. Он оказался человеком. Пусть более страшным и кривым чем все мы, но он определенно был в форме человека.
Да, это действительно интересно. Я уже давно задавала себе вопрос, почему среди такого множества зверей мы еще ни разу не видели никого в человеческом облике. Я уже начала сомневаться, а могли ли эти звери вообще принимать форму людей. Теперь ответ стоял передо мной. Видимо, они просто стеснялись принимать эту уродливую форму, и только когда она стала достаточно симпатичной, стали ее чаще использовать в повседневной жизни. Интересно, а что это было за животное, которое осмелилось первым ходить в форме человека?
Мы стали наблюдать за этим человеком, не поднимаясь вверх. Существо отличалось не только странной внешностью, но и весьма странными повадками. Больше всего оно напоминало мне соплеменников Ррел. Этот зверь и не думал принимать форму зверя, предпочитая ходить, спать, питаться и вообще делать все в обличие человека. Более того скоро мы увидели и других человекоподобных существ, которые так же как и их собрат не проявляли никакого желания превратиться в каких-либо существ. Они так и вели свою жизнь в форме людей. Это было весьма странно.
Сначала эти существа ютились в найденных норах и питались тем, что могли найти вокруг: будь то остатки пропитания хищников и заканчивая всякими ягодами и кореньями. Кстати, что еще было удивительно в этом мире. Нигде со дня его сотворения мы не видели ни кормушек, ни пищевых кубов, ни нашей привычной пищи в виде шариков. Сначала я думала, что раз нет живых существ, то не зачем богам было ставить кормушки. Но теперь, когда всякие звери и птицы в великом множестве населяли этот мир, пищевые кубы вроде как были необходимы, но их не было. Похоже, это были действительно те легендарные времена, когда боги разрешали убивать на охотах ради пищи. Те времена, о которых вспоминал Тенорио, казалось вечность назад, и предлагал нам вернуть старые традиции и обычаи. Уже тогда эта идея мне казалась неприятной, то теперь, когда я видела, как охотились исполины, как охотились клыкастые кошки, она мне казалась просто отвратительной.
Неприязненно передернув плечами, я пошла дальше. Чем дальше мы поднимались по лестнице истории (как я ее про себя называла), тем более странным становилось поведение этих существ. Они сами начали охотиться. Сначала на небольших животных, так как справится с большими им было не под силу, и они это понимали. Затем стали применять длинные заостренные палки, наподобие тех, что окружали меня в деревне Ррел, когда я сидела связанной на их лугу. Отличная, между прочим, идея. Пусть я, как представительница рода львов, и не нуждалась в подобных ухищрениях, но им эти палки явно помогали. Племя практически перестало голодать. И вообще со временем они становились все более похожими на нас.
Теперь эти существа селились в хижинах, как и племя Ррел. Причем, если сначала они обустраивали свои жилища в норах, то затем начали сами сооружать их из веток, травы, иногда шкур убитых зверей.
Чем больше мы наблюдали за их жизнью, тем больше я убеждалась в том, что Даина и Аар тоже видели все это. Вот откуда они брали идеи, когда создавали свою маленькую общину. Ведь ни одному нормальному животному не могло бы прийти в голову сразу столько всяких необычных вещей.
Но все это пока не тянуло на Тайные Знания, и до сих пор я не могла понять, в чем же Истина народа Ррел, а мы уже были практически на вершине лестницы. До источника света было рукой подать. И тут сама Ррел не обратила моего внимания на одну деталь.
Племена этих существ значительно выросли. Многие перестали переходить из одной долины в другую в поисках пищи. Они научились каким-то непонятным мне способом упрашивать нужные им растения расти в нужных им местах. Те предметы, которые помогали им охотиться, становились все сложнее и все эффективнее. Теперь эти существа диктовали свою волю окружающей природе, а не она им.
Все бы ничего, несмотря на все их странности. Всегда один вид доминирует над другими, как например мы львы, доминируем в саванне. Да вот только в их поселении жили не только сами люди, но и другие существа. Некоторые из них напоминали мне лисиц или койотов, другие походили на буйволов. Люди использовали их для своих целей. Кого-то в охоте, кого-то для выращивания растений. Конечно, случаи симбиоза часто встречаются и в моем мире. Но вот только они взаимовыгодны, а в чем была выгода тех существ, которые находились в подчинении у стаи людей, я понять не могла.
И опять же, люди ни разу не принимали форму зверей, а местные звери не пытались принять форму человека. И что еще более странно, я уже не раз видела не только людских детенышей, но и совсем маленьких детенышей зверей. Этого не могло быть. Маленькие дети начинают превращаться только с пяти лет, а эти были совсем маленькие, словно такими и родились.
Стоп! А если это и есть ответ на мои вопросы. Что если раньше люди рождались людьми, а звери зверями? Нет, такого просто не может быть! Это я просто слишком устала и вот всякие странные мысли в голову лезут!
– А может это какой-то особый вид животных? Они рождаются в форме людей и такими навсегда остаются? – Неожиданно произнесла Ррел, словно читая мои мысли. – Они сейчас доминируют и остальным животным нормально жить не дают. Вон сколько видов успело вымереть. А эти все живут. Может боги решили, что это очень удачный вид получился и решили сделать так, чтобы и остальные смогли превращать в людей на время?
Пока мы думали над этими вопросами, снова зазвучал голос пещеры, словно он долго собирался с силами и, наконец, решил, что пора. Он все время прерывался и трещал, тем не менее, можно было разобрать отдельные слова и даже фразы.
– Так началась эра человечества… который стал доминировать повсеместно… с разрастанием городов и, как следствие, сокращением мест естественного обитания животных… многие виды стали быстро вымирать… так продолжалось несколько веков… эра животных закончилась в 2498 году нашей эры… – В последний раз что-то треснуло и голос замолчал навеки.
Наступила пауза во время которой мы с Ррел непонимающе смотрели друг на друга. Наконец, Ррел решила нарушить молчание.
– Как это закончилась? А мы? Мы же живы? Мы не вымерли и не собирались даже, – растерянно сказала она.
– Я тоже не понимаю, – искренне призналась я.
– А почему именно 2498 год? Считая от чего? – Не унималась Ррел. Так как голос молчал, единственным удовлетворительным источником информации на ее взгляд была я. Только вот я себя в таком качестве не рассматривала. У самой было больше вопросов, чем ответов на них.
– Я не знаю, – повысила я голос.
Мысли в моей голове неслись с такой скоростью, что я не успевала их обдумывать: «четырнадцать миллиардов лет назад… 2498 год нашей эры… лет назад… Нашей эры… мы…»
– Мне кажется, я поняла, – неуверенно произнесла я, наполовину обращаясь к Ррел, на другую – к себе. – Голос сказал 2498 год нашей эры. Наша эра – то есть эра тех странных зверей, которые всегда ходят в человеческом облике. Наверное, произошло что-то, что заставило их понять, что они теперь царят в мире.
– А почему тогда нам это не показали? – Поинтересовалась Ррел.
– Я не знаю. Но это не важно. – Я была сейчас в таком состоянии, что не могла думать о нескольких вещах одновременно. А та мысль, которая волновала меня сейчас, была намного занимательней вопроса, что такого произошло, что человекообразные животные решили, что они единственные и неповторимые и должны властвовать в животном мире. Может еще один камень с неба упал, и они решили, что это знамение. Да какая разница! Гораздо важнее то, что произошло после.
Я резко повернулась к Ррел.
– Чтобы ни произошло, голос сказал, что через много сезонов погибли все остальные животные.
Ррел покачала головой, не соглашаясь ни со мной, ни с голосом.
– Но мы же живы!
– Мы да. – С нажимом ответила я. – Но мы не животные! Не те животные, что когда то населяли наш мир. Знаешь, что я думаю? Мне кажется, боги рассердились на людей за то, что те истребили остальных животных. И в наказание заставили их самих исполнять роль животных. А мы их потомки. Именно поэтому мы можем превращаться как разные виды животных, так и ходить в человеческом обличии.
Только произнеся это вслух, я сама окончательно поверила в правильность моих мыслей. Вот, что узнали мои родители! Вот в чем была их идея: изначально мы все равны, все одинаковы. И остаемся такими до пяти лет. А потом нас начинаю обучать премудростям жизни того или иного вида, даже не смотря а подходит ли этот конкретный ребенок этому конкретному виду? Есть ли у него соответствующие задатки? Раз родился – значит, ты один из них. И только на дне Совершеннолетия мы проходим испытание, но это уже формальность. Если здесь что и выясняется, так это кто лучше, а кто хуже. Хотя внутри сообществ и это не новость. Испытания проходят все. Не было еще случая, чтобы кто-то его провалил. Всегда есть вторая, третья, да сколько угодно попыток!
Ошеломленная, я уселась на верхнюю ступеньку лестницы. Вот они Тайные Знания племени Ррел. Никакие мы не животные. И все, что происходит вокруг меня – это фарс, игра. Глупая, жестокая игра. Я обхватила голову руками и готова была заплакать. Но слезы не хотели выходить из глаз. А я не хотела больше играть в эту игру. Точнее я и раньше не хотела, только не знала почему. А теперь знаю. И знаю, как поступили Даина и Аар, узнав правду.
Прежде всего, они сделали вывод о том, что, будучи ненастоящими животными, мы плохо справляемся с отведенной нам ролью, и поэтому боги злятся на нас, насылая засуху и голод. И попытались найти выход. Конечно, они не могли рассказать о том, что видели в Пещере, никто бы не поверил. А привести сюда других животных было бы очень непросто, в первую очередь из-за пещеры с расщелиной – не все смогли бы через нее перебраться. Тот выход, через который светило Солнце (а я была уверена, что это выход), не подходил, поскольку историю пришлось бы смотреть в обратном порядке. И они решили действовать, не говоря всей правды.
Даина и Аар пытались сказать другим животным, что нужно обучать детей тому, к чему у них больше склонностей. Взрослые же должны сами разобраться в своей сущности и попытаться сменить вид. Не удивляюсь, что их считали странными. За такое некоторые и убить могут… а некоторые и пытались. Причем успешно.
Только вот тот путь, по которому пошли мои родители, на мой взгляд был неправильным. Не в том суть, что взрослея, мы не всегда соответствуем ожиданиям. Главное, что рождаемся мы одинаковыми, принадлежим к одному виду – людей. Именно это нужно было говорить остальным обитателям нашего мира. Именно к этому стремиться – к единству, к равенству.
И время показало, что, скорее всего, права я. Ведь если посмотреть на племя Ррел, то видно, что все попытки превратиться в другое животное ни к чему не приводят. И то, что я стала львицей – это не знак и не надежда, это простая случайность. А правы те, кто, оставив глупые мечты, живут теперь только в обличие людей. Нейк, Нуко… не зря их считают мудрыми и слушаются их советов. Пусть они не смогли узнать всей правды, но они прочувствовали ее, выстрадали. И жизнь вывела их на правильный путь.
Хватит ли у меня мужества рассказать остальным? Рассказать животным вне деревни? Ведь я знаю, что произошло с моими родителями. Конечно, у меня больше авторитета, чем было у них. Мне поверят ... наверное. Особенно если я смогу убедить Леену. А если не смогу? Что со мной сделают? Что со мной будет? Как мне теперь жить?
Ррел стояла рядом со мной и гладила меня по плечу. Наверное, так она хотела утешить меня, хотя это движение скорее было чисто рефлекторное, чем сочувственное, так как сама Ррел находилась в ошеломленном состоянии. Единственная разница между нами была в том, что я верила в свои слова, хотя они меня и огорчали. Ррел они огорчали в не меньшей степени, но верила она в них меньше чем я.
– Нала, нам, наверное, пора уходить, – наконец, произнесла она и стала спускаться вниз.
– Нет, – с неожиданной уверенностью в голосе сказала я. – Нам туда, – и указала в сторону солнечного света, – там выход.
Выйдя из пещеры, мы оказались на широкой плоской площадке, практически на вершине горы. День уже клонился к вечеру, и местный кустарник отбрасывал длинные тени, которые убегали от нас куда-то вниз. Мы были намного выше того места, где вошли в пещеру. Вокруг, в причудливом порядке, валялись большие валуны. Что-то в их расположении говорило о том, что они не естественного происхождения. Раньше, очень давно, здесь была какая-то постройка, наверное, продолжение музея. Но теперь все было разрушено.
Я подошла к одному из валунов и села, устремив взгляд вдаль. Обзор открывался очень хороший. Если очень постараться, я смогла бы даже разглядеть нашу саванну на горизонте. Только вот мне было все равно. Прогулка по пещере настолько утомила и огорчила меня, что какие-то житейские переживания меня сейчас мало волновали. Мне было все равно где я, что делать дальше и куда идти. Меня, наверное, не очень бы взволновало, если бы Ррел сказала, что начинается всемирные потоп или землетрясение. Но она сказала совсем другое.
– Между прочим, День Совершеннолетия будет через три дня. И можем не успеть, если останемся здесь дольше. – Эта фраза прозвучала так обыденно, что я даже не поняла сразу, о чем идет речь, и какое к этому имею отношение я.
Тяжело вздохнув и не глядя на Ррел, я начала медленно спускаться с горы.
Домой, точнее в деревню, мы вернулись под вечер второго дня. Все это время мое депрессивное состояние не проходило. Мне не хотелось ни есть, ни спать. Мы практически не делали остановок. Я только и могла, что идти вперед. Шаг за шагом. Вперед, пусть меня и мало волновало, что будет там впереди. Главное было идти, чтобы не сойти с ума от мешанины мыслей в голове.
Ррел, напротив, всю дорогу была радостно возбужденной. К открытию, сделанному нами в пещере и теперь мучившему меня, она относилась с другой точки зрения. Она считала, раз старейшины знали об этом давно и никакой паники не устраивали, значит, ничего особенного не произошло. Значит можно продолжать жить как раньше. «В пустых попытках превратиться в птицу», – добавляла я про себя, когда Ррел снова заводила об этом речь, но никак не решалась сказать ей, что старейшины на самом деле не знают всей правды. Они знают только то, что рассказали мои родители и не более. И неизвестно как бы они себя повели, узнай, что мы на самом деле никакие не животные, а один вид – людей. Несколько поколений, которые только и делают, что претворяются. Вряд ли они стали бы радоваться, в отличие от Ррел.
Как я быстро поняла, радостное ее состояние было связано с тем, что теперь она считала себя кем-то вроде избранной. Более близкой к старейшинам, к посвященным, чем другие обитатели деревни. Знание словно придавало ей новый статус среди соплеменников. Она рассчитывала на уважение, которого не испытывала раньше. И поэтому донимала меня весь путь глупыми радостными разговорами. Это было еще одной причиной того, что я старалась устраивать как можно меньше привалов и идти максимально быстрым шагом, чтобы Ррел не поспевала за мной, и у нее не было возможности заговорить.
Дело пошло бы еще быстрее, если бы мы возвращались в виде животных. Но теперь у меня было что-то сродни физического отвращению к собственному телу в облике львицы. Я шла сквозь заросли, обдирая в кровь те части тела, которые не были защищены второй кожей, но не обращала внимания на боль. Наоборот, эти порезы словно удерживали меня в реальности, говорили о том, что я жива, что я настоящая. А если превращусь в львицу, то стану игрушкой в руках богов. Где-то далеко позади меня боролась с густой растительностью Ррел. Она тоже шла в облике человека, хотя по множеству замечания, я поняла, что это занятие казалось ей глупым и ненужным. Однако то ли моя реакция на предложения превратиться в животных, то ли собственные размышления, но намерение превратиться так и осталось намерением.
Еще ни разу за время нашего знакомства, наши настроения и желания не были настолько противоположными. И если бы мы пришли в деревню хотя бы на день позже, то финальной точкой нашего путешествия стал бы грандиозный скандал. Мы уже были близки к тому, чтобы начать ругаться, но деревня оказалась ближе. Наконец перед нашими глазами оказался знакомый холм, освещенный лучами закатного солнца.
Наш ждали. Не успели мы выйти из леса, как к нам с радостными криками побежали обители деревни. В первых рядах, обгоняя более молодых соплеменников, была Фее. Не удивлюсь, что она вообще все это время провела, оглядывая окрестности в ожидании единственной любимой, пусть и непутевой, дочери.
– Слава богам! Живые! – Раздавались издалека радостные крики, словно никто уже не надеялся увидеть нас живыми и вообще увидеть. А еще совсем недавно эти же животные были готовы на многое, лишь бы я никогда не появлялась в их деревне.
Первой, как можно этого было ожидать, к нам подбежала Фее. И тут же заключила Ррел в крепкие материнские объятия. Следом подтянулись остальные и обступили нас плотным кольцом. На их лицах была написана искренняя радость. Все спешили сказать нам пару приветственных слов, обнять или потрепать по голове. В толпе я успела заметить и Бивера, и племянников Даины, и семейство Роу, вроде бы даже в полном составе. Только вот тех, с кем мне больше всего хотелось сейчас поговорить, я не видела.
– Где вы так долго были? – Тем временем, причитала Фее, не выпуская дочь. – Завтра же день совершеннолетия. Вам надо успеть, иначе…
Закончить фразу она так и не смогла, и для меня осталось загадкой, что же грозило нам в случае пропуска испытаний. Просто в этот момент весь мой гнев, боль, обида и еще масса негативных эмоций, усыпленных в дороге апатией и безразличием, вырвались наружу.
– Зачем вам, знающим правду, этот дурацкий День Совершеннолетия? – Не выдержала и в сердцах воскликнула я. Наступила тишина. Все непонимающе смотрели на меня. – Вы все равно не хотите принадлежать тем видам, которым принадлежите по рождению! Так зачем Вам проходить испытания на соответствие ожиданиям тех, кого Вы не слушаетесь и кому противостоите?
Я освободилась от объятий, которые сейчас были мне в тягость, развернулась и пошла прочь, чтобы не слушать их возражения. Найдя укромное место где-то позади норы Бэра, я просто упала на землю от физической и моральной усталости.
– Что ты видела там?– Нейк, как и положено змее, подошел очень тихо.
– Правду. – Я сама удивилась от звука этого голоса. Я никак не ожидала, что мой голос сейчас, когда меря раздирало столько чувств, может звучать так спокойно и равнодушно. Словно говорила не я, а кто-то третий, решивший мне помочь в трудную минуту.
Нейк опустился рядом на траву.
– И какая она? – Тихо спросил он.
Я сидела и ждала, когда мой невидимый помощник снова придет на выручку и сможет спокойно и ясно рассказать все, что мучило меня последние несколько дней, но он почему-то молчал. А сама я не могла вымолвить ни слова. Так мы и сидели молча, смотря друг другу в глаза.
– Я понимаю тебе трудно, – решил подбодрить меня Нуко, понимая, что сама я так и не начну говорить. По-крайней мере в ближайшее время. – Я сам провел полжизни в этой деревне, но до сих пор не знаю всего. Я оказался слишком труслив, чтобы самому сходить в Пещеру Знаний. – Я с удивлением посмотрела на него. Такое признание было странным для взрослого и сильного мужчины. Причем сильного не только телом, но и духом и характером. Нейк не отвел взгляда. – А ты узнала все вот так, будучи неготовой принять такую правду. Но ты должна радоваться, ведь правда – это лучшее что может быть на свете и тот кто ее знает – счастливец.
– Нет! – Во мне заговорил накопившийся гнев.
– Нет… – Вторило ему царившее во мне отчаяние.
– Нет. – Разум отказывался верить.
– Нет. Ложь – самое лучшее, что может быть на свете. Ложь, грезы, мечты, вот что делает нас счастливыми. – Я говорила очень тихо, но мне казалось, что я кричу. – Правда приносит только боль и разочарование. Мы живем ложью и мы в ней счастливы. Ложь движет нами, приводит к прекрасной, выдуманной нами жизни. Даже не ложь, а незнание правды, незнание того, что эта правда существует. Надо просто забыть и все будет хорошо, как прежде.
Нейк покачал головой и улыбнулся. Не думала, что у него такая добрая и спокойная улыбка.
– А прежде тебе было хорошо?
Я понимала, к чему он ведет.
– Это пустой спор. Идеально хорошо не бывает, но мне было определенно лучше, чем сейчас, – сказала я и отвернулась.
– Это пройдет, – Нейк хотел прикоснуться к моему плечу, но я не позволила ему этого сделать. Он отдернул руку и сказал. – Ты поймешь, раньше твоя жизнь не имела смысла: ты спала, охотилась, ела, отправляла естественные нужды, бесцельно, день ото дня. Разве ты не задумывалась, зачем все это? Разве все в твоей жизни было правильно? Со стороны может быть, но внутри ты это чувствовала?
Эти слова заставили меня горько усмехнуться, хотя я знала, что Нейк не поймет всей иронии моей фразы.
– От того, что я знаю правду, моя жизнь стала еще бессмысленнее, не находишь?
Он и не понял. Но попытался подбодрить меня исходя из собственных представлений о том, что нужно делать и что правильно.
– Наоборот, – сказал он. – Ты можешь продолжать быть собой, но теперь, ты знаешь, что так хотели боги, они радуются, глядя на тебя, ты продолжаешь сохранять древнее наследие.
Я еще раз усмехнулась, только теперь смешок прозвучал снисходительно. Нейк, который отказался от идеи превратиться в другое животное, поскольку считал идею безнадежной, теперь сам предлагал мне делать то, что велели боги. Я не знала жалеть его или злиться.
– И это по-вашему смысл? – Спросила я и поднялась на ноги. – Участвовать в этой игре?– Я смотрела на Нейка сверху вниз.
– Да, – ответил он и тоже встал, – боги гневаются на нас, насылают засуху, голод, мы их расстраиваем, мы плохо играем свои роли. Если бы мы смогли выбирать кем быть, мы играли бы намного лучше.
– Нет, правда не в этом. – Я взглянула в глаза Нейка. – Правда в том, что мы вообще не должны играть.
В этот момент мимо нас проплыла толпа из уже практически всех соплеменников Ррел с ней в центре. Поравнявшись с нами, толпа остановилась. Помня о своих резких словах, я думала, что интересовал их Нейк, но неожиданно Фее обратилась ко мне:
– Ну, все хватит. Уже поздно, а вы проделали долгий путь. Нужно отдохнуть и восстановить силы, – с этими словами она бросила строгий взгляд в сторону Нейка, – а расспросы отложим на завтра. Утро вечера мудрее, как говорили древние. – И, не допуская никаких возражений с моей стороны, Фее буквально схватила меня левой рукой (в правой у нее была Ррел, уже потерявшая надежду вырваться) и потащила в сторону своей норы. Толпа поплыла следом.
Так мы и шли под шумные и радостные возгласы обитателей деревни и под строгим присмотром матери Ррел. Нас провожали до самого входа в нору, где жили белки, и, наверное, были готовы устроить что-то вроде вечеринки, только у Фее были другие планы на окончание этого вечера. С силой толкнув нас с Ррел внутрь, Фее преградила всем остальным путь.
– Спокойной ночи, – мило улыбнувшись, сказала она таким тоном, что никто не осмелился ничего ответить, кроме как «и вам тоже». Единственное, что я успела заметить перед тем, как скрыться в норе, был взгляд, брошенный Нейком. Этот взгляд сетовал на то, что сам когда-то не осмелился на поступок, на который осмелились мы с Ррел, и что сейчас он не мог даже подробно расспросить нас об увиденном. Фее была непреклонно даже, хотя может быть и в первую очередь, с Нейком.
Оказавшись в норе, мы с Ррел молча опустились на два стула, ожидая, что же будет делать Фее. Проявлять самим какую-то инициативу, рассказывать о путешествии нам, особенно мне, сейчас совершенно не хотелось. Оставалось надеяться на то, что Фее останется последовательно и, запретив остальным расспрашивать нас, и сама не станет этим заниматься. Фее не подвела. Зайдя вслед за нами внутрь она, как и несколько дней назад, когда я впервые оказалась в деревне, прежде всего, начала заниматься ужином. То, как она снимала банановые листья со стен и раскладывала на столе пищевые шарики, заставило меня в первый раз в жизни отчетливо понять значение фразы дежа вю. Вот только в прошлый раз все это закончилось для меня не очень хорошо.
Видимо мои мысли отразились на моем лице, поскольку Фее, прервав свои приготовления, осторожно сказала:
– Надеюсь, Нала, ты не откажешься разделить с нами наш скромный ужин.
С учетом количества разложенных на столе шариков, ужин сложно было назвать «скромным». Складывалось ощущение, что Фее выложила чуть ли нее все свои запасы. Удивляясь, с чего вдруг она так любезна со мной после всего происшедшего, я уже была готова согласно кивнуть, но не успела. Увидев мои приподнятые брови и растолковав этот жест по-своему, Фее поспешила добавить:
– Знаешь же ведь, как говорят, кто старое помянет, тому и …, – тут она немного неестественно улыбнулась, – … что было, то прошло, в общем. Вы вернулись – это главное. Здоровые. И вам удалось побывать там, где были только Даина и Аар, так ведь?
Ррел с гордостью кивнула. Фее с еще большей гордостью потрепала ее по голове. Прямо идиллия, а не семейство. Я отвернулась. Мне стало ясно, почему все были рады моему возвращению наравне с возвращением Ррел. Конечно, мало того, что я – дочь их трагически погибших лидеров, так теперь я и сама обладатель Тайных Знаний. Не хватало еще, чтобы меня назначили третьим лидером общины и, что было бы хуже, официальным символом или талисманом их убеждений.
Отодвинув свой лист с шариками и сославшись на усталость, я направилась с ту часть норы, где ночевала в прошлый раз. Пусть Ррел рассказывает матери о том, что мы видели. Мне завтра еще разговаривать с Лееной и другими членами прайда. Эта беседа будет намного более трудной и намного менее приятной, чем между белками. Но это было неизбежно.
Глава 8. День Совершеннолетия
На следующее утро Фее разбудила нас с первыми лучами солнца. Путь до места, где проходят испытания Совершеннолетия, был не близок. И даже встав в такую рань, мы вряд ли успеем к началу церемонии, но Фее решила, пусть уж будет так, зато мы сможем худо-бедно выспаться.
Кое-как позавтракав, мы в сопровождении самой Фее, Нейка, вероятно не оставляющего надежду поговорить со мной по дороге, а так же медведя Бэра со старшим сыном Орсо, который тоже должен был проходить испытания, отправились в путь. Остальные члены общины проводили нас до леса и пожелали нам удачи на состязаниях. Некоторые даже, пообещали прийти попозже, чтобы посмотреть на церемонию награждения лучших. При это они обращались исключительно ко мне, словно ни у Ррел, ни у Орсо не было шансов стать лучшими среди своих сверстников. Такое обращение не радовало и не льстило, поскольку смысла участвовать в испытаниях я не видела и для себя так и не решила этот вопрос.
Всю дорогу я шла молча, стараясь держаться в стороне от остальных, особенно от Нейка. Все наше общение ограничивалось только бытовыми вопросами вроде определения пути или спора, насколько мы опоздаем.
Опоздали мы ровно настолько, чтобы это опоздание нельзя было назвать критичным. По-крайней мере, на мой взгляд. Как оказалось его разделяли не все. Мы подошли к входу в Пещеру Собраний в тот момент, когда из нее начали выходить испытуемые, их родители, родственники, друзья и просто любопытствующие. Толпа была огромна. Все, кроме нас шли в обличие зверей и птиц, но нас внимания не обращали, занятые мыслями и переживаниями по поводу предстоящих испытаний. Я проводила эту разношерстную и разноперьевую компанию взглядом и тут за спиной услышала тихий голос.
– Не могла не выделиться даже в такой день? – Мне не нужно было поворачивать головы, чтобы узнать мою мать Леену. Эта фраза, пусть и была произнесена шепотом, содержала в себе столько негодования и возмущения, что ошибиться в ее авторе было невозможно. Мои спутники, потупив глаза, молча кивнули мне и пошли туда, где проходили испытания белок и медведей. Я глубоко вздохнула, проследила, как они сливаются с толпой и только затем обернулась к Леене.
– Выделиться? Что я сделала не так? – Так же тихо спросила я. Только в отличие от тона матери, мой тон был спокоен и холоден. И это стало открытием не только для меня, но и для нее.
На мгновение на ее морде отразилось удивление. Хотя может мне это и показалось, поскольку она тут же превратилась в человека, чтобы не смотреть на меня внизу вверх.
– Ты опоздала, – заявила она, глядя мне прямо в глаза.
По привычке я тут же отвела взгляд.
– Мои испытания еще не начались. Можно сказать, я даже пришла рано, – сказала я еще тише. – Нет ведь такого правила, всем приходит к началу.
Но Леена определенно намеревалась вызвать у меня чувство стыда за собственный поступок.
– Ты пропустила вступительную речь. – С нажимом произнесла она, придвинувшись ко мне на шаг. – И это заметили. Мне пришлось краснеть за тебя перед всеми видами.
Еще несколько дней назад этот аргумент и имел бы для меня какое-то значение, но не теперь.
– Я никто. – С горечью усмехнулась я. – Несовершеннолетняя. У тебя не было повода краснеть.
– Ты моя дочь! – Тут я не сдержалась и посмотрела ей в глаза так, что Леена – та Леена, которую боялись и уважали большинство зверей в нашем мире – отвела глаза и прекратила разговор. Не знаю, поняла ли она, что я знаю правду о своем происхождении. Наверное, нет. Наверное, у нее даже не появилась такая мысль. Простоя мои эти слова всколыхнули давно забытые воспоминания.
Я еще несколько мгновений понаблюдала, как Леена борется с эмоциями, затем развернулась и пошла к поляне, на которой мне предстояло проходить испытания.
Как сказала Леена, вступительную часть с речами я уж пропустила, поэтому смысла идти в Пещеру Собраний не было. Я повернула в ту сторону, куда небольшими группами направлялись другие хищники. Леена, как представитель старейшин и исполняющая обязанности моей матери, последовала за мной. Только держалась она на некотором отдалении и не спешила снова подходить ко мне с разговорами или упреками.
Поэтому у меня было еще немного времени подумать. А подумать было о чем. Я так и не решила для себя, буду ли я проходить испытания Совершеннолетия. Смысла в них я теперь не видела, а аргументы вроде «такова традиция» меня только раздражали. Единственное, что заставило меня прийти сюда – это перспективы моего дальнейшего пребывания в обществе. Без знака Совершеннолетия я не буду иметь определенного статуса, а без статуса – прав. Конечно, я смогла бы остаться в деревне с Ррел и другими, но сомневаюсь, что такая жизнь мне подходит. Да и члены моего прайда не заслуживают того, чтобы на них показывали пальцами из-за моих выходок. Даже Леена вряд ли сможет отмыть этот позор с доброго имени прайда.
Так и не зная на что решиться, я, наконец, вышла к месту первого испытания. Это была небольшая поляна с высокой пожелтелой травой сродни той, где наш прайд проводил свободное от охоты время. По краю поляны рос высокие и густой кустарник, причем рос так ровно, словно его нарочно здесь посадили. После пребывания в деревне Ррел, не удивлюсь, что так и произошло.
Никто из участников не знал заранее, что им предстоит, но по внешнему виду поляны можно было легко догадаться об испытании. Нам явно предстояло показывать свои навыки охоты. Не особо оригинально, хотя и вполне логично.
Я осмотрелась вокруг. На краю поляны уже столпилось молодые львы и львицы, в том числе и Тенорио. Его присутствие здесь не было неожиданностью, но вызвало во мне дополнительную волну негативных эмоций. И угораздило же меня родиться в один год с ним. Трудно представить более противного соперника на испытаниях.
Чтобы не встречаться с Тенорио да и с остальной молодежью, я осторожно обогнула толпу и подошла к тому месту, где сидели самые уважаемые представители львиной породы. Эта группа из четырех почтенных старцев (обоих полов) выполняла обязанности жюри и следила за ходом испытаний. К ним еще должна была присоединиться Леена, как представитель старейшин, но она, в отличие от меня, подошла поприветствовать участников и болеющих за них родственников. В этой толпе я заметила и некоторых членов моей семьи. Здесь были оба брата и Лионна, которая не могла не прийти сегодня на испытания, так как следующей испытуемой в нашем прайде была она. Остальные львицы прайда, видимо, остались с малышами. Заметив, что я смотрю в их сторону, Лионна радостно помахала мне лапой. Подняв в ответ руку, я поняла насколько неуместным здесь смотрится мое человеческое обличие, но ничего не могла с собой поделать.
Мой жест увидела не только Лионна, но и Лео, наверное, самый старый из жюри. Он приветливо улыбнулся и сказал:
– А вот и Нала. Наконец-то дошла и до тебя очередь проходить испытания. Я-то боялся, что не доживу до этого знаменательного дня. Уверен, что мы все получим большое удовольствие. – Остальная троица членов жюри согласно покивала в ответ.
С моих губ чуть не сорвалась обычная в таких случаях фраза «сделаю все, что в моих силах», но я сдержалась. Слабо улыбнувшись в ответ, я встала рядом с ними и сделала вид, что с интересом разглядываю поляну.
Так я и стояла какое-то время, тупо смотря перед собой и практически не различая ничего, увлеченная собственными мыслями, пока не почувствовала несильный толчок в ребра. Опустив голову я уткнулась взглядом в ухмыляющуюся морду Тенорио.
– Что, Нала, волнуешься? – Спросил он.
– Нет, – честно ответила я. Что волноваться перед ничего не значащим мероприятием?
– Нет? Ах, ну да, – согласно покивал он. – Ты же считаешь, что все это глупости. – Я даже вздрогнула от этих слов. Откуда он знает?
– С чего ты взял? – С подозрением произнесла я. Только этого мне не хватала, чтобы Тенорио разузнал что-нибудь обо мне и о соплеменниках Ррел.
– Ну как же? – Наигранно удивился он. – Великая Нала не должна опускаться до каких-то там испытаний вместе с остальными, с серостью и бездарностью. – Такую издевку в голосе я не слышала даже от него. Наверное, его собственное волнение не давало ему вести себя адекватно. – Ты ведь и так первая во всем, зачем это кому то доказывать?
Я чуть не вздохнула с облегчением. Так вот он о чем.
– Ты ошибаешься, – ответила я и мило улыбнулась. Мне было даже приятно от того, что он не находит себе места перед испытанием.
Эта улыбка его разозлила.
– Разве? – Спросил он с намеком на угрозу в голосе. – Тогда тебе следует поволноваться.
– По поводу? – Я слушала Тенорио в пол-уха, как только поняла, что он подошел говорить всякие глупости. Мое внимание была занято приближающейся Лееной. Значит, испытание скоро начнется, а еще не решила, буду ли я участвовать.
– Наконец-то у тебя будет достойный соперник, – тем временем что-то говорил Тенорио за моей спиной. – И тебя придется приложить максимум усилий, что бы стать первой.
– Хорошо, договорились, – быстро согласилась я, только чтобы он поскорее оставил меня в покое. Тенорио, несколько удивленный таким ответом, действительно отошел в сторону.
Леена остановилась около старцев и подала знак участникам подойти к ней. Нужно было решаться. Я развернулась и сделала шаг прочь, как встретилась глазами с Лионной. Она, как и остальные болельщики, подходили ближе к Леене вслед за участниками, чтобы лучше было видно и слышно происходящее. На морде Лионны было написано восхищение происходящим и гордость за то, что ее взяли поболеть за меня. Этот взгляд заставил меня застыть на месте. А затем я развернулась обратно, превратилась в львицу и пошла в сторону Леены, ругая себя за малодушие.
Как только все собравшиеся, наконец, расположились полукругом около Леены, она громко произнесла.
– Соплеменники! Рада приветствовать вас на Испытаниях вида львов. Испытание пройдет в три этапа. О каждом этапе будет подробно рассказано перед их началом.
Первым будет испытание на охотничьи навыки. Как вы видите, для этого испытания мы выбрали небольшую поляну, огороженную кустарником. – С этими словами Леена указала на поляну за спинами собравшихся. Все как по команде обернулись, хотя, наверное, уже успели рассмотреть ее во всех подробностях.
– Вот это стадное чувство! Парнокопытные позавидовали бы. А еще львами называетесь, – тихо пробормотала я про себя, разглядывая соплеменников.
Леена тем временем продолжала.
– Прошу всех сопровождающих держаться за кустарниками и ни в коем случае не заходить внутрь поляны. Участникам наоборот запрещается выходить за ее пределы без соответствующего сигнала.
Сегодня у нас девять молодых львов и львиц. Для испытания мы попросили племя косуль прислать нам девять своих представителей. Они будут забегать на поляну всей стаей девять раз. У каждого из участников будет только одна попытка, чтобы сделать бросок и поймать косулю. Вы можете сделать это в любом из девяти забегов. Тот, кто поймал и тот, кого поймали, выходят из испытания. Соответственно, чем дольше вы будете сидеть в засаде, тем меньше жертв будет находиться на поляне, тем труднее их будет поймать. Не забывайте об этом.
Семеро моих товарищей по испытанию начали недовольно перешептываться. Только я и Тенорио хранили молчание.
Строго взглянув на молодежь и дождавшись пока возмущенный шепоток не утихнет, Леена сказала:
– Результаты будут засчитываться следующим образом: вы поймали косулю – вы прошли испытание, не поймали – не прошли. Скажу сразу, для тех, кто не сможет пройти все три этапа испытаний будет дано некоторое время на подготовку и назначен отдельный день для повторного испытания. Но лучше до этого не доводить.
Во время этих слов, один молодой лев с усмешкой подтолкнул своего соседа. Тот ответил не менее слабый тычком и не менее ядовитой ухмылкой. Рядом сидевший Тенорио, презрительно отвел от них взгляд, словно ему, взрослому и серьезному льву, было стыдно сидеть рядом с такой малышней.
– Кроме того, – повысила голос Леена, – по результатам каждого этапа могут засчитывать дополнительные бонусы отличившимся участникам. Это будет решать наше жюри. В конце по результатам будет выбран лучший новичок этого года. Вопросы есть?
Вопросов естественно не было. Тогда Леена встала и снова указала на поляну. Теперь ее жест смотрелся приглашающим. – Участники, вам разрешается расположиться в любом месте на поляне. Начинаем.
Тут же раздалась трель специально приглашенного соловья, возвещающая о начале испытания.
Все мои восемь собратьев бегом рванули на поляну, отыскивая наиболее удобное для засады место. Я медленно пошла вслед за ними, хотя еще и не приняла окончательного решения участвовать.
Со стороны мой неспешный шаг, наверное, смотрелся как избыточное самомнение, как и говорил Тенорио. На самом деле, я считала глупой эту возню на поляне – Леена рассказала обо всем, кроме того с какой стороны будут забегать косули. Поэтому сейчас на поляне не было лучших или худших мест, но другие львы и львицы этого явно не понимали. С разных сторон вокруг меня уже начало доноситься злое рычание. Не обращая на него внимания и не особо выбирая место для засады, я опустила в первый попавшийся ворох травы, который казался повыше и погуще. И стала ждать.
Косули появились неожиданно. Я думала, что услышу перестукивание копыт, когда они будут подбегать к кустарникам, но этого не произошло. Видимо они просто не подбегали, а перепрыгивали кустарник с места, чтобы еще больше нас запутать. В общем, появились они неожиданно не только для меня, но и для всех остальных тоже. Началась суматоха. Те львы и львицы, которые сидели на противоположной стороне от того места, где появились косули, в том числе и я, просто не имели шансов успеть к ним первыми. Несмотря на это многие попытались – вскочили со своих мест и бросились навстречу косулям. Другие, кто прятался именно на том краю, тоже не оказались в выгодном положении, так как сидели спиной к жертвам. Они тоже немедленно вскочили и бросились вдогонку.
Те, кто сидел в середине, было почувствовали себя в выигрышном положении. Но не тут-то было. Ни одна из косуль так и не добралась до центра поляны. Как только они перепрыгнули через кусты, все как одна бросились врассыпную.
Начался хаос. Семнадцать животных металось по небольшой поляне: одни пытаясь поймать, другие – увернуться. И только я сидела неподвижно и смотрела в сторону Леены. Та стояла напряженно на краю поляны и с неудовольствием и ожиданием оглядывала происходящее. Думаю, меня она сейчас вспоминала не самыми добрыми словами.
Беспорядок продолжался. Это было несколько удивительно, хотя, наверное, объяснялось словами Леены. У каждого есть только одна попытка на бросок. Не поймаешь – проиграл. Поэтому каждый хотел достать свою жертву наверняка.
Пока я размышляла, одна из косуль, спасаясь от Тенорио, повернула в мою сторону. Молодой лев, уже достаточно набегавшись, не смог развернуться так же быстро и ловко и просто повалился на землю. А косуля стала стремительно приближаться ко мне. Меня она не видела.
И тут перед моими глазами начали проноситься картинки совсем недавнего прошлого. На меня несется антилопа. Я гонюсь за ней по саванне. Ущелье и испуганные глаза. Бездыханное тело в лужице крови. Я зажмурилась и потрясла головой, пытаясь отогнать наваждение.
Открыв глаза, я увидела, что косуля заметила мое движение и затормозила буквально в нескольких шагах от меня. Непонимание отразилось в ее глазах, когда я не сделала движения ей навстречу. Через мгновение, скорее инстинктивно, чем по какой любой причине, она шарахнулась от меня в сторону… прямо в лапы Тенорио, который воспользовался замешательством косули и догнал ее.
Все произошло очень быстро. Лев моментально прыгнул на спину косули и придавил ее своим весом к земле, одновременно сжимая зубы на ее горле. В такой жестокости не было необходимости, так как мы были на испытании, а не на настоящей охоте, но Тенорио не упустил шанс показать свою силу и превосходство над жертвой. Меня передернуло от этого зрелища. Я хотела даже броситься на помощь косуле, как раздалась соловьиная трель, означающая окончание первой попытки.
Тенорио неохотно отпустил свою жертву и победно оглянулся вокруг. Увидев меня, выражение его морды стало еще более гнусным, словно он готов был закричать во всю глотку, что он первый, что он, наконец, смог меня обогнать. Проверить это предположение мне не удалось, так как со сторону жюри раздался голос Леены.
– Тенорио, Рое (второе обращение видимо было адресовано пойманной косуле), вы можете выйти за пределы поляны. Тенорио тебе присуждается высший балл за результат, а так же дополнительный бонус за первое место. Поздравляю.
Тенорио поклонился и весь распираемый от гордости и важности пошел к зрителям. Те, отдавая дань приличиям, похлопали его по плечу. Хотя я ясно видела, что никто особой радости за него не испытывает.
Остальные косули также вышли за пределы поляны, готовясь ко второму раунду Испытания. Через некоторое время снова раздался сигнал к началу.
Оставшиеся в круге львы и львицы снова начали искать подходящее место для засады. На этот раз все происходило быстро и без лишней возни. Я решила остаться там же, где и сидела до этого. Особого энтузиазма во мне не прибавилось. Участвовать в этом фарсе мне по-прежнему не хотелось, а просто взять и уйти с поляны я не решалась.
Наконец из-за кустов снова появились косули. Теперь в их движениях не было прежней легкости. Хотя, впрочем, и охотники были так же измотаны первым раундом погони. Основные действия на этот раз оказались гораздо ближе ко мне. Несколько раз косули пробегали буквально в паре шагов, но я снова не предпринимала никаких попыток поймать их. Мои одногодки, напротив, снова развернули активные действия и в охотничьем пылу забывали про все на свете. Я даже удивлялась, почему до сих пор не было ни одной неудачной попытки. Видимо все же было то, о чем все помнили – о провале испытания.
И тут произошел довольно забавный случай. Одна из молодых львиц, не помню, как ее зовут, решилась, наконец, на бросок. Поскольку она никогда не отличалась особыми талантами в охоте то, как я и ожидала, она промахнулась. Причем на достаточно большое расстояние. Львица почти пролетела над косулей. Только к ее счастью, в это же время буквально в шаге от первой, пробежала вторая косуля. И львица упала, другого слова и не подберешь, прямо на нее. От удара косуля покатилась по земле. Львица тоже, только, подгоняемая страхом провалиться на глазах родных и старейшин, она моментально вскочила на ноги, бросилась к косуле и прижала ее к земле. Тут же раздался сигнал.
Ситуация была неоднозначная, но в конце концов львица поймала жертву. А уж как она это сделала – дело второе.
– Несс и Корза, вы можете выйти с поляны. Несс, тебе присуждается высший балл за результат…, – здесь Леена сделала небольшую паузу, во время которой львица вся сжалась, понимая что ни о каких дополнительных бонусах речи идти не может, как бы наоборот чего-нибудь не вычли. Но Леена продолжила свою речь другими словами, – … а остальных прошу приложить все силы. Пока результаты неутешительны и меня это удивляет и расстраивает.
Тут Леена бросила полный негодования взгляд в мою сторону.
– А еще злит и нервирует, судя по ее тону, – добавила я про себя, – значит, я тебя расстраиваю? Значит, результаты неутешительны? – Во мне начала закипать злость, – То есть тебя во мне интересуют только достижения, а хочу ли я этих достижений, тебя мало волнует. Ну, хорошо. Раз единственный приемлемый способ уйти с этой поляны – это поймать косулю, я это сделаю.
Мы снова заняли выжидающие позиции. Раздался сигнал к началу. Я вся напряглась, готовясь к прыжку. Я уже не обращала внимания на окружавших меня соперников, сосредоточившись на шорохах и других звуков, которые могли мне подсказать следующее место появления косуль. И тут да меня донесся еле различимый мягкий перестук копыт и тихое прерывистое дыхание, отдаляющееся от меня на другой край поляны. Но это уже не могло остановить меня.
Глубоко наплевав на правила охоты и на необходимость дождаться приближения жертвы, я резко вскочила на лапы и бросилась в ту сторону, в которую удалился шорох. Тут же из-за кустов показались косули. К тому моменту, как их передние копыта коснулись земли, я была на расстоянии броска. Никто из косуль не ожидал моего появления, поэтому на мгновение они замерли передо мной. Мне этого вполне хватило. Выбрав ближайшую особь, я прыгнула на нее, обхватила лапами шею, повалила на землю, перевернулась и прижала сверху весом собственного тела. Теперь косуля даже при желании не смогла бы вырваться из моей хватки.
Я подняла голову и огляделась. Все произошло так неожиданно, что остальные львы как сидели на местах, так и остались сидеть. А косули как перепрыгнули через кусты, так и остались стоять в нерешительности, окружив меня и мою жертву. Прошло несколько мгновений, пока, наконец, остальные сообразили, что произошло. Раздалась трель соловья. Я отпустила косулю и, не дожидаясь слов Леены, направила прочь с поляны. Проходя мимо жюри, я не удержалась и произнесла:
– Высший балл за результат и дополнительный бонус за неожиданность в действиях. – А затем направилась сторону зрителей. Жюри и Леена проводили меня молчаливыми ошеломленными взглядами.
Болельщики встретили меня намного более радостно, чем Тенорио. Все вполне искренне хлопали меня по плечу и поздравляли. Особенно усердствовали члены моего прайда.
– Молодец, это было здорово! – Раздавалось со всех сторон.
– А мы-то думали, чего ты там все сидишь? А ты оказывается вот что готовила! – Восхищенно улыбнувшись, сказал Амбесс.
– Потрясающий бросок! – Похвалил меня Лион.
Лионна согласно закивала.
– Да-да, здорово придумала! Эффектно!
Только вот мне особой радости это не приносило. Скорее расстраивали те фразы, которыми меня подбадривали. Ну почему все думают как Тенорио, что я пыталась добиться дополнительной славы?
Вымученно улыбнувшись и поблагодарив зрителей, я отошла в сторону, ближе к поляне, делая вид, что меня очень интересует как обстоят дела у остальных. На самом деле мне просто хотелось побыть одной. Так я и простояла все время испытания в отдалении от остальных болельщиков, изредка выкрикивая поздравительные фразы тем, кто успешно прошел испытание, хотя, честно говоря, не могла сказать точно, сколько было таких счастливчиков.
Наконец, Леена произнесла долгожданную фразу о завершении испытания, и мы дружно направились на следующее.
Судя по расстроенным мордам некоторых львов, не все смогли справиться с испытанием. Это и понятно, все-таки охота – это женское дело. И для справедливости второе задание, наверняка будет более подходящим для мужской половины.
Шли довольно долго. По пути нам встречались группы других испытуемых самых различных видов. Ни белок, ни медведей среди них не встречалось. И узнать как дела у Ррел и Орсо я не могла.
Наконец, мы вышли на берег реки. Точнее рекой ее можно было назвать с натяжкой, так как водой она наполнялась исключительно на время испытаний, а остальное время пересыхала, так же как и другие реки в этот сезон. Такой особенностью ее наделили боги, чтобы была возможность пройти испытания у рыб и земноводных. Зачем же привели сюда нас?
Ясность в ситуацию внесла Леена.
– Следующее испытание позволит выявить вашу выносливость и возможность выживать в экстремальных условиях, – сказала она. – Смысл этого испытания предельно прост. Вы должны переплыть реку.
На этом месте раздался вздох удивления. Причем неприятного. Я также присоединилась к этому вздоху. Нас никогда плавать не учили. Конечно у меня, да и, наверное, у многих, в детстве бывали случаи, когда приходилось побарахтаться в воде. Но переплыть такую бурную реку – нет, это явно на пределе, если не выше, наших сил.
Я начала лихорадочно вспоминать все моменты, когда мне доводилось полностью погружаться в воду. К сожалению, таких набралось очень мало, да и то они были очень давно. Будучи взрослой, я старалась избегать рек. Львы не созданы для плавания. Тут я замерла. Львы не созданы, но мы ведь не львы. Мы люди. В музее я видела, как люди плавали. И плавали очень ловко. Ведь если прикинуть, то в виде человека, в детстве, я не так уж и плохо держалась на воде. Только превратившись в львицу, я начинала тонуть. Значит, выход из положения есть. Весьма сомнительный, но все же.
От размышлений меня оторвала Леена.
– Мы будем встречать вас на другой стороне. – Сказала она, по-видимому, имея в виду себя, членов жюри и болельщиков. – По сигналу вы должны будете прыгнуть в реку и добраться до противоположного берега. На всякий случай в стороне, по течению будет дежурить стадо бегемотов. Они помогут вам выбраться, если сами вы будете уже не в силах сделать это. Естественно, в таком случае вам будет засчитано поражение. К началу испытания будет подан сигнал. А пока вы можете готовиться.
С этими словами Леена и остальные пошли в сторону перевала через реку. Как я уже говорила, река была необычная и создана богами специально для испытаний. Поэтому и текла она не как все нормальные реки, а появлялась словно из-под земли. Точнее справа от нас был небольшой плоский холм и как раз у его подножья вырывались бурные волны реки и неслись куда-то вдаль.
Тот берег, на котором мы стояли несколько возвышался над потоками воды и был абсолютно ровным. Противоположный же был обильно усеян деревьями, которые, если бы они стояли плотнее, можно было бы назвать лесом. Чем ближе к воде, тем меньше было деревьев, и они были совсем низкорослые. Их собраться, стоявшие чуть дальше и левее, выглядели намного солиднее и практически скрывали реку, которая делала крутой поворот дальше по течению.
Местность была красивая, но в данный момент это мало волновало и меня, и других испытуемых. Все мысли занимал тот факт, что противоположный берег помимо всех его достоинств, имел один, но очень большой недостаток. Он был достаточно далеко. И, кроме того, получалось, что если не успеть перебраться через реку, пока быстрое течение не унесет тебя за поворот, то можно считать себя проигравшим. Н-да, детали испытания были хорошо продуманы, ничего не скажешь.
Нервное напряжение в наших рядах достигло своего предела вместе с тем, как судьи достигли противоположного берега. Чем ближе они подходили к тому месту, с которого собирались наблюдать за испытанием, тем ближе казались бурные воды реки. Мы столпились на краю и напряженно всматривались в силуэт соловья, который вот-вот подаст нам знак прыгать в недружелюбную воду.
Со всех сторон раздавалось шумное прерывистое дыхание. От него становилось еще страшнее. Но раз уж я приняла решение принимать участие в Испытаниях, то нужно идти до конца. И хотя нам меньше всего услышать этот звук, соловьиная трель, наконец, раздалась. Спустя мгновение девять львов и львиц сорвались с места и взвились в длинных прыжках над рекой.
Мне прыжок показался бесконечным. Я не была уверена в своем решении, но менять его времени не было. Достигнув высшей точки полета, я сбросила с себя облик львицы. К моему удивлению, это привычное движение словно прибавило мне скорости и я упала в воду, уже в облике человека, гораздо дальше того места, на которое рассчитывала.
И намного опережая остальных. Хотя это я смогла заметить только через некоторое время, когда перестала захлебываться и кое-как смогла держать голову над, а не под водой. На значительном расстоянии позади меня тем же самым занимались мои товарищи по заплыву. Расчет оказался верным. Я приземлилась чуть дальше середины реки, где она бурлила не так сильно. Остальные же попали либо в самые бурные потоки, либо им еще предстояло их преодолевать. Но о судьбе остальных мне некогда было думать. Я повернулась в сторону противоположного берега и начала искать способы продвигаться вперед, а не только удерживаться на поверхности.
После изрядных усилий мне вроде бы удалось выяснить секрет перемещения в воде. Конечно, мне было ох как далеко до мастерства земноводных и тем более рыб, но противоположный берег становился все ближе и ближе. И тонуть я вроде как больше не собиралась. Наконец, почти выбившись из сил, я выбралась на берег. Я никак не могла справиться с дыханием. Никак не могла подняться на ноги. Никак не могла собраться с мыслями. Меня переполняла усталость и гнев на тех, кто придумал такое жестокое испытание. В конце концов, мне удалось собраться с остатками сил, мыслей и намерений. Поднявшись на ноги и, покачиваясь из стороны в сторону, как акация на ветру, я подошла к судьям.
Меня немного удивляло, почему они ничего не сказали, как только я выбралась на берег. И немного уязвляло, что я не слышу одобрительных возгласов. И только подняв глаза на них, я поняла, в чем дело. То, что помогло мне преодолеть реку, вызвало недоумение и даже некоторое возмущение у судей. Мы здесь проходим испытание на право называться взрослыми львами и львицами, а я посмела преодолевать испытание в облике человека. Эта простая мысль так рассмешила меня, что я еле сдержалась. Случилось так, что испытание, которое могло принести мне даже смерть, само выявило мою истинную сущность.
И так, самодовольно улыбаясь, я подошла к молчавшим судьям и произнесла:
– Высший балл за результат и дополнительный бонус за нестандартность в действиях. – Судьи снова ответили мне молчаливым согласием.
С приподнятым настроением я отошла в сторону и стала наблюдать за тем, как остальные барахтались в воде в сторону берега. Барахтаться им предстояло еще долго. Намокшая шерсть тянула их вниз. Абсолютно лишний в этой ситуации хвост только мешал плыть. Когтистые лапы, такие эффективные в охоте, в воде превращались в обузу. В целом зрелище было удручающим. Большую часть группы уже стало относить в сторону, где их ждали бегемоты. Где ждало поражение.
Только трое львов, в их числе Тенорио, из последних сил держались на правильном пути. Как я и предполагала, это испытание больше подходило сильной половине животного мира. Тенорио же, который сейчас был лидером этой маленькой группки, дополнительные силы предавала мое присутствие на берегу. Могу представить, как его раздражала то, что я стала первой именно тогда, когда он имел все шансы обогнать меня.
И теперь он плыл, сжав зубы и не отрывая от меня взгляд. Как же он мне надоел за все то время, что мы знакомы. А это практически вся моя жизнь! Пусть это было некрасиво и неэтично, но сдержаться я не смогла. Я знала, что судьи, сидевшие ближе к берегу, меня не заметят. Поэтому встав во весь рост и убедившись, что Тенорио меня по-прежнему видит, я с самым наглым и издевательским лицом, на которое только была способна, поманила его пальцем. Этот простой жест привел его в такую ярость, что он в сердцах ударил по воде так, что скрылся в брызгах на какое-то время. И с удвоенным рвением бросился в сторону берега. Надо будет потом обязательно напомнить ему, что второе место он занял только благодаря мне. Во всех смыслах.
С Тенорио все было ясно, и смотреть на него мне стало не интересно. А вот, что происходило с остальными? Дела их были явно не очень хорошими. Особенно у девушек. Мне стало обидно за них. Ничем кроме одобряющих слов я им помочь не могла. Но мои слова тонули в хоре точно таких же слов их друзей и родственников. Я подошла ближе к берегу и пошла вниз по течению. Туда, куда их уносил бурный поток.
– Превратитесь в людей! Так будет проще плыть! – Кричала я, не особо надеясь, что меня услышат. – Это ваш последний шанс! Иначе вас унесет течением! – И тут одна из львиц подняла в мою сторону голову и, как мне показалось, кивнула. Я остановилась и стала ждать.
Только того, что произошло дальше, я никак не ожидала. Львица превратилась. И в то же мгновение вокруг нее вода начала пузырится и шипеть. Раздался страшный крик. Я успела заметить вскинутые над водой руки. Они были странного красного цвета. И в следующее мгновение львица скрылась под водой. В моих ушах раздавался оглушительный стук собственного сердца. Он заглушал даже крики бегущих в мою сторону болельщиков. Один удар, второй, третий. Никаких следов львицы.
Времени на раздумья у меня не было. Бегемоты, несмотря на то, что в воде они чувствуют себя как дома, добраться сюда не успеют. Тех, кто уже находился в воде, скоро самих нужно будет спасать. Вряд ли кто-то из прибежавших смогут плыть лучше меня. У меня уже есть опыт, а у них нет. Но у них есть силы, а у меня их осталось не так уж и много. Выхода не было. И я бросилась в воду.
Не разбирая пути я словно в одно мгновения доплыла до того места, где исчезла львица. От волнения и испуга я не обращала внимания на бурные волны. Львицы естественно здесь уже не было. Осмотревшись, я так и не увидела ничего похожего на нее поблизости. Значит, придется делать то, что мне меньше всего хотелось – нырять.
Набрав побольше воздуха, я погрузилась в воду. Ничего. Вода была мутная, и видно было плохо. Вынырнув и немного отдышавшись, я проплыла дальше по течению и снова погрузилась в воду. Опять ничего. Что же делать? Никто из прибежавших на крик львицы не собирался прыгать в воду и помогать мне. Оставалось нырять до тех пор, пока силы не покинут меня.
Уже практически потеряв надежду, я заметила в воде что-то похожее на львицу. Еще раз, набрав побольше воздуха, я нырнула к ней и, обхватив за талию, попыталась вытянуть на верх. Это оказалось непростой задачей. Мне хотелось кричать от напряжения, но делать этого под водой было никак нельзя. Я тянула и тянула девушку вверх, пока не оказалась на поверхности, на спасительном воздухе.
Более счастливого момента в моей жизни, наверное, еще не было. Как это оказывается здорово – дышать. Тихий стон вернул меня к реальности. И я, не оборачиваясь чтобы не терять времени, только посильнее схватив львицу, поплыла к берегу, где ждавшие нас львы и львицы помогли мне выбраться на сушу. Полностью выбившись из сил, я повалилась на траву, не обращая ни на кого внимания. Хотя и обращать-то внимание было не на кого, все бросились к пострадавшей.
Позади меня раздавались охи и ахи собравшихся. Даже, несмотря на трагичность ситуации, они казались уж слишком удивленными и шокированными. Собственное удивление и любопытство заставило меня подняться и посмотреть в чем же дело. Кое-как растолкав плотную толпу, я пробилась в середину. То, что я увидела, чуть не заставило меня присоединиться к общим вздохам. Та часть собственной кожи львицы, которая была видна из-под верхней второй кожи, была ярко красного цвета и вся покрыта неприятного вида волдырями. Что-то мне подсказывало, что и остальная, скрытая от нас часть, выглядит не лучше.
Эти волдыри явно причиняли ей невыносимую боль. Львица лежала на траве и мучительно перекатывалась с одного бока на другой, причем все медленнее и медленнее, словно теряла сознание. Все вокруг стояли с ужасом на лице, не зная чем помочь. Не знала и я. Такие раны, как подсказывали мне мои новые знания, они называются ожогами, я прежде никогда не встречала. Хотя о чем-то подобном я иногда слышала. Но тогда животные рассказывали о небольших волдырях на руках или ногах, да и происходили подобные вещи рядом с горячими гейзерами к западу от нашей саванны. Но чтобы все тело было обожжено до такой степени. Нет, такого раньше не встречалось.
Да и откуда в этой реке может быть горячий гейзер? Опять совершенно неожиданно в моей голове прозвучал ответ: «энергия, высвобождаемая во время изменения состояния из животного в человеческое, превращается в тепло, достаточное для мгновенного закипания воды». Я помотала головой, пытаясь отбросить эти, словно чужие мысли. Я их даже не пыталась понять, так как вид львицы не способствовал какому-либо логическому мышлению. Единственное, у меня осталось очень неприятное ощущение, что виновата в случившемся я. Если бы я не полезла со своими советами, ничего бы не произошло. Я постаралась отогнать эту мысль подальше.
В это время несколько львов, превратившись в человеческое обличие, подняли львицу на руки и понесли прочь. Следом за ними пошли рыдающие родственники и друзья. Мне очень хотелось надеяться, что еще можно что-то сделать, чтобы помочь ей. Надеяться мне хотелось, да только получалось это плохо.
Но испытаний никто не отменял. И все оставшиеся молчаливой процессией пошли туда, где должен был проходить третий и последний тур. Изредка ко мне подходили и хлопали по плечу мои соплеменники, выражая одобрение и похвалу моему поступку. Никто из них не видел и не слышал, как я советовала львице превратиться. Да и если бы видели, вряд ли связали эти мои советы со случившимся. Для них я еще раз показала свой героизм и уникальность. Для меня же стоял вопрос, а стоит ли делиться знаниями, если они могут принести вред.
Однако, немного подумав, я пришла к выводу, что незнание и наш теперешний образ жизни ничем не лучше. Если бы я знала раньше, что на самом деле не являюсь львицей, та антилопа, погибшая во время охоты, была бы сейчас жива. А львицу мне удалось спасти. По крайней мере, не дать утонуть, а с ожогами есть шанс, что их вылечат. Хотя последнее утверждение было весьма и весьма натянутым, я все же решила, что сказать правду необходимо рано или поздно. И лучше рано.
К моему удивлению и, если признаться честно, радости мы направлялись в сторону Пещеры Собраний. Это могло означать только одно: на сегодня все испытания, связанные с силой и выносливость закончились. Как раз вовремя, ведь у меня не осталось ни того, ни другого. Нашей целью оказалась небольшая пещерка, чуть в стороне от главной. Это даже была не пещера, а грот, которой, тем не менее, мог свободно вместить всех испытуемых и судей. Болельщики и родственники остановились на его пороге.
Я и уже теперь только семеро моих одногодок встали перед Лееной и судьями в ожидании нашего задания.
Леена немного помолчала, ожидая пока утихнут разговоры, и наконец произнесла.
– Последним ваших испытанием станет испытание на знание истории и обычаев племени львов…
– Можно я первая? – Перебила я Леену, не дав ей закончить.
В некотором недоумении она обернулась к остальным судьям. Ее можно было понять: я никогда не отличалась выдающимися знаниями в истории. До недавнего времени. Но Леена об этом не знала. Остальные присутствующие также разделяли ее удивление. Кроме всего прочего я так же никогда не была блюстителем обычаев. Скорее я их очень часто нарушала, пусть и не всегда умышленно, но это было так. А тут я вызвалась первой на испытание, которое я имела больше всего шансов провалить по мнению Леены.
Немного помолчав и посмотрев друг на друга, судьи кивнули. Леена повернулась в мою сторону и сказала:
– Что ж, мы не имеем ничего против. Итак, начнем. Расскажи о том, как появился наш вид.
Я улыбнулась. Уж об этом-то мне есть, что рассказать.
– Хорошо, – согласилась я и вышла вперед. – Только сначала я расскажу о том, что происходило много раньше… – и, не обращая внимания на удивленные морды собравшихся, я начала свое повествование описанием древних гигантских хищников.
В полной тишине, я как можно красочней описала то, как жили эти великие животные и как охотились. Какие ужасные сцены разыгрывались на нашей земле многие сезоны назад. И как, несмотря ни на что, боги наказали их, наслав огромный камень с небес. Те гиганты погибли в муках, но на их место пришли другие хищники. Не менее жестокие, но более ловкие – наши предки. Со временем они менялись, приспосабливались и постепенно превращались в известных нам хищников – львов, тигров и других кошачьих. Но только за это время эти новые хищники растеряли охотничьи навыки своих предков.
– А еще в те времена на земле жили…, – перешла я к самой интересной части своего рассказа, предвкушая какой будет реакция моих соплеменников на то, что когда-то львы и люди были разными видами, как Леена прервала меня.
Неожиданно для меня и для всех остальных, она вскочила на лапы.
– Этого вполне достаточно, – поспешно произнесла она. – Нала, твой рассказ очень увлекателен и, к моему удивлению изобилует большим количеством малоизвестных подробностей, но боюсь, у нас нет столько времени, чтобы услышать все, что ты нам можешь рассказать. Надо же дать шанс и другим нашим испытуемым.
Остальные испытуемые стояли молча. На их мордах было написано раздражение. Их можно было понять. В конце концов, у них, в отличие от меня, не было возможности сходить в исторический музей перед испытаниями. Эта мысль заставила меня улыбнуться, несмотря на неудовольствие тем, что Леена не дала мне договорить самого главного.
Заметив мою улыбку и растолковав ее по-своему, Леена повернулась к другим судьям и сказала:
– Высший балл за результат и глубокие познания. Это так редко встретишь сейчас среди молодежи. – Судьи согласно кивнули.
Для меня этот жест означал потерянный шанс рассказать правду. Я поморщилась. Такой шанс выступить перед большим количеством соплеменников вряд ли выпадет скоро. Но если я сейчас попробую сказать что-то еще, то будет только хуже. Раздосадованная, я повернулась и, не дожидаясь окончания испытания, отправилась в Пещеру Собраний.
Пещера носила свое название не случайно. Здесь проходили собрания старейшин, а также проводились основные мероприятия в нашей жизни: дни Совершеннолетия, ежегодное поклонение богам, выбор новых старейшин и много всего прочего.
Своим внешним видом пещера абсолютно оправдывала свой статус. Просторная с высоченным сводом, усыпанным сталактитами, она производила впечатление. Все, кто хоть раз побывал здесь, имели полное право называть ее самой большой пещерой в нашем мире. Все, кроме нас с Ррел, побывавших в Пещере Знаний. Но даже мы не могли не признавать величие этой пещеры. Все-таки, Пещера Знаний – творение богов. А та пещеру, куда я направлялась, создана природой.
Внутри было уже много животных. В Пещере стоял низкий гул. Несмотря на переполнявшие участников эмоции, кого отрицательные, кого положительные, все старались немного приглушить голос, отдавая дань этому величественному месту. От этого складывалось ощущение, что я попала в улей.
Я осмотрелась. Никого из общины Ррел видно не было. Я огорченно вздохнула. Мне сейчас очень хотелось поговорить с кем-нибудь, кто понял бы мои переживания. А вокруг меня были только обычные животные вперемешку с теми, кто считал себя моими поклонниками. В другой ситуации, я бы постаралась уйти от таких подальше, но здесь это было просто физически невозможно. Поэтому мне просто не оставалась ничего делать, как мило улыбаться в ответ на приветствия, раздававшиеся из разных уголков пещеры.
Я медленно пробиралась поближе к тому месту, с которого, как я знала, должен будет выступать Глава совета старейшин Гоанн. Гоанн был вараном и, наверное, самым загадочным животным среди тех, которых я знала. Их популяция была одной из самых малочисленных, что не могло не добавить варанам суровой таинственности. Как будто было мало их внешности. Кстати о внешности. Я встречала Гоанна и его собратьев всего несколько раз в жизни, да и то очень давно, но теперь я была полностью уверена, что они уж очень похожи на тех древних гигантов, которых я видела в музее. Конечно, вараны уступали им в размерах, но их повадки, манера двигаться говорили пусть и об отдаленном, но родстве с теми хищниками.
Что касается Гоанна, то он, по мнению окружающих, идеально подходил на место Главы Старейшин. Если подумать, то он очень напоминал мне Нейка, только был более жестоким и бескомпромиссным. И если Нейк уже вызывал во мне искреннюю симпатию, и первое мое впечатление о нем оказалось обманчиво, то у Гоанна никаких предпосылок понравиться мне не было. Хотя этот факт не волновал ни меня, ни тем более его. Шансов, что мы с ним встретимся в ближайшее время, практически не было. И это радовало.
Поэтому, устроившись поближе к трибуне – большому валуну у противоположной входу стене, я стала ждать завершения этого бессмысленного дня. Потихоньку Пещера наполнялась зверями и птицами всевозможных видов и форм. Одними из последних пришли львы, а вот Ррел с соплеменниками я так и не заметила. Хотя объяснялось это довольно просто: инстинктивно я искала в толпе животных в форме людей, но раз уж члены общины решились прийти сюда, то, скорее всего, они так же, как и остальные и как я, ходят в обличие зверей.
Наконец все были в сборе и, кое-как разместившись в Пещере, ожидали появления Гоанна. Тот не торопился. Может быть, он совещался со старейшинами по поводу оглашения результатов испытаний, а может опаздывал специально, заставляя всех себя ждать. Как бы то ни было, Гоанн появился на трибуне вместе с первыми закатными лучами солнца. Смотрелось это очень эффектно. Его грязно зеленая кожа в этих лучах сияла, словно покрытая золотой пыльцой, глаза горели, а тень, отбрасываемая им на стену, казалась гигантской.
Все замерли в ожидании. Вот только речь его показалась мне на редкость скучной. Низким тягучим голосом, еле слышно шепелявя, что было совсем не к морде лидера всех животных, Гоанн принялся рассказывать о том, какое замечательное поколение подросло в этом году. Сколько славных молодых самцов и самок пополнили ряды совершеннолетнего населения нашего мира. Особенное, как, наверное, и каждый год, он отметил высокие результаты, которые были показаны нами во время испытаний.
Когда началось перечисление лучших в каждом виде, я уже думала только о том, чтобы не начать зевать на виду у всех. Давалось это с трудом из-за того, что наш мир был очень многообразен. Перечисление началось с насекомых, потом пошли водные обитатели, которых в виду объективных причин, приветствовали заочно, затем земноводные, птицы и так далее и тому подобное.
Каждый победитель вставал в полный рост, или его поднимали вверх родственники и друзья, или он сам взлетал повыше, и оттуда радостно махал всем присутствующим. В ответ раздавались бурные аплодисменты. Ни Ррел, ни Орсо названы не были. Как я уже поняла, хищников семейства кошачьих будут называть в самом конце. И мне видимо выпадет честь последней приветствовать толпу глупой улыбкой и поклонами. Удовольствие ниже среднего.
– И наконец, – благодушно улыбаясь, сказал Гоанн, – лучшей среди львов становится Нала из прайда Леены. – В тот же момент в Пещере раздались оглушительные аплодисменты, приветственное рычание, галдение, свист и другие звуки, которые могут издавать самые разнообразные животные. Я не видела в толпе ни Леену, ни других членов моего прайда, ни тем более Ррел, но у меня было ощущение, что я слышу их голоса в этом шуме.
Я поднялась на лапы и поклонилась.
– Интересно, а что будет, если я сейчас превращусь в человека и помашу им ручкой? – Подумала я и ухмыльнулась. – Наверное, это будет самый громкий скандал за всю историю испытаний. – Но проверять не решилась. Вместо этого я снова подняла глаза и подняла вверх правую лапу, приветствуя собравшихся. Овации, усиленные эхом, казалось, могли порвать барабанные перепонки (о существовании которых, я и не подозревала до того момента, как мысль о них пришла мне в голову) или... Я подняла глаза вверх. Взгляд уперся в сталактиты на потолке пещеры. Может у меня разыгралось воображение, но мне казалось, что они покачиваются. И если шум усилится, то праздник может закончиться трагедией. Трагедий за последнее время для меня было предостаточно, а овации все не смолкали.
Решение проблемы уже созрело в моей голове, только его последствия казались мне слишком туманными. А в тумане может скрываться все, что угодно. Еще раз взглянув вверх и убедившись в том, что сталактиты действительно качаются и это не плод моего воображения, я решилась. И в следующее мгновение, распрямившись во весь рост, превратилась в человека. Шум в пещере мгновенно смолк. Тишина была такая, что, наверное, можно было услышать, как хлопают ресницы десятков удивленных глаз. Еще раз оглянувшись, я вымученно улыбнулась, помахала всем рукой и поспешно села. Угрозы обвала больше не было, а нарываться на публичный скандал не было никакого желания.
Большинство собравшихся, потеряв меня из виду, обратили свои удивленные взоры в сторону Гоанна, то ли ища объяснения моему странному поведению, то ли просто ожидая сигнала к началу традиционного празднования окончания Дня Совершеннолетия. Тот, однако, не торопился с сигналом. Вокруг него собрались остальные старейшины, в том числе и Леена, и что-то тихо обсуждали. Заметив наступившую в пещере тишину, они сразу отошли от Гоанна, а Леена направилась в мою сторону. Не знаю, видела ли она мое демонстративное превращение, но определенно не могла не заметить, что я сижу в человеческом обличие вместо положенного львиного. Недовольство отразилось на ее морде, но, к моему удивлению, она не сказала ничего, а просто встала немного позади меня.
Гоанн тем времене, словно собираясь с мыслями, немного постоял в молчании и, наконец, снова взошел на трибуну. Собравшиеся как по команде вскинули в воздух лапы и крылья, готовые приветствовать начало праздника, но первые же слова Гоанна, а также его тон, заставили всех повременить с ликованием.
– Друзья! – Начал свою речь глава старейшин. – Не мне рассказывать вам о нашем бедственном положении в этом сезоне. Засуха и отсутствие достаточного количества пищи привело к беспорядкам в нашем спокойном обществе.
Многие собравшиеся согласно закивали, хотя и не очень понимали, к чему было эту тему поднимать в праздник. Тем не менее, все продолжали внимательно слушать.
Чувствуя интерес публики, Гоанн повысил голос. В этот момент он больше походил на лидера всех животных мира, чем при объявлении результатов.
– Теперь этому будет положен конец, – заявил варан. Все замерли от неожиданности. – Три дня назад совет старейшин получил послание от наших богов. – По Пещере раздался вздох удивления, многократно усиленный эхом.
В ответ Гоанн скорбно наклонил голову.
– Вы сами знаете, что это случается только в самые трудные времена. Меры, которые будут предприняты согласно приказам богов, многим покажутся очень жестокими и чрезмерными, но они оправданны и обязательно помогут. Более того, это временные меры. Как только ситуация нормализуется, мы снова вернемся к существующему порядку. К нормальной, даже еще лучшей жизни. Такова воля богов!
Мне всегда не нравились речи, содержащие слова «такова воля богов», но эта била все предыдущие рекорды. Если уж Гоанн с трибуны во время дня Совершеннолетия обращается к собравшимся с упоминанием воли богов и обещает жестокие методы борьбы с трудными временами, то нас может ожидать что угодно плохое.
Я, как и все остальные, с тревогой затаила дыхание в ожидании его следующих слов. Когда я выдохнула, я не заметила. Эти слова поразили меня так, что чуть не подавилась собственным вдохом.
– С завтрашнего дня, – после небольшой паузы сказал Гоанн, – каждому хищному виду животных будет выделяться квота на убийство тех животных, которые являются их естественной пищей. За такое подношение богам теперь полагается больше пищи, чем за обычный браслет. Это одновременно не отменяет и прежней системы. Виды-жертвы получают право защищаться, в случае успеха их добычу так же можно приносить в обмен на еду. Убийство не из пищевой цепочки будет караться смертью, а полученная пища отправляться нуждающимся. Такое же наказание за убийство несовершеннолетнего, одного животного другим, если оба находились в человеческом обличии. Эти меры направлены на снижение и уравновешение нашей численности, что приведет к снижению количества голодающих. С возвращением сезона дождей это правило будет отменено…
Глава 9. … летать не должен
Через несколько мгновений ошеломленного молчания Пещера Собраний взорвалась криками как некоторое время назад, когда приветствовала меня. Но если тогда, шум был радостным, то сейчас мне показалась, что меня накрыла волна ярости и возмущения. Еле-еле я могла с трудом различит отдельные выкрики в общем гуле негодования.
– Еще три месяца…, – раздался чей-то пронзительный возглас справа от меня.
– Да нас всех перебьют за это время, – ответил низкий громоподобный голос слева.
От этих криков сотрясались стены пещеры, а сталактиты на потолке ходили буквально ходуном. Мне стало действительно страшно. Я не знала, как остановить это безумство, и возможно ли это вообще, тем более, что я всей душой была на стороне толпы. Я тоже не могла понять, как старейшины согласились исполнять такую волю богов. Я была готова присоединиться к общему хору голосов, но никак не могла подобрать достойный слова, чтобы переубедить или хотя бы застыдить Гоанна.
Тот тем временем пытался сдержать натиск толпы и объяснить ей свою позицию.
– Как я уже говорил, будет существовать квота. – Изо всех сил напрягая голос, кричал Гоанн. Но даже мне, стоявшей неподалеку от него, было практически не слышно этих жалких оправданий. – Превышение квоты карается смертью. Кроме того, у вас есть право защищаться. – От последней фразы крики стали еще громче и еще возмущеннее. Только вот, как я могла заметить, далеко не все представители хищников к ним присоединились.
– Защищаться? – Один голос смог прорезаться сквозь шум. – Да как вы представляете стая воробьев сможет защититься от ястреба? – Большинство собравшихся начали хлопать и топать лапами в знак согласия. Я огляделась в поисках говорящего. К моему удивлению им оказался молодой медведь.
– Все-таки не все хищники стараются устраниться от происходящего, – с удовлетворением подумала я. Однако, в следующий момент меня настигло разочарование. Приглядевшись получше, я поняла, что это Орсо – соплеменник Ррел, который тоже участвовал сегодня в испытаниях. Другой реакции от последователей моих родителей ждать не приходилось. Хотя, может его пример заставит задуматься других хищников.
Пока я думала о том, как поступят мои собратья по ремеслу, Гоанн тоже отыскал глазами автора этой фразы.
– Такова воля богов, – твердо и смотря прямо на Орсо, заявил он. Эти слова оставались словно магическими – шум постепенно начал стихать. Воспользовавшись этим, Гоанн продолжил. – Правило вступает в силу с завтрашнего дня. Однако сегодня, в знак того, что мы готовы подчиниться воле богов, будут проведены первые показательные межвидовые поединки.
Я напряглась.
«Неужели он говорит серьезно? Неужели старейшины хотят устроить публичные убийства? А Леена? Она согласна со всем происходящим? – Мысли неслись в моей голове одна быстрее другой. В полной растерянности я повернулась к матери, которая стояла немного позади меня. Леена смотрела на Гоанна и по выражению ее морды трудно было понять, что она думает. – Она ведь говорила о чем-то с Гоанном перед тем, как он второй раз взошел на трибуну, – вспомнила я. – Значит она обо всем знала… может быть она пыталась в последний раз отговорить Гоанна? Да, скорее всего так и было». – Я отвела взгляд от матери и снова посмотрела на Гоанна.
Он тем временем давал распоряжения своим ассистентам – двум птицам-секретарям – очистить середину Пещеры. Собравшиеся, не понимая, зачем это нужно, понемногу освободили центральную часть, образовав достаточно широкий круг, и устремили взгляды на Главу Старейшин, ожидая продолжения.
Когда все было готово, Гоанн произнес:
– Первыми это право получат те, кто стал лучшими на испытаниях. Жребием будут выбраны их жертвы. Думаю, никто со мной не поспорит, что начать должен представитель львов, как царей зверей. Или в нашем случае – должна. Нала, прошу тебя, выйди на середину.
Я настолько не ожидала такого развития событий, что даже и не поняла, что последние слова Гоанна были обращены ко мне. Я так и стояла, пока кто-то не подтолкнул меня вперед. Мое сердце сжалось. Я медленно повернулась, моля всех богов сразу, чтобы это был кто угодно только не Леена. Но моим молитвам не суждено было быть услышанными. Леена молча кивнула головой ту сторону, где должны будут проходить поединки. Этот жест со стороны моей матери показался мне предательством. Я думала, что она поддерживает всеобщее возмущение, а она не только не поддерживала, но и была одной из причин этого возмущения. Я попятилась назад, подальше от той, которая была самым близким мне существом в этом мире, и незаметно оказалась в центре круга.
– Очень хорошо, Нала, – словно издалека я услышала слова Гоанна и через силу повернула к нему голову. – Так, кто же будет противостоять тебе … сейчас узнаем. – Он закрыл глаза и опустил руку в углубление в стене, где, как я догадалась уже лежали различные предметы, обозначавшие тот или иной вид. Немного помешав рукой в углублении, Гоанн вытащил один из них. Предметом оказалась небольшая веточка акации. В то же мгновение к Главе старейшин подошел один из его помощников и что-то прошептал на ухо. Видимо тот вид, который обозначала эта ветка.
Гоанн кивнул и, подняв веточку повыше, провозгласил:
– Соперником Налы станет один из принимавших участие в испытаниях представитель вида буйволов.
Я внутренне напряглась. Пусть я не собиралась участвовать ни в каких боях. Но, если вдруг, по какой-то невероятной причине мне все же придется это сделать, то соперник-буйвол был бы одним из худших вариантов.
Гоанн повернулся к группе буйволов стоявших почти у входа в Пещеру.
– Прошу старейшину буйволов жребием выбрать того или ту, кто выйдет на бой.
И тут я вспомнила одну фразу в речи Гоанна, на которую сразу не обратила внимания. «Три дня назад совет старейшин получил послание от наших богов», – сказал он. Совет старейшин получил послание. Но ведь в Совет входят не только представители хищников. Каждый вид, вне зависимости от рациона питания имеют своего представителя в Совете. Другое дело насколько уважаем этот представитель в Совете, насколько авторитетен. Тем не менее все решения принимаются сообща. И решение о разрешении убийств, наверное, не было исключением. Значит, большинство нехищников согласились на то, что их самих, их родственников, их друзей разрешено будет убивать. Как такое могло быть? Все мое существо отказывалось в это верить.
И словно для того, чтобы убедить меня в реальности произошедшего, старейшина буйволов коротко кивнул головой и повернулся к своим родичам. После непродолжительного совещания, ко мне в центр образовавшегося круга, вышел молодой самец и я чуть не ахнула от неприятного удивления. Это был Тауро. Тот самый буйвол, которого я, казалось, целую вечность назад учила уму разума у водопоя.
Он выглядел не менее смущенно, чем я. Уверена, что и он не ожидал такого поворота событий. Вот только, в отличие от меня, он был полон решимости выполнить волю богов, чего бы ему это ни стоило. Даже жизни.
Тауро подошел ко мне и, немного смущаясь, тихо проговорил:
– Видимо, мне выпала судьба проверить, правду ли ты тогда говорила у ручья. Что один сильный молодой буйвол может одолеть львицу. – Глаза Тауро были полны грусти и не только потому, что это свойство было присуще внешнему виду всех буйволов.
– Ты забыл одну важную вещь, Тауро. – Так же тихо произнесла я в ответ. – Я сказала «в некоторых случаях», а сейчас не тот случай.
Я еще хотела добавить, что мы вообще не обязаны драться друг с другом, но Гоанн не дал мне договорить.
– Прошу участников поединка подойти ближе, – его голос пронесся по замершей Пещере. Тауро тут же отошел от меня и сделал несколько шагов в сторону трибуны. – Есть несколько правил. Бой будет продолжаться до смерти одного из вас. Прошу принять свою смерть с достоинством, присущим каждому из ваших видов. Во время поединка старайтесь не причинить вреда окружающим. Все ясно? – Тауро кивнул. Я продолжала стоять неподвижно. – А теперь прошу вас выйти в центр круга… и принять вид зверя. – Последнюю фразу Гоанн сказал лично мне, нахмурив морду.
Тауро послушно пошел в центр круга готовиться к поединку. Я же осталась стоять перед старейшинами в облике человека.
– Я не собираюсь делать этого. – Мой голос прозвучал достаточно тихо, но с плохо скрываемой злостью. Наступила звенящая тишина. Стоявшие в дальних рядах начали вытягивать головы, чтобы лучше увидеть, что происходит.
– Прости, Нала, что ты сказала? – С самой снисходительной улыбкой, на которую только были способны вараны, переспросил Глава Старейшин. Видимо он искренне не мог поверить в сказанное мною. И решил, что скорее ослышался, чем то, что я осмелюсь противиться воле богов не только на словах, но и на деле. Пришлось его огорчить.
– Я не собираюсь драться с Тауро. – Чуть громче и настойчивее произнесла я. Благодаря стоявшей тишине меня, наверное, было слышно даже в дальних уголках Пещеры. – Я не собираюсь драться вообще ни с кем. И не буду убивать в угоду вам и вашим богам.
По пещере раздался шепот удивления смешанный с возмущением. «Слабаки, – подумала я, оглянувшись по сторонам, – только что они негодовали по поводу того, что их будут безнаказанно убивать, а теперь не могут вынести оскорбление тем богам, что придумали это».
Голос, да и все обращение Гоанна ко мне мгновенно изменилось.
– Надеюсь, ты отдаешь отчет своим словам? – Холодно произнес он.
– Вполне, – кивнула я, не отрывая взгляда от варана. Решение я уже приняла и менять его не собиралась. Так мы и стояли глядя друг на друга и почти не дыша, словно играли в старую детскую игру – кто первый отведет взгляд, тот проиграл. Если бы и во взрослой жизни все было бы так просто. Вместе с нами и сама Пещера словно затаила дыхание. Все ждали развязки.
Тут к Главе старейшин подошла Леена и что-то очень быстро и возбужденно начала шептать ему на ухо. Сначала Гоанн слушал с совершенно каменным лицом, затем коротко кивнув и, ничего не сказав Леена, снова обратился ко мне.
– Тебе слишком много позволялось благодаря твоим заслугам перед видом львов. Такое отношение может избаловать любого. Твое поведение непозволительно в нашем обществе. И за подобное неповиновение положено наказание, – на этих словах я еще сильнее напряглась. Если принуждение убивать по воле богов не является по мнению старейшин наказанием, то что же тогда они подразумевают под этим понятием. Боюсь, ответ на этот вопрос мне не понравится. – Но в сложившихся условиях, наказывать мы тебя не будем, – мои брови поползли вверх от удивления. Причем приятного. Только вот продлилось оно не долго. – Ты будешь участвовать в поединке и если выйдешь из него живой, с тобой будет разбираться твой прайд. Благодари свою мать за то, что смогла убедить меня в том, что тебя можно перевоспитать… учитывая неблагоприятное влияние на тебя некоторых членов нашего общества. Начинайте поединок, – бросил Гоанн и сошел с трибуны.
«О чем он говорил? – Я стояла в растерянности посередине Пещеры. – Неужели о соплеменниках Ррел? Но как они узнали, где я была? Леена, неужели она…», – в этот момент мимо меня на огромной скорости пронесся Тауро, едва не зацепив меня рогами. Я так была увлечена своими мыслями, что бросок буйвола в мою сторону заметила в самый последний момент. И только благодаря хорошей реакции, успела посторониться ровно настолько, чтобы не встретиться с его рогами.
– Что ты делаешь? Я не собираюсь с тобой бороться! – Возмущенно закричала я, когда он, пролетев мимо меня, затормозил вблизи толпы. На морде Тауро появилось странное выражение. Оно одновременно сочетало в себе решимость и сожаление по поводу принятого решения. С этим выражением на морде он снова бросился ко мне. На этот раз я была готова и смогла разминуться с его рогами без угрозы быть задетой.
И тут меня накрыло отчаяние. Еще ни разу за всю свою непутевую жизнь я не испытывала такой безысходности. Я была словно в ловушке и не только потому, что толпа плотной стеной стояла вокруг нас с Тауро, но и потому, что ни у кого в глазах я не видела понимания и поддержки. Единственное на что они были способны так это крики, призывающие расправиться с моим соперником.
Стараясь не упускать буйвола из вида, я начала искать в толпе ту, которая была моей единственной надеждой на спасение. Моей и Тауро. И, наконец, нашла.
– Мама, почему ты поддержала все это? – Что есть силы закричала я, встретившись взглядом с Лееной. – Разве ты не видишь, что это не выход! Мы сможем пережить засуху без убийств. Лучше погибнуть от голода и жажды, чем быть убитой и стать убийцей! – Эхо кидало мои слова из стороны в сторону.
Тауро снова пролетел мимо меня. А вот Леена стояла неподвижно, словно и не слышала моих слов. Я смотрела на нее, а она на меня. От этого взгляда на моих глазах начали наворачиваться слезы. Слезы обиды, непонимания, неверия в то, что близкое существо может настолько равнодушно относиться к тому, что я должна либо умереть, либо стать убийцей. Снова.
И тут я почувствовала резкую боль в левом плече. Меня отбросило в сторону сильным ударом. По Пещере прокатился испуганный вздох. Никогда не замечала, что земля настолько твердая. Особенно, когда падаешь на нее раненым местом. Чуть не взвыв от боли, я перевернулась на другую сторону и обхватила раненое плечо правой рукой. Верхняя кожа была разорвана. Нижняя тоже. По моим пальцам потекло что-то теплое и липкое. Кровь. Не люблю кровь. Тем более свою.
Вид собственной крови заставил меня поднять лицо к Тауро, который стоял неподалеку и, похоже, сам был удивлен тем, что ему удалось ранить меня. Я почувствовала неожиданный прилив злости, даже озлобленности, к окружающим. К Тауро за то, что он слепо выполнял волю богов. И за то, что ранил меня. К Леене – за то, что она была одним из инициаторов происходящего. К собравшимся – за их безволие и послушность. И тупость. Злость не позволяла мне выбирать выражения в моем внутреннем монологе, обращенном ко всем сразу.
– Ах, так? – Мои зубы сжались от боли и злости. – Вы получите, что хотите. Я не собираюсь умирать на ваших лживых глазах, – крикнула я про себя толпе. В одно мгновение, забыв о боли, я прыгнула в сторону Тауро. Оттолкнувшись от земли в облике человека, на его шее я приземлилась уже в образе львицы. И тут же сомкнула челюсти на горле буйвола. Тот издал хрипящий звук и стал оседать.
Я еще сильнее сжала зубы. Тело Тауро стало слабеть. Он уже не сопротивлялся, а просто лежал на земле под моим весом. Рот мой наполнился солоноватым привкусом крови. Это отрезвило меня. Разжав зубы, я попятилась в сторону от Тауро. Он лежал неподвижно, но я знала, что он не мертв. Просто потерял сознание. Тоненькая струйка крови текла от его шеи и впитывалась в песок. Вкус чужой крови показался мне настолько отвратительным, что я постаралась немедленно вытереть язык лапой. Получилось не очень хорошо. Теперь рот был полон песка и земли. Но это было все же лучше, чем кровавый привкус.
Я подняла глаза, но никак не могла сфокусировать взгляд на ком-то конкретном. Морды слились вокруг меня в единую массу. Я не слышала ничего, кроме собственного прерывистого дыхания и биения сердца, летящего галопом. Почему все молчат? И только через некоторое мгновение я поняла, что все сочли Тауро мертвым.
– Не надейтесь, он жив, – крикнула я толпе, ни к кому конкретно не обращаясь. С большим удовольствием сказала бы тоже самое, глядя в глаза Леене или Гоанну, но такой возможности не было. Хотя может зрелище трупа и могло бы отрезвить их, заставить понять всю мерзость того, на что они согласились. Только проверять это я не собиралась.
– Ты должна исполнить волю богов, – послышался откуда-то сверху ненавистный голос Гоанна. Он снова стоял на огромном камне. На какое-то мгновение мне показалось, что он забрался так высоко, чтобы быть подальше от меня.
– Нет, я не желаю быть львом-убийцей, – я сделала еще несколько шагов, увеличивая расстояние между собой и Тауро. – Мой выбор сделан, пусть даже он противоречит воле богов, это мой выбор. И вы все должны сделать свой выбор: убийцы вы или нет? – Я повернулась к собравшимся в Пещере животным и птицам. Мне очень хотелось докричаться до их душ, хотя и слабо верила в успех. – Что ваша совесть позволяет вам лишить другое существо: памяти или жизни?
Ответом мне была звенящая тишина. Я развернулась и пошла прочь из Пещеры. К моему удивлению никто не преградил мне путь, никто не пытался задержать.
Я вышла на воздух. За то время, пока я была в Пещере, солнце успело сесть и теперь на меня смотрело бескрайнее звездное небо. Этот вид всегда меня завораживал. А сейчас еще и полностью соответствовал моему внутреннему состоянию – пустота с осколками чувств и эмоций. Я брела какое-то время, не разбирая дороги, пока не вышла на небольшой холм поодаль от Пещеры. Здесь было тихо и спокойно – именно то, что мне нужно было сейчас, чтобы привести свои мысли в порядок. Я медленно опустилась на траву и уставилась вдаль.
– Ну и что ты себе позволяешь? – Услышала я возмущенный голос позади себя. Я обернулась, но не увидела ничего кроме светящегося входа в Пещеру Собраний. В голову пришла мысль, что за всеми событиями я и не заметила, как Пещера начала светиться с наступлением темноты. Наверное, боги постарались. Еще раз оглянувшись в поисках говорящего, мой взгляд упал на Леену, которая успела сесть прямо напротив меня.
– Ты думаешь, о чем ты говоришь? – Требовательно спросила она. Такого негодующего выражения на ее морде я еще ни разу в жизни не видела. При других обстоятельствах, я бы немедленно пожелала никогда его и не видеть, но не сейчас. Сейчас мне было абсолютно все равно злиться она или нет. И вообще ее мнение стало для меня малоинтересным и маловажным.
Медленно повернув голову в сторону матери, я честно ответила.
– Да, думаю. Я последние несколько дней только и делаю что думаю. А вот вам всем, и в первую очередь старейшинам, не мешало бы самим заняться этим, – произнесла я, а потом после непродолжительной паузы сочувственно добавила. – Понимаю, в первый раз думать самостоятельно будет нелегко, но вы же взрослые – справитесь, – и отвернулась.
Такого Леена вытерпеть не могла.
– Да, как ты смеешь! – Со злостью процедила она.
И снова я не почувствовала ничего кроме раздражения от ее присутствия и ее нотаций.
– Да как вы смеете? – С нажимом спросила я в ответ. – Как ты посмела, мама, разрешить убийства в нашем народе?
Не знаю что, мои слова или выражение отвращения к происходящему на моей морде, но что-то определенно смутило Леену, и она, понизив голос, произнесла избитую фразу:
– Это для общего блага.
Долгие годы общения приучили меня к тому, что, если Леена говорит ничего незначащие слова, то на уме у нее совершенно другое. А раз она не уверена в том, что делает, может, есть шанс все исправить?
Ее смущение предало мне сил и вернуло в действительность.
– Какого блага? – Я резко повернулась к матери. Будь я в обличие человека, то обязательно схватила бы ее за плечи и встряхнула пару раз. – Где ты видишь благо? В горе родных и близких убитого? В горе его стаи и друзей? В их жажде мести? В муках совести убившего? Что из этого благо?
Леена покачала головой.
– Ты не так все восприняла. Это жертва, которую любой из нас должен быть готовым отдать ради выживания остальных. Если бы я знала, что моя смерть обеспечит нашему прайду спокойную долгую жизнь, то с радостью приняла бы ее.
Таких слов от Леены я не ожидала, хотя и не сомневалась в их правдивости. Все это звучало красиво, если бы не один момент.
– Вот видишь! – Усмехнулась я в ответ. – Если бы ты знала… Все дело в этом «если бы». Но ты не знаешь, нужна ли твоя смерть прайду или нет. И никто не знает. И далеко не все такие идеалисты как ты, чтобы рисковать жизнью ради чужого призрачного блага. – Леена попыталась что-то возразить, но я ей не дала. – Я, например, так не могу. Если я буду видеть, что ты или кто-то другой из моих близких или друзей в опасности, тогда да – я брошусь на любого, кто посмеет угрожать вам. Но отдавать жизнь за то, что у вас возможно будет чуть больше пищи в следующем сезоне, а может и нет, так я не могу. И очень многие не могут.
Леена внимательно посмотрела на меня, обдумывая и взвешивая услышанное. Наконец, она ответила:
– Тогда тебе и другим остается подчиниться воле богов.
Такого ответа я и ожидала.
– А вот это нет, – покачала я головой. – Подчиниться тем, кто сделал из нас потешных зверьков для своей забавы? Нет уж, извините.
– Что ты сказала? – Настороженно переспросила Леена.
Уже два раза за сегодняшний день я пыталась рассказать ей и остальным о том, что я видела в музее. Обе попытки закончились безрезультатно. И теперь силы и желание для объяснений кончились. Я отвернулась.
– Ничего. Прости, но воля богов мне не указ.
– Про потешных зверьков, – медленно, с нажимом и расстановкой, уточнила Леена.
Такой интерес к моим словам меня насторожил. Я помедлила, обдумывая, стоит ли начинать этот разговор, и, решив, что не стоит, попыталась отговориться.
– Просто фигура речи, – бросила я в ответ. – Ты не поймешь.
– Не будь так уверена. Ты была в общине Нуко? – Это прозвучало даже не как вопрос, а как утверждение. Я удивленно посмотрела на мать.
Она знала. Причем знала еще до того, как я неосторожно бросила слова про потешных зверьков. В моей голове стали проносится события сегодняшнего дня: Леена видела меня в компании Нейка и других членов общины, она с излишней поспешностью остановила меня на третьем испытании как раз тогда, когда я собиралась рассказать об истинном происхождении современных животных, и, наконец, она не могла не заметить некоторые мои слова и поступки в Пещере Собраний.
Конечно, я не собиралась скрывать то, что я побывала у соплеменников Ррел. Но я представляла себе, что это будет выглядеть несколько иначе. Как минимум, собиралась первой произнести это вслух, а не оправдываться перед матерью. Хотя то, что этот разговор завела Леена, не означает, что я должна оправдываться.
– Зачем спрашиваешь, если сама знаешь, – довольно резко произнесла я. – Да еще и с Гоанном успела поделиться своим открытием, – добавила я, неожиданно вспомнив, как Леена о чем-то шепталась с вараном после моего отказа участвовать в схватке. И еще он тогда произнес слова, которые меня насторожили – «неблагоприятное влияние на тебя некоторых членов нашего общества». Теперь понятно, что он имел в виду.
И без того далеко не благодушный тон нашего разговора, стал еще более напряженным и холодным.
– Как я раньше не догадалась, – с плохо скрываемой злостью процедила сквозь зубы Леена, – что эти сумасшедшие сделают все только бы обратить тебя в свою веру.
– Они не сумасшедшие, – с жаром возразила я. Слова матери меня возмутили. – И никто меня в свою веру не обращал.
А она в ответ только усмехнулась.
– Ты еще скажи, что ты там оказалась случайно.
Это было уже слишком. Я давно замечала за матерью эту черту и чем старше я становилась, тем сильнее она меня раздражала. Каждый раз, когда Леена была недовольна моим поведением и считала, что разобралась в ситуации, она сразу замыкалась на своем мнении и не слышала никого вокруг. Тем более меня. Вот и сейчас она нашла виновных и пропускала мои слова мимо ушей. Обычно в таких ситуациях мне было проще уйти и закончить бесполезный разговор. Но не сейчас.
Я вскочила на лапы.
– Скажу, – заявила я, глядя прямо в глаза Леене. – И тебе придется поверить. Более того, они были мне не рады!
Леена тоже не собиралась так быстро отказываться от своего мнения.
– Не рады? – усмехнулась она. – Дочери своих героев?
Наступила пауза. Всю дорогу от Пещеры Знаний я придумывала разные варианты того, как спросить Леену насчет Даины и Аара. Получалось то слишком грубо, то слишком витиевато. Леена решила эту проблему одним махом. Теперь в справедливости слов Нуко и остальных обитателей деревни сомневаться не приходилось.
И хотя я уже почти свыклась с этой мыслью, в груди что-то защемило, и появилась необъяснимая пустота.
– Значит, это правда? – Еле слышно спросила я.
От этих слов Леена смутилась. По ее морде было видно, что она ожидала чего угодно: отрицания, увиливания, оправдания, но не подтверждения ее же слов. Улыбку с ее губ как ветром сдуло. Но быстро взяла себя в лапы. И не нашла ничего лучше, как усилить сарказм в голосе.
– Правда, – твердо ответила она. – Разве они не убедили тебя? Не рассказали все?
Я видала, что она себя чувствует очень неуютно и уже сожалеет о том, что начала этот разговор, но меня это сейчас практически не трогало. Не припомню, чтобы за сегодня кто-то пожалел мои чувства.
– А почему это должны были сделать они? – Спросила я. – Почему не ты?
Глубоко вздохнув, Леена не нашла ничего лучшего кроме фразы:
– Так сложились обстоятельства. – А это в последнее время был верный способ окончательно вывести меня из себя. Так и произошло.
– Шикарный ответ, – наигранно протянула я. – Так сложились обстоятельства, что ты была замешана в смерти моих родителей. Так сложились обстоятельства, что взяв меня в прайд, ты не сказала правду. Так сложились обстоятельства, что ты теперь поддерживаешь идею убийств. Как сложатся обстоятельства дальше?
– Я не знаю, – честно ответила Леена. – Но видимо ты уйдешь жить к ним.
Наступила молчаливая пауза. Сначала мне показалось, что Леена решила изгнать меня из прайда, но присмотревшись к ее морде, я поняла, что это не так. Леена как всегда лучше и раньше меня разобралась в моих чувствах. Я действительно не хотела возвращаться в прайд, чтобы жить прежней жизнью. Вот только жизнь с соплеменниками Ррел, которые несколько иначе понимали увиденное мною и моими родителями в музее, так же не прельщала меня. Да и не известно примут ли они меня.
– Возможно, – сказала я, не желая пока делиться своими размышлениями с матерью. – Знаешь, последние несколько дней были весьма неприятными для меня. Новость о том, что ты мне не родня… В общем, я так до конца в нее не верила, пока ты мне не сказала, что это правда. Я шла сюда и говорила себе, что настоящие родители – это не те, кто родил, а те, кто воспитал и заботился. Только, боюсь, разногласия между нами теперь будет сложно преодолеть, несмотря на то, что я тебе многим обязана.
– Ну что ж, – Леена тоже встала. – Как ты сказала – это твой выбор. Только учти, остальные подобного поведения не поймут и не одобрят. И я ничего не смогу сделать. – Я была благодарна матери. Не смотря ни на что, она была готова и дальше оберегать меня и помогать мне.
– Спасибо, только…– Я хотела сказать, что для меня важна ее поддержка, как раздался крик, который заставил меня вздрогнуть.
– НАЛА!– Пронеслось под безмолвным ночным небом.
Я посмотрела на Леену. Та выглядела не менее удивленной, чем я.
– Кто это? – Спросила она.
– Ррел , – еле выдохнула я и бросилась обратно в Пещеру.
Ворвавшись под своды и растолкав стоящих на моем пути зверей, я выбежала на середину круга. То, что предстало перед моим взглядом, заставило ужаснуться. Я замерла, не в силах отвести взгляд от Ррел, неподвижно лежащей на земле в двух шагах от меня. Все еще в обличие белки. Такая маленькая и беззащитная. По рыжей шкурке текли две алые струйки крови. Из ран оставленных острыми клыками. Она была мертва. Почему-то в этом я не сомневалась ни мгновение. И тот крик, который я слышала, был последним криком в ее жизни.
Все еще находясь в шоковом состоянии, я подняла глаза в поисках того, кто был виновником смерти моей подруги. Долго искать мне не пришлось. Тенорио стоял неподалеку и смотрел на меня. Его усы были красными от крови.
Ненависть к этому ничтожеству нахлынула на меня так, что стало трудно дышать.
– Ты был настолько голоден? – Еле выдавила я из себя.
– О чем ты? – Тенорио был удивлен моими словами. Он явно ждал от меня совершенного другого.
– Ну как же, – я начала медленно подходить к Тенорио. Моя шерсть стояла дыбом, а хвост сам собой хлестал меня по бокам. – Разве не ты говорил, что мы должны охотиться на других животных, а потом ими питаться как хищники древности?
– Послушай, я…, – начал он оправдываться, так же медленно отступая от меня, но вдруг остановился. – Погоди, ты сама виновата.
– Что? – Мой голос эхом прокатился по Пещере. Только услышав свой голос многократно повторенный, я обратила внимание на то, что этот звук был не единственным, который я слышала. В дальнем углу Пещеры раздавалось приглушенное всхлипывание, словно кто-то бился в истерике, крепко прижавшись к соседскому плечу. Мне не нужно было смотреть в ту сторону, чтобы догадаться, кому принадлежит этот звук. Перед моими глазами с того момента, как я увидела труп Ррел, стоял образ Фее, убитой горем. В мою и без того переполненную душу, добавилось еще пару капель ненависти к Тенорио, и она была готова в любой момент выплеснуться наружу.
Судя по выражению морды, Тенорио это тоже прекрасно понимал.
– Ты ушла, не выполнив повеление богов, – очень быстро заговорил он. – Было решено еще раз провести схватку. И я был выбран как второй на соревнованиях, а она досталась мне в соперники…
Я остановилась, пытаясь понять, что из сказанного правда, а что нет. Хотя Тенорио был так напуган, что, скорее всего, он не лгал. В том, что Гоанн со старейшинами сделают все лишь бы выполнить волю богов, сомневаться не приходилось. И как ни неприятно это звучало, Тенорио виделся подходящей мне заменой. Но почему более чем из сотни участников испытаний ему в соперники попалась именно Ррел? Первое объяснение, пришедшее мне в голову, требовало тут же броситься разбираться с Гоанном, который мог таким образом отомстить мне за сегодняшние выходки.
Глубоко вздохнув, я попыталась собраться с мыслями. Такое обвинение было слишком серьезным, да и чтобы я не думала о Гоанне, это было слишком даже для него. Одно дело разрешить убийства по воле богов, другое – использовать, как способ отомстить. Не стоит торопиться, может быть, все это не было сделано намеренно.
Объявив Тенорио моим преемником, следующим шагом был выбор вида по жребию. И тут свое слово могла сказать судьба. Пусть это было маловероятно, но вполне реально. Дальше, опять же по жребию определили того из белок-летяг, кто выйдет на бой. Что, и здесь была судьба? Это уже было странно. Хотя… Я огляделась. Белки-летяги – редкий вид и вполне может быть, что сегодня Ррел была единственной, кто проходил испытания. И выбирать было просто не из кого.
Хотя нет, Ррел не стала лучшей в своем виде, значит не была единственной. Значит все-таки судьба…
Я повернулась к молодому льву с новым приливом ярости. Пусть судьба выбрала Ррел для этой схватки. Но что помешало Тенорио отказаться в ней участвовать, как это сделала я?
– И ты повиновался Гоанну и остальным? – С угрозой спросила я, не ожидая ответа. – Конечно, ты был рад. Тем более такому сопернику. Да у нее не было не единого шанса против тебя!
– Такова воля богов, – склонив голову, словно в почтении, сказал лев. Как только он произнес эту, ставшую ненавистной мне фразу, я бросилась на Тенорио с одной единственной целью. Убить. Исполнить собственную волю.
Мой соперник этого не ожидал. И будь на его месте кто-то другой, я бы очень быстро достигла своей цели. Но Тенорио, несмотря на мое пренебрежительное отношение к нему был далеко не слабым противником. Да, он не успел отскочить в сторону, однако успел убрать свою шею подальше от моих зубов. Этого было вполне достаточно, чтобы отсрочить собственную смерть на неопределенный срок.
Началась ожесточенная схватка. Я не обращала внимания ни на что, кроме зубов и когтей Тенорио. Я совсем забыла о ране на левом плече, поскольку с каждым ударом льва, ран на моем теле становилось все больше. На моем счету также было немало увечий, нанесенных противнику.
Из многочисленных ран, как моих, так и его, обильно сочилась кровь. Шерсть свалялась. Зрелище, наверное, было ужасное. Мельком, я заметила, как одна из выдр, стоящих в передних рядах, пыталась заслонить своего любопытного ребенка, одновременно закрывая ему глаза.
Однако, не смотря ни на что ни я, ни Тенорио, останавливаться не собирались. Теперь уже и он дрался с таким остервенением, что было понятно, что он не только защищает свою жизнь, но и готов отнять мою. На его морде была написана такая злоба, которая могла накопиться только за долгие годы обид и унижения от сознания того, что он всегда был вторым после меня.
Удары летели один за другим. Без передышки. Без остановок. Без каких-либо хитростей и тактики. Главное было посильнее размахнуться и поточнее попасть. По Пещере раздавалось громкое прерывистое рычание. Других звуков я не слышала. Никто не пытался подбадривать меня как в схватке с Тауро. Да и сторонники Тенорио тоже молчали.
Разнять нас тоже никто не пытался, хотя схватка продолжалась, казалось, целую вечность. Мое тело было все изранено. Левая лапа с трудом поднималась. Силы закончились давным давно, но тем не менее я продолжала снова и снова кусать и рвать лапами шкуру Тенорио. Он отвечал мне тем же. Я была проворнее, а он был сильнее. Я была искуснее, а он – выносливее. Никто из нас никак не мог получить преимущества, ведь еще ни разу в жизни мы не дрались с представителями своего вида. Детские шалости не в счет. Нужно было что-то придумать и срочно.
И тут в моей голове родилась мысль. Хотя нет, даже не мысль, а мельком возникла смутная картинка. Картинка эта изображала безумную авантюру, но других вариантов, кроме как ждать, что один из нас, наконец, упадет от усталости и ран, я не видела.
И как только я решилась, окружающий меня мир словно замедлил свое движение. Я видела, как Тенорио медленно поднимает лапу для следующего удара. Как эта лапа движется ко мне по широкой дуге. И как пролетает мимо, поскольку меня уже в том месте не оказалось. Точнее я с места не двигалась, просто превратилась из львицы в человека и стала гораздо меньше в размерах. Из-за этого моего хода Тенорио потерял равновесие и на долю мгновения оставил свою голову неприкрытой. Этого мне было достаточно. Я молниеносно вскинула руки вверх и со всей оставшейся силой ударила его одновременно по обоим ушам. И тут же превратилась обратно.
Глаза Тенорио закатились и, скривив морду от боли, он инстинктивно прижал лапы к ушам, не обращая ни на что внимания. Это была его ошибкой. Последней. Не дожидаясь пока он придет в себя, я бросилась льву на шею и крепко сжала ее зубами. Держать пришлось недолго. Немного пошевелив лапы, предпринимая последнюю бесполезную попытку вырваться, Тенорио обмяк и перестал дышать.
Я разжала зубы и еле поднялась на трясущиеся лапы. Я снова отняла чужую жизнь. Только теперь ни капли об этом не жалела.
Толпа вокруг нас безмолвствовала. Я не могла сказать точно, о чем они все думают. Скорее всего, мысли их были настолько запутаны, что они и сами бы не смогли сказать, о чем думают. С одной стороны я имела право на убийство, так как оставила Тауро в живых. С другой стороны я воспользовалась им для убийства соплеменника.
Да еще были Леена и Лееу. Наши с Тенорио родители. Два прайда, которые во всем поддерживали друг друга, теперь могут стать врагами. Из-за меня. Об этом я не подумала. Я вообще мало о чем думала, когда напала на Тенорио. Теперь, хотя я и не переменила своей точки зрения, мне было неловко смотреть в сторону Лееу, который также стоял в первых рядах недалеко от Гоанна.
Я стояла и ждала, не зная, что делать дальше. Толпа молчала. Но вот раздался тихий шепот. Он стал все нарастать и нарастать. И я отчетливо слышала в этом шепоте возмущение и недовольство. Еще несколько мгновений и шепот превратился в гул. Звери кричали, что-то в мою сторону, махали лапами и крыльями.
Я собрала волю в кулак и, понадеявшись на свой авторитет, максимально громко, но, не срываясь на крик, ответила толпе.
– Не сметь! – Сказала я, смотря прямо перед собой. – У меня было право на убийство!
Я ни к кому конкретно не обращалась, но ответил мне кто-то из стоящих напротив. Правда разглядеть говорящего я не смогла, слышны были только его слова:
– Но не одного из твоего вида!
Таких доводов я и ожидала. И мне было, что сказать на это. Дважды за сегодняшний день я искала возможность рассказать всем правду. Так может третий раз будет успешным.
– Кто вам это сказал? – Еще громче спросила я. – Боги? Ваши боги разрешили убивать на испытании своего противника. Тенорио был моим противником. Он принял бой и все законно.
– Противником может быть только представитель другого вида, – ответил Гоанн. Кому как не ему было рассуждать о законности действий.
– Да какой из него лев? – Я с пренебрежением посмотрела в сторону поверженного Тенорио. – Не лев, а трусливый шакал.
Как я и ожидала, тут же раздался обиженный возглас со стороны стаи шакалов:
– Не смей обижать шакалов, мы не такие!
Именно эта фраза мне и была нужна.
– Не такие? – Тут же переспросила я. – Это почему же? Все знают, что шакалы должны быть трусливыми, предателями, двуличными… Такими представляют себе шакалов боги. Если вы не такие, то вы не шакалы.
Толпа замерла. Неужели мои слова смогли заставить их задуматься? Или же я осмелилась сказать вслух то, о чем все давно думают и обсуждают в узких кругах. Ведь правда, почему мне раньше не приходила мысль, что и другие обитатели нашего мира, кроме общины Нуко, могли задумываться о несоответствии вида и характеров некоторых его представителей. И могли сделать определенные выводы.
Подбодренная мыслями о том, что мои слова могут попасть на благодатную почву, я продолжила.
– Подлые шакалы, трусливые зайцы, храбрые львы. Такими видят нас боги. Но разве такими вы видите сами себя? Разве Тенорио был храбр, когда вышел на бой с белкой? Мы не те за кого себя выдаем. Мы все играем, притворяемся по воле богов. И очень редко, когда эта роль нам подходит.
Я сделала пауза, ожидая реакции от толпы. Реакции не было, но это меня не расстроило. Отсутствие криков в данном случае это тоже хороший знак.
– Так может прекратить все это? – С воодушевлением спросила я. – Все мы рождаемся в человеческом обличии. Такова и была наша судьба раньше – оставаться людьми, но боги вмешались в нее и за наши прегрешения заставили изображать животных. Мы долго повиновались, но спустя время некоторые из нас стали понимать, что это неправильно, несправедливо и главное бесполезно. Мы далеко не всегда оправдываем ожидания богов. Более того, теперь даже боги не довольны собственными деяниями. Посылают нам засухи и голод. Заставляют убивать друг друга.
В полной тишине я перевела дыхание.
– Мы можем прекратить это. Мы не должны расплачиваться за их ошибки, – и замерла, ожидая ответа.
Ответил мне Гоанн и его слова оказались совершенно не теми, на которые я рассчитывала.
– А теперь послушай ты, – с угрозой в голосе сказал он. – Были у нас уже тут отступники, которые хотели разрушить наше общество и наш мир примерно такими же предложениями, как и ты. Слава богам, мы не поддались и не позволили увести нас во мрак вседозволенности и неповиновения. Не позволим мы сделать этого и сейчас.
Я поняла, что Гоанн говорит о моих родителях. Сразу вспомнился рассказ Нуко, о том, как они погибли. Я смотрела на варана, а перед моими глазами стояла сцена того, как именно он и его последователи не поддавались уговорам Даины и Аара, словно я сама побывала там. От этого зрелища, я начала медленно пятиться назад. Еще из одной схватки за сегодняшний день мне вряд ли удастся выйти живой. Но не успела я пройти и нескольких шагов, как гордость, упрямство и уверенность в своей правоте заставили меня остановиться.
Гоанн тем временем неумолимо продолжал.
– Ты перешла все границы. Ты не уважаешь богов. Ты не слушаешься их приказов. Ты пытаешься сбить с толку других животных. Наконец, ты убила одного из своих. Справедливым может быть только одно наказание – смерть.
В этот момент кто-то прополз рядом с моими лапами. Я скосила глаза вниз. Прямо передо мной, свернувшись кольцами и повернув голову в сторону Гоанна, сидела королевская кобра. Первым моим инстинктивным движением было попятиться назад от одной из самых опасных змей нашего мира, но его мне удалось побороть, поскольку логика подсказывала, что змея собирается защищать меня, а не нападать. Это было странно. С чего вдруг змее вставать на мою защиту? Тем более что друзей среди аспидов у меня не было. Я всегда относилась к ним настороженно, да и они ко мне тоже.
Хотя нет, с одной змеей, а точнее змеем, я была знакома. Нейк. Ррел говорила, что он принадлежит к виду змей, хотя и не знала к какому именно. Нейк давно не превращался, предпочитая ходить в человеческом обличии. Н-да, выходит он – королевская кобра или «поедатель змей», как их иногда называют – единственный вид змей, кому позволено охотится на своих собратьев по виду.
Это добавляло образу Нейка еще большей таинственности. Правда, ему это не было нужно. Особенно сейчас, когда он во всей своей змеиной красе возвышался передо мной, мерно покачиваясь из стороны в сторону. Эта равномерность гипнотизировала. Я поспешила отвести глаза и только тогда поняла, что меня уже окружает толпа животных.
Справа и слева от меня стояли два бурых медведя, в которых безошибочно угадывались Бэр и Орсо. На фоне их я казалась маленькой и беззащитной. Чуть впереди заняли места единственные представители мужского пола моего прайда, если не брать в расчет малышей. Амбесс и Лион резко били хвостами по бокам, на которых шерсть стояла дыбом.
– Я тебе этого не позволю, Гоанн, – раздался голос за нашими спинами. Нарочито неторопливо на центр круга вышла Леена.
– Это не обсуждается, – ответил Гоанн, сделав неопределенный жест лапой, словно пытался отмахнуться от Леены. – Я уже давал ей шанс, когда согласился не наказывать после боя с буйволом. Тогда ты смогла уговорить меня отдать Налу на твой суд. Но теперь этого не будет. Она виновна.
– Да, виновна, – к моему удивлению согласилась Леена. Я не ожидала, что она будет настаивать на моей невиновности, но, раз встала на мою сторону, подтверждать вину тоже не должна была. – За убийство она должна понести наказание. Но мы не убийцы и не должны отвечать смертью за смерть.
Тут она сделала паузу, посмотрев на Лееу. Тот встал и немного помолчав, ответил. Я не могу представить каких душевных усилий стоил ему этот ответ.
– Я согласен с Лееной, – сказал пожилой лев. – Какой бы тяжелой не была вина Налы, я против начала кровной мести. Это приведет к еще большим смертям, и они уже будут на нашей совести. Не знаю как совесть Налы, сможет ли она вынести такое бремя, но моя совесть точно к этому не готова. Я предлагаю изгнание.
Лееу закончил свою речь и отошел в сторону, словно дальнейшее его не интересовало. Некоторые присутствующие высказали свое согласие с ним негромкими возгласами и топаньем.
Гоанна такой поворот событий определенно не устраивал.
– Мы с вами не на общем суде, – в ярости закричал он. – Все уже решено. Боги однозначно сказали: наказание за убийство соплеменника – смерть. Так тому и быть.
В Пещере третий раз поднялся невообразимый шум. Все кричали что-то Гоанну, мне, друг другу. Стоявшие вокруг меня еще сильнее сомкнули ряды. Пока Леена спорила с Гоанном, моих защитников стало больше. Вот только Бэр с сыном да братья оставались единственными представителями хищников, как я могла судить.
Неожиданно какое-то десятое чувство заставило меня обернуться. Позади меня с полными страха и упрямства глазами стояла моя младшая сестренка Лионна.
– Что ты здесь делаешь? – Еле слышно спросила я.
– Помогаю, – еще тише, одними губами, ответила она.
– Уходи, – я не могла позволить, чтобы Лионна пострадала в уже неизбежной битве.
– Нет, я с тобой, – пусть Лионна и была младше меня, но по упрямству намного меня опережала. С этим нужно было что-то делать. Прайд итак по моей вине может лишиться четверых своих членов. Да еще и самых сильных. А тут еще Лионна. Наверное, сейчас – честность единственный выход из положения, поскольку придумывать что-то, что не обидит львицу, но заставит ее уйти, я уже не успевала.
– Послушай. Здесь ты ничем не поможешь. Здесь Амбесс с Лионом. Здесь Леена. Ты здесь не нужна, – на этих словах у Лионны навернулись слезы, но с места она не сдвинулась. – Но я знаю, где ты нужна. Ты нужна в нашем прайде. Ты должна уйти, чтобы предупредить остальных. Я не знаю, чем все здесь закончится. И на всякий случай они должны спрятаться. Спрятать малышей. Лионна ты поняла?
Глотая слезы, Лионна нехотя кивнула.
– Ты понимаешь, что это важно? – Я хотела быть уверена, что она не передумает и не вернется. Лионна снова кивнула. – Вот и отлично. Удачи тебе.
– Тебе удачи, Нала, – и, не дожидаясь ответа, она развернулась и побежала прочь и Пещеры. Как бы я хотела побежать следом, но у меня такого права не было, и я отвела глаза от выхода.
Пока я разговаривала с Лионной, страсти накалились нешуточные. Теперь были ясно видны две противоборствующие стороны, которые стояли друг напротив друга, а между ними лежали тела Тенорио и Ррел. Одну возглавлял Гоанн, а другую Леена. Я естественно стояла со стороны Леены, но уже далеко не в первых рядах. Нас окружали различные пернатые и шерстяные, кто поддерживал мою точку зрения, или просто были против убийств. На стороне Гоанна толпились преимущественно хищники, да и вообще противоположная сторона выглядела значительно внушительнее.
– Прекрати это, Гоанн, – кричала Леена. – Мы уже были виновниками массовой бойни. Тогда ты не послушал меня и, как мне казалось потом, сожалел об этом. Не совершай той же ошибки сейчас.
– Никакой ошибки нет, Леена, – крикнул в ответ Гоанн. – Есть только воля богов.
И снова эта ненавистная фраза послужила сигналом к началу бессмысленного и беспощадного в своей бессмысленности побоища. Буквально через мгновение вокруг меня стало бушевать море гнева и ярости. Его волны поглощали то одного, то другого. Каждый бросался на каждого, не разбирая, кто перед ним: друг или враг, словно единственной целью было рвать и кусать любого, кто попадался на пути. На меня теперь никто не обращал внимания. Среди этого хаоса периодически раздавались крики: «Мы не дадим вам разрешить убийства!» и «Такова воля богов!». А следом слышались короткие предсмертные хрипы, добавляя красок в общее безумство.
Единственным моим желанием было закрыть глаза и бежать далеко и долго. Я не могла понять и вынести происходящего. Но где-то там, в глубине Пещеры, были те, кто мне дорог. «Они сейчас готовы отдать жизнь за меня, а я стою здесь и не знаю, как все это остановить», – неслось в моей голове. Не отдавая себя отчета в том, что мне делать дальше, я бросилась в гущу битвы.
Со всех сторон на меня обрушивался град ударов когтями, клювами, зубами. Я не обращала на них внимания, ища в толпе глазами Леену, Амбесса, Лиона, Нейка, Бэра и Орсо. Но никого из них не было видно. Постепенно на меня стало накатывать отчаяние. Я даже не пыталась отбиться от ударов, тем более ударять в ответ.
Из последних сил я пробралась к стене и без сил опустилась на землю. Из глаз ручьями текли слезы боли и безысходности. Все, что произошло сегодня было глупо и никому не нужно. Я не добилась ничего. Все осталось по-прежнему, только многие погибли. И в этом была моя вина.
– Я должна была им объяснить… Должна была лучше объяснить… Они бы поняли и не стали… Должна убедить, – я и сама не понимала, что повторяю одни и те же слова, пока не услышала на них ответ. Кто-то сел опустился рядом со мной на землю.
– Нет, не должна! – Услышала я изможденный голос Леены. – Что ты наделала? Все было спокойно. Эти твои отступники жили себе спокойно на окраинах, никого не трогали, а главное их никто не трогал, так как никто о них не знал. Пытались найти свою правду, осуществить свои мечты и, кто знает, может им бы это и удалось. А теперь… Теперь их всех перебьют. Да еще и тех, кто пытался защитить тебя в придачу. – Леена взяла меня за подбородок и заговорила тем тоном, которым обычно говорила с маленькими львятами, которые еще ничего не понимают. – Тебе мало кто поверил. То, что говоришь ты, рушит их мирную неспешную жизнь. Лучше не знать правды и жить хорошо, чем знать и страдать!
Я освободила голову и, с трудом поднявшись на лапах, села.
– Я тоже так думала сначала, – покачала я головой, хотя это простое движение чуть не заставило меня опять упасть на землю, – но потом поняла, что рано или поздно жизнь в неведении рухнет и от этого будет еще хуже. Они поймут, осознают…
Леена не дала мне договорить.
– Нет, – с отчаянием произнесла она, – по отдельности может и был бы шанс их подготовить. Поговорить с отдельными умными животными, постепенно… А толпа глупа и жестока.
– Тогда я не хочу жить в мире, где царит глупость, – все, что накопилось в моей душе, наконец, нашло правильную словесную форму, чтобы вырваться наружу. – Я не хочу быть больше животным. Я человек! – Закончила я фразу, уже стоя в людском обличие.
И тут на морде моей матери появилось удивление. И вызвало его отнюдь не мои слова и уж тем более не мое превращение. Она пристально, не моргая, смотрела куда-то на мое тело. Я опустила глаза вслед за ее взглядом и поняла, что со мной действительно что-то не так. Сквозь собственные ступни я теперь могла отчетливо видеть камни и траву на земле. Я подняла руки. Они были так же прозрачны, как вода в реке в сезон дождей. И чем дальше, тем прозрачнее они становились. Остальные части моего тела не отставали в этой странности от рук и ног.
Мне стало страшно, но мысли остались предельно четкими. Не знаю как, но я поняла, что исчезаю из этого мира. Только вот куда? В последний раз я посмотрела на маму и через пару мгновений мое предположение сбылось. Я исчезла из этого мира.
Книга 2. … Animalis
Глава 1. Новый мир
Очнулась я в странной пещере. Хотя тот факт, что я вообще очнулась, сам по себе был весьма странен и неожиданен, вид пещеры поразил меня настолько, что размышлять на тему возвращения в мир живых я даже не попыталась.
Пещера была белая. Такого яркого белого цвета я не видела никогда. Единственное, что могло сравниться с ним, были лепестки лотоса после дождя, но я не могла себе представить столько лепестков, собранных в одном месте и развешенных на стенах. Кстати о стенах. Помимо нереального цвета они выделялись еще и формой – прямой как стенки пищевых кубов или как стены музея, но при этом не было видно острых углов. Все было гладко и округло. В сознании всплыло слово «палата», но сейчас меня мало волновало, как это место называется, а объяснение этого термина «вспоминаться» не спешило.
Чтобы осмотреться получше, я стала поворачивать голову и только сейчас поняла, что этот простой жест дается мне с трудом. Да и вообще остальные части тела двигаются тоже очень медленно и неохотно, словно меня засосала густая тягучая масса, наподобие той грязи, в которой любят нежиться бегемоты. Вот только они в любой момент могли из нее выбраться, а мне такой возможности предоставлено не было. Сколько я не пыталась поднять руки или ноги, ничего не выходило. Я завязла в этой субстанции как муха в паутине. И почему-то сейчас меня больше всего раздражало, что этой дряни не было видно. Ну, или почти не было. Вокруг моего тела висела почти прозрачная дымка, которая выглядела настолько несерьезно, что я ни за что бы ни подумала, что она может сковать мои движения, если бы сейчас не испытывала это на собственной шкуре.
Шкуре! Как же мне эта мысль не пришла в голову сразу! Ведь я лежала в человеческом обличии. А оно по определению слабее звериного. Значит стоит мне превратиться в львицу… Еще не успев додумать мысль, я начала превращаться. И… ничего не получилось. Как в самом раннем детстве, когда я только начинала учиться превращениям, и первые разы были провальными. Тогда я также старалась и также бесполезно, но это было нормально, а вот сейчас…
Тут я начала испытывать страх – то чувство, которое, по логике, должна была начать испытывать гораздо раньше, но логика это последнее, чем я могла похвастаться в данный момент. А вот гиперчувствительность и гиперэмоциональность – этого было хоть отбавляй. И тут я заметила его.
Он – это существо в человеческом обличие, но в каком-то непонятном наряде, которое стояло неподалеку от меня и с легким налетом заинтересованности наблюдало за моими экспериментами по освобождению из прозрачной дряни. И хотя в его виде не было ничего страшного, я застыла и стала, не отрываясь смотреть на него.
Существо в ответ кивнуло головой, подошло ближе ко мне и село рядом в предмет, который можно, наверное, было бы назвать стулом, хотя формой он сильно отличался от тех, что я видела в норах Фее и Нейка. По крайней мере, другого слова для предмета у меня не нашлось.
– Здравствуй, Нала, – сказало, вернее, сказал он и мило улыбнулся. – Давай договоримся, я сейчас сделаю так, что ты сможешь двигаться, а ты обещай мне, что будешь вести себя хорошо.
Не знаю, что он имел в виду под словом «хорошо», но на данный момент, пока я не выясню, что происходит, вести себя «плохо» у меня не было резона, поэтому я кивнула.
Человек довольно улыбнулся и прикоснулся к поверхности моего кокона. Кокон тут же исчез. Облегченно вздохнув, я подняла руки вверх, чтобы убедиться в их подвижности и в ужасе отпрянула, увидев тонких длинных черных змей, впившихся мне в руки, ноги и живот. На вид и на ощупь эти змеи были какими-то неправильными, но тратить время на размышления я не стала и начала с остервенением отрывать их от себя и бросать на пол.
Человек какое-то время понаблюдал за этим моим занятием, а когда я немного упокоилась, решил вмешаться.
– Тише, все хорошо! Ты среди друзей! Пусть сейчас тебя пугает все, что ты видишь вокруг, но со временем ты привыкнешь, освоишься, и все будет хорошо. Позволь я осмотрю тебя.
Я дернулась в сторону от его протянутой руки.
– Ну-ну, – одновременно успокаивающее и монотонно произнес он, – не надо так пугаться. Все хорошо. Позволь мне сначала представиться. Робин Фариер, врач…
Это слово я слышала впервые, но значение его я знала, и этот факт меня больше не удивлял. Тем более в таком странном месте.
– Я не больна! Зачем мне врач? – Я чуть не сорвалась на крик от напряжения. А вот мой собеседник, наконец, вышел из скучающего состояния.
– Что ты сказала? – Его левая бровь поползла вверх, оставив свою правую товарку далеко внизу.
– Я сказала, что мне не нужен врач, – сквозь зубы процедила я, уже практически вжавшись в стену позади меня.
– Ты знаешь, кто такие врачи? – То, что не удивило меня, оказывается, удивило его. Точнее даже повергло в шок.
Не зная, что мне дальше делать, я нерешительно кивнула головой.
– Откуда? – Тут же последовал резкий и требовательный вопрос.
Отвечать я не собиралась.
– Откуда ты знаешь слово врач? – Уже спокойнее переспросил молодой человек. – Ты слышала его здесь? Ты уже приходила в сознание?
Все еще не зная как поступить, я отрицательно махнула головой.
– Тогда откуда? – Не унимался он. Однако, через несколько мгновений молчания, он понял, что разговаривать я более не намерена, и сменил тему.
– Ну ладно, это твое право не отвечать. Тогда я скажу сам. Врачи нужны не только тем, кто болен и нуждается в лечении, но и тем, кто не хочет заболеть. Кто оказался в непривычной и пугающей ситуации. Кому нужна помощь. Ты относишься к последней категории. Думаю, ты не будешь со мной спорить, если я скажу, что все вокруг тебя пугает, – к тому моменту, я уже не испытывала особого страха от внешнего вида окружавших меня предметов, коих в палате было не так уж мало, как мне показалось сначала. Меня охватило скорее непонимание и любопытство, но спорить и правда не хотелось, – тебе нужны объяснения, что с тобой произошло и я как раз тот человек, который должен… нет, не так, который хочет тебе помочь.
– Если Вы здесь, чтобы отвечать на вопросы, зачем меня осматривать? – Настороженно спросила я.
– Потому что, некоторые вопросы есть и у меня. А именно, о твоем физическом состоянии, ведь то, что с тобой произошло, может плохо отразиться на здоровье. И чтобы на них ответить, нужно поставить обратно те датчики, которые ты с себя скинула.
Я посмотрела на непонятные длинные штуки, которые я со страхом отбросила подальше от себя, приняв их за змей. Теперь в них не было ничего страшного. Если присмотреться, они были больше похожи на черные лианы, чем на змей. И уж конечно, они не были живыми.
Я перевела взгляд обратно на молодого человека. Судя по всему обязательным условием нашей беседы было мое согласие поставить эти штуки на место.
– Вот сейчас мы их поставим обратно и продолжим наш разговор…, - произнес он, подтверждая мои догадки. Но меня такое развитие событий не устраивало, и я демонстративно скрестила руки на груди и еще немного отодвинулась. Молодой человек сдался. – Ну ладно, продолжим так…
– Где я? – Мой голос прозвучал резко и требовательно.
Видимо он ожидал подобного вопроса, поскольку его ответ зазвучал также монотонно, как и в начале нашей беседы.
– Вне того мира, к которому ты привыкла. – Сказал Робин. – Если говорить точнее, но привычным тебе языком, ты там, где живут Ваши боги.
У меня начало складываться впечатление, что подобную процедуру и такие разговоры он вел уже не раз и не два. И определенно не со мной. Вывод напрашивался только один – я далеко не первая, кто попал в это место и нужно будет узнать об этих других подробнее, если мне представится такая возможность. Спрашивать напрямую мне не хотелось, и я решила пока поддерживать беседу.
– Я умерла?
– Нет, что ты. – Робин засмеялся совершенно искренне, словно я отпустила какую-то оригинальную остроту или сморозила очевидную глупость. – Чтобы попасть к богам, не нужно умирать. В этом Вам очень повезло, – добавил он, заговорщицки понизив голос.
Не знаю почему, но этот его смех заставил страх и дискомфорт окончательно исчезнуть. Осталось только любопытство. Теперь у меня складывалось ощущение, что никто мне здесь вредить не собирается, по крайней мере, пока, а ответы на вопросы я получу, если буду терпеливой и буду играть по местным правилам. Поэтому я нацепила на себя самую милую свою улыбку и, задорно подмигнув, собеседнику, также тихо спросила.
– Ты один из богов?
Реакция Робина оказалась не совсем той, которую я ожидала. Услышав эти слова, молодой человек прекратил смеяться и удивленно посмотрел на меня.
– Обычно этот вопрос задают с гораздо большим почтением в голосе и страхом в глазах, – честно признался он. – Если задают.
Я неопределенно пожала плечами. С вопросом почтения у меня и дома было не все хорошо, а здесь его и вообще ожидать не приходилось. Тем более к незнакомому мне человеку, не на много старше меня.
– К сожалению, однозначного ответа нет. – Задумчиво продолжил Робин. – Скажем так, да – я один из Ваших (на этом слове он зачем-то сделал ударение) богов, но боги не такие, как ты их себе представляешь.
Я непонимающе смотрела на него. Робин подсел ближе.
– Смотри, кого Вы называете богами? – Спросил он и тут же ответил на собственный вопрос. – Невидимые Вам сущности, которые следят за Вами с небес, дают Вам пищу, отнимают память после охот, забирают Ваших умерших и иногда отдают приказания Вашим старейшинам, так?
Я кивнула. Я иногда задумывалась над тем, кто же такие боги и не могла прийти к какому-то определенному мнению, но в целом он был прав.
– Так вот это делаем мы, – с некоторой гордостью в голосе сказал Робин, – я и мои коллеги. – И тут же с улыбкой добавил. – Но мы не боги.
– А кто же тогда? – Его объяснения пока ничего мне не говорили.
– Мы такие же люди, как и ты, – пожал он плечами, – просто живем в несколько отличном от твоего мире.
При этих словах я снова напряглась. Он сказал «люди». И вообще за весь наш разговор он ни разу не упомянул про животных и ходил в человеческом обличие. Мне тут же вспомнилось мои последние мгновения в Пещере, как мне все надоело, как я захотела оказаться в другом, лучшем мире. Неужели моя просьба сбылась и я оказалась там, где никто не притворяется и всегда остается человеком?
Боясь услышать, что я ошиблась, я тихо спросила.
– Люди? – Интонации моего голоса оказались неожиданными даже для меня. Столько робкой надежды и неверия в нем прозвучало. Я тут же себя одернула и намного тверже добавила. – Только люди?
И снова мой собеседник удивленно поднял брови. Как я могла заметить, я его раз за разом удивляла, хотя мне мои вопросы казались вполне логичными в данной ситуации.
– На этом месте все переспрашивают про мир, – пробормотал он себе под нос, – а уж про людей некоторые вообще не спрашивают. Да, Нала, люди, – последняя фраза относилась уже ко мне, но я успела отметить про себя слова «все» и «некоторые». Значит, я была права насчет того, что я здесь не первая.
– Здесь нет зверей? – Уточнила я.
– Нет, – уверенно ответил Робин.
Несмотря на то, что именно этого ответа я ожидала, он меня несколько смутил. Так ли это хорошо, что из мира, где обитают только звери, я попала в мир, где живут только люди? Не попала ли я из одной крайности в другую? Я тряхнула головой, отгоняя тревожные мысли. Выводы делать еще ой как рано. Сначала нужно узнать как можно больше об этом мире.
– И вы все ходите только в человеческом обличие? – Спросила я у своего единственного источника информации. – Как равные?
– Ну, насчет равных, не могу сказать утвердительно, но то, что все ходят в человеческом обличие – это так. – Робин весь как-то смутился. Он определенно не ожидал, что нить беседы выскользнет из его рук.
– А почему мы о Вас ничего не знаем, раз Вы не боги? – Не обращая внимания на его смущение, настойчиво расспрашивала я. – И откуда появились мы?
– То, что я должен тебе сказать, скорее всего, тебя шокирует. – Сказал Робин, но я только отмахнулась от него. После всего пережитого, быть шокированной – это далеко не самая большая неприятность в жизни. И по мне это было видно, поскольку Робин продолжил. – Так что, постарайся отнестись к этому спокойнее. Раньше, очень давно, мир не разделялся на наш и Ваш. Мир был единым и в нем мирно уживались люди и звери.
Я, молча, смотрела на него. Это я уже знала из музея. Однако Робина не мог верно истолковать мое молчание. Видимо он решил, что я просто не поняла значения его слов, и попытался объяснить подробнее.
– Раньше, животные и люди были двумя разными видами. – Словно для наглядности, он поднял обе ладони и пытался дополнить свою речь жестами. – Люди не могли превращаться в животных, а животные в людей. Таким были задуманы наши виды.
Я опять промолчала, ожидая продолжения.
– Знаешь, – медленно произнес Робин, опуская руки. В его голосе звенела подозрительность, – когда я просил тебя быть поспокойнее, я не имел в виду, настолько.
Я только усмехнулась. Мне вдруг представилось лицо Робина, если бы я ему рассказала, что уже знаю об этом. Неизвестно кому бы из нас нужно было бы быть поспокойнее. Я отогнала от себя эту забавную картинку и нетерпеливо спросила.
– Что дальше?
– Ну-у, – продолжил Робин, несколько выбитый из колеи, – так получилось, что животные вымерли, полностью исчезли. Давно, – сам не зная зачем, добавил он.
«…эра животных закончилась в 2498 году нашей эры…», – вспомнилось мне. Наконец мы подошли к интересному.
– Дальше! – требовательно сказала я.
Робин совсем опешил от моего поведения, но продолжил.
– Люди очень опечалились тому, что животных больше нет. Они были прекрасны, ну, ты сама лучше меня знаешь. И решили их вернуть.
Я с недоумением посмотрела на молодого человека.
– Вернуть? Воскресить? – Нахмурив брови, спросила я. В моем мире ходили разные истории, в основном страшилки для молодняка, о том, как иногда умершие животные воскресали и наводили страх на тех, кто обижал их при жизни. Я в подобные россказни не верила. Но после того как сама попала неизвестно куда, я была уже не так скептично настроена ко всяким небылицам. Только вот ничего хорошего в этом не видела. К моему облегчению, Робин поспешил опровергнуть такое предположение.
– Нет, воскрешать мы не умеем. Мы же не боги. – Тут он позволил себе снова усмехнуться. – Но мы сделали так, что некоторое из нас смогли на время превращаться в животных. Мы взяли небольшой кусочек нашего мира и поместили туда добровольцев – тех, кто согласился играть роль животных, чтобы наши дети и дети наших детей помнили, какими были животные. Со временем эти люди забыли, кто они на самом деле и стали считать себя настоящими животными. А наш мир, тот мир, из которого вышли эти люди, продолжал развиваться отдельно. Обитатели Заповедника об этом мире уже ничего не знали, так как прошло много времени. Ты – одна из потомков этих великих людей.
Я, молча, смотрела в одну и ту же точку. Так вот оно что. Когда я говорила своим соплеменникам, что наша жизнь это фарс, игра, я сама не догадывалась, насколько я была права. Эти слова я употребляла скорее образно, пытаясь описать всю бесполезность нашего существования в качестве зверей. А оказалось, что это и была игра. В самом прямом смысле этого слова. Взрослые львы и львицы, медведи и медведицы, вараны и варанихи, да все в моем мире, словно маленькие дети играли в глупую игру для забавы других существ.
Весь мой энтузиазм куда-то испарился, как недавно до него испарился страх. Остались усталость и безразличие.
– Как я здесь оказалась? – тихо спросила я, не отрываясь от созерцания одного из непонятных мне предметов, хотя уже догадывалась, каким будет ответ.
– Ты сказала, что больше не хочешь жить в том мире. Этого достаточно, чтобы оказаться здесь. – Словно издалека послышался ответ Робина.
– И что дальше? – Усилием воли я заставила себя посмотреть на него. – Здесь все для меня чужое.
– Ничего, Нала, ты не первая…
– Не первая? – от того, что сам Робин поднял эту тему, во мне проснулись искорки интереса к происходящему.
– Да, Нала. Но сейчас я не хочу о них говорить. – Услышав это, я отвернулась. Мне снова стало все равно, что будет со мной дальше. – Когда-нибудь ты сможешь их встретить и обо всем их расспросить. Единственное, могу сказать, что им хорошо здесь. Они ко всему привыкли. И ты сможешь. Просто нужно время…
Послышались шаги, но я не стала смотреть, как он уходит.
Время… Вот чего-чего, а времени у меня сейчас было хоть отбавляй. Делать мне было нечего. Ко мне периодически приходил Робин и другие врачи, осматривали меня, расспрашивали. Однако, из-за того, что у меня не было желания подробно рассказывать о моих последних днях в Заповеднике, эти беседы заканчивались ничем. Мои расспросы о родных и друзьях так же оставались без ответа. Мне говорили, что в целом все в порядке, все живы, но подробности я смогу узнать позже. Иногда мне казалось, что мне так отвечают в отместку. Хотя может быть я и ошибалась. Еще складывалось ощущение, что они чего-то ждали, к чему-то меня готовили. И были бы рады провести эту процедуру раньше, да мое поведение чем-то их останавливало. Так и тянулось мое пребывание в этом мире.
К слову сказать, мир был весьма ограничен. Первые три дня я находилась только в палате. Осмотрев все находящиеся здесь предметы еще в первый день, мне очень быстро стало скучно. Конечно местная обстановка была весьма странной и необычной, но мое чувство необычности быстро притупилось. Кроме того, мне, в отличие от местных людей, эти вещи ни о чем не говорили.
Поэтому я решила прогуляться вне палаты. Официально мне этого никто не запрещал, хотя, думаю, это подразумевалось. Одна из стен моей темницы (хотя из-за цвета больше подходило слово «светлица») имела свойство становиться полностью прозрачной, когда к ней кто-то подходил, тем самым впуская и выпуская людей из палаты. На четвертый день я решила проверить, как она среагирует на меня.
Я встала с койки (так называли врачи сооружение, в котором мне надлежало спать. В последние дни я смогла оценить преимущества этой штуки, поскольку дымка, сковывающая движения больше не появлялась, а в остальном она была очень удобной), подошла к стене и приложила к ней ладонь. Стена на ощупь была прохладной. На какой-то миг мне показалось, что ничего не получится, но в то же мгновение стена исчезла, открыв передо мной длинный, но не очень широкий проход. В проходе никого не было, и я решилась выйти наружу.
Если говорить в общем, то этот туннель отличался от моей палаты только длиной и отсутствием всяких непонятных штуковин. Точнее в тоннеле не было ничего, кроме белых стен. Я даже немного расстроилась, но присмотревшись, я поняла, что по обе стороны тоннеля, на стенах, также есть проходы, как тот, что вел в мою палату. Значит, таких палат здесь много и возможно в них тоже есть обитатели. А это было уже интересно.
Я пошла вдоль по тоннелю, периодически дотрагиваясь до стен в тех местах, в которых, по моему мнению, должны были быть проходы. Первые несколько попыток были неудачными – то ли я ошиблась с местом, то ли эти проходы были закрыты для меня. Пятая попытка оказалась более удачной, однако, ничего интересного не принесла. Палата была точной копией моей с одним единственным отличием – она была пустой. Разочарованно оглядевшись, я поспешила выйти.
Дальнейший мой путь перемежался закрытыми проходами и пустыми палатами. Иногда от главного тоннеля отходили в обе стороны тоннели поменьше, но я не решалась свернуть. Мне не хотелось потеряться в этом лабиринте. Позже, когда я лучше изучу местность, можно будет осмотреть и эти проходы.
Я уже собиралась повернуть обратно, как услышала голоса, которые медленно приближались ко мне из одного из дополнительных проходов. Вполне естественное в данных обстоятельствах желание послушать, о чем говорят местные обитатели, вступило в схватку с не менее естественным желанием поскорее вернуться в палату, чтобы не нажить себе неприятностей. Поддаться второму желанию меня остановил только голос одного из собеседников. Он принадлежал Робину, первому врачом, с которым я здесь познакомилась, и с которым у меня сложились наиболее хорошие отношения. Насколько я могла судить, он здесь даже отвечал за меня, был мне кем-то вроде воспитателя, а я – его подопечной. Поэтому я решила остаться и послушать разговор, который мог иметь отношение и ко мне.
Почему-то решив, что раз разговор может пойти обо мне, то и собеседники повернут в сторону моей палаты, я с максимальной скоростью пронеслась мимо коридора, уповая на то, что увлеченные разговором, двое мужчин меня не заметят, и вжалась в стену за перекрестком. Теперь мне оставалось только искренне надеяться, что собеседники на меня не наткнуться. А это было весьма вероятно, поскольку они спорили. Точнее Робин что-то очень активно пытался доказать второму человеку.
– Послушайте, мистер Вееарт! Второго такого шанса нам может не представиться! – говорил он.
Однако его собеседник не собирался поддаваться уговору. Он определенно имел свою собственную точку зрения, отличную от точки зрения Робина. И по его тону можно было сделать вывод о том, что статус этого неизвестного мне человека, был выше статуса Робина.
– Чушь! – Ответил второй голос, показавшийся мне малоприятным. – К нам почти каждый месяц поступает по два-три выродка. Если уж тебе так хочется проверить свою теорию, сможешь проверить ее на них. Но никак не на Нале.
Я напряглась. Разговор действительно имел отношение ко мне, но тон, которым он велся, не обещал ничего хорошего. Кроме того это слово – «выродки». Я не знала, что оно означает в этом мире, но оно определенно носило негативную окраску. Скорее всего, было даже ругательным. И мне не понравилось, что в речи этого второго это слово стояла так близко к моему имени.
Судя по всему, Робин был со мной согласен. И не согласен со своим собеседником.
– Но сэр! Нала уникальный случай! – С жаром воскликнул он.
– Вот именно. – Отозвался второй голос.
– Да нет, – продолжал настаивать Робин, – дело в том, что я уверен в ее мозге. Уверен, что он выдержит закачки такого количества информации. Насчет остальных такой уверенности нет.
– А относительно Налы она откуда появилась? – Собеседник Робина чуть ли издевался над ним, настолько насмешливо звучал его голос. Не знаю, как Робин терпел такое отношение, я бы на его месте давно развернулась и ушла. Но Робин себе такой роскоши позволить видимо не мог. Он только продолжил отстаивать свою точку зрения.
– Понимаете, я не знаю как, но в ее мозгу уже присутствует достаточно большой объем данных. Мы провели исследование. Сейчас ее мозг загружен на двадцать пять процентов. То есть, обычные пять процентов, которые есть у любого выходца и еще непонятно откуда взявшиеся двадцать.
Я попыталась переварить, сказанное Робином. Но у меня ничего не получилось. Я уже перестала удивляться тому, что знала название и назначение многих вещей и понятий, которых никогда не встречала ранее. Да и сейчас все слова были мне знакомы, но в общую целостную картину они пока никак не складывались. Я понятия не имела, о чем говорит Робин. Единственное, у меня было смутное ощущение, что это было связано с той машиной в Пещере Знаний.
Кстати, по ответу мистера Вееарта, оказалось, что речь Робина привела в замешательство не только меня.
– Что значит, непонятно откуда взявшиеся? – Спросил он.
– Ну, она не рассказывает, что с ней произошло, – замялся Робин, – а мы не можем на данной стадии ее адаптации сформулировать вопрос так, чтобы она поняла, о чем именно ее спрашивают и зачем нам это нужно. Но факт остается фактом, в ее мозгу уже занято двадцать процентов и она прекрасно себя чувствует. Значит, ее мозг способен выдержать и большую загрузку при должном обращении. Сэр, я не прошу загрузить ее на сто процентов, хотя это было бы идеально и я не сомневаюсь в успехе. Я прошу разрешение на загрузку девяноста процентов данных.
Эта просьба окончательно вывела из себя его собеседника, словно Робин предлагал что-то, что было запрещено законом или, более того, нравственными ценностями. Пусть я и знала молодого врача очень не долго, но мне было трудно поверить, что он мог предложить что-то противозаконное, особенно, если это касалось меня.
За размышлениями я даже не обратила внимания на то, что собеседники подошли ко мне вплотную и через пару шагов вполне могут встретиться с предметом своего спора лицом к лицу. Такая перспектива меня не радовала, но делать было уже нечего и я, затаив дыхание, не сдвинулась с места.
– И думать забудь! – Заявил Вееарт и повернул в тот коридор, из которого я пришла. – Если что-то случиться из-за того, что мы на сорок процентов превысили норму…
Робин не дал ему закончить.
– Сэр, но эта норма условная. Нигде официально не закрепленная, – быстро проговорил он, также появляясь из-за угла и так же, не замечая меня, поворачивая в сторону моей палаты.
Я чуть не выдохнула с облегчением, но во время сдержалась. Опасность миновала, но на ее месте нарисовалась новая. Теперь, оставаясь на месте, я могла не дослушать этот разговор. Такого я допустить не могла и на цыпочках последовала я двумя мужчинами.
– Не условная, а выявленная опытным путем. – Тем временем говорил Вееарт. Он оказался низеньким и толстеньким мужчиной средних лет с довольно заметной проплешиной на затылке. Лица его я не видела, но была уверена, что оно не менее толстое и малоприятное, как и остальные части его тела. – Еще раз повторяю, я не позволю ставить эксперименты на Нале.
– Сэр, восемьдесят процентов! – С просительными нотками в голосе сказала Робин. Зрелище было весьма забавным. Высокий и худощавый Робин склонился в просительной позе над низким и круглым Вееартом.
– Нет! – Убежденно ответил последний.
– Семьдесят пять! – С большим убеждением настаивал Робин.
– Нет. – Повторил Вееарт.
– Сэр, семьдесят! – Уже возмущено произнес Робин. – Это всего на двадцать процентов больше нормы!
– Фариер…, – устало повернулся к собеседнику Вееарт и остановился прямо перед моей палатой. Мне пришлось замереть и вжаться в стену, надеясь, что так я стану менее заметной. Но им было не до меня.
– Сэр, мы ее обследовали. – Со всей оставшейся уверенность сказал Робин. – Ее ментальный потенциал гораздо выше нормы и эти двадцать процентов не принесут ей никакого вреда.
И стал ждать с надеждой решения старшего по статусу.
– Ладно, хорошо. – Сдался Вееарт. Я не была уверена, что Робину удалось убедить его в своей правоте. Но что-то в его речи пробудило в Вееарте азарт. Честно говоря, это меня насторожило. И его ответ заставил меня напрячься. – Я разрешаю загрузить ей семьдесят процентов информации, но если что-то пойдет не так, я сам тебя четвертую. Ты знаешь, что такое «четвертовать»?
Подкрепив свои слова угрожающим жестом, Вееарт продолжил свой путь по коридору. Словно по инерции, Робин сделал несколько шагов следом за ним.
– Да, сэр. – Нервно улыбнувшись, сказал он. – Но вживую испытывать не жажду. Все будет хорошо!
– Надеюсь. – Не поворачивая голову, ответил Вееарт и скрылся за ближайшим поворотом.
- Отлично! – Робин как ребенок, хлопнул от радости в ладоши. – Семьдесят процентов данных! К уже имеющимся двадцати…, – тихо произнес он себе под нос и, довольно улыбнувшись, посмотрел в сторону моей палаты. Улыбка тотчас слетела с его лица. Рядом со входом стояла я и не отрывала от него взгляда. Он без сомнения понял, что я слышала их разговор, хотя и не мог знать, что большую его часть. Наверное, только мысль о том, что я слышала не все, да еще и практически ничего не из того, что слышала, не поняла, заставила его, беспечно тряхнуть головой и, немного помявшись у входа, жестом пригласить меня внутрь.
Я, молча, последовала его приглашению и, только оказавшись внутри, строго спросила.
– Что ты собрался делать?
– Нала, ты не поймешь. – Беззаботно произнес он и уселся на местное подобие стульев.
Только сейчас я заметила, насколько свободно он стал вести себя при мне за последние несколько дней. Будто бы мы были знакомы уже много сезонов, были закадычными друзьями. Или даже нет. Он словно вообразил себя моим старшим братом и кем-то подобным. Из-за того, что я мало знала об этом мире, он позволял себе покровительственное отношение ко мне и совсем не считался с моим мнением. Тем более сейчас, когда он одержал победу над старшим по статусу.
Пока во мне закипал гнев, он продолжал снисходительно разглагольствовать.
– Сейчас нет. Но потом ты одобришь мои действия. Поймешь. Скажешь спасибо.
Я резко развернула его к себе. Благо местные стулья прекрасно крутились, что сам Робин демонстрировал не раз и не два.
– Уверен? – Спросила я. По его лицу было видно, что нет, но своих позиций сдавать он тоже не собирался. – Послушай, – вкрадчиво произнес он, – ты здесь уже четыре дня. За все это время я чем-нибудь навредил тебе? Ты ведь доверяешь мне?
Пусть и нехотя, но я согласно кивнула, хотя указанный срок, на мой взгляд, и не был достаточным для подобного заявления.
– Вот видишь! А мистер Вееарт, он, как бы сказать, не практикующий врач… почти… Он уже давно возглавляет наше отделение, а сам с пациентами не общается, поэтому не совсем в курсе происходящего. А я хочу тебе помочь. Хочу, чтобы и в нашем мире ты чувствовала себя не хуже, чем в своем.
При этих словах я скептически хмыкнула. Да после того, что произошло со мной в Заповеднике, я где угодно буду чувствовать себя «не хуже». Но Робин не понял моей иронии.
– То есть я хотел сказать, что все будут относиться к тебе с уважением и почтением.
Я задумалась. С одной стороны мне сейчас не хотелось ни того, ни другого. И вообще мне предстоял долгий путь, нужно было время, чтобы освоиться в этом непонятном мне мире. Но с другой стороны, уважение и почтение могли бы оказаться весьма кстати на этом пути. В конце концов, терять мне было уже нечего, а этот юноша так хотел помочь – и мне, и себе. Поэтому наплевав на осторожность, я согласилась.
– Ну вот, и отлично. Значит, сегодня вечером мы проведем процедуру. А то мы итак задержались.
Вечером меня привели в помещение, центральное место в котором занимало высокое кресло с множеством, странных штуковин называемых проводами, которых я испугалась в первый день, и какой-то пластинкой на уровне глаз.
«Обучающая машина», – сразу подумалось мне. Теперь мне стало ясно, что имел в виду Робин под семьюдесятью процентами и уважением, которое за ними последует. В сознании всплыла фраза «кто владеет информацией, владеет миром». Я замерла на входе. Не то, чтобы я боялась, просто в прошлый раз полученные знания круто изменили мою жизнь, и я не могу сказать, что в лучшую сторону. Робин удивленно посмотрел на меня и затем несильно, но настойчиво, подтолкнул внутрь. Я повиновалась.
Сейчас все было не так как в прошлый раз. Вокруг меня суетились трое врачей, прилаживая хитрым образом проводки и устанавливая пластину ровно напротив моих глаз. Я старалась не обращать на них внимания и вообще ни о чем не думать, но меня все равно била крупная дрожь.
– Начнем? – Спросил тихо подошедший Робин. Я схватила его за руку и жалостливо посмотрела на него, не в силах объяснить причину своего страха ни себе, ни тем более ему. Робин в ответ только улыбнулся и кивнул своим помощникам. В следующее мгновение мир для меня исчез, остался только слепящий свет, тихо шепчущий мне что-то прямо в голову, минуя уши.
… около двух миллионов лет назад на Земле впервые прозвучало разумное слово…
… полтора миллионов лет назад предки человека стали использовать огонь…
… двести тысяч лет назад обособилась эволюционная линия современных людей …
… четырехтысячный год до нашей эры ознаменовался изобретением колеса, и наступила эпоха первобытных обществ, продолжавшаяся до появления письменности …
… в период до двадцатого века, ставшего расцветом промышленной революции, человечество пережило несколько периодов расцвета культуры и искусства, множество войн и…
… важнейшими вехами с разницей почти в пятьсот лет стало появление трех основных монотеистических религий, оказавших огромное влияние на развитие человечества…
… на рубеже 19 и 20 веков появилось изобретение, сравнимое по значимости с изобретением колеса – компьютер, благодаря которому …
… год 1914 … год 1939 …
… 12 апреля 1961 года человек впервые полетел в космос … 20 июля 1969 года ступил на поверхность иного космического тела – Луны…
… второе столетие второго тысячелетия – эпоха великих космических завоеваний – покорение Марса, Венеры, исследования других планет …
… к 2400 году население планеты достигло критического уровня. По всему миру вводятся законы о сокращении рождаемости …
…эра животных закончилась в 2598 году нашей эры с гибелью последнего представителя животного мира …
… 1 апреля 2601 года в Заповедник вошли первые добровольцы …
… рост населения Заповедника … внедрение силовых полей в промышленную эксплуатацию … сокращение незастроенных площадей … азиато-американский конфликт … основание постоянной базы на Юпитере … истощение ресурсов Марса … полная смена поколений в Заповеднике … избрание единого планетарного правительства … организация трансляций из Заповедника на весь мир … мировой финансовый кризис … обвал в Пещере Собраний, повлекший за собой десятки жертв …
Я судорожно открыла глаза, не понимая, где я и что происходит. Какие-то люди суетились вокруг меня. Смутно знакомый молодой человек пытался привлечь мое внимание глупыми вопросами о том, в порядке ли я. Я была не в порядке. Голова раскалывалась, перед глазами рябило. Место и время, известные под понятием «здесь и сейчас», никак не хотели определяться. От этого хотелось кричать, и я не стала себя сдерживать. В комнате раздался оглушительный вой, который ураганом вырвался в коридор. Даже я от себя такого не ожидала, что говорить об окружавших меня людях. Увидев их шокированные лица, я замолчала.
Следующие три дня после процедуры стали одними из самых мрачных в моей жизни, если судить по количеству оставшегося во мне оптимизма. Робин по несколько раз заходил ко мне в палату. И каждый раз я встречала его молчанием. Мне не хотелось говорить ни с ним, ни с кем бы то ни было. Наивная, я считала, что смогу перенести что угодно. Но оказалось, что несколько десятков тысяч лет существования человечества, о которых я не знала и которые прошли мимо меня, еще как могут выбить из колеи.
Я просто не знала, о чем говорить с ним. Обсуждать то, что я узнала? Так он знает об этом с детства. Рассказывать о своих ощущениях и переживаниях? Так он их не поймет. Расспрашивать о чем-то еще? Так и тех знаний, которые я получила, было более чем достаточно. Вот я и молчала. И это молчание доводило Робина, всегда такого спокойного и уравновешенного, буквально до бешенства.
Его, в общем-то, можно было понять. Скорее всего, остальные, кто бывал здесь до меня, бились в истерике, ругались, плакали, просились назад, проклинали всех и вся. Вряд ли кто-то из них просто молчал. Но здесь я ничем не могла помочь Робину. Каждый сходит с ума по-своему. И, думаю, он это понимал, только не хотел с этим смириться. Да и какой врач смирится с тем, что его пациент сойдет с ума от назначенного ему лечения. А ведь в этом отчасти была и вина Робина – это он был инициатором того, что мне закачали больше информации, чем это делалось обычно. Не знаю, была ли прямая зависимость моего состояния от количества информации, и стало бы мне легче, если бы информации было меньше, скорее всего, нет, но Робину от этого легче не становилось. Он полагал, что виноват в моем состоянии только он один. И это доводило его до бешенства.
Кроме Робина ко мне приходили и другие врачи, в том числе и мистер Вееарт. С каждым его посещением, его лицо становилось все более и более озабоченным. И на Робина он бросал все более и более злые взгляды, под которыми Робин все больше сникал. Он также винил Робина в моей депрессии, а если бы еще он знал, что мне закачали на сорок процентов информации больше разрешенного, а не на двадцать, как он думал, то сейчас бы все стояли с такими постными лицами не надо мной, а над могилой Робина.
Наконец, на третий день бесплодных попыток расшевелить меня, Вееарт не выдержал и начал во весь голос орать на Робина. Другие врачи стояли молча и с удивлением взирали на эту картину. Никто не осмеливался сказать начальнику, что его поведение выходит за рамки. А тому сейчас было абсолютно наплевать на какие-либо рамки. Его главный пациент сходил с ума. Никто из его собственных начальников не погладит его за это по голове. Поэтому, прежде чем получить нагоняй, он решил дать его Робину – непосредственному виновнику этой ситуации.
– Ты понимаешь, что ты наделал? Да я тебя…! Считай это последний день твоей врачебной практики! Уверен он был! Больше информации загрузить хотел! – С каждым словом голос Вееарта становился все громче и громче, а вид Робина все более и более жалким. – Хотел сделать гения? И что мы получили? Полную идиотку! Того и гляди она на стуле раскачиваться начнет!
Вееарт замолчал на мгновение, чтобы перевести дух, но продолжить свою тираду ему не удалось. Не знаю, что именно в его речи задело меня больше всего: его угрозы Робину или то, что он оскорбил меня, но совершенно неожиданно даже для самой себя, я сказала.
– А может это Вам пора задуматься о завершении врачебной карьеры? – Все присутствующие в палате резко повернулись ко мне и замерли в довольно комичных позах, словно решили сыграть в игру «море волнуется раз…». По крайней мере, морские фигуры у них получились очень живописные. Особенно удались открывающиеся и закрывающиеся рты, не способные произнести ни звука.
В полной тишине я продолжила.
– Как практикующий врач с образованием психолога, вы должны различать эти два понятия: ум и знания. Знания есть объем информации, содержащийся на определенном носителе. В данном случае, мозге. А ум – это коэффициент, обратное отношение объема информации к числу ее успешного использования для решения каких-либо задач. Так, что загруженная Робином в мой мозг информация никак не могла сказаться на моих умственных способностях и сделать меня умнее или глупее. Она могла только повредить носитель, чего, на мой взгляд, к счастью, не произошло.
– А…? – С трудом выдавил из себя Вееарт.
– Да и еще, – перебила я его. – Раскачивание на стуле не является основным признаком умственных заболеваний или отклонений. Эта привычка встречается и у вполне здоровых людей, в том числе, и в высоким коэффициентом умственного развития. Я понятно выражаюсь?
Вся компания врачей кивнула как по команде. И сделала это так синхронно, что возникло желание погладить их по голове в качестве вознаграждения. Как маленьких львят во время обучения.
Сделав над собой усилие, Вееарт с трудом переборол удивление от моей речи. В конце концов, он был здесь главным, и терять авторитет не собирался.
– Что же Вы, милочка, все это время молчали, раз с Вами, к счастью, все в порядке? – Спросил он, для солидности выпятив грудь, а точнее живот, и скрестив на нем руки.
– Во-первых, я не Ваша подчиненная и не обязана отчитываться в своих действиях. – Пусть я уже очень много знала об этом мире, я все-таки не до конца могла понять свой статус здесь. Однако, я была твердо убеждена, что ни мистер Вееарт, ни кто-либо еще из местных служащих не имеет надо мной никакой власти. Более того, я считала, и, кажется, вполне справедливо, что все они и общество в целом виноваты передо мной. Мне нужны были пусть не извинения, то уж хотя бы объяснения, как такое могло произойти. – И, во-вторых, я Вам не милочка. Обращайтесь ко мне по имени.
Вееарт нахмурился. Его такой поворот событий совсем не утраивал. Еще пару минут назад он расстраивался из-за моего молчания. Сейчас он был готов многое отдать, чтобы я заткнулась. Робин, напротив, стоя за спиной начальника счастливо улыбался. Я даже не знаю, чему он был больше рад – тому, что со мной все в порядке или, что я поставила Вееарта на место.
– Хорошо, Нала. – Медленно произнес главный врач. – Твоя позиция мне понятна. Как ты справедливо заметила, у меня есть психологическое образование. И, можешь не сомневаться, я не неплохо разбираюсь в мотивах твоего поведения. Только, не заблуждайся. Твои теперешние познания в истории, культуре, естествознании и других областях знаний недостаточны, чтобы полностью разбираться в устройстве нашего мира. Для этого нужно время и немало. А пока ты останешься здесь и будешь случаться меня и моих сотрудников.
С этими слова он развернулся, показывая, что разговор окончен, и кивнул Робину и остальным, чтобы следовали за ним. Когда они уже были в дверях, я все-таки решила его окликнуть.
– Мне кажется, чем раньше я начну разбираться в устройстве Вашего мира, тем лучше будет и для меня и для Вас. – Вееарт остановился в проходе и молча ждал продолжения. – Предлагаю начать с того, что Вы дадите мне ознакомиться с тем договором, который заключили мои предки, когда пришли в Проект.
– Это будет затруднительно. Все договоры находятся в архиве, и по Вашей просьбе мы их оттуда поднять не можем. Однако, в качестве знака моего к Вам расположения, я попрошу достать шаблон подобного договора. Основные тезисы.
– Спасибо. – Кивнула я и все вышли.
Следующие несколько дней я пыталась разобраться в том, как в этом мире все работает. Вееарт был прав, занятие оказалось весьма утомительным и малопонятным. Этот мир очень сильно отличался от того, где жила я, хотя и там и здесь обитал один и тот же биологический вид. За каких-то четыреста лет, которые для истории не больше песчинки, наши два общества ушли по совершенно разным путям развития.
Причем за время моего исследования, мне приходилось менять свою точку зрения несколько раз. Сначала мне казалось, что наши миры абсолютно разные. Затем, покопавшись поглубже, я пришла к выводу, что может быть и не настолько.
Во главе этого мира стоял человек, называемый президентом. Тут было все понятно, у него был тот же статус, что и у Гоанна в Заповедники. Этот Президент имел множество помощников и заместителей. Их называли кабинетом министров и, как я поняла, выбирали из числа наиболее достойных членов общества – по сути, наш Совет старейшин. Но на этом, сходства заканчивались. Точнее заканчивалась градация статусов в мире животных. Там, если ты не старейшина и не их глава, то ты обычный обитатель Заповедника.
В мире людей это деление, казалось, продолжалось до бесконечности. Члены кабинета министров избирались по одному из каждого регионального Сената: североамериканского, южноамериканского, европейского, российско-азиатского, китайско-индийского, японо-австралийского, африканского, марсианского, венерианского, Сенатов Луны и Юпитера. Сами Сенаты состояли из более сотни представителей местных Парламентов – политических органов, представляющих интересы географических областей, которые в довольно отдаленном прошлом были либо крупными городами, либо небольшими государствами. Таких Парламентов в мире насчитывалось несколько тысяч. Но и парламентарии избирались не из народа, а из еще более мелких политических образований, разбираться в которых мне совсем не хотелось.
Помимо политического деления, в обоих мирах присутствовала кастовость отношений, только называлось это по-разному. Однако, если у нас все ограничивалось разделением на виды и выборами старейшин, то здесь градаций было слишком много для моего понимания и они пересекались в совершенно немыслимых сочетаниях: раса, национальность, место рождения, возраст, профессия, должность и еще множество параметров определяющих статус индивида в обществе, среди которых были совершенно непонятные мне, как например параметр «связи». От всего этого голова шла кругом, и я никак не могла найти своего места в этой каше.
Кроме того, как оказалось выходцы из Заповедника относились к отдельной категории граждан. На нас было наложено огромное количество различных запретов и ограничений. В большинстве из них я не видела смысла, а некоторые вообще не понимала. Единственное, что было абсолютно ясно так это, то, что нас боялись. Получалось, что выбравшись из Заповедника, выходцы снова оказывались в изоляции. Пусть не официально, но это было так.
Робин не мог помочь мне во всем этом разобраться. Мои вопросы ставили его в тупик, хотя, как оказалось, он был одним из самых опытных врачей клиники, несмотря на молодость, и через его руки прошел уже пару десятков выходцев из Заповедника. Как он мне объяснил, обычно все просто покорялись своей судьбе и были согласны на то существование, которое им предлагали, и окончательная адаптация проходила в течение нескольких лет. И только я хотела разобраться во всем и сразу.
Я уже начинала думать, что так и надо поступить, поскольку вопросов было слишком много, а все ответы просто не помещались в моей и без того перегруженной голове. Единственное, что меня теперь еще волновало – были мои родственники и друзья, которые остались по ту сторону Заповедника. Я была в клинике уже более двух недель и за все это время Робин и другие врачи ограничивались фразами о том, что с ними все в порядке. Но это было весьма сомнительно, исходя из того, что происходило в Пещере Собраний в тот день, когда я покинула Проект.
Вот уже несколько дней я доставала Робина подобными вопросами, а он обходился общими словами. И чем дальше он уходил от прямого ответа. Тем больше я была уверена, что и он сам не знает всего. В конце концов, я не выдержала и спросила прямо.
– Послушай, Робин, ты постоянно увиливаешь от ответа! Думаешь, я не вижу? Разве это так сложно включить головизор и посмотреть, что там с моей семьей? Насколько я поняла, нас показывали, то есть показывают, достаточно часто. Или ты слишком занят? Тогда, может, попросишь кого-нибудь? Или вы мне дадите посмотреть трансляцию, я все равно ничем не занята.
Робин несколько опешил от такого напора, но немного подумав, сдался.
– Прости, Нала, но ничего из того, что ты предлагаешь, сделать невозможно. Трансляции прекратились в тот день, когда ты попала к нам.
От удивления я так резко повернулась на стуле, что чуть с него не упала. Мои новые знания подсказывали, что случаев прекращения трансляций было не больше двух или трех за всю историю Проекта. Но тогда трансляции прерывались не более чем на несколько часов. А сейчас прошло уже две недели.
– А почему прекратились трансляции? – Спросила я.
– Как тебе сказать, – замялся Робин, – нас – рядовых сотрудников, тоже не посвящают во все тонкости. Но если говорить в общем, то на последнем Дне Совершеннолетия произошли какие-то события, которые не желательно пускать в эфир.
Я напряглась, и Робин это заметил.
– Ты, наверное, лучше осведомлена о том, что именно произошло, хотя и не говоришь об этом. – Я так и не рассказала ни ему, ни кому-либо еще о том, что произошло в тот день. Сначала мне просто не хотелось об этом говорить, потом я была уверена, что все итак знают хотя бы общую картину. Оказывается, я ошиблась, но смысла говорить об этом теперь, я пока не видела. Робин, так и не дождавшись реплик с моей стороны, продолжил. – Ладно, если смотреть в общем, то сейчас существует, наверное три категории граждан: руководство – которое знает все, сотрудники центра – которые знают часть информации, остальные граждане – которые не знают ничего и вынуждены довольствоваться официальными заявлениями. В этих заявлениях говориться о том, что произошли технические неполадки в вещании и его пришлось остановить на время. Когда все придет в норму неизвестно.
На самом деле, никаких неполадок нет. Все связано с тем, что то, что произошло на Дне Совершеннолетия нельзя пускать в эфир. Насколько я знаю, наши коллеги из отдела технического сопровождения сейчас пытаются навести порядок в Заповеднике.
– Что значит «навести порядок»? – Не поняла я. Все-таки мои знания были далеки от всеобъемлющих. Как я уже успела метить, сленг не входил в перечень необходимой для загрузки информации.
– Вроде как провести чистку памяти. Чтобы не было негативных последствий, всем участникам событий меняют структуру памяти – то есть загружают новые воспоминания. Этот процесс требует времени, так как на Днях Совершеннолетия обычно собирается большая толпа. Собственно это первая вероятная причина, почему не возобновляют вещание. Вторая причина в тебе. – Я удивленно вскинула брови. Да, в клинике ко мне было особое отношение. Это было понятно как минимум по репликам Вееарта. Но чтобы из-за моего отсутствия в Проекте останавливали вещание – это было весьма сомнительно. Поэтому я позволила себе скептически усмехнуться, но Робин не обратил на это внимания. – Этот День Совершеннолетия должен был стать особенным – в нем участвовала ты. Вокруг проекта стоял небывалый ажиотаж. Все ждали этот день, как Новый год или день вручения Оскара. А вместо того, чтобы увидеть, как тебя чествуют на общем собрании, все увидели короткие аплодисменты в твою честь и тут же появилось сообщение о технических неполадках. Трансляции не прямые, они отстают от реального времени на нас. Что произошло дальше, никто не знает. Но этого было достаточно, чтобы прекратить трансляцию такого важного события. А потом ты оказалась здесь.
Робин замолчал, наблюдая за моей реакцией. Да уж всеобщее побоище – это вполне веская причина, чтобы прекратить увеселительную передачу. Словно издалека до меня донеслись слова Робина.
– Теперь наше руководство решает, что с тобой делать. Собственно по этому поводу я и зашел. На завтра у тебя назначена встреча с главой Корпорации «Zapovednik» мистером Рино Серонте. Эта большая честь. Еще ни с кем из выходцев мистер Серонте не общался лично.
Глава 2. Белое и черное
Оказание мне «большой чести» было назначено на два часа. Меня приодели. Это процедура показалась мне весьма бесполезной. У себя в саванне я привыкла ходить либо в обличие львицы, либо в обличие человека, когда на мне оставалась только вторая кожа. Здесь же так было не принято. Насколько я знала, местные обитатели тоже носили вторую кожу для защиты от холода и мелких повреждений, но поверх нее одевали еще всякие штучки. Делалось это только для украшения и как дань традициям.
В клинике эта процедура была необязательна, но для посещения самого главного босса Корпорации нужно было следовать общему правилу. Вот и на меня одели несколько таких вещей. Брюки, топик и пиджак, сделанные частично из ткани, частично из специальных синтетических материалов и скрепленные силовым полем, вроде и не сковывали движений, но заставляли чувствовать себя не в своей тарелке. Оставалось надеяться, что к такому облачению я скоро привыкну.
Когда я была полностью готова, ко мне зашел Робин. Он был весь как на иголках, но при этом всю дорогу по местным коридорам пытался меня подбодрить. Говорил, что мне нечего переживать, хотя я и не собиралась этим заниматься. Убедить Робина в том, что я абсолютно не волнуюсь, у меня, правда, тоже не получалось, поскольку это было вне пределов его понимания. Поэтому всю дорогу я молча слушала его наставления.
Дорога заняла довольно много времени. Мы шли по длинным коридорам, периодически сворачивая то налево, то направо, несколько раз пользовались приспособлениями, которые назывались лифтами. И хотя я теперь знала для чего они нужны, все-таки с трудом верилось, что они работают – мы заходили в маленькую комнату, двери закрывались, мы какое-то время просто стояли на месте, а потом двери открывались, выпуская нас в точно такой же коридор, как тот, из которого мы пришли. Только цифры на стенах менялись.
Как мне объяснил Робин, до офиса мистера Серонте можно было добраться и более коротким путем, но нужно было пройти по улице, а туда меня пока еще не выпускали. Так что пришлось поплутать по внутренним помещениям комплекса, принадлежащего Корпорации.
Наконец мы пришли. Офис главы корпорации «Zapovednik» находился на одном из верхних этажей. здесь не было других помещений, только приемная, в которой сидела симпатичная молодая девушка с очень строгим, но одновременно скучающим лицом. Она, как и все остальные сотрудники была одета во все белое, но при этом ее одежда несколько отличалась. Она была более сложная, если так можно выразиться. Я еще не очень хорошо разбиралась в том, как этот признак увязывался со статусом человека, но по ней можно было понять, что ее статус здесь как минимум выше среднего.
Не поднимаясь с места, она оглядела нас с ног до головы и, не дожидаясь пока Робин сообщит ей цель нашего прихода, показала в сторону прохода в стене.
– Он ждет, – только и сказала она, снова занявшись своими делами.
Робин немного нервно улыбнулся мне и одними губами прошептал: Удачи!
Я вошла внутрь. Помещение, в котором я оказалась, было огромно, по крайней мере, по сравнению с моей палатой в клинике. И тоже было абсолютно белым. Интересно здесь так везде принято?
Рядом со входом не было ничего интересно. Все предметы, которых, к слову сказать, было в комнате не так уж и много, располагались у дальней стены, которая, как я догадалась почти сразу, была прозрачной. За ней открывался вид мира, в котором мне предстояло жить. Этот вид так захватил меня, что я не сразу заметила хозяина комнаты и по совместительству цель моего прихода сюда.
– Здравствуйте, мисс Маверик. – Произнес голос из противоположного конца комнаты. Я с трудом оторвала взгляд от окна и заставила себя посмотреть на обладателя этого голоса. Им оказался солидно вида мужчина лет под шестьдесят. Наверное, так и должен выглядеть глава Корпорации. Но дело было даже не в его внешнем виде. Что-то в его манере держаться, жестах и размеренности речи выдавало в нем главного. Этот человек очень напоминал мне старейшин моего мира.
Вот только слова его меня немного смутили. В комнате кроме нас больше никого не было, а имя, которое он назвал, не было моим. Может быть, он ждал кого-то другого? Наверное, удивление отразилось на моем лице, поскольку он тут же добавил со снисходительной улыбкой.
– Вы не в курсе, что это ваше официальное имя?
Я отрицательно покачала головой и подошла ближе к столу, за которым сидел мой собеседник.
– Нет, меня зовут Нала. – Сказала я.
– Все правильно, – Ничуть не смутился мужчина. – Вас зовут Нала Маверик. Странно, что Вы не знали. Это большое упущение со стороны работников центра. Я обязательно им это передам. Мои люди подняли архивы и выясняли, что по отцовской линии ваша фамилия Маверик. Так звали молодую чету, которая пришла в проект на роль орлов. Вот досье. – Тут он протянул мне небольшой прямоугольный предмет. – Весьма милые молодые люди.
Я потянулась вперед, чтобы взять предмет, но мистер Серонте не выпустил его из своих рук.
– Я могу взглянуть? – Нахмурившись спросила я, также не убирая руку.
– Ну, конечно, но немного позже. – Снова улыбнулся он и отпустил руку. – Сейчас мне бы хотелось обсудить с Вами пару вопросов, мисс Маверик. Или можно вас называть Налой?
– Как вам угодно. – Я безразлично пожала плечами, не зная, куда девать этот прямоугольник. - Можете называть Налой, мне так привычнее.
– Отлично, Нала, думаю, мы быстро найдем общий язык. – Заявил мистер Серонте и указал на стул перед его столом. – Присаживайтесь. Сколько Вы уже с нами?
– Пятнадцать дней, – ответила я и села. Стул оказался очень удобным, хотя по идее все стулья должны быть одинаковы, поскольку все они, да и большинство мебели, были результатом модификации силовых полей, получаемы из специальных «мебельных» излучателей. Видимо их можно было настраивать и видимо это стоило определенных денег, раз наиболее удобные стулья были в кабинете самого главного. Это вносило некоторую ясность в понятие «денег», которое я до сих пор не могла до конца понять. Надо будет подумать об это позже.
Мистер Серонте тем временем покачал головой, изображая (именно изображая, а не переживая на самом деле) раскаяние.
– И я за все это время не нашел случая с Вами пообщаться, – произнес он. – Весьма об этом сожалею, но я человек занятой и сейчас, боюсь, у нас тоже пойдет разговор о делах.
Я никак не могла понять нравится мне этот человек или нет. Единственный вывод который пока не вызывал у меня сомнения, это то, что с ним нужно быть настороже.
– У нас есть общие дела, мистер Серонте? – Искренне удивилась я. – Я о Вас узнала только вчера утром.
– А я о Вас в день вашего рождения. Видите ли, Нала, вы принадлежите мне. – С каждым разом, когда улыбка появлялась на его лице, она нравилась мне все меньше.
– Что? – Переспросила я. - Вы не путаете меня с мебелью в вашем кабинете.
– Отнюдь, Нала. И хотя, я уверен, за пятнадцать дней Вы неплохо изучили наш уклад жизни, многие тонкости будут Вам непонятны, поэтому я постараюсь объяснить проще. Я уже упомянул Ваших предков. Так вот они когда-то давно заключила контракт с моим пра-пра-пра-прадедушкой, основателем этой компании. По условиям этого контракта они, и все их потомки, передавали права на их показ в эфире компании в обмен на пожизненное содержание. Были, конечно, некоторые сложности при определении прав на детей, если родители принадлежали различным компаниям, но права на вас были выкуплены в день, когда Вы стали львицей. Так что, Вы определенно принадлежите нам.
Я чувствовала, что не до конца понимаю сказанное им, но уже была уверена, что ничем хорошим это для меня не кончится.
– А если я с этим не соглашусь? – С налетом вызова спросила я. Мой тон сразу изменил тон мистера Серонте. Он стал намного суше.
– Нашим миром правят юристы и деньги, Нала. – Заявил он. - Вы знаете кто такие юристы, Нала? – Я на всякий случай кивнула, но моего собеседника мой кивок не особо волновал. – Это боги нашего мира. Что скажут они, то и считается законом. А я владею достаточными деньгами, чтобы юристы говорили то, что выгодно мне. Поэтому позвольте мне продолжить. – Я недовольно сжала зубы, но промолчала. – Купив права на Вас, мы надеялись на то, что получим кругленькую сумму, так как Вы становились все более популярной. Все хотели видеть вас на экране, носить майки с Вашим изображением и так далее, а мы позволяли людям это… за небольшое вознаграждение. А Вы сломали наши планы, выйдя из проекта.
Одной из особенностей этого человека, которой он наверняка гордился, было умение заставить собеседника чувствовать себя должником, даже если он ранее себя таковым не считал. Вот и я попала под это влияние. Ощущение было малоприятным.
– Кроме всего прочего, – как ни в чем не бывало, продолжал Серонте, – мы немало потратились и на Ваше содержание в Заповеднике. Вы весьма непоседливая личность. За Вами нужен глаз да глаз, чего стоит хотя бы тот случай, когда Вы с прайдом попали в степной пожар в разгар засухи. Знаете, сколько нам пришлось выложить кредитов, чтобы устроить спасший Вас ливень? Так что Вы должны нам денег, Нала.
– Так это были Вы? – Вместо благодарности я почувствовала злость. Мне вспомнилась ужасная засуха, которая сейчас творилась в Заповеднике и от которой страдали и даже умирали его обитатели. Волна гнева захлестнула меня. Чуть не задыхаясь, я спросила. – Вы в любой момент можете устроить дождь? И ничего не делаете, чтобы помочь тем, кто сейчас там?
– Полегче, юная леди, – резко и властно прервал меня Серонте. Его тон потушил пожар моего гнева лучше, чем тропический ливень. – Не Вам судить, что я делаю, а что нет. Поживете с мое, наберетесь ума и опыта, тогда и поговорим. А сейчас вернемся к теме. Вы – мой должник и с этим нужно разбираться.
Я зло взглянула на этого человека и поспешила расстроить его единственным доступным мне способом.
– У меня нет денег, Вы должны это знать. – Однако моя попытка оказалась неудачной. Мой собеседник не только не расстроился, но даже снова улыбнулся, словно и ожидал от меня такого ответа.
– Именно поэтому мы предлагаем Вам два выхода из положения. – Сообщил он мне, довольный собой. – Весьма щедро с нашей стороны предлагать Вам хоть какой-либо выбор. Итак, вариант первый: Вы, наверное, уже сами заметили, что наш мир далек от совершенства и приспособиться к нему Вам будет ох как нелегко. Да и нужно ли это? Я предлагаю Вам вернуться в Проект, как будто всего этого недоразумения и не было.
Это предложение поставило меня в тупик. Мысль, что можно вернуться ни разу за все это время не приходила мне в голову. Никто не говорил, что это возможно. Сумбурные мысли неслись, обгоняя друг друга, но среди них все-таки возникла одна здравая, которую я и озвучила.
– Но я же буду помнить, что со мной произошло, - медленно произнесла я и посмотрела на мистера Серонте.
– О, это не проблема. – Он отмахнулся от моего предположения как от мухи. – Технология стирания памяти у нас хорошо налажена. Мы просто вычеркнем этот неприятный эпизод из Вашей памяти и из памяти Ваших близких. Все будет так, как прежде. Даже еще лучше, мы позаботимся о Вашем прайде. Ведь так у Вас называется семья?
На последний вопрос я не ответила. Я не могла понять хочу ли я этого. Такие вопросы так быстро не решаются, поэтому я спросила:
– А второй вариант?
Думаю, и мистер Серонте не ждал от меня быстрого согласия, но все же надеялся, что эта новость вызовет во мне больший энтузиазм. Поэтому его ответ прозвучал несколько раздраженнее.
– Второй вариант менее предпочтителен, но все же возможен. Вы остаетесь в этом мире, но работаете на нас. Вы можете, скажем, стать актрисой, вся ваша жизнь в конце концов – игра. Ну, или можете быть певицей… Вы умеете петь?
– Я не знаю, – честно ответила я, не совсем понимая смысла этого «второго варианта».
– Да это и неважно. Это тоже вполне решаемо. – Сказал мистер Серонте. Видимо в этом мире для него было мало неразрешимых проблем. – В общем, Вы должны стать публичной личность, кем – оставляем на Ваш выбор. Так Вы сможете вернуть свой долг. Выбор за Вами.
Честно говоря, мистер Серонте, сказал правду насчет того, что второй вариант менее предпочтителен, хотя имел в виду, скорее всего себя и свою Корпорацию.
– А как насчет непубличной работы? Где-нибудь в Центре или где-то еще? – С надеждой спросила я.
– О, это невозможно. – Развел руками мистер Серонте, изображая сожаление. Получилось не очень натурально. – Согласно нашим законам выходцы из Заповедника весьма ограничены в выборе занятий. А то, что остается, не так уж привлекательно, как то, что предлагаем Вам мы. Знаете что, Нала, чтобы не быть голословным, я могу предложить Вам посетить офис мистера Хайена. Это тоже выходец из Заповедников и достаточно успешный предприниматель. Думаю, он сможет рассказать Вам о жизни других, таких как Вы лучше, чем я. И Вы сможете убедиться, что мы относимся к Вам очень благосклонно.
– Мне надо подумать. – Ответила я и встала. Прав был Робин, когда волновался за исход этого разговора. Ничего хорошего он мне не принес.
– Думайте, Нала. – Голос мистера Серонте догнал меня уже у дверей. Но не очень долго. Деньги, в конце концов, утекают с каждой минутой вашего отсутствия на экране, – услышала я, и дверь за мной закрылась.
В холле меня ждал Робин. От напряжения его лицо уже практически сливалось с белоснежными стенами. Скорее всего, он даже не присел. Неожиданно я почувствовала прилив нежности к этому человеку, которого раньше не считала даже другом, а просто вынужденным знакомым. Теперь его искренняя забота обо мне и моем благополучии заставила меня взглянуть на него другими глазами. На душе, замороженной малоприятным разговором с главой Корпорации, потеплело и я, мило улыбнувшись, подошла к Робину.
– Ну как? Что плохого? – взволнованно спросил он.
– Ничего, не волнуйся, – сказала я, взяла его под руку и повела прочь из приемной. – Конечно, наш разговор не был особенно приятным. Как ты и думал, в честь моего прихода никто шумных вечеринок не закатывал, но ничего плохого тоже не произошло.
– Что он тебе сказал? – Робин покорно следовал за мной, несколько удивленный тем, что я взяла его за руку.
– Много чего. Только я пока не хочу это обсуждать. Хочу составить собственное мнение на этот счет. – Задумчиво ответила я и извиняющимся тоном добавила. – Ты же не обижаешься?
– Нет, – Робин все больше и больше удивлялся моему поведению, но я ничего с собой поделать не могла. В конце концов, никого ближе Робина в этом мире у меня не было, а так хотелось иметь кого-то, с кем можно было побыть самой собой.
– А почему ты не спрашиваешь, что хорошего? – Задорно улыбнувшись, спросила я, чтобы сменить тему разговора.
– А что, было что-то хорошее? – Тут же подхватил мой тон Робин.
– Представь себе, да. Мне разрешили выйти на волю.
– Что значит на волю? – Не понял меня Робин, очевидно приняв эту простую фразу за аллегорию.
– Именно это и значит. Мистер Серонте разрешил, или точнее, посоветовал сходить к одному из выходцев. Мистер Хайен, владелец какой-то крупной организации. – Тут Робин резко остановился. Честно говоря, я не ожидала, что это имя что-то для него говорит, ведь через клинику прошли уже сотни, если не тысячи выходцев. Значит, этот мистер действительно был большой шишкой. – Слышал о таком?
– Слышал. – Коротко ответил Робин.
- И…? – Подбодрила я его.
– И ничего. Довольно известная личность. Скандально известная, хотя и не выходящая за пределы дозволенного. Открыто критикует Корпорацию, Проект и все, что с ними связано. С мистером Серонте они, если не враги, то весьма недобрые друзья. – Робин все сильнее и сильнее хмурился, пока говорил мне это. Его настроение стало передаваться мне.
– Тогда зачем Серонте послал меня к своему «недоброму другу»?
Робин помолчал некоторое время, за которое его лицо снова стало спокойным.
– Думаю, как раз для того, чтобы ты смогла составить свое мнение о ситуации. То существование, которое ведет Хайен и другие, такие как он…
Тут я не смогла удержаться и не перебить его.
– … в смысле, такие как я? – Но Робин никак не среагировал на эту небольшую провокацию.
– … как он, - с нажимом повторил он, – несколько отличается от того, что, как я думаю, мистер Серонте предложил тебе. Скорее всего, он полагает, что эти различия помогут тебе сделать правильный с его точки зрения выбор.
Это заявление Робина окончательно стерло у меня весь энтузиазм от предстоящей встречи, но я решила не показывать своих сомнений. В конце концов, я и себе не могла объяснить, что же меня встревожило. Единственное, в чем я была уверена, что и этот разговор не принесет мне никаких радужных перспектив.
Натужно улыбнувшись, я потянула Робина дальше по коридору. Раз уж мне предстояла неприятная процедура, так пусть она закончится как можно раньше.
– Ничего, зато прогуляюсь. Не нравятся мне Ваши палаты, я привыкла жить на просторе.
Робин, однако, вместо того, чтобы ускорить шаг, снова остановился.
– Ты что, собираешься к нему сегодня? – Удивленно спросил он. В ответ я кивнула, пожав плечами. – Но, я не смогу тебя сегодня сопровождать. У меня сегодня дела. Да и тебе нужно подготовиться к выходу в город.
– Брось, Робин, – отмахнулась я, словно считала свой первый поход в больший мир пустяковым делом, хотя на самом деле это было не так. – Как ты меня хочешь готовить? Карты показывать? Информацию дополнительную закачивать?
В ответ Робин промолчал, понимая, что особую подготовку, исключая психологическую, придумать сложно, но соглашаться тоже не спешил. Эта затея ему определенно не нравилась.
– Тогда, мне нужно найти тебе провожатого. – Задумчиво сказал он, уже перебирая в уме кандидатуры. Пришлось его отвлечь от этого увлекательного занятия.
– Не нужен мне провожатый. В конце концов, я уже взрослая. Уже шестнадцать дней, как взрослая, – с горечью добавила я, вспомнив День Совершеннолетия. – Думаю, если я могла без страха за свое благополучие ходить по саванне, то здесь я тоже не пропаду. Или ты мне собираешься приставить провожатого на всю мою жизнь?
– Нет, не собираюсь, - ответил Робин. Я видела по его лицу, что он борется с желанием начать спорить, но все-таки смог перебороть себя. – Как знаешь.
Я улыбнулась в ответ. Не отвечая на улыбку, Робин вздохнул и добавил.
– Хорошо, тогда я отведу тебя к выходу из комплекса и объясню, как добраться до офиса Хайена. Это относительно недалеко.
– Спасибо, Робин, – я снова благодарно улыбнулась и погладила его по руке. – Не волнуйся ты так. Все будет хорошо.
Обратный путь занял гораздо меньше времени и не потому, что выход был ближе к офису мистера Серонте, чем палаты клиники. Всю дорогу Робин пытался словами и жестами объяснить мне, как добраться до нужного мне места. Несмотря на то, что я знала принцип функционирования транспорта и суть планировки города, это объяснение давалось мне не очень хорошо. Все-таки я еще не научилась свободно пользоваться приобретенными знаниями, но старалась не подавать виду. Иначе Робин меня вообще никуда бы не отпустил.
За разговором я и не заметила, как мы подошли к выходу. Как оказалось, не к парадному. Более того, Робин посоветовал мне не подходить к главному входу, хотя тот и находился совсем рядом. Естественно, я тут же решила сделать небольшой крюк. Слово «нельзя» всегда будило во мне жгучий интерес. Наконец, пообещав вести себя хорошо, не теряться и не искать себе приключений, я вышла на улицу.
Проход не успел скрыть от меня напряженное лицо Робина, а я уже забыла о его существовании, так меня захватил открывшийся передо мной вид. Зрелище, которое заставило меня замереть в восхищении в кабинете мистера Серонте, на самом деле было блеклым подобием реальности. Прямо передо мной росли из земли гигантские сооружения самых причудливых форм и цветов. Ничего подобного в саванне и других частях Заповедника встретить было нельзя. Самые высокие деревья казались травинками на фоне этих исполинов, которые стояли вокруг меня, опираясь друг на друга руками-тоннелями общественного транспорта. Сотни и тысячи солнечных зайчиков бегали по их металлической и стеклянной коже, слепя и радуя одновременно.
Город жил своей жизнью. Город дышал, гоняя по тоннелям, словно по артериям, огромные массы человеческих эритроцитов. Город нависал над планетой, словно пытался сдавить ее в комок вместе со всеми ее обитателями. И теперь я тоже была в их числе.
Через несколько минут, еле оторвав взгляд от окружающего меня пейзажа, я, наконец, посмотрела на ближайшее окружение. От того места, где я стояла, отходило несколько транспортных путей на любой вкус: пешеходных движущихся лент, аэромобильных тоннелей и лифтов, переносящих на другие уровни города. Согласно объяснениям Робина мне сейчас нужен был именно один из лифтов, поскольку офис мистера Хайена располагался на одном из низших и, как следствие, непрестижных уровней. Там нужно было сесть на аэромобиль и доехать до аэровокзала, затем встать на движущуюся ленту с указателем «к докам» и выйти у большого коричневого здания под большой неоновой вывеской «myCOP Inc.». Каких-то полчаса пути и почти две тысячи километров от того места, где я сейчас стояла.
Пора было отправляться, но тут мне вспомнился запрет Робина подходить к центральному входу и я тут же отправилась в ту сторону. Завернув за угол, я увидела небольшую толпу людей, человек тридцать-сорок, с голографическими транспарантами в руках. Они что-то скандировали, но разобрать было сложно. Я начала подходить ближе, но как только смысл их криков стал понятен, я тут же остановилась.
– ВЕРНИТЕ НАЛУ! ГДЕ НАЛА? МЫ ЛЮБИМ НАЛУ! – и так снова и снова. Здесь была молодежь, здесь были вполне взрослые солидные люди, некоторых можно даже было назвать пожилыми. Но самыми странными в этой толпе были люди с моей внешностью. Я зажмурилась, решив, что мне все это кажется, но открыв глаза я убедилась в обратном. Это было странно. Это было очень странно. И все в один голос кричали одно и то же. – ВЕРНИТУ НАЛУ!
Как можно быстрее я развернулась и пошла прочь. Увиденное меня не то чтобы удивило, оно меня шокировало. Вот почему, мистер Серонте как вариант предлагал мне стать публичной личность. Вот, что он имел ввиду, говоря, что я здесь популярна. Я передернула плечами, как от озноба. Такая популярность мне не нравилась, и я очень сомневалась в душевном здоровье этих людей. Интересно сколько их во всем мире? Надеюсь, что я сейчас видела всех или по-крайней мере большинство, иначе моя жизнь здесь будет испорчена, еще не начавшись, если я решу остаться. Покачав головой, я постаралась отогнать неприятные мысли и сосредоточившись на дороге. Сейчас для меня главное – поговорить с мистером Хайеном.
До офиса компании «myCOP Inc.» я добралась без приключений. Робин хорошо объяснил дорогу, и я умудрилась не потеряться в этом сложном и причудливом мире. Более того, нужное мне здание выглядело именно так, как я себе представляла всю дорогу по пути сюда. Глубоко вдохнув, я вошла в приемную. Внутреннее пространство на удивление оказалось очень маленьким. Конечно, этому району было очень далеко, а точнее высоко, до престижности и все здешние помещения были весьма скромны, но я ожидала несколько большего от главного офиса крупной компании.
В приемной царил полумрак, усиленный темным цветом мебели. Меня этот факт не смутил. Наоборот, здесь я почувствовала себя намного более уютно, чем в офисе Корпорации. Все вокруг казалось каким-то «деревянным», хотя деревьев с такими формами я ни разу не встречала. Только через несколько мгновений, когда глаза привыкли к приглушенному свету, я поняла, что окружающие меня предметы просто были сделаны похожими на деревья – где-то имитировали кору, где-то повторяли узор веток. Весь текстиль в комнате имел зеленовато-коричневый оттенок.
За рассматриванием обстановки я не сразу заметила девушку-секретаря, которая сидела за большим столом рядом с единственной дверью в помещении, если не считать ту, которая впустила меня внутрь. Девушка не замечала меня так же, как и я ее несколько мгновений назад.
– Добрый день, – произнесла я, приблизившись к столу.
– Добрый, – ответила она в ответ, не поднимая глаз от длиннющих разноцветных ногтей.
Наступило неловкое молчание. Я в таких ситуациях еще не оказывалась и поэтому не была уверена, как следует себя вести. В конце концов, меня здесь никто не ждал, что девушка активно демонстрировала своим безразличием. Это молчание могло продолжаться бесконечно, нужно было что-то сказать.
– Я бы хотела поговорить с мистером Хайеном, – максимально вежливо произнесла я.
– Все хотят. – Эта короткая фраза – все, что я получила в ответ, если не считать продолжающегося безразличие к моей персоне, которое начинало меня слегка раздражать. – Мой босс занятой человек и ценит свое время. И вообще его сейчас нет на месте, он на переговорах в Лондоне…
В этот момент на столе девушки возникла голограммы «отсутствующего» мистера Хайена и попросила занести кофе. Девушка недовольно тряхнула головой, бросила на меня короткий взгляд, осуждающе хмыкнула и пошла готовить кофе. Я еще не очень хорошо разбиралась в местной географии, но точно знала, что Лондон весьма далек от того места, где находился центральный офис компании «myCOP Inc.», поэтому не смогла удержаться от ехидной фразы:
– Советую Вам подогреть его посильнее, а то пока Вы будете добираться до Лондона, кофе успеет остыть и Ваш шеф будет недоволен.
Девушка сделала вид, что не слышала моей фразы, продолжая сложные манипуляции над прозрачной чашкой. Наконец, напиток был готов, и девушка направилась в сторону кабинета.
– И не забудьте передать мистеру Хайену, что к нему посетитель, – поспешно сказала я ей вслед.
Девушка бросила на меня полный презрения взгляд, еще раз недовольно хмыкнула и молча вошла в кабинет. Пришлось ждать. Я села на гостевое кресло напротив стола секретарши, закинула ногу на ногу и стала прислушиваться к происходящему за дверью, ожидая приглашения. Не дождалась.
Через некоторое время секретарша вышла из кабинета, не сказав ни слова села за свой стол и снова стала разглядывать ногти. У меня даже закралась мысль, что у нее на ногтях небольшие экраны. Иначе, зачем было столько времени на них пялиться?
– И? – Нетерпеливо спросила я.
– Что и? – Девушка посмотрела на меня даже не из-под бровей или ресниц, а скорее из-под ногтей.
– Я могу войти? – Пытаясь выдавить сквозь сжатые зубы остатки вежливости, спросила я.
– Только если через вон ту дверь, – сказала она и показала в сторону выхода. Я даже не стала поворачивать голову в сторону, куда указывал один из ее цветных пальцев, поскольку во мне уже стала закипать злость.
– Вы передали мистеру Хайену, что к нему посетитель? – На всякий случай уточнила я, хотя прекрасно знала ответ.
– Мистер Хайен принимает только по записи. Вас записать на ближайшую дату? Мисс… – На этом месте девушка сделала очень короткую, я даже не успела ее заполнить, паузу, которая тем не менее была выразительно насмешливой. – Как Вас там? Или позвольте угадать с первой попытки… Нала? – Она уже откровенно издевалась. – Итак, Вас расплодилось, а еще и с отключением вещания от Вас отбоя нет, – добавила она достаточно тихо, роясь в записях, но так чтобы и я слышала. – А вот, нашла. Следующий свободный день для приема простых граждан намечен на двадцатое мая, то есть через полтора месяца.
На этом месте она надела на лицо улыбку и повернулась ко мне. У меня даже закралась мысль, что вот так издеваться над посетителями – ее основное здесь занятие и любимое развлечение в жизни. Наверное, это все же было не так, но сейчас я была слишком возмущена, чтобы оправдывать ее поведение. Я резко встала и подошла к ее столу. Девушка отшатнулась.
– Этот вариант меня не устраивает, – тихо сказала я и положила руки на стол. Стол был раритетным, сделанным пусть и не из натурального дерева, что было бы очень дорого, то по крайней мере из очень качественного заменителя. После сплошного металла и пластика моим рукам было очень приятно касаться этой поверхности.
Я еще ближе наклонилась к секретарше, опершись на подушечки пальцев. Если бы девушка была более сведуща в кинесике и невербальном общении, то этот простой жест с головой выдал бы во мне выходца из Заповедника. Но она не была. И вообще она так съежилась под моим взглядом, что сейчас вряд ли могла внятно ответить даже на самый простой вопрос. Поэтому я и не пыталась задавать вопросы, а просто констатировала факты.
– Вы сейчас пойдете в кабинет к шефу и сообщите, что я в приемной. Как Вы это сделаете мне все равно, главное, что после Ваших слов, он меня непременно примет, – тут я нарочито медленно сжала кулаки так, что на столе остались вполне заметные полосы от моих ногтей. Конечно, мои теперешние ногти не шли ни в какое сравнение с моими бывшими когтями, да и полосы на столе наверняка исчезнут после одной-двух полировок, но на девушку это произвело сильное впечатление. Она нервно сглотнула и начала боком продвигаться к дверям, сначала даже забыв встать со стула.
– Как меня представить Вы знаете, – бросила я ей в след и снова опустилась в кресло. Значит, я не все потеряла с приходом в этот мир. Пусть у меня нет былой силы, ловкости, а также клыков и когтей, но умение влиять на других существ осталось. Только, боюсь, все-таки без львиных атрибутов не на всех оно будет действовать.
Буквально через минуту секретарша появилась снова. На этот раз она не стала закрывать за собой дверь, а с вежливым поклоном пригласила меня внутрь.
– Огромное Вам спасибо, – как можно вежливее сказала я и зашла в кабинет. Кабинет был полной копией приемной в плане стиля. Единственным отличием было то, что здесь использовались только натуральные материалы. Я чуть не присвистнула. Я уже знала, что позволить себе иметь даже простой деревянный стол –безумно дорого, а тут все предметы интерьера, коих в комнате было немало, были сделаны из этого ценнейшего материала. Это вносило некоторый сумбур в мое мнение о владельце компании. С одной стороны, она располагается почти в самых трущобах, с другой стороны ее офис оформлен намного дороже офиса Корпорации.
Глаза хозяина кабинета – худощавого пожилого человека с нестираемой легкой ухмылкой на лице – недовольно буравили меня все то время, что я шла от входа к его столу. Никаких слов приветствия и тем более приглашения сесть и устроиться поудобнее не прозвучало. Стоять мне не хотелось. Да и, не смотря на то, что стоя я смотрела на Хайена сверху вниз, это положение казалось унизительным для меня, а не для него. Поэтому, все еще в гробовом молчании, я опустилась в кресло.
– Вы напугали моего секретаря, – высоким неприятным голосом произнес этот он. – Чего Вы хотите?
– Поговорить, – честно ответила я.
– Знаете, мисс …, – демонстративно замолчал он и посмотрел на меня. В отличие от своей секретарши он не торопился называть меня Налой.
– Маверик. – Спокойно ответила я. – Нала Маверик.
Ни один мускул на его лице не дрогнул, когда я назвала свое имя. Оно его ни в коей мере не удивило и он продолжил свою фразу как ни в чем не бывало с легким налетом раздражения, – … сколько за последние пару лет ко мне приходило, ну или пыталось прийти, девушек, отчаявшихся найти работу?
Не совсем поняв, о чем он говорит, я отрицательно покачала головой.
– Вот и я тоже точно не помню, – неприятно усмехнулся он и демонстративно развел руки. – Я же не кадровое агентство и не благотворительный фонд. Но почему-то все они в качестве крайнего средства выбирают сделать на последние деньги пластическую операцию, сменить имя и прийти ко мне просить помощи.
Его маленькие глазки буравили меня словно насквозь. По спине пробежал холодок. Этот человек был опасен. Пусть не именно сейчас и не именно для меня, поскольку не считал меня достойной своего внимания, но он излучал угрозу, которую нужно было учитывать. Давно мне не встречались за один день две настолько сильных и потенциально враждебных личностей.
Я собрала всю свою волю в кулак и твердо посмотрела ему в глаза.
– Сочувствую Вам и этим девушкам, – сухо ответила я, – но не совсем понимаю, зачем Вы мне это рассказываете.
Мистер Хайен чуть подался вперед и массивный деревянный стол неожиданно заскрипел под весом его худощавого тела.
– Затем, чтобы Вы поняли насколько неоригинально и бесполезно использовать образ Налы для достижения своих целей. Хотя, – добавил он после небольшой паузы. – Вы – один из лучших примеров подражания из тех, которые я видел.
Хайен был очень доволен собой, и сейчас он сидел гнусно улыбаясь от того как ему удалось поставить меня на место. Пришлось его вернуть с небес на землю. Хотя сейчас мы итак были максимально близко к земле на фоне других сооружений.
– Простите, не могу по достоинству оценить Ваш комплимент, поскольку таковым эту фразу не считаю, – мои слова, наконец, смогли стереть ухмылку с его лица, – но и обижаться на Вас не буду. Как я уже сказала, я пришла сюда поговорить, а не просить о какой-либо услуге.
Хайен несколько стушевался, но быстро взял себя в руки. Теперь его голос звучал сухо и откровенно враждебно. В некоторых словах даже слышалась издевка. Моя неприязнь к нему была прямо пропорциональна его неприязни ко мне. Единственное, в чем мы сейчас расходились, так только в желании продолжать разговор. Мне он до сих пор был интересен, несмотря на недовольство собеседником, а вот Хайен явно хотел побыстрее его закончить. Не знаю, что его останавливало просто выбросить меня из комнаты, но он выбрал словесный путь воздействия.
– Так о чем же Вы хотели поговорить? – Спросил он. – Неужели о делах? Быть может, Вы считаете себя моим потенциальным деловым партнером?
На последнем вопросе он снова ухмыльнулся, хотя я не поняла, что в этом было такого смешного.
– Снова не угадали. – Покачала я головой и закинула ногу на ногу, показывая, что уходить, так скоро не собираюсь. – Честно говоря, удивляюсь, как Вы с такой интуицией можете заниматься бизнесом…
Эти слова его задели, а вот меня его злость стала раззадоривать и даже смешить. Мистер Хайен уже не казался мне таким уж страшным. Однако он сам пока не замечал перемены в моем настроении. Он был слишком увлечен собственным возмущением.
– Знаете что, мисс, – сжав зубы, сказал он, – я не потерплю оскорблений в моем кабинете. Тем более что Вы отнимаете у меня время. Выкладывайте, что хотели сказать, раз уж я разрешил Вам войти, а затем выметайтесь отсюда.
Теперь уже я позволила себе открыто улыбнуться. Разговор, наконец, принял нужное мне русло.
– Прошу прощения за резкие слова, но Вы никак не хотели принимать меня всерьез и мне пришлось…, – я демонстративно развела руками, словно хотела сказать «ну что же мне было делать, если Вы ведете себя как неразумный детеныш». В ответ на этот жест его лицо скривилось так, что стала видна его животная сущность. – Собственно о цели моего посещения: я бы хотела подробнее узнать о жизни выходцев из Заповедника в этом мире. Мне посоветовали обратиться к Вам.
Эти мои слова стали первыми, которые вызвали неподдельный интерес в моем собеседнике, который с этого момента стал только увеличиваться.
– Могу я полюбопытствовать, а кто именно Вам посоветовал?
– Мистер Рино Серонте. – У меня не было причин скрывать имя моего нового советчика. – Слышали о таком?
В ответ Хайен сказал громкое «ха!», но в этом звуке не было и доли веселья. Скорее он вырвался инстинктивно, а умом Хайен уже понял, что я говорю правду.
– Никогда бы не подумал, – медленно произнес он после небольшой паузы, – что доживу до того момента, когда старик Рино пришлет кого-то ко мне за авторитетной консультацией. Тем более Вас.
На последнем слове мистер Серонте сделал намеренное ударение и внимательно посмотрел на меня. Теперь в этом взгляде не было неприязни или раздражения, только интерес с небольшими примесями восхищения и удивления.
Эта перемена в его отношении меня почему-то совсем не порадовала. Странно, но этот человек стал мне еще меньше нравиться.
– Очередную дуру после пластики, без денег, работы и под чужим именем? – Немного резче, чем собиралась, уточнила я.
Хайен вымученно улыбнулся.
– Прошу прощения за мою оплошность, Нала. – Попытался он сгладить неловкость момента так, чтобы и меня не обидеть и не потерять свой авторитет. – Я ведь могу Вас так называть?
Я на мгновение задумалась.
– Я предпочитаю «мисс Маверик». «Нала» не подходит для этого мира. Так меня называли дома. – Я и сама не знала, почему ответила именно так, ведь до этого момента все называли меня по имени. Про существование своей фамилии я и не знала до сегодняшнего разговора с мистером Серонте.
– Ну как Вам будет угодно. – Пожал плечами мой собеседник. – Я вот решил, что Хайен будет в самый раз. Так что Вы хотите знать?
– Все, чего я не знаю сейчас. – Просто ответила я, но увидев выражение лица Хайена, решила несколько расширить свой ответ. – Я знаю, как происходит процедура реабилитации, знаю теоретические перспективы существования выходцев из Заповедника в этом мире, знаю законы: что нам позволено, а что нет, знаю какие перспективы лично у меня, какой передо мной поставили выбор. Мне было сказано, что это в любом случае лучше, чем та действительность, с которой сталкиваются все остальные, выйдя из клиники. Я не знаю только, какова эта действительность.
Хайен задумался.
– Как я уже говорил, у меня мало свободного времени, а то, о чем Вы просите, займет не один час. Но я, пожалуй, удовлетворю Вашу просьбу. Только позвольте сначала полюбопытствовать, а какой собственно перед Вами поставлен выбор?
Я отрицательно покачала головой. Об этом говорить мне не хотелось и тем более выслушивать советы такого человека как Хайен. Я собиралась разбираться во всем сама. Он, однако, и не думал обижаться.
– Ну, что ж, это конечно Ваше личное дело. Хотя, думаю, об этом не так сложно догадаться. – Это заявление меня удивило, но Хайен не стал делать никаких предположений, оставив свои размышления при себе. – Нам же никакого выбора не предоставляли. Просто поставили перед фактом: Ваша жизнь изменилась и пути назад нет.
Это было для меня новостью. Почему-то я была уверена, что хоть какой-то выбор предоставляли каждому выходцу. Видимо, я ошиблась.
– Почему нет? – Спросила я. – Как я поняла, здесь мы особой пользы не приносим. Нам многое, что запрещено. Почему нельзя никого возвращать обратно?
Хайену мой вопрос показался наивным. Он снисходительно улыбнулся и сказал:
– Все очень просто и ответ можно дать в виде одно предельно короткой формулы, если пользу обществу разделить на затраты на содержание. Ответ должен быть больше единицы, а в нашем случае он очень далек от этого показателя.
– Я не совсем понимаю…, – призналась я. Пусть совсем недавно я обвинила этого человека в том, что он плохой бизнесмен, но он определено привык мерить многое в своей жизни экономическими формулами, которые мне были малопонятны и оттого малоинтересны.
– Да что тут понимать. – Нетерпеливо продолжил Хайен. – Правительство и Корпорация тратят баснословные деньги на содержание Заповедника, на заботу о его обитателях, на их кормление, лечение и многое другое. И если в целом Заповедник приносит неплохие доходы, то если рассматривать каждого отдельного его обитателя, показатели будут очень различаться. Простой пример: возьмем Вас. Вы – один из символов Заповедника. Ваше лицо, вернее морда, – с ухмылкой добавил он, – мелькает на экране чаще всего, Вы даже открываете заставку шоу. Естественно от Вас пользы очень много. Я даже теперь предполагаю, что такой перерыв в вещании связан не с техническими неполадками, а с Вашим отсутствием в проекте.
Я промолчала. И Хайен принял мое молчание как подтверждение правоты его слов. Довольно кивнув, он продолжил:
– С другой стороны, возьмем какого-нибудь суслика, который за всю свою жизнь в кадр-то попал всего пару раз и то только благодаря тому, что вовремя пробежал мимо Вас. Какая от него польза? Какая прибыль? Никакой! И вот если этот несчастный суслик на свою беду покинул Заповедник, то никто его туда уже не пустит. Сейчас недостаточно стабильная экономическая ситуация для нахлебников. Заповедник итак сильно разросся, что пришлось установить контроль за рождаемостью. И не удивлюсь, если скоро придумают что-либо по-хлеще, чтобы сократить численность обитателей. А вышеупомянутый суслик и иже с ним пусть будет прозябать здесь в бедноте, но все-таки что-то делать для человечества. Достаточно понятный пример?
– Вполне. – Ответила я и непроизвольно передернула плечами. Все, что он говорил, было мне неприятно, но у меня не было причин сомневаться в его словах.
– Посему, – сказал Хайен и снова подался вперед, словно хотел поделиться со мной каким-то секретом, – я могу смело предположить, что одним из поставленных перед Вами вариантом было вернуть в Заповедник.
Я было открыла рот, хотя еще сама не знала подтвердить его слова или опровергнуть, но Хайен не дал мне сказать ни слова.
– Можете ничего не говорить, я в этом уверен, – отмахнулся он от меня, – и Ваши протесты, равно как и согласие, ничего не значат. Итак, раз есть один вариант, то должен быть и второй. И тоже основанный на деньгах. Если подумать…
Неожиданно для самой себя, я начала злиться из-за его слов.
– Вы можете смело заняться этим в мое отсутствие и в свое свободное время, чтобы я его не тратила зря, – сквозь зубы проговорила я, но тут же взяла себя в руки. – Попросила бы вернуться обратно к бедному суслику. Мы остановились на том, что попав в этом мир, ему было бы отказано в возвращении. Что дальше?
– О да, дальше. – Легко согласился со мной Хайен и продолжил рассказ. – Дальше начинается самое интересное, ведь чтобы найти среди многообразия запретов себе какое-то занятие надо быть недюжинного ума и воображения. Вы читали о запретах?
– Конечно. Хотя и не совсем понимаю, зачем они нужны. – Документ, в котором описывались права и обязанности каждого выходца из Заповедника, был выдан мне практически сразу после прохождения курса обучения и стал одной из причин моей депрессии и длительных размышлений. Все в нем было в общем-то логично, хотя и некоторые позиции вызывали у меня вопросы, но не такие, чтобы сразу бежать и выяснять. Нет, все это можно было понять, немного пожив в этом мире. Что меня так удивило, так это количество всевозможных запретов, которые относились исключительно к таким как я и не распространялись на остальных жителей этого мира. Это было не только несправедливо, но и по многим позициям весьма странно. Спрашивать о них Робина мне не хотелось, так как он все равно вряд ли смог бы доходчиво объяснить их смысл, а вот мнение Хайена мне было действительно интересно.
Он же увидев во мне благодарного слушателя, был готов порассуждать на эту тему.
– Чтобы оградить добропорядочных граждан от потенциально неуравновешенных выродков. – Заявил он мне. Я нахмурилась. – Вас смущает резкость этого слова? Конечно, Вы не слышали его в свой адрес и, на Ваше счастье, скорее всего не услышите. Остальным повезло меньше. С точки зрения простого обывателя, это только на экране мы милые забавные существа, но как только мы попадаем в реальный мир, мы становимся опасными. Наша психика может не справиться с новыми условиями существования. Наши звериные инстинкты могут взять вверх над рассудком. Нас нельзя пускать к детям – мало ли чему мы их научим. Нас нельзя пускать в спорт – это нечестно по отношению к спортсменам, которые не имели возможность с детства бегать, скажем, в обличие гепарда. Нас нельзя пускать в политику – наши понятия о нравственности и общественных устоях отличаются от местных.
– Но ведь это не так! – Остановила его пафосную речь.
– Вы в этом уверены? – Неожиданно громко спросил Хайен. – Вы судите только по себе, у меня же перед глазами прошли десятки примеров. Да и, положа руку на сердце, мы с Вами не так уж сильно отличаемся от этого стереотипа. Посудите сами, какого рода люди покидают Заповедник?
– Разного, – неуверенно произнесла я. Я не задумывалась над этим вопросом. А видимо стоило.
– Ошибаетесь. – Тут же возразил мне Хайен. – Из Заповедника уходят в основном люди двух категорий: те, кто считают себя ниже окружающих – по статусу, уму, силе, красоте, не важно – и поэтому чувствуют себя чужими и лишними в кругу себе подобных, и те, кто считают себя выше по тем же самым причинам и так же не могут найти себе места в своей стае. Эти обе крайности свидетельствуют о некоторых отклонениях в психике. Конечно, некритичных и неопасных, но… кто знает, что с этими людьми станет в новой для них обстановке, когда они потеряют или приобретут преимущества по одному из перечисленных параметров. Добавь ко всему этому особенности нашего воспитания, основанного на классовом разделении видов.
– В этом мире я наблюдаю то же самое, – попробовала поспорить я, поскольку сказанное Хайеном меня несколько смутило, – только называется это по-другому, но суть-то одна.
– Это Ваша точка зрения, а не большинства. – Мой собеседник не собирался сдавать позиций. Да и опыта жизни в этом мире у него было несравненно больше, чем у меня. – Большинство считают, что наше воспитание подходит только для доисторических времен и никак не вяжется с современным прогрессивным обществом. Таким образом, перед нами закрыты занятия, тем или иным образом, влияющие на умы населения, как я сказал: политика, педагогика, в некотором смысле искусство. О науке и говорить нечего, так как считается, что наши скудные знания не позволят нам внести сколь-нибудь значимый вклад в науку, что даже и пытаться не стоит.
– Ну, хорошо, а спорт? – На всякий случай спросила, хотя этот вид деятельности не особо меня прельщал.
– О, тут самая смешная, на мой взгляд, ситуация, – с грустной улыбкой ответил Хайен. – Все считают, что жизнь на так называемом свежем воздухе, охоты и тому подобные физические упражнения дают нам преимущество перед спортсменами, лишенными таких удовольствий, зато до кончиков волос напичканных всякими стимулирующими препаратами. И сделать с этим мы ничего не можем. Эта дверь так же закрыта для нас, как и многие другие. Если в целом смотреть на ситуацию, то мы несем опасность обществу и нас нужно изолировать.
Я задумалась на некоторое время. Что-то в его рассказе не клеилось.
– Тогда почему нас вообще выпускают из Заповедника? – Спросила я.
– Абсолютно правильный вопрос. – Хайен даже хлопнул в ладоши от переизбытка чувств. – Его на протяжении столетий задавали немало политиков и общественных деятелей. И ответ всегда один и тот же: ни у кого нет власти ограничивать свободу и права любого, подчеркиваю, любого гражданина без веских на то причин. А принадлежность к выходцам из Заповедника веской причиной не является. Наши предки, входя в Заповедник подписывали контракт, согласно которому и они и их потомки могут в любой момент выйти из проекта, если на то будет их воля.
– Да я видела контракт, – кивнула я.
– Как видите, дороги назад для таких как мы нет, дороги вперед тоже. То, что остается нормальной жизнью назвать нельзя.
– А как же Вы сами? – Я внимательно посмотрела на Хайена. – Ваше положение, Ваш кабинет не вяжутся с Вашими же словами.
В ответ на эту провокацию Хайен только самодовольно улыбнулся.
– Как я сказал, для того, чтобы здесь чего-то добиться, нужно обладать недюжинным умом и воображением. Я обладаю. – Это заявление не звучало бахвальством, скорее было простой констатацией очевидного факта. – Моя идея была весьма проста: добиться успеха можно только в тех отраслях, которые отвергает местное население.
– Как можно добиться успеха там, где все уже давно поняли, успеха добиться невозможно? – Удивилась я.
– Вы не так поняли, я не собирался искать успех там, где его не было. – Теперь уже он говорил со мной как с маленьким ребенком, но я этого не замечала. Мне было по-настоящему интересно. – Я искал успех там, где его отказывались искать другие из-за предрассудков и мнения окружающих. И я нашел эту, с позволения сказать, «золотую жилу». Вы знаете, как меня за глаза называют в обществе?
– Нет, – к моему удивлению, извиняющимся тоном ответила я, – я не успела познакомиться с Вашей биографией перед приходом сюда. Я тоже лимитирована во времени.
– А зря. Так многие вопросы Вы бы не стали задавать. – Хотя его слова и были упреком, но в голосе упрека не слышалось. Слышалось удовольствие от того, что можно передо мной похвастаться. Пусть и смешивалось это удовольствием с изрядной долей иронии. – Меня называют «мусорным королем». Что может быть менее престижным, чем заниматься уборкой отходов, мусора, грязи?
– Что-то я не замечала вокруг таких уж ужасающих отходов…, – честно призналась я, не понимая, о чем он говорит.
– Благодарю за комплимент моим служащим. – Хайен демонстративно поклонился, не вставая с кресла. – Вас не было здесь двадцать лет назад. Город был по пояс в отходах. На нижних этажах жить и дышать без специальных масок было невозможно. Там, где сейчас расположены офисы мелких предпринимателей были свалки и рассадники болезней. Конечно, я не говорю, что город никто не убирал. Во всем мире были сотни тысяч мелких компаний, по уборке территорий. Прибыли их были крошечные, а пользы от них было еще меньше. Не буду рассказывать Вам весь мой тернистый, а точнее замусоренный, путь. Если говорить вкратце, за пятнадцать лет мне удалось сначала возглавить одну из средних размеров клиниговых фирм, а затем на ее основе образовать крупный холдинг, занимающийся не только уборкой территорий, но и переработкой отходов, оказанием бытовых услуг и многим другим. Сейчас компанию «myCOP Inc.» некоторые называют мусорной империей. В этом есть ирония судьбы: во все времена самым подходящим занятием для отбросов общества была уборка отбросов этого самого общества. Если хотите, могу провести для Вас небольшую экскурсию по фирме.
Это предложение было заманчивым, но несколько несвоевременным. Я итак получила слишком много информации для размышления. Поэтому я постаралась как можно вежливее отказаться.
– Спасибо, но нет. Это отнимет у меня и у Вас много времени. – Но Хайен не собирался так быстро сдаваться. По нему видно было, что фирма ему не просто дорога, она – большая часть его жизни, его гордость, его детище.
– И все же я настаиваю. Хотя бы виртуально. – Сказал он и включил какой-то прибор. Окружающая нас обстановка словно померкла, зато появились непонятные мне строения из металла и стекла, длинные коридоры, огромного вида механизмы и люди, тысячи людей. Картинки сменяли одна другую, Хайен давал какие-то комментарии, но я их почти не слышала, завороженная сложностью и необычностью увиденного.
Наконец демонстрация закончилась, а я все никак не могла перевести дух.
– Впечатляет! – С трудом, зато вполне искренне призналась я. – И что у Вас работают исключительно выходцы из Заповедника?
Хайен смотрел на меня и улыбался. Он видел, какое впечатление произвела на меня его фирма и ему это льстило. Радость его была почти детской, и мое первоначальное негативное впечатление от него стало потихоньку сглаживаться. В конце концов, таких как он было много и в том мире, который я оставила. Такие, как он всегда знают чего хотят, знают, как этого достичь. Одним словом, дельцы. Их нельзя за это упрекать. Единственное, что мне не нравилось в таких людях – это методы, которыми они достигали свои цели.
– Нет, конечно, нет. – Не переставая улыбаться, ответил Хайен. – На моем предприятии работают сотни тысяч сотрудников – это больше, чем весь Заповедник целиком. Хотя не отрицаю, что у простого обывателя уже давно сложилось именно такое мнение. И мы не стараемся его развеивать.
– Кто это мы? – Переспросила я.
– Руководство. – Я удивленно приподняла брови. Я считала, что Хайен – единовластный хозяин фирмы, но говорить ничего не стала. – Вот здесь действительно одни «выродки». Это делается намеренно. Если ты не один из нас, то занять какую-либо значимую должность в «myCOP Inc.» невозможно. Скажем так, происхождение, которое везде закрывает двери, здесь является обязательным условием для их открытия.
Эти слова еще больше удивили меня. Уже который раз за время нашей беседы Хайен преподносил мне сюрпризы именно в тот момент, когда я была уверена, что, наконец, более или менее разобралась в его характере.
– Простите, – перебила я его, – но Вы не похожи на альтруиста, да и в самом начале нашей беседы, Вы сказали, что не являетесь благотворительным фондом, тогда отчего же такая любовь к ближним своим?
– А это не любовь, это расчет. – Ответил Хайен. – Прежде всего, происхождение является важным, но далеко не первым аргументом при назначении на должность. Только самые способные могут сделать здесь карьеру. В этом плане амбициозным сотрудникам моей компании даже труднее, чем в большинстве других крупных фирм. Основная моя цель – создать у населения ощущения, что мы серьезная сила, с которой нужно считаться. Это придает определенной стабильности нашей жизни и в первую очередь мне, как одному из лидеров «выродков». Нам запрещено заниматься политикой? Ну что ж мы найдем другие подавать голос и отстаивать наши интересы. Чтобы кто не говорил, но от нас очень многое зависит. Стоит мне приостановить работу предприятия, как город утонет в собственных отходах и тогда все те, кто сейчас смотрит на нас сверху вниз, – тут он указал в потолок, показывая, что это не фигура речи, а реальное положение дел, – будут ползать у меня в ногах, обещая любые блага.
– Что же Вы не останавливаете заводы? – Ухмыльнулась я, поскольку мне не совсем верилось в его откровенность.
– Еще не было достойного повода. – Хищно и неприятно улыбнулся в ответ Хайен. От этой улыбки мне стало не по себе, но сомнения по поводу искренности моего собеседника тут же отпали.
– И Вы вот так открыто говорите это мне, человеку, которого видите в первый раз в жизни? А если меня к Вам подослали? – Спросила я.
– Ой, девушка, я Вас умоляю. – Только и отмахнулся Хайен от моего предположения. – То, что я Вам рассказал и многое из того, что я не рассказал, не является секретом ни для кого из современных лидеров. Недаром Рино отправил Вас ко мне.
Я согласно кивнула и встала. Дальше продолжать разговор не было смысла.
– Ясно. Спасибо за содержательный рассказ и еще раз прошу прощение за то, что отняла у Вас время. – Сказала я Хайену вполне искренне.
– Ну, что Вы, мне было приятно с Вами пообщаться. – Так же искренне ответил Хайен. Я улыбнулась в ответ и пошла к двери.
– И еще, Нала. – Услышала я голос за своей спиной. - Работа в моей фирме входит в список предоставленных Вам перспектив?
– Нет. – Покачала я головой.
– Я так и подумал, но на всякий случай решил спросить. – Не могу сказать, что Хайен очень расстроился моим ответом. – Тогда позвольте дать Вам совет: если Вам разрешат вернуться, а я уверен, что разрешат, вернитесь.
– Зачем? – Удивилась я.
– Мне будет приятно снова наблюдать Вас на экране. – С улыбкой ответил он, но я была уверена, что отнюдь не это было причиной его совета.
Глава 3. Чтобы что-то надежно спрятать…
Когда я вышла из офиса Хайена, было уже темно. Точнее, должно было быть темно, поскольку был вечер, но из-за горящих неоновым светом реклам, фар автомобилей, окон соседних зданий, вокруг было светло почти как днем. У меня было такое ощущение, что я неожиданно стала совсем маленькой и попала на вечеринку к светлячкам. Вот только мне было невесело, а искусственность окружающего меня света усугубляла это состояние.
Голова раскалывалась от мыслей. Мне казалось, что еще чуть-чуть и она рассыплется на тысячи мелких кусочков. Пытаясь отогнать это мерзкое ощущение, я зажала голову руками и закрыла глаза, пытаясь ни о чем не думать. Сколько я так простояла, я не знала, но на свежем воздухе мне понемногу становилось лучше. Я снова открыла глаза и огляделась. Неожиданно мне пришла мысль, что если бы я не была в таком состоянии от размышлений на тему поставленного передо мной выбора, я была бы в шоке от окружающего меня пейзажа, ведь город ночью был еще более величественным и гнетущим, по сравнению с тем, что я видела днем. А сейчас я просто тупо рассматривала разноцветные огоньки на зданиях, не зная, что мне делать дальше.
Кстати, это был хороший вопрос. Что мне делать дальше? И касался он не только глобальных планов на будущее, но и непосредственного этого момента. Я догадывалась, что должна вернуться в клинику, но с другой стороны, мистер Серонте, когда отпускал меня наружу, ничего не говорил о том, что я обязана вернуться. Да и мне самой не очень хотелось сейчас идти в клинику. Хотя других вариантов я не видела. Если только не остаться на улице и не побродить по округе. Но эту идею я тут же отмела. Улица действовала на меня подавляюще, а сейчас мне хотелось уюта, чтобы привести в порядок скачущие мысли.
Я огляделась, не зная куда податься. Взгляд тут же упал на гигантских размеров вывеску, занимавшую большую часть дома, верхушка которого терялась в облаках. Вывеска гласила «Детский мир». Это был магазин игрушек и, несмотря на то, что время уже было достаточно позднее, внутрь и наружу лилось два, казалось, нескончаемых потока людей. Взвесив все за и против и не найдя ни те ни другие убедительными, я пошла к ближайшему входу. В конце концов, нет лучшего способа понять какими в этом мире были взрослые, чем понаблюдать за их детьми.
Внутри магазин выглядел столь же величественно, как и снаружи. Стоя на первом этаже можно было немного напрячься и разглядеть звездное небо, виднеющееся сквозь стеклянную крышу. Стены оплетали огромные позолоченные лестницы, ведущие с одного этажа на другой и пересекающиеся в самых неожиданных местах. И везде были игрушки. От их обилия и разнообразия с легкостью мог сойти с ума любой взрослый, не то, что ребенок. Я заметила, что не я одна стою с раскрытым ртом, уставившись в это великолепие. Многие обитатели этого мира, которые, как и я, попали сюда в первый раз, так же не могли прийти в себя от восхищения.
Медленно и нерешительно я пошла по рядам. Думаю, не ошибусь, если скажу, что количество игрушек в этом магазине в сотни раз превышало количество посетителей, а разнообразие далеко обгоняло требования самых привередливых покупателей.
Пройдя несколько этажей я неожиданно наткнулась на огромный указатель с надписью «Все персонажи Заповедника» и моей мордой поверх нее. Вид вывески на несколько мгновений поверг меня в ступор. Я никак не могла свыкнуться с мыслью, что у большинства населения Заповедник ассоциируется именно со мной.
Эта секция была самой большой и оживленной в магазине, а отдел, посвященный моим изображениям, был самым большим в секции. Я стояла и смотрела на собственное изображение в плюше, пластике, ткани, дереве (самые дорогие игрушки), а также разнообразные картинки, голограммы, силовые поля и много всякого, чему и название-то не сразу всплывало в моем воспаленном мозгу. Было такое ощущение, что буквально каждый момент моей жизни был запечатлен в этих игрушках. Вот я на охоте, вот я играю с племянниками, вот я сама еще ребенок, вот я сплю, вот я сижу и рисую когтем на коре дерева. А вот, уважаемые покупатели, и сами рисунки, которые вы можете приобрести для украшения вашего интерьера со специальной скидкой, если купите рисующую Налу.
Голова шла кругом. Я теперь знала, что за жизнью обитателей Заповедника пристально наблюдают, а за моей особенно, но чтобы настолько?! Я неприязненно передернула плечами. В этот момент в меня кто-то врезался. На пол упало несколько плюшевых игрушек опять же с моим изображением и взъерошенный молодой человек бросился их поднимать. Когда ему это удалось, он, наконец, обратил на меня внимание.
– О, прошу прощения, что задел Вас. Задумался и не заметил, – очень быстро произнес он.
– Ничего страшного, – улыбнулась я в ответ.
– Кстати, девушка, раз уж я на Вас в прямом смысле наткнулся, – неожиданно радостно, словно ему пришла в голову замечательная мысль, сказал молодой человек, – может, Вы мне поможете с выбором?
Я наполовину удивленно, наполовину согласно покачала головой. Молодой человек тут же воспрял духом.
– Понимаете, у моей девушки сегодня день рождения, а я так и не выбрал ей подарок и к тому же начинаю опаздывать. Решил выбрать ей плюшевую игрушку. Она их очень любит. А еще ей нравится Нала. Ну, Вы понимаете, – заговорщицки подмигнул он.
Я еще раз кивнула, хотя и не так уж хорошо понимала девушку, как думал этот молодой человек.
– Так вот, Вы как специалист, можете сказать, какую лучше выбрать, чтобы ей понравилось. – С этими словами он протянул мне три игрушки внушительных размеров. Одна изображала меня спящей на спине с поджатыми лапами и хвостом, вторая – с каким-то неопределяемым зверьком в пасти и третья – стоящей с гордо поднятой головой, словно на пьедестале.
– Вот эту, – сказала я и указала на третью. – Она самая нормальная. Вторая не подходит для праздника – слишком жестокая. А первая … я, в смысле Нала, так никогда не спит.
Молодой человек подозрительно посмотрел на меня.
– Вообще-то первая мне больше всего нравится. И я сам сколько раз видел, как Нала именно так и спит. Все же еще смеются, что она прямо как ребенок, в смысле львенок.
– Правда? – Натянуто улыбаясь, проговорила я. – Но все равно лучше подарите третью. Заодно пожелаете идти по жизни с гордо поднятой головой.
Молодой человек сделал неопределенный жест, то ли в знак согласия, то ли наоборот и, пробормотав «спасибо», поспешил от меня прочь.
«Н-да, жизнь становится все интереснее и интереснее», – невесело подумала я и побрела дальше вдоль стеллажей, с которых на меня смотрела я. Сделав еще несколько поворотов и уже мечтая, наконец, дойти до отдела, где продавались бы игрушки других обитателей Заповедника, я снова увидела этого молодого человека. Он стоял и показывал свои три игрушки еще двум девушкам с точно такой же как у меня внешностью. Они в один голос умилялись спящей игрушкой и так и норовили ее потискать, спрашивая у молодого человека, где он нашел эту «прелесть». Я отвернулась.
Смотреть на собственные морды было уже тошно, и я стала разглядывать посетителей. У соседнего стеллажа стояла солидная пожилая пара и держала в руках какую-то прямоугольную штуку, которую, приглядевшись, я идентифицировала как репродукцию одного из моих рисунков на коре.
– Как ты думаешь, сыну понравится? – Спрашивала женщина своего мужа.
– Определенно, – со знанием дела отвечал он. – Эта вещь вполне в духе современной молодежи и должна хорошо смотреться в его новом офисе.
– Наверное, ты прав, – согласно закивала в ответ женщина. – Мне, кстати, и самой нравится. Может, купим и себе такую в большую гостиную.
– Даже не знаю, – задумался мужчина. – Сомневаюсь, что она будет хорошо сочетаться с полотнами Гогена. Скорее она подойдет для малой – получится древнеафриканская этника...
Дальше слушать не хотелось. «И эти туда же», - подумала я и отошла.
Еще через пару проходов я, наконец, нашла игрушки, изображающие других обитателей Заповедника. Все вместе они едва ли занимали большую площадь, чем мои. Знакомых морд видно не было, и я прибавила шаг, изредка останавливая взгляд на том или другом произведении местных игрушкоделов. К тому же я начинала чувствовать усталость и внимание притуплялось.
Наконец, нагулявшись по магазину, я вышла на улицу и остановилась в нерешительности, не зная, куда мне идти дальше. Вокруг были магазины, кафе, двери квартир, снова магазины, маленькие ресторанчики экзотической кухни (хотя вся местная еда казалась мне экзотической), салон красоты, информационный киоск, опять магазины… «Стоп. Информационный киоск», – остановила я сама себя. Еще не зная, что я собираюсь там искать, я пошла в сторону киоска.
Небольшая будка стояла на углу улицы и на мое счастье не была никем занята. Я вошла внутрь и уставилась на большой экран на одной из стен. Как им пользоваться я знала. Спасибо Робину, эти знания также вошли в перечень «необходимых для загрузки». Вот только знания знаниями, а пользоваться этой штуковиной мне еще не приходилось.
В нерешительности я прикоснулась пальцем к надписи «Главное меню». На экране тут же появился перечень услуг, которые можно получить в этом районе, местоположение всех магазинов, прогноз погоды, адреса, персональные идентификаторы для связи по экстеркому и многое много другое. Выбор был сложный, особенно не знаешь, что именно тебе нужно. Эх, что же Робин не позаботился о том, чтобы загрузить мне информацию о том, как вести себя в затруднительных ситуациях. «Кстати. Робин! А это ведь идеальный выход из положения», – улыбнулась я про себя и начала искать в базе данных адрес мистера Робина Фариера.
Через полчаса я уже стояла у порога ничем не примечательной двери на одном из средних уровней, одной из миллиона, а может быть и миллиарда себе подобных. Единственное, что отличало ее от своих товарок-дверей – то, что здесь жил человек, которого я могла назвать другом и чья компания могла бы мне помочь справиться со сложившейся ситуацией. Поэтому, недолго думая, я нажала на звонок.
– Привет! – Радостно сказала я, когда дверь, наконец, открылась и появилось донельзя удивленное лицо Робина.
– Нала, что ты здесь…? Как ты меня нашла? – От моего вида, он с трудом мог связать слова. Увидь он сейчас даже живого кенгуру, наверное, он был бы не так удивлен. Исходя из этого наблюдения, я решила, что я не вовремя. Мне стало немного обидно. Еще днем он так волновался за меня, а сейчас даже не особо рад меня видеть. Но я тут же прогнала эти мысли. В конце концов, я ворвалась к нему в дом, точнее собиралась ворваться, и нормальный человек не стал бы этому радоваться. А Робин был нормальный, поэтому я к нему и пришла.
Собрав все оставшиеся на этом момент у меня остатки наглости и решимости, я ответила:
– Если пригласишь меня внутрь, я тебе все расскажу.
Робин еще сильнее замялся.
– Э-э, понимаешь, – быстро, но тихо, заговорил он, – у нас небольшой семейный праздник… ко мне сестра приехала… да и у нас вроде как запрещено приглашать пациентов…, – добавил он с таким выражением, словно извинялся передо мной.
Про запрет я ничего не слышала, но не сомневалась, что Робин говорил правду. Это правило вполне вписывалось в общее отношение к выходцам из Заповедника. Только мне сейчас было не до правил.
– Послушай, Робин, я Вам не помешаю, тихо посижу где-нибудь в уголке. – Просительно сказала я. – Я сейчас не хочу возвращаться в клинику: там пусто и холодно, ну ты понимаешь, о чем я, а мне сейчас очень хочется побыть в компании. Пожалуйста!
Будь я сейчас раза в два помладше, да имей возможность превращаться в львицу, точнее в львенка, то я бы не удержалась и, сделав жалостливые глаза, помахивала бы сейчас хвостиком. Однако этого и не потребовалось. Робин очень быстро сдался.
– Хорошо, заходи…, – сказал он и посторонился с прохода.
– Спасибо, Робин! – Искренне улыбнулась я и чмокнула его в щеку. Робин засмущался еще сильнее.
Тут из глубины квартиры раздался приятный женский голос, который спросил с легким налетом настороженности:
– Робин, кто там?
– Дорогая, у нас гости, – прокричал в ответ Робин и, отвернувшись от моего удивленного взгляда, зашел в дом. – Познакомьтесь, это одна из моих пациенток… Нала…
Вслед за Робином в гостиную зашла и я. Гостиная была небольшая, но очень уютная. На самом видном месте стояла большая имитация камина, в которой светился почти настоящий огонь. Из встроенных колонок даже раздавался вполне натуральный треск. Только сейчас это был единственный звук, который был слышен в комнате.
– Всем привет! – Как можно более радостно произнесла я, нацепив глупую улыбку и помахав присутствующим рукой. Присутствующих было не так уж много, а точнее две молодые женщины и двое детей, мальчик и девочка, с виду не старше десяти лет.
– Нала, познакомься, это моя жена Монтанелла – можно просто Нелл, наши дети Пити и Рохо, а это моя старшая сестра, Сетта. – Поспешил прервать затянувшееся молчание Робин. Женщины сдержанно в ответ кивнули. Они, как и Робин были удивлены видеть меня здесь, точнее они были в принципе удивлены видеть меня. Недоверие было написано на их лицах, но вслух они ничего не сказали. Зато дети повели себя более естественно.
– Нала? Настоящая Нала? – Наперебой закричали они и, бросившись ко мне, стали чуть ли не ощупывать. Я не знала как себя вести. Такое внимания меня смутило, но не отталкивать же мне их было.
– Это не она, – вдруг авторитетно заявил мальчик. – Не похожа. Нала выше и сильнее. И намного красивее, – с вызовом сказал он мне.
– А я сегодня не выспалась, – буркнула я, поскольку не привыкла, чтобы младшие выказывали по отношению ко мне такое пренебрежение и непочтение.
– … и вообще был тяжелый день, – с издевкой добавил мальчик, – Вас таких сейчас каждая вторая. Даже Пити хотела стать похожей на тебя.
На глазах у девочки стали наворачиваться слезы обиды на брата за то, что он выдал ее «страшную тайну».
– Рохо, прекрати! Как ты себя ведешь перед гостьей! – Прикрикнула на сына Нелл, хотя по ее виду было понятно, что и она не очень-то верит в мою «настоящесть».
Надо было что-то делать. Медленно я наклонилась к мальчугану, сузила глаза и тихо, но разборчиво произнесла, стараясь превратить все буквы «р» во фразе в низкое рычание.
– Ты даже не представляешь себе, насколько ты прав, – сказала я так, что сама почувствовала, как на затылке встает дыбом шерсть, в смысле волосы.
По-видимому, получилось весьма неплохо, так как парнишка сразу сжался и поутих. В его глазах засветился страх и вместе с ним восхищение.
– Нала! – Выдавил он из себя. – Круто!
– Круто! – Тихим эхом повторила за ним его сестра, уже забыв про обиду.
– Приятно познакомится, – ответила я снова милым и приятным голосом.
Две женщины так же подошли поздороваться. Однако, несмотря на их приветливые лица, радость от моего появления на них была неестественной. По-крайней мере, отчасти. Жена Робина смотрела на меня настороженно, словно не могла понять, что от меня ожидать (после сегодняшних двух бесед, такая реакция не была для меня удивительной, однако, как оказалось позднее, в ее причине я ошиблась). Сетта смотрела на меня с нескрываемым любопытством, хотя, на мой взгляд, слишком сильным, чем было бы оправданно в данной ситуации. Я бы даже сказала оценивающим.
– Нала, это такой сюрприз для нас. Робин никого не приводит с работы и даже никогда об этом не говорит, а тут Вы…, – Нелл бросила на Робина укоряющий взгляд, на что он смог только робко пожать плечами и улыбнуться одними губами. В отличие от меня, Робин, наверное, лучше понял причину укор в голосе его жены – то, что он никого не приводит с работы или то, что привел именно меня. Только желания уточнять не было ни у него, ни тем более у меня. Не услышав ничего в ответ, Нелл продолжила. – Никто даже и не знал, что Вы покинули проект.
Я пожала плечами в точности как Робин минуту назад.
– Наверное, это вопрос не ко мне, а к мистеру Серонте, – честно ответила я. К тому, что никому не рассказали о моем уходе из проекта, я была точно не причастна.
– Да уж, я бы удивилась, если бы этот вопрос не был под его полным контролем. – Усмехнулась вторая женщина – Сетта. Голос у нее был высоким, каким-то отрывистым и даже лающим, но при этом не был неприятным. – Теперь понятно, почему трансляции прекратились. Что же случилось?
Прежде чем я успела покачать головой и прекратить расспросы, свое слово успел вставить Робин.
– Сетта, сестренка, прости, но эту тему мы обсуждать не будем по двум причинам. Во-первых, Нала сегодня наша гостья и пришла к нам, поскольку хочет побыть в хорошем обществе подальше от слухов и домыслов, связанных с Заповедником. И, во-вторых, эта тема в любом случае под запретом для сотрудников Корпорации. – С этими словами Робин как-то умудрился двумя руками подтолкнуть нас троих в сторону дивана и чуть ли не силой усадить туда жену и сестру. Я в последний момент вывернулась из его рук и со смущенной улыбкой села в кресло напротив. В этом мире я заметила за собой странную особенность – я старалась никогда не садиться рядом с собеседником, предпочитая место напротив. Неловкую заминку прервал ответ Сетты, такой же ехидно-добродушный, как и монолог Робина.
– Прости, братик, но ты прекрасно знаешь, что второй аргумент для меня ничего не значит, но гостеприимную хозяйку, хоть и не в своем доме, я постараюсь изобразить.
– Ты чудо, Сетта, – улыбнулся в ответ Робин. По нему было видно, что он очень любил старшую сестру. Неожиданно для себя, я согласно закивала головой.
– Так она не расскажет, что произошло? – Надув губы спросил мальчик, встав рядом с диваном, на котором сидели женщины и смотря прямо на меня.
– Нет, Рохо, не расскажет, – подтвердил Робин.
– Чего она вообще приперлась тогда? – тихо, но так чтобы слышали все присутствующие в комнате, а не только сестра, к которой он обращался, спросил он.
– РОХО! – Тут же прикрикнула на него Нелл. Пусть она тоже не была в восторге от моего присутствия, но неуважения к своим гостям со стороны своих же детей допустить не могла.
– Что мама? – Невинно переспросил мальчик.
– Извинись перед Налой, – строго произнесла Нелл. Рохо в ответ надулся, но остался стоять молча. Назревала нешуточная семейная ссора, причиной которой мне совершенно не хотелось становиться.
– Ничего страшного. – Вежливо улыбнулась я Нелл. – Можно я скажу ему пара слов?
Та неуверенно кивнула.
Я встала и подошла вплотную к Рохо и, взяв за локоть, отвела в сторону. Мальчик сначала хотел вырвать руку, но это оказалось не в его силах и после первой же неудачной попытки, он перестал дергаться и покорно пошел за мной. Мы остановились рядом с камином. Его сестра тоже встала неподалеку, хотя я ее и не звала. Но так было даже лучше.
– Твоим родителям знать об этом не обязательно, они слишком испугаются. Но тебе я скажу. – Мой тяжелый взгляд и зловещий шепот потихоньку стирали ухмылку с лица Рохо. – Меня прогнал мой прайд и все животные моего мира. Прогнали из-за страха, прогнали из-за того, на что я стала способна. Ты еще хочешь знать, что случилось?
Глаза мальчика теперь были полны ужаса, но он нашел в себе силы кивнуть в ответ. Рядом стоящая сестра зажала ладошкой рот.
– Я вступила в схватку с самым подлым и трусливым предателем нашего мира. И победила. И сказала, что так будет с каждым, кто будет вести себя недостойно. Ты понял меня? С каждым, – с нажимом повторила я. – Ты сейчас ступил на этот путь. Ты не послушался родителей и нагрубил мне. Подумай в следующий раз, когда соберешься сделать что-то подлое или низкое. Ты меня знаешь – я всегда иду до конца.
Мальчишка еще несколько секунд хлопал огромными от страха и удивления глазами, а потом выдал в ответ свое излюбленное:
– Круто!
– Ну, вот и молодец, – громко сказала, чтобы слышали притихшие было родители и тут же вполголоса добавила, – но это ведь останется между нами? Нами троими, – перевела я взгляд на его сестру. Та в ответ быстро кивнула. – И никто, даже Ваши родители об этом не узнают? – Снова синхронный кивок. – Иначе это будет считаться нечестным поступком. И тогда…
– Мы ничего не скажем, Нала, – заверил меня Рохо и потащил за собой сестру. Им очень хотелось обсудить происшедшее подальше от взрослых ушей.
– Очень милые и понятливые у Вас дети, – сказала я жене Робина и села обратно в кресло.
– Да уж, две трети времени их хочется погладить по головке, одну треть – отшлепать по мягкому месту. – Широко улыбаясь, заявила Сетта. – Никогда не была сильна в математике, но мне кажется, что одна треть меньше двух третей. Значит они вполне хорошие дети.
– Сестренка, вот будут у тебя собственные дети, вот тогда и воспитаешь их, как захочешь – на одну целую послушания.
– Это нереально, – отмахнулась Сетта, хотя я и не поняла от чего именно: от идеи иметь собственных детей или идеи их идеального воспитания. – У меня итак в подчинении двадцать восемь совершеннейших детей.
– А чем Вы занимаетесь? – Обратилась к этой странной женщине.
– Я тебя умоляю, будь ты на десять лет моложе, то тогда могла бы звать меня на Вы. – Сетта сделала недовольное лицо и погрозила мне пальцем. – А так не надо напоминать мне о возрасте.
Я улыбнулась. Сетта нравилась мне все больше и больше. За все время пребывания здесь, я еще не встречала таких позитивных людей.
– У меня собственное охранное агентство. Небольшой, но стабильный и прибыльный бизнес.
У меня было несколько интерпретаций ее ответа, и я не знала, какая из них правильная, поэтому решила уточнить:
– И что охраняете?
– Не что, а кого. – Поправила меня Сетта. – Разных шишек, считающих, что их драгоценным жизням грозит опасность со стороны нехороших дядей и тетей.
– А почему они сами не могут защитить себя? Или члены их семей? – Удивленно переспросила я. Все-таки я была еще далека от понимания местных нравов и обычаев. Точно так же решили и мои собеседники, широко улыбнувшись моим словам.
– Понимаешь, Нала, в нашем обществе не так развиты семейный узы, как в твоем, - ответила мне Нелл. – Это относится, конечно, не ко всем, – тут она взяла Робина за руку и нежно посмотрела на него. Проделано это было несколько демонстративно, словно это был намек. – Но большинство не могут считать себя среди своих родных и друзей, как за каменной стеной.
Эта последняя аллегория далась мне с трудом, но все-таки общий смысл я поняла. В конце концов, и в моем мире были животные-одиночки, но даже они могли худо-бедно себя защитить, не прибегая к помощи других животных.
Ясность в мои размышления решила внести Сетта.
– Все так, Нелл, да не так. Тебе непонятно, Нала, поскольку в твоем мире нет тех опасностей, которые здесь могут подстерегать человека. В твоем мире нет грабежей, слива информации конкурентам, ложных обвинений и неправомочных арестов, нет, наконец, убийств.
Я вздрогнула, но сразу же взяла себя в руки. На мое счастье, это движение они списали на неприязненное отношение к самой мысли об убийствах.
– В нашем мире многие преступления происходят из-за ограниченности ресурсов. Там у себя в саванне Вы получали все, что Вам было нужно, практически не прикладывая к этому усилий, – я открыла рот, чтобы поспорить, но тут же закрыла его обратно, не произнеся ни слова. Сетта удовлетворенно кивнула, видя мои колебания. – А здесь нам никто и ничего не приносит на блюдечке с голубой каемочкой. Всего приходится добиваться самому. И далеко не у всех ожидания совпадают с действительностью, не всем нравятся способы достижения цели другими. И вообще, в нашем мире есть те, у кого есть все, и те, у которых нет ничего. Это приводит к разногласиям в обществе. Так вот мы защищаем людей от последствий этих разногласий. Понятно?
Она внимательно посмотрела на меня своим оценивающе пронзительным взглядом. Я поежилась и отвела глаза.
– Более или менее, – ответила я, чувствую смущение от того, что пока не могу однозначно ответить «да» на многие вопросы, качающиеся местной жизни. Этот факт начинал меня раздражать.
– Надеюсь, что более, – резюмировала сестра Робина, – поскольку тебе самой скоро придется столкнуться с этим.
– А может и не придется, – задумчиво сказала я скорее себе самой, чем окружающим, вспомнив поставленный передо мной выбор.
Сетта ухватилась за мою фразу. Пусть она и пообещала брату быть хорошей хозяйкой, но любопытство начинало брать верх.
– Что значит, может и не придется? – Быстро спросила она, подавшись вперед. – Я знаю, что происходит с выходцами из Заповедника и как общество ущемляет Ваши права.
И тут неожиданно для самой себя, я сказала Сетте то, что не собиралась говорить пока никому, даже Робину.
– Мистер Серонте предложил мне выбор: либо я возвращаюсь в Заповедник, либо становлюсь публичной личность – певицей, актрисой, не важно, главное говорить публике то, что интересно руководству Корпорации.
Наступила удивленная тишина. Все избегали смотреть на меня, занятые своими мыслями. Этих мыслей я не могла услышать, но на лицах было многое написано. Робин был расстроен тем, что я не сказала ему этого сразу, как вышла от мистера Серонте. Его жена – удивлена особым вниманием ко мне со стороны таких влиятельных людей. Было очевидно, что она не относилась к числу моих ярых поклонников и привилегии, предоставленные мне, казались ей несправедливыми по отношению к другим. Сетта… А вот с ней было сложнее. На ее лице был написан энтузиазм и удовлетворение, только я не могла понять причину ни того, ни другого. Что-то в ее поведении начинало меня настораживать, хотя я и не решалась пока спросить напрямую.
Наконец, Сетта нарушила молчание.
– И что ты выбрала? – С неподдельным интересом спросила она.
– Ничего. – Честно ответила я. – Пока ничего. Оба варианта мне не нравятся, но третьего мне не дано. – На этих моих словах Сетта с сомнением хмыкнула. Я удивленно уставилась на нее, но она предпочла промолчать.
– А чем тебе не нравится второй вариант, предложенный мистером Серонте? – Поинтересовалась жена Робина. – Ты же итак всю жизнь провела на экранах.
– Да, верно, только я об этом не знала, – сухо ответила я. Нелл смутилась. – И, кроме того, ничего хорошего вашему миру от этого не будет. У Вас тут итак полно сумасшедших, – добавила я, вспомнив толпу девушек с моей внешностью в магазине.
Робин с женой удивленно переглянулись, не понимая о чем я.
– Ну, все эти девушки, которые выглядят как я. Вы же их тоже видели? – На всякий случай уточнила я.
– А, твои фанатки, – кивнул головой Робин. – Да, конечно видели. Только почему ты называешь их сумасшедшими?
– А вы считаете это нормально менять свою внешность на чью-то чужую? Тем более мою, – усмехнулась я.
– Честно говоря, – произнесла Нелл, – мне это не кажется таким уж странным. По многим причинам. Ты популярна. Ты симпатична. Твоя жизнь кардинально отличается, точнее, отличалась, от наших будней. Нет ничего удивительного в том, что многие хотят променять свою жизнь на твою.
Все это она сказала с абсолютно серьезным лицом и даже каким-то осуждающим тоном, словно именно я была виновата в происходящем. Я смутилась.
– Они не правы. – Тихо ответила я и прежде, чем кто еще успел сказать слово, я добавила. – И если Вы не против, я бы не хотела говорить об этом. Я поэтому и пришла сюда – я хочу отвлечься, не думать обо всем этом, очистить мозг, чтобы завтра с чистого листа обдумать все заново. – Мой собственный голос против моей же воли звучал просительно и как-то жалостливо.
Все снова замолчали. Теперь их молчание можно было назвать сочувственным.
– Дорогая, а что ты там говорила, вытворил твой коллега Джейкоб со своим будильником в прошлую субботу, – бодрым голосом заговорил Робин, обращаясь к своей жене.
– О да, был весьма забавный случай. Я вам не рассказывала?
Мы с Сеттой отрицательно замотали головами, хотя я могла этого не делать, ведь уж мне-то Нелл точно не могла чего-либо уже рассказывать – я ее видела в первый раз в жизни. Но это я попросила сменить тему, и была благодарна Робину и его жене, за их попытку.
В остальном вечер прошел очень даже мило. Постепенно отношение Нелл ко мне становилось все более и более доброжелательным и скоро мы уже вполне по-дружески хохотали над шутками Сетты. Робин тоже вставлял свои комментарии, но от смешных или каких-либо других историй со своей работы воздерживался, понимая, что они могут снова вернуть меня к грустным мыслям.
Уже далеко за полночь Нелл, наконец, стала убирать со стола. От моей помощи она отказалась, предложив пойти устроиться в той комнате, которую мне предоставили на эту ночь. Все втроем дружно они уговаривали меня остаться и не возвращаться сегодня в клинику. А поскольку мне самой не хотелось возвращаться в это заведение, я с радостью приняла предложение.
Комната оказалась с виду очень уютной, хотя и меньше по размерам моей палаты в клинике. Главным ее достоинством был цвет стен – светло желтый, а не белый. Он очень напоминал мне пейзажи саванны в засушливые сезоны, которые последнее время случались все чаще и чаще. Да и мебель была в том же стиле. Стулья и основание кровати были словно сплетены из веток, хотя на самом деле это были металлические проволоки обтянутые специальным пластиком. Но мне было приятнее думать о них как о ветках.
Неожиданно, я почувствовала на спине чей-то пронзительный взгляд. Я резко обернулась и уперлась взглядом в пронзительные глаза Сетты. Она стояла в проеме и внимательно смотрела на меня, как будто принимала какое-то решение. Я молча ждала, что она скажет.
– У меня есть к тебе предложение, – наконец, произнесла она.
– Что за предложение? – удивленно спросила я.
– О работе, – медленно ответила Сетта, наблюдая за моей реакцией. Я уставилась на нее.
– Не поняла. – Я уже было решила, что ослышалась.
– Я предлагаю тебе пойти на работу в мое агентство. – С расстановкой сказала Сетта. – В качестве одного из охранников.
– Прости, но я чего-то не понимаю. – Я устало опустилась на кровать. Сетта села напротив в кресло. – Все мы знаем, что мистер Серонте не оставил мне выбора, кроме тех двух вариантов, и что куда бы я ни пошла…, – я демонстративно развела руками. – А теперь Вы предлагаете мне работать у Вас? – От удивления я даже снова начала называть ее на Вы, но под ее недовольным взглядом быстро исправилась.
– Да совершенно верно. – Подтвердила Сетта мои слова. Теперь я точно ничего не понимала.
– Кроме того – это ведь незаконно, так? – Попыталась я прояснить ситуацию, поскольку Сетта не спешила этого делать. – Выходцы из Заповедника не могут работать в подобных местах.
– Здесь ты права. – Только и кивнула она в ответ.
– Тогда, может, объяснишь? – Как можно вежливее, но настойчиво, потребовала я.
Сетта немного помолчала. И, наконец, сделав самое серьезное лицо за этот вечер, сказала.
– Нала, я знаю, не в твоих интересах пересказывать кому-либо, что я тебе сейчас скажу, но на всякий случай прошу тебя этого не делать. – Я согласно кивнула. У меня не было повода рассказывать кому-то что-либо из того, о чем мы говорили сегодня. Да и рассказывать тоже было некому. – Я на полном серьезе предлагаю тебе третий вариант твоего существования в этом мире. Понимаешь, мое агентство не совсем обычное. Несмотря на то, что наши услуги весьма популярны, мы не расширяем наш бизнес и практически никого не берем на работу.
Я слушала, не перебивая, но того, что она скажет, я никак не ожидала.
– Дело в том, и я считаю это залогом успеха нашей компании, все ее сотрудники – выходцы из Заповедника. Ну, точнее почти все, кроме меня и двух моих помощников – то есть административного аппарата. Все же охранники – бывшие.
От удивления я даже присвистнула, беззастенчиво уставившись на Сетту. Я уже поняла, что эта женщина – большой оригинал, но чтобы настолько…
– Ничего ж себе! – Еле выдавила я из себя. – И что вот так и работаете? Никто вас не трогает?
– Уже почти двенадцать лет. – На ее губах появилась гордая улыбка.
– И в чем секрет? – Полюбопытствовала я.
– Понимаешь, – откинувшись на спинку кресла, начала объяснять Сетта, – после того как бывшие покидают клинику за их судьбой никто особо не следит. Общественное мнение, а в некоторых случаях и закон, заставляют работодателей не принимать на работу выходцев. Тем более что ответственность в случае нарушения закона весьма высока, вплоть до тюремного заключения. Поэтому проверок немного. Лучше один раз хорошо запугать, чем потом сто раз проверять. Это первое. Второй момент, все мои сотрудники работают под другими именами, с другими биографиями и внешностями. Они не вымышленные, просто принадлежат людям, которые пропали без вести и, проведя собственное расследование, я могу точно утверждать точно, что они не вернуться.
Такая уверенность в себе мне показалась несколько преувеличенной.
– И не возникает вопросов о таких совпадениях? – С сомнением спросила я. – Человек исчезает, в это время из Заповедника уходит один из его обитателей и через какое-то время, человек находится, да еще и идет на работу в твое агентство.
Сетта снова самодовольно улыбнулась.
– Нет, не возникает. Поскольку пропавших я беру на работу раньше, чем появляется человек из Заповедника. – Я открыла рот, но она не дала мне себя перебить. – Из-за специфики нашей работы никто не удивляется тому, что некоторые сотрудники не появляются в офисе месяцами и даже годами.
Такого объяснения мне было определенно не достаточно.
– Прости, но я все равно не понимаю, – честно призналась я.
– Да все очень просто. – Нетерпеливо ответила Сетта. – Приведу пример. Жила была одна девушка. Звали ее Лана Орф. Умница-красавица, занималась спортом. Только вот, полная сирота. Ни близких, ни молодого человека, ни друзей. Была очень бедна, и никаких особых перспектив в ее жизни не было. Перебивалась случайными заработками. Снимала комнату в одном из самых неблагоприятных районов дна. Таких в мире миллионы, к сожалению.
Три года назад она решила изменить свою жизнь, скопила денег, сделала пластику и сменила свое имя на твое (хотя, по-сути, всего две буквы местами поменяла), так как мир Заповедника казался ей волшебным, райским местом и она все бы отдала, чтобы поменяться с тобой местами. – Я горько усмехнулась. Сетта согласно кивнула в ответ и продолжила рассказ. – Но вот только это не помогло. Ты сама видела, сколько по улицам ходит твоих двойников. И год назад она решила покончить с собой. Бросилась в очистительную систему. Труп так и не нашли. По официальной версии она пропала без вести.
Полтора года назад, один из моих сотрудников-охранников вышел на пенсию по состоянию здоровья. Точнее перешел на канцелярскую работу. В общем, появилась вакансия. Никого подходящего из Заповедника пока не было. Я видела личное дело каждого, кто оттуда уходил (повезло мне с братом). Я стала ждать, но ждать, не сложа руки, а подготавливая место для новичка. Признаюсь честно, я всегда надеялась на то, что ты однажды окажешься в этом мире. У тебя на это были все психологические предпосылки.
Рассуждать на эту тему мне сейчас не хотелось, и я промолчала. А Сетта так и не дождавшись от меня ответных реплик, продолжила:
– В общем, просмотрев много сводок, я наткнулась на эту историю. Полиция таким случаям уделяет мало внимания, а я решила провести собственное расследование. В результате, у меня в штате уже почти год числится молодая девушка по имени Нала Орф, с твоей внешностью. На работе не появляется, так как проходит обучение. Никаких вопросов, никаких подозрений со стороны властей. И их не возникнет, если через пару недель эта Нала Орф с твой внешностью наконец появится на работе и приступит к своим непосредственным обязанностям.
– А…, – собралась задать я очевидный вопрос.
– … а мистер Серонте, – перебила меня Сетта, – и его ищейки будут искать тебе где угодно: в притонах, глухих и укромных закоулках, в пластических клиниках, везде где угодно только не у меня.
– Честно, я не знаю что сказать, – призналась я. – Все это кажется таким сомнительным.
– Эта схема работает уже двенадцать лет, – несколько обидевшись, ответила Сетта.
– Но я не все остальные. – С нажимом произнесла я. – Пойми меня правильно, это не хвастовство, это реальное положение дел. Мистер Серонте удавится, но найдет меня.
– Нет, не найдет. – Уверенно заявила Сетта. Она была полна решимости и оптимизма, которые так и норовили перескочить с нее на меня. – Есть очень старая поговорка: чтобы что-то надежно спрятать, положи это на самое видное место.
Я внимательно смотрела на нее и не знала, что ответить.
– Спасибо, Сетта, я подумаю, – наконец, сказала я. Сетта понимающе кивнула и вышла из комнаты, закрыв за собой дверь.
Я тем временем, легла на кровать, даже не разбирая ее. И хотя поводов на ночную бессонницу у меня было хоть отбавляй, я плюнула на них с самого высокого здания этого мира, и почти мгновенно уснула.
Глава 4. Утро новой жизни
… на меня смотрит молодая привлекательная женщина… Редкий пепельный цвет волос, но это не седина. Миндалевидные чуть раскосые глаза, глубокий взгляд.
Что-то в ее облике меня пугало, что-то было неправильно, чего-то не хватало…
– Ну да, конечно, хвоста не хватает, – усмехнулась я и отвернулась от зеркала.
Было раннее утро еще одного дня моей новой жизни. И их уже прошло почти две тысячи таких дней. Более пяти лет. Более пяти лет я живу среди небоскребов из металла, стекла и силового поля вместо травы и деревьев саванны. Пять лет я просыпаюсь от звона будильника, а не от первых лучей солнца. Солнце. Я уже не помню, когда последний раз видела, как оно восходит. В этом мире солнце можно было увидеть только мельком между огромными зданиями, а на смотровой площадке я чувствовала себя не очень уютно, хотя и была потомком орла. Все эти пять лет я жила словно закутанная в кокон – пусть и приятный, надежный, спокойный, но я до сих пор не могла понять нравится мне это или нет.
– Ладно, хватит предаваться самоанализу, у тебя еще есть сегодня дела, – сказала я своему отражению на прощание и пошла в спальню за одеждой.
Эта квартира не была большой по местным меркам, но находилась в хорошем районе, да если бы была на пару десятков этажей повыше, то уже принадлежала бы к привилегированному жилью.
Пол купил ее для меня еще в самом начале нашего знакомства четыре года назад, когда нанял меня в свои охранники. Пол, в то время молодой и амбициозный политик, не мог позволить себе штат высококвалифицированных охранников, да и необходимости на тот момент еще не было. Так, что он обратился в агентство Сетты, которое всегда славилось лучшим соотношением цены и качества услуг. А Сетта в свою очередь решила, что мне пора поручать отдельное задание. Так я стала личным телохранителем члена лондонского Парламента Пола Авеста.
Для своего и моего удобства Пол купил мне квартиру неподалеку от своего офиса и сейчас пожинал плоды своих трудов, нежась в кровати.
Я вошла в комнату и, стараясь не шуметь, начала собирать свои вещи. Однако, как я ни старалась, Пол, не открывая глаз, спросил:
– Ты куда?
– У меня сегодня выходной, забыл? – Почему-то шепотом, ответила я.
Он пробурчал что-то неразборчивое, что в равной степени могло быть и согласием со своей забывчивостью, так и недовольством по поводу моего раннего ухода. На всякий случай я уточнила.
– Я хотела сегодня зайти в агентство. Я давно там не была. Кроме того, сегодня День Испытаний и я хотела бы его посмотреть в обществе, которое не будет отпускать неуместных замечаний по поводу происходящего.
На сей раз, бормотание со стороны кровати было определенно недовольным.
– И нечего ворчать. Ты сам меня отпустил. Твое выступление только завтра. Тебе нужно репетировать речь, поэтому я тебе здесь буду долго мешать. Так, что отдыхай, милый, – сказала я и, чмокнув его в затылок, вышла из комнаты.
Добираться до агентства от моей квартиры по местным меркам было довольно долго, особенно если передвигаться общественным транспортом – широкими движущимися лентами, предназначенными для пешеходов. Конечно, можно было воспользоваться воздушным транспортом или взять один из аэромобилей, которые передвигались по специально выделенным зонам между пешеходными лентами, но сейчас я особенно никуда не торопилась и мне хотелось прогуляться.
В офис охранного агентства «АванGuard», сотрудником которого я была последние пять лет, я зашла уже после полудня.
– Привет всем! – С порога крикнула я вглубь просторного помещения.
– Привет, Нала! – Послышалось со всех сторон. – Какими судьбами? Давненько ты не заглядывала! Что нового?
С радостными приветствиями ко мне подбежали две молодые девушки. Та, что помоложе и с короткими жесткими волосами, Отта, чмокнула меня в щеку, а ее лучшая подруга – высокая и стройная Вайпер – заставила меня повернуться вокруг своей оси и критическим взглядом оглядела мой внешний вид. Она была не на много старше меня, да и остальных в этой комнате, но вела себя как заботливая мать, постоянно волнуясь о том, чтобы мы больше спали и лучше ели. В этом плане я была самым непоседливым ребенком в этой компании. Как и следовало ожидать, результат ей не понравился, и она нахмурила брови. Такой осмотр меня позабавил, и я только весело отмахнулась в ответ.
– Да ничего нового. Все по-старому. Одни проблемы да заботы. Чем ближе выборы в Сенат, тем больше Пол занят, тем меньше шансов куда-то выбраться, – я сбросила туфли и села в свое любимое кресло в просторном холле. – Вот решила воспользоваться последней возможностью. Завтра у Пола выступление перед избирателями. И сегодня он дал мне свободный день.
– Совсем он тебя не бережет! – Картинно покачала головой Отта, садясь рядом на диван.
– Вот-вот, ни днем не ночью покоя тебе не дает, – ехидно поддакнула Вайпер, за что тут же получила от меня тычок в бок.
Сидевшие в комнате двое молодых парней только захихикали в ответ. Оба, впрочем, как и девушки, служили у Сетты охранниками. Все они естественно были выходцами. И если девушкам я была пусть и не закадычной подружкой, то, по крайней мере, хорошей приятельницей и они всегда очень радовались моему приходу, то с ребятами у меня сложились довольно своеобразные отношения. Нет, никакой неприязни между нами не было, скорее наоборот и это наоборот как раз и мешало нормальным отношениям. Один из них, Ларби, то, что называется, неровно ко мне дышал. Но в силу природной стеснительности или по каким-то еще причинам, не решался мне об этом сказать или выказать свое расположение любым другим способом. Поэтому был со мной всегда весьма немногословен, хотя и предельно внимателен и любезен. Не могу сказать, что меня это расстраивало. Ларби был милым парнем, но вряд ли у нас с ним что-либо получилось. Еще меньше шансов у него стало после моего знакомства с Полом и он это прекрасно понимал. Поэтому сейчас у нас с ним установились немного натянутые, но все-таки приятельские отношения.
С Агилой ситуация была совершенно другой. Причем я в ней находило много комичного, а Агила в силу ряда обстоятельств, не мог со мной в этом согласиться. Дело в том, что он был без ума от Налы. Именно от Налы, этого образа, созданного силами Корпорации и других моих поклонников, как в Заповеднике, так и в большом мире. Если бы мог, он носил бы ее на руках. По любому удобному поводу он вставлял фразу, о том, что сделала бы Нала в той или иной ситуации. И по рассказам моих коллег был совершенно разбит и подавлен, когда во всеуслышание было объявлено о моей смерти под завалами в День Испытаний пять лет назад. Возможно именно поэтому он с той же силой, с которой любил Налу, ненавидел тех, кто пытался ей подражать. И поскольку я никому не рассказывала о своем происхождении, меня он естественно относил к группе сумасшедших фанаток, оскорбляющих память Налы переменой внешности. Хотя, надо признать, мне он сделал некоторые послабления, поскольку считал, что внешность я изменила вынужденно, когда поступила работать в агентство. Однако, по его мнению, я могла выбрать для себя любую другую внешность.
Первое время на эту тему у нас с ним было множество столкновений. Хотя, в конце концов, мы смогли более или менее решить наши разногласия. Особой симпатии я не заслужила, зато заслужила уважение и доверие, пусть и в значительной мере снисходительные.
И сейчас Агила улыбнулся мне также как и остальные сотрудники «АванGuardа» и я ничуть не сомневалась в искренности этой улыбки.
Помимо этих четверых, которые, к слову сказать, составляли основную охранную силу фирмы Сетты (еще трое охранников находились сейчас на длительных заданиях и редко появлялись в офисе, а еще одного я вообще ни разу не видела), в комнате находилась средних лет и строгого вида женщина, служащая личным секретарем Сетты и непонятно как здесь оказавшийся гений местного разлива из исследовательского отдела. Эти двое также кивнули в знак приветствия, но сделали это намного сдержаннее остальных. Секретарь Сагитта потому, что считала проявления сильных эмоций излишними, а исследователь Симиан… Ну просто он был весьма забавным чудаком, эдаким шаблонным литературным гением, который во всем, что не касалось его исследований, был задумчив и рассеян. Не удивлюсь, что он вообще практически не заметил моего прихода, а кивнул не мне, а каким-то своим мыслям.
– Во сколько сегодня трансляция? – Ответив на все приветствия, спросила я.
– С пяти, – тут же ответила мне Отта. Ребята вон уже собрались в магазин. Тебе чего-нибудь прихватить?
Ребята в ответ на это заявление удивленно переглянулись, но подумав не больше секунды, тут же с готовность встали. Уж что-что, а ходить в магазин – это было одним из их любимых занятий, несмотря на то, что в этом мире специальные фирмы могли доставить что угодно и куда угодно в считанные минуты. Но Ларби и Агила, считали, что настоящий мужчина должен быть добытчиком, а поход в магазин – ну чем не охота? Такой подход меня всегда веселил, но спорить я не собиралась. Каждый волен иметь такие привычки, какие захочет, если они не ущемляют прав окружающих.
– А не рановато? – С улыбкой покачала головой я.
– Главное, чтобы не было поздно! – Уверенно заявил Ларби и тут же смущенно улыбнулся в ответ.
– Тогда мне…, – начала было я, но договорить мне не дали неугомонные Отта и Вайпер, закричав в один голос.
– Ух ты! Значит ты надолго?
Я скривила им недовольную рожицу и снова повернулась к ребятам. – Мне, пожалуйста, пакет кефира…
Девушки снова захихикали, но на этот раз молча. Моя любовь к этому напитку уже стала чем-то вроде местной притчи. Сама не знаю почему, но в первый же свой год пребывания в большом мире я очень пристрастилась к этому напитку и предпочитала его всевозможным алкогольным и безалкогольным коктейлям, популярным среди молодежи. А что касается более крепких напитков, приличествующих статусу зрелых людей, так я их на дух не переносила. Кефир оставался для меня номером один и даже моим коллегам порядком надоело шутить на эту тему, хотя хихикать они не переставали.
– А с чего это вдруг такой интерес к Испытаниям? – Спросила Вайпер, когда ребята, наконец, вышли за дверь. – Раньше за тобой такого не водилось. Да еще и в компании пришла смотреть…
Отта согласно кивнула и даже Сагитта стала прислушиваться к нашей беседе со своего рабочего места. Симиан же просто сидел у окна и ни на кого не обращал внимания, погруженный в какие-то свои мысли.
– Просто Пол точно не даст нормально посмотреть, если вообще включит трансляцию, – более или менее честно ответила я. – А сегодня должна проходить Испытания та девочка из львов. Ну, которая вместо Налы теперь. Лионна, кажется.
– Слушай, а ведь точно! – Хлопнула себя по колену Отта и потянулась к экстеркому. – Это значит надо сказать ребятам, чтобы закупались еще основательнее!
Мы с Вайпер рассмеялись, хотя и с опаской, представив, как наши молодые люди могут истолковать слово «основательнее».
Смех прерывался появлением Буна Айхорна. Формально Бун уже шесть лет как не был сотрудником агентства, а находился на заслуженном отдыхе. На деле он практически каждый день приходил в агентство или в тренировочный центр, делясь советами и опытом с подрастающим поколением. Все его так и называли – консультант, а Сетта, несмотря на его активные протесты, даже начала выплачивать премию в дополнении к его пенсии за эти его «консультации».
Это был очень живой и задорный мужчина, которого годы не только старили, но скорее добавляли жизненной энергии и оптимизма. Человек с прекрасным чувством юмора и широким, особенно для выходца из Заповедника, кругозором, он всегда был душой компании. С ним, несмотря на разницу в возрасте, мне было всегда легко общаться, да и он относился ко мне с отеческой любовью и даже по-своему баловал.
И еще у Буна была одна «особенность», которая выделяла его в моих глазах среди остальных коллег. Бун был отцом Ррел и мужем Фее, который пропал, или как считали его родные погиб, во время той бойни, в которой также погибли мои родители. Об этом я узнала совершенно случайно через год, после поступления на работу в агентство. Он упомянул имена Ррел и Фее в разговоре как свою дочь и жену, а я, уточнив у Робина, поняла, что это именно те Ррел и Фее, которых я знала. Первой моей мыслью было, раз жив Бун, то может и мои родители остались живы. Но очень скоро, стараниями Робина, я поняла, что зря начала надеяться. Даина и Аар никогда не выходили за пределы Заповедника.
Правда рассказать Буну о своем знакомстве с его родней, об обстоятельствах этого знакомства и тем более чем все это закончилось, я так и не решилась. Слишком сильными и болезненными на тот момент были переживания, и делиться с кем-либо мне не хотелось. Да и сам Бун эту тему поднимал не часто по одной простой причине: Фее с Ррел, как, впрочем, и другие челны общины Нуко, были не настолько популярны, чтобы их транслировали в эфире. И вообще какую-либо информацию о них найти было достаточно сложно, даже Робину. Поэтому Бун уже свыкся с мыслью, что семья для него потеряна и говорил о них только в прошедшем времени.
Бун появился в офисе и как всегда быстрым и размашистым шагом прошел в центр комнаты. Мы повернули к нему смеющиеся лица и смех тут же замер на наших губах. Такого выражения горя и потерянности у Буна я никогда не видела.
– Бун, что с тобой? – Каким-то загробным, несвойственным ей голосом спросила Отта. Звук этого голоса напряг меня еще сильнее, чем выражение лица Буна. Раз уж Отта так отреагировала на его состояние, значит ни у меня одной появилось предчувствие чего-то нехорошего.
И это предчувствие не замедлило сбыться.
– Она… мертва! – Сдавленно прошептал Бун и буквально упал в свободное кресло.
Это заявление ввергло всех в молчаливый шок и даже Симиана заставило отвлечься от своих мыслей.
– Кто? – Наконец, очнувшись от шока, наперебой начали спрашивать мы.
– Моя дочь! Моя девочка! – В его словах было столько боли, что, казалось, они идут прямо от сердца, минуя разум.
В первые мгновения я не поняла о чем он говорит, но когда сказанное добралось до моего сознания, я почувствовала неожиданное смущение, не позволяющее мне участвовать в дальнейших расспросах. Реакция остальных была прямо противоположной.
– Что? Как это произошло? Это точно? Откуда ты знаешь? – Посыпались со всех сторон вопросы.
– Просматривал сегодня с утра перечень погибших во время обвала в Пещере, искал информацию об одном… – начал сбивчиво объяснять Бун, – … нашел ее в списках… Пять лет прошло…
– Пять лет? – Удивленно протянула Вайпер. – А как же..?
– Вот именно! – Не дал ей договорить Бун. – Почему о ее смерти не объявлялось в открытых источниках? Сейчас написано, что она погибла во время тех Испытаний, когда произошел обвал, но я тогда на всякий случай просматривал списки – в них ее не было!
У меня было свое объяснение этому факту. Фее и Нейк унесли тело Ррел из Пещеры, а сотрудники Корпорации в неразберихе, которая творилась в первые часы после побоища просто забыли ее туда внесли. Скорее всего, они считали погибших по наличию тел. И именно эти списки смотрел Бун. Впоследствии списки дополнялись, но в прессе это не афишировалось, поэтому Бун и не знал, что случилось. Однако делиться своими предположениями я не горела желанием.
Все остальные вместе с Буном продолжали удивляться такому положению дел. Я, молча, наблюдала за ними и та решимость, которая все сильнее проступала на лице Буна, настораживала меня все больше и больше. Наконец, придя к какому-то решению, он снова вскочил на ноги.
– Они что-то скрывают! – Заявил он и потряс в воздухе кулаком. – Я это выясню!
Все согласно закивали. Одна Сагитта не потеряла способность мыслить здраво, и видимо полностью разделяла мои опасения.
– Нет, Бун, – запротестовала она, – нельзя туда идти!
Бун, однако, ее не слушал, а был полностью погружен в свои переживания, жаждал узнать правду и добиться справедливости.
– Еще как можно и я пойду! – С болезненной решимостью повторил он. – А моя жена? Вдруг что-то и с ней произошло? Я должен знать!
Сагитта попыталась воззвать к его логике.
– Нет, Бун, ты раскроешь всех нас! Ты не можешь пойти!
Нельзя сказать, что попытка была успешной. Бун, охваченный горем, не слышал ни ее, ни тем более ее доводов. Нужно было что-то делать, и я решилась.
– Не нужно ходить, Бун, – тихо сказала я. Он с тоской и раздражением одновременно посмотрел на меня, говоря одними глазами, что уж от меня-то он ожидал поддержки. Я выдержала этот взгляд и еще тише добавила, – я сама могу тебе рассказать.
Как только я произнесла эти слова, вокруг меня наступила тишина. Причем такая, что если немного постараться, то можно было бы услышать, как у моих коллег глаза лезут на лоб от удивления.
– Ты можешь? – Медленно с подозрением спросил он. – А откуда у тебя информация?
– Тебе что, Робин рассказывает больше, чем нам? – Несколько обиженно вставила свое слово Отта.
– Никто мне ничего не рассказывал. Я была там, когда она погибла.
Тишина стала еще тише, если это вообще возможно. Я не часто распространялась о своей жизни в Заповеднике. Да, какой там нечасто, никто из моих коллег не знал, не что я настоящая Нала, а даже, что я из породы львов. Поэтому их можно было сейчас понять.
– Это произошло в день Испытаний, ровно пять лет назад, – с трудом преодолев себя, начала я рассказ. – Вы все знаете, что тогда произошел обвал.
Все согласно закивали.
– Там очень хрупкие сталактиты в этой пещере были, – добавила Вайпер.
– Так вот это ложь, – резче, чем хотела, ответила я. Вайпер даже невольно отшатнулась от меня. – Не было никакого обвала. Точнее его устроили сотрудники Корпорации, но уже потом, чтобы скрыть следы того, что на самом деле произошло.
Я закрыла глаза, чтобы вернуть воспоминания, которые я тщательно прятала на самом дне моей памяти последние пять лет. К моему неприятному удивлению, воспоминания тут же стали всплывать, и были красочными и яркими, словно прошло всего несколько дней, а не лет.
– Мы познакомились с Ррел за несколько дней до Испытаний, – продолжила я в полной тишине. – Мы были одногодками, у нас оказалось много общих интересов. В общем, мы подружились и с ней и с ее окружением. Да, – перехватила я удивленный взгляд Буна, – я знала не только Ррел, но и Фее, Нуко, Нейка и всех остальных.
Его глаза еще больше расширились, но перебивать меня он не стал. А вот остальные бросали на нас с Буном вопрошающие взгляды. Видимо, как я не хотела рассказывать о своем происхождении, так и Бун промолчал о том, что принадлежал в общине отступников. Это было его решение и не мне сейчас вдаваться в подробности, кто такие Нуко и Нейк и зачем я их упомянула.
– К Пещере Собраний мы пришли вместе, – продолжила я свой рассказ. – Это был последний раз, когда я видела ее живой. Я отправилась на свои Испытания, она на свои.
Перед моими глазами пробежали картины этих самых Испытаний. Коллегам знать о них было необязательно.
– К вечеру мы собрались в Пещере. К нам вышел Гоанн, чтобы выступить с традиционной речью, поздравить всех с успешным окончанием Испытаний, объявить лучших в своих видах и…, – я судорожно сглотнула, – … и в этот раз на него была возложена обязанность объявить волю богов. Он сказал, что в связи с засухой, недостатком пищи и тем, что боги гневаются на нас, отныне и еще на несколько месяцев будет введена квота на убийства.
В комнате висело молчание. Я обвела взглядом коллег и по их лицам поняла, что нужны объяснения.
– Это означало, – сказала я, – что хищники получали право убивать определенное количество представителей тех видов, которые находятся непосредственно в их пищевой цепочке. За это давалось больше еды. Видам-жертвам разрешалось защищаться, также вплоть до убийства. Закон вступал в силу в день Испытаний и должен был действовать до тех пор, пока не пройдет засуха, и боги не перестанут гневаться. Чтобы уверить всех в серьезности этого правила, первые схватки должны были произойти между теми, кто стал лучшими на испытаниях хищников и выбранными жребием представителями нехищных видов.
Вайпер и Отта шокировано, но в то же время все еще недоверчиво, качали головой. А я уже не обращая внимания на их реакцию. Я их вообще сейчас плохо видела. Перед моими глазами стояли совершенно другие образы.
– Со стороны хищников выступал молодой лев Тенорио. В его соперники жребием была выбрана Ррел.
– И что, он ее…? – Начала было Отта, но не смогла закончить свой вопрос, зажав ладонью рот.
Не в силах сказать «да», я кивнула. Этот простой жест отразился волной боли на лице Буна.
– Как точно это произошло, я не знаю. Я в этот момент вышла из Пещеры, но услышав, крик вернулась. Ррел уже была мертва, – судорожно вздохнув, я замолчала. Зато дар речи вернулся к Сагитте.
– Что? – Возмущенно воскликнула она. – Но это ведь чудовищно! Как он посмел!
– Как посмели руководители Корпорации разрешить такое? – В том же тоне вторила ей Вайпер.
– Да они не разрешали, они сами это придумали! – Отта неожиданно показала весьма незаурядные логические способности.
Все они не могли поверить в произошедшее.
– Почему ты вышла? – Я еле расслышала тихий вопрос в возмущенном шуме. Наконец, поняв от кого он, я удивленно повернулась к Симиану. Он внимательно смотрел на меня и без сомнения так же внимательно слушал минуту назад. – Нала, в твоем рассказе не все сходится. Я не могу понять, зачем ты вышла? Как ты могла выйти в такой момент, когда твоя подруга была в опасности?
– Ты хочешь сказать, что я бросила ее умирать? – Крикнула я, вскочив с места. Я почти физически желала того, чтобы он согласиться с этим обвинением. Чтобы я имела возможность доказать свою невиновность не только собственной совести, но и кому еще. Вдруг мне это все-таки удастся по прошествии стольких лет?
– Нет. – С присущим ему спокойствием, возразил Симиан. – Я этого не говорю. Это не в твоем характере. Именно поэтому твой рассказ не сходится. Что заставило тебя уйти?
Я не знала отвечать на этот вопрос или нет. Я пять лет не говорила им, кто я. И к этой истории этот вопрос особого отношения не имел. Но с другой стороны особых причин скрывать свою личность у меня не было. Я доверяла этим людям. И я решилась.
– Схватка Ррел и Тенорио не была первой, – опустив глаза, сказала я. – Ее вообще не должно было быть. Первой на бой надлежало выйти мне, как лучшей среди породы львов. Мне в соперники достался буйвол. Тауро, – зачем-то уточнила я, хотя это имя никому ничего не говорило. – Я была против. Я не хотела драться, я не хотела, чтобы дрались другие, я вообще была против такой воли богов. Гоанн и остальные старейшины были возмущены моим поведением. Они заставляли нас драться и Тауро послушался. Мне ничего не оставалось, как защищаться и я… в общем он потерял сознание… Гоанн приказал выполнить волю богов и добить буйвола, а я отказалась и ушла.
Мой рассказ становился все более сбивчивым от нахлынувших эмоций, но никто меня не перебивал и не переспрашивал. И я продолжала.
– Я была зла на всех, я даже не задумывалась, что произойдет в Пещере после моего ухода. А то, что произошло, ожидала меньше всего. Они решили продолжить и, чтобы реабилитировать львов или еще по какой причине, снова пригласили на бой нашего представителя – того, кто стал вторым – Тенорио. А жребий пал на Ррел. Как, я уже говорила, я вернулась в Пещеру, услышав ее крик, но опоздала.
Я замолчала, не зная, что еще сказать. Мои коллеги тоже молчали.
– Мерзавец, – наконец произнес Бун, – он заслуживает смерти.
Я подняла на него взгляд и испугалась исказившего его лицо гнева. Мне совсем не хотелось, чтобы этот милый человек портил свою душу такими чувствами как злость и жажда мести, хотя и считала, что он имеет на них полное права.
– Он ее и получил, – быстро произнесла я, чтобы не дать злобе захватить все его существо. – Я … в общем, в гневе я бросилась на него и…
Я снова замолчала, не в силах продолжать, но все поняли, что я хотела сказать. В смущении мои коллеги опустили глаза. Никто не ругал меня и не корил, но я видела, что им не по себе из-за моего признания. Не в силах терпеть это молчание, я снова заговорила.
– Этот мой поступок, разделил всех присутствующих на два лагеря: те, кто собирался слушаться богов, кто осуждал убийство Тенорио и те, кто был против такой судьбы. Началось побоище. Многие погибли. А я… именно тогда я произнесла фразу, расторгнувшую договор, – сбивчиво закончила я, не совсем уверенная, что мои коллеги поняли, что тогда произошло. – То, что случилось, заставило руководство компании задуматься. Наверное, они и так не ожидали, что все пройдет гладко, но вряд ли рассчитывали на такое. Трансляции тогда временно прекратили. Им пришлось подчистить память участников и организовать обвал, чтобы скрыть следы. А насчет Ррел, я думаю, просто произошла ошибка. Скорее всего, Фее унесла ее тело, а первоначальных списках указали только тех, кто погиб в схватке. А потом списки обновили.
Наступила гнетущая тишина. Я ждала, что кто-нибудь выскажется, но все молчали. Первым заговорил Бун, но не таких слов я от него ожидала и тем более не таких интонаций.
– Почему ты не сказала? – Сухо спросил он.
Достойного ответа на этот вопрос у меня не было.
– Ты прожил на пять счастливых лет больше, – извиняющимся тоном произнесла я.
– Это было не тебе решать, – у меня было такое ощущение, словно он залепил мне пощечину.
– Я знаю, Бун, – через силу ответила я, – но мне было больно говорить об этом, так же как и тебе слушать.
Мои извинения, если так можно было назвать мои слова, не были приняты. Ничего не говоря, Бун вышел. Мне очень захотелось выйти за ним и уйти подальше ото всех. Однако этого не дал мне сделать вопрос Симиана.
– Прости, Нала, – также спокойно произнес он, – но я опять вижу небольшую несостыковку.
– Какую? – Устало и несколько раздраженно спросила я.
– Даже скорее любопытную деталь, о которой хочу узнать подробнее, – в нем как всегда говорил исследователь. – Ты сказала, что тебя вызвали первой, как лучшего представителя вида львов, так?
Я кивнула, уже зная, какое последует продолжение. Но раз уж я сделала первый шаг, поздно идти назад.
– Пять лет назад в Испытаниях участвовала легендарная Нала. И она стала первой. Мы видели, как ее назвали лучшей, и сразу после этого трансляция прервалась из-за обвала, который вызвали аплодисменты в ее честь. Затем ее объявили погибшей в обвале, а через две недели ты появилась среди нас, и, учитывая схему приема на эту работу…
Остальные переводили удивленные взгляды с Симиана на меня.
– Ты прав, Симиан, – нехотя кивнула я. – Я – это она.
Девушки закрыли руками рот, безуспешно пытаясь сдержать удивленно-восторженные вскрики. В этом момент в комнату вошли сильно нагруженные продуктами и выпивкой Ларби и Агила. Увиденная ими картина всеобщего молчания и устремленных на меня взглядов привела их в ступор, первым из которого вышел Ларби.
– А что здесь происходит? – Растерянно спросил он.
– Это Нала, – беззастенчиво ткнув в меня пальцем, сказала Отта.
Ее заявление определенно не прояснило ситуацию, а скорее внесло еще больше неразберихи в мысли ребят. Ларби решил перевести все в шутку.
– Очень приятно, я Ларби, – глупо улыбаясь, сказал он и протянул мне руку, как для знакомства.
– Да нет, это настоящая Нала, – раздраженно ответила за меня Отта. Будь я на месте Ларби, это пояснение вряд ли пролило для меня хоть каплю света на происходящее. Для Ларби оно тоже оказалось совершенно бесполезным.
– Очень приятно, настоящий Ларби, – совершенно сбитый с толку, он пытался продолжать шутить.
А вот остальным было совершенно не до шуток.
– Идиот! – Резюмировала Отта отношение остальных к подобным шуткам. Все продолжали сидеть с совершенно серьезными лицами и строго смотреть на ребят. Очень медленно сознание того, что они не шутят, вошло в мозг Ларби и с совершенно дурацким выражением лица от удивления, он повернулся ко мне.
– Что, правда? – Было единственным, что он смог из себя выдавить, перед тем как его челюсть окончательно отвисла и никак не собиралась возвращаться обратно.
Все это начало выводить меня из себя.
– Ладно, хватит! – Раздраженно бросила я во вновь образовавшуюся тишину. – Вы еще у меня автограф попросите! Ну, узнали Вы, кем я была в Заповеднике, что поменялось-то? Я ведь какой была такой и осталась. Некоторые вон всегда считали, что мне до Налы как до луны…, – тут я беззастенчиво кивнула в сторону Агилы, который так и не смог произнести ни слова с того момента, как узнал новость. Еще бы, для него она была намного большим потрясением, чем для остальных. Ведь предмет его желаний последние пять лет не только находился рядом с ним, но и «страдал» от его насмешек.
– Извини, – выдавил он из себя. На него было жалко смотреть, и я примиряющее сказала.
– Да, я не про извинения! Я про то, что я – это я, а Нала – это Нала. Считайте ее вымышленным персонажем, созданным для рекламы Заповедника.
– Но…, – не сговариваясь, произнесли все хором.
– И никаких «но». Уже трансляция начинается, – с этими словами я взяла из рук Ларби упаковку кефира и демонстративно уставилась на экран головизора.
– Девочка, которая сегодня будет проходить испытания, та, что заменила тебя, твоя родственница? – Как-то робко поинтересовалась Отта.
– Да, – кивнула я, не отрываясь от проекции, где уже шла заставка шоу. – Лионна, двоюродная сестра.
– Так вот почему ты так интересуешься трансляцией, – облегченно сказала Вайпер. Почему-то именно этот факт окончательно убедил всех, что я та, за которую себя выдаю. Понимающе закивав, они тоже повернулись к экрану.
Вопреки моим ожиданиям в трансляции не было ничего интересно. День Испытаний ничем не отличался от моего, кроме, наверное, участников. Те же задания, те же старейшины и судья. Лионна проявляла себя блестяще и была лучшей на всех этапах, хотя ей и не хватало моей наглости, что лишало ее выступление некоторой изюминки. Но это были придирки, так как от своей ученицы я требовала всего самого лучшего.
Солнце близилось к закату и становилось скучно. Я уже начала подумывать о том, что бы плюнуть на официальную речь Гоанна и отправиться домой. Однако, что-то меня остановило, и я передумала уходить. Осталась посмотреть, как Гоанн назовет этот день самым впечатляющим в истории, как мою сестренку признает лучшей, как объявит…
«На этот раз он ничего объявлять не будет», – подумала я, пытаясь отогнать неприятные воспоминания, и тут же вскочила на ноги и стала расхаживать по комнате. Ребята кинули на меня пару удивленных взглядов, но быстро обо мне забыли. А мое состояние становилось все более и более нервным, и я не могла с этим ничего поделать.
С каждым словом Гоанна сердце сжималось все сильнее и билось быстрее. Я почти не слышала и не видела, как толпа приветствовала Лионну. И вот, наконец…
– В этом году на меня возложена обязанность…, – начал Гоанн.
– Нет, не делай этого, не делай, – я сама не осознавала, что повторяю эти слова вслух, пока не заметила настороженные взгляды моих друзей. Моя тревога стала передаваться и им.
– … выделяется квота на убийства…, – с экрана доносились именно те слова, которые я так не хотела слышать. Вздох, раздавший в комнате, был заглушен таким же вздохом присутствовавших на испытаниях зверей. Только я стояла молча, стараясь не верить в то, что предчувствовала еще полчаса назад. Все это было так знакомо: и пафосная речь Гоанна о необходимости слушаться богов, и возмущение толпы. Словно я не уходила оттуда.
– Вы же не допустите того, что произошло в первый раз! Вы же помните, что случилось, – одними губами взмолилась я и тут же поняла бесполезность своих надежд. Они не помнили. Над их памятью хорошо поработала команда Корпорации. Они слышали эти слова впервые. И поступят они так же как и в прошлый раз – сначала будут возмущаться, а потом согласятся со своей участью. И не будет никого, кто смог бы выступить против. Там не будет меня.
И тут мое сердце сжалось от боли. Там будет Лионна. И как лучшую среди львов ее заставят выйти первой. И строго накажут если… нет, не если, а когда она откажется. Я схватилась за голову и зарычала от бессилия что-либо изменить. Трансляция задерживалась на час. Все, что могло произойти, уже произошло. Да и если бы мы смотрели прямой эфир, это ничего бы не изменило. Мне оставалось смотреть.
Лионну вызвали в центр. Ей в соперники досталась бегемотиха. Формально это было нарушением пищевой цепочки, но с другой стороны ничто не помешало Гоанну поставить в соперники Тенорио белку. Я продолжала напряженно смотреть. Лионна вступила в схватку, не сказав ни слова протеста, но по ее морде было видно, что происходящее ей совсем не нравится.
Схватка была очень напряженная. У Лионны не было навыков схваток с бегемотами, хотя и у ее соперницы никакого преимущества не было. Они уже нанесли друг другу немало ран и сил у обеих оставалось не так уж много. Но никто не хотел сдаваться. Никто не хотел умирать. Долго так продолжаться не могло.
Все присутствующие в комнате, равно как и те, кто был в Пещере, да и вообще во всем мире, ждали развязки и она не заставила себя ждать. Все-таки Лионна стала хорошей охотницей, ее шансы были предпочтительней и она ими воспользовалась. Ловко извернулась, она прыгнула бегемотихе на спину, схватила ее за шею и сжала зубы, что было силы. Неповоротливость зверя не позволяла ей сбросить львицу и постепенно она теряла силы. Еще несколько мгновений и все было кончено. Мертвое тело бегемотихи опустилось на землю.
Вслед за ним опустилось куда-то в пятки и мое сердце, а за ним и вера во все хорошее в этих двух мирах…
Как она могла? Моя маленькая сестренка? Я впервые посмотрела на нее другими глазами. За последние пять лет меня так редко волновало происходящее в Заповеднике. Я не посмотрела и десяти выпусков. И те только для того, чтобы знать, что с ней, с мамой и другими членами прайда все в порядке. Теперь я поняла, что уже не знаю эту львицу. За пять лет моего отсутствия она превратилась совсем в другого человека, в другого зверя. На моих глазах она молча поклонилась перед старейшинами, тем самым поставив жирные крест на каком-либо сопротивлении воле богов, если оно вообще было возможно.
Я не заметила как села на ближайший стул и обхватила голову руками. Не знаю, сколько я так просидела. Изредка до меня доносились звуки последующих схваток, но они так быстро сменяли друг друга, что я не могла уловить смысла того, кто с кем дрался и кто выходил победителем. Я сейчас отчетливо понимала, что на самом деле они все проигравшие.
Мои коллеги пришли в себя раньше меня и через какое-то время до меня стали доносится возмущенные реплики. Они не могли поверить, что компания еще раз решилась на эксперимент с убийствами и на этот раз, судя по всему, успешно.
– Нет, этого не может быть! – Никак не мог поверить Агила. – Это вызовет большой резонанс среди населения. Люди будут против! – Он так ожесточенно жестикулировал, словно пытался кому-то что-то доказать. Но в этом не было необходимости. Все присутствующие были с ним полностью согласны.
– Это же убийства! – Доносилось из разных уголков комнаты и, наверное, и из разных уголков мира.
- Если компания через пять лет снова решилась на подобные действия, – словно издалека услышала я свой собственный голос, - значит, они уверены в том, что произойдет дальше. Уверены, что они в безопасности. Но я этого так не оставлю!
Домой я влетела в состоянии полного бешенства. Неимоверными усилиями я заставила себя прийти именно сюда, а не завернуть по дороге в офис Корпорации, чтобы поговорить с мистером Серонте с глазу на глаз. Не знаю, что меня остановило, но это без сомнения спасло меня от нескольких лет тюрьмы за покушение на жизнь и здоровье, а также порчу чужого имущества. Хотя сейчас я этого и не понимала.
Первое, что я увидела, когда оказалась в квартире, был Пол, расхаживающий по холлу в старых спортивных штанах с планшетом в руках. Как и обещал, он повторял речь. Будь сейчас другие обстоятельства, я бы удивилась такой усидчивости. Но на данный момент мне волновало только одно.
– Ты видел это? – Не спросила, а скорее выкрикнула я так, что Пол испуганно оглянулся.
– О чем ты? – непонимающе спросил он.
– О том, что произошло в Заповеднике! – Можно было и не спрашивать, по лицу Пола было понятно, что не видел. – Руководство Корпорации разрешило, нет, даже обязало хищников совершать убийства животных, которые исторически были в их пищевой цепочке! И первые произошли буквально два часа назад во время церемонии чествования лучших. Так они борются с перенаселением Заповедника и проблемой его содержания.
Пол, как замер при моем появлении, так и стоял, не меняя позы, только отвисла челюсть и удивленные глаза периодически мигали.
– Ты серьезно? – Еле выдавил он из себя.
– Нет, шучу, – всплеснув руками, ответила я.
– Э-э-э, – Пол никак не мог поверить моим словам и подобрать в ответ свои. Его речь сейчас состояла из междометий и нечленораздельных звуков и сопровождалась странными жестами. Я ждала продолжения.
– Это плохо, – наконец смог он сформулировать свои мысли и тут же добавил с нарастающей силой. – Это очень плохо! Это чудовищно! Это не лезет ни в какие рамки! Это антигуманно! Это … обязательно нужно вставить в мою завтрашнюю речь!
Всю его пылкую речь я согласно кивала, но на последней фразе моя голова застыла в полукивке. Речь? Причем здесь речь? Я думала совершенно о других ответных мерах.
– Пол, разве это поможет? – Нерешительно спросила я.
– Конечно! Это привлечет на мою сторону больше избирателей. Люди будут возмущены происходящим и поддержат мое намерение закрыть Заповедник, – с энтузиазмом, который я не могла разделить, ответил Пол.
– Я вообще-то не об этом, – так же робко возразила я. Пол удивленно посмотрел на меня. – Я имела в виду, разве твоя речь поможет тем, кто сейчас там?
– В конечном итоге конечно, – уверенно ответил Пол. – Когда проект закроют, они попадут в этот мир, где им будет гарантированы такие же права, как и остальным гражданам, в том числе и право на защиту.
Я скептически нахмурилась. У меня были другие представления о гарантированных нам правах, но поскольку Пол не знал, что я тоже из бывших и рассказывать ему об этом я пока не собиралась, комментировать его слова я не стала. Вместо этого я попыталась вернуть его из светлого будущего в мрачное настоящее.
– Все это хорошо, Пол, – покачала головой я, – но это будет еще не скоро. А их убивают уже сейчас. И сколько еще времени пройдет до того момента, когда ты добьешься закрытия Заповедника? Сколько это если считать не в годах, а в человеческих жизнях?
– Но послушай, что мы с тобой реально сейчас можем сделать? – Пол взял меня за руки и посмотрел в глаза. – Ничего существенно. Все, что нам доступно – это публичные выступления, чтобы настроить общественное мнение. И этим я как раз и собираюсь завтра заниматься.
Сказав это, Пол снова взял планшет с текстом речи и стал вносить в нее добавления. Я обессилено опустилась в кресло. Пол, наверное, был прав, но почему-то от этого и от собственного бессилия было тошно.
Глава 5. Таинственная десятка
Этой ночью я так и не смогла заснуть. Я пыталась не думать о том, что случилось, пыталась успокоиться, наконец, пыталась сосчитать количество огоньков на соседнем здании, но все было тщетно. Утром, не проспав ни часа, я встала с больной, плохо соображающей головой. Такое мое состояние можно было считать катастрофическим. Сегодня состоится публичное выступление Пола, и я должна быть предельно сконцентрирована и собрана. Только сейчас этот предел был позорно низок. Оставалось уповать на то, что ничего из ряда вон выходящего не произойдет или те дубоголовые, но широкие и крепкие в плечах ребята, которых я сама заставила Пола нанять в качестве дополнительно охраны, смогут меня в случае чего выручить. От последней мысли моя голова стала раскалываться еще сильнее.
– А может, все-таки перенесешь выступление или организуем трансляцию речи? – Кажется, в сотый раз за последние несколько дней с надеждой спросила я. – Ну зачем нарываться на неприятности и выступать вживую? Мало ли кто там будет?
– Там будут мои избиратели, – не поворачивая головы от зеркала, в сотый раз ответил Пол. – Они не должны считать, что я их боюсь.
– Но твои соперники…
– … делают, что им заблагорассудится, и я уверен, что они не правы. Народ должен видеть глаза того, кого собираются выбирать, когда он дает свои обещания, – с расстановкой, словно уже читал предвыборную речь, сказал Пол. – Не волнуйся, все будет в порядке. Рядом будешь ты и парни Шеферда. Все вместе мы выкрутимся из любой ситуации.
Я со вздохом кивнула и пошла вслед за ним. А что мне еще оставалось?
Через полчаса мы оказались на площади, которую Пол выбрал для своей речи. К моему неудовольствию (которое только усиливалось с тех пор, как я узнала, куда пал выбор) площадь была огромной и казалась все больше и больше, как только я окидывала ее взглядом. Там уже собралось несколько тысяч людей, хотя начало было намечено только через час.
И этот час пролетел словно несколько минут. Толпа все прибывала. Я успела еще раз осмотреть места, откуда могла появиться опасность и проследила, что начальник охраны и четверо его бравых парней заняли свои позиции. Официально они не подчинялись мне, и уж тем более я не подчинялась им, хотя их начальнику – Шеферду – очень этого бы хотелось, но де-факто я всегда отслеживала их действия. Скажем так, они составляли первый круг защиты Пола, а я второй – непосредственно приближенный к его телу.
Наконец, Пол взошел на красиво украшенную трибуну и встал перед собственным огромным изображением, обратив взгляд на многотысячную толпу. Сейчас он был хорош как никогда. Высокий, стройный, подтянутый, в модном приталенном костюме с ослепительной улыбкой на пусть не особо красивом, но мужественном и харизматичном лице. Речь началась.
Я к ней почти не прислушивалась. Изредка до моего сознания доносились знакомые слова о «человеческом долге», «всеобщей ответственности» и «привилегиях для достойных», но сосредоточится и на речи и осмотре толпы я сейчас была не в состоянии. А второе было важнее.
Толпа тем временем все сильнее заводилась. Пол был хорошим оратором. Почти каждые пять минут его речь прерывалась громом аплодисментов и вспышками камер газетчиков и простых граждан, жаждущих запечатлеть этот «исторический» момент для своих потомков. Вспышки слепили, но ничего с этим я поделать не могла. Я стояла немного позади Пола, в тени декораций и внимательно всматривалась в лица людей.
И чем дальше, тем меньше мне эти лица нравились. Охваченные всеобщей эйфорией, они становились менее человеческими, что ли. На моих глазах сборище людей превращалось в толпу. Зрелище было пугающим и неприятным, хотя Полу, судя по силе и воодушевлению его голоса, это нравилось. Он парил над толпой и управлял ее. Это была его стихия, не моя.
Неожиданно краем глаза я заметила в толпе какое-то движение, которое выбивалось из ее стройного дыхания. Я на мгновение закрыла глаза, чтобы отогнать наваждения и прояснить сознание. Открыв их, я убедилась в том, что мне не показалось. Несколько молодых людей небыстро, но настойчиво пробирались к трибуне. Я кивнула Шеферду, но он не обратил внимания на мой жест. Действительно, на фоне многотысячной толпы эти странные мужчины казались каплей в море – их было около десяти, но уж больно целеустремленно они двигались, причем с разных сторон.
Я сама стала медленно, шаг за шагом, приближаться к Полу, чтобы в случае чего закрыть его своим телом. Оружие доставать я не спешила. Слишком много вокруг было невинных людей, которых могли задеть мои выстрелы. А вот люди Шеферда оружие вытащили. Теперь и они обратили внимание на этих субъектов, когда те уже почти вплотную подошли к трибуне.
Но как бы я ни готовилась, того, что произошло в следующую секунду, я никак не ожидала. Совсем. Абсолютно. Практически синхронно все десять прыгнули в сторону трибуны и… в воздухе превратились в животных. Двое из них, тут же шлепнулись обратно на землю и очень быстро поползли к нам. Никогда раньше не видела крокодилов так близко. И лучше бы больше никогда и не видела. Трое в полете зацепились за декорации и благодаря ловким обезьяньим лапам стали нас окружать. Справа в сопровождении шакала к нам пробирался гепард, слева в такой же милой компании – тигр. И главное – по центру несся огромный носорог.
Эту завораживающую картину, я наблюдала уже с земли, поскольку прыгнула в ту же секунду, что и нападавшие, и накрыла своим телом Пола, прижав его к земле. Это помогло нам избежать первого нападения обезьян. Следом за этим раздались глухие выстрелы людей Пола. Рядом с нами упали три трупа. В то же мгновения, я вскочила на ноги и потянула за собой Пола, который казался оглушенным происходящим.
Вокруг раздавались выстрелы, рычание и стоны. Пятеро вооруженных охранников пытались справиться с двумя шакалами, гепардом и львом. И я очень сомневалась, что у них получиться. Заряды летели во все стороны, угрожая не только хищникам, но и людям в толпе, и даже нам с Полом. Куда подевались крокодилы, я вообще не видела и уповала на то, что мы не споткнемся о них в самый неподходящий момент.
Не останавливая бега по декорациям, я вытащила оружие, хотя и сомневалась, что смогу им воспользоваться – вокруг была та же многотысячная толпа, находящаяся теперь в бессознательном состоянии и мечущаяся из стороны в сторону. За спиной слышался громоподобный топот, которому вторило мое гулко бьющееся сердце. На нашу с Полом долю достался носорог. Было бы у меня время, я бы начала громко ругаться на судьбу, но времени не было. Стрелять было почти бесполезно – он быстрее нас догонит, чем я успею пробить его толстую кожу.
«Вот бы я могла превращаться в львицы, – неожиданно и впервые за пять лет, пришла мне в голову мысль. – Тогда бы мы посмотрели кто кого. Тогда бы я проверила прочность твоей шеи».
Стоп! Шея! А ведь это неплохая мысль. Скорее инстинктивно, чем разработав определенный план, я увеличила скорость и через несколько метров, резко свернула вправо, остановилась и развернулась. Пол, не поняв, что происходит, так и продолжал удаляться. А за ним мчался носорог.
Как только он почти поравнялся со мной, я, максимально сконцентрировавшись, начала палить по его шее. За доли секунды я выпустила более двух десятков зарядов и большинство из них попали в цель. Из шеи хлынул фонтан крови. Пробежав по инерции еще пару десятков шагов, носорог свалился замертво почти у самых ног Пола, который, обнаружив, что меня рядом с ним нет, сглупил по-полному и остановился. Боюсь представить, что было бы, если бы мой план не удался. Но взглянув на бледное лицо Пола и его дрожащие руки, я воздержалась от упреков. Тем более что мои руки дрожали не меньше.
Молча, мы вернулись обратно на трибуну. С учетом нашего носорога, семеро нападавших были мертвы. Троим – гепарду и двум шакалам – удалось скрыться, хотя они и были сильно ранены. С нашей стороны, к моей огромной радости, потерь не было. Но ранения у некоторых были серьезными. Даже у Пола было сильно рассечено лицо при падении. Раненые были и в почти разбежавшейся толпе.
Через два часа, все мы дружной раненой толпой, оказались в больнице. Долгих разговоров с врачами и полицией я почти не помнила. Меня волновали только две вещи: личности нападавших и кто их послал. Полиция пока не могла дать мне ответ на мои вопросы. Да и если говорить честно, то они сами были в шоке от того, что нападавшие были выходцами. Я решила заняться собственным расследованием.
Выйдя из палаты, где по моему настоянию положили Пола, я буквально уткнулась в спину начальника охраны Шеферда . И только тогда поняла, что именно он мне сейчас и нужен.
– Мы должны немедленно послать группу…, – громко начала я раздавать приказы.
Шеферд обернулся на звук моего голоса. Его лицо было все в царапинах, некоторые из которых несильно кровоточили, но судя по всему он, как, впрочем, и я, пренебрег услугами врачей и дал обработать только глубокую рану на предплечье. То ли от полученных ран, то ли из-за произошедшего его лицо было мрачнее обычного, если такой эпитет вообще был применим к его лицу. К его лицу было в принципе трудно подобрать какие-либо эпитеты, настолько суровым оно всегда было, но сейчас мне все-таки почудились некоторые изменения. Причем естественно не в лучшую сторону.
Его слова только подтвердили мое впечатление.
– Ты забываешься, – прищурив левый глаз, сказал он.
– Что? – Не сразу поняла я.
– Это мои люди и я ими командую, – в его словах явственно слышалось презрение военного человека, пусть и в отставке, к гражданским, тем более женского пола и тем более, пытающимся отдавать приказы.
– Но цели у нас одинаковые, разве нет? – Подозрительно уточнила я.
Шеферд взял меня под локоть и отвел в сторону.
– Послушай, красавица, давай разберемся раз и навсегда, – голосом, не привыкшим к шепоту, процедил он. – Я – глава службы охраны мистера Авеста. Ты – симпатичное, но совершенно бесполезное дополнение к моим парням.
Я удивленно уставилась на него. Конечно, я не только догадывалась, но и была полностью уверена в том, что Шеферд меня недолюбливает. Но никак не ожидала, что выяснять отношения он решит в такой неподходящий момент. И если я обычно спокойно относилась к тем комментариям в мой адрес, которые он иногда позволял себе, то сейчас неуместность его слов начала меня злить.
– Ты, наверное, забыл, – так же тихо и не менее раздраженно ответила я, – что я на этой работе раньше тебя и твоих бравых парней.
– Правильно, – гнусно улыбнулся Шеферд, – как только ты перестала справляться со своими обязанностями, точнее, как только у тебя появились дополнительные ночные обязанности, мистер Авест нанял настоящих профессионалов.
Я еле удержалась от того, чтобы залепить ему пощечину или каким-либо другим способом стереть ухмылку с его лица, но удержалась. Я всегда считала, что наиболее действенный способ поставить человека на место – словесный, а не физический. И это у меня всегда хорошо получалось.
– Мистер Шеферд, – максимально официальным тоном спросила я, – Вы хорошо помните, как Пол принимал Вас на работу?
– Отлично помню, – не понимая, к чему я клоню, с гордостью ответил Шеферд, – хотя уже и прошло два года. Он сразу понял, что я – настоящий профессионал и практически не задавал никаких вопросов.
– Это потому, – с плохо скрываемым злорадством и, смакуя каждое слово, произнесла я, – что за две недели до этого знаменательного момента я только и занималась тем, что просматривала досье более трех десятков кандидатов. А Пола это сильно раздражало, поскольку он считал пустой затеей набирать еще охранников. Но я настояла.
Шеферд стоял нахмурившись, но молчал.
– На тот момент мы были достаточно ограничены в средствах, и соотношение цены к качеству был весьма актуален.
Тут я не удержалась и демонстративно развела руками в знак того, что мир не совершенен и иногда приходится жертвовать качеством в угоду приемлемой стоимости. Шеферд понял мой жест совершенно правильно. По его лицу было видно, что самым сильным его желание на этот момент было меня придушить.
– Я всегда считал, что заламывать баснословные цены за мои услуги – низкий поступок. Я работаю не за деньги, а на благо хороших людей, – отчеканил он.
В этот момент я поняла, что уже выиграла наш словесный поединок и мне придется очень постараться, чтобы упустить нить разговора из своих рук. Но стараться в этом направлении я, естественно, не собиралась. Шеферд начал оправдываться, а это верный признак того, что его позиции не так сильны, как он думает, пускай сам он этого еще не понимает.
Сознание почти одержанной победы заставило меня успокоиться и продолжать беседу на более спокойных тонах.
– Вы молодец, – согласилась я, – именно поэтому Ваше имя было в десятке первых отобранных мною кандидатур. На седьмом месте.
Шеферд, однако, не заметил перемены в моем тоне. Возможно потому, что мои слова оставалась такими же оскорбительными для него. В ответ он позеленел.
– Не знаю, к сожалению или к радости, но первые шесть кандидатов нам не подошли. Кто-то просил слишком большие деньги за свои услуги, кто-то был занят. А Вы быстро согласились, что нас полностью устраивало. Что меня полностью устраивало. – Я сделала особое ударение на слове «меня».
Шеферд сжал зубы и кулаки так, что я засомневалась, сможет ли он их когда-нибудь разжать обратно.
– Так что, мистер Шеферд, на работу приняла Вас я, – пора было ставить точку в этом разговоре и заниматься делом. – И, несмотря на Ваше негативное отношение ко мне и к моей работе, Вам придется слушаться моих приказов. То, что я не отдавала их до сего момента, не означает, что я не собираюсь вовсе этого делать. Просто до сего дня я была довольна Вашей работой.
– Чем же Вы не довольны сейчас? – Деревянным от злости голосом спросил Шеферд. – Мистер Авест жив и практически здоров.
– Практически здоров он только потому, что я накрыла его своим телом, – жестко ответила я, несколько повысив голос так, что подчиненные Шеферда удивленно обернулись. Это еще больше разозлило и одновременно смутило моего собеседника. Он сейчас пребывал именно в той кондиции, которая была мне нужна и я уже тише продолжила. – И это моя работа. Этим я занимаюсь не только по ночам, как Вы думаете. А вот Вашей работой было вообще не подпускать этих людей к Полу и не доводить до того, что они смогли атаковать.
– Но…, - попытался возразить Шеферд.
– Никаких но, – резко перебила я его. – Если бы не я, Вы бы там ко всему прочему открыли стрельбу по толпе и тогда политическая карьера Пола пошла бы коту под хвост. Вы геройски убили большую часть нападавших и так же геройски не смогли поймать вторую часть.
– Мы…, - вторая попытка Шеферда заговорить провалилась так же, как и первая.
– Кого мне теперь допрашивать? – Я сделала шаг по направлению к нему. Шеферд инстинктивно отступил и, судя по выражению его лица, тут же об этом пожалел. – Где мне искать заказчика? Или Вы сами этим займетесь?
На это Шеферд не мог что-то возразить и благоразумно не стал даже пытаться.
– Тогда Вы выделите мне людей и не будете задавать лишних вопросов, – эта фраза звучала как приказ, а не как просьба. Мой тон не допускал никакой двусмысленности и Шеферд меня прекрасно понял. В ответ он только коротко кивнул, хотя в душе его бушевала не слабых размеров буря. Эта буря была мне сейчас ни к чему и я примирительно сказала:
– Знаете, Шеферд, я не хочу с Вами ссориться. Вы мне симпатичны, несмотря на Ваше скептическое отношение ко мне. – Как я и ожидала, на его лице промелькнули практически незаметные отблески смущения и стыда за свои прошлые слова. – Еще более Вы симпатичны Полу. Но если Вы еще раз начнете высказывать свой скептицизм в его присутствии. Или каким другим способом будете оскорблять меня, то я подниму вопрос о Вашем увольнении. И, думаю, Вы знаете, что Пол его поддержит.
Я посмотрела в глаза Шеферду и направилась по коридору в сторону выхода.
– А я-то, дурак, думал, что мистер Авест держит Вас только за красивые глазки, – усмехнулся за моей спиной Шеферд.
Полуобернувшись, я слегка улыбнулась впервые за последние несколько часов.
На раздачу указаний у меня ушло еще полчаса. Бойцы Шеферда, впрочем, как и он сам, слушали меня очень внимательно и только изредка кивали, показывая, что понимают, чего именно от них хотят. При других обстоятельствах я бы не нарадовалась на такое взаимопонимание. К сожалению, настроение на тот момент не позволяло мне радоваться. Еще оно не позволяло мне предаваться оптимизму, что я получу какие-либо результаты от этих указаний. Нет, я, конечно, не сомневалась, что все будет выполнено точно и быстро, только вот люди Шеферда мало походили на ищеек и вряд ли смогут найти полезную информацию и тем более самих нападавших даже по горячим следам.
Поэтому, единственным разумным действием на данный момент было отправиться в агентство и попросить помощи Сетты. Однако, не смотря на всю возможную поспешность, в агентство я попала только под вечер. Я ворвалась в холл как ураган, кажется, даже напугав, сидевших там Сетту и Робина, и с порога спросила:
– Вы уже слышали о нападении?
– Да, – кивнула Сетта, – но только то, что показали по головидению. Отрывки. – Она поднялась со кресла и мягко, но настойчиво усадила в него меня. – Что было на самом деле?
– На Пола было совершено покушение! Прямо во время речи! – Усидеть спокойно более минуты я не могла и тут же вскочила на ноги и стала ходить по комнате из стороны в сторону, приговаривая, – Я же ему говорила!
– Кто это был? – Встревожено спросил Робин. Я удивленно посмотрела на него, словно только что заметила. Робин не так часто заходил в агентство, предпочитая общаться с сестрой у себя дома, чтобы не привлекать лишнего внимания к тому, что он – сотрудник Корпорации – связан с этим заведением. И со мной он тоже встречался довольно редко, поскольку это не нравилось его жене. Нет, конечно, она не говорила этого вслух и тем более ничего ему не запрещала, но ее настороженное отношение ко мне было итак понятно. Поэтому мы сами решили, что не стоит лишний раз создавать повод для раздора в семье Робина. Может быть, это было дополнительным фактором, почему Робин редко бывал здесь в гостях. И сейчас мне было очень приятно его видеть. Сознание, что он рядом заставило меня успокоиться и сесть обратно в кресло. Неожиданная тяжесть и усталость навалились на меня.
– Я не знаю. – Обессилено ответила я. – Я послала людей Шеферда выяснить. И вообще я ничего не понимаю!
– То есть? – Удивился Роб. – У Пола же есть недоброжелатели, – неуверенно произнес он, – и это ведь не первое…
– Это были выходцы! – Прервала его я. – Их было десять.
Робин так и продолжал удивленно смотреть на меня, а вот реакция Сетты была совершенно противоположной.
– Что? – Резко переспросила она. – Откуда ты взяла?
– Они превратились! – Полным горького сарказма голосом ответила я. Как еще я могла это понять? – Они появились из толпы, приблизились и напали. Мы не могли отстреливаться, вокруг была толпа. Пришлось отбиваться от них чуть ли не голыми руками, а стрелять только в упор. Всех нас ранили, в том числе и Пола, он сейчас в больнице. Часть нападавших мы убили, остальным удалось сбежать.
– Н-да. Действительно странно, – задумчиво произнесла Сетта.
– Это не просто странно. – Я снова начала заводится. Мысли метались в голове. Мне даже началось казаться, что я слышу, как они гулко ударяются о черепную коробку. – Это выше моего понимания! Я не могу придумать ни одного правдоподобного объяснения происшедшему.
Робин решил снова вмешаться.
– Но что вас так удивляет? – Непонимающе спросил он. – Это ведь не первое нападение на Пола. А тут такой удобный случай – выступление на людях.
Я удивленно посмотрела на него. Неужели ему было не ясно?
– Роб, – нетерпеливо ответила я, – нападение было совершено выходцами!
– И что?
– Вся деятельность Пола направлена на закрытие Заповедника! – Сама не замечая этого, я начала активно жестикулировать, чтобы объяснить Робину такую простую истину. – Он защищает интересы участников проекта! Зачем выходцам нападать на него?
– Значит, их наняли. – Тихо, но уверенно произнесла Сетта. – Врагов у него из-за его взглядов хватает. Как правильно заметил Роб, это же не первое нападение. Подумай, кому это может быть выгодно?
– Тут нечего думать, – отмахнулась я. Я только и занималась тем, что думала всю дорогу из клиники до агентства. – Первая кандидатура – мистер Серонте и остальное руководство Корпорации.
– Ну, вот видишь…, – начал было Робин, но я опять не дала ему договорить. Это было не совсем вежливо с моей стороны, но я была не в том состоянии, чтобы соблюдать правила приличия.
– Ничего я не вижу, – резко сказала я. – Это логично, но не сходится. Ни мистер Серонте не стал бы нанимать для этой цели выходцев, ни они не стали бы на него работать. Можешь спросить любого в агентстве, – я развела руками, словно все сотрудники были поблизости, – как они относятся к Корпорации.
– Хорошо, допустим, – согласно кивнул Робин. – А другие недоброжелатели?
– Я не знаю, – после непродолжительного молчания ответила я. – Далеко не вся политическая элита хочет видеть Пола в Сенате, но это не их стиль. Им проще убить его политическими методами, чем делать из него мученика. Так можно добиться того, что за ним повалят толпы последователей.
– А еще кто? – Продолжал расспросы Робин.
– Не знаю, – почти с отчаянием повторила я. Вряд ли бы я сейчас сидела здесь, если бы имела ответ на этот вопрос. – Это должна быть достаточно влиятельная и обеспеченная личность, чтобы нанять выходцев…, – только сказав это вслух, я поняла, что еще один знакомый мне человек подходит под это описание. И тут же поделилась этой мыслью.
– Есть еще Хайен, – медленно произнесла я.
– Думаешь, он? – С сомнением в голосе переспросил Робин.
Этот вопрос заставил меня снова задуматься.
– Я далека от того, чтобы симпатизировать ему, – наконец, с неохотой признала я, – но и не склонна подозревать. В конце концов, он тоже был в Заповеднике и, так же как и Пол, защищает интересы тех, кто там остался, пусть и другими методами. Они не враги.
Я посмотрела на Сетту, но та молчала. По выражению ее лица было невозможно понять, о чем она думает и как относится к моим размышлениям. Мне снова ответил Робин.
– А может они сами? – Предположил он. – Мало ли в мире сумасшедших.
– Сумасшедшие не бывают так хорошо организованы, – возразила я. – За ними кто-то стоял.
И снова все замолчали, пытаясь придумать правдоподобное объяснение случившемуся. Ну, или по-крайней мере двое из нас пытались, что происходило в голове Сетты, как всегда, было скрыто от меня.
Начали появляться совсем уже сумасшедшие мысли.
– Есть еще один вариант, – нерешительно произнесла я. – Может, целью нападения не было убийство Пола.
– Но ты же сама сказала…, – не понял меня Робин.
– Может, это не было самоцелью, – предположила я. – Получится – хорошо, не получится – тоже не страшно. Их целью могло быть очернить собственно выходцев. Показать насколько мы неуравновешенны – нападаем даже на нашего сторонника. Значит нельзя никого выпускать из Заповедника. – Чем дальше я говорила, тем меньше сама себе верила. – Ведь сейчас все так, наверняка и подумают. И Полу будет сложнее пробиться в Сенат, не изменяя своим принципам. Две цели одним ударом.
В моем предположении многое не сходилось. Это было очевидно не только для меня, но и для Робина.
– А как же сами нападавшие? – Спросил он. – Они ведь действительно были выходцами.
– Ну, отморозков, жадных до денег везде найти можно, – с сомнением произнесла я.
Робин в ответ покачал головой.
– Тогда получается, что все-таки за всем этим стоит Корпорация, – развел он руками. – Обе эти цели выгодны именно ей.
– Да, наверное. Хотя мне в это и плохо верится, – в изнеможении я откинулась в кресле.
– А как выглядели нападавшие? – Неожиданно для меня раздался голос Сетты. Я почти забыла о ее присутствии в комнате.
– Ну, там были носорог, гепард, два крокодила, …, – начала я вспоминать состав нападавших, но Сетта меня тут же прервала.
– Нет, я не об этом, – отмахнулась она. – Как они выглядели внешне? Опрятно?
Я удивленно посмотрела на Сетту, не понимая, к чему она клонит.
– Ну как сказать. – Несколько растерялась я от такого вопроса. – Наверное. Сложно определить степень опрятности, когда тебя хотят убить. Они были обычные. Такие же, каких я видела в саванне. А что?
– Скорее всего, – медленно с расстановкой ответила Сетта, – у них были родные импланты.
Сначала я даже не поняла смысл сказанного. Но когда слова все-таки проникли сквозь туман воспаленно мозга в еще функционирующие его части, я резко выпрямились.
– То есть как, родные? – Громче, чем собиралась, спросила я. – Они разве не уничтожаются, когда мы приходим в этот мир?
– Нет. – Ответил за сестру Робин. Его в отличие от меня практически не удивили слова Сетты. – Ты разве не знала?
– Не знала. – Честно ответила я, для убедительности покачав головой. – Откуда? Когда я была в клинике мне дали понять, что свой чип я никогда больше не увижу. Я слышала только о подпольных имплантах.
– Родные импланты не уничтожаются. – Начал объяснять Робин, видя мое удивление. - Существует специальное хранилище, которое очень строго охраняется. Туда так просто не пробраться. Вообще я не припомню, чтобы оттуда что-то воровали, – задумчиво добавил он.
– Но, судя по всему, у нападавших были именно их родные импланты, – снова вставила слово Сетта. – Когда используются подпольные – это сразу видно.
– Ты хочешь сказать, – переспросил ее Робин, – что было обворовано правительственное хранилище, и никто не заметил?
– Скорее никто не поднял шум, – многозначительно произнесла Сетта.
– Значит, это точно Серонте, – прикусив губу, сказала я. – Только у него могут быть такие связи в Правительстве. Это плохо. Серонте от своего не отступится. Раз не удалось в этот раз, значит, они попробуют еще. А стрелять в выходцев я не могу. Я не хочу, чтобы люди думали, что, такие как мы опасны. Но я должна как то защищать Пола.
– Пусть он никуда не выходит, – спокойно предложила Сетта и встала со своего места.
– Нет. – Покачала я головой. – Ты же знаешь Пола. Тем более скоро выборы…
– Знаешь, что, – Сетта наклонилась ко мне и как-то по-матерински погладила по плечу, – иди-ка ты сейчас домой и хорошо выспись. А завтра мы поговорим, что делать.
Робин удивленно посмотрел на сестру.
– А ты куда? – С тревогой спросил он.
– А я пойду кое с кем поговорю, – загадочно сказала Сетта, – некоторую информацию лучше получать пока она не остыла, – заявила она и вышла из комнаты.
Мы с Робином замолчали. Идти домой, как посоветовала, Сетта мне не хотелось. Заснуть я сейчас вряд ли смогу, а всю ночь вспоминать подробности сегодняшнего дня и решать, что делать дальше в полном одиночестве – сомнительное удовольствие. Сидеть здесь с Робином, пусть и в полной тишине, было намного лучше.
И тут неожиданно для самой себя, я тихо произнесла:
– Робин, мне нужно достать имплант.
– Что?! – От моих слов он даже подскочил в кресле. – Ты с ума сошла?
– Нет, – спокойно ответила я и подняла на Робина глаза. – С имплантом я смогу защищать Пола не открывая стрельбу.
И он, и я понимали, что стоит за этой простой фразой. Если мне хоть раз придется сделать то, что я сказала – это будет означать конец моей нормальной жизни. Все узнают, что я тоже выходец. Все – наше с Полом окружение, друзья и, главное, сам Пол. И вдобавок вскроется, что я нарушаю закон, так как за пять лет моей жизни в большом мире ничего не изменилось. Выходцам по-прежнему запрещалось очень многое, в том числе, и работать охранниками. Но сейчас меня это мало волновало. Жизнь и здоровье Пола были для меня несравнимо важнее. А вот Робин был другого мнения.
– Это запрещено, – резко произнес он. – Они все строго документируются, охраняются. Производство засекречено, да и вообще настроены на каждый отдельный индивидуум, персонально. Те, которые подпольно циркулируют в трущобах, нестабильны.
– Вот поэтому мне нужен мой старый имплант. Роб, ты же меня знаешь, – почти просительно добавила я, – я его верну в конце концов, когда угроза исчезнет. А рано или поздно она исчезнет…
Но суровое выражение лица Робина, так не свойственное ему, никуда исчезать не собиралось.
– Но это невозможно. Сразу заметят, что твой имплант исчез, – твердо ответил он, словно прекращая разговор. Но я так просто отступать не собиралась.
– Как? – Настойчиво спросила я. – Их, что проверяют каждый день?
В ответ Робин слегка смутился.
– Нет, но…, – начал было он, но я уже была занята собственными мыслями.
– А вообще ты прав, – я думала вслух и с каждым моим словом лицо Робина становилось все более мрачным, – просто так забрать имплант не получится. У нас нет с тобой таких связей как у нападавших. Пустое место определенно бросается в глаза. Значит нужно поступить умнее. – Я встала и начала расхаживать по комнате, постукивая пальцем по губам. – Нужно заменить имплант. Взять с производства базовую модель, еще не настроенную под индивида, и положить на место моей. Тогда никто ничего не заметит. Я права?
Я повернулась к Робину, ожидая одобрения. Но его лицо выражало крайнюю степень отчаяния смешанного с недовольством.
– Нет! – Чуть ли не закричал он и тоже вскочил со своего места. – Ты опять не дослушала. Никто не ходит по хранилищу и не проверяет наличие всех артефактов. Каждый объект находится в специально подготовленной для него ячейке. И если мы говорим об имплантах, то эти ячейки настроены на ДНК их владельцев. Это как раз и было сделано для оповещения охраны в случае кражи или замены импланта.
Робин так махал руками, пытаясь доказать свою правоту, что чуть не задел старинную вазу, стоящую на журнальном столике в центре комнаты.
– Плохо, – я одновременно прокомментировала и слова Робина, и то, что любимая ваза Сетты чуть не превратилась в кучу осколков.
– Еще как, – облегченно вздохнул Робин, решив, что все-таки выиграл это сражение. И даже решил меня утешить. – Кроме того, на кого руководство Корпорации подумает, когда узнает о пропаже импланта? – Многозначительно спросил он.
– Но они же не знают где я, – возразила я.
– А ты хочешь, чтобы их интерес к тебе снова усилился? – С нажимом произнес он. – Тем более по такому поводу?
– Не хочу, – согласилась я и тут же твердо добавила. – Но имплант мне нужен. Надо искать выход.
Робин чуть не зарычал от бессилия как заправский лев.
– Надо просто забыть эту идиотскую идею, – медленно с расстановкой произнес он. Но я не обратила внимания на его слова.
– А как насчет подпольных имплантов? – На всякий случай спросила я.
– А про эту вообще не вспоминать, – с угрозой сказал Робин. – Ты хочешь, чтобы твою психику потом собирали по кусочкам?
– Не хочу, – снова повторила я. – Значит надо достать мой имплант. И плевать на Корпорацию.
Я развела руками, словно только, что поставила Робину шах и мат. На мое удивление он действительно не нашел стоящих аргументов, чтобы продолжить спор. Единственное на что его хватило было тихое:
– Это тебе плевать. А другим не плевать ни на Корпорацию, ни на тебя, – сказал он и опустился в свое кресло. Я тоже села на свое место. Наступила тишина, во время которой я усиленно пыталась придумать способ, как достать нужный мне имплант, но чем дольше думала, тем меньше мыслей оставалось в голове. И тут, как всегда, как только я перестала думать о том, что мне было нужно, решение проблемы пришло мне в голову.
– Мы крадем мой имплант…, – странная улыбка с легким налетом сумасшествия от переживаний этого дня гуляла на мои губах.
– Нала…, – с тревогой перебил меня Робин, но я закончила свою мысль.
– … и выставляем его как лот на аукционе.
Робин уставился на меня как на десятое или даже одиннадцатое чудо света.
– На каком аукционе? – Чуть заикаясь, чего за ним никогда не наблюдалось, переспросил Робин.
– Ты сам сказал, – повернулась я к нему и улыбнулась еще шире, – что есть люди, которым не плевать ни на меня, ни на Корпорацию. – Робин настороженно кивнул. – Таких придурков по всей планете миллионы, – Роб собрался возразить грубости этого слова, но я ему этого не дала сделать, заговорив еще быстрее, – а еще существуют несколько тысяч тех, у кого на этой теме просто съехала крыша. Тех, кто смотрит все выпуски, не пропускает ни одной новости, участвует в фан-клубах, коллекционирует всякие сувениры из Заповедника…
– Аукцион одного из фан-клубов? – Нерешительно предположил Робин.
– Точно, – прищелкнув пальцами, ответила я. Однако, Робин был еще очень далек от понимания того, к чему я все-таки клоню.
– Теперь ты хочешь сначала украсть имплант, а потом его продать? – недоверчиво спросил он.
– Не глупи, Робин, – с раздражением отмахнулась я. – Конечно, нет! Все очень просто. – Короткими и емкими предложениями, как маленькому ребенку начала объяснять я. – Мы крадем имплант. Несем его в один из самых влиятельных фан-клубов. Понесу я. Так будет натуральнее – девушка с внешностью Налы вполне может пойти на подобную кражу. Да и выследить меня потом сложнее будет, и в Корпорации подумают, что вряд ли бы я сама решила так себя подставить – украсть имплант и не оставить его себе.
Заметив, что мысли Робина снова начинают уходить куда-то в сторону, я быстро продолжила объяснять суть:
– В фан-клубе убедятся, что имплант настоящий (скорее всего, у них найдется оборудование для этого) и выставят его на аукцион. И ты в нем будешь участвовать. Анонимно, разумеется. Думаю, торги пойдут хорошо и через какое-то время большинство участников сойдут с дистанции. Останется пара-тройка сумасшедших толстосумов, в том числе и ты. Смело поднимай цену. Если останешься один ты – отлично, если нет, то тоже ничего. В обоих случаях я выставлю условие продать имплант только после личного знакомства с кандидатами. В конце концов, я же буду изображать сдвинутую на Нале особу и это вполне понятно, что кроме денег я буду хотеть того, чтобы такая ценная вещь – суть и душа Налы-львицы – попала в руки ответственному, ну или не менее сумасшедшему, наломану. И вот после бесед я, естественно, выберу тебя.
Робин продолжал, молча, слушать, но выражение его лица становилось все более и более адекватным. Это не могло не радовать.
– После «продажи» на портале фан-клуба ты напишешь обращение, в котором укажешь насколько ты рад приобретению, уверишь всех в его будущей сохранности – что в руки Корпорации имплант больше не попадет, что единственным человеком, кому ты мог бы его отдать, была Нала, но по понятным причинам (то есть, моя смерть под завалами), ты этого сделать не сможешь и так далее. Кстати, а Корпорация может засечь использовали имплант или нет?
– Не уверен, – задумчиво ответил Робин. – Точнее, процентов на девяносто пять, что нет.
– Девяносто пять – это не сто. Поэтому в обращении еще припишешь, что дабы оживить дух Налы хоть на какое-то время или ради подобной чуши, ты попытаешься вживить этот имплант себе и попробуешь превратиться в львицу. Точнее во льва, чтобы уж меня точно не заподозрили.
Робин нерешительно кивнул.
– Итого, – резюмировала я, – у нас в плюсах – имплант и уверенность Корпорации, что его украла не я, в минусах – расходы на организацию аукциона у фан-клуба. Как тебе идея?
– Отвратительно, – честно признался Робин, – но может сработать.
– Ну, вот и договорились, – удовлетворенно кивнула я и в изнеможении откинулась в кресле.
Не успела я расслабиться, как Робин вернул меня в суровую реальность.
– Ладно, – спокойно произнес он, – что мы будем делать после, я понял. Но как мы доберемся до импланта?
Я чуть не застонала от необходимости снова думать и ответила почти машинально.
– Проберемся в хранилище.
Робин горько улыбнулся, прекрасно понимая мое состояние.
– Ты думаешь это так просто?
– А что? – От головной боли я стала раздражительной. – Ну, пара тройка кодовых дверей. Пара охранников. В конце концов, это архив, пусть и с повышенной секретностью.
– Ошибаешься, – отрицательно покачал головой Робин. – Нет там охранников. Нет обычных дверей и замков. Есть система проходов, защищенных силовыми полями, как в клинике. И пройти можно, только если у тебя есть специальный допуск, настроенный на ДНК уполномоченного сотрудника.
– Тогда…, – начала я, поскольку решение проблемы лежало на поверхности.
– Нет, – отрезал Робин, – просто воспользоваться чьим-то ДНК не получится. Все-таки это наполовину военный объект. Так что, шансов очень мало.
Я замолчала. Так не хотелось сдаваться, уже составив большую часть грандиозного плана по похищению импланта. Но ничего оригинального, а тем более осуществимого, в голову не приходило.
– Хорошо, а отключить силовое поле? – Спросила я наугад.
– Ха, – не сдержался Робин и я, в общем-то, понимала его реакцию на это предположение. – Ты хоть себе представляешь, как работают силовые поля в стенах?
– Более или менее. – Я пожала плечами и неожиданно для себя монотонным, словно робот, голосом выдала. – В каждом здании используются несколько видов уникальных силовых полей. Наиболее мощные идут на несущие стены и основные перекрытия. Более слабые – на окна и декоративные перегородки. Вторые можно переносить, но только с разрешения строительного комитета. Ни те не другие невозможно пробить. Создаются единым генератором силовых полей на целый район с дублирующими резервными генераторами, установленными в каждом здании. Охраняются несколькими степенями защиты, в том числе еще одним силовым полем, генератор которого находится на одной из близлежащих военных баз. Примерно так.
Наступила пауза, во время которой Робин долго и с удивление разглядывал меня. Наконец, несколько смутившись, он оторвал взгляд и произнес:
– Да, что-то я действительно перестарался с загрузкой тебе информации. – Я только и усмехнулась в ответ. Из-за этой улыбки Робин тут же решил сменить тактику. – Зато теперь ты сама видишь, что затея бесполезна. Кстати, не знаю, в курсе ли ты, но применение силовых полей в строительстве снизило количество квартирных краж практически на девяносто пять процентов.
– Знаю, – подтвердила я, но тут же, пока Робин не успел обрадоваться, хитро добавила, – но ведь есть еще пять процентов.
– Эти проценты приходятся на те случаи, когда жертвы сами пускают грабителей в дом, – уверенно ответил Робин, словно занимался этими кражами всю свою жизнь.
Я с сомнением посмотрела на него.
– Спорим, что не все? – Прищурившись, спросила я. – Честный спор. Если нет необъяснимых краж, то я обещаю, что забуду об этой затее. Если есть…
Я многозначительно развела руками. Робин нахмурился, но через мгновение согласно кивнул.
Поиск информации не занял много времени. Конечно, ни у кого из нас не было доступа к милицейским сводкам и отчетам, но информации из личных данных агентства и Сетты в частности вполне было достаточно для того, чтобы разрешить наш спор. Необъяснимые кражи были. Пусть не так много, как я полагала – менее одного процента, но, в конце концов, мы спорили не о процентах, и Робину пришлось признать свое поражение и смирится с тем, что я не откажусь от своей бредовой идеи.
Единственно, что он смог выдать напоследок, показалось мне откровенным детским лепетом.
– Вот видишь! – В отчаянии произнес он. – Эти мы не знаем, как эти кражи были совершены. И вряд ли сможем узнать. Они – необъяснимые!
Я встала со своего места и направилась к выходу.
– Я не собираюсь узнавать, – бросила я через плечо. – Я собираюсь думать. Зачем мне дан мозг, если не для этой цели?
В отражении глянцевой входной двери я увидела, как Робин в отчаянии качает головой.
Глава 6. Вещь взаймы
Думанье растянулось на несколько дней. Я совсем извелась. Теперь каждый вечер, где бы я его не проводила, я садилась в кресло и устремляла глаза в первую попавшуюся точку перед собой, ничего больше не замечая, и думала.
Пол, вернувшийся из клиники на следующий день, никак не мог понять моего состояния. Ему казалось, что я ломаю голову над тем, кем были нападавшие и считал, что не стоит так себя изводить по этому поводу. В конце концов, все закончилось благополучно. Я согласно кивала, когда он пытался меня успокоить и развеселить, но мысль о краже никак не хотела меня покидать.
На шестой день моих мучений я снова сидела в офисе Сетты и рассматривала безделушки на ее столе, вполуха слушая новостную передачу. Я все надеялась, что Сетте удастся найти нужную мне информацию о нападавших, хотя и не так сильно как в первый вечер, когда она обещала разузнать что-либо по своим каналам. К моему удивлению и еще большему удивлению Сетты, эти каналы оказались бесполезными. Кто-то, и мы догадывались кто, сильный и могущественный замел следы так хорошо, что не осталось и крупинки данных. Люди Шеферда так же не смогли ничего разузнать. В общем, наш тройной результат – мой, Сетты и Шеферда – был нулевым. И этот ноль в кубе добавлял мне головной боли.
Рядом сидел только Робин (других сотрудников в офисе не было) и уже даже не пытался меня разубедить или отвлечь от мыслей, а просто молчал.
. –.. А теперь к новостям из Заповедника, – произнес хорошо поставленный женский голос. Я вздрогнула и посмотрела на диктора.
– За последний день было отмечено еще три случая нападения хищников, закончившихся смертельным исходом для их жертв. Всего с момента введения нового правило погибло более двадцати животных, не принадлежащих к хищным видам…
Я скривилась словно от зубной боли и отвернулась от головизора.
– … и один случай гибели гиены, – не обращая на меня никакого внимания, продолжала вещать диктор, – предпринявшей попытку одиночной охоты на антилопу гну. Эти смерти были отмечены новыми волнами протеста среди населения. Сегодня утром властям пришлось разогнать несанкционированный митинг около знания корпорации «Zapovednik». Руководство Корпорации выступило с заявлением, призывающим недовольных прекратить акции протеста, поскольку меры, введенные в Заповеднике являются временными и вызваны финансовыми трудностями компании.
Краем глаза я заметила, что кукольное лицо девушки-диктора сменилось лоснящейся физиономией мистера Серонте.
– Выключи! – Неожиданно резко даже для самой себя попросила я. Сейчас мне меньше всего хотелось слышать этот лживый голос, объясняющий, почему ему, «бедному», пришлось превратить мой сестру, моих друзей и знакомых, да и просто обитателей Заповедника, в убийц. Некоторых пока только потенциальных, а некоторых уже вполне состоявшихся.
Робин внимательно посмотрел на меня, понимающе кивнул и выключил проектор.
От злости и осознания собственного бессилия что-либо изменить в Заповеднике, мне вдруг очень захотелось предпринять хоть какие-то активные действия. Для начала я встала и начала нервно ходить по комнате. Взгляд мой метался от одного предмета к другому, нигде не останавливаясь больше, чем на доли секунды. Мысли в голове скакали так же беспорядочно, пытаясь найти ответ на мучавший меня уже неделю вопрос. Как пройти через стену из силового поля? Возможно ли это вообще?
Мой взгляд кроме всего прочего упал на одну из безделушек, которую Сетта привезла из давней командировки на Луну, и я остановилась как вкопанная. Раньше я на эту вещь особого внимания не обращала. Сначала она казалась мне такой же странной, как и многие вещи в этом мире, потом я к ней привыкла. В первый раз меня охватило желание осмотреть ее подробнее. Безделушка была небольшой в размерах – около двадцати сантиметров в высоту и длину – почти ровный куб. Посередине куба словно из ниоткуда вниз лился поток воды и исчезал словно в никуда в его дне. Если повернуть куб другим боком, то поток воды казался тонким как волосок. Но не это была его главная особенность. В хаотичном порядке и с разной скоростью со стенок, которые не касались потока воды, отрывались капли и проносились сквозь водопад в обе стороны, будто бы кто-то невидимый играл ими в пинг-понг. На безделушку не действовали законы притяжения. Если положить ее набок, то поток лился параллельно земле, а капли носились вверх-вниз. Безделушка оправдывала свое название, поскольку ни на что кроме как завораживать смотрящего не была способна. Вот и я сейчас задумчиво наклонила голову и спросила, ни к кому конкретно не обращаясь.
– А что если просочиться туда?
– Что? – Не понял Робин. Я посмотрела на него так, словно только сейчас поняла, что он здесь.
– Стать незаметным для стен. – Медленно произнесла я, смотря сквозь Робина куда-то вдаль. Вдаль своих мыслей, суть которых я еще и сама не совсем понимала. – Стать с ними единым целым.
– Ты в порядке? – Мой отсутствующий взгляд затронул в Робине те черты характера, которые делали его хорошим врачом и психологом. Боюсь, сейчас порадовать его душевным спокойствием я не смогла бы, поскольку во мне начинал закипать энтузиазм.
– На что больше всего похожи силовые поля? – Возбужденно спросила я. Что-то в последнее время я меняла настроение уж очень резко.
– Не знаю, – пожал плечами Робин, не понимая, к чему я клоню. – Это уникальное явление.
– Они похожи на воду, – выдала я свое наблюдение. Робин нахмурился, однако спорить не стал. – Но пропускают только свет. А вот что будет, если пересекутся два силовых поля?
– Как что будет? – Удивился Робин. – Да они в каждом доме пересекаются. На стенах. Излучатели же расположены в углах, а в середине стены силовые поля пересекаются и сливаются в одно. – Для наглядности Робин изобразил это явление, подняв руки, согнутые в локтях, параллельно груди и переплетя пальцы.
Я согласно кивнула.
– Если это конечно, силовые поля с одинаковыми параметрами, – добавил Робин. – Иначе они уткнутся друг в друга. – Тут он разомкнул пальцы, сжал их в кулаки и ударил друг о друга, изображая как именно уткнуться силовые поля.
– А что будет, – не успокаивала я, – если взять два одинаковых силовых поля: одним полностью окружить человека, второе натянуть вместо стены, а затем человек попытается пройти сквозь стену?
Робин задумался. Будучи гуманитарием, он не был особенно силен в физике силовых полей. Нам обоим оставалось только уповать на логику.
– Сложный вопрос…, - протянул он.
– Нет, простой, – самонадеянно возразила я. – Он пройдет. Поля сольются и пропустят его.
Робин не стал спорить, то ли по тому, что считал, что я права, то ли просто не мог найти аргументов, доказывающих обратное. В любом случае он не понимал, к чему я клоню. Пришлось объяснить.
– Если это так, то нам нужно сделать только две вещи, чтобы проникнуть в ваше хранилище, – радостно сообщила я. – Достать персональное силовое поле и выяснить параметры силового поля хранилища.
– Так просто? – Скептически хмыкнул Робин. – И никто в мире до этого еще не додумывался?
Честно говоря, меня сейчас мало волновало, кто и до чего не смог додуматься. Лично мне сейчас эта идея очень нравилась.
– Вполне может быть, – пожала я плечами. – Здесь дело не умственных способностях, Роб. Дело в психологии. Вам с детства вбивали в голову множество запретов и теперь они сидят у вас на подсознательном уровне. И то, что нельзя делать по закону, вы считаете невозможным физически и даже не пытаетесь. У меня таких запретов нет. Зато есть багаж знаний несколько превышающих обычный, – многозначительно добавила я.
– Так как мы узнаем параметры? – Робин старался рассуждать логически, даже если не мог разделить моего энтузиазма.
– Очень просто. Нам нужен прибор, который был специально для этого придуман.
– О-о, – Робин чуть не рассмеялся, – кто-то добрый уже придумал для тебя нужный приборчик.
– Не для меня, для нужд строительных и обслуживающих компаний, – не обращая на улыбку, никак не покидающую его лицо. – Спорю на что угодно, что у каждого обходчика в наборе этот приборчик найдется.
– У кого найдется? – Не понял Робин. Его вопрос меня очень удивил.
– Брось, Роб, – недоверчиво попросила я, полагая, что он меня разыгрывает. – Ты в этом мире намного дольше меня! Разве ты никогда не замечал, что еженедельно в каждом доме появляются молодые люди, которые снимают со стен какие-то показания?
– Э-э, ну обслуживающего персонала в каждом доме много…, – замялся Робин, чем вывел меня из себя.
– О боги, Роб! – подняв глаза к небу, воскликнула я. – Ты, что, никогда не обращал на них внимания?
Робин покачал головой. Я не знала, что сказать. Как можно быть таким слепым и так пренебрежительно относится к людям, которых видишь почти каждый день, что даже не замечать их. Хотя может это не пренебрежение? Может это…
– Ну, конечно, как я сразу не подумала, – уже более спокойно и задумчиво произнесла я. – Действительно, ты живешь в этом мире намного дольше меня и уже не замечаешь привычных тебе с детства вещей. Так вот, чтобы ты знал, в связи с огромной безработицей во всем мире, молодых людей, не отличающихся особыми способностями, направляют на подсобные работы. То есть такие работы, которые при других условиях легко могли бы быть автоматизированы. Например, уборщики помещений или продавцы мороженого, а так же обходчики зданий. В их обязанности, насколько я знаю, входит снимать показания о состоянии строения, следить за отклонениями и выполнять мелкий ремонт.
Робин задумался.
– Да, действительно, теперь я припоминаю, – нерешительно произнес он. – В нашем доме тоже есть такой обходчик. Милый молодой человек. Только весьма грустный.
– Еще бы ему не быть грустным, – усмехнулась я. – Если бы тебя выкинули с карьерной лестницы, не дав пройти и двух ступеней, ты тоже был бы грустным. Мой такой же. Поэтому я и обратила на него внимание. Но мы отвлеклись.
– Хорошо, – с неожиданной готовностью кивнул Робин, – предположим, что у этих «грустных» молодых людей есть нужный нам прибор. Что дальше?
– Украдем его, – просто ответила я и почти физически почувствовала, что этот ответ заставил Робина вздрогнуть.
– Слушай, Нала, – осторожно произнес он, – ты начинаешь меня пугать. Украдем прибор, украдем имплант. Ты становишься рецидивисткой!
– Да, действительно не самое лучшее качество для молодой девушки, – произнес задумчивый голос за моей спиной, который заставил меня резко обернуться.
В дверях комнаты стоял Симиан и теребил и без того вечно взъерошенные волосы. Он очень редко поднимался из своей лаборатории и его появление меня, мягко говоря, удивило. Вместо того чтобы разузнать, что он успел услышать и как-то объяснить происходящее, я тупо спросила:
– Ты к Сетте? – и глупо улыбнулась.
Симиан непонимающе посмотрел на меня. Ему, с его зашкаливающим интеллектом, всегда было трудно отвечать на дурацкие вопросы. Зачем еще он мог прийти в кабинет к начальнице, если не поговорить с ней? Симиан неуверенно кивнул, решив, что нет смысла отвечать на вопрос вербально. Однако правила приличия, по его мнению, требовали поддержать беседу:
– А вы планируете ограбление? – Совершенно спокойно, без признаков особого интереса к ответу, спросил он.
– Э-э-э…, – в один голос протянули мы с Робином и тут же совершенно синхронно ответили, – … да.
– А зачем? – Поинтересовался Симиан.
– Понимаешь, – нерешительно начала я. – Это не совсем ограбление. Скорее, мы хотим взять эту вещь взаймы. На время.
Я понимала, что это звучит глупо и неубедительно, но придумать адекватную ложь, в которую поверил бы Симиан, мне было не под силу, а правду рассказывать мне не хотелось.
– Понятно, – кивнул Симиан. Мне при этом было совершенно не понятно, что именно было ему понятно. – Только зачем красть? Можно одолжить у меня.
Мы с Робином удивленно переглянулись.
– А ты слышал, что именно нам нужно? – Уточнил Робин.
– Вам нужен прибор, позволяющих считывать параметры силовых полей. – Мое лицо озарилось улыбкой в знак согласия. – Он называется форсиметр, к Вашему сведению, – строго добавил Симиан, которого всегда расстраивала неосведомленность его коллег по тому или иному поводу. – Был у меня один. Где-то валяется. Заходите ко мне завтра, постараюсь найти.
Я чуть не бросилась ему на шею, чтобы расцеловать, но его строгий взгляд меня остановил. Вместо этого я только поблагодарила его со всей искренность, на которую была способна. Оказалось, что этого было достаточно, чтобы смутить нашего ученого.
– Да ладно уж, – отмахнулся Симиан, – нечего меня благодарить. Мне он все равно не нужен, так что можешь оставить себе.
– Симиан, – набралась я храбрости, ну или наглости, смотря как называть, и спросила, – а персонального силового поля у тебя случайно нет?
Робин осуждающе посмотрел на меня. По его виду было понятно, что на его взгляд я набралась именно наглости.
– Нет, чего нет, того нет, – равнодушно ответил Симиан. – Ладно, мне пора. Передайте Сетте, как придет, что я заходил.
Мы пообещали и Симиан ушел. Как только дверь за ним закрылась, я довольно выдохнула и откинулась на спинку кресла.
– Ну вот, одной проблемой меньше.
– Не скажи, – пессимистично произнес Робин. – Скорее мы сменили одну проблему на другую. Теперь Симиан в курсе, что мы занимаемся противозаконными вещами.
– Не страшно, – беззаботно ответила я. – Уж, кто-кто, а Симиан точно не из болтливых. Зато не нужно беспокоиться о форсиметре. Осталось подумать, где взять персональное силовое поле. Вроде бы я еще их нигде не встречала.
Я задумалась, пытаясь вспомнить, могла ли где-нибудь видеть людей с такими устройствами и слышать о них. Однако ничего вспоминалось. Даже та информация, которую Робин залил в меня пять лет назад и которая почти никогда меня не подводила, сейчас затаилась в уголках моего мозга и не хотела мне помогать.
– Так ведь…, – начал было что-то говорить Робин, но я была слишком увлечена процессом вспоминания нужной мне информации, что практически не слышала его.
– И это странно, – вслух удивилась я. – Казалось бы, такая полезная вещь. Можно использовать как персональную защиту.
– Тут нет ничего странного, – громче произнес Робин, чтобы привлечь мое внимание. Я посмотрела на него. – Ты сама сказала, что силовые поля пропускаю только свет. А значит, они не пропускают и воздух. Персональные силовые поля существуют, но чтобы использовать их для защиты необходимо носить с собой еще и кислородный баллон, а это неудобно.
– Да, действительно, – согласилась я. – Это я не подумала. А где же они тогда используются? В космонавтике? – Предположила я.
– Иногда, но редко, – покачал головой Робин. – В основном их используют дайверы.
– Дайверы? – Искренне удивилась я. – Но где здесь можно заниматься дайвингом? Ведь пространство над всеми морями и океанами давно застроено.
– И что? – Пожал плечами Робин, не совсем понимая причину моего удивления. – Это не мешает энтузиастам обследовать морское дно. В основном это археологи, спелеологи и другие специалисты. Кстати в мире немало и простых обывателей, которые не против провести свободное время глубоко под водой. Так вот они как раз и используют персональные силовые поля.
Я сидела и переваривала эту информацию, пытаясь понять, чем она может нам помочь. Оказалась, что это мое занятие было абсолютно не нужным, поскольку у Робина уже было решение.
– Между прочим, – сказал он, – недалеко отсюда есть небольшой семейный магазинчик, где делают и продают такие поля. У меня друг этим увлекался, – добавил он в ответ на мой немой вопрос о его осведомленности.
– Ну и отлично, – хлопнула я себя по коленкам и встала. – Значит, наша проблема решена.
Робин, сам того не замечая, тоже заразился моим энтузиазмом.
– У меня даже есть отличный план, – заявил он.
– Да? И какой же? – С любопытством поинтересовалась я. На мой взгляд где-где, а для получения силового поля никакого плана было не нужно. Однако мне стало интересно, что скажет Робин.
– У них при магазине есть склад готовой продукции, а рядом мастерская, – ответил он, даже заговорщицки понизив голос. – Бизнес семейный. Принадлежит одному старику и его старшему сыну. Сын заведует магазином, но бывает там довольно редко. Когда у друга полетел генератор, мы все пытались с ним связаться, чтобы нам возместили неустойку. Целую неделю потратили. И все это время общались только со стариком – он как раз и производит эти поля, и мальчиком-продавцом. Так вот они довольно рано закрываются, а в воскресенье и вовсе работают только до обеда. Все-таки бизнес не очень прибыльный, клиентов немного. Мы можем пробраться на склад ближе к полуночи. Там почти нет защиты – одни древние замки. Вынесем силовое поле со склада, да еще и в мастерской сможем кое-каких запчастей набрать на всякий случай. Никто нас не заметит. Ну как? Пойдет?
Робин сиял, как старинный начищенный медальон и в то же время на его лице была написана надежда на то, что я его похвалю. Мне так не хотелось его расстраивать, поэтому перед тем как открыть ему глаза, я решила все-таки похвалить:
– Да, весьма неплохо. А еще меня рецидивисткой называл, – Робин смущенно, но в тоже время самодовольно улыбнулся. – Только у меня есть план получше. – На этих словах он тут же сник.
– И какой же? – Устало спросил он.
– Все предельно просто. Мы идем туда днем. Заходим через парадный вход магазина и идем к мальчику-продавцу.
– Угу, приставляем к его голове пистолет и требуем силовое поле, – со скучающим лицом сказал Робин. - Как ты говорила, наглостью отвлекаем внимание от сути?
– Не совсем, – не согласилась я с его тактикой. – Мы подходим, требуем силовое поле. Выбираем нужное. Затем идем к кассе и … оплачиваем.
Наступила удивленная пауза.
– Что? – Не понял Робин.
– Оплачиваем, – со смехом повторила я. – Покупаем. Зачем красть то, что можно купить? – На лицо Робина в этот момент жалко было смотреть. – Да ладно, не расстраивайся. Ты просто увлекся. Всем иногда хочется поиграть в разбойников.
Робин угрюмо кивнул. В тот вечер Сетту я так и не дождалась, поскольку меня теперь занимали другие вопросы. Да и, как я узнала позднее, информации у нее так же не прибавилось.
Следующие несколько дней мы полностью посвятили подготовке к ограблению. Я сходила к Симиану и в магазин для дайверов и обзавелась необходимым оборудованием, Робин смог достать подробную карту медицинского центра. Посидев над ней пару-тройку часов, мы смогли разработать удобоваримый план по проникновению в хранилище. Оставалось только выбрать день.
С этим было сложнее. И мне, и Робину, который категорически запретил мне идти одной, было сложно объяснить близким, куда мы собираемся на ночь глядя. В конце концов, Робину удалось убедить жену в том, что эта необходимость вызвана работой и сложным пациентом. Хотя я была уверена, что на все сто процентов она Робину так и не поверила, но, по крайней мере, отпустила. Полу пришлось довольствоваться объяснением, что я собираюсь провести ночь в слежке за потенциальным подозреваемым по нападению. Он был несколько удивлен моим поведением, поскольку это не входило в мои прямые обязанности. Но аргумент «кто, если не я», оказался вполне достаточным для того, чтобы он не задавал других вопросов.
Наконец все было готово. На часах было три ночи, когда я стояла перед зеркалом, рассматривая свое снаряжение. Помимо персонального силового поля, генератор которого помещался в солидного вида ботинках, на мне был специальный светопоглощающий костюм, который конечно не делал меня невидимкой, но привлекал меньше внимания, набор инструментов, включающий пресловутый форсиметр, оружие, а также много всякой всячины, взятой «на всякий случай».
И хотя все это не сковывало моих движений, сама себе я сильно напоминала новогоднюю елку. Или героиню какой-нибудь компьютерной игры.
– Вот здесь, – показала я на правый верхний угол моего отражения в зеркале, – должна быть шкала оставшегося здоровья. А вот здесь, – я ткнула в левый нижний угол, – количество оставшихся патронов.
– Ты о чем? – Не понял меня Робин, одетый, к слову, так же причудливо, как и я. Единственным отличием был грим, нанесенный на лицо и еще защитная маска в придачу, чтобы его не смогли опознать по строению лица. Себе такого я решила не делать. Ведь нет лучшего грима, чем грим «под Налу», который выручал меня последние пять лет.
– И еще бы мне специальную сумку, чтобы туда складывать полезные растения и минералы с отдельным отсеком для маны или панацелина. – Тут я перехватила удивленный взгляд Робина и добавила. – Ты что не играешь в виртуальные игры?
Робин отрицательно покачал головой. Я пожала плечами и, не сказав больше ничего, мы отправились в клинику.
Все, что происходило дальше, еще сильнее напомнило мне действие какой-нибудь второсортной виртуальной игры. Под покровом ночи мы пробрались на территорию медицинского центра и долго шли по пустым темным коридором в сторону хранилища. Первым нашим квестом стало вывести из строя охранника за пультом управления камерами слежения. Задача оказалось весьма простой для выполнения, поскольку эта должность, как и многие другие в этом мире была чисто номинальной. За пультом управления сидел пожилой мужчина и откровенно дремал, вместо того, чтобы следить за экранами проекций. Зато мы одним ударом по затылку обезопасили себя от поднятия тревоги и личным пропуском, который точно должен был открывать часть дверей на нашем пути. Тут я усмехнулась, вспомнив про сумку для полезных вещей, но мой карман подходил для этих целей не хуже.
До входа в хранилище мы дошли без каких-либо приключений. Единственным небольшим препятствием оказались нахлынувшие на меня воспоминания о первых моих днях в этом мире и прогулках по точно таким же бесконечным белым коридорам. Но я быстро справилась с эмоциями, Робин так ничего и не заметил.
Наконец мы оказались перед нужной нам дверью. С виду дверь была самой обыкновенной. Точно такой же как и другие двери в центре. Вот только большинство других открывались простым прикосновением и с помощью карточки охранника, а с нужной нам дверью, к сожалению, такой фокус не пройдет.
Я достала из кармана форсиметр и уже привычными натренированными движениями стала снимать показания с преграждавшего нам путь силового поля. Вся операция заняла не более минуты и, несмотря на мои скрытые опасения, прошла вполне успешно. Следующим шагом было загрузить эти параметры в наши с Робином персональные силовые поля. Операция так же не слишком длительная и сложная. В общем и целом буквально через пять минут, после того, как мы подошли к двери, мы были готовы пройти сквозь нее. Технически готовы, но не морально. Мы несколько раз нерешительно посмотрели друг на друга. На наших лицах было написано совершенно одинаковое выражения, которое простым языком называлось «а вдруг не получится». Наконец, глубоко вздохнув и взявшись за руки, мы сделали шаг вперед.
Выдохнули мы уже по ту сторону двери, едва сдержав при этом радостный возглас. Хранилище представляло собой длинное помещение со множеством рядов высоких стеллажей. Оглядевшись, я даже испугалась, что мы не сможем быстро найти необходимый нам отсек, но тут же сама себя отдернула. Здесь где-то должен был быть что-то вроде каталога. Вряд ли местные служащие помнили расположение всех имплантов наизусть. Оглядевшись, вдали мы заметили небольшую комнату с виртуальным терминалом.
Я включила терминал и стала всматриваться в уменьшенную голограмму стеллажей. В отличие от реальных, на каждом из виртуальных стеллажей, на каждой секции и каждой полке были какие-то надписи и малопонятные значки. Часть из них была помечена разными цветами. Везде стояли даты. Времени разбираться во всем этом у меня не было, и я просто воспользовалась поисковиком. На запрос «Нала Маверик» система тут же выдала мне нужный стеллаж. Ряд семь, секция семь, полка семь. Я усмехнулась и потянулась к кнопке выключения терминала, но что-то меня остановило. Что-то в экране было не так и это настораживало. Я присмотрелась внимательнее.
– Роб, – тихо спросила я, – сколько за последние пару месяцев было выходцев?
– По-моему, трое, – неуверенно произнес Робин и тут же себя поправил. – Хотя нет, двое. Та крольчиха попала к нам на рождество. Значит три месяца назад. А что?
– База имплантов. – Я ткнула пальцем в цветные надписи на проекции. – Она обновлялась не более месяца назад – более тридцати записей.
– Странно, – Робин инстинктивно потер лоб. – Может плановая проверка сохранности?
– Всего на три десятка чипов? – Удивленно спросила я. Будь это проверка, она носила бы более массовый характер. Нет, Робин ошибся. Кроме того здесь была еще одна странность. – Причем, судя по возрасту, их обладатели еще живы. Да что там живы, в расцвете сил. Зачем проверять такие чипы?
– А что в комментариях? – Робин подошел поближе и уставился в проекцию.
- Комментариях? – Не поняла я. Передо мной были только трехмерная карта расположения имплантов и даты.
– Да, – подтвердил Робин и указал на мелкие пиктограммы на всех ячейках, – к каждому чипу кроме физического местоположения должны быть комментарии.
– И правда, я не заметила, – призналась я и кликнула на одну из пиктограмм. – Посмотрим.
Надпись, появившаяся на экране, гласила: «Чип №77351 выдан 12 февраля 3007 года гражданину Али Гатору по специальному распоряжению первого советника министра космических исследований и разработок Хелфера Флая, бессрочно. Использование импланта указанным гражданином для целей, указанных в договоре, является легитимным и не будет преследоваться законом».
Я стала просматривать остальные записи, но менялись только номера чипов и имена их владельцев. Всего тридцать пять человек. Десять из них, судя по внешнему виду и видовой принадлежности были теми, кто напал на нас несколько дней назад. И все они совершенно официально, более того бессрочно, получили возможность превращаться в животных и нападать на Пола.
– Кто этот Хелфер Флай? – Резко спросила я.
– Видимо первый советник министра космических исследований и разработок, – повторил Робин написанное в проекции. – Я не особо силен в политике.
– Может он работает на Корпорацию? – Задумчиво произнесла я.
– Все может быть, Нала. – Нетерпеливо ответил Робин. – Но мы пришли за чипом и лучше бы нам поторопиться.
Сама не зная почему, я нехотя оторвалась от проекции и пошла вслед за Робином вдоль стеллажей. Оставшаяся часть нашего ночного приключения не принесла ничего особо интересного. Имплант оказался именно там, где и было указано в каталоге. Как только мы вынули его из ячейки, она тут же загорелась красным цветом. Только тут я поняла, какую совершила ошибку, не подумав о сигнализации. Пусть ее действительно не было и мы по-прежнему стояли в полной тишине, но подумать о ней я была обязана. Чтобы больше не навлекать на себя неприятности, мы с максимальной поспешностью покинули сначала хранилище, а затем и территорию клиники.
Уже утром, переодевшись в свою привычную одежду и спрятав подальше свидетельства нашего с Робином ночного похода в центр, я сидела у себя дома и крутила в руках имплант. Я так и не поспала ни минуты, хотя и смертельно устала.
Сама не знаю, что я хотела в нем увидеть. Причину пережитых трагедий? Решение сегодняшних проблем? Наверное, ни то и не другое. Возможно от усталости, но сейчас я не испытывала ничего к этому крошечному куску металла. Даже удовлетворения от того, что я его добыла.
Впереди было еще много проблем из-за авантюры с аукционом, которую я собиралась устроить и мысли мои были заняты только тем, как провернуть все это побыстрее. «Хотя, что я переживаю? – одернула я сама себя. – Что может случиться? Быстро выставим чип на продажу, быстро купим. И пары дней не пройдет». С этими успокаивающими мыслями, я засунула чип поглубже в карман и отправилась отсыпаться. Тогда я еще не знала, что была права. Но только наполовину.
На первую. Действительно, выставить мой имплант на аукцион оказалось довольно просто. Правда это повлекло множество охов и ахов со стороны администрации выбранного мною фан-клуба, точнее женской его части. Мужская половина, хотя и была удивлена, повела себя более прагматично. Сначала чип был досконально изучен и рассмотрен со всех сторон, используя все возможные приборы, начиная от наметанного глаза главного оценщика, заканчивая его же хитроумными инструментами. Имплант под общую радость и воодушевление был признан настоящим.
Затем такой же проверке была подвергнута я. Точнее они предприняли попытку такой проверки, но быстро выяснили, что излишнее любопытство может повести за собой потерю уникального лота. В итоге владельцам аукциона пришлось довольствоваться той скудной информацией о моей персоне и происхождении чипа, которую я соблаговолила им предоставить. Да еще и согласиться на все мои условия по его продаже. Мне же пришлось заплатить повышенную стоимость за участие в торгах, так как мой лот был связан с «рисками» для организаторов. Немного поспорив для вида, я согласилась.
Вся процедура заняла не более двух часов и ко второй половине дня, объявление о продаже «импланта львицы Налы» висело на портале фан-клуба. Аукцион начался.
Через пять дней и пары десятков разговоров с Робином, я снова набирала его идентификционный номер, даже не надеясь на хорошие новости.
– Ну что там, Робин? – Нетерпеливо спросила я, услышав его усталое «привет».
– Все просто ужасно. – Робин сказал это довольно спокойно, но учитывая тенденцию последних дней, я сразу ему поверила, что именно так все и было. – Они подняли цену еще на два миллиона.
– О боги! – Не сдержалась я, но тут же понизила голос, чтобы не привлекать внимание Пола и остальных. – Итого у нас уже семнадцать миллионов за старый чип. И одиннадцать участников! Сколько же сумасшедших в этом мире!
В моей голове никак не мог уложиться тот факт, что за чип, который я оценивала не более чем в пару десятков тысяч кредитов, кто-то готов выложить несколько миллионов.
– Что делать-то будем? – Прервал мои возмущения голос Робина. – Причитать дальше?
– Нет! – Сквозь зубы, то ли от упрямства, то ли от безысходности, ответила я. – Будем продолжать. Что еще остается?
– Добром это не кончится, – на пессимистичной ноте завершил разговор Робин.
Вечером следующего дня я снова зашла в агентство узнать, удалось ли Сетте, что-нибудь разведать о нападениях. Пусть это уже и не было особо актуально, поскольку я знала имена нападавших, но дополнительная информация могла оказаться полезной. Сетты в офисе не было, и я удобно расположилась в своем любимом кресле с пакетом любимого кефира в руке и погрузилась в привычные невеселые мысли.
Сетта появилась через полчаса и, только заметив меня в комнате, с порога начала возмущаться.
– Нала, ты видела, что в последних новостях?
– Та блондинка из сериала опять уменьшила грудь и губы? – Безразлично предположила я, занятая своими мыслями. – Еще чуть-чуть и ничего ведь не останется.
– Нет, – озабоченно покачала головой Сетта. – Кто-то украл твой старый имплант и выставил его на аукцион.
– Что? – Я чуть не подавилась кефиром. На мою удачу Сетта подумала, что меня так поразил факт кражи, а не тот факт, что это теперь достояние широкой общественности, да еще и благодаря вечерним новостям. Я искренне полагала, что информацию о краже скроют, чтобы не портить себе имидж, а новость об аукционе не выйдет за круг самых активных поклонников Заповедника. Я ошиблась.
– Да, – подтвердила Сетта. На ее лице было написано удивление близкое к потрясению. – Представляешь, кто-то забрался в хранилище и выкрал оттуда твой имплант. У кого-то совсем снесло крышу, раз он или она решился на такой поступок. Сказали, что это была девушка с твоей внешностью. – Тут она с сомнением посмотрела на меня. – А это случаем не ты? – Но тут же ответила за меня. – Ну конечно нет. Будь это ты, ты оставила бы его себе, а не выставила на аукцион, чтобы подзаработать. Или я тебе слишком мало плачу? – Задорно подмигнув, пошутила она.
В ответ я только криво улыбнулась. Не то, чтобы я хотела скрыть кражу от Сетты, просто еще не нашла достаточных аргументов в пользу чистосердечного признания.
– Не поверишь, – продолжала Сетта удивляться подробностям этого происшествия, – его продают за двадцать миллионов кредитов!
– Вчера же было только семнадцать, – с отчаянием в голосе сказала я и тут же пожалела о своих словах.
– Так ты в курсе? – Резко повернулась ко мне Сетта и сказала уже совсем другим тоном. – Нала, посмотри на меня! Ты к этому причастна? Ты участвуешь в торгах?
– Не совсем, – не зная, что ответить, неопределенно сказала. Сетту, естественно, этот ответ не удовлетворил.
– Не совсем это да или нет? – С нажимом уточнила она.
Я посмотрела на нее. Врать не хотелось, да и не было сил придумывать правдоподобную ложь.
– Не совсем – это да, – устало ответила я.
– Ты сошла с ума? – Сетта вскочила со своего места и начала метаться по комнате, активно жестикулируя. – Зачем тебе этот чип? Где ты возьмешь столько денег? Тем более что еще двое претендентов, значит, цена повысится! Нала, объясни, – потребовала она.
– А мне и не нужно столько денег, – попыталась я оправдаться. Под строгим и возмущенным взглядом Сетты я чувствовала себя совсем маленькой и несмышленой. Собственные слова казались мне наивными, а действия – глупыми. Собрав волю в кулак, я попыталась избавиться от этого неприятного чувства собственной недоразвитости. – Я покупаю этот чип у… себя. Ну, или продаю себе. Это, смотря как посмотреть.
– Нала, ты психически здорова? – Совершенно серьезно поинтересовалась Сетта. Такое предположение меня обидело, и я не стала отвечать на этот вопрос, но Сетта продолжала свой допрос. – Ты продаешь чип себе? Зачем тебе эта шумиха? И … стоп! – Неожиданно прервала она сама себя и удивленно уставилась на меня. – Чип у тебя? Ты его украла?
В ее голосе звучал еще больший шок и неверие, чем когда я созналась в участии в торгах. Чувство стыда за собственные поступки снова вернулось, несмотря на мои усердные попытки его прогнать.
– Да, Сетта, – тихо сказала я, виновато опустив глаза. – Он мне нужен.
Этот ответ еще больше возмутил мою покровительницу.
– Нужен? – Высота ее голоса уже была на верхней границе слышимости и вот-вот была готова ее перешагнуть. – Зачем он тебе нужен?
– Чтобы защитить Пола от нападений! – В отчаянии произнесла я. Только теперь я осознала, что эта идея была достаточно глупой. И прав был Робин, говоря, что это может принести больше бед, чем пользы, но отступать было поздно. Я уже была готова доказывать свою правоту, однако Сетта к моему удивлению не стала спорить.
– Ну, допустим, – поджав губы, произнесла она. – Допустим, был нужен. Но красть!
– А что мне с ним было делать? – Тут уже я, не сдержалась и повысила голос. – Взять взаймы?
– А аукцион? – Не собиралась сдаваться и Сетта. Определенно, она поставила перед собой цель – понять мои действия. Цель весьма труднодостижамая на мой взгляд, так как даже я не до конца себя понимала. – Что это за идиотская идея выставить его на аукцион? Поднять шумиху? Привлечь внимание?
Вот на эту тему у меня были более серьезные аргументы в пользу моей правоты.
– На самом деле отвлечь, – уверенно произнесла я.
Не знаю что, мои слова или мой тон, но Сетта задумалась.
– Изящно, – через некоторое время улыбнулась она. – Я отмела мысль о том, что это ты украла чип практически сразу. Много шансов, что и в Корпорации поступят также. Засветилась при продаже. Умно. А как насчет покупки?
То, что мне пришлось подробно объяснять Робину, Сетта поняла сама, без моей помощи. Не в обиду Робину, но это одно из качеств Сетты, которые мне очень нравились и которых мне не хватало в ее брате, несмотря на всю мою любовь и привязанность к нему. Она смогла сразу заметить и преимущества и недостатки моего плана.
– Тут сложнее, – призналась я. – Я не ожидала, что будет такой ажиотаж. Ну, пара тысяч, ну даже десятков тысяч, но чтобы двадцать миллиона! Да еще трое претендентов.
– Один из них ты? – Деловито поинтересовалась Сетта.
Я замялась. Я знала, какая будет у Сетты реакция на мой ответ. Но делать было нечего, и я тихо призналась:
– Робин.
– Ты еще и брата моего ввязала! – Предсказуемо возмутилась Сетта.
– Прости, – искренне произнесла я, – но иначе я бы не смогла пробраться в хранилище.
– А теперь он выступает в роли покупателя, – Сетта недовольно поджала губы.
– Да, так мне не придется платить денег, – оправдание было слабым, но другого не было.
– Но как он выиграет? – Продолжала допытываться Сетта. – Никто пока не собирается останавливаться. А такие суммы денег отслеживаются. Не отдаст же он тебе их наличными. Это будет выглядеть странно. Должен быть перевод.
На это у меня был ответ.
– Ничего, мы продумали, – постаралась я успокоить Сетту. – У меня в условиях стоит личная встреча с претендентами. Вроде как выявить лояльность к Нале. И естественно больше всего мне понравится Робин. Несмотря на деньги.
Вот только после моего объяснения Сетта и не собиралась успокаиваться. Напротив ее губы стали еще тоньше, а взгляд жестче.
– И ты, правда, собираешься встречаться со всеми тремя? – С усмешкой, поинтересовалась она.
– Да, – ответила я, не понимая в чем подвох, – почему бы и нет?
– А потому, что не ты одна такая умная, – жестко ответила Сетта, словно дала мне пощечину. – Об условии упомянуто в правилах торгов?
– Да, конечно, иначе бы это потом смотрелось подозрительно, – я все еще не понимала, что ее тревожит.
– Так вот им могли воспользоваться и люди из Корпорации!
– А как же суммы?.. – попыталась возразить я, но сразу поняла, что это не аргумент. – А, ну да, им же не обязательно платить, как и Робину. Главное – встретиться. И тогда они получат вора на блюдечке с голубой каемочкой. – Это действительно было проблемой. Весь план итак трещал по швам, а сейчас он был как никогда близок к тому, чтобы окончательно порваться.
– Значит, придется как-то выкручиваться, – неуверенно произнесла я, обращаясь скорее к себе, чем к Сетте.
– Придумала хлопот на мою голову, – недовольно произнесла Сетта и встала.
– Сетта, – вскочила я следом, – я не хочу, чтобы ты в это вмешивалась.
– Вот и не хоти дальше. Не буду мешать тебе не хотеть. Пойду лучше с проблемой разбираться.
Я стояла и смотрела ей вслед. Ну почему так всегда получается: вместо того, чтобы узнать у Сетты последние новости о нападавших и поблагодарить ее за старания, я снова впутала ее в свои проблемы?
Однако, как оказалось, я зря волновалась. Сетта нашла простое и изящное решение проблемы. Она предложила пообщаться с тремя кандидатами не при личной встрече, а по сети. Все втроем мы составили список вопросов, которые я должна была задать кандидатам и сразу придумали ответы, которые будет давать Робин, чтобы я смогла идентифицировать его среди покупателей.
Мое поведение ничуть не насторожило организаторов аукциона. Наоборот, они сами похвалили меня за такие предосторожности, чтобы избежать проблем с законом, а также за то, что смогла умереть свою «жажду денег» в угоду благоразумию. Лучше получить меньше денег, зато остаться на свободе. Они даже пообещали выделить защищенные каналы связи для общения, чтобы меня не смогли отследить. В конечном счете, это было выгодно и им, поскольку выступая посредником в таких торгах, они привлекали к себе пристальное внимание правоохранительных органов.
В общем, процесс выбора наиболее достойного кандидата прошел тихо и быстро. В присутствии представителей фан-клуба я пообщалась со всеми кандидатами, задавая им одни и те же вопросы. Затем после длительного раздумья выбрала те ответы, которые, как я знала, давал Робин, и договорилась с ним о встрече. Естественно никакой встречи не состоялось, поскольку имплант итак был у меня. Единственное, на следующий день, я пришла в офис фан-клуба, сказала, что все прошло отлично, поблагодарила их за все и внесла вторую часть оплаты за их услуги. А еще через день на портале появилось сообщение от счастливого обладателя импланта Налы, в котором он обещал сохранить наследие Налы и сделать все, чтобы имплант не попал обратно в руки Корпорации.
Глава 7. Из двух зол…
Теперь, когда все было позади, и я была безраздельной хозяйкой импланта, он вызывал у меня куда больше эмоций. Воспоминания волной нахлынули на меня. Мне снова захотелось почувствовать себя в львиной шкуре, да что там говорить, даже ощутить собственный хвост. Сейчас мне было трудно представить, что когда то сама мысль о превращениях могла вызывать отвращение.
У меня, как говорится, начали чесаться руки. Но я себя сдерживала. Не стоит поддаваться пустым желаниям. Ведь мне не угрожала опасность и, следовательно, не было причин превращаться. Хотя, потренироваться, так сказать, вспомнить навыки тоже не помешало бы. Это звучало как отговорка, но справиться с собой я уже не могла. Все складывалось так удачно. Пола дома не было, а осмотрев имплант, я поняла, что вживлять его не нужно, достаточно будет приложить к старому шраму у основания черепа, и чип сам все сделает. И я решилась.
Я снова почувствовала знакомый холод превращения. Давно забытые ощущения захватили меня, а рассудок начал медленно покидать, предоставив меня в распоряжение бушующим эмоциям. Появилось почти забытое ощущение вседозволенности, которое я успешно игнорировала в Заповеднике, но которое оказалось весьма кстати. И я уже знала, как его можно применить. Усмехнувшись в усы своему отражению в зеркале, усилием воли я заставила себя превратиться обратно, и вышла на улицу.
Пьянящие чувство почти забытой свободы, ощущение собственной силы и превосходства не покидали меня всю дорогу до главного офиса Корпорации, несмотря на то, что шла я в обличие человека. С одной стороны меня обуревало сильнейшее желание снова почувствовать себя львицей, с другой мне хотелось прекратить беспредел, творящийся в Заповеднике. И сейчас эти два вектора желаний имели общую конечную точку – личные апартаменты мистера Серонте, находящиеся в соседнем с клиникой корпусе.
Время было уже позднее, и я не рассчитывала встретить кого-либо, кроме охраны. Но она не представляла для меня особых проблем. Ну, или по крайней мере моему несколько затуманенному от сознания вседозволенности уму так казалось. Впрочем, на этот раз он не ошибся. Благодаря новой привычке носить с собой форсиметр и обувь с генераторами силового поля, а значит умению проходить сквозь стены в совершенно неожиданных местах, никто не обнаружил в здании Корпорации чужака.
И чем дальше я шла, тем больше этот факт меня смешил. У дверей нужных мне апартаментов я уже еле сдерживалась от гомерического хохота. Кое-как взяв себя в руки и сделав более-менее серьезное лицо, точнее уже морду, я привычным мне движением прошла сквозь стену и оказалась внутри квартиры, безраздельно занимаемой мистером Серонте.
Внутри оказалось темно. Хотя эта темнота была какой-то неестественной. Приглядевшись (я уже начинала забывать насколько звериное зрение лучше человеческого), я поняла, что меня смущает: как и в кабинете главы Корпорации все предметы интерьера, а так же стены и пол, были абсолютно белыми, а темнота в таком белом помещении смотрится очень странно. Неслышно ступая мягкими лапами по глянцевому полу, я прошла в гостиную. Здесь, как и в прихожей не было ничего примечательного, в том числе и хозяина. Тем не менее, у меня было стойкое чувство, что, несмотря на поздний час, мистер Серонте до сих пор не спит. Оставалось только определить, в какой из многочисленных комнат он проводит этот долгий весенний вечер.
Я огляделась. Вдали сквозь несколько прозрачных перегородок и пару изогнутых коридоров мне почудился слабый желтоватый свет. Других перспективных альтернатив не было, и я пошла в выбранном направлении. Сделав буквально пару шагов по первому коридору, я поняла, что не ошиблась. Откуда-то издали раздался звук падающего предмета и тихое ругательство, тут же последовавшее за ним. Да и свет с каждым шагом становился все отчетливее и ярче.
Буквально через минуту я оказалась практически лицом к лицу со своей «жертвой». Точнее лицом к затылку. А еще точнее, в связи с разницей в росте человека и львицы, лицом к… нет, лицом к затылку все же звучит лучше и менее унизительно. Мистер Серонте был занят тем, что стоял над остатками какой-то очень древней, а значит очень дорогой, то ли причудливой вазы, то ли скульптуры. Сейчас понять было довольно сложно, так как это произведение искусства превратилось в груду живописных осколков. И оторвать его от этого созерцания определенно было непросто, хотя он даже не предпринимал попыток ее собрать. Видимо пытался сосчитать свои убытки.
Чтобы привлечь к себе внимание я низко зарычала. Серонте резко обернулся, но его глаза, привыкшие к свету, не смогли разглядеть меня в тень коридора.
– Кто здесь? – Нервно бросил в темноту он. – Я вызываю охрану!
– Попробуйте, – издевательски ответила я и сделала шаг на свет.
В ответ мистер Серонте отшатнулся и тихо выдохнул:
– Боже мой, Нала!
Его страх еще больше развеселил меня. Несмотря на всю свою массивность и солидность он сейчас напоминал мне скорее какого-то жука, которого мне составит труда раздавить одной лапой.
– Уверены? – Угрожающе прищурившись, уточнила я.
Серонте, надо отдать ему должное, кое-как взял себя в руки. Глубоко вдохнув и медленно выдохнув, он почти спокойно, хотя и напряженно ответил:
– Нет. – В принципе у него пока не было особых причин меня бояться, хотя я и пришла незваной в его дом. – В равной степени Вы можете быть тем молодым человеком, который купил имплант Налы. Он ведь сказал, что непременно его испробует. Хотя с другой стороны он мог его подарить. Например, своей подружке. Которой вполне могла оказаться Нала. Это маловероятно, но тем не менее…
Чем дальше он рассуждал, тем больше успокаивался. Меня это не устраивало, и я решила разыграть перед ним небольшую сценку. Изобразив злость и удивление преданной поклонницы Налы, я спросила.
– Так Нала жива? Вы же объявили всем, что она погибла под завалами в День Совершеннолетия!
Получилось неплохо, и Серонте попятился назад.
– Юная леди, – быстро заговорил он, обращаясь то ко мне, то к предметам интерьера, поскольку глаза его стали метаться по комнате, – а судя по Вашему поведению, я не ошибаюсь в Вашей истинной личности, я не обязан перед Вами отчитываться.
Теперь моя злость стала неподдельной.
– Я считаю иначе. – С глухим рычанием возразила я. – Я что-то не заметила, чтобы вы вообще хоть перед кем-нибудь отчитывались за свои преступные действия. Вот я и подумала, что Вы могли бы отчитаться передо мной. Я подхожу на эту роль не меньше любого другого гражданина. А может и больше.
Серонте не обратил внимания на мою последнюю фразу. Он считал, что теперь ему более или менее понятны мои мотивы. А с такими идеалистами как я, выступающими за лучший мир и стоящими с плакатами у входа в клинику, он имел дело чуть ли не каждый день.
Он полностью успокоился, по крайней мере, выглядел сейчас невозмутимым и даже оскорбленным. Вальяжно сев в кресло и, закинув ногу на ногу, он сам пошел в наступление:
– Сомневаюсь, – сказал он таким тоном, словно разговаривал с преступником уже сидящим на скамье подсудимых. – Вы незаконно вломились в мой дом. Вы угрожаете мне…
В этом была его ошибка.
– Еще нет, – сказала я и резко прыгнула в его сторону, сбив кресло и прижав Серонте к полу, – а сейчас да.
Вот теперь степень страха на его лице была именно той, на которую я рассчитывала. Это уже не был страх от удивления и неизвестности, это был ужас за собственную жизнь. Судорожно пытаясь отодвинуть мою лапу от своего горла, он прохрипел:
– Что Вам нужно?
Этот вопрос оторвал меня от сладостного созерцания унижения своей жертвы. Я ведь так сама с собой и не решила, чего именно я хочу от этой встречи. Меня кидало из стороны в сторону. То я действительно хотела убить это трусливое существо, то мне казалось, что вполне достаточным будет напугать его до такого состояния, чтобы он лишился как минимум сна, а как максимум рассудка. Но от всего этого не будет никакой пользы ни мне, ни обитателям Заповедника. Поэтому я усилием воли взяла себя в руки.
– Я хочу, – медленно произнесла я, не убирая лапы с его горла и еще сильнее прижав к полу, – чтобы Вы издали распоряжение об отмене квот на убийства в Заповеднике.
– Я не могу этого сделать, – еле выдавил из себя Серонте.
Его ответ разозлил меня еще больше. Я уже начала жалеть, что отказалась от мысли об убийстве. Хотя было еще не поздно поменять решение.
– Не можете? – В ярости спросила я и надавала сильнее, хотя его лицо уже приобрело неестественно красный оттенок. – Вы – глава Корпорации – не можете?
– Это не мое решение, – слова прозвучали на грани слышимости, и я поняла, что несколько переборщила.
– Чье? – Резко спросила я, убрав лапы с его горла. Я не верили ни одному его слову, но мне хотелось услышать объяснения.
Серонте какое-то время лежал, не в силах даже подняться, и только потирал горло и откашливался. Наконец, в первую очередь от страха, что мне надоест ждать, он кое-как сел, облокотившись на опрокинутое кресло, и произнес:
– Заповедник наполовину государственная организация. И пусть они нечасто вмешиваются в дела Корпорации, но когда они это делают, мы должны повиноваться. Иначе проект закроют.
Вся его фигура сейчас выглядела так жалко, а голос был настолько умоляющим ему поверить, что я начала склоняться к тому, что он все-таки говорит правду, хотя и не все пока в его объяснениях складывалось.
– В прессе позиция правительства иная, – строго заметила я. – Они придерживаются нейтралитета.
Ответил Серонте быстрее, чем я успела договорить. Видимо своей поспешностью, он пытался окончательно убедить меня.
– В прессе – да. Зачем терять голоса избирателей – и тех, кто за проект, и тех, кто против? – Тут он как-то по-детски высоко хихикнул. Видимо нервы его были на пределе. – На самом деле, у них свои планы на Заповедник.
– Какие? – Тут же спросила я.
Серонте весь сжался и если бы смог, то попятился бы от меня, но массивное кресло за его спиной мешало ему это сделать. Видимо он сам понимал, что его ответ мне не понравится, но выхода не было.
– Я не знаю, – наконец еле слышно ответил Серонте.
Он оказался прав. Этот ответ мне совсем не понравился.
– Ложь! – Рыкнула я. – Какие планы?
– Не знаю, – чуть не плача ответил Серонте и уставился на меня умоляющими глазами. – Это правда!
– Допустим, - нехотя согласилась я, всем видом показывая, что я совсем не довольна результатами нашего с ним разговора. – Кто именно из правительства поручил Вам ввести квоты на убийства?
– Я не знаю, кто именно за всем этим стоит…, – я снова низко зарычала и Серонте понял, что второй такой ответ точно не пройдет для него даром и быстро добавил, – … но со мной они общаются через первого советника министра космических исследований и разработок. Молодого человека зовут Хелфер Флай.
Я замерла от неожиданности. Благо мистер Серонте не мог понять, с чем связана такая моя реакция и на всякий случай сильнее вжался в кресло. Но я этого не заметила, поскольку была удивлена услышанным. Хелфер Флай, человек, который выдал разрешение на ношения имплантов группе нападавших, выступает в качестве посредника между правительством и Корпорацией. Это было весьма интересно.
Молчание затягивалось. За время, что мне понадобилось на то, чтобы осознать услышанное, Серонте успел покрыться холодным потом. Увидев это, я суть не рассмеялась. Теперь он не вызывал у меня особых негативных эмоций, поскольку судя по всему сказал мне правду и тем самым снял с себя часть вины за происходящее в Заповеднике. Скорее, теперь он вызывал жалость смешанною с неприязнью.
– Знаете, мистер Серонте, – уже гораздо спокойнее произнесла я, – Вы мне очень не нравитесь. Когда я пришла сюда меня захватывали эмоции. Негативные. Пусть я и не была близка к мысли Вашего убийства, но вот руки-ноги Вам пообрывать мне очень хотелось. – При этих словах Серонте нервно сглотнул. – И знаете, что меня сейчас останавливает от осуществления этой весьма привлекательной идеи?
Не в силах, что-либо ответить, один из влиятельнейших людей планеты только в страхе покачал головой.
– От этого не будет никакой пользы, – честно призналась я. – Мы поступим по-другому. Я поверю Вам, что не в Ваших силах запретить убийства, но уверена в Ваших силах снизить разрешенную квоту.
Серонте попытался что-то возразить, но я снова приставила лапу к его горлу. Не так сильно как в прошлый раз, но так, чтобы он не сомневался в серьезности моих слов и не пытался спорить.
– В Ваших, в Ваших, – подтвердила я собственные слова. – И Вы это сделаете, а я проверю. Вы же мне верите?
Серонте, не в силах кивнуть, прикрыл глаза в знак согласия.
– И я думаю, – как ни в чем не бывало, продолжала я, – Вы понимаете, что если я смогла проникнуть сюда, то найду способ встретиться с Вами снова, если Вы не выполните мою просьбу.
Получив в ответ тот же жест согласия, я отпустила его горло. Серонте облегченно вздохнул.
– И еще вопрос, мистер Серонте. Надеюсь, Вы ответите честно. Вы слышали о нападениях на молодого политика Пола Авеста?
Серонте медленно поднял на меня глаза, полные настороженно страха.
– Да, – кивнул он. – Нападавшие были выходцами?
– Это были Ваши люди? – Прямо спросила я.
К моему удивлению, Серонте позволил себе горько ухмыльнулся. Как человек, который действительно не имеет отношения к тому, о чем его спрашивают.
– Нет, – с максимальной уверенностью, которую могло позволять его положение, ответил он. – Думаю, Вы знаете, что у меня не складываются отношения с выходцами во многом благодаря стараниям мистера Хайена. И хотя мистер Авест является моим идейным противником, поскольку ратует за закрытие Заповедника, я не организовывал на него нападений.
Больше мне от него ничего не было нужно. Коротко кивнув и бросив на него прощальный взгляд, я пошла к выходу. Серонте в изнеможении потирал шею. Не пройдя и нескольких шагов, я неожиданно остановилась. Постояв немного, я превратилась в человека и повернулась к Серонте. Он поднял на меня удивленные глаза.
– Почему-то на протяжении всей нашей беседы, несмотря на сильные приступы страха, у меня было ощущение, что я говорю именно с Вами, Нала, – усталая улыбка снова скривила его губы. – Ни у кого не достало бы столько наглости, как у Вас. И Вы не боитесь, что зная о том, что Вы до сих пор живы и обладаете имплантом, мои люди смогут найти Вас. Вы слишком уверены в себе.
– Спасибо за комплементы, – прервала я его. – Но раз Вы не смогли найти меня за пять лет, то я не вижу особых предпосылок, почему Вы сможете сделать это сейчас. Кроме того, я Вам теперь не нужна. В Заповеднике появились новые герои.
Серонте неопределенно пожал плечами, что я расценила больше как согласие с моими словами.
– Мистер Серонте, – снова подошла я к нему и села перед ним на корточки. Теперь его положение казалось еще более унизительным. Одно дело сидеть, скорчившись на полу перед взрослой львицей, и совсем другое – перед молодой хрупкой девушкой. Хотя сомневаюсь, что у него остались силы и желание думать на тему собственного достоинства, – помните, Вы послали меня к Хайену, чтобы спросить о жизни простых выходцев? А сами Вы когда-нибудь пытались узнать, как живут те, которых Вы забрали из проекта?
Я сама не знала, зачем это спрашивала. Вряд ли я стану уважать его больше, если он скажет да, и ненавидеть, если скажет нет. Наверное, я просто старалась лучше понять этот мир, в котором жила уже пять лет.
– Да пытался, – ответил Серонте. – Вы удивитесь, как много я знаю о бывших выходцах при всей их нелюбви ко мне. А еще больше Вы удивитесь, если узнаете, как много я делал и делаю, чтобы сделать их жизнь здесь лучше. Хайен с удовольствием поспорил бы со мной на эту тему, но без меня ему бы ничего не достичь на этом поприще. Я знаю, что Вы хотите сказать. Вы хотите попросить, или заставить, меня работать еще больше и лучше в этом направлении.
Я, молча, кивнула.
– Хорошо, – просто ответил он. И неожиданно для меня спросил. – Нала, а Вы сами были когда-нибудь в трущобах, где живут выходцы?
Я ничего не ответила и вышла из комнаты, оставив позади беспорядок и в комнате, и в душе ее хозяина. К сожалению, не меньший беспорядок творился и в моей душе.
Всю эту ночь и весь следующий день я никак не могла от него избавиться. Пол решил, что это связано с тем, что мы никак не могли поймать оставшихся в живых нападавших, и особо меня не расспрашивал. С одной стороны это обижало, с другой я и сама не собиралась рассказывать ему истинную причину моей замкнутости.
Единственным решением, к которому я смогла прийти за этот день, стало решение навестить еще одного старого знакомого, который был вторым после Серонте подозреваемым в нападении. Намазолив глаза Полу, Шеферду и другим сотрудникам администрации Пола, ближе к вечеру я, наконец, пошла по адресу, где была только один раз в жизни.
За эти пять лет в приемной Хайена ничего не изменилось. Все тот же полумрак, скрывающий роскошь отделок, та же мебель, имитирующая узоры листвы и деревьев, и все та же девушка-секретарша, полностью погруженная в свое отражение в зеркале. Я подошла к столу. Как я и ожидала, мое появление никак не повлияло на девушку, она и не собиралась поднимать на меня взгляд. «Интересно, – подумалось мне, – она так реагирует на всех посетителей или мне оказывается особая честь?»
Однако сейчас такое поведение меня не раздражало, а веселило. Я легко постучала по столу, чтобы привлечь внимание девушки. Это не помогло, однако, к своему удивлению, на поверхности стола я нащупала знакомые царапины. Опустив глаза, я увидела четыре едва различимые полоски, оставленные моими ногтями в прошлый мой визит. Я улыбнулась. Странно было видеть эти царапины, я была уверена, что небольшой полировкой от них можно будет легко избавиться. Но царапины остались словно напоминание обо мне.
Пока я рассматривала дело рук своих, девушка, наконец, оторвалась от своего отражения, видимо решив, что молчание слишком затянулось.
– Вы к кому? – тоном, не страдающим от избытка вежливости, спросила она.
– К мистеру Хайену, – спокойно ответила я, еще раз проведя пальцами по царапинам. – Вы доложите или мне самой зайти?
Что-то в моем поведении смутило девушку и заставило ее отвечать не в привычной ей пренебрежительной манере, а более или менее воспитанно.
– Мистер Хайен занят. У него совещание.
– Да, что Вы? Придется ему прерваться, – сказала я и, не обращая внимания на тщетные попытки девушки меня остановить, открыла дверь кабинета.
Из кабинета на меня уставились не менее двух десяткой удивленных и возмущенных глаз представительных джентльменов в строгих костюмах.
– Надо же и правда совещание, – искренне удивилась я тому, что девушка сказала правду. – Я могу поприсутствовать?
Как справедливо отметил мистер Серонте, когда мне что-то было нужно, наглости мне было не занимать. Не обращая внимания на застывших от возмущения мужчин, я подошла к одному из свободных кресел на противоположной Хайену стороне стола и села.
– Здесь же все выходцы, не так ли, Хайен? – Обвела я руками присутствующих. – Так что, я думаю, я впишусь в Вашу теплую компанию.
Хайен молча сверлил меня взглядом. По его лицу было трудно понять, о чем он думает. То ли подбирает подходящие для этого случая ругательства, то ли просто считает до десяти. Когда Хайен наконец заговорил его голос звучал спокойно и даже с каким-то оттенком гордости.
– Господа, познакомьтесь, это Нала. Настоящая Нала из Заповедника. Я говорил Вам, что мне как-то посчастливилось общаться с ней уже в большом мире.
Остальные присутствующие сдержанно наклонили головы в знак приветствия.
– Честно говоря, я не ожидал снова тебя увидеть, – продолжил Хайен, повернувшись ко мне. – По моим данным агенты Корпорации так и не смогли тебя найти. Я даже подумал, что тебя больше нет в живых, а тут такой сюрприз. Что привело тебя к нам?
Я картинно уселась в кресле, разве что ноги на стол не положила.
– Помнишь, ты предлагал мне работу? – Помнится, раньше я обращалась к нему на Вы, но произошедшее нападение как-то не позволяло уважительно относиться к этому человеку.
– Да, это так, – несколько удивленно подтвердил Хайен. – И мое предложение еще в силе.
Я, рассчитывающая на отказ и готовая начать истерику по поводу того, что Хайен не держит обещаний и не помогает выходцам, несмотря на все свои заявления, осеклась. Но тут же нашла другой способ поведения, который, как мне казалось, поможет мне достигнуть желаемого.
– Отлично, тогда я хочу в состав Совета Директоров твоей компании. Разбавить Вашу тесную мужскую компанию, – нагло ухмыльнувшись, ответила я.
Со всех сторон тут же начали звучать возмущенные комментарии присутствующих. Однако Хайен быстро их остановил резким повелительным жестом. Мужчины тут же замолчали.
– Прости, Нала, – спокойно сказал Хайен, – но это невозможно.
– Нет, ну ладно, – тут же согласилась я. – Тогда давай найдем мне работу попроще. Я по природе своей хищник и могла бы войти в одну из твоих групп, выполняющих специальные задания. К примеру, в ту, которая убирает неугодных тебе людей.
Наступило напряженное молчание. Хотя напряженным оно было скорее для коллег Хайена, чем для него самого, как я надеялась. Ничуть не смутившись Хайен ответил:
– Я не понимаю, о чем ты говоришь.
Дольше играть в кошки-мышки не было особого смысла и, резко выпрямившись в кресле, я прямо сказала:
– Я говорю о нападениях на некоего Пола Авеста. члена лондонского Парламента. Кандидата в Европейский сенат. И я знаю, что это были твои люди, Хайен.
Широко улыбнувшись и ничуть не смутившись, Хайен наоборот расслабился в своем кресле.
– Не пойман не вор, Нала, – развел он руками. – Да, я слышал о нападении, но не понимаю, причем тут мы. Я и мои люди не наемники.
– А я не полиция, Хайен, – не собиралась сдаваться и я. – Тридцать пять твоих бравых парней получили свои настоящие импланты и разрешение использовать их, в том числе и для нападения на людей. Десять из них воспользовались этим разрешение. Семеро поплатились за этого жизнями. Еще троих, я обещаю, я найду, и они тоже получат по заслугам.
У меня не было прямых доказательств, что это были люди Хайена, но моя осведомленность в деталях, заставила его задуматься. Хайен практически незаметно напрягся. Именно это, лучше чем что-либо другое, подтвердило мои слова.
– Что ты хочешь от меня? – Насторожено спросил он.
– Я хочу убедиться, – с нажимом произнесла я, – что оставшиеся двадцать пять не повторят ошибки своих коллег и используют предоставленное им преимущество в мирных целях.
– Этого я не могу тебе обещать, – Хайен начал барабанить пальцами по столу. Ситуация его все больше и больше выводила из себя. И это было заметно окружающим. Другие сотрудники стали бросать на босса удивленные взгляды.
– Почему? – Громко спросила я. - Вам слишком хорошо заплатили? Или слишком запугали?
Моей целью было еще больше смутить Хаейна, однако мои последние слова его разозлили.
– Ни то и ни другое, – коротко стукнув кулаком по столу, ответил он. – Мы сами предложили свои услуги.
Этого я никак не ожидала и молча уставилась не него.
– Но ведь Пол на Вашей стороне! – Через мгновение удивленно воскликнула я. – Он помогает выходцам. Он выступает за закрытие Заповедника. Он …
Я даже не знала, что еще сказать в защиту Пола. Все было неправильно. Все стало с ног на голову, и я не знала, как вернуть все на привычные и понятные мне места. Но Хайен не только не помог мне в этом начинании, но и вносил все больше сумятицы в мои мысли.
– Он лезет не в свое дело, – жестко отрезал он. – Такие люди как мистер Авест очень опасны. Они пытаются помочь, совершенно не разбираясь в проблеме. Или того хуже, просто используют таких как мы для достижения своих целей, для повышения популярности.
– Но…, – робко попыталась возразить я. Хайен вообще не заметил моей попытки.
– Я отношу мистера Авеста к первой категории, – продолжал он добивать меня своими словами. – Что, однако, не делает его менее опасным. Я верю, что он правда хочет помочь и считает, что закрытие Заповедника это благо. Мы с этим не согласны.
Он закончил свою речь и стал смотреть за моей реакцией. А в моей душе сейчас бушевала буря самых противоречивых чувств. Удивление, несогласие, раздражение и даже отголоски обреченности из-за того, что Хайен возможно прав, боролись за то, чтобы полностью захватить мое настроение. На данный момент это лучше всего удавалось непониманию.
– Почему? – Спросила я. – Разве жизнь там лучше? Раз Вы здесь, значит, Вы так не считаете. Чтобы попасть сюда, все Вы выразили нежелание жить в том мире.
На лице Хайена отразилось весьма странное выражение.
-–Да ты единственная, кто его выразил более или менее сознательно! – Сказал он таким тоном, словно ему приходилось объяснять мне очевидные вещи. – После твоего посещения я ознакомился с твоим досье. И оно меня удивило, поскольку остальные просто в сердцах бросили неосторожную фразу.
Он посмотрел на человека, сидящего справа. Человек словно по команде произнес:
– Как мне все это осточертело, вот бы выбраться из этой дыры.
Хайен перевел взгляд на соседа слева. Тот кивнул и тоже повернулся ко мне:
– Вот бы оказаться подальше отсюда, где жизнь получше, чем моя.
Я, молча, смотрела на них, не в силах, что-либо возразить.
– Раз, – Хайен хлопнул в ладоши, – и они тут. Ты можешь представить, какой это был шок для них? Ты ведь тоже не испытала особой радости? Для нас это была катастрофа…
Я задумалась, вспоминая собственные переживания, когда я попала в большой мир. Вспоминалось до отвращения легко. Но Хайен прав, в какой-то степени я была готова к таким переменам в своей жизни. А что было бы со мной, если бы я не побывала в музее и не узнала часть правды? Смогла бы я принять новые реалии своей жизни? И при этом не сойти с ума? Я была в этом отнюдь не уверена.
К своему стыду я сейчас поняла, что никогда не только не спрашивала, но и особо не интересовалась тем, как попали в этот мир мои сослуживцы. Да, обсуждать прошлую жизнь у нас не было принято, а я в этом смысле была самой немногословной, но хотя бы задуматься о том, через что пришлось пройти моим друзьям и коллегам, за пять лет я могла бы. Должна была. Но я не задумывалась, пытаясь наладить собственную жизнь.
Я сидела и не знала, что сказать от стыда. Хайен молча наблюдал за моими переживаниями. Неожиданно он произнес очень мягко с явственным привкусом горечи в словах.
– Ты знаешь, как я попал сюда? Я был другом твоих родителей, долгое время…
Я шокировано посмотрела на Хайена. Это человек был рядом с Даиной и Ааром? Он был одним из их общины? Как Нуко или Нейк? Это было невозможно.
Заметив мою реакцию, Хайен счел необходимым объясниться.
– Я не верил в то, что они говорили, но знал, что они пытаются исправить наш бывший мир к лучшему…, – тут он запнулся. Я чувствовала, что у него в горле застрял комок от переживаний. Мне было удивительно видеть в этом твердом и целеустремленном человеке проявления человеческой слабости. Его коллеги отводили глаза и сидели так тихо, что мне начало казаться, что в комнате находимся только мы с Хайеном. А он не обращал на нас внимания, отдавшись воспоминаниям, – … и вот они умирают на моих глазах. Я держал твою мать на руках и говорил, что не хочу оставаться в этом мире, хочу быть там, где нас бы поняли…. Я не осознавал, что говорил, слова вылетали автоматически… я их даже не помнил, только когда попросил посмотреть акт расторжения договора узнал, что привело меня сюда…
– Я не знала, что ты …, – срывающимся голосом произнесла я, – … извини…
Звук моего голоса заставил его вернуться к реальности. Он снова был собран и уверен в себе, как и пять минут назад.
– И теперь ты видишь, как нас принимают люди…, – он горько усмехнулся и развел руками. – Если уничтожить проект или хотя бы рассказать обитателям Заповедника об этом мире наступит катастрофа для обоих миров. В особенности для животных, многие не переживут перемен, сойдут с ума. Людям лучше от этого тоже не станет.
– Но убийство – не выход, – попыталась возразить я.
– А это решать не тебе…, – категорично заявил Хайен. – Будь просто в курсе, что это неизбежно. Если это сделает кто-то другой, Пол станет символом борьбы за независимость. Если будем замешаны мы, люди решат, что обитатели Заповедника опасны для них и не позволят закрыть проект. Ты сама задумайся, стоит ли продолжать дело Пола…
На этом разговор был окончен. И хотя никто не выставлял меня наружу, я прекрасно понимала, что ни Хайен, ни тем более его сотрудники, мне ничего ценного не скажут. Сухо попрощавшись, я вышла из офиса. Вышла, полностью запутавшись в том, что считать добром для обитателей Заповедника и выходцев, а что злом.
Почему-то сейчас мне, кто практически никогда не употребляет алкогольных напитков, даже по большим поводам на посиделках с друзьями, больше всего хотелось выпить. Побольше и покрепче. И тут мне пришла, как мне показалось, здравая мысль. Раз уж мне хотелось выпить, то нужно идти в бар. А раз уж мне нужен бар, то почему бы не выбрать один из баров, находящихся на территории, которую большинство обитателей этого мира называют трущобами – место обитания выходцев из Заповедника.
Самым простым способом попасть в трущобы было спуститься как можно ниже, к самой земле, что я и сделала. В первые мгновения мне показалось, что я залезла в глубокую нору. Свет сюда практически не попадал, воздух был затхлым и влажным. Пахло чем-то неприятным: специфической едой, а также выхлопами производств, которые были тяжелее воздуха и концентрировались на нижних ярусах. Возможно, в этом запахе было что-то еще, но принюхиваться мне не хотелось. Вокруг ходили не люди, а смутные тени.
Идея провести здесь время начала меня смущать, но я взяла себя в руки и зашла в первый попавшийся бар. Бар был грязным. Но это было совсем неудивительно. Большинство заведений на нижних уровнях выглядели одинаково непривлекательно и это место ничем не отличалось.
Я прошла к стойке и села на единственное свободное место. Никто не обратил на меня особого внимания, хотя пара тройка взглядов все-таки скользнули по моей персоне. Подошел бармен. Оглядев заведение и его обитателей, пить, и тем более здесь мне расхотелось, но для того чтобы не выделяться, пришлось сделать заказ. Я остановила свой выбор на слабоалкогольном энергетике – вряд ли этот напиток можно было сильно испортить.
Когда принесли стакан, я развернулась лицом в зал и стала рассматривать толпу. Толпа, в общем-то, тоже вполне соответствовала подобного рода заведениям. Низший социальный класс отдыхал после тяжелого рабочего дня на низкооплачиваемой работе. Конечно, здесь околачивались не все «выродки», уверена, даже в таких условиях попадались вполне нормальные экземпляры – честные работяги, семьянины, которые не приветствовали подобного рода проведение досуга. Однако, согласно расхожему мнению, которому я была склонна верить, большинство интересующих меня персонажей проводят свое свободное время именно в таких местах.
И сейчас судя по всему вокруг меня сидели, пили, горланили песни именно выходцы из Заповедника. Я просидела в баре более часа, но так и не поняла, чем выходцы отличаются от других людей такого же социального уровня. Почему именно нас называют выродками. Видимо это просто сложившийся стереотип и причины лежат на уровне психологии и прививаемой нелюбви к бывшим животным. Но тогда зачем Серонте намекнул, что мне следует побывать здесь?
Ответ на этот вопрос незаметно подошел ко мне сзади, пока я была занята своими мыслями.
– Привет, красавица? Что скучаешь? – Медленно обернувшись на голос, мой взгляд уперся в высокого и уже изрядно подвыпившего детину. Одной рукой он держал внушительного вида кружку пива, второй определенно пытался приобнять меня за талию. К моей радости это не позволяли сделать мои соседи по стойки. Бар был весьма тесным.
Я окинула его взглядом и, поскольку я пришла сюда не для новых знакомств, как можно тверже ответила.
– Ошибаетесь. Я не скучаю, – и отвернулась, не желая продолжать разговор. Вот только у моего собеседника были другие планы.
– А я считаю, что скучаешь. Все вокруг веселятся, а ты одна сидишь такая напряженная. Пойдем, я помогу тебе расслабиться. – Сказал он и подмигнул своим дружкам, топтавшимся неподалеку.
Я проследила за его взглядом. Дружки были не намного симпатичнее человека, стоявшего передо мной, а некоторые и откровенно противнее. Заметив мой взгляд, они плотоядно заулыбались. От веера этих улыбок меня передернуло, и я поспешила отвернуться.
Мужчина ждал моей реакции. Грубить не хотелось, но вежливым ответ не получился.
– Твоим друзьям без тебя скучно. Помоги лучше им, – сказала я и поспешила отвернуться, что оказалось ошибкой. Мужчина расценил это как оскорбление и тут же за моей спиной раздались гневные возгласы.
– Что ты себе позволяешь? Ты вообще знаешь, с кем разговариваешь?
Единственное на что он не решился, так это схватить меня за плечо и развернуть к себе. Будь на моем месте мужчина, он непременно это сделал бы, но тут сработал то ли инстинкт, то ли остатки воспитания. В любом случае, он поступил весьма мудро, хотя сам этого и не осознавал. Не знаю, смогла бы я сдержаться, дотронься он до меня хотя бы пальцем. А так я просто резко ответила, не поворачивая к нему головы.
– Я ни с кем не разговариваю. Это Вы разговариваете со мной. И при этом очень сильно мне мешаете. Будьте любезны отвалить.
После этих моих словах шум в баре стал значительно тише, и даже мои соседи по барной стойке поспешили от меня отъехать. Я посмотрела на отражение своего собеседника в зеркале за спиной у бармена. Ничего хорошего это отражение для меня не сулило.
– Это мой бар, – прорычало пьяный ухажер за моей спиной, – и я здесь что хочу, то и делаю. А вот, что ты здесь делаешь с такой внешностью?
Честно говоря, этот вопрос поставил меня в тупик. Причем здесь моя внешность? И тут же меня осенила мысль, что действительно с моей внешность, я, здесь, как, впрочем, и везде, далеко не так незаметна, как мне хотелось бы. Это было моей ошибкой. Я не подумала о возможной реакции на меня местного населения. А судя по окружавшим меня лицам, реакция эта была весьма негативной.
– Развелось вас. – Продолжил мой собеседник. К его словам уже прислушивался весь бар. – Перекроили себе внешность и думаете, что стали как мы. Мода у них такая! А теперь норовите сюда прийти – посмотреть на нас. И что? Нравиться? Видимо, нет, раз ты отказываешь мне в прогулке.
Я сжала зубы от досады на себя. Я должна была это предвидеть. В Заповеднике меня уважали как дочь старейшины и хорошего охотника, в клинике и агентстве – как самого популярного персонажа реалити-шоу, на улицах относились снисходительно по той же причине. Я привыкла к расположению и не подумала, что в трущобах реакция будет противоположной. Здесь они не знали, что я настоящая. Значит в их глазах я – свихнувшаяся на Проекте дамочка, которая ищет приключения. Более того, по их мнению мое присутствие их унижало. А униженными эти люди быть не привыкли. Скорее они привыкли к роли унижающих, чем унижаемых.
Пока я размышляла над их психологией, большая часть бара пришла к точно таким же выводам, что и мой собеседник, а именно, что мое присутствие здесь это оскорбление их и без того малорадостной жизни. И судя по всему, решили проучить обитателей верхних этажей в моем лице.
Такая перспектива закончить вечер меня совершенно не радовала. Я встала со своего места, положила на стойку несколько кредитов и направилась к выходу. Вот только у выхода уже стояло несколько дружков моего собеседника, закрывая его чуть ли не герметически. Я глубоко вздохнула, досчитала до десяти и развернулась.
– Как тебя зовут? – Максимально вежливо спросила я.
– Джек, – несколько удивленно ответил он.
– Джек, – повторила я. – Полностью, видимо, Джекал? Шакал значит, – я не сдержала усмешку. Повадками этот парень действительно напоминал шакала, хотя габаритами был намного больше. – Джек, будь добр, попроси своих друзей отойти от выхода, – мягко продолжила я. – Мимо них трудно пройти.
Этот модель поведения не сработала. Хотя я, в общем-то, на это не надеялась. Джек в ответ только пьяно улыбнулся и снова попытался меня приобнять.
– О, какие мы стали вежливые, – пьяно пробормотал он. – Так, может, мы вдвоем выйдем? Тогда мои ребята точно подвинуться.
По-хорошому уйти не получалось. Вариантов как уйти по-плохому было несколько, но все они мне не нравились. Мне не хотелось поднимать шумиху.
– Ребята, давайте разойдемся по-хорошему, – максимально осторожно отодвинув от себя объятия Джека, попросила я. – Я пойду домой, и вы пойдете домой к своим женам или подругам. Не будем здесь устраивать некрасивых сцен.
К сожалению, мое здравое предложение так же оказалось не к месту. Некрасивые сцены видимо были здесь в почете, и никто не хотел от них отказываться. А мой новый знакомый так и вообще имел отличные шансы стать героем вечера. Так, по крайней мере, думал он сам.
– А я вот совершенно свободен, – на весь бар заявил он. – Девушки, а тем более жены у меня нет. Идти мне не куда.
– Не удивительно, – не сдержавшись, сквозь зубы, проговорила я. Терять мне теперь было уже нечего. Мирным путем мы все равно не договоримся, значит, нужно было показать, что я их не боюсь. – Кто с таким уродом может куда-то пойти?
Эти слова задели его больше, чем если бы я ему залепила при всех пощечину. Всю его искусственную доброжелательность как ветром сдуло, а лицо исказила злоба.
– Что ты сказала, мразь? – Прорычал он.
– Что не знаю, как таких выродков земля носит! – Совершенно незаметно для себя я употребила то слово, которое давно закрепилось за местными обитателями, хотя и с несколько другим значением. Но было уже поздно. В баре начался невообразимый шум.
– Ах, выродков? – Заорал на весь бар Джек. Даже его могучий голос с трудом перекрикивал стоявший шум. – Ты еще не знаешь, кто такие выродки, красотка. Но раз уж ты пришла посмотреть на нас, так мы тебе покажем, кто мы такие.
И в то же мгновение стал превращаться. Его примеру последовали его друзья. Это зрелище заставило меня застыть на месте. За свою короткую жизнь я видела тысячи превращений. Но то, что сейчас предстало перед моими глазами, не было похоже ни на что не похоже. Превращения, от которых я сейчас не могла оторвать взгляд, были медленны, были мучительны, были отвратительны. Руки и ноги превращались в лапы неравномерно и не до конца. Кожа не везде покрывалась шерстью или чешуей. А глаза, глаза у всех остались человечьими. Никогда не думала, что это настолько неприятное зрелище – человеческие глаза на звериной морде.
Сейчас передо мной стояло семеро существ, которых уже нельзя было назвать людьми, но и зверями их назвать я тоже не могла. Выродки. Передо мной стояло семеро выродков. А вокруг было еще два десятка их товарищей, готовых в любой момент превратиться. Моя рука автоматически потянулась к оружию, но усилием воли я ее остановила. Нечего устраивать здесь бойню. В конце концов, я одна из них, хотя ни я, ни они не хотели этого признавать.
– Подпольные импланты? – Глухим голосом спросила я.
– Да. – Ответило мне то, что минуту назад было мужчиной по имени Джек – Ну как, нравимся?
Я честно покачала головой. Они мне не нравились. Но и отвращение тоже куда-то стало постепенно уходить. Осталась только жалость. Хайен был прав. За пять лет жизни в большом мире я так и не узнала правды. Не узнала того, как живет большинство выходцев, а судила только по более удачливой горстке. Все мои поступки исходили из интересов и мировоззрения этой горстки, и я совсем не понимала того, чем живет большинство. Теперь передо мной встала проблема того, что же делать дальше. И этот вопрос сейчас меня занял намного больше проблемы поиска выхода из этого бара.
Мои противники приняли мое молчание за страх. И стали наступать. Даже не знаю, чего они хотели – поиздеваться или даже убить. Воспаленный алкоголем, ненавистью, завистью мозг был способен на многое.
Стряхнув оцепенение, я посмотрела на окружающую меня толпу. Следующим жестом я медленно вытащила из кармана оружие и кредитки, демонстративно положила все это на барную стойку. При виде пистолета толпа сначала отступила, но затем еще более разъярилась. Джек, высоко рыча, как и положено шакалу, стал подступать ко мне.
Я обернулась к бармену.
– Я оставлю это здесь под твою ответственность. Учти, я точно знаю, сколько тут кредитов. Через некоторое время я вернусь и заберу свои вещи. Если я чего-то не досчитаюсь, то тебе же станет хуже. Ты понял?
Бармен гадко улыбнулся и крикнул толпе.
– Ребята, берегитесь, она собирается с вами драться.
В баре раздался хохот и издевательские крики.
– Так ты еще и имплантом обзавелась? – Неслось со всех сторон. – Превращаться-то хоть раз пробовала? Тебе тот сумасшедший богатей имплант Налы купил?
После увиденного, я понимала, что их так развеселило. Пользоваться имплантом, особенно не имея достаточной тренировки, особенно чужим, особенно подпольным, было весьма непростое дело. И ребята предвкушали забавное зрелище.
Как же они ошибались. В одно мгновение, для пущего эффекта повернувшись вокруг своей оси, я превратилась в львицу, с силой и зловещим рыком опустившись передними лапами на столик, стоявший передо мной и разломив его пополам. Толпа замерла. Одним резким движением я откинула остатки стола подальше и пошла в сторону Джека и его друзей. Никто из них не сдвинулся с места. Вместо смеха с их губ срывалось порывистое испуганное дыхание.
Я вполне понимала их состояние. Сейчас мы словно поменялись местами. Теперь наступила их очередь не верить тому зрелищу, что предстало перед глазами. Вместо посмешища, перед ними сейчас стояла сильнейшая львица современности. Я чувствовала, как мускулы перекатываются под моей кожей и наслаждалась этим ощущением. В неоновом свете моя светлая шерсть горела белым огнем, а глаза – красным. Передо мной не было зеркала, но я могла представить, как я сейчас выглядела.
– Вы отойдете сами или вам помочь? – Спокойно, но с затаенной в голосе угрозой, спросила я у толпы.
Пусть мои соперники выглядели убого, особенно на моем фоне, но они были мужчинами и имели свое понимание о достоинстве и чести. И не собирались терять ни того ни другого перед своими товарищами. Поэтому они приняли мой вызов и стали приближаться.
Через десять минут все было кончено. Даже после вынужденного перерыва для меня не составляло труда справиться с шакалом, двумя гиенами, мангустом, хорьком, муравьедом и сычом. Ни один из моих противников не был мертв, но никто из них не мог пока самостоятельно подняться, а у присутствующих не было желания им помогать.
Превратившись обратно в человека, я подошла к стойке. Молча, бармен протянул мне мои вещи.
– Надеюсь, мы Вас больше не увидим, – весьма смело, учитывая произошедшее, заявил он.
– Можете быть в этом уверены, – обнадежила его я. Сегодняшний день надолго останется в моей памяти и вряд ли мне когда захочется его повторения. – Вы не самая приятная и любезная компания, – честно призналась я и, забрав вещи, вышла на улицу.
Глава 8. Выбор
День выдался неприятным, однако домой, к Полу, возвращаться не хотелось. И вообще, последнее время мне редко когда хотелось делиться с Полом собственными переживаниями. Это настораживало, но я отогнала беспокойные мысли прочь. Мне итак хватало тем для переживания.
Уже привычной за последние недели дорогой я пошла в агентство. Как-то это у меня странно складывалось – три года почти не заходила, а теперь прихожу по каждому удобному, точнее неудобному случаю. И все время вечером, когда и поговорить-то особо не с кем. Хотя это, наверное, все же хорошо. Сидеть в большой компании и слушать шуточки окружающих я бы не смогла. А вот тихое и спокойное общество Сетты и Робина – это именно то, что мне было нужно.
Сегодня мне не повезло. Ни того, ни другого в офисе не оказалось. Зато там, примостившись в уголке, сидел Бун и читал книгу. Со дня Совершеннолетия я видела его всего пару раз и ни разу с ним не заговаривала. Точнее он предпочитал не замечать меня. С одной стороны это меня раздражало, с другой усиливало чувство вины. И я не знала, что мне делать, чтобы восстановить хорошие отношения.
Я в нерешительности застыла на пороге, когда поняла, кто именно из моих коллег сидит в комнате. Пока я так маялась, Бун успел поднять глаза и тут же их опустить, завидев мою фигуру. Вариант уйти незаметно тут же отпал. Теперь мой уход будет расцениваться, как ответное нежелание общаться. Ну, или может так расцениться. Это меня не устраивало и я, немного посомневавшись, все-таки прошла к своему любимому креслу и села.
Наступившая тишина окружила меня со всех сторон, и я начала снова переживать события сегодняшнего дня, уже не замечая ни на Буна, ни на что либо еще. А он, как оказалось, наоборот обратил на меня свое внимание. Точнее на мое состояние. Вообще Бун очень чутким к своим коллегам, а ко мне в особенности, и всегда тонко чувствовал перемены моего настроения. Вот и сейчас его заинтересовала та подавленность, что захватила все мое существо. Какое-то время он старался не обращать на это внимания, пока, наконец, чувство сродни отцовской заботе не взяло над ним верх.
– Что с тобой происходит? – спросил Бун.
Я так не ожидала, что он со мной заговорит, что даже не сразу поняла к кому он обращается.
– Э-э, ничего, – неопределенно пожав плечами, ответила я.
– Когда с тобой ничего не происходит, ты не выглядишь, словно хомяк перед кучей зерна: и в щеки уже не влезает, и бросать жалко – вот и сидит, не зная как поступить, – ворчливо сообщил мне Бун. Сравнение было забавным, и неожиданно для меня мимолетная улыбка коснулась кончиков моих губ, но тут же исчезла.
– Правда, ничего страшного, просто был тяжелый день, – попыталась отвертеться я. – Но спасибо, что спросил, – совершенно искренне добавила я. Напряженность наших отношений меня сильно расстраивала, хотя и терялась на фоне остальных переживаний. А сейчас я почувствовала, что он уже не так злиться на меня и есть шанс восстановить отношения.
– Тяжелый день говоришь? – Бун продолжал ворчать, но уже совсем по-доброму. Как раньше. – Знаю я тебя, ты сама всегда себе создаешь тяжелые дни. Рассказывай, чем он у тебя был так тяжел.
– Просто я …, – мне не хотелось загружать Буна своими проблемами, но неожиданно слова сами посыпались из моего рта и уже никто, ни я, ни тем более он, не смогли бы их остановить. Я говорила скорее для себя, чем для него. Говорила, чтобы выговориться, а не чтобы рассказать. – Знаешь, Бун, все пять лет жизни в большом мире я считала, что идея закрыть Заповедник хорошая. Об этом говорили люди, которым я доверяю – Пол, Робин, Сетта, все вы. После того, как в Заповеднике снова разрешили убийства, я еще больше убедилась в вашей правоте. Но я не задумывалась об обратной сторону. Точнее я не позволяла себе заметить, что она для всех тех, кто сейчас в проекте будут несколько иными, чем была у меня и у вас. Бун, а ты когда-нибудь бывал в трущобах?
Я требовательно повернулась к нему. Я ждала, что он отрицательно покачает головой или, несколько смутившись, скажет что-то о паре-тройке раз, которые будут означать только то, что он пару-тройку раз проезжал мимо этого района, а я смогу открыть ему глаза на происходящее. Наверное, именно в этом я сейчас и нуждалась – рассказать кому-то правду и чтобы этот кто-то поддержал мои переживания и возмущения. Однако Бун ответил совершенно не то, что я ждала.
– Что значит бывал? – Спокойно переспросил он. – Жил.
С одинаковой скоростью, но в противоположных направлениях, мои челюсть и левая бровь пришли в движение. Первая вниз, вторая вверх.
– Жил? – Недоверчиво переспросила я.
– Да, а что тут удивительного? – Для Буна моя реакция была неожиданной. – Я попал в этот мир пятнадцать лет назад и, как и все в то время, сначала жил в трущобах.
– И каково? – Робко спросила я, но взгляд Буна заставил меня замолчать. Вопрос действительно был глупым. Как будто жизнь на самом дне могла вызывать какие-то положительные эмоции. Жалость к Буну охватила меня, хотя он в ней определенно не нуждался.
– А потом тебя нашла Сетта? – Предположила я.
– Нет, – отрицательно покачал говой Бун, – с Сеттой мы познакомились позже. Мой старый приятель, Хайен, позвал работать в его фирме. Тогда это была еще маленькая фирмочка, не то, что теперь.
Я пораженно уставилась на него. Хайен? Старый приятель? Как такие разные люди могут быть приятелями? И тут же я чуть не хлопнула себя по голове. Ну как можно быть такой забывчивой. Хайен же сказал, что знал моих родителей. И Бун тоже был в их общине. Значит, они знакомы еще с тех пор, как Даина и Аар были живы, а я была совсем крошечной. Значит и сюда они попали одновременно – в день, когда погибли мои родители. Интересно, а сколько еще человек на самом деле не погибли тогда, а попали в большой мир?
Единственное, я не совсем понимала, почему Бун перешел на работу к Сетте. Пережить столько сложностей, пока фирма Хайена развивалась (а я уверена, что сложности были и немало) и оставить ее, когда она крепко встала на ноги – это было как минимум нелогично.
– А почему ты не работаешь там до сих пор? – Поинтересовалась я.
Бун нахмурился.
– Долгая история. Мы и раньше-то с Хайеном не были лучшими друзьями. Он меня в фирму позвал только потому, что мы с ним знакомы давно, да еще у него есть маленький пунктик, что в руководстве его фирмы должны были одни выходцы. Так что я на эту роль подходил как никто другой. А потом он стал применять методы для достижения своих целей, которые я не мог одобрить и ушел. Примерно в то же время я познакомился с Сеттой и она предложила мне работу. Вот я здесь уже десять лет и работаю.
Я задумалась. Который раз я корила себя за то, что была так невнимательна к своим коллегам и так мало интересовалась их прошлым.
– Не знала, что ты знаком с Хайеном, – честно призналась я. – Вы очень разные.
Бун удивленно посмотрел на меня.
– Не знал, что ты знакома.
Я вполне понимала его удивление. Все-таки Хайен не был простым смертным, к которому мог зайти любой прохожий, но и я с другой стороны не была простым прохожим. Интересно, что сказал бы Бун, если бы узнал, что я и с мистером Серонте знакома лично? Хотя нет, не интересно, потому, что рассказывать мне не хотелось.
– Да, пару раз встречались, – неопределенно ответила я. – Второй раз сегодня.
– Поэтому ты такая подавленная? – Тут же предположил Бун. – Что он тебе сказал?
– Не важно, что он сказал, – наш разговор начал уходить в другое русло. Не о моем настроении мне сейчас хотелось поговорить. – Важно другое. Ты, как прочувствовавший на своей шкуре каково это – жить в трущобах, хотел бы этого же для других жителей Заповедника? Для друзей и знакомых? Для жены?
Мой голос сорвался, хотя я и пыталась сдерживать эмоции. Для себя я уже ответила на этот вопрос, и ответ определенно не был положительным. Теперь я хотела знать мнение окружающий, но Бун попытался уйти от прямого ответа.
– Фее будет жить со мной, – сказал он. – Ей не придется жить в трущобах.
Я с сомнением покачала головой, хотя и не озвучила причину своего сомнения вслух. Я могла и ошибаться, но почему-то была уверена, что Фее не стала бы жить с Буном после стольких лет и стольких переживаний по поводу его смерти, а также отношений, которые завязались между ней и Нейком. Я ни в коем случае не осуждала ее. Такова жизнь. Но и не разделяла оптимизм Буна. В любом случае, это не мое дело и вдаваться в подробности я не собиралась.
– А остальные, Бун? – Требовательно повторила я. – Пусть они опустятся на самое дно?
– Эту проблему решат. Правительство обещало…, – нерешительно начал Бун, но я его перебила.
– Я тебя умоляю, – саркастически махнув рукой, произнесла я, – если не смогли сделать для нескольких сотен, тем более не сделают для нескольких тысяч. Это будет потерянное поколение, которое будет доживать свой срок в нечеловеческих условиях. И далеко не факт, что жизнь их детей будет лучше.
Конечно, я не открывала для Буна Америку, но я подняла тему, на которую он, как, впрочем, и я до недавнего времени, предпочитал не думать вовсе. Да и вообще все мои знакомые обычно говорили о том, что Заповедник нужно закрыть, но почему-то никогда не говорили о том, что будет дальше, после закрытия. Или упоминали эту тему вскользь примерно такими же словами, как и Бун сейчас. Теперь же ему необходимо было отвечать. А отвечать, как оказалось было особо нечего. Вместо этого Бун сам спросил меня.
– То есть ты считаешь, что лучше все оставить как есть?
– В том то и дело, что нет! – Меня возмутило такое предположение. – Там же убивают и никто никого за это не наказывает!
После вспышки возмущения, я замолчала, прислушиваясь к собственным мыслям и эмоциям.
– Это прозвучит странно, – уже намного спокойнее добавила я, – но мне жаль и жертв, и убийц. Для последних, такое поведение – новая норма, которая не противоречит морали, а это страшно. – Перед моими глаза стоял образ Лионы, в тот момент, когда она… Нет, даже в собственных мыслях я не могла назвать, содеянное ей своими именами. Вслух же, сжав зубы, я добавила. – Кстати таких, тем более опасно приводить в этот мир.
– И что делать? – Спросил Бун. Если бы я не была поглощена собственными мыслями, мне бы показалось странным, что взрослый, столько переживший мужчина спрашивает у меня, что делать дальше. Но на тот момент это казалось вполне естественным.
– Я не знаю, – обессилено призналась я. Вот именно это и мучило меня последнее время, а не слова Хайена с Серонте или поход в трущобы. Безысходность – вот, что страшнее всего. – Я попыталась исправить ситуацию в Заповеднике, но это оказалось не в моих силах. Пытаться что-то исправить здесь тем более бесполезно. Как говорится, из двух зол надо выбирать наименьшее, только я не могу решить, какое именно из них наименьшее.
– Знаешь, иногда из двух зол лучше выбирать третье…, – сказал Бун, но я обреченно махнула рукой. – Просто его нужно найти, – все-таки закончил он свою фразу.
Я задумалась. Мысли понеслись в голове с прежней бешеной скоростью. Нет, решения я не нашла, но кажется, я знала где искать. Разговоры с Серонте и Хайеном ничего мне не принесли. Поход в бар вообще был провальной затеей с самого начала. Единственным путем для меня сейчас была встреча с Хелфером Флаем.
Следующие несколько дней я пыталась найти способ заговорить с Полом об этом человеке, но так чтобы не вызывать подозрения. Случай представился через четыре дня, когда мы собирались на очередной благотворительный вечер, на котором должна была присутствовать вся местная политическая элита. Справедливо рассудив, что Хелфер Флай должен вращаться в тех же кругах, что и Пол, я решилась спросить.
Стоя перед зеркалом и нанося последние штрихи к своему образу (сегодня мне предстояло исполнять роль не только телохранителя, но и спутницы), я словно невзначай сказала:
– Кстати, Пол. Может, ты поможешь. Мне тут пару дней назад прицепилось одно имя, а я никак не могу вспомнить чье оно.
– Что за имя? – Не поднимая глаз от собственного отражения в зеркале, завязывающего галстук, поинтересовался Пол.
Как можно спокойнее и равнодушнее, я бросила:
– Некто Хелфер Флай. Не слышал о таком?
– Слышал, – аж прикуив губу от старания, невнятно ответил Пол. – И ты слышала скорее всего от меня. Правда, я вроде бы давно о нем не упоминал.
– А кто это? – Продолжала расспросы я.
– Мой бывший однокурсник, – наконец справившись с галстуком, сказал Пол и начал заниматься запонками. Эти процедуры казались мне странными и забавными одновременно, но вечер сегодня намечался помпезный, и гостям следовало быть одетым согласно традициям, которые уходили вглубь веков. Одеваться подобным образом и Полу и тем более мне приходилось мягко говоря нечасто, поэтому оторвать Пола от этого занятия было сложно, но он все-таки старался отвечать. – Амбициозный молодой человек. Весьма неглуп и одарен. Из таких, что не только ставит высокие цели, но и достигает их. Сейчас он первый советник министра космических исследований и разработок.
– Он твой друг?
– Нет, – не отрываясь от зеркала, ответил Пол. – Мы не были дружны даже в университете. Так часто случается, когда двое вроде бы похожих людей, не испытывают особой симпатии друг другу. А с тех пор у нас не было причин сойтись ближе. Мы практически не общаемся. Скорее последнее время мы стали больше противниками. Его ведомство продвигает идеи, которые мне не нравятся.
– Как это? – Осторожно поинтересовалась я. – Какое отношение имеет к тебе это министерство?
– Скорее оно имеет отношение к Проекту, – Пол теперь отвечал намного охотнее. Я затронула его любимую тему и видимо напомнила о давнем споре. – На самом деле все очень просто. На содержание Заповедника уходят огромные суммы, которые государство могло бы потратить на другие цели. И охотников за этими деньгами очень много. Поэтому мои идеи по его закрытию весьма популярны среди чиновников, хотя меня и не поддерживают открыто. С другой стороны позиции Корпорации тоже очень сильны, поскольку Проект все еще популярен и могут начаться народные волнения, если проект вот так вот просто закроют. Поэтому государство продолжает его спонсировать.
– Я все это знаю, – нетерпеливо сказала я. – Причем здесь космонавты?
Пол повернулся ко мне.
– Они, а точнее именно Хелфер, нашли оригинальный выход из положения, – в голосе удивительным голосом сочетались осуждение и восхищение. – Сейчас космонавтика развивается, но весьма медленно. Все субсидии идут исключительно на добычу полезных ископаемых на других планетах. И чуть меньшие суммы на разведку. Сама знаешь, все планеты нашей системы уже почти истощены – шутка ли застроить всю Землю! А им нужно больше. Вот уже несколько десятилетий, да что там десятилетий – столетий, существует идея создать постоянную большую колонию на другой планете за пределами солнечной системы. Только в последнее время эта идея приобрела более или менее материальный вид – в основном из-за перенаселения Земли. Космонавты пытаются выбить деньги на этот проект. Но это очень большие суммы.
Я не очень хорошо разбиралась в экономике, еще меньше в политике и еще меньше в больших суммах.
– Сравнимые с объемом финансирования Заповедника? – Предположила я, но ошиблась.
– Больше, – многозначительно ухмыльнувшись, ответил Пол. – Так вот они предлагают поразить две цели одним выстрелом. Они предлагают не закрывать Заповедник, а переселить его обитателей на другую планету. Эти юмористы назвали все происходящее проектом «Кукушка».
– То есть как это? – Не поняла я. – Разве это не дороже? Содержать проект на другой планете, чем на Земле? Транспортировка пищи, оказание медицинской помощи, да вообще межгалктические трансляции.
– А кто сказал «содержать»? – Улыбнулся Пол, хотя глаза его остались грустными и даже жесткими. – Просто переместить.
Наступило молчание. Я всего ожидала: и холодного экономического расчета, и безнодушного отношения к обитателям Заповедника и много чего еще. Но чтобы вот так наплевать на несколько тысяч людей? На них уже итак поставили эксперимент, выкинув из цивилизованного общества, так теперь их хотят выкинуть и с родной планеты?
– Просто переместить? – Не веря в сказанное, переспросила я. – Бросить на чужой планете?
– Да, – угрюмо подтвердил Пол. - Таким образом, расходы правительства на проект сократятся практически до нуля. А Корпорация будет, как ты и сказала платить за трансляции. Их расходы, вероятно даже возрастут. Не думаю, что подобная перспектива их воодушевит. Мистер Серонте скорее поддержит мои идеи, чем пойдет на поводу у правительства. Если, конечно, на него сильно не надавят, – после небольшой паузы добавил Пол.
– Но это же ужасно! – Чуть не задохнулась я от возмущения. – Это то же самое, что собственными руками убить две трети населения заповедника! А у оставшихся сломать психику.
Пол удивленно посмотрел на меня. Конечно, я знала, что эта ситуация его тоже возмущает, но моя реакция оказалась слишком бурной.
– Вот поэтому я и против, – несколько озадаченно ответил он. – Поэтому и в правительстве еще не одобрили этот проект.
– Но я не вижу выгоды для космонавтов, – у меня все еще не сходились концы с концами.
– Ну как же, – нетерпеливо стал разъяснять Пол. – Как я уже сказал, высвободятся огромные суммы денег, которые с большой вероятность достанутся именно тому ведомству, которое сняло с правительства бременя Заповедника, или по-крайней мере большая их часть. Во-вторых, пока Заповедник будут переносить, космонавты смогут проводить какие им угодно исследования и объяснять их необходимостью переезда. И правительство опять же будет это безропотно оплачивать. Все в конечном итоге упирается в деньги.
Молча кивнув, я повернулась к собственному отражению в зеркале. Я тоже с трудом справлялась с длинным вечерним платьем, часть из которого, в отличие от полностью традиционного облачения Пола, держалось на силовых полях – то есть на «честном слове», но теперь мои руки поправляли складки автоматически, поскольку мысли были заняты совсем другим. Возмущение первых минут становилось все слабее, его место стала занимать холодная логика. С одной стороны, этот неожиданно образовавшийся третий вариант совмещал в себе отрицательные стороны первых двух. Переселение в чужой незнакомый мир не обойдется без жертв, – тем более, что ни еды, ни медицинской помощи больше не будет, по крайней мере, в том же объеме. С другой стороны это будет естественная борьба за выживание, прекратятся убийства человека человеком, пусть и в животном обличие, обитатели Заповедника сплотятся перед лицом новых опасностей. Они станут жить собственной жизнью и не слушать указания призрачных богов, которые не то, что не лучше, а во многом даже хуже собственных подопечных. И то, что было неэтичным экспериментом, может стать параллельной ветвью развития человечества.
Homo Animalis. Человек звероподобный. Звучит несколько угрожающе, но намного лучше, чем «выродки», в случае если всех их привести в большой мир и заразить местными устоями и моралью, которые, на мой взгляд, уже изрядно покрылись гнилью. Homo Animalis – мне все больше нравилось как это звучит. Похоже, из двух зол я действительно выберу третье. И для этого мне опять же нужно поговорить с Хелфером Флаем. И как можно скорее.
Этому скорее суждено было случиться этим вечером. Как я и предполагала, нужный мне персонаж, так же почтил своим присутствием этот благотворительный бал. Вечер, начавшийся достаточно скучно – череда неизвестных мне молодых и пожилых лиц, с одинаковым лживо добродушным выражением, проходила мимо нас с Полом, здоровалась, рассыпая комплименты моему небесно голубому платью и успехам Пола на политической арене – был разбавлен появлением молодого человека с нахальной улыбкой на красивом лице и довольно развязными манерами.
– Здорово, Пол! Столько лет с тобой не виделись! – Сказал он и хлопнул Пола по плечу. – Наслышан о твоей карьере.
– А я о твоей Хел, – намного более сдержанно, чем его собеседник, ответил Пол и протянул руку для приветствия. Молодой человек пожал ее нарочито радостно и тут же перевел взгляд на меня.
Я смотрела на него с не меньшим интересом. Как я поняла, это именно тот Хелфер, который мне был нужен. Это одновременно радовало и огорчало. С одной стороны, хорошо, что мне подвернулся такой шанс поговорить с ним, с другой – он не выглядел человеком, с которым комфортно иметь дело. Особенно, если ты – девушка.
– А это кто с тобой? – Плотоядно рассматривая меня, спросил Хелфер.
Мне этот взгляд не понравился. Еще меньше он понравился Полу. Наверное, поэтому он представил меня Хелферу не так как всем остальным присутствующим, начав с моей должности.
– Познакомься, Хелфер, мой телохранитель – Нала Орф.
Улыбка Хелфера стала еще шире.
– Только телохранитель? – Поинтересовался он.
– И девушка, – уже еле сдерживаясь, ответил Пол, и сильно сжал мою руку. Я чуть не скривилась одновременно от боли и неприязни к Хелферу, но усилием воли заставила себя мило улыбаться. Мне нужна была симпатия этого человека.
– Ты всегда умел хорошо подбирать подчиненных, Пол, – снова хлопнув Пола по плечу, сказал Хелфер и тут же добавил, – и девушек. Ладно, приятно было встретиться. Мисс Орф.
– Мистер Флай. – Я первый раз заговорила при нем, но Хелфер уже отошел здороваться с другими знакомыми.
– Вот такой он, мой старый приятель, – повернулся ко мне Пол. – Понравился?
– Безумно, – улыбнулась я. – Понимаю, почему вы редко встречаетесь.
В ответ Пол быстро чмокнул меня в лоб, хотя это и было запрещено этикетом. На наше счастье, никто не обратил на это внимание.
Следующий час мы провели словно в лабиринте, пробираясь от одного гостя к другому, останавливаясь буквально на две-три минуты, которых хватало Полу, чтобы обменяться со знакомыми ничего не значащими, но обязательными фразами. Я в основном молчала, так как мысли мои были заняты тем, как поговорить с Хелфером, не привлекая ни чьего внимания и тем более без Пола. Задача начала казаться невыполнимой.
Еще через час все присутствующие разбились на небольшие группы по интересам. Я оказалась в самой большой группе, состоящей преимущественно из мужчин – идейных соратников Пола. Они активно обсуждали последние политические события, в том числе и проблему закрытия Заповедника. Если все остальные темы пролетали мимо моего сознания, практически не задевая мыслительный процесс, то последняя привела меня в чувство. И чувство это было раздражением. Как не понимали эти люди, так солидно разглагольствующие о благах, которые даст выходцам цивилизация, что единственная судьба для подавляющего большинства – стать изгоями!
Я нетерпеливо переминалась с ноги на ногу, уже с трудом сдерживаясь, чтобы не вступить в беседу. От этого меня, да и моих потенциальных собеседников, спасло предложение одного из самых высокопоставленных людей в этой группе обсудить их насущные вопросы в приватной обстановке. Старинное здание, в котором проводился бал, словно было создано именно для таких бесед. Большое количество уютных комнат на десять-пятнадцать человек окружало главный зал и часть из них было уже занято другими гостями.
Пол извиняющееся посмотрел на меня. Из этого взгляда я поняла, что приглашаются только избранные, но меня это наоборот устраивало. Стараясь не показывать свою радость Полу, я в ответ пожала плечами, словно говоря «раз надо, так иди».
– Это может занять часа полтора. Ты пока пообщайся с гостями, ладно?
– Ладно, – ответила я. Именно это я и собиралась сделать. Вернее с одним из гостей.
Как только Пол ушел, я стала оглядывать в толпу в поисках Хелфера Флая. К моему удивлению нашелся он прямо за моей спиной.
– Что, красавица, твой рыцарь променял тебя на кучку старых маразматиков? – Тихо прошептал он мне на ухо. От неожиданности я вздрогнула и резко повернулась к нему, оказавшись очень близко лицом к лицу. Хелфер, воспользовавшись ситуацией, приобнял меня за талию и буквально выдавил на танцпол. Я еле сдержалась, чтобы не оттолкнуть его.
– Пол занятой человек. Если это нужно для его работы, я могу подождать, – мило улыбнувшись, сказала я, положив руки на плечи Хелфера.
– Разве может что-то быть важнее, чем такая очаровательная девушка? – Продолжал он отвешивать банальные комплименты. В ответ я тоже банально потупила глаза. Такая реакция Хелфера вполне устраивала, и мы продолжали кружиться в вальсе, обмениваясь бессмысленными фразами.
Протанцевав так три танца подряд, я успела составить для себя представление о личности Хелфера Флая. Как и говорил Пол, личность оказалась весьма незаурядной, сочетающей в себе целый букет различных качеств, многие из которых мне не нравились, оставшуюся же часть я очень ценила в людях. В общем, будь он чуточку другим, он бы мне очень понравился, а таким как есть, он был мне неприятен.
Как только закончился третий танец, Хелфер решил, что этап обольщения на этом можно заканчивать и приступил к более активным действиям.
– Знаешь, Нала, – не спрашивая разрешения, он перешел на «ты». – Эти укромные уголки спроектированы не только для пожилых политиканов, не умеющих ничего, кроме как обсуждать свои грязные делишки. Они словно созданы для таких как мы молодых людей, симпатизирующих друг другу, которые хотят уединиться и поговорить о культуре, искусстве и на другие занимательные темы.
– Ты хочешь пойти поговорить? – Невинно переспросила я. Хелфер кивнул. – Я тоже не против поговорить с тобой.
Стараясь не привлекать к себе внимания, мы стали медленно продвигаться в сторону самой дальней комнаты. Хелфер делал это настолько естественно и уверенно, что становилось очевидно – подобные маневры он проделывает далеко не в первый раз и не с первой девушкой. Только на этот раз он несколько промахнулся с выбором. Но он об этом еще не знал.
Как только за нами закрылась дверь, сбылись мои опасения. Хелфер схватил меня за талию и прижался губами к шее. Это было уже слишком. С силой отстранив его от себя, я нащупала на стене панель управления и включила в комнате свет. Первое, на что упал мой взгляд, оказался большой старинный диван. Хелфер проследил за моим взглядом и только поэтому не заметил, как меня передернуло. Усмехнувшись, он снова протянул руки к моей талии.
– Я же сказала, что хочу поговорить, – раздраженно сказала я.
– Подожди немного и мы с тобой поговорим, о чем захочешь, хоть о расщеплении атомов, хоть о современных течениях в творчестве апокалиптиков. А сейчас я лучше найду ту заветную кнопку, которая поможет нам познакомиться чуть поближе, – сказал Флай и стал настойчиво искать, где на моей одежде отключается удерживающее ее силовое поле. Я поскорее сняла его руки со своей талии, пока поиски не увенчались успехом, и оттолкнула его на диван. Приземлившись мягким местом на мягких подушках, Флай плотоядно заулыбался и принял весьма не двусмысленную позу, приглашая меня присоединиться к нему. Мое лицо в ответ скривилось.
– Нет, мы поговорим сейчас, – твердо ответила я и демонстративно села в кресло напротив дивана. – И оставим в покое тему расщепления апокатилпитиков. Меня больше интересует, зачем Вы послали наемников убить Пола.
Я сделала особое ударение на местоимении Вы, чтобы Хелфер понял, что я говорю серьезно. Сразу он, увы, этого не понял. Флай удивленно посмотрел на меня.
– Милая, не понимаю о чем ты, – как будто бы искренне, но настороженно, признался он.
– О том, – почти по слогам произнесла я, – что семнадцатого апреля во время публичного выступления Пола перед избирателями на него напали десять выходцев из Заповедника.
Хелфер выпрямился на диване. Похоже, он уже понял, что сегодня все пойдет не так, как ему хотелось.
– Я слышал об этом, – раздраженно бросил он. – Но причем здесь я?
– Притом, – меня его мнимая непричастность начинала злить, – что именно Вы выдали официальные разрешения этим десятерым на ношение их родных имплантов. И плюс ко всему еще и индульгенции за содеянные ими поступки.
Хелфер резко встал. Я встала следом, поскольку не собиралась выпускать его из комнаты, пока не получу того, зачем пришла.
– Я не собираюсь выслушивать эту чушь, – он рубанул рукой по воздуху. – Не знал, что связался с сумасшедшей.
– Еще не связались. А я вот как раз предлагаю Вам связаться, – усмехнулась я и тут же добавила, – но не так как Вы думаете.
Флай был окончательно сбит с толку. Остановившись почти на пороге, он повернулся ко мне.
– Давайте, я Вам кое-что объясню, – примирительно произнесла я и села обратно в кресло, закинув ногу на ногу и жестом пригласив Флая сесть обратно на диван. Он сел, хотя, наверное, сам от себя такого не ожидал. – Я пришла сюда отнюдь не для того, чтобы обвинять Вас или тем более шантажировать.
– А это Вам бы и не удалось, – пренебрежительно ответил он, также скрестив ноги и раскинувшись на диване. Теперь ситуация его стала забавлять. По-видимому, он укрепился в мыслях, что перед ним сумасшедшая идиотка. Но пока он не уходил, и это было главным, ради чего я соглашалась терпеть его выпады.
– То, что Вы говорите – ложь, – безапелляционно заявил Хелфер.
– То, что я говорю – правда, – покачала головой я, – и я могу это доказать. Я была в хранилище имплантов и скопировала записи.
Это было не совсем правдой, но Флаю об этом знать было необязательно.
– Вы фальсифицировали записи! – Снова вскинулся Флай. Нет, я ошиблась, он остался не потому, что ему стало забавно наблюдать за мной. Он остался для того, что выяснить насколько велика для него угроза, исходившая от меня, и была ли она вообще. Как опытный и хитрый политик, он предпочитал избавлять от угроз еще в зародыше, до того как они становятся вполне реальными.
– Нет, – просто ответила я. Главное было показать ему, что я уверена в своей правоте и смогу убедить и других, если это понадобится. – Но даже будь это так, Вы можете представить себе резонанс, которые поднимется в обществе, если их обнародовать. И это поставит под удар Вашу цель.
– Какую еще цель? – Настороженно переспросил Флай.
– Получить финансирование на основание колонии в другой планетной системе. Кажется, это называется проект «Кукушка», – сказала я и стала наблюдать за его реакцией.
Хелфер задумался, но буквально на мгновение. И все-таки решил солгать.
– Не вижу связи …, – начал он.
– Видите, – перебила я. – Единственный Ваш шанс получить деньги в сегодняшней экономической ситуации – это протолкнуть идею с переселением Заповедника на другую планету. И Вы идете к этой цели всеми возможными средствами, хотя и не афишируете, что за всем этим стоит космическое ведомство. Вы организовали покушения на Пола, за то, что он пропагандирует закрытие Заповедника. Вы надавили на мистера Серонте и заставили его провести закон об убийствах в животном обществе.
– А это, что еще за чушь? – Флай спросил это настолько спокойно и равнодушно, что мне даже расхотелось вести эту бесполезную беседу. Давно пора было переходить к сути, а я все еще пыталась убедить его в том, что он и без меня прекрасно знал. Это была бесполезная трата времени, но, к сожалению, другого выхода у меня не было и мне приходилось отвечать. Наверное, это и есть политика. Именно за это я ее и не люблю.
– Отнюдь не чушь, – сжав зубы, в который раз возразила я. – И это сможет подтвердить сам мистер Серонте, – тут я снова приврала для пользы дела. – Он против идеи вывоза. Это слишком дорого ему обойдется. Зато настроить общественность против руководства Корпорации – отличная идея, чтобы к мнению этого самого руководства не прислушивались. А что может быть непопулярнее публичных убийств?
Флай стал нервно покусывать губы и взвешивать в уме, сказанное мною. Пауза затянулась уже надолго, но я не решалась ее прервать. В конце концов, я собиралась работать вместе с этим человеком, а не добиваться что-то угрозами. Поэтому, я хотела, чтобы он сам пришел к нужным мне решениям.
– Чего Вы хотите? – Наконец спросил он, и я еле удержалась, чтобы не выдохнуть с облегчением. Поезд тронулся.
– Вот здесь Вы удивитесь, – искренне сказала я и даже позволила себе улыбнуться. – Я хочу того же, что и Вы. Из трех вариантов дальнейшей судьбы Заповедника: оставить все как есть, закрыть или вывезти за пределы Земли – мне, как и Вам, нравится третий. Почему объяснять не буду. Единственное, что мне не нравится, так это то, как Вы идете к своей цели. Я против убийств, как на территории Заповедника, так и на моей территории – я имею в виду своего клиента Пола Авеста. Я могу предложить Вам альтернативный вариант развития событий, который устроит нас обоих.
– И что это за вариант? – Теперь Хелфер внимательно меня слушал, хотя особого доверия мои слова у него не вызывали.
Теперь мы подошли к самому главному, и меня сильно волновало, как Флай воспримет мои слова. От этого, по сути, сейчас зависела судьба обитателей Заповедника, и тут я не преувеличивала.
– Перед тем, как я Вам скажу, у меня к Вам просьба – отнестись к сказанному серьезно, – я сама постаралась сделать максимально серьезное деловое лицо. – Я уверена, что Вашей первой реакцией будет недоверие и смех. Но прошу Вас справиться с Вашими эмоциями и включить логику.
Флай снисходительно хмыкнул. Ему становилось интересно. А это был хороший знак.
– Вы знаете, кто я? – Спросила я.
– Пол Вас представлял, – непонимающе пожал плечами Флай. – Вы его охранник – Нала как-то там.
– Нала Орф, – уточнила я. – Так сейчас записано в моих документах. Мое настоящее имя – Нала Маверик. – На лице Флая, как я и ожидала, не отразилось ничего. Пришлось пояснить.
– Та самая, «легендарная Нала из Заповедника».
Флай сначала улыбнулся. Затем его улыбка стала шире. Наконец, не сдержавшись, он начал смеяться во весь голос, изредка поглядывая на меня слезящимися глазами. Я ждала. Хелфер продолжал смеяться, чуть не сползая с дивана. Это было уже слишком и, недолго думая, я на мгновение превратилась в львицу, издала низкий рык, который, наконец, заставил его заткнуться, и тут же превратилась обратно. Поправив платье, я снова села в кресло. Единственное, что мог бы сейчас Флай, так это поправить челюсть, но он не стал делать даже этого. Просто так и сидел с открытым ртом.
– Все? – Уточнила я очевидное. – Больше не смешно?
– Это не доказательство, – сдавленно произнес Флай.
– Доказательство, – голосом, не допускающим возражений, ответила я. – Точнее одно из. Другие сейчас предъявлять не буду, поскольку нет ни времени, ни желания. Вы здравомыслящий человек, Вам хватит и этого.
Сейчас Хелферу не доставало не только присущего ему лоска и насмешливости, но и как видимо выдержки.
– Но Вы же погибли! – Вырвалось у него.
– Обсудите этот вопрос с мистером Серонте, – равнодушно ответила я. – Как именно я покинула сначала Заповедник, а затем и его клинике. Хотя эта тема и не предмет его гордости.
Постепенно к Флаю начинала возвращаться способность логически мыслить. К сожалению, она вернулась вместе с расчетливостью.
– Но сейчас Вы – охранник, – неприятно прищурив глаза, сказал он, – а это запрещено законом. И, думаю, найдется еще немало фактов…
– О которых, Вы тут же забудете, – резко прервала я. Никогда не любила, когда мне угрожают. Тем более такие слизняки как Флай, – если не хотите, чтобы о Ваших делах стало известно широкой общественности. Как я уже говорила, я Вас не шантажирую, просто хочу быть уверенной, что Вы не расскажите о моих секретах.
Хелфер кивнул и также сел обратно на диван, пытаясь вернуть достоинство собственному облику.
– Допустим, – совсем уже по-деловому сказал он. – Так чем мы можем помочь друг другу?
– Очень просто. Вам, при всех ваших политических и экономических возможностях, не хватает одного – поддержки общества. Вы не можете убедить политическую верхушку, что переезд необходим. А что если об этом на каждом углу будет кричать общественное мнение? Представьте себе, что я – символ Заповедника, кумир и пример для подражания миллионов, вернувшаяся с того света – выступлю с заявлением, что единственно верный путь – это увезти Заповедник. Как Вы думаете, отреагирует толпа? А за ней и нужные Вам люди?
Флай представил. С воображением у него было определенно все в порядке, поскольку на лице его расплылась широченная улыбка, как у мартовского кота.
– Когда приступим? – Тут же спросил он.
Честно говоря, я не была готова к тому, что он согласится так быстро. У меня в запасе было еще несколько аргументов. Но кроме аргументов у меня были и требования.
– Когда я получу надежные гарантии, что убийства и нападения прекратятся, – ответила я и приготовилась ждать возражений.
Флай снова широко улыбнулся и убежденно сказал:
– Значит прямо сейчас.
В действительности это «прямо сейчас» пришлось перенести практически на неделю. Как бы ни кичился Флай собственной значимостью в министерстве, ему все же пришлось согласовывать свои действия с руководством, приводить доказательства моей «настоящести» (тут он, к его чести сказать, справился сам, не привлекая меня), обосновывать целесообразности такой рекламной компании и много чего еще. Справился он за четыре дня. Еще два ушло на то, чтобы я смогла, не вызывая подозрений, отлучиться со службы. В итоге, на седьмой день после благотворительного бала, я сидела в приемной малоизвестной организации «Greenpeace» и ждала Хелфера.
Сначала выбор места встречи показался мне весьма странным. Да и вообще, в мире из стекла, металла, бетона и силовых полей, где зеленой была только краска синтетических растений, существование организации под названием «Greenpeace» вызывало улыбку. Однако, потратив немного времени на поиск информации, я с удивлением обнаружила, что «Greenpeace» насчитывает более чем тысячелетнюю историю, полную борьбы за благополучие флоры и фауны, в конечном счете, бездарно проигранной. Тем не менее, многие факты ее биографии, заставили меня проникнуться уважением. Возможно, не будь «Greenpeace», эра животных закончилась бы на пару столетий раньше. Может для истории – это и капля в море, но не для меня.
И сегодняшнюю деятельность организации можно назвать борьбой, но не за те цели, которые я предполагала. Понятно, что основные интересы «Greenpeace» вертелись вокруг Заповедника, но защищать они собирались отнюдь не ее обитателей, а те остатки растений, что сохранились на этом клочке земли. Причем защищать не сколько от деятельности жителей большого мира, сколько от обитателей Заповедника. Именно поэтому, сотрудники «Greenpeace» не сотрудничали ни с Хайеном, ни с Полом, ни с Корпорацией – да вообще ни с кем. Именно поэтому, сегодня они были бедны и малоизвестны. Но и именно поэтому же, «Greenpeace» был выбран Флайем для продвижения идеи переноса проекта за пределы родной планеты. Правда, что случится с землей и растущей на ней флорой, он не уточнял, и я сомневалась в их радужном будущем, но это, в конце концов, головная боль не сегодняшнего дня и, причем не моя, а сотрудников Greenpeace.
Все это, Хелфер объяснял мне уже по дороге в специально оборудованную для меня студию.
– Слушай, Хелфер, – решила уточнить я, когда мы зашли внутрь. – А ты уверен, что этого будет достаточно? Я имею в виду мое выступление от имени общественной организации? Когда вообще правительство прислушивалось к мнению таких организаций?
– Прислушаются, никуда не денутся, – уверенно ответил Флай. – Во-первых, ты сама говорила, нам нужно завоевать умы и сердца простых жителей. А всяким там борцам за свободу и справедливость это всегда хорошо удавалось. Тем более, если во главе стоял харизматический лидер, – тут он льстиво улыбнулся в мою сторону.
Я криво улыбнулась в ответ. Никогда не любила лесть.
– А вот когда их сердечные порывы будут на нашей стороне, мы любезно предоставим им вектор. Сама знаешь, скоро выборы в Сенаты. Так вот многие баллотирующиеся парламентарии на нашей стороне. Они скорректируют предвыборные речи в соответствии с нашей с тобой рекламной кампанией, и простой избиратель будет знать за кого голосовать.
Я нахмурилась. С этой точки зрения я на ситуацию не смотрела. Получается, я собственными руками собираюсь создавать конкурентов Полу. Конечно, я не сомневалась, что он пройдет в Европейский Сенат, только вот теперь это потребует от него дополнительных усилий.
– И вот когда мы получим достаточно союзников во всех Сенатах, – не замечая моего изменившегося настроения, продолжал Хелфер, – мы сможем протолкнуть идею и на более высоком уровне. Это дело всего пары лет.
Пары лет? Это что же, мне придется, как минимум два года, участвовать во всей этой политической шумихе? Я в первый раз начала по-настоящему жалеть о своей идее и чуть не дала задний ход, но банально не успела. Двое молодых людей со всякой косметической ерундой в руках, подхватили меня за локти и с милыми улыбками потащили меня в сторону высокого кресла рядом с огромным зеркалом.
– Ну, вот, – довольно улыбнулся Флай, – сейчас тебя чуть-чуть подретушируют и начнем.
Глава 9. От каждого по возможностям, каждому по заслугам
Как хорошо, что я отказала мистеру Серонте и не стала ни актрисой, ни певицей! Как хорошо, что я забросила свое давнишнее увлечение – рисование! Как хорошо, что я выбрала своей профессией работу охранником, а не где-нибудь на головидении или другом подобном месте! Иначе моя жизнь превратилась бы в постоянный ад съемок, интервью, гримирования, снова съемок. Все это я смогла прочувствовать в течение несколько следующих дней, когда под разными предлогами отпросившись у Пола, приезжала в офис «Greenpeace» и становилась новоиспеченной «суперзвездой».
Хелфер за короткие сроки успел продумать все до мелочей. Согласно его плану, мы должны были действовать в несколько этапов. Начали мы с того, что отсняли, кажется, пару тысяч кадров моей морды, нацепившей самое жалостливое выражение, на которое я только была способна. При одном только взгляде на эти фотографии даже у меня возникало чувство стыда неизвестно за что. А чтобы у простых людей не было проблем с тем, за что именно им становилось стыдно, спецы Флая превратили эти фотографии в пронзительные постеры с одной единственной надписью: «Спаси оставшихся».
Все было строго и выдержано в классических традициях – огромные изображения на специальных тканных полотнах высотой в пол дома в естественных приглушенных тонах. Мне сначала показалось, что они несколько блеклые и не будут особо бросаться в глаза на фоне многочисленных и не менее огромных рекламных баннеров, светящихся всеми цветами радуги и днем и ночью. Но Хелфер смог меня убедить, что именно это и будет их отличать от обычной рекламы. К тому же, по его идее, ткань будет слегка колыхаться на ветру и создавать впечатление естественного движения моего силуэта, словно я иду навстречу зрителю и пытаюсь что-то сказать, но не слышно ни звука. Получался эдакий безмолвный символ Заповедника, символ людей без права голоса в большом мире.
Вся работа была проделана еще в первый день нашей работы с Флаем, а еще через день подобные постеры весели по всей Земле. И тут началось. Да, это не было подобно взрыву бомбы, но общественная реакция была достаточно бурной. На всех углах люди только и обсуждали, что могут означать наши плакаты. Нигде пока не было подтверждения, что на этих плакатах изображена именно настоящая Нала, и, хотя подобные предположения начали высказывать, их довольно быстро отвергали. Наибольший интерес вызывал текст плакатов. Люди не могли понять, кто за всем этим стоит и что добивается, но семена раскаяния и жалости, разбросанные нашими плакатами, попали на благодатную почву.
Я очень опасалась реакции Пола, но она оказалась весьма сдержанной. Мне стало даже немного обидно, когда единственным комментарием осталась фраза: «Вот кому-то денег девать некуда. Я бы нашел им лучшее применение». Возможно, такое равнодушие было связано с переживаниями по поводу грядущих выборов и подготовкой к ним, которая занимала все внимание Пола. А может он и правда так считал. Уточнять я не стала. Не зачем было лишний раз заострять внимание Пола на этих плакатах. Более того, я решила, что лучше на время лишить его удовольствия лицезреть мою внешность, чтобы и не нужных мне ассоциаций также не возникало. С Хелфером мы договорились встретиться вечером, чтобы продолжить начатое, и я решила навестить Сетту и ребят в агентстве.
К собственному сожалению, в офисе я застала только секретаря Сетты – Сагитту, которая даже когда пребывала в хорошем настроении, была не самым лучшим собеседником. А она была не в хорошем настроении. Выяснять причину, чтобы не портить собственное, я не стала. Коротко кивнув в знак приветствия и немного повыбирав между собственным любимым креслом в холле и стулом в кабинете Сетты, я выбрала последний из-за того, что он находился вне обзора Сагитты, зашла в кабинет и села поудобнее, ожидая начальницу.
Ждать пришлось долго. За это время офис успел немного оживиться благодаря приходу Отты и Агилы, правда вопреки обыкновению они не стали со мной долго болтать. Видимо решили, что раз я сижу в кабинете Сетты, то у меня к ней важное дело и меня особо отвлекать не следует. Поэтому коротко поздоровавшись и улыбнувшись, они отправились по собственным делам. Через час, наконец, появилась Сетта.
Едва оказавшись на пороге собственного кабинета и завидев меня внутри, лицо ее приобрело довольно странное выражение. Она поспешила закрыть дверь и, резко обернувшись, потребовала:
– Скажи мне, что ты здесь не причем!
Несколько мгновений я недоуменно молчала.
– Может и скажу, если узнаю о чем речь, – совершенно искренне разведя руками от удивления, ответила я.
– Вот об этом, – Сетта подтащила меня к окну, из которого открывался шикарный вид на один из постеров с моим изображением.
Все было ясно. Я как всегда не посоветовалась с Сеттой, перед тем как ввязаться в очередную авантюру и это задело ту часть ее характера, над которой властвовал материнский инстинкт. Наблюдать за этим было забавно.
– Ну, сама я, конечно, его не вешала, – усмехнулась я. Нет, скорее я улыбалась до ушей, не понимая, как Сетта до сих пор меня терпит.
– Нала! – Прикрикнула в ответ она. Что-то в ее тоне стерло улыбку с моего лица. Уж слишком он был серьезный и раздраженный для сложившейся ситуации.
– Ну, хорошо, хорошо, – примирительно подняла я руки. – Я здесь «причем». Это я.
На мой взгляд, на этом вопрос был исчерпан, но Сетта со мной не согласилась.
– Знаешь что! – Зло процедила она. – Ты переходишь всякие границы!
Теперь ее тон мне совсем разонравился.
– Да в чем проблема-то, Сетта? – Ответила я такой же «приветливой» манере.
– Она еще спрашивает, в чем проблема! А сама ты не догадываешься?
Мне показалось, что еще чуть-чуть и она сорвется на крик. Как можно спокойнее я отрицательно покачала головой. На Сетту этот простой жест произвел на удивление сильное впечатление. Она перестала надрываться, но теперь ее голос звучал отталкивающе холодно.
– Давай я тебе помогу, – неприятно прищурившись, сказала она. – Не знаю, зачем тебе нужна была эта публичная выходка, но она ставит под угрозу твое существование в этом мире. И кстати не только твое, но и всего нашего агентства. Это раз. Участвуя в подобной акции, ты открыто выступаешь против Пола. Это два. Ты пошла на подобный шаг, никого не предупредив, а это можно расценить как предательство. Это три.
Сетта замолчала, испытывающее глядя на меня. А я стояла, сжав зубы, пытаясь досчитать до десяти или каким еще способом остановить закипающий во мне гнев. Слова Сетты не только разозлили, но и оскорбили меня. Когда я, наконец, смогла ответить, мой голос звучал не менее холодно, чем голос моей начальницы.
– Я смотрю на происходящее с несколько иной точки зрения, – медленно с расстановкой сказала я. – Я никого не ставила под угрозу. Связать это изображение именно со мной весьма проблематично по известным нам обоим причинам. Это могла быть любая девушка с моей внешностью. И хотя мы намереваемся доказать, что там на плакате настоящая Нала, ко мне, Нале Орф, она не будет иметь никакого отношения. И, следовательно, ко всем Вам. Что касается Пола, то нигде в моем контракте не указано, что я должна разделять его политические взгляды. Я не его помощник или соратник, я охранник и могу поступать так, как мне заблагорассудится. Тем более что я не против Пола. Наши мнения могут существовать параллельно. И уж тем более, я никого не предавала, поскольку не обязана отчитываться в своих действиях.
От моих слов Сетта снова начала выходить из себя и повышать голос.
– Ах, вот как? – Взвилась она. – Не должна? Спешу тебе напомнить, что и я, и Пол являемся твоими начальниками, и ты обязана перед нами отчитываться.
– В том, что касается работы, – тут же отрезал я. – Этот вопрос вне Вашей компетенции.
Сетту уже почти трясло. А мое состояние разделилось на две абсолютно равные части. Одна была удивлена происходящим и искренне не понимала, чем вызвано возмущение Сетты. Вторая завелась от несправедливых обвинений и требований повиновения во всем, чего раньше в наших отношениях не наблюдалось. Усилием воли я заставила первой половине взять верх. Видя мои усилия и Сетта заговорила несколько спокойнее.
– Хорошо, – глубоко вздохнув, кивнула она. – Пусть так. Но я считала тебя своим другом и полагала, что перед тем как участвовать в чем-то подобном, ты хотя бы посоветовалась со мной.
– Послушай, Сетта, – успокаивающе произнесла я. – Я приняла решение. Ты была бы против в любом случае, а я не собиралась и не собираюсь его менять. Я считаю, что так будет лучше для всех. Проблему Заповедника нужно решать в ближайшее время, пока не станет поздно. Вывоз проекта за пределы Земли позволит сохранить множество жизней. И я могу этому помочь.
– Заповедник нужно закрыть! – Отрезала Сетта. Я не предполагала, что Сетта знала о третьем варианте в судьбе Проекта, но судя по тому, как быстро она ответила, она была в курсе. И явно была против.
– Нет! – Также быстро и уверенно сказала я.
Сетта внимательно посмотрела на меня. Взгляд ее был колючим и неприятным.
– Раньше ты так не считала, – с какой-то издевкой, усмехнулась она. Я решила сдержать гордость и пропустить оскорбление мимо ушей. Зная Сетту не первый год, я догадывалась, что так она пытается выбить меня из колеи, чтобы затем убедить в своей правоте.
– Раньше я вообще старалась не обращать на эту проблему внимания, – честно призналась я. – Я слушала Пола, тебя, Робина. А никто из Вас не был в Заповеднике и не может понять каково это – уйти оттуда. Все Ваши убеждения основаны только на моральных принципах и понятиях о добре и зле. И как оказалось они весьма далеки от реальности. У меня не было своего мнения по этому вопросу. Теперь оно есть. И так случилось, что оно отличается от Вашего.
Не знаю, что творилось сейчас в голове у Сетты, но определенно не такого ответа она ожидала. Да и я не ждала ее следующих слов.
– Тогда я вынуждена временно отстранить тебя от твоих обязанностей. Твоя деятельность ставит под угрозу безопасность остальных, – спокойно произнесла она. Я оторопела.
– Ты не можешь отстранить меня, – попыталась возразить я, судорожно вспоминая условия, на которых меня принимали на работу в агентство. – У меня контракт с Полом. Только он может…
– Я поговорю с ним, – повернувшись ко мне спиной, ответила Сетта.
Я молча уставилась ей в затылок. Я действительно не знала, что сказать. Сначала я попыталась убедить себя в том, что Сетта шутит. Не получилось. Потом, что просто угрожает. Также не удалось. Оставалось только одно – она действительно собиралась сделать то, о чем говорила. А этот поступок уже я расцениваю как предательство. Одно дело, наши с ней разногласия, но вмешиваться из-за них в мои отношения с Полом, как в деловые, так и в личные, которые были прямым продолжением деловых, она не имела права.
Но таков был ее выбор в данной ситуации. Неожиданно я почувствовала холодное безразличие к этому человеку, который на протяжении пяти лет был мне чуть ли не второй матерью.
– Отлично, – спокойно согласилась я. – Тогда будем считать, что я у тебя не работаю.
Теперь настала очередь Сетты удивляться. Я встала и направилась к двери, оставив ее размышлять на те же самые темы – а не шучу ли я? Этот процесс ее так захватил, что она некоторое время, которого мне хватило, чтобы дойти до двери и открыть ее, не могла сказать ни слова.
– Ты не можешь уйти! – Услышала я недоверчивый голос за своей спиной. От его искренности пропал холод в душе, но решимость осталась.
– Это почему? – Я снова повернулась к Сетте. – Ты считала, что я буду работать на тебя до конца своих дней?
Все кто сидел в общей комнате удивленно повернулись к нам.
– Ты могла бы проявить большую благодарность, – звенящим от праведного возмущения голосом заявила Сетта.
– А я благодарна тебе Сетта, – абсолютно искренне ответила я. – Очень. За то, что вытащила из безвыходной ситуации, за то, что дала новую достойную жизнь, за то, что помогала мне все это время. Но это не означает, что я должна работать на тебя вечно. Я не твоя собственность.
– Девушки, давайте успокоимся и попробуем поговорить, – попытался вклиниться в наш разговор Агила, предчувствуя неблагоприятное развитие событий. Но безуспешно.
– Знаешь, Сетта, – не слыша слов Агилы, продолжила я, – кого ты мне все это время напоминала? Коллекционера. Кто-то собирает монеты, кто-то древности, а ты собираешь выходцев из Заповедника, которые в чем-то неординарны. Я помню, какая у тебя реакция, когда ты впервые увидела меня в этом мире. Помню, как загорелись твои глаза. Еще бы, такой редкий экспонат!
– Ты себе льстишь, – презрительно и одновременно смущенно фыркнула Сетта. Я видела, что в душе она согласна с моими словами, но я не знаю, какие силы природы могли бы заставить ее признать это.
– Да? – Улыбнулась я. – Может быть, но только я права. И мне действительно льстило такое отношение. Мне нравилось, что со мной нянчились и пылинки сдували сильнее, чем с других здесь присутствующих. И вообще ты мне представлялась эдакой наседкой – заботишься о бедных заблудших из Заповедника душах. Только вот теперь я понимаю, что делаешь это очень выборочно. А как насчет других, Сетта?
Мой вопрос был риторическим, а ответ Сетты банальным и очевидным.
– Я не могу помочь всем, – сказала она. Ничего другого я и не ожидала, поскольку это было правдой.
– Действительно, не можешь, – согласилась я, – никто не может. Но это не значит, что не нужно пытаться. Это не значит, что их можно не замечать, как делают другие. А они существуют, Сетта. Слово «выродки» тебе ведь о чем-то говорит? И если Вы – ты, Пол и другие – закроете Заповедник, их станет в сотни раз больше. Вот ты, Сетта, как ты к ним относишься? Жалеешь? Сопереживаешь? А хватит ли Вам сострадания на несколько тысяч людей с психологическими травмами?
Видно было, что Сетта смутилась, но и своих позиций сдавать не собиралась.
– У них есть право жить в этом мире, такое же, как и всех остальных.
Но от ее слабых попыток возразить мне становилось только смешно. Хотя смех этот был с изрядной долей горечи.
– А для них это не право, а проклятье! Вот этого Вы с Полом и не понимаете! – Вскричала я, но тут же успокоилась. – И я долгое время не понимала. Не хотела понимать. Не хотела даже задумываться. В этом моя вина. И в том, что я не пыталась поговорить на эту тему с тобой раньше. А сейчас уже поздно. Так, что будет лучше, если я уйду Сетта.
Сетта хотела что-то сказать в ответ, но другой голос успел заговорить раньше.
– Ты знаешь, Сетта, а я ведь тоже не хочу, чтобы мои родственники оказались в трущобах, несмотря на то, что очень хочу их еще раз обнять, – тихо, но уверенно сказала Отта. – Я ведь знаю, что невозможно их всех обеспечить достойной работой и жильем.
Наступила звенящая тишина. Все переводили взгляд то на Отту, то на меня, то на Сетту, не зная, что сказать. Все слова, возражения и доводу словно тонули в этом Бермудском треугольнике. Молчание затягивалось и давило. Первой не выдержала сама Отта.
-–Я что-то не то сказала? – Испуганно спросила она.
Сетта тут же открыла рот, чтобы… даже не знаю для чего. Возможно, чтобы разубедить Отту, возможно, чтобы продолжить спор со мной. Знать этого я уже е хотела.
– Счастливо оставаться, Отта, – как можно быстрее сказала я, оставив Сетту с открытым ртом. – Всем счастливо, ребята. Надеюсь, еще увидимся. До свидания, Сетта, – тихо добавила я и вышла из офиса.
Внутри меня все бурлило. Я знала, что моя очередная авантюра может принести мне неприятности, но чтобы так быстро – этого я не ожидала. Тем более, что эти неприятности примут такой вид. Уход из агентства был последним из того, что планировала на ближайшее время. Но ничего не поделаешь. Сейчас на первом месте для меня стояло благополучие обитателей Заповедника и Пола, а уже на вторых и третьих мои собственные интересы, политическая карьера Пола, мнение обо мне окружающих. Поэтому, я постаралась выкинуть произошедшее из головы и отправилась на вторую встречу с креативщиками Хелфера Флая.
На общем совете мы признали идею с плакатами удачной и теперь необходимо было ее развивать. Через неделю на тех же местах, где сейчас висели плакаты, должны были заработать огромные экраны, на которых друг за другом до бесконечности транслировались несколько коротких видеороликов. На них, с еще более печальным и задумчивым выражением морды на фоне бесконечных просторов саванны (которые мне клятвенно обещали поместить в кадр позже), я пронзительно всматривалась в воображаемого зрителя и выдавала следующие фразы: «Столько лет мы были с вами… Мы были частью вашей семьи… Мы развлекали вас, заставляли плакать и смеяться… Теперь настала ваша очередь задуматься о нашей судьбе… Мы хотим идти своей дорогой… Отпустите нас…» И так раз за разом, по кругу. Эффект от просмотра этих роликов был гипнотизирующим, чего в принципе мы и добивались.
Ролики были отсняты за два дня, еще через два – готовы к запуску. Итого через пять дней плакаты сменились роликами. Мы шли с опережением графика. Мне оставалось только удивляться огромной работоспособности членов команды и огромным суммам, которые Хелфер должен был тратить на то, чтобы результаты наших трудов доходили до глаз и ушей общественности.
Со второго раза наши старания дошли до глаз и ушей не только общественности, но и Пола, в чем я смогла лично убедиться, придя вечером домой в день, когда запустили ролики.
– Ты видела это? – На сей раз, реакция Пола оказалась намного более бурной.
– Видела, конечно, – осторожно ответила я.
– И как тебе это нравится? – Спросил Пол, но не дождался моего ответа и продолжил возмущаться. – Уверен, что за этим стоит этот лицемер Флай. Только он мог додуматься использовать в своих целях образ погибшего человека.
– Но, может, это и правда она, – робко попыталась возразить я.
– Нала, не говори ерунды. Я понимаю твое желание видеть ее среди живых, – Пол намекнул на мои внешность и имя, имея ввиду мое якобы увлечение Налой, – но это не так. Как ты себе представляешь? Нала жива, находится где-то в Заповеднике, а Корпорация это скрывает? Им это невыгодно. Или хочешь сказать, что Нала в нашем мире и работает не на Корпорацию, а на ее противников? И об этом тоже никому неизвестно? Чушь!
В ответ я молча кивнула. Ну что я могла тут сказать? Открывать правду был не самый удачный момент.
– Так, что это подстава, – уверенно резюмировал Пол, – это не Нала и они, точнее он, не имеет никакого права использовать ее образ в своих целях.
На этом наша беседа на тему роликов закончилась. Пол пошел править очередную предвыборную речь, а я отсыпаться, поскольку шансов предаться этому сладостному занятию в последнее время у меня оставалось все меньше и меньше.
Как оказалось позднее, Пол был не единственным, кто так бурно отнесся к нашим роликам. Точно так же отреагировала и большая часть населения Земли. Они, конечно, в отличие от Пола не знали, какие именно цели преследует «Greenpeace» и что за всем этим стоит министерство космических исследований и разработок, но и они сходились во мнении, что использовать мой образ было кощунственно. Поэтому, как мы и предполагали, следующим шагом была необходимость доказать, что Нала действительно жива и участвует в политической кампании.
И для подобного рода доказательств нет ничего лучше интервью в прямом эфире, а еще лучше не одного, а нескольких для всех ведущих каналов. Но тут возникли проблемы. Я ни под каким предлогом не могла уйти от Пола вовремя подобной трансляции, чтобы не вызвать подозрений. А оказываться в двух местах одновременно даже в такой технологически продвинутый век люди еще не научились.
Пришлось изворачиваться. Было решено организовать псевдо прямую трансляцию: все мои реплики и действия предполагалось записать заранее и включать их в эфир в зависимости от поступающих вопросов. Но, чтобы реализовать подобное надувательство, нужно было знать, какие именно вопросу будут задавать зрители или самим заставить их задавать нужные нам вопросы. Оба пути были порочными и несли в себе множество проблем, поэтому было решено выбрать золотую середину.
Во-первых, люди Флая провели масштабную работы по опросу населения на тему «какой вопрос Вы хотели бы задать Нале?». Затем, собрав все варианты, выбрали двадцать наиболее популярных. Выглядеть все это должно было примерно следующим образом: на Земле отобрали несколько областей, с которыми организовали телемосты. Журналисты, работающие в каждой из областей, должны были опросить собравшуюся толпу, кто какие вопросы собирался задавать, затем «выбрать» самые интересные (а на деле просто искал совпадавшие с нашим перечнем) и только затем пускал людей в эфир. Специалисты в студии включали мой ответ, который был предварительно записан, с учетом той местности, откуда задавался вопрос. В итоге, зрители у экранов видели такую картину:
– Здравствуйте, Нала, меня зовут Эндрю, Сидней, Японо-австралийский регион. Хотел бы спросить, скучаете ли Вы по своей семье? И как Вы справляетесь с этим чувством? Заранее спасибо.
– Привет. Спасибо за вопрос, но ответ на него, думаю, всем очевиден. Да, конечно, скучаю. Это чувство, наверное, больше всего похоже на чувство, когда Ваш близкий человек или вы сами далеко и надолго уезжаете из дома. Начинается тоска по всему привычному, по милой вечерней болтовне, по понятным только Вам шуткам. Только мне в этом плане несколько сложнее, я могу узнать, что происходит с моими близкими, увидеть их по головидению, но не могу поговорить, обнять.
А что касается того, как справляюсь… Я думаю, что с этим чувством вообще не стоит бороться. Такая борьба может привести к тому, что начинаешь забывать о существовании близких людей, а это плохо. Оно само собой приглушается от обычных повседневных забот.
В целом мне помогает отвлечься от грустных мыслей искусство. Очень люблю театр и оперу. Кстати пару раз была в Вашей Австралийской опере и мне там очень понравилось.
И так далее в том же духе. Зрители будут считать, что я, в смысле, Нала действительно в живую общалась с Эндрю из Сиднея.
Помимо вопросов от прохожих, планировалось организовать вопросы по экстеркому. Но здесь все было намного проще. В роли звонящих выступали сотрудники «Greenpeace» и тут уже и вопросы были пооригинальней, и я на них могла отвечать свободнее, называя собеседника по имени.
Третьим видом общения было общение с ведущим, основная цель которого была в нужный момент заставить меня превращаться в львицу и обратно, издавать настоящий львиный рык, демонстрировать приемы охоты и многое другое, что доказывало бы мое происхождение из Заповедника.
Результатом двух дней почти непрерывных съемок стало подробное трехчасовое интервью, которое планировалось пустить в эфир в ближайший субботний вечер. Когда он настал, я сидела в гостиной с Полом и, так же как и он, а еще несколько десятков миллионов зрителей по всей Земли, с нетерпением ждала передачи.
Пол был настроен весьма скептически. Он выдвигал предположения, что нам покажут какую-нибудь актриску с тем краденным имплантом, о котором кричали в прессе некоторое время назад. Или, что не будет никакой прямой трансляции, а будет виртуальная инсценировка. Или что-то еще.
Конец трансляции он уже досматривал молча, с таким хмурым лицом, какое я на нем видела всего пару раз за время нашего знакомства, и как только ведущий со всеми попрощался, не говоря ни слова ушел в спальню. Меня раздирали противоречивые чувства. Наша с Хелфером затея прошла на ура. Все выглядело очень естественно и убедительно. Никаких сбоев, никаких заминок в трансляции. По лицам зрителей, которые было видно при включении телемостов, было ясно, что они в полном восторге и будут потом с энтузиазмом рассказывать про этот день своим правнукам. Даже с улицы периодически раздавались аплодисменты и радостные выкрики, следующие за наиболее удавшимися мне ответами или эффектными превращениями. Я была уверена, что мы достигли своей цели и смогли убедить простых людей в том, что там на экране именно та Нала, которую они все любят, которую потеряли и теперь снова нашли.
Но у этого успеха, как и у любого другого была обратная сторона. И для меня этой стороной была реакция Пола. Он тоже поверил, даже если и не до конца, в то, что ему только, что показали. И это его очень расстроило. В интервью я не говорила напрямую о том, чего хочу в качестве будущего для Заповедника, ограничиваясь общими фразами о мире во всем и мире и благополучии для всех, но Пол уже догадывался, чем это ему грозит. И это его очень расстраивало. Цель его жизни, которую он поставил себе на последние несколько лет, – попасть в Сенат, теперь была под угрозой, и он еще не знал, как с этой угрозой бороться. А я не знака, как помочь ему.
Пойти сейчас за ним с утешениями казалось мне лицемерием, а доказывать ему свою правоту – предательством. Поэтому я осталась в гостиной и сделала вид, что смотрю сериал, хотя сидела и думала о том, как нам с ним жить дальше.
Все последующее время от первого интервью и до самого дня выборов я буквально разрывалась на части. Днем я делала все, что могла, чтобы помочь Полу собрать больше голосов, обеспечить его охрану и помочь сохранить душевное равновесие, а вечерами отвечала на многочисленные вопросы журналистов из крупнейших средств массовой информации, давала интервью, разъясняла, почему я считаю, что всех обитателей Заповедника необходимо переселить на другую планету, почему это будет для них благом, за кого следует голосовать, если Вы разделяете мою точку зрения, почему я сама не баллотируюсь, а еще фотографировалась, снималась, позировала, улыбалась. Это был кромешный ад. Если бы не старания стилистов Флая на меня жалко было бы смотреть от усталости и недосыпания и люди бы скорее голосовали за мое принудительно лечение, чем за пропагандируемые мною идеи.
Но, даже не смотря на все мои старания, мы так и не могли гарантировать попадание Пола в число европейских сенаторов и занятия людьми Флая необходимого ему количества сенаторских мест. Эта неопределенность сводила с ума.
Я перестала спать за два дня до дня выборов. На это не было ни времени, ни желания. Поэтому ко времени, когда должны были начать объявлять результаты, единственное на что я была способна, это тупо уставиться в проекцию экрана и, скрестив пальцы, ждать окончания предвыборной гонки. Рядом со мной в штабе Пола находилось еще три десятка его помощников, а также некоторые члены их семей и друзья Пола. Все вместе они создавали слишком много шума, суеты и нервозности, чем следовало бы, но обращать внимание на это у меня не было уже сил. Единственное, что смогло на короткое время отвлечь меня, был приход Робина с женой и Сеттой. Не могу сказать, что они были в близких отношениях с Полом, но поскольку он был клиентом агентства Сетты, пусть и бывшим, а в Робине видел идейного союзника, то никто не был против их присутствия. В том числе и я. Точнее я предпочла их просто игнорировать, хотя это не было намеренным шагом, а скорее в силу моего болезненного состояния.
Кивнув в знак приветствия, я снова повернулась к экрану. Со времени моего ухода с Сеттой мы так и не разговаривали. Один раз с ней поговорил Пол по поводу моего увольнения, но никаких подробностей, к моей радости, он от нее не узнал. Они просто решили, что в связи с выборами, моим единственным начальником должен быть Пол. С Робином нам тоже не удалось за эти дни ни встретиться, ни поговорить, хотя он, я знала, горел желанием это сделать. Еще бы, у него было, что мне сказать по поводу моих публичных выступлений! Но его позиция вряд ли отличалась от позиции Сетты, а ссориться еще и с ним мне не хотелось, поэтому я его избегала.
Первые результаты стали поступать ближе к полуночи и облегчения они не приносили. По разным данным Пол то попадал в Сенат, то оставался за бортом корабля счастливчиков, не добрав всего нескольких десятых процента. Дела соратников Хелфера Флая были более радужными, но чем лучше они были на фоне успехов Пола, тем меньше они меня волновали. Я сосредоточила свое внимание только на постоянно меняющейся цифре, набранных парламентарием Полом Авестом процентов. На самого Пола смотреть было жалко, так что я даже не пыталась.
Однако, к нашей все усиливающейся радости нужный нам показатель постоянно рос и уже за несколько минут до окончания подсчета голосов уверенно превышал установленный предел. Тем не менее, мы все затаив дыхания ждали официальных результатов, только затем, чтобы в едином порыве начать орать, хлопать в ладоши, обниматься от радости победы. Еще чуть-чуть и Пола, новоиспеченного сенатора от Европейского региона, задушили бы в этих объятиях, но вовремя одумались. Остаток ночи прошел в пьяном радостном угаре, в котором, в силу своего отношения к алкоголю, я принимала участие только наполовину. Но и этой половины вкупе с накопившейся усталостью вполне хватило, чтобы стереть значительную часть моей памяти о происходившем и добавить изрядную долю головной боли утром. Единственное, на что я успела обратить внимание и что твердо закрепилось в моем памяти – люди Флая получили даже больше мест в региональных Сенатах, чем мы предполагали.
Следующим вечером, впервые за последний год, Пол пригласил меня в ресторан, чтобы отметить радостное событие. Я сначала пыталась отказаться, ведь победа на выборах было совсем не завершением многомесячных трудов, а началом многолетних, но Пол настоял, и я не пожалела, что согласилась. Вечер оказался упоительным. Я давно так не отдыхала умом и сердцем. Мне не нужно было ни о чем думать, ни о чем заботиться и ни о чем переживать, я просто наслаждалась обществом любимого человека и это чувство было ответным. Время пролетело незаметно. Казалось, мы только сели за укромный столик у окна, а уже принесли счет и пора было уходить. Пол, хитро улыбнулся и, словно прочтя мои мысли, предложил прогуляться.
Мы брели между высоченными небоскребами и гадали, каким бы выглядело небо и звезды не будь вокруг этих творений рук человеческих, заслонявших собой почти все небо, а оставшиеся клочки не были бы засвечены огнями рекламы. Точнее Пол гадал, я-то знала, как выглядит небо на самом деле, но поддерживала беседу, смотря больше не вверх, а на него. Вокруг нас также гуляли сотни человек, но мне казалось, что мы одни во всем этом огромном мире.
Сладостный самообман прошел очень быстро. Наметанный глаз охранника против моей собственной воли начал высматривать в толпе подозрительных личностей. И ведь нашел. В менее освещенных закоулках улицы стали попадаться весьма странного вида люди, которые прямо, не скрываясь, следили за нами взглядом.
– Пошли быстрее, – перебила я Пола на полуслове, когда он что-то говорил о красоте сегодняшнего вечера, и для убедительности потянула за локоть.
– Зачем? – Удивился он, хотя и ускорил шаг. – Ты устала? Такой чудесный вечер…
– За нами следят, – резко оборвала я его, осматриваясь по сторонам, стараясь особенно не вертеть головой. Либо у меня начала развиваться мания преследования, либо подозрительных личностей было слишком много. Ни одно из этих предположений мне не понравилось.
– Где они? Сколько? – Взволнованно спросил Пол. По моему поведению, он сразу понял, что ситуация может оказаться серьезной.
– Близко, опять не люди, – коротко бросила я.
– Почему ты так уверена? – Удивился Пол.
Я не стала отвечать. Я и сама не понимала причин своей уверенности. Но внешний вид этих наблюдателей, хотя они, естественно, были в человеческом обличие, не оставлял особых сомнений по поводу их видовой принадлежности. Такую самоуверенность и одновременно затравленность взгляда я видела только у выходцев. И это было плохо. Это было очень плохо. По прошлому опыту, я знала, что они нападут при первом удобном случае и наплевать им на то, что вокруг простые люди. А отбиваться придется мне одной, людей Шеферда понятное дело мы на свидание не взяли. Представив, как я с пистолетом в руках, в обтягивающем и сковывающем движения платье, пытаюсь справиться с десятком нападающих, я с силой сжала зубы от злости и досады. Единственным выходом было превратиться в львицу и немного уровнять шансы. Вот и пригодится мне украденный имплант. Но, видят боги, как же мне этого не хотелось!
– Сворачивай, – неожиданно прошептал Пол и потянул меня влево. Я бросила на него удивленный взгляд. В нашей ситуации было лучше оставаться в толпе, а не шляться по подворотням. Поняв мои сомнения, Пол добавил. – Я знаю этот район. Так мы сможем срезать и добраться до полицейского участка. Там они на нас точно не нападут.
План Пола меня очень сильно смущал. Я не могла оценить расстояние до участка и не представляла, как быстро мы сможем до него добраться, но он силой дернул меня в сторону и я подчинилась. Переулок оказался еще более темным и мрачным, чем я предполагала. Он не был безлюдным, но разве несколько случайных прохожих могли скрыть нас от стаи хищников? Мы все ускоряли и ускоряли шаг, пока практически не перешли на бег. Точнее перешли бы, если бы не мое вечернее платье, которое я уже успела несколько раз мысленно помянуть самыми нелицеприятными словами и себя заодно, что решила его надеть.
И тут появились они. Пятеро молодых и крепких парней, безоружных, но с угрозой во взгляде перекрыли нам дорогу.
– Куда это Вы так торопитесь, голубки? – С издевкой в голосе спросил то, который был среди них главным.
– Не Ваше дело. – Резко ответил Пол и заслонил меня. Такое поведение, с учетом того, что именно я была его охранником, показалось мне странным, но видимо у него сработали древние инстинкты. – Пропустите!
– Ну что, ребята, пропустим, как просит это импозантный джентльмен? – Спросил своих спутников главарь. Те в ответ закрутили головами, неприятно улыбаясь. – Вот, видите, мои друзья хотели бы поговорить с Вами. Не каждый день нашему брату выдается возможность вот так просто поболтать с двумя знаменитостями.
Пол, по всей видимости, не обратил внимания на последнюю фразу, а вот меня она сильно насторожила. Какая из меня знаменитость, если только они не знают, что я настоящая Нала? Я все еще надеялась, что мне не придется при Поле превращаться в львицу, но теперь появлялась опасность, что сами нападающие расскажут Полу правду. Не факт, что он им, конечно, поверит, но все же…
Пока я так размышляла, молодые люди начали к нам приближаться, а мы с Полом инстинктивно отступать.
– Чего Вы этим добьетесь? – Попытался разговором убедить в порочности их действий Пол. – Я теперь сенатор – это значит, сотни тысяч людей поддерживают мою точку зрения. И рано или поздно Заповедник все равно закроют. И кстати я не уверен, что моя смерть отсрочит это событие. Скорее даже наоборот, я стану мучеником в глазах простых людей, и число моих последователей возрастет в разы. И тогда уже ничто и никто не сможет их остановить.
– Красиво говоришь, политик, – с нескрываемой злобой в голосе, ответил главный. – Только вот, сам то ты представляешь, какую судьбу готовишь для таких, как мы? Для мои родственников и друзей, которые остались в Заповеднике?
Я непроизвольно вздрогнула. Этот человек говорил сейчас те же слова, что и я несколько дней назад Сетте, но от него мне было неприятно их слышать.
– Красавица, – неожиданно обратился он ко мне, – ответь мне ты, поскольку этот политикан, все рано не ответит честно, а попытается вывернуться. Ты видела хоть раз, чтобы он общался с выходцами? Я не имею в виду сама знаешь кого, а с простыми? С теми, кого называют «выродками»?
От его намека меня передернуло. Он точно знал, кто я и пытался этим на меня давить. Пол удивленно смотрел то на него, то на меня, но я молчала. Наш, если так можно было выразиться, собеседник, был более словоохотлив.
– Ну, что же ты молчишь? Пытаешься вспомнить? Не пытайся. Не получится, – глумился он, – наш бравый борец за права и свободы других, всегда боялся замараться общением с объектом своей заботы.
Как ни противны мне были его слова, я неожиданно поняла, что он прав. Ни разу за все время моего знакомства с Полом, я не видела, чтобы он разговаривал с выходцами. Возможно, именно поэтому я сама приняла решение спуститься в трущобы только через пять лет моей жизни в большом мире. Но Пол, почему он никогда не говорил с теми, кого защищал? Ведь и политической точки зрения такое общение, хотя бы на камеру, принесло бы ему еще больше голосов избирателей. А он не воспользовался таким шансом. Это было, по меньшей мере, странно.
Мое молчание начало злить главаря нападавших.
– Не знаешь, что сказать? Считаешь, что он прав? – Глухо спросил он. – Хотя чему я удивляюсь, наслышан о том, что ты устроила в баре внизу. Ребята на тебя до сих пор зуб точат. В прямом смысле.
– О чем он? – Настороженно спросил меня Пол.
– Не важно, – тихо ответила, надеясь, что услышит меня только Пол, но забыла, что нападавшие обладали звериным слухом и мои слова долетели и до них. И еще больше разозлили.
– Ах, не важно? – прорычал главарь. – Так что же ты развела такую бурную деятельность? Соскучилась по славе? Как была охочей до славы неблагодарной мразью, так и осталась, – выплюнул он мне под ноги оскорбление и стал превращаться. Его примеру последовали и его компаньоны.
Среди них были уже знакомый мне гепард и две гиены. Еще двое нападавших оказались тиграми. Где же Хайен набирает для своих головорезов столько представителей хищних видов? Я никогда не видела статистику, какие животные чаще покидают Заповедник, но очень сомневалась, что существует перевес в сторону крупных хищников. «Неужели, они насильно забирают нужные им экземпляры из Проекта?» – закралась мне в голову безумная мысль, но обдумать ее у меня не было времени. Они напали.
Гепарда и гиен я уложила первыми же тремя выстрелами. Как я и обещала Хайену, всех атаковавших нас во время предвыборной речи Пола, настигло мое возмездие. Но, взглянув на других нападавших, я поняла, что их уже не пять, а намного больше. Нас окружали со всех сторон. И здесь были не только обладатели родных имплантов, но и выродки, некоторые показавшиеся мне знакомыми по стычке в баре. Видимо в этот раз Хайен намеревался достигнуть своей цели.
Мы отступали, я отстреливалась, а нападавшие не особо спешили, словно были уверены, что мы никуда не денемся и хотели растянуть удовольствие победы, пусть даже ценой ранений некоторых участников. И в общем они имели на это право. Переулок был узкий, без ответвлений и деваться нам было некуда. Заряды в моем оружии рано и поздно кончаться, а справиться с наступающей на нас разношерстной толпой даже в обличие львицы мне вряд ли удастся.
И тут, несколько в стороне, я заметила один из лифтов, соединяющий разные уровни пешеходных улиц между зданиями. Это был шанс. Шанс отправить Пола подальше отсюда. Конечно, никто не даст нам вместе сесть в лифт. При первой же попытке, нападавшие тут же сбросят с себя наносную медлительность и атакуют во всю силу, поэтому я должна была остаться и отвлечь их. В конце концов, это и была моя работа.
Я стала медленно пятиться в сторону лифта, подталкивая туда Пола, который весь извелся от сознания того, что вынужден прятаться за мою спину и ни чем не может мне помочь. Когда мы оказались в паре десятков шагов от заветного сооружения, я, не поворачивая голову, прошептала Полу.
– Сзади лифт. По моей команде ты побежишь туда, сядешь в него и уедешь подальше отсюда.
– Ни в коем случае, – тут же возмутился Пол. – Никуда я без тебя не поеду.
– Поедешь, – спокойно возразила я. – Я твой охранник и мы оба знали, что подобная ситуация может случиться. Это единственный шанс нам выбраться из переделки. Ты пойдешь в полицейский участок, раз знаешь, где он находится, а я задержу их. И не спорь!
В этот момент индикатор оставшихся зарядов начал отчаянно мигать, отсчитывая последние выстрелы. По рядам нападавших пробежал смешок и начали раздаваться провокационные выкрики:
– Ну что же ты? Давай, превращайся! Ты же у нас великая львица!
Я не обращала на них внимания, аккуратно выцеливая свои последние выстрелы. А вот Пол обратил.
– Боже мой, ты тоже… бывшая?! – Раздался сзади меня его сдавленный от удивления голос. Отпираться в данной ситуации, когда я уже была готова превращаться на его глазах, смысла не было.
– Да, прости, что не сказала…, – как можно мягче и искренне ответила я, – потом объясню, сейчас нет времени…
И тут я поняла, что его не будет и потом. Вот почему он никогда сам не общался с бывшими, он их боялся, они были ему противны. Выступая за их права он пытался преодолеть собственную фобию, которой не место в современном мире. Да, бывших нужно вернуть к нормальной жизни, но не он же конкретно должен этим заниматься. Они должны благодарить его просто за то, что он сделал первый шаг в их освобождении. А мараться он не собирается.
– Уходи, – глухо произнесла я и подтолкнула его к лифту. От моего прикосновения он вздрогнул.
– А ты? – Еще раз на всякий случай, спросил он. В его голосе слышалась не забота, а природная воспитанность.
– Я же твой охранник, я справлюсь…, – пытаясь побороть комок в горле, ответила я и, уже не обращая на него внимания, превратилась в львицу. Только слышались за моей спиной топот его ног и звук удаляющегося лифта.
Теперь все мое внимание было обращено на толпу нападавших. Я вся напряглась, ожидая атаки, с того мгновения, как только Пол сделал шаг в сторону. Но почему-то ничего не происходило. Толпа молча проводила Пола глазами, не предприняв никаких действий, чтобы его догнать и остановить. Это было странно. На какую-то долю мгновения, мне показалось, что все на этом и закончится. Что они, поняв, что упустили жертву, развернуться и уйдут. Но это глупая оптимистичная мысль тут же испарилась из моей головы, как только я посмотрела в их глаза. Там я совершенно отчетливо прочла ответ на свой вопрос, почему они отпустили Пола. Просто он им был не нужен. На этот раз им нужна была я.
В следующее мгновение, словно по команде, эта толпа, состоявшее уже, по крайней мере, из тридцати особей, кинулась на меня. Меня рвали когтями и зубами, били лапами, оглушали рыком. Я отвечала тем же, но силы были неравны. Да, мне удалось вывести некоторых нападавших из строя, а из-за узости переулка они не могли напасть на меня все разом, но если я останусь здесь, то скоро все это закончится неблагоприятным для меня способом. Поэтому собрав силы и не обращая внимания на боль, я стала пробиваться сквозь толпу, пытаясь выбраться на свободное пространство и убежать.
Благодаря собственной настойчивости, или тому, что в действиях нападавших не было слаженности, мне это, наконец, удалось и началась погоня. Я мчалась по переулку, отталкивая случайных прохожих, другие сами в ужасе бросались в рассыпную, завидев меня и моих преследователей. Я сама не знала куда бегу, надеясь, что по пути ситуация как-нибудь сама собой проясниться: либо нападавшие откажутся от погони, либо Пол успеет вызвать помощь.
Через пару сотню метров и нескольких поворотов, я вылетела на просторную пешеходную улицу, едва не врезавшись в толпу людей. Тут же вокруг меня начали раздавать истерические крики ужаса. Я могла бы себе представить, что сейчас испытывали эти люди при виде окровавленной львицы, если бы у меня был она это время. А времени не было. В следующее мгновение площадь наводнилась моими противниками, чей вид, наверное, был еще более устрашающ, чем мой. Я стала пробираться вперед, сквозь паникующую толпу. Среди криков ужаса стали попадаться крики боли. Нападавшие не были особо разборчивы в средствах, пытаясь догнать меня. Чтобы спасти людей, мне нужно было увести их подольше от площади и, наплевав на собственную безопасность, снова свернула в ближайший переулок.
Но далеко убежать мне не удалось. Полумрак вдруг прорезал ослепительный луч прожектора и за ним раздались два хлопка.
– Не стрелять, – услышала я, словно издалека мужской голос и медленно осела на землю. – Если кто-нибудь посмеет сделать хоть один выстрел без моего разрешения…
Дальше я уже плохо слышала. Меня накрыла волна боли. Мое тело было настолько изранено, что я даже не могла понять, куда именно попали пули. Зачем-то я попыталась подняться, но у меня не получилось. В ответ на мое движение раздалось приказное:
– Лежать и не двигаться, иначе мы стреляем!
Тут не нескольких шагах позади себя я снова услышала глухое рычание и не поверила своим ушам. Неужели они решаться снова напасть на глазах у полицейского патруля и перед их дулами. Но вспомнив, как они спокойно стояли, когда я отстреливалась, защищая Пола, я поняла, что решаться. И тогда мне крышка.
– Ты думала, что твои действия сойдут тебе с рук? – Раздался за моей спиной тихий голос. – Возомнила себя вершителем судеб? Думала, что мы позволим тебе увезти наших близких и бросить их на другой планете? Думала никто за них не вступиться, раз эту идею предлагаешь ты? Так вот, ты ошиблась.
Я сейчас лежала в луче прожектора, а нападавшие прятались в тени домов и полицейские их не видели. Им хватит нескольких мгновений, чтобы прикончить меня, пока не начнется стрельба, если я не сдвинусь с места. Превозмогая боль и не обращая внимания на окрики полицейских, я встала на шатающиеся лапы, повернулась спиной к прожектору и начала пятиться. На мое счастье, старший по званию оказался догадливым человеком и понял, что означает мое поведение.
– Осветить прожектором дома за львицей! – Громко приказал он своим ребятам. И как только луч пришел в движение, из тени на меня выпрыгнуло не менее десятка хищников. Остальные, успев обойти нас по бокам, напали на полицейских.
Неимоверными усилиями я начала отбиваться под сладостные звуки стрельбы и животных визгов нападавших. Я вгрызалась в жесткие шкуры, рвала когтями морды. То ли своя, то ли чужая кровь заливала мне глаза, лапы еле двигались, а легкие с трудом пропускали в себя воздух. Это был ад, намного хуже того, в Пещере Собраний. Наконец, не выдержав боли и усталость, мой организм сжалился над моим сознанием и отпустил его временно на волю.
Очнулась я через две недели в одной из лучших мировых клиник. Мои раны оказались несовместимыми с жизнью, я потеряла слишком много крови, и даже современная медицина скорее делала вид, что лечила меня, действительно это делала, поскольку состояние мое не менялось. Но я почему-то была до сих пор жива. И не могу сказать, что очень этого хотела.
Мне было как-то все равно. У меня ничего не болело: на тело действовала анестезия лекарств, на душу – суровая реальность жизни. Ко мне постоянно приходили какие-то люди. Часть из них, наверное, были врачами, часть друзьями и знакомыми. Среди них я узнавала то Сетту, то Робина, то других бывших коллег по работе. Ко мне заходили соседи по дому, знакомые, высокопоставленные поклонники. Пришли с извинениями полицейские, что случайно ранили меня в переулке, а затем спасли жизнь. Заходили и мистер Серонте, и Хелфер Флай со своими людьми, которые участвовали в рекламной кампании. Не было только Пола. И я не знала, что я по этому поводу чувствовала. То мне становилось обидно, то я убеждала себя в том, что получила по заслугам за вранье, то просто хотела его обнять, то ненавидела за то, что он так со мной поступает. Все эти чувства перемешивались в совершенно причудливых сочетаниях, но если брать средне взвешенное мое состояние, то оно укладывалось в короткую фразу: мне было все равно.
А еще я размышляла над тем, что на меня напали выходцы из Заповедника. По этому поводу у меня также возникали противоречивые эмоции, я то не могла понять, за что они так со мной, ведь я хотела помочь, хотела помочь, то сравнивала себя с Полом, ведь с ним поступили точно также. По этому вопросу моя позиция вылилась в фразу «получила по заслугам».
Так я и лежала, глядя перед собой в стоявшие перед глазами слова:
Все равно… получила по заслугам… по заслугам… все бесполезно… все равно получила по заслугам… бесполезная жизнь…
Из этого состояния меня пытались вывести близкие мне люди. Больше всего старались Робин и Сетта. Робин так вообще практически не отходил от меня, воспользовавшись своим положением моего бывшего лечащего врача.
– Робин, он приходил? – Не поворачивая головы, не в первый раз спросила я, когда Роб опять пришел навестить меня.
Я не видела, но чувствовала, что Робин сжал зубы от досады, но голос его звучал ровно и спокойно.
– Звонил…. – ответил он, ставя на тумбочку синтезированные фрукты, – узнавал как ты.
– Узнавал, жива ли я еще или его очередная проблема уже перестала существовать, – совершенно бесцветным голосом уточнила я, хотя этот вопрос меня не сильно волновал. Робина он, наоборот, тут же вывел из себя.
– Не говори так…, – чуть повысив голос, попросил он. – И вообще он мерзавец, я тебе это уже давно говорил…, – при этих слова я несколько удивленно взглянула на него. Робин тут же поправился. – Ну, не говорил, но так думал. Нечего тебе из-за него расстраиваться… Жизнь наладиться, я уверен.
Медленно я снова отвернула голову.
– Тут нечему налаживаться…. – тихо, словно обращалась сама к себе, ответила я. Робин еще сильнее напрягся, но ничего не ответил. Такие слова за последние несколько дней в разных вариациях он слышал не раз и никак не мог найти аргументы, которые на меня подействуют.
– Робин, у меня есть к тебе одна просьба, – неожиданно для него сказала я. Услышав эти слова, Робин весь расцвел и с готовной улыбкой, сел на стул и придвинулся ближе ко мне.
– Конечно, что ты хочешь?
- Помнишь, – медленно произнесла я, сама силясь вспомнить то, о чем говорила Робину, – ты как то говорил, что вы ведете подробные досье на всех участников Проекта?
– Да, это так, – кивнул в ответ Роб.
– Незадолго до того, как я попала сюда, мой прайд охотился на антилоп, – с трудом преодолевая апатию, сказала я. – В тот день я преследовала одну из них. Охота была успешной, но я сильно ранила свою жертву и она через день умерла. С тех пор меня мучит вопрос, зачем она тогда спасалась бегством, ведь ее ждала только потеря памяти, а она поплатилась жизнью. Что в ее жизни было такого, что она предпочла умереть, но не забыть? Я хочу это знать, Робин.
Робин замялся, не зная, что ответить. Ему не хотелось меня расстраивать, но он не был уверен, что сможет исполнить мою просьбу.
– Я не уверен…, – начал он, но увидев как мой было начавший гореть взгляд, снова начинает затухать, быстро поправился, – я попробую… я узнаю, Нала, обязательно.
Робина не было два дня. Все это время его место занимала Сетта, но разговор у нас с ней не клеился. Нет, ни я, ни она больше не держали друг на друга обид, но то, что сейчас волновало Сетту больше всего – мое здоровье и душевное благополучие, были для меня сейчас так ничтожны, что я обычно замолкала, как только она поднимала эту тему. А самой начинать разговоры мне не хотелось. Вот и получалось, что ее посиделки превращались в тягостные бдения у постели больной. От них становилось только хуже самой Сетте. Мне, как и всегда в эти дни, было все равно.
На третий день пришел Робин и принес новости.
– Та антилопа, – еще с порога начал рассказывать он, – ее звали Тило, она была из одного из крупнейших стад на плато. Только-только стала совершеннолетней. Жизнь так сказать была размеренной, благополучной. У нее была любовная связь с одним самцом ее стада. Симпатичная молодая пара. У них было то, что мы называем семьей. Но за год до вашей охоты, ее партнер погиб. Это был несчастный случай. Сорвался с обрыва. Она так и не смогла прийти в себя после этого…
– Она не хотела забывать, как была счастлива с ним, – задумчиво прервала я Робина. – Не хотела забывать о его существовании.
Робин сначала непонимающе посмотрел на меня. Увлеченный поиском информации, он забыл, для чего она была мне нужна. Да с и такой интерпретацией событий он был не совсем согласен.
– Ей бы рассказали, – пожав плечами, возразил он.
– Это не то, Робин. Чтобы ты чувствовал, если бы тебе сказали, что в прошлой жизни ты был очень счастлив с какой-то женщиной? – Робин в ответ смущенно замолчал.
– Правильно, ничего…, – ответила я за него и тоже замолчала.
Больше я с ним ни о чем не разговаривала. Ни с ним, ни с кем-либо еще. Мой взор был обращен внутрь себя, а там была пустота. Ни целей, ни желаний, ни вообще чего-либо ради чего я согласилась бы, как та антилопа, потерять жизнь, но не память.
Все вокруг меня теряло краски, становилось призрачным. Я зарыла глаза, чтобы больше их никогда не открыть снова. Я исчезла из этого мира.
Заключение
– Черт! – Тихо, но зло выругалась Пиа и буквально выпала из аппарата. Ее била крупная дрожь и сводило скулы. Отвратительное чувство тошноты заставило ее тут же вскочить на ноги и бегом бросится в сторону туалета.
Ни один мускул не дрогнул на лице Эрста, наблюдавшего из своего любимого кресла. Он уже столько раз видел подобную картину, что мог с точностью до слова пересказать слова сестры, которые она непременно произнесет, придя более или менее в себя. Но вслух он этого говорить не собирался.
– Чтобы я еще раз… Проклятая машина… Что ж так плохо-то? – Последняя фраза Пии была непосредственно обращена к Эрсту. – Сколько я там пробыла?
– Более восьми часов.
– Восьми? Так долго? – Сказал она, схватившись за раскалывающуюся голову. – О-о-о… ну почему всегда я?
– Ты же сама меня не пускаешь к машине, – привычно развел руками Эрст и изобразил пальцами кавычки, поскольку собирался цитировать сестру, – так как лучше во всем разбираешься, а я вообще ничего бы не понял.
В ответ Пиа только зло посмотрела на брата. Ничего ответить она не могла, так как он был прав. В их семейном подряде вся интеллектуальная работа ложилась на нее, в то время как на нем лежала ответственность за их фамильный межгалактический корабль – «Файндер» – что, учитывая возраст судна, тоже немало.
– Ну, что? – нетерпеливо спросил Эрст, когда с лица Пии постепенно стерлась злость. – Есть результат?
– Нет, – все еще разражено ответила Пиа.
– Как нет? – Расстроился Эрст. Ему очень не хотелось, чтобы их многомесячный труд, все усилия, потраченные на то, чтобы достать эту ДНК, пропали впустую. – Совсем? Чья это была ДНК?
– Вот тут ты удивишься, – усмехнулась Пиа, – Налы.
Эрст удивленно посмотрел на нее. Ему не хотелось в очередной раз признавать умственное превосходство сестры, но в тоже время хотелось знать, о ком она говорит. Подумав еще пару секунд, он сдался и с нетерпением спросил:
– Кого?
– Эрст, ты бьешь все рекорды! – С этими словами Пиа взяла из рук брата упаковку кефира и, развернув этикеткой, ткнула в нее пальцем. – Нала! Львица с логотипа …
– Да ладно! – Недоверчиво покачал головой Эрст. – Она же герой детский сказок – ненастоящая.
– Оказывается, самая, что ни на есть, настоящая.
– Здорово! – Со всем как подросток улыбнулся Эрст. – Тогда понятно, почему этот образец ДНК правительство так долго хранило. Ну и что? Какая она? Что ты видела в ее воспоминаниях?
Он даже ближе придвинулся к сестре, чтобы не пропустить ни одной детали. Такая реакция Эрста снова подняла в Пии бурю негативных эмоций.
– Никакая, – резко ответила она. – Весьма неприятная личность – рефлексирующая эгоистка с манией величия и комплексом героя. Бррр… Все-то ее прям так любили, но при этом никто не понимал, и это ее раздражало. А еще ей непременно нужно было спасать всех и вся, даже если люди от этого в конечном итоге страдали.
– Да ладно тебе, – протянул Эрст. – Если ее до сих пор помнят, значит и правда любили. И это вполне возможно, что ее это раздражало. Меня бы раздражило. Наверное, – добавил он после размышлений на тему «что было бы, если ли бы я был знаменит». – Ну а помогать другим – это же хорошо, разве нет?
– А главное из-за чего? Чего в ней было такого особенного? Ноль без палочки, – все еще кипятилась Пиа. Ее самочувствие после проведенных восьми часов в машине, которые вместили двадцать пять лет жизни Налы, никак не хотело приходить в норму.
Это спор мог продолжаться часами и Эрст постарался побыстрее перевести разговор на другую тему. О Нале он еще расспросил сестру позже, когда та придет в норму.
– Да какая разница, кем она там была, – сказал он. – Главное, что ты узнала? Координаты, название, хоть что-нибудь?
Пиа на мгновение задумалась, пытаясь выцепить информацию из усталого мозга.
– Ничего, абсолютно ничего, – наконец уверенно ответила она. – Она даже не знала, вывезли Заповедник за пределы Земли или нет.
– А она имела к нему отношение? – На всякий случай уточнил Эрст.
– Ну конечно, – снова разозлилась Пиа, но быстро вспомнила, что то, что сейчас было очевидным для нее, для Эрста таковым не являлось. И уже спокойнее добавила. – Она сама участвовала и была одной из немногих, кто смог оттуда выбраться. Последние годы она жила в реальном мире.
От подробностей о жизни Налы Эрст снова оживился.
– Серьезно она была одной из зверолюдей? – Переспросил он. – И каково это?
На его лице была написана откровенная зависть тому, Пии удалось побывать в шкуре одного из обитателей Заповедника. Но ответ Пии был далеко не радостным.
– Ничего хорошего, – немного поникшим голосом ответила она, вспоминая ощущения, которые Нала испытывала в период жизни в Заповеднике. – По-крайней мере для нее. Не смогла прижиться ни в Заповеднике, ни в нормальном мире.
Эрст расстроено молчал. Пиа погрузилась в новые воспоминания.
– И знаешь, что еще интересного? – Неожиданно спросила она.
– Нет, конечно, что?
– Тебе, что-нибудь говорит имя Пола Авеста? – На всякий случай уточнила Пиа, перед тем как рассказывать дальше. Вопрос несколько обидел Эрста.
– Шутишь? – Выпятив нижнюю губу, сказал он. – Или совсем меня за дурака держишь? Он был президентом на момент закрытия, ну или как мы считаем, переноса Заповедника. А что?
– А то, – заговорщицки понизив голос, ответила Пиа, – что этот самый мистер Авест в течение четырех лет был любовником Налы. И еще она на него работала в качестве личного охранника. Каково?
– Надо же, – присвистнул Эрст. – Так, а что насчет самого Заповедника?
– Ничего, – снова поникла Пиа. – Она знала, что Проект собираются выселить с Земли. Она даже была одним из самых активных участников движения за перенос Заповедника, но не дожила до того момента. Так, что ни координат, ни названия планеты. И вообще, вся эта затея мне порядком надоела. Я археолог, мне нет дела до параллельной цивилизации людей, которая возможно развивается на какой-то удаленной планете. Зря мы это затеяли.
Она встала со своего места и отправилась в сторону кают. Пребывание в аппарате сильно утомляло.
– Да ладно, Пиа! – Бросился ей наперерез Эрст. – Не останавливаться же на полпути! Сколько мы уже этим занимаемся!
– И все безрезультатно, – осадила его Пиа. Но Эрст не собирался сдаваться.
– Нет, не безрезультатно! – Со всем жаром и энтузиазмом, на который был способен, стал убеждать сестру Эрст. – Мы уже столько узнали… Нашли ДНК непосредственной участницы событий. Осталось совсем чуть-чуть и мы станем величайшими первооткрыватели во вселенной. Представь, живая демонстрация параллельного развития человеческой цивилизации. Зверолюди с другими обычаями, традициями, бытом, нормами морали. Это такой простор для исследований. И мы станем первыми. Мы – брат и сестра Файндер – первооткрыватели Homo Animalis, людей звероподобных! Наши имена войдут в историю!
Но Пиа, будучи более рациональным человеком, чем брат, не разделяла его оптимизма.
– Чувствую, мы сами попадем в историю, и весьма неприятную, если не остановимся, – сказала она и зашла в свою каюту, закрыв перед носом брата дверь.
Эрст только улыбнулся в ответ. Он-то знал, что их исследования так не закончатся, и перед ними лежит еще очень длинный, опасный, но безумно интересный путь к легендарной цивилизации зверолюдей.
Homo Animalis
© Copyright: Таша Наж, 2011
Свидетельство о публикации №211022701124
Свидетельство о публикации №211022701124
Рецензии