Бабский садизм

Селянов чувствовал, что Велигорский не хочет, чтобы он уходил. Максим выпил, и ему хотелось общения. Речь зашла о  трех женитьбах  Максима. Он  потребовал, чтобы Селянов вспомнил его первую жену, она училась на филфаке, и вроде бы даже Максим знакомил ее с Селяновым.  Но тот вспомнить не смог.

- Ну, как же, она  такая невысокая, со строгим лицом. – Максим взялся мимикой изображать строгость на своем лице, но у него не очень получилось. Лицо его было вполне расслаблено алкоголем и выглядело блаженным. - Но  она-то ладно, главным человеком для меня на три года совместной жизни стала теща. Школьный завуч. Здоровенная баба, но подтянутая такая, в  глазах жуткая суровость и очень много кругом розового хорошего качества сала. Это сало весело у нее на щеках, на подбородке, из этого сала состояли ее груди и ляжки. Я, старик, каюсь. Один раз увидел тещу голую. Не специально. Заболел чего-то на работе, пришел. Лежу себе  на диване в комнате жены. И тут входит  теща. А мне с ней лишний раз общаться все ровно, что нашатырь нюхать. Я притаился. А этот отличник педагогического труда куда-то спешила. И стала поспешно переодеваться, стащила с себя
кофту, я хотел было кашлянуть. Мне было странно, что она меня до сих пор не увидела. Потом я понял, что дверь была приоткрыта, но не настолько, чтобы я бросился в глаза. А тут она сняла с себя и блузку  как-то сразу вместе с бюстгальтером, и эти ее булыжники вывалились так тяжело и неохотно. Потом она стащила колготки с трусами. Каюсь, но оторваться от этого зрелища я уже не мог.  И тут теща чего-то заволновалась, это она себя в зеркало увидела. А она ну очень себя любила. Но я никогда не думал, что эта любовь настоящий нарциссизм,  то есть она и физически себя любила. И вот стала выхаживать на своих крепких коротких ножках перед зеркалом, и так повернется и эдак, но все больше своей огромной задницей, вот уж где было много бело-розового сала.

И, вдруг, она  как-то раскорячилась, присела и стала  мастурбировать. Всего ожидал, но такого!

- Теща, не человек что ли? – Вступился за даму Селянов.

- Так она же жену мою, как та мне рассказывала, поймала за этим еще в первом  классе и застращала так, что та и осталась фригидной на всю жизнь. Ну, ты можешь мне объяснить, где здесь логика? С точки зрения этого педагога, она имеет право играть со своей пиписькой, а ее дочь нет, потому что это неприлично.

- А, может быть, теща случайно мастурбировала, ну случилось раз в жизни.

- Как же случайно, - усмехнулся Максим,- она присела, почему? Да она видно так привыкла в ванной или в туалете, короче на лицо был явный тренинг, все закончилось, как в спринте за минуту-две. Охнула пару раз, вытерла салфеткой между ног, оделась в свежее белье и красивое платье и пошла на педсовет. И тут я испытал блаженство. Но не от эротики, разумеется, хотя как-то царапнуло немного. А оттого, что  теща такая же грешница, а вся ее правильность это для  других. У них же в рабах не только я жил, но и мой тесть. Высокий такой, представительный мужчина, очень неглупый. Деньги у него всегда  водились и эти две макаки, его жена и дочь, деньгами этими пользовались, а  ему ни-ни. Ни костюма нормального, ни поехать куда-нибудь.

Я когда первый раз  его увидел, а он такой солидный, голос бархатный и грохочущий, просто стал завидовать ему, до чего красив человек. И делал он все со вкусом, если курил то с наслаждением, если выпивал водки, то превращал это просто в театр, обставлял все это шикарной закуской, которую всегда сам готовил.  Я у него, кстати, научился. Берешь простые продукты, ну там сыр, натираешь на терке, добавляешь немного чеснока, сверху буквально каплю подсолнечного масла и роскошная закуска готова. А, сколько всяких вещей чудесных можно из обычной свеклы приготовить? Замечательный продукт. Тесть брал свеклу, резал ее крупно и заливал уксусом, насыпал сахарного песка, через два дня была готова прекрасная закуска.

И вот такого человека эта парочка мучила. Он был воистину мученик. Понимаешь, он их любил: жену  и дочь. И ничего для него в этом мире кроме них не существовало. А они  этим пользовались совершенно безжалостно. Причем доставали они его только по отдельности. Понимали, суки, что если вместе возьмутся, то он может и не выдержать. То жена ему концерт устраивает, то дочь. Ну и меня они взяли в переделку по этой же схеме. У них только одна промашка вышла, я  то от них не так сильно зависел.

Вот собираемся в театр. У жены прекрасное платье, она просит меня застегнуть крючки сзади. Крючок рвется, ну минутное дело его  пришить. Так нет. Тут же жена начинает кричать, плакать,  плачь ее переходит в вой, вой в истерику. Вокруг ее мамаша прыгает, смотрит на меня диким взглядом. Тут же тесть мой прибегает, он мне пытается украдкой улыбаться, ибо все понимает, но губы у него дрожат, дочку жалко.

Казалось бы, потерпи, если тебе так хочется устроить мне скандал, сделай это после спектакля. Но у них, брат, все было продуманно и отлажено. Если просто так орать, то  память об этом быстро сотрется, а вот когда так, когда я «испортил» поездку в театр, когда спектакль самого, понимаешь, Марка Захарова не посмотрели, о, это запомнится надолго. Всю жизнь меня можно эти попрекать.

Через год я понял, что мне нужно бежать, но эта парочка была очень талантливой. Как только они видели, что я на пределе, то тут же становились ласковыми, уступчивыми и милыми. И  раны мои быстро затягивались, я вспоминал обо всех этих истериках с удивлением, словно во сне все это было. Но через какое-то время все начиналось опять. Они целенаправленно подавляли мою волю, превращали в тряпку. Потом я долго не понимал, зачем им это было нужно, сейчас понимаю, других каких-то отношений с мужчинами, у этой пары баб быть просто не могло. Или полная власть с их стороны, или ничего.

И вот однажды я восстал. Произошло это совершенно случайно. Защитил я кандидатскую диссертацию, меня  поздравили, но как-то холодно.  Они решили видно, что я могу зазнаться, и началась опять война нервов. Знаешь, вроде все ничего, вроде и жена и теща вежливы со мной, но все так сквозь зубы, словно я взял у них миллион и не отдаю, или изменил жене, и они знают об это, но пока не говорят. И такое отношение ко мне продолжается не день или два, а две недели. Я озверел. И вот сижу как-то за своим столом, и тут заходит теща и говорит мне что-то, а потом у нее задрожали крылья ее жирненького розового носика и она с непередаваемым презрением говорит мне, что в комнате, кажется, пахнет моими носками.

Я вообще-то очень чистоплотный человек, возможно у меня даже бзик такой, и эти ее слова для меня были словно удар в лицо. У меня все потемнело перед глазами, я встал, навис над этой коротконогой бабой и заорал, что это пахнет трусами ее дочери. Наверное, эта была не лучшая моя выдумка. Но как же я гордился собой в тот момент!

Напротив нашего дома была пивная, ну помнишь, были такие стандартные городские пивные, где на полу опилки, стойки деревянные, все мокрые,  пропитанные кислым. И я там напился первый раз в жизни. Поил мужиков на свои деньги, и всем рассказывал о своем подвиге.   И сколько же сочувствия и понимания я встретил со стороны собутыльников, сколько же историй я наслушался. А потом пьяный я пришел домой и видел, что они боятся меня, шарахаются от меня. Этот  день для меня значил больше, чем Аустерлиц для  Наполеона.

С женой я развелся, помню как перед самым судом, теща и жена подослали ко мне тестя. Мы с ним встретились в закусочной «Севан», помнишь, была такая? Он купил дорогой коньяк, разливали мы его под столом, закусывали  шашлычками по-карски, и тесть в конце заплакал и сказал, что завидует мне, и поступок мой одобряет.

Потом он умер года через три. И остались эти две ведьмы в нищете. Хоть запоздало, но возмездие их нашло.

Селянов молча выслушал эту исповедь. Он думал про себя о том, что с ним женщины никогда так не обращались.  То, что всякая женщина начинает бороться за подчинение себе мужчины практически сразу после знакомства с ним, это факт. Но как далеко она заходит, зависит все-таки от самого мужчины.

Распрощались они тепло. Максим был растроган собственными воспоминаниями, и эта растроганность перешла на отношение к Селянову, он даже обнял его на прощание.