Спокойных дней не будет - часть 42

Утро встретило ее солнцем, бьющим в глаза, и шумом детских голосов за открытым окном. Соня, тяжело вздыхая, долго не могла разлепить ресницы и решиться увидеть картину разрушения, которая маячила перед внутренним взором, несмотря на излишки выпитого шампанского. А когда, наконец, выпростав плечо из-под пледа, собралась закрыть ладонью лицо, чья-то тень легла на диван, спрятав ее от ярких лучей.
- Господи, - тихонько прошептала она. - Уже утро.
И посмотрела вверх. Павел стоял возле дивана среди открытых коробок с пиццей и молча рассматривал спящую парочку, обнявшуюся на диване. От неожиданности у нее заломило виски и в голове застучали сотни маленьких молоточков.
- Павлик?
- Вставай! - почти беззвучно сказал он и протянул руку, словно намеревался вытащить ее из постели.
Соня опасливо покосилась на его большую ладонь, выбралась из-под руки спящего брата, добралась до другого подлокотника, перекинула через него длинные ноги и сползла на ковер, даже не пытаясь прикрыть свою наготу от неотступного взгляда телохранителя. Погром, который они с Левушкой учинили вчера, утром казался еще страшнее. Залитому томатом ковру, похоже, уже не грозила чистка, свой век ему предстояло закончить на помойке с безобразными пятнами жира на нежно-кремовой поверхности. Скрюченные куски пиццы валялись в радиусе трех метров вперемешку с надкусанными хлебцами и обглоданными куриными косточками. Три бутылки из-под шампанского, как часовые, несли караул в изголовье дивана, на спинку которого были небрежно брошены мужские брюки в непосредственном соседстве с белоснежным бюстгальтером. Соня обвела глазами этот чудовищный пейзаж и, обхватив себя руками за замерзшие плечи, вернулась виноватым взглядом к Павлу, который не сводил с нее злых глаз.
- Идем, - твердо сказал он, покосившись на Левушку и, сделав шаг к шарахнувшейся в сторону Соне, решительно ухватил ее запястье и повел прочь из гостиной, по дороге прихватив лежащий на полу свитер.
Когда двери в коридор за ними закрылись, она остановилась и протянула руку за свитером, но он держал его на расстоянии и молча смотрел на ее грудь. Наконец, она не выдержала, выдернула руку из его пальцев, отняла свитер и торопливо оделась. Свитер был слишком короткий и едва прикрыл бедра, на которые сразу же переместился взгляд мужчины.
- Прекрати так смотреть! - прошипела она.
Он стряхнул с себя оцепенение и, снова вцепившись в ее руку, на этот раз привел Соню на кухню, поставил посередине и, отойдя к окну, выдохнул:
- Рассказывай!
- Нечего мне рассказывать! - огрызнулась окоченевшая Соня и переступила босыми ногами на теплой плитке. - Мы просто спали.
- Голые. С братом. В одной кровати, - как будто рубил головы, констатировал он. - Напились и просто спали. Как младенцы. Невинно. Ты меня за идиота держишь?
- Ничего не было, Павел! Слышишь? - Она шагнула к нему, щурясь от яркого солнца, но тут же отступила под его суровым взглядом. - Мы приехали домой, и он попросился на кофе.
- Конечно, на кофе! А куда же еще!
- Да-да, глупо, все так говорят, я знаю! - Соня чуть не плакала, стискивая пальцы. - Но он же мой брат, я с ним выросла...
- И это не первый случай инцеста в твоей жизни, - не мучаясь сомнениями относительно ее морального облика, согласился он.
- Да пошел ты, Павлик! При чем тут инцест! Я же говорю, ничего у нас не было. Мы выпили, потом играли в карты. Он проиграл мне Ламборгини, хотел отыграться. Потом не помню... ах, да, мы играли на раздевание. - Павел скептически покивал, и от обиды у нее выступили слезы и медленно поползли по пылающим щекам. - Да что в этом такого? Это же игра, просто игра! И когда разделись... ну, не совсем же разделись, ты видел... я не могла больше играть. Времени было ужасно много, начало четвертого или что-то в этом роде. Он сказал, что у него днем самолет... В общем, мы уснули. И все, понимаешь. Все! Не было никакого секса. Это же Левушка... мы с ним вместе конфеты таскали из столовой и машину отцовскую угнали, чтобы покататься...
- А он расскажет такую же историю?
- Про конфеты? - удивилась она и заправила за ухо непослушные волосы.
- Про то, как ты оказалась с ним голая на диване.
- Да почему кто-то должен тебе что-то рассказывать? Ты кто такой, чтобы требовать отчетности!
- Значит, у него будет другая интерпретация, - помрачнев, заключил Павел, еще минуту назад готовый поверить ее искреннему отчаянию.
- Да нет же! Нечего ему рассказывать! Ну, что ты за солдафон! Не было у нас секса!
- Хорошо, пусть не было! - подозрительно быстро согласился ее суровый судья и, усевшись на высокий табурет, упер кулаки в колени. - А что расскажет его водитель, когда его спросят? Отвез брата и сестру на квартиру и ждал всю ночь?
- Кто спросит? - внезапно похолодев, прошептала Соня и без сил опустилась на ближайший табурет. - Кого еще волнует, где и как мы провели ночь?
- Да того же, кого волнует, что ты увела у собственной мачехи мужа, - сквозь зубы процедил Павел и полез в карман за сигаретами. - Мать его спросит, или сестра, или жена, у нее так есть прямые основания для такого вопроса. И тут все они дружно вспомнят ту статью про твои приключения со старшим братом. Куда ездил Лев Ильич? К Соне. Откуда не вернулся ночью? Из ее квартиры на Патриарших. И выводы напрашиваются очень даже определенные.
- Господи, Павлик! - Она обхватила повинную голову руками и скорчилась на своем табурете, почти полностью спрятавшись за каскадом рассыпанных волос. - Зачем ты пугаешь меня! Ничего же не было и ничего такого не случится, да? Ну, скажи, что ничего!
И в этот ответственный момент, когда разъяренный Павел, пусть даже и поверивший в то, что ничего у этих заигравшихся детей не зашло дальше почти целомудренных пьяных объятий, готов был в весьма доступных выражениях объяснить ей, какая она безответственная и похотливая кошка, в дверном проеме показалась худая фигура Левушки с всклокоченными волосами и осоловевшими глазами. Он, на ходу застегивая брюки, некоторое время молча рассматривал драматическую композицию из двух застывших фигур на кухне, а потом коротко и властно приказал:
- Софья, пойти оденься. Что ты себе позволяешь в присутствии служащих! - И когда она, покорно кивнув, поспешила убраться в свою комнату, скрывая лицо за длинными прядями, как провинившаяся болонка, обернулся к Павлу. - Есть у нее что-нибудь от головы? У меня через пять часов самолет, а я слегка того... не в форме.
- Посмотрю в аптечке, - как ни в чем не бывало ответил Павел и вышел вслед за Соней.
Левушка проглотил две таблетки аспирина и в похмельной тоске смотрел за окно, пока Сонин телохранитель варил кофе и жарил яичницу с беконом, проклиная себя на чем свет стоит за то, что вчера оставил эту отмороженную принцессу без присмотра. Но ведь с братом же оставил, не с кобелем подзаборным! И кому бы пришло в голову, что им детсадовские игры в тихий час важнее того, как аукнется такое развлечение. Бекон радостно шкварчал на сковородке, распространяя вокруг себя тонкий аромат здорового завтрака, а не дешевого фаст-фуда, испоганившего дорогой ковер, Павел злился на весь свет, Левушка думал про безвозвратно упущенный Гелен и прикидывал, сколько предложить сестре за его выкуп, а солнце било в окна, безуспешно пытаясь увести мысли мужчин к весенним удовольствиям, которые обещала расцветающая за окнами весна. Соня тихонько вошла в кухню и, подойдя к Павлу, примирительно положила руку в сгиб его локтя. Он замер и уставился на нее в недоумении. "Извини, что так получилось!" - "Ты вообще не соображаешь, что творишь!" - "Ну, извини!" - "Вечно ты!.." Она кивнула и одарила его благодарной улыбкой, он нахмурился и указал подбородком на задумавшегося Левушку. Соня убрала руку и отправилась за стол, а мужчина довольно хмыкнул и, сняв сковородку с плиты, сухо объявил:
- Завтрак готов!
- Соня, я хочу купить у тебя Гелен, - сказал Левушка, отвернувшись от окна. - Он мне нужен.
- Ты пытался, но ничего не вышло, - напомнила Соня. - У меня теперь есть спортивная машинка. Все честно, Лева.
- Я куплю, - упорствовал брат, пока Павел, как нянька, ставил перед ними тарелки и раскладывал столовые приборы.
- Я не собиралась его продавать, - заявила вредная Соня и удержала своего "домохозяина" за рукав. - Садись, выпей с нами кофе. - Тот поставил третью чашку на стол и сел поодаль, наблюдая за спорящими родственниками. - Зачем тебе папин внедорожник, Левушка? У тебя их целый парк, а ты уперся в этот Гелен, как мальчишка. Или у тебя там за обшивкой салона клад спрятан?
- Будешь ждать, когда он сгниет? - мрачно спросил Лев Ильич, с ожесточением орудуя ножом в тарелке. - Не понимаю, зачем он тебе.
- А тебе?
Разговор явно зашел в тупик, Левушка не ответил, и Соня, пожав плечами, в молчании доела яичницу. Павел неторопливо прихлебывал из чашки и переводил глаза с одного на другую и обратно.
- Что ты скажешь дома? - наконец, подала голос Соня. - Твой водитель прождал под моими окнами всю ночь.
- И что?
- И ничего! - внезапно огрызнулась она. - Под моими окнами! Тебе это ничего не напоминает?
- А что это мне должно напоминать?.. - рассеянно спросил он и осекся, покосился на Павла и запустил пальцы в волосы. - Только этого мне не хватало!
- Тебе, дружок? - елейным голосом пропела Соня и отодвинула свою чашку. - Получается, я тебя страшно скомпрометировала в глазах семьи, не так ли?
- При чем тут скомпрометировала! Кто посмеет про нас что-то сказать? Мы с тобой выросли под одной крышей.
- И под этой же крышей я спала с твоим отцом и своим братом по совместительству, помнишь? Влипли мы, ангел мой, по полной программе.
- Нет, подожди, ничего же не было! - возмутился он. - Мы напились, в картишки сыграли и все!
Соня выразительно посмотрела Павлу в глаза "вот видишь, ему ты веришь?" и похлопала брата по руке.
- А кому мы это докажем? Водитель твой свидетель того, что ты тут ночевал. Да и Павел застал меня выходящей из гостиной, где ты спал, в одном свитере...
- Я не треплюсь направо и налево о том, что видел. И выводов своих в газеты не публикую! - холодно ответил телохранитель и собрался встать, но Соня остановила его.
- Ладно тебе, речь сейчас не об этом! Лева, сможешь отбрехаться и объяснить своему шоферу, что он отвез тебя в городскую квартиру, а сам заночевал дома?
- Не вопрос!
- Ну, и все, расслабься! Никто ничего не заподозрит.
- Надеюсь... Все, мне бежать пора, надо еще домой заехать переодеться.
- Беги, братец, - с улыбкой сказала Соня, но в последний момент остановила его в дверях. - И давай договоримся, Лева, что больше мы в такие игры не играем. - Он кивнул и снова посмотрел на непроницаемого Павла. - А Ламборгини я заберу, когда в субботу приеду. Она же там в гараже стоит?
Он снова кивнул, помрачнев при воспоминании о проигрыше, и ушел одеваться в гостиную. Соня повернулась к Павлу и удовлетворенно покивала:
- Ну, наши версии совпали? Ты успокоился?
- Я успокоюсь, когда станет ясно, что эта история не всплывет, как дохлая рыбина.
- Тебе-то что волноваться?
- Не хочу снова бегать по Европе, как потомок Каина.
- Ух, ты! - усмехнулась она. - Какое знание первоисточника!
Но он, не дожидаясь, пока на фоне улучшившегося настроения она снова начнет глумиться над ним, ушел из кухни, оставив Соню наедине со своими мыслями.

Вот уж чего она совершенно не могла предположить, что с уходом хозяина дома перемены коснутся буквально всего, будто второгодник пытался тщательно вытереть со школьной доски запись о начале учебного года. Странные сюрпризы начались еще за воротами, когда давно знакомый обоим охранник вышел проверять у них документы на машину, как будто этот старый Гелендваген не прожил долгую жизнь по ту сторону ограды.
- Это еще что за новости?
Соня, сдвинув брови, смотрела мимо невозмутимого Павла на мужчину, который неторопливо разбирался в свидетельстве о регистрации, сверял фотографию на правах и лицо оригинала и только что не попросил дернуть капот, чтобы проверить номер на двигателе.
- Так положено... теперь, - извиняющимся тоном пояснил охранник, имени которого она не помнила, но лицо которого много лет видела в будке.
- И кто так положил? - съязвила Соня, которая от внутреннего напряжения едва не звенела, как натянутая тетива.
- Начальник службы безопасности.
- С чего это у Михаила Евгеньевича крышу сорвало?
- У нас теперь другой начальник, - понизив голос, ответил охранник и, быстро отступив, чтобы не ляпнуть чего-нибудь лишнего, сделал знак, чтобы ворота открыли.
- Чудеса, да и только, не находишь? - Пока ворота плавно разъезжались, Соня откинулась на спинку и скрестила руки на груди. - И чует мое сердце, что все только начинается.
Павел, не меньше Сони удивленный сменой курса, не успел ничего сказать, тронув машину с места, когда ему наперерез выскочил другой охранник и замахал руками, требуя остановиться. Внедорожник дернулся и встал, как вкопанный в воротах, водитель выругался сквозь зубы и снова опустил стекло.
- Ну?
- Хозяйку высади у подъезда, машину поставь на стоянку, а сам через служебный вход иди на кухню, там тебя покормят, - отрапортовал тот, косясь на Соню, и, довольный успешно выполненной миссией, отступил, пропуская внедорожник.
- Что с ним сделают на кухне? - Разъяренная фурия распахнула дверь и встала во весь рост на пороге Гелена. - Покормят?
- Да, - напрягая извилины, чтобы еще раз вспомнить отданное сверху распоряжение, подтвердил тот. - Покормят на кухне.
- Я что, на псарню кобеля для вязки привезла? С каких это пор моими людьми распоряжаются все подряд? - Охранник испуганно топтался в отдалении, не смея ни рот открыть, ни уйти, а водитель Гелендвагена едва скрывал самодовольную усмешку. - У него вид голодный? Или мы на помойке бомжуем? - Она шла в атаку, как танковый корпус Гудериана по оккупированной Польше, сметая на своем пути даже мысли о сопротивлении. - Полковник Тихонов, тебе мало платят, и ты не доедаешь?
- Соня, сядь, не устраивай спектакль!
Чертова кукла при всей своей романтической слезливости и совершенной неприспособленности жить среди людей в практичном и жестоком мире умела отстаивать интересы "своей стаи" не хуже покойного брата, пусть даже ее порыв и был всего лишь показным, и дальше слов она бы не пошла. Зато в разговорном жанре равных ей не было, а положение на социальной лестнице позволяло оставаться безнаказанной. Впрочем, для активных действий в ее защиту у нее был Павел. И за "их общие интересы", как опрометчиво подумал он, слушая ее отповедь тупоголовому болвану, было кому радеть с портупеей под пиджаком.
- Где эта ваша новая метла?
- Какая метла? - слегка заикаясь, спросил вооруженный до зубов привратник и в тщетной надежде на подмогу обернулся на будку, из которой высунулись двое похожих на него новобранцев.
- Которая по-новому метет! - рявкнула Соня и, обреченно покачав головой от его непроходимой тупости, чуть спокойнее пояснила. - Начальство твое где, недотепа?
- Начальства сегодня нет. Сегодня же суббота.
- Твою дивизию!..
Она едва сдержалась от более емких высказываний, рухнула в просторное кожаное кресло и позволила довольному Павлу продолжить путь, но уже на подъезде к дому потребовала сразу ехать на стоянку.
- Так оттуда же пешком сколько идти! - удивился тот, вспомнив про ее туфли, но она грозно глянула на его профиль, и он проехал мимо парадного входа и вырулил на запасную дорожку.
Пешком на обратной дороге к дому она держала его под руку и смотрела прямо перед собой с решимостью цареубийцы, приговоренного к смертной казни и гордо всходящего на эшафот.
- Зря ты шубу надела, - сказал он невпопад, только бы что-то сказать. - Уже совсем тепло стало.
- Ты меня еще будешь одеваться учить, - огрызнулась она, как собака перед миской. - Это не шуба, а статус. Они такие не носят.
- Статус на плечах в конце апреля смотрится странно, - с обычным упрямством сообщил он, и оба подумали, что внешний разговор о погоде, шубах и прочей ерунде не имеет ничего общего с тем, что творится у нее в душе перед встречей с родней.
- Статус на плечах носят туда, где нет статуса в головах, - с терпением матери, вразумляющей непослушного малыша, пояснила Соня. - И похоже, день будет жарким.
Их диалог со стороны больше напоминал беседу двух сумасшедших, вышедших погреть свое весеннее обострение в лучах апрельского солнца.
- Мой вход служебный, - усмехнулся полковник, когда они приблизились к дому. - Схожу поем, что ли, как человек.
- Твой вход и выход будет там, где я скажу. Или ты тоже хочешь со мной поспорить?
Она подняла на него разом посветлевшие глаза, в который тяжело плескался Северный Ледовитый океан с вековыми глыбами айсбергов и парой матерых белых медведей устрашающе раздраженного вида.
- Ты не очень там воюй, Соня, - попытался образумить ее мужчина. - Мы тут не для этого.
- А для чего мы тут, Павлик, а? Ты что-то знаешь об этом мероприятии, чего не знаю я?
- Ничего я не знаю, - буркнул он, недовольный, что сам полез в это обсуждение. - Но сейчас ты на вражеской территории, имей это в виду.
- Угу, надо было накануне перечитать "Галльскую войну", - насмешливо пробормотала она и, встретив его недоумевающий взгляд, сбавила обороты. - Я постараюсь учесть твое предостережение, если успею...
Они поднялись по парадной лестнице в предусмотрительно распахнутые двери, и в холле Соня небрежно сбросила шубу ему на руки и принялась поправлять безупречную прическу, пока он снимал свое пальто.
- Вас приказано проводить в красную гостиную.
Горничная в белом крахмальном фартуке и кружевной наколке была ей незнакома. Соня фыркнула, осмотрев ее наряд с ног до головы. Таких театрализованных постановок Роза не позволяла себе при живом муже. Несмотря на его аристократические замашки, в одежде от персонала всегда требовали чистоты и практичности, а не расфуфыренной показухи девятнадцатого века. "Боже правый! Что нас еще ждет!" Соня закатила глаза и вздохнула, а вслух спросила сама себя.
- Интересно, почему в красную?
Горничная открыла было рот, чтобы ответить, но вовремя сдержалась, посмотрев в красивое и злое лицо гостьи с яркими губами, сжатыми в тонкую линию. В глазах девушки мелькнула искра интереса и сочувствия, как показалось Павлу. "Значит, о приезде блудной дочери и ее роли в истории семьи прислуга осведомлена". Соня снова взяла его под руку, будто явилась на прием с поклонником, и неторопливо отправилась к месту казни. Возле дверей красной гостиной она помедлила и выпустила надежный локоть своего преторианца.
- Стой здесь и никуда не уходи, ни на кухню, ни на конюшню. - Он понимающе кивнул, никак не отреагировав на мрачную шутку, и замер возле стены под светильником, заложив руки за спину. - Спасибо, полковник, - тихонько сказала она, что было скорее исключением, чем правилом, и, одобрительно похлопав его по лацкану пиджака, толкнула обе створки двери.
Опасливая мысль про красную гостиную и ощущение близости лобного места тут же подтвердились. Кто-то из прислуги услужливо закрыл за ней дверь, она зажмурилась, стараясь унять выпрыгивающее из груди сердце, расправила плечи и, утопая каблуками в мягком ворсе, пошла по темно-бардовому ковру в сторону уютно потрескивающего камина, перед которым полукругом были поставлены три кресла. Ей пришлось обойти их возле стены и, чтобы видеть своих собеседников, встать спиной к огню. Стула для долгожданной гостьи предусмотрено не было.
- Ну, здравствуй, Соня, - сказала Марина, место которой было справа от центрального трона.
Но Соню эта диспозиция не обманула. Именно Марина сегодня правила бал в отцовском доме. Левушка, сидящий посередине свадебным генералом, попытался привстать, но смешался и опустился обратно на свое кресло между двух женщин. Роза молча смотрела на приемную дочь, и та не могла прочесть истинных чувств на еще красивом и моложавом лице жены своего покойного брата. Но и без слов было понятно, что в этот миг оценке подверглась каждая мелочь ее туалета, каждая морщинка на ее лице. Роза искала в ней то, чего понять бы не смогла, даже если бы увидела: ответ на вопрос, почему муж бросил ее ради женщины, о которой не смел думать, как о любовнице.
- И я рада вас всех видеть, дорогие!
Соня улыбнулась одними губами и ощутила голыми лопатками опасную близость открытого огня. Поленья в камине весело потрескивали, и она вдруг подумала не о Жанне Д'Арк, а об индийских женщинах, восходящих на погребальные костры своих мужей. "Почему ты не взял меня с собой, Илюша?"
- Ты теперь ездишь с охраной, как знатная дама?
- Я давно езжу с охраной. Мне ее навязали.
- На папином Гелендвагене?
Левушка вздохнул и заерзал в своем кресле, но ничего не посмел сказать. Соня краем глаза уловила это движение, не выпуская лица Марины из поля зрения, и едва заметно усмехнулась. Напомнить бы ему, как он понапрасну растрачивал любовный пыл несколько дней назад, а сейчас, как отвергнутый пес, присоединился к стае, готовой разорвать ее на куски!
- На своем Гелендвагене, Марина, насколько я помню текст завещания. Да, Левушка? Это ведь моя машина, выпущенная семь лет назад с конвейера в Германии, с тремя семерками в номере, царапиной по правому борту и шильдиком Brabus? - Тот кашлянул и подтвердил, что машина по желанию отца передана ей в полную собственность, как и еще пара автомобилей из хозяйского гаража, но Соня хищно прищурившись, заставила его замолчать. - Мы здесь ради передела собственности? Мне ненароком досталось то, на что претендует кто-то из вас?
- Тебе досталось все. Человек, который был моим отцом и мужем моей матери.
- Значит, мы будем делить его тело, которое вы закопали в Востряково, как местечкового еврея из скобяной лавки? - Она запустила острые ногти в ладони и тут же образумилась. - Пригласите юристов и поговорим о завещании, если ко мне есть вопросы.
- Его тело теперь принадлежит земле, а не тебе! Так что умерь свой пафос! - Осадила ее старшая сестра и посмотрела на мать. - Ты ничего не хочешь сказать, мама?
- Ты хорошо выглядишь, Соня, только похудела, - откликнулась на ее призыв Роза, будто не слышала предыдущего диалога, и переплела пальцы на коленях. - Как твое здоровье?
- Не жалуюсь, спасибо! - чуть теплее откликнулась Соня, но тут же помрачнела, остановив взгляд на правой руке Розы, лишенной обручального кольца. - А ты?
- Да, по-разному бывает, - как-то очень по-домашнему сообщила та, но вдруг осеклась и замолчала.
- Мне жаль.
Стоять возле камина было слишком жарко, голые плечи и спина горели, но Соня не двигалась и не шевелилась, переводя настороженный взгляд с одного лица на другое.
- Ну, что же ты, Соня! - подавшись вперед, заговорила после паузы Марина, и теперь уже сын и мать занервничали на своих местах. - Расскажи нам, как все было на самом деле. Узнавать такие новости из газет семье как-то не комильфо, ты не находишь?
- Насколько я помню, ты узнала о нашей связи несколько раньше, чем вышла статья, - в тон ей ответила Соня и с удовлетворением отметила, что Роза в недоумении обернулась к дочери. - Разве папа не отчитался перед тобой после той памятной встречи?
- Я тогда узнала, что ты с ним спишь, - жестко ответила сестра и откинулась на спинку, демонстрируя презрение к собеседнице. - А допрашивать отца о его личной жизни было не в моих привычках. Итак, что ты имеешь нам сообщить?
- С какого момента начать? Со смерти нашей матери? Или раннее детство, которое мне было представлено в ваших воспоминаниях, можно пропустить?
- Соня, ну, что ты, право... - запричитала Роза, уязвленная ее вызывающим тоном. - Мы же не судить тебя собрались.
- Разве? - хором откликнулись Соня и Марина и перекрестили яростные взгляды, как клинки.
- Хорошо, спрашивайте, я расскажу то, что возможно, - заключила обвиняемая и повела плечами, ощущая болезненное жжение на спине. - То, что вас касается.
- Белла его дочь? - быстро спросила Роза, подавшись вперед.
И Соня сразу же поняла, что глубину падения своего мужа она оценивает в нестандартных единицах, в детях, рожденных вне законного брака, как самка, соблюдающая в первую очередь интересы собственного потомства. Скорее всего, с вопросом его супружеской верности подобных проблем не возникало. Илья спал с кем хотел, в индульгенциях жены не нуждался, в ее личную жизнь не лез, и со временем Роза смирилась с его откровенно полигамной сущностью и даже научилась находить в ней определенные преимущества.
- Белла его племянница, - с достоинством ответила Соня и непритворно вздохнула. - К сожалению.
- Стыда в тебе нет, Софья! - возмутилась Марина привычным оборотом из лексикона отца. - Ты не забывай, с кем ты разговариваешь.
- С одной из четырех его дочерей, - спокойно парировала она. - И, насколько я знаю, с одним из двух его сыновей.
- О чем это ты? - подал голос наследный принц. - Ты знаешь что-то о его детях в других семьях?
- Кое-что! - поиграла своей осведомленностью она. - Я знаю о том, что у него были и другие дети, которые, впрочем, не будут претендовать на ваши капиталы, потому что их жизнь уже была щедро оплачена несколько лет назад. Но к Белле все это отношения не имеет. Она только моя девочка.
- И у тебя, конечно, есть доказательства, что он не ее отец?
- А зачем мне эти доказательства? - неподдельно удивилась Соня. - Презумпцию невиновности еще никто не отменял. Но если вам так интересно... Когда она родилась, у меня в жизни были только двое мужчин: Коля и ее отец. Илья не был моим любовником в тот период, так что ошибиться в его роли в момент зачатия Беллы я не могу.
- Я так и думала, что Николай не был ее отцом.
Марина подвела неутешительный для Сониной репутации итог, но той было совершенно наплевать на мнение сестры.
- Он вообще не мог быть отцом. Меня потому и выдали за него, что у него не могло быть детей. - Соня сообщила эту новость трем парам вопрошающих глаз и выдержала паузу, чтобы полюбоваться произведенным эффектом. - Для Ильи это стало определяющим фактором.
Левушка вскинул брови и с явным сочувствием посмотрел на сестру. Марина, напротив, нахмурилась и обернулась к матери.
- Ты в этом участвовала?
- Он был бесплоден? Так вот в чем дело... - пробормотала Роза, пропустив вопрос дочери мимо ушей, но никаких особых эмоций не показала, по-видимому, все еще переваривая информацию о плодовитости покойного мужа. - То-то он так настаивал на этом браке... А я понять не могла...
- Как видите, я нашла способ решить эту проблему, - усмехнулась Соня, и ее цинизм вызвал вспышку возмущения в судейских креслах.
Марина быстро оправилась от неприязни к действиям отца и позволила себе не стесняться в выражениях, впрочем, понизив голос до минимума, но Соня даже бровью не повела.
- То есть пока ты училась в школе, он с тобой не спал? - спросил Левушка, чтобы прервать поток брани с соседнего кресла.
- Тебе самому-то не стыдно думать так об папе?
- Если он в принципе мог переступить один запрет, то почему бы...
- Не спал! - сурово прервала его Соня. - И в университете тоже, и моя девственность досталась не ему. - Она решила, что смело может себе позволить позлить семью после Марининых художественных оборотов в свой адрес. - Я не отдавалась ему беременная и когда кормила Беллу. Я не провела ночь в его постели перед выходом на работу...
- Сейчас мы услышим, что все эти годы она просто держала его за руку и пела ему колыбельные, - съязвила Марина.
- Ну, уж нет, сестрица! От своего счастья я не откажусь. С того момента, как мы нарушили все ваши морально-этические нормы, я отдавалась ему, где только возможно.
- А подробнее?
- Дочка, я тебя умоляю, не надо таких вопросов! - воскликнула шокированная Роза. - Я ничего не хочу знать о том, где и как они проводили время.
- Мама, ты не видишь, что она издевается над нами?
- Это я издеваюсь? - Соня улыбалась все шире, желая только одного - сделать шаг вперед и избавиться от пламени, пожирающего ее тело. - Вы устроили надо мной судилище, как в средние века. Вы задаете вопросы, не имея на то никакого права. И считаете мои откровенные ответы издевательством?
- У нас есть право спрашивать тебя, потому что ты носишь его отчество и его фамилию. Нашу фамилию, - поправилась Марина. - Так что будь любезна не выпендриваться и отвечать по существу.
- Хорошо, - прищурившись, мягко согласилась она, и Левушку поразило ее яркое сходство с отцом, который мог улыбаться, как июльское солнце в зените, глядя на собеседника совершенно январским взглядом. - Я переспала с ним впервые после того памятного обеда, когда Лев Ильич объявил, что женится на своей беременной вертихвостке. Наша первая ночь состоялась в квартире на Патриарших, которую он купил по случаю для собственных нужд, но которая в результате была переведена на мое имя еще при его жизни и не оговаривалась в завещании. Дальше были встречи, - она с легкой улыбкой смотрела вдаль над их головами, вспоминая пикантные подробности, - в этой квартире, в его машине и в офисе, в убогом доме отдыха "Сказка", куда я увезла его на выходные втайне от всех. Он приезжал ко мне на Сицилию, мы вместе провели пару ночей в Питере, он возил меня в Милан, в Прагу, в Германию, во Францию. Про ложу в театре тоже рассказать?
- Довольно, - почти взмолилась Роза. - Никто не просит у тебя подобного отчета.
- Да, еще в ту ночь, когда мой муж попал в больницу с инсультом, у меня был секс с моим братом в нашей квартире на Пречистенке, - проигнорировав призыв его вдовы, сообщила Соня и внезапно замолчала, погрузившись в воспоминания.
- Это все?
- А тебе мало? Или не хватает пикантных подробностей для полноты картины? Мне рассказать, что ему нравилось в постели, или ты подключишь собственное воображение?
- Соня, прекрати!
- Извини, Роза! - Соня вышла из оцепенения и вздохнула. - И угомони свою дочь, она хочет слишком многого.
- Она переживает этот позор, который свалился на семью после публикации в прессе. Ты думаешь, нам было легко отвечать на вопросы друзей и отбиваться от журналистов?
- О чем ты, мама! Посмотри, с нее как с гуся вода! Если бы можно было начать сначала, она бы ни одного шага не сделала в сторону.
- Сделала бы! Я бы не отпустила его уже в ночь после выпускного, - задумчиво сказала Соня, почти перестав чувствовать боль. - Когда мы впервые осознали, что это должно случиться. Но он не посмел...
- Папочка был изрядным кобелем!
- Едва ли этим ты сможешь оскорбить его память! - усмехнулась Соня. - Впрочем, для тебя - может быть. А для меня - тем, кого я любила всю свою жизнь и кому родила бы ребенка, если бы он не выдал меня замуж, спасаясь от своего чувства.
- Ты просто чокнутая! - воскликнула Марина, и судя по выражению их лиц, оба судьи с ней согласились.
- Просто я любила его, - спокойно повторила она. - Судя по твоему образу жизни, тебе такое чувство не знакомо.
- О, да, мнение потаскухи о себе мне очень важно! Это твоя патологическая любовь тянет на уголовно-наказуемое деяние.
- Ошибаешься, - вдруг заметно оживилась Соня и искренне улыбнулась тому, кого они видеть не могли. - Наше законодательство не осуждает добровольные связи между родственниками. К тому же в этой стране мы не планировали оформлять наш брак.
- Он на тебе еще и жениться собирался? Ну, это уже вообще бред!
Все трое не верили собственным ушам. Она рассказывала им о человеке, которого они не знали, прожив с ним рядом сорок лет, наслаждалась их замешательством и представляла себе, какой резонанс в семье и околодружеских кругах вызвала бы эта новость, останься Илья в живых и осуществи свой безумный план.
- Он просто не успел.
- Все, я больше не могу этого слушать! - наконец, заявил Левушка и поднялся. - Мы узнали все, что хотели. Вернее, не хотели... Пойдемте обедать.
- Сядь! - потребовала непреклонная Марина и для верности дернула его за штанину, как мальчишку. - Есть еще один вопрос!
- Ах, да! - Он стушевался и как-то странно забился в кресло, будто хотел стать совсем крохотным, вроде Нильса, улетевшего из родного дома со стаей диких гусей. - Мы хотели сказать тебе, Соня...
Соня с достоинством смотрела в его нервное лицо, почти лишенное отцовских черт, и ждала давно предсказуемого приговора, а он все не решался произнести то, ради чего ее пригласили сегодня в дом.
- Ну, что ты за тряпка! - В конце концов возмутилась Марина и снова взяла инициативу в свои руки. - Мы посоветовались и решили, что после всего случившегося тебе следует выйти замуж. Так мы сможем уберечься от дальнейших скандалов. Ты будешь носить фамилию мужа, и пусть он впредь отвечает на вопросы бульварных писак.
- Ах, вот оно что! И замуж выйти, и фамилию сменить... Вы ничего не перепутали? Крепостное право отменили полтора века назад.
- У тебя нет выбора, деточка!
- Да неужели? Думаете, что можете передать меня в руки мужа, как переходящее красное знамя? - понимающе покивала она. - Такое уже было, только ничем хорошим для вас не закончилось...
- Не ерничай, - оборвала ее сестра. - Он выдал тебя замуж с целью прикрыть собственную похоть!
- Ты говоришь о своем папе, Марина? - елейно спросила Соня.
- О том, кого ты убила своей неземной любовью! О твоем брате. В общем, мнение семьи ты знаешь. Ты слишком одиозная фигура. И мы не позволим тебе и дальше позорить семью в поисках новых приключений на свою...
- Марина!
- Хорошо, мама, я не буду углубляться в эту тему! Она и так меня прекрасно поняла.
- И кто же тот счастливый обладатель выигрышного билетика стоимостью в оставленные мне миллионы? Или вы устроите аукцион?
- Ты думаешь, что все только и мечтают жениться на шлюхе?
- Ну, кто-то же нашелся. В противном случае речь шла бы о монастыре, не так ли?
Она откровенно смеялась над их наивным заблуждением. Они все еще видели в ней девочку, однажды исполнившую волю отца, чтобы сбежать от неотвратимого. Они не знали, что за канувшие в вечность десять лет она похоронила не только любовника, но и свои чувства к ним, романтические мечты, покорность и веру в семью, о которой в этом доме продолжали твердить, как будто с его уходом все не рухнуло, как гигантский колосс, завалив ее теплые чувства и благодарность "бедной сиротки" горой глиняных черепков.
- Есть несколько человек, - уклончиво начал Левушка, прервав ее горькие размышления.
- Ага, значит, все-таки аукцион... И какие проценты получит семья?
- Спокойствие и возможность не рисковать впредь своей репутацией.
- А чем же рискуют мои многоуважаемые родственники сейчас? Ильи нет, спать в этой семье мне больше не с кем.
Левушка дернулся, как от пощечины, начала побледнел, а потом по-девичьи покраснел, но на губах Сони играла едва заметная улыбка, обращенная сразу ко всем присутствующим, и он осторожно выдохнул и опустил глаза.
- Мы не знаем, чего от тебя ждать, и перспектива очередной твоей выходки заставляет нас нервничать. Так что тебе будет предоставлено право выбрать себе самого привлекательного и осчастливить его, как приличная женщина.
- Последнее желание приговоренного?
- Тебе уже не так мало лет, Соня, - напомнила молчаливая Роза, подобрав знамя полка у уставшей от перепалки дочери. - Пришло время выйти замуж и остепениться. Конечно, мы не собираемся давить на тебя, но ты же понимаешь...
- Что вы просто не оставляете мне выхода? Прекрасно понимаю!
- Ты согласна, что это единственно правильное решение в сложившейся ситуации? - перейдя от давления к увещеванию, настаивала внезапно подобревшая Марина. - Ты выйдешь замуж, и вся эта история со временем забудется.
- Когда вы ждете ответа? - в лоб спросила Соня, почувствовав, что ее начинает тошнить от их приторной и лживой мягкости.
- Чем скорее, тем лучше.
- Ну, что же, подготовьте список достойных кандидатур. Я же не овца, чтобы по первой прихоти идти на заклание.
- Список уже готов, - заверила ее любящая сестра.
- И когда я смогу его увидеть?
- Скоро, очень скоро, не сомневайся.
Между камином и креслами воздух наполнился тягостным молчанием, став почти зримым и вязким. Соня снова вспомнила про пытку огнем, но теперь даже легкое движение причиняло ей боль.
- Ну, если все уже сказано, то можно и пообедать, да, мама? - обрадовался избавленный от возможного скандала Левушка и поспешил покинуть свой судейский трон. - Обед накрыли в синей?
- Да, пойдемте, - спохватилась Роза, с явным облегчением закончившая неприятную часть "праздника". - А то все остынет. Да и неудобно...
Она осеклась, не пояснив, кому и перед кем будет неудобно за остывший обед, но Соня не придала этому значения. Она осталась стоять на прежнем месте, глядя вслед уходящей родне.
- Ну, ты идешь? - обернулся к ней Левушка и сделал попытку вернуться.
- Позови Павла, - потребовала она, облизнув пересохшие губы, и с тоской посмотрела себе под ноги, будто ждала, что сырые дрова на ее костре вот-вот займутся и полыхнут восторженными языками пламени. - Я сейчас приду.
Едва ее инквизиторы удалились, она сделала несколько шагов вперед и ухватилась за спинку ближайшего кресла. Вошедший Павел почувствовал неладное и сразу же поспешил к ней.
- Что случилось?
Она повернулась к нему спиной и через плечо сказала:
- Расстегни заколку, я не хочу, чтобы они видели... А сама не могу, руки поднять больно.
- Черт, как тебя угораздило? - Он обернулся на камин, потом посмотрел на ряд кресел и догадался без ответа. - Нужно чем-то обработать ожог. Я поищу аптечку.
- Не вздумай! - Она поморщилась, когда волосы сплошным покрывалом скользнули по открытой спине. - У меня в комнате есть обезболивающее. Надо только дойти.
- Куда ты собралась с таком виде? - возмутился он, вертя в пальцах бесполезную заколку.
- Не болтай! Проводи меня, я что-нибудь накину на плечи и приму таблетку. Они там ждут меня, сюрпризы еще не кончились.
- Что случилось, Соня? - спросил он на правах опекуна и сразу же понял, что поторопился записать ее в обиженные девочки.
- Ты решил, что я поплачу тебе в жилетку и сбегу?
- Судя по тому, что я вижу...
- Ты делай свое дело и не смотри, куда не следует! - прошипела она и оперлась о его руку. - Идем.
- Я предупреждал тебя...
- Я начинаю думать, что ты трус! Эта свора хочет войны. Не вопрос, они ее получат.
- Они хотят войны? - переспросил он, попытавшись не обидеться на то, что его забота была расценена как трусость.
- Они решили, что могут выдать меня замуж. За первого встречного, как обычно! - И в ответ на его изумленный взгляд добавила. - Видно, со мной что-то не так. Все, кому не лень, хотят меня пристроить замуж... Либо я социально опасна, либо у меня печать одиночества и вселенская тоска на лице.
- Вроде, нет, - слишком серьезно ответил он, посмотрев ей в глаза, как будто до этого испытывал некоторые сомнения.
Впрочем, сомнения в ее влиянии на окружающих у него были. Во всяком случае, для него, она была опасна. Но она была его личной опасностью, его наваждением и ночным кошмаром, пусть даже этот кошмар являлся ему по ночам в ослепительном неглиже.
- Да ну тебя, Павлик! - отмахнулась она и поморщилась. - Поможешь мне переодеться, и наведем переполох в этом серпентарии.
Перспектива побыть снова ее горничной ему совсем не улыбалась, но оставить ее одну на растерзание любящим родственникам он тоже не мог. В ее комнате он расстегнул молнию на платье и демонстративно отвернулся, пока она избавлялась от одежды и искала в шкафах что-нибудь подходящее к случаю.
- Хм, я и правда похудела, - сказала она, рассматривая себя в зеркале, пока примеряла юбку.
Павел невольно обернулся на голос, но снова уставился в окно, увидев, что она все еще раздета. Соня сняла повисшую на бедрах юбку и снова углубилась в содержимое шкафа, когда у нее за спиной раздался Левушкин голос:
- А он что тут делает?
- Ах, Павел? - переспросила равнодушным тоном Соня, вынырнув из кучи вешалок. - Ждет, пока я соберусь.
Павел вздохнул и прислонился плечом к проему окна. Зашла на минуточку сменить платье, а все еще бегает голая, как мартышка, наводя его на совсем не рабочие мысли. Левушка как будто услышал его, потому что ревниво нахмурился и решительно двинулся к сестре.
- Так у тебя все-таки с ним шуры-муры?
- А у тебя "головокружение от успехов", братец? Обвиняете меня во всех смертных грехах, а только о сексе и думаете. Уйди, мне надо переодеться.
- Зачем? У тебя отличное платье, как всегда. - Он подошел к ней ближе, понизив голос, и, повинуясь какому- то странному чувству, обнял за плечи, наплевав на присутствие охранника. - И такая фигурка...
Соня едва не взвыла от боли и, оттолкнув его, с трудом сдержалась, чтобы не ударить.
- Ты совсем охренел, Лева? Усмири свои гормоны, ты уже не подросток!
Павел не стал дожидаться дальнейшего развития событий и в одно мгновенье оказался между ними.
- Лев Ильич, вам лучше уйти. Пусть дама оденется в спокойной обстановке.
- Пошел вон! - с чувством сказал Левушка, посмотрев телохранителю в глаза снизу верх. - Твое место за дверью.
- Я сама решу, где его место, а где твое, - подала голос Соня из-за широкой спины своего защитника. - А вот тебе точно лучше уйти, пока никто не отправился тебе на подмогу и не застал тебя с коварной соблазнительницей в пикантной обстановке.
- Все собрались и ждут только тебя, - буркнул он, отступая к двери.
- Подождут! А кто это все?
- Увидишь, - многозначительно сообщил хозяин дома и замер, не желая возвращаться к столу один.
- Новая игра? Давай сыграем.
Она не боялась мягкосердечного брата и не скрывала от него своих намерений продолжить боевые действия. Пока Павел разделял их, подобно крепостной стене, она достала из шкафа синие джинсы и легкомысленную блузку, совсем не похожую на только что снятое траурное платье, подчеркивающее ее почти вдовствующий статус.
- Соня, у нас званый обед, между прочим!
- А мне на ваш обед, дружок!.. Как тому самому незваному гостю... ну, ты понял! - презрение, контрастирующее с ласковым выражением лица, сквозило в каждом ее слове. - Павлик, помоги мне с заколкой.
Полковник вытащил из кармана заколку, под изумленным взглядом Левушки чувствуя себя законченным идиотом, из которого бессовестная принцесса с небрежной легкостью сделала служанку в фартуке и чепчике, и принялся непослушными пальцами неуклюже скручивать Сонины волосы, стараясь не касаться ее спины.
- Видел бы тебя отец, Софья!
- Если бы он меня сейчас видел, то тебя бы в этой спальне не было.
- Твои постоянные намеки на связь с ним не делают тебе чести.
- Зато твои невесть откуда взявшиеся подростковые притязания явно делают честь тебе. Видел бы тебя Илья пьяным в моей постели. Впрочем, там, в гостиной, на инквизиторском кресле, ты бы понравился ему еще больше! - огрызнулась Соня.
- Не передергивай, Софья! Я не собирался с тобой спать... Я был пьян, это да... Но с самого начала я всего лишь хотел получить папин Гелендваген.
- Угу, и меня на заднем сидении его машины как бесплатное приложение к своей доле наследства, - с презрением покивала Соня, мешая Павлу управиться с заколкой. - Кстати, полковник, я думаю подарить тебе Гелен за отличную службу.
- Соня! - В голосе Левушки ей послышались слезы разочарованного мальчика, и она улыбнулась в пространство, пользуясь тем, что никто не мог видеть ее злорадства. - Я же просил тебя...
- А что такого? - Невинно заиграла она высоким ангельским голоском, едва сдерживая смех. - Машинка моя, как хочу, как и распоряжаюсь, хоть в металлолом сдам.
- Мне он не по статусу, - успел вмешаться в их перепалку Павел и снова упустил из ладони непослушную черную прядь. - Я уж как-нибудь сам себе машину в состоянии купить.
- Не выкобенивайся, умник! - обиженно заявила Соня и попыталась обернуться. - Будет он еще подарки перебирать! Не возьмешь - точно отправлю под пресс.
- Очень смешно, принцесса! - забыв о присутствии постороннего, ответил тот и отступил назад. - Готово!
Она с усилием подняла руку и потрогала затылок, удовлетворенно качнула головой, сняла украшения и протянула их Павлу. "Убери!"
- Ну, пусть будет так. Художественный беспорядок вполне пойдет к этому наряду, не так ли, братец? - Она выглядела лет на семь моложе и лихорадочный румянец, заменивший привычную аристократическую бледность, как нельзя лучше подходил к образу непослушной девчонки. - Ладно, веди меня на передовую. А ты, Павлик, не отставай. Обед на кухне подождет!
Верный преторианец стиснул зубы и посмотрел ей вслед тяжелым взглядом. Она была чертовски хороша и в траурном наряде и в этих намеренно затертых джинсах. В джинсах она нравилась ему даже больше, словно опускалась к нему на несколько ступенек. Перед дверями гостиной она выпустила Левушкин локоть и взяла под руку мужчину, идущего сзади.
- Что ты творишь, Софья! - прошипел брат, угадавший ее намерения, и тут же замолчал, потому что двери распахнулись, и все трое, как актеры провинциального театра, где пьяный рабочий сцены случайно поднял занавес, оказались на пороге синей гостиной.
Немая сцена, последовавшая за этим, убедила Соню, что отделаться легким испугом ей сегодня не удастся. За столом было слишком много посторонних лиц для обычного семейного обеда. От нее ждали лояльности и покорности, как в добрые старые времена.
- Соня, я подожду в коридоре, - почти жалобно попросил полковник, склонившись к ее уху, и накрыл ее ладонь своей. - Позови меня, если...
- Еще чего! Ты обедаешь со мной уже полгода, - громко сказала она. - Ничего не изменилось, идем!
При ее появлении мужская часть собравшихся дружно поднялась, а Марина сделала большие глаза и с негодованием посмотрела на смущенного брата. "Какого черта! Почему ты привел ее в таком виде? И с этим мужланом!" - "Я ничего не мог сделать! Она сама себе хозяйка!"
- Здравствуйте, господа! - Соня, нисколько не смущаясь своих джинсов и простенькой блузочки, подошла к столу. - Прошу вас, садитесь, не надо церемоний. Роза, кажется, нам не хватило места.
Роза молча указала официанту на Павла, и рядом с Сониным прибором мгновенно появился стул, тарелка с накрахмаленной салфеткой в серебряном кольце, высокий бокал на ножке и столовое серебро. В компании недоумевающих "господ", среди трех комплектов ножей и вилок неизвестного назначения, под мрачным взглядом старшей дочери бывшего шефа он испытывал острое желание послать такую работу к лешему в Тридевятое царство вместе со взбалмошной принцессой слева от себя. Над столом повисло неловкое молчание. Присутствующие кто открыто, кто исподтишка разглядывали друг друга, не решаясь начать разговор. Павел знал всех, кто традиционно считался "членом клана", то есть помимо двух женщин и Левушки в число этих известных входила красавица Лиза, приобретшая за годы замужества лоск светской львицы и шикарный бриллиантовый комплект, который особенно выделялся на фоне Сониной небрежности в одежде и прическе. Один из мужчин, сидевший рядом с Мариной, был очередным ее поклонником, таким же серым и невзрачным, как большинство тех, кого она приводила в родительский дом. Статус человека, сидевшего на месте Ильи Ефимовича рядом с Розой, сомнений не оставлял даже у тех, кто ничего о нем не знал. Однако его фотографии были прекрасно знакомы Сониному телохранителю по еженедельным отчетам, которые он сам регулярно клал на стол шефа. Любовник Розы, много лет находившийся в тени, сегодня чувствовал себя за этим столом почти как дома. Павел покосился в сторону Сони, которая, как ему показалась, еще не разобралась в пикантной ситуации. Но Соня с милой полуулыбкой искала что-то на своей тарелке с закуской и не замечала чужого человека, занявшего главное место за столом. В качестве массовки на обед была приглашена семейная пара, которую однажды он видел на официальном приеме у Ильи, по-видимому, приятели хозяйки. И двое мужчин среднего возраста, которых позвали, видимо, с вполне определенной целью. И об этой цели Соня догадалась сразу же, едва обвела приветливыми глазами хозяев и гостей.
- Лев Ильич, - наконец, заговорила она, первой решившаяся прервав тягостную паузу, и отложила вилку. - Может быть, ты представишь меня вашим друзьям?
Левушка, ожидающий час расплаты с обреченностью каторжника, засуетился, поискал взглядом поддержки у Марины и, не удостоенный внимания старшей сестры, зачем-то встал со своего места. Недоумевающая Лиза подняла голову и попыталась что-то сказать.
- Да ты садись, садись! - Снисходительной улыбкой храмовой кобры Соня сама вернула его на стул. - Мы же не на приеме в каком-нибудь итальянском посольстве. Здесь можно по-домашнему, как в прежние годы, когда мой покойный... - Она сознательно приостановилась на нейтральном слове, но все же не стала подменять его более вызывающим определением, - брат был главой семьи. Не так ли? - И не дав Левушке вставить ни слова, обратилась к мачехе: - Роза, я не знакома с твоим соседом. Я могу узнать его имя?
- Это Виталий, мой старый приятель, - стараясь не выказать смущения, сказала Роза и ободряюще коснулась запястья старого приятеля. - Разве вы не знакомы?
- Да вот как-то за тридцать лет не случилось, - в ответ улыбнулась Соня и засияла любовнику мачехи, как прожектор на сторожевой вышке. - Мне так приятно, Виталий! Жаль, что нам не удалось встретиться раньше. Впрочем, я всегда в разъездах, порхаю, как ночной мотылек... А чем вы занимаетесь, если не секрет?
Павел, изумленный ее вкрадчивой мягкостью, не сразу догадался, что стоит за подчеркнутым вниманием к этой одиозной персоне, а когда понял, то не позавидовал наивному мышонку, наивно бредущему в мурлыкающую пасть тигрицы. Между тем Виталий, распушив побитый молью павлиний хвост, рассказывал восторженно внимающей принцессе о своем мелком гешефте, а она вскидывала брови и заливисто смеялась, отпуская милые шутки в его адрес, и между делом очаровывая потенциальных женихов. Когда они исчерпали тему его бизнеса, на стол подали суп, и Левушка попытался снова вернуться к незаконченному вопросу.
На этот раз она обратила свою благосклонность в другую сторону, и оба представленных жениха были как минимум счастливы знакомством и, судя по лоснящимся лицам, в программе максимум имели серьезные виды на удвоение своих капиталов. В этом не сомневался никто из посвященных, наблюдающих, как она с легкостью переключилась на флирт с обоими сразу, заставив их соревноваться в остроумии и галантности. Павел ловил недоумевающие взгляды родственников, которыми они обменивались, пока Соня развлекалась со своими жертвами, и с ехидством понимал, что в этом качестве обворожительной стервы в родительском доме ее не знали. За плавным течением непринужденной беседы все успели позабыть и про ее неподобающий к обеду костюм, и про неподобающего ей мужчину, едва поднимавшего от тарелки ледяные глаза. Даже Павел, знавший, что от этой женщины в любой миг следует ожидать всего, почти расслабился под влиянием выпитого вина и Сониного журчащего, как ручеек в горах, голоса. Марина и Левушка, напряженные с начала встречи, почти выдохнули. Роза изредка что-то шептала на ухо своему любовнику, Лиза прикладывалась к бокалу чуть чаще, чем могут позволить приличия. Лишь только вышколенные официанты застыли по стойке смирно за спиной хозяйки. Казалось, что семейная идиллия, где Соне было позволено сиять во имя высшей цели, может быть эталоном для гламурной статьи в лучших модных журналах страны.
- Ах, неужели у вас есть шато во французских Альпах? Как это интересно! - Роль восторженной дурочки удавалась ей на редкость легко. - Впрочем, я больше люблю Италию, чем Францию. Знаете, французская литература и кинематограф... Но впрочем, Бог с ними... Эти пейзажи с виноградниками... Эти стриженые кусты и газоны в форме очаровательных котят... Кстати, когда мне было лет десять или что-то около того, Илья тоже обещал мне замок в Альпах. Помнишь, мама? Только в швейцарских. Он еще открытку прислал, и подпись была такая милая... Что-то про дракона, которого он убьет! - Семья дружно заулыбалась, вспомнив девочку с наивными глазами и косами ниже талии. - Господи, какое было удивительное время! Как я скучаю по тем годам... - На ее ресницах повисли две чудесные слезинки, и она легко смахнула их изящным отработанным жестом, отчего Павел напрягся, почувствовав, что играл зашла слишком далеко. - И представьте себе, забыл! Я так и не получила свой замок... А в результате подарил остров! Остров - это ведь тоже романтично?
- Что он тебе подарил? - севшим голосом спросила Марина, поперхнувшись очередной ложкой супа.
- Остров где-то в Карибском бассейне, кажется... - Она невинно распахнула счастливые глаза, и Павел, чувствуя непреодолимое желание совершенно неприлично заржать, приложил к губам наконец-то нашедшую свое применение салфетку. - Мы как раз собирались туда уехать, но не успели. Вышла эта ужасная статья... Ну, и вы все, наверное, слышали...
- Остров? - снова переспросила Марина и обвела присутствующих невидящим взглядом. - Папа купил тебе остров?
И в этот момент у одного из претендентов на ее руку и банковский счет зазвонил телефон. Десять пар глаз посмотрели в сторону кричащего на скатерти серебристого аппарата и снова вернулись к Соне. По крайней мере четверо из присутствующих могли себе представить, что бы случилось в следующую секунду, будь за столом Илья, но Соня даже бровью не повела и продолжила, чуть повысив голос.
- Насколько я могу судить по документам, да. Папа купил мне остров.
- Папа? - подал голос шокированный Левушка.
- Ну, или мой брат купил мне остров, если хотите. - На этот раз она играла обиженную девочку. - Или мой любовник. Каждый может выбрать себе определение по вкусу.
Телефон продолжал звонить, пока его владелец, переварив услышанное, наконец, очнулся от ступора и, заграбастав его, как крысенка, нажал кнопку вызова:
- Слушаю!
- Тебя ведь не удивляет это, сестрица? - Плавно переходя от невинной обиды к сигналу построения всех родов войск, продолжила Соня. - Илья был весьма благосклонен ко мне, это ни для кого не секрет. И в качестве свадебного подарка я просила себе остров, уже не помню где, но он выбрал Белиз. Привлекательный выбор, не правда ли? Другой конец земли, другая жизнь... Полагаю, Павел, работы там уже завершены, и я могу спокойно уехать в свои владения и не участвовать в этом фарсе впредь?
- Софья Ильинична, я думаю, что мне стоит подождать вас в машине, - сказал помрачневший полковник, потерявший всякое желание смеяться над ее изящными шутками.
- Да прекрати ты, ради Бога, изображать Кевина Костнера. Они все думают, что ты мой новый любовник. Ну, и погрейся в лучах моей порочной славы. Сегодня тебе можно. Ты же не боишься, что он тебя уволит?
Левушка в недоумении посмотрел на Павла, но тот утюжил взглядом скатерть и не собирался давать им повод обсуждать себя и свои отношения с этой женщиной.
- Я пойду.
- Еще чего!
Она властно уронила ладонь на его рукав и встряхнула непокорной головой, сменив выражение лица с жизнерадостной дурочки на законченную стерву.
- Ты собиралась за него замуж? - подала голос эпатированная Роза. - И он подарил тебе остров? Вот уж не думала, что мой супруг способен на такую щедрость.
- Жениться на мне или потратить пару сотен миллионов на милый пустячок к свадьбе?
- Милый пустячок, да, - согласилась быстро утешившаяся в привычных радостях адюльтера вдова. - В своей семье он не был таким расточительным.
- В своей семье? - протянула она и понимающе покивала. - То есть все, что ты имеешь, - это результат его жадности? Твой давний любовник, занявший его место за этим столом и в его постели может позволить себе больше? Я ведь не ошибаюсь, Павлик, это тот самый человек, который столько лет спал с женой моего брата?
- Не ошибаешься, - подтвердил он и выпрямился на своем стуле, отложив вилку и нож. - В твою квартиру я сам перевез отчеты за все годы.
- Неужели? Илья хорошо подготовился к отъезду.
- Он следил за мной?
Роза залилась краской, Марина и Левушка, напротив, побледнели и переглянулись, как провинившиеся подростки.
- Не хочу знать, есть ли у него компромат на собственных детей, - сказала разыгравшаяся Соня, обращаясь к своему спутнику. - Но если и есть, мы же не будем им пользоваться, правда?
- Оставь их, - неожиданно сказал Павел и поднялся, уронив с колен салфетку. - Нам стоит уйти.
- Ну, уж нет! У Розы отличный повар, хотя бы его она не сменила. Так что я хочу закончить обед в присутствии этих достойных господ. Вы ведь здесь по мою душу, джентльмены? Это одному из вас они собираются сбагрить меня, как залежалый товар?
- Что ты несешь, Соня! - попытался встрять в ее обличительный монолог опоздавший с урегулированием конфликта Левушка. - Мы пригласили гостей по случаю твоего приезда...
- И забыли, что в этом доме за обедом не принято отвечать на телефонные звонка, да? - негромко зарычала она и вскинула подбородок, совсем как Илья, когда приходил в ярость. - И кто-то из вас смеет говорить о традициях, о семье? Обсуждать мое поведение и диктовать мне, что делать в жизни?
Она стремительно поднялась со стула, тяжелые волосы не выдержали натиска страстей и рассыпались по ее плечам темным паланкином, и она машинально откинула их за спину, поморщившись от боли.
- Уж точно не тебе обличать нас! - Марина тоже поднялась, глядя на сестру через стол ненавидящими глазами. - Ты разрушила наш мир, ты лишила семью отца и мужа, ты вела себя в последние годы, как дешевая шлюха. Таскалась с ним по отелям, принимала подарки и прикидывалась невинной овечкой.
- Уж если и шлюха, то точно не дешевая! - вдруг искренне расхохоталась Соня, выразительно посмотрев на неудавшихся женихов. - Марина злится, что все еще не замужем! Помнится, папа предложил тебя профессору, но тот отказался...
- Этот твой муженек!..
- Ничем не хуже, чем альфонсы, которых ты соблазняешь по всему миру, уподобляясь египетской царице.
- Я, во всяком случае, не спала со своим отцом.
- И потому завидуешь мне?
- Таких как ты, у него были сотни!
- И он любил меня больше тебя, правда?
- Он тебя трахал!
- Соня, Марина, прекратите немедленно!
- Не вмешивайся, мама!
За столом слышалось неловкое покашливание. Гости ерзали на своих стульях, не смея вмешаться в скандал или подняться и уйти. Павел поморщился. Две девочки, выросшие в одной игровой комнате, делили Илью, как голодные собаки на помойке, огрызаясь и рыча на собратьев, и победить здесь мог не самый умный, а самый злобный. Судя по тому, что он видел сейчас, Соня проигрывать не собиралась, и ему почему-то было глубоко противно думать, чтобы в этой сваре победа достанется ей. Роль лучшей среди худших была ниже ее достоинства. И ниже его представления о ней.
- Уйдем, Софья!
Он убрал ее стул, освободив проход для достойного отступления и тронул ее за локоть, предлагая заключить перемирие и покинуть поле боя. Однако его благие намерения опоздали.
- Ты шлюха и дочь шлюхи! И если бы ни ты...
К ужасу Павла, в глазах тех, кто знал, о чем речь, мелькнуло одобрение. Они сплотились единым фронтом против зарвавшейся девчонки и, выдвинув ударную группу в лице Марины, готовы были вступить в битву в любую минуту. Противнику оставалось либо отступить на заранее подготовленные рубежи, либо сдохнуть в неравном бою.
- Не будь меня, ваш отец так бы и умер от сердечного приступа, как несчастный трудоголик, в своем офисе после очередных переговоров, зная, что жена ему изменяет с мелким торговцем, старшая дочь спит с французскими социалистами и как законченная дура протестует в чужой стране против меховых аукционов, а единственный законный сын слишком мягок, чтобы управлять построенной империей.
- А так он умер на тебе! Достойная смерть, для того, кому для счастья не хватало только инцеста.
- Ему хватало, - улыбнулась она, вспомнив, как их не хотели поселять в номере с одной двуспальной кроватью в "Сказке". - Да, у него была я, и ему всего со мной хватало.
- Проблем ему с тобой хватало. Это его и убило!
Он знал, что ей будет больно, но это было единственное, что могло вывести ее живой из гостиной. Павел обнял ее за плечи, и она почти застонала и подняла к нему почерневшие от гнева и боли глаза.
- Я знаю, - сказал он тихо извиняющимся тоном. - Но пришло время уйти.
- Хорошо!
Она внезапно словно забыла о существовании своих врагов, повернулась к двери и спокойно направилась к выходу, но, вспомнив что-то, обернулась.
- Лева, ты можешь забрать машину. Она на стоянке. Надеюсь, ты единственный, кого помимо его денег интересует память об Илье.
- Спасибо, - растеряно сказал Левушка, не ожидавший такой щедрости.
- А Дьябло я заберу, если не возражаешь, я ее все-таки честно выиграла той ночью. И пришлю тебе счет за ковер и Гелендваген.
- Ключи в замке, - поторопился сказать брат, боясь даже взглянуть на жену.
- Той ночью? - впервые за всю встречу подала голос не вполне трезвая Лиза и с подозрением посмотрела на мужа. - Какой ковер?
- Лиза, не волнуйся, я позже тебе все объясню.
- Ах, ночью! - театрально воскликнула Лиза и, бросив салфетку на стол, пулей промчалась мимо посторонившегося Павла.
- Что ты за стерва, Сонька! - с обидой сказал Левушка. - Не думал, что ты так можешь.
- Я тоже многого о тебе не знала до сегодняшнего дня. - Она без малейших следов раскаяния пожала плечами. - За все приходится платить. А вы, дорогие родственники, сможете после моего ухода закончить обед в теплой дружеской обстановке. Уверена, что горячее будет великолепным. Как всегда. Господа!
Ей никто не ответил, как будто гостиная внезапно вымерла. Павел шел за ее спиной, чувствуя на себе тяжелые взгляды оставшихся за столом. Когда запах гари и пороха рассеялся, Соня уже спускалась по лестнице, загадочно улыбаясь в пространство. Судя по тому, как вздрагивала ее рука в сгибе его локтя, нервное напряжение все еще не отпустило ее.
- Они никогда тебе не простят этой выходки, - сказал Павел на улице и, увидев, как она поморщилась, вздохнул. - Ну, извини, в машине снимешь шубу, а здесь нельзя, ветер, простудишься.
- Кажется, ты как-то говорил, что они меня любят.
- Если бы ты слышала себя со стороны, ты бы тоже едва ли смогла себя полюбить.
- Ах, вот оно как! Значит, обед удался?
- Куда уж удачнее!
- Так ты считаешь, что это моя вина, что они повсюду уничтожают память о нем и ненавидят меня за то, что я все еще верна ему?
- Да ничего я не считаю, - буркнул он, открыв ей дверь Ламборгини. - Ты безнадежная идеалистка. Для тебя существует только черное и белое.
- Только потому, что я не разделяю вашего пристрастия ко всем градациям серого?
- Соня, при чем тут мои пристрастия! - Он, как обычно, любое ее недовольство относил на свой счет, не разбираясь в тонкостях эмоций. - Разве ты сама не понимаешь, что твоя связь с братом...
- Довольно! Еще ты будешь мне читать нотации! Как тебе Дьябло?
- Да никак, - обиженно сказал он. - Машина как машина!
- Хм, твоя шестерка тебе нравится больше?
- У меня Форд Фокус.
- Ох, уж эти твои плебейские замашки... Ездишь черт знает на чем!
- Зато живу по средствам.
- Никогда не стоит жить по средствам, Павлик! Надо жить чуточку на пределе. Это расширяет возможности и открывает новые горизонты.
- Чушь собачья! - заявил он, не желая выслушивать наставления от женщины, которая ничего не понимала в реальном мире. - Хорошо рассуждать о возможностях, сидя в Ламборгини.
- Да тебе тоже не на что жаловаться в своей БМВ, - поддела его наконец-то оттаявшая Соня.
- Это твоя машина, я всего лишь водитель.
- Я не люблю БМВ, я купила ее для тебя.
- За кого ты меня принимаешь! - вдруг возмутился он и помрачнел. - Я что, альфонс?
- Для альфонса ты староват, - утешила его Соня, как всегда не удержавшись от возможности поддеть своего спутника. - И интимные услуги в твоем исполнении меня не интересуют.
- А кто тебе их предлагает?
А он-то, как последний дурак, был уверен, что хотя бы сегодня она не сделает его объектом насмешек. Неужели скандала в доме Ильи было мало! Как будто ради этой дурацкой машины он таскался за ней по Европе, как будто за жалование он вытирал ее слезы и был для нее крепостью, за воротами которой она могла укрыться от любой опасности.
- Нет? Ты разве не об этом мечтаешь все эти годы? - Но натолкнувшись на его полыхающий яростью взгляд, Соня примирительно засмеялась. - Ладно тебе, не злись! Еще не хватало с тобой сегодня воевать. Заскочим в аптеку, купи что-нибудь от ожогов.
- Тебе что-нибудь от бешенства не повредит! - огрызнулся он. - И пластырь на рот!
- Брось, полковник! Ты же видишь, у меня выдался сложный день! А ты сегодня был хорошим мальчиком. Я тебя почти люблю.
Не будь во фразе этого ограничительного "почти", едва ли Дьябло удалось поймать в нескольких сантиметрах от бампера стоящей впереди машины.
- Хорошие тормоза! - пробормотала она и поморщилась от боли в спине.
Он посмотрел на ее тонкий профиль, с тоской подумал о том, что сегодня ему предстоит еще одно испытание ее телом и обреченно поискал глазами вывеску "Аптека" за тонированным стеклом.