55. 5. Об Афганистане и некоторых разочарованиях

IV.
Афганистан. Он стал поворотным пунктом для многих – для людей, да и для нашей Родины в целом.
О том времени, о той десятилетней эпопее сказано и написано очень много. Однако всеобъемлющего понимания того явления, которое в совокупности мы называем «Афган», ещё не пришло. А быть может, и не придёт никогда, потому что оно стало лишь составной частью куда более глобального явления – падения Советского Союза и тянущегося по сей день шлейфа от него, имя которому «деградация России».
Не время и не место сейчас анализировать политику – в конце концов, речь веду о себя, любимом!
Летом 1985 года у меня родился второй сын, Станислав. (Старший, Александр, увидел свет в декабре 1979-го). Я был рад, горд, доволен. А через несколько дней после этого во время учений в районе полигона Келята автомобиль ЗиЛ-157, в кабине которого я ехал, сорвался с обрыва – машина вдребезги, а мы с водителем отделались только ушибами.
Ну а вскоре после этого меня вызвал в кабинет начальник политотдела дивизии полковник Петраковский Василий Иосифович. Я к нему относился и отношусь с глубоким уважением, хотя, на мой взгляд, в определённые моменты его поступки могли бы быть более последовательными. Впрочем, кто сам без греха, пусть бросит в меня камень! В конце концов, быть может, и он в мой адрес желал бы сказать нечто подобное.
Так вот, Василий Иосифович протянул мне телефонную трубку. Звонок был из Ташкента, из отдела кадров Политуправления округа. Говорил полковник Курицын. Он барственно спросил у меня, хочу ли я ехать в Афганистан.
- Нет, не хочу, - ответил я.
- Вы отказываетесь выполнять интернациональный долг? – вельможно удивился собеседник.
- Я не отказываюсь, - ответил я. – Вы спросили, хочу ли я. Я ответил, что не хочу. Но я офицер – будет приказ, так и поеду. По приказу, а не добровольно.
С тех пор я много раз бывал в командировках на войну. Ни разу на них не напрашивался. И ни разу не отказывался.
Много лет спустя, когда я служил в редакции газеты «Красная звезда», произошёл такой эпизод. Тогда шла Первая чеченская кампания. Примерно третья часть офицеров редакции в командировку на Северный Кавказ не летала ни разу. Ещё треть отметилась там по разу. Зато остальные постоянно меняли там друг друга. Когда в очередной раз я узнал, что должен готовиться к командировке, высказался в узком кругу, что, мол, несправедливо это – одни и те же судьбу испытывают. В тот же день меня вызвал главный редактор газеты Владимир Чупахин и спросил, что имел в виду.  Я объяснил свою точку зрения: что не дело это, когда группа одних и тех же отдувается за всех, в другие укрываются за их спинами. «А я думал, что вы летаете туда с удовольствием», - с недоумением ответил Чупахин. Это я привёл к тому, что и впоследствии не отказывался от поездок в «горячие точки» никогда, ездил куда прикажут  безропотно, из чего начальники делали подобные выводы.
…Короче говоря, осенью 1985 года я попал в Афганистан, и стал ответственным секретарём газеты «Гвардеец» 5-й гвардейской мотострелковой дивизии, которая располагалась в городке Шинданд на западе страны. А в октябре того же года уже принимал участие в своей первой боевой операции. Пересказывать всё не буду – о моих приключениях «за речкой» вышла книга «Боевой дневник Афганской войны».
Напомню, что учился в училище, в котором готовили офицеров для инженерно-сапёрных войск. Соответственно, к данному роду войск питаю вполне объяснимую слабость. Правда, в боевом разминировании принимал участие всего лишь два раза, да и то в эпизодах, в которых вероятность того, что ошибка станет роковой, была не столь уж велика.
Отдельный инженерно-сапёрный батальон нашей дивизии дислоцировался в посёлке Адраскан, километрах в 30 севернее Шинданда. Сюда я приезжал неоднократно, хорошо был знаком как с личным составом батальона,  так и с его славными делами. К тому же, бывая на боевых, постоянно имел возможность наблюдать действия сапёрных подразделений непосредственно на поле боя. И к тому же собирал информацию о том, как действуют инженеры в различных условиях – как боевых, так и при прокладке колонных путей.
Таким образом, в какой-то момент я понял, что у меня в руках накопился материал, достойный обобщения. Это был тот самый боевой опыт, который нарабатывается в реальных условиях, и который может оказаться полезным последующим поколениям сапёров.
И я подготовил два материала. Один – по практике организации Отряда обеспечения движения в боевой обстановке в условиях горно-пустынной местности. Второй – об особенностях минирования местности душманами. (К сожалению, сами изначальные тексты в моих архивах не сохранились).
Не буду вдаваться в подробности, хотя в подготовленных текстах имелось много чего интересного, однако вопросы эти интересны в основном профессионалам, а не простым смертным. Только один штришок, чтобы показать, насколько тема и в самом деле оказалась необычной. Во время одной боевой операции был захвачен душманский караван, в котором один ишак оказался  загруженным множеством пузырьков с ароматным маслом – как потом оказалось, розовым. (Гарнизонные дамы таким трофеем были чрезвычайно довольны). Поначалу это вызвало недоумение – зачем нужен парфюм на войне, да тем более афганцам!.. Однако ларчик открывался очень просто: при закладке мины достаточно было капнуть сверху ароматического масла – и никакая минно-розыскная собака, которые имелись в сапёрных подразделениях, не могла унюхать взрывное устройство.
Это только один нюанс, а в материалах было обобщено много материала. Но что с ним делать?.. И я, с замиранием сердца отправил тексты в журнал «Военный вестник».
Через какое-то время из Москвы пришёл ответ. Можно себе представить, с каким волнением я открывал конверт!..
Отвлекусь немного. Штаб нашей дивизии дислоцировался близ авиабазы Шинданд. И когда из Союза прилетали самолёты, мы видели, как они садятся. Там ведь была такая особенность. Это в нормальных условиях пассажирский самолёт заходит на посадку, начиная ещё заблаговременно маневрировать, долго и постепенно снижается… А в воюющих горах всё происходит иначе. Самолёт подлетает на высоте тысяч пять метров к нужной посадочной площадке, и, сбросив скорость, начинает по спирали круто снижаться, разве что не падать вниз. И на полосу он заходит с крутого виража, едва не задевая крылом (плоскостью, как говорят авиаторы) полосу. Это делается, чтобы максимально обезопасить «борт» от обстрела с гор. Вокруг аэродрома в это время кружили вертолёты, готовые открыть огонь по всему, что движется. Да, в Афганистане в момент взлёта и посадки было сбито несколько транспортных самолётов. (Это эффектно показано в фильме «9 рота»). Однако если бы описанные меры не принимались, их было бы куда больше.
Так вот, часов в 12 дня прилетал «почтовик». И мы прекрасно видели, как он, отстреливая ракеты тепловой ловушки, снижается по спирали. За три-четыре витка самолёт падал с заоблачной выси на посадочную полосу. Почтовое отделение гарнизона располагалось в одном здании с нами, только вход был с другого торца. Так что мы видели, как одновременно с посадкой самолёта отъезжала машина с вооружённой охраной… И вскоре почта уже была у нас.
Что такое почта на войне – понять может только человек, испытавший это. С момента посадки «почтовика» все мы пребывали в некотором волнении ожидания. Ну а чувства ребят, которые располагались на «точках», куда почту доставляли через день, а то и вовсе раз в неделю, и говорить нечего!
Итак, получил я конверт из Москвы. В нём оказались гранки уже свёрстанной статьи, с просьбой ознакомиться с нею, высказать замечания и выслать обратно. Обязательно с подписью, удостоверяющей моё согласие с текстом.
Свою радость и гордость описать я просто не в силах. Это было признание, это был прорыв на качественно новый уровень журналистики!.. Во всяком случае, в тот момент я в этом был убеждён! Наивно, конечно.
Тут ведь нужно учитывать вот что. С точки зрения дня сегодняшнего невозможно представить себе психологию человека другой эпохи. А ведь эпоха и в самом деле была другая – как с точки зрения социального строя, так и с точки зрения уровня развития информационных технологий.
Кем я был? Рядовой офицер, имя которым – легион. Волею судеб я стал журналистом в богом забытом гарнизоне. Да, мне что-то удавалось, что-то нет, однако я считал, что что-то представляю собой только на краю цивилизации. О том, что можно и нужно стремиться выше, мне не позволяло чувство… Даже не знаю… Робости, быть может, отсутствие уверенности в себе…
Я встречался с журналистами, которые приезжали к нам в гарнизон из Ташкента. Это были уверенные в себе мэтры, имена которых не сходили со страниц газеты. И я был искренне убеждён, что по таланту и умению писать я им в подмётки не гожусь. Во всяком случае, высокомерия и снисходительности у приезжавших было много, а вот искреннего стремления поддержать начинающего коллегу… Такое встречалось нечасто. Могу сказать, что слова искренней поддержки я слышал от Олега Бедулы, от Олега Исмагилова, от погибшего в Афганистане Валерия Глезденёва, от Юрия Попова, от Андрея Бондаренко, немного позднее от Сергея Прыганова, ну быть может ещё от того же Сергея Дышева, хотя скуп он был на доброе слово…
И вот в этот период вдруг моим материалом заинтересовались в центральном издании Министерства обороны!..
Мне не всё понравилось в том, как в редакции подготовили мой материал – в самом деле: какому автору нравится редактирование его текста, кода он к тому же урезан раза в три!.. Однако мой редактор Виктор Дахно спросил: мол, принципиальные искажения есть? Да вроде как нет, - промямлил я. Тогда подписывай и высылай, посоветовал Виктор, у них в редакции подобного чтива полные папки, так что будешь кочевряжиться – выбросят в корзину, да и вся недолга!
Короче говоря, 25 лет назад, в 1986 году, вышли в двух номерах журнала «Военный вестник» оба материала. Я был горд! И был несколько обескуражен, что это знаковое для меня событие прошло совершенно незаметно для окружавшей меня действительности – эти публикации просто никто не заметил! Это стало ушатом воды, поставившим меня на место. Вернее, не так… Я всё же был не настолько наивен… Только мне вдруг со всей очевидностью стало ясно, что центральные издания, хоть они высоко и далеко, но всё же в них можно публиковаться, и что там работают не боги от журналистики… Нет, в тот момент у меня и мысли не было, что я когда-то и сам буду работать в центральном издании Министерства обороны, однако именно после тех публикаций сотрудники центральных газет и журналов перестали для меня быть небожителями.  Наверное, такой выкрутас логики выглядит нелогично, но что поделаешь…
Потом последовал ещё один удар по авторитету Центра. В октябре всё того же 1986 года с территории Афганистана выводили шесть полков. Первым среди них стал танковый полк нашей родной 5-й гвардейской дивизии. На мероприятие прибыло превеликое множество журналистов со всего света. В том числе и из Москвы.
И вот я получаю срочную команду подготовить материал об одном подразделении и его командире – для опубликования в газете «Красная звезда». Я, конечно, помчался на указанную «точку», собрал нужную фактуру, всю ночь сидел, готовил текст… А потом оказалось, что от меня требовалось лишь подготовить справку по указанной теме. На мероприятие приехал корреспондент «Красной звезды», забрал всё приготовленное мной и увёз с собой.
Я не знаю, подготовил ли тот корреспондент материал по моей заготовке, опубликовал ли он его – во всяком случае, на глаза мне ничего подобного не попалось… Но обида тогда осталась. Почему изначально подразумевалось, что периферийный журналист не сможет написать ничего достойного? И коль это так, то и приезжал бы этот мэтр на недельку, или хотя бы на три дня – и готовил публикацию, как и подобает маэстро пера!.. Ан нет: ты, плебей, собери мне всё, а я потом из твоей руды выплавлю золотые крупинки, из твоего кимберлита извлеку алмазы, которые ты, провинциал, конечно, не сумеешь обратить  в бриллианты!.. Это было нечестно.
Можно возразить, что я слишком близко к сердцу принял тот рядовой, в сущности, эпизод. Может, и так. Только вот какая штука. Исходные материалы я собирал по приказу своего непосредственного начальства. А приезжавший взял уже всё готовенькое, не утруждая себя черновой работой. По всем правилам, под публикацией должно бы стоять две подписи. Или же я должен был бы получить материальную компенсацию за использование моего труда. В самом крайнем случае, я бы согласился на простое человеческое «спасибо» от московского коллеги; ну а он мог бы попросить моего начальника отметить благодарностью в приказе моё участие в  освещении столь грандиозного события международного масштаба. Ничего этого не произошло. А я к несправедливости относился всегда очень болезненно.
Ну и ещё одно событие того же 1986 года.
В Афганистане, как известно, дислоцировалась 40-я армия. При каждой дивизии, а то и при некоторых полках действовали т.н. агитационно-пропагандистские отряды. Время от времени они совершали рейды в районы Афганистана, которые планировалось склонить на сторону кабульского правительства («народной власти»). В состав отряда входили пропагандисты, подготовленные для проведения работы с местным населением, медицинские работники, которые оказывали помощь жителям, на период выхода к нему прикреплялись афганские партийные активисты… Словесную агитацию участники рейда подкрепляли раздачей населению драгоценного в тех краях керосина, продуктов… такую колонну обязательно сопровождало мощное вооружённое прикрытие с танками и артиллерией.
Надо сказать, что слухи по поводу этих агитотрядов ходили разные: мол, бывает, что некоторые их командиры вступали в сделки с местными властями и вместо бесплатной раздачи «халявы», продавали её, разделив затем выручку между собой. Правда это или нет, говорить не стану, однако сколько я ни просился взять меня с собой в рейд, командир располагавшегося рядом отряда всякий раз уклонялся от такой обузы (или от лишних глаз?). А вот командир другого отряда позвал меня сам.
Этим командиром был Марсель Габитов. Право, я горжусь дружбой с ним. И просто диву даюсь, как таких профессионалов у нас в стране могут столь бездарно терять. В Афганистан он приехал на должность т.н. «второго замполита», то есть заместителя командира 101-го мотострелкового полка по работе с местным населением. В этом качестве он являлся и командиром агитотряда.  Однако много позже я узнал, что параллельно Марсель выполнял и огромную работу в качестве разведчика. Как оказалось, до приезда в Афганистан Марсель изучил местный язык, а также Коран. И под видом муллы ходил в самые «духовские» районы запада Афганистана, вёл агитацию за «народную власть», а также выступал в качестве переговорщика, если удавалось склонить к миру какую-то душманскую банду. Сколько жизней сохранено благодаря его деятельности, сказать просто невозможно, но если учесть, что он сумел убедить отказаться от борьбы с «шурави» несколько тысяч «моджахедов», то немало советских матерей могли бы ему поклониться!.. По возвращении из Афганистана Марсель служил простым офицером, затем стал преподавателем в вузе, и его столь уникальный потенциал так и остался государством не использованным.
Именно такой человек пригласил меня в составе отряда проехать до самой границы с Ираном. Тот рейд я подробно уже описывал и возвращаться к написанному не буду. Скажу только, что по его итогам в том же году вышла моя публикация в журнале «Коммунист Вооружённых сил» - «Обычный агитрейд».
Ну и ещё одно событие, которое произошло в том далёком 86-м году, т.е. 25 лет назад. Именно тогда я вдруг понял, что Горбачёв ведёт страну не туда. Понятно, что я в кошмарном сне не мог предвидеть, к какой пропасти эта (сюда каждый волен вписать любые самые нехорошие слова, какие он знает) редиска тянет мою Родину. Но именно тогда я осознал в полной мере, что этот человек – враг нашей страны. Во всей полноте лично для меня это стало ясно во время советско-американских переговоров в Рейкьявике. Мы сидели перед телевизором всей редакцией. Слушая, как Горбачёв в своём интервью (или это была пресс-конференция – не помню) рассказывает о ходе переговоров… Сегодня, быть может, не все помнят, но там Горбачёв сдавал одну позицию за другой, показывая, что он готов на всё, лишь бы заслужить добрые слова и материальные подачки от Запада… Я громко возмущался. А редактор Виктор Дахно успокаивал меня: это, мол, просто уловка, Генсек заманивает Буша в ловушку, показывает всему миру, кто действительно хочет мира, а кто только демагогию разводит… Время показало, кто из нас оказался прав: я-пессимист или он-оптимист.
…Уже перешёл к следующей части моих торопливых воспоминаний, однако вернулся к данной, решив, что нужно рассказать ещё об одном событии того года.
Как-то я находился в Герате… Следует отметить, что я не любил и не люблю ездить куда-то в составе больших делегаций, комиссий, инспекций… Когда приезжаешь в гарнизон сам по себе, то и наработаешь больше, и с людьми разговор получается более свойский. Соответственно, и оформлением командировок я себя не особо утруждал. Скажем, только боевых выходов в Афганистане у меня насчитывалось более двадцати, не считая многочисленных выездов просто в войска, а по документам, как выяснилось, когда я готовил документы на замену, зафиксировано оказалось меньше десяти, включая в том числе и несколько тех самых простых выездов в другие гарнизоны. Это пустяк, конечно, просто как пример того, что ездил я в пределах дивизии по своему разумению, а не по повелению руководства.
После Шинданда, самая мощная группировка наших войск на западе Афганистана дислоцировалась в Герате. Там я бывал постоянно, особенно в 101-м мотострелковом полку, с которым особенно сдружился.
Так вот, во время очередного своего приезда в Герат я столкнулся с начальником политотдела дивизии подполковником Виталием Юркиным. Тот велел мне садиться к нему на БТР и сопровождать его. Пришлось подчиниться… Оказалось, что в результате теракта погиб местный губернатор рафик (ударение на букве «и» - это слово означало «товарищ») Самим. На его похороны прилетел президент Афганистана Наджибулла. (Которого мы впоследствии подло бросили, и не спасли, чем обрекли его на мучительную смерть). По окончании похорон получилось так, что БТР,  на котором находились мы с Юркиным, оказался отрезанным от своих в самом дальнем уголке кладбища. Там мы вполне могли бы стать жертвой душманов… И нам пришлось выбираться прямо через кладбище, по могилам. Под колёсами машины хрустел гравий, а меня по коже продирал озноб – почему-то казалось, что это хрустят кости покоящихся людей. Это такая жуть была!.. Я к тому времени мёртвых и убитых нагляделся очень много. Но тот хруст под колёсами… Почему-то он прочно завяз в моей памяти.
…Что и говорить, Афганистан – особый период в моей жизни. Основные события у меня произошли в нём именно в 1986 году, т.е. 25 лет назад. Многое забылось. А что-то стоит перед глазами будто случилось только вчера.
Хочу отметить ещё вот что. Так сложилось, что в нашей дивизии служило много творческих людей. Вот имена только некоторых из нас. Сергей Тютюнник – сегодня он главный редактор ростовской газеты «Военный вестник Юга России», журналист и писатель, автор нескольких книг, в том числе повести «Дорога», которую я оцениваю очень высоко. Михаил Михайлов – широко известный в стране поэт и исполнитель своих песен, участник трио «Полковники». Юрий Слатов – также широко известный автор-исполнитель военной песни; к слову, так получилось, что я стал первым журналистом, который написал об этом человеке, правда, как о замполите автомобильной роты, не провидя, какая слава ждёт его впереди. Александр Ельцов – поэт и прозаик, ныне проживает в Калининграде. Владимир Кошелев – поэт и прозаик, автор нашумевшей книги «Штурм Дворца Амина», проживает в подмосковной Ивантеевке… И это – только те, кого я вспомнил!