Пора

По кристально-чистому небу лениво плыли кусочками сладкой ваты белые, пушистые облака.

Нега.

Маленькое счастье – снова увидеть солнце и это бездонное небо.

Маленькая победа.

Нежная зеленая травка приятно щекотала босые ступни, так и манила прилечь…

Детская глуповато-счастливая улыбка так и лезет на лицо, заставляя напрягаться непослушные после долгой равнодушно-угрюмой маски мышцы лица.

Маленькая победа.

Маленькая радость.


… А до большой победы еще ой как далеко…


Шикарные кусты сирени, – белой и традиционно-сиреневой, – окружавшие лужайку, защищали ее от ветра и посторонних глаз и делали ее воздух тягуче-сладким.

Сладко.

От прохладной земли почему-то щекотало где-то под лопатками.

Теплые солнечные лучи скользили по лицу мягкими пушистыми лапками, даря нежность. Коснулись ресниц, заставляя щуриться и смешно морщить нос.

Тепло…

Когда выпрыгнувший из-за очередного пушистого облачка очередной лучик дерзко скользнул к зрачку, пришлось поднять ладонь и преградить ему путь. Лучик, видимо, был не особо против и теперь приятно согревал маленькую ладошку с изящными пальцами пианиста.
Маленькая ярко-голубая бабочка осторожно, как бы пробуя, приземлилась на палец. Тоненькие лапки едва ощутимо щекотали кожу, и от этого так сладко сосало под ложечкой…
Такая хорошая пора… свежая, нежная, уютно-ласковая весенняя полянка… И, кажется, больше ничего мне и не надо…

* * *
Уютную тишину нарушает хруст одинокой веточки, все же сломавшейся под ногой осторожно ступающего человека.

 – Моя госпожа… Пора. Простите, если нарушил Ваш покой…

Ну, сколько можно отучать его от этой дурацкой привычки! И я обиженно тяну:

 – Ста-а-арк… Я предупреждала?...

 – Конечно. Прости, – не оборачиваюсь, даже слышу, что он улыбается. – Мне довольно сложно к этому привыкнуть.

 – Привыкай, – бурчу я, все так же лениво разглядывая голубое чудо, до сих пор сидящее на моем пальце.

 – И все-таки, Алиа, пора.

 – Знаю, – тщательно закрепляя пряжки и шнурки надеваемой обуви.


Привычно скрипнул кожаный костюм под легким доспехом, мягкая трава украла печатающую поступь тяжелых кожано-металлических сапог, взмывшая бабочка испуганно шарахнулась от огромного меча. Не того, легкого и тупого, с которым меня учили обращаться – из прихоти дорогого папочки! – во дворце, а настоящего, клинка королевской дамасской стали. Упрямый, но верный меч…

Через две минуты мы со Старком уже были на склоне.

Перед нами – пожарища и сожженные деревни. Глупый отец приказал уничтожать все, что могло бы нам помочь: хлеба, сады, фермы… Не понимал, что тем самым лишает себя более чем двух третей зимних запасов…

Позади нас – трехтысячная армия. Небольшая, зато настоящая. Королевская стража уже давно заелась, и лишь немногие помнят, для чего им мечи и секиры. Этих же мы собственноручно почти год готовили в горах для решающего удара.

Слева от меня – Лен, верный друг с прошлой жизнью слуги. И Старк…

Наша Империя завязла. Абсолютная монархия, тысячи ограничений, вечные запреты для неправящих членов королевской семьи… В том числе и излюбленный закон папочки: принцесса не имеет права на собственную семью и никогда не станет королевой-императрицей. Только сыновья-племянники способны стать правителем и семьянином…

 – Старк, помнишь наше обещание? – тихо, чтобы никто кроме нас не услышал.

 – Помню, Алиа. Каким бы ни был исход…

 – Да, – жестом попросив замолчать, обернулась к войску. – Пора!

Во главе каждой тысячи сильнейшие – Лен, Старк и я. Моя личная армия чуть слышным шагом отправилась ко дворцу.

Моя личная армия.

Моя личная война.

Я в последний раз оглянулась на маленькую хижину, скрывшуюся в сиреневых кустах у подножья каменной гряды. Там жил добрый пастух со своей женой. Там осталось самое дорогое, что есть у нас со Старком: Миа. Маленькое кареглазое чудо…

 – Каким бы ни был исход, у нашей дочери будет семья, – шепчу я, и, с мечом наперевес, встаю во главе поднятого мною восстания. Мною – старшей принцессой Алией.

Пора.