Изобретение телевизора

                Изобретение телевизора.
                85- летию телевидения посвящается.

             Давно это было, ещё и меня не было, а не то, что моих зубов, в далёком 1927 году. А с чего и вспомнил этот случай? А всё с того, что когда-то, а рассказать всё одно придётся. Ведь правду – то рассказать, всё как было на самом деле, а не как там у вас в книжках понасочинено, фактически уже и некому. Вспомнилось же потому, что вчера вечером ноября 2007 года пришёл мне на мобильник звонок.
-«Папа, ты не знаешь, зачем Иван Грозный взял опричников?» - раздался в трубке взволнованный голос дочери.
-«Что – что? – стал переспрашивать я – зачем взял, а кто его знает, может что б повесить, а может быть для собственной охраны, я уже не помню, я же почти 50 лет назад в школе учился. Позвони Кате, она сейчас в библиотеке должна быть».
Моя дочь Светлана училась на третьем курсе гуманитарного университета (раньше-то он был институт) и сегодня у неё были зачёты по истории.
«Зачем взял?» - стало вертеться в голове – хрен его знает. И вопроса то сразу не поймёшь. Вот если бы было сказано «создал» или «организовал» было бы понятно, что для собственной охраны, а так?..
Опять раздался звонок. Это уже звонила Катя, ученица 10-го класса средней школы с углублённой программой. Она задала мне тот же вопрос.
-«Папа, Света спрашивает, зачем Иван Грозный взял опричников?».
-«Я опричников не брал – несколько возбуждаясь, бросил я в трубку – Катя, ты же сама эту тему год или два года назад проходила».
-«Я не помню».
-«Возьми в библиотеке книгу и узнай!»
-«Я ещё не в библиотеке, а у Алки Сидоровой, она мне предлагает косметику за полцены купить, всего за четыреста рублей».
-«Спроси у Алки Сидоровой – сказал я в трубку – а на косметику у меня денег нет».
-«Она тоже не знает – ответили в трубке и почти тут же, уже плачущим голосом –    па –ап – ка, ну можно я куплю, она говорит, что можно в долг».
Эх, долги наши, долги наши. Ничего, не отвечая, я отключился от связи, выключив мобильник.
«Ни черта не знают – в голове стал закипать, будто котелок с перловой кашей – одна в университете, другая с углублённой программой, а в головах-бестолковках, кроме косметики, да приколов с примочками, ничего нету, да и на лицах тоже – Тьфу!»
«Праздники каждый день сочиняют, то Смуты, то Единства, а и сочиняют то, только для того, что б не столько вспомнить, сколько иметь лишний выходной, и лишний повод напиться. Повод только вот напиться у них никогда лишним не бывает».
Бисеров (а это моя фамилия – Бисеров, извините, что забыл представиться) стал нервно расхаживать по комнате и даже не заметил, что в своих тирадах, всё своё негодование на дочерей, стал распространять на всё человечество, ибо, что-что, но, слава Богу, дочери у Бисерова пока не пили.
Тут-то и вспомнилось ему, то есть конечно же мне, что в этом году должно отмечаться (но почему-то не отмечалось) 80-ти летие с того момента как его (мой) родной дядя Петя (Пётр Иванович Пешков) изобрёл телевизор. Не тот Пешков, который Горький, а просто Пешков, однофамилец Горького.
Как я уже упоминал, дело было в далёком 1927-ом году, и не где-нибудь там у Эдисонов в Америках, а у нас, в самой что ни на есть, на тот момент, уже в Советской России, и даже больше того, в СССР. Страна в это время уже давно и уверенно разгромила всю белогвардейщину, да и Антанту заодно. Довольно успешно, может даже слишком успешно, развивала рыночные отношения, через НЭП (Новую Экономическую Политику), а кроме всего этого прочего, усиленно готовилась встрече 10-ти летия своей Советской Власти. В связи с этим немаловажным событием Мирового значения в нашем городе расположенном рядом с областным пунктом проживания (считающегося центром) в срочном порядке проводилась электрификация. По плану ГОЭЛРО, если кто помнит. В каждый дом, в каждую квартиру было выдано по одной электрической лампочке (так называемые лампочки Ильича). Электромонтёры в ударном порядке, ставили вдоль улиц столбы, натягивали провода и проводили по домам электропроводку, которая заканчивалась одиноким, подвешенным к потолку, но на центральном месте в доме, электропатроном. Тут же по домам и квартирам ходили инструкторы, которые обучали домовладельцев и квартиросъёмщиков правилам пользования таким хитрым электроприбором, как лампочка Ильича. После проведённого инструктажа по правилам пользования и мерам безопасности, жильцы расписывались в соответствующей книге у инструкторов, что они всё поняли и будут исполнять, и начинали терпеливо ждать, когда и на их улице будет праздник – то есть, проведут свет.
-«Интересно всё-таки, загорится или нет? – судачили между собой жители города ещё хорошо помнившие не только Революцию и Царя-батюшку, (прости их всех Господи), но и лучину. Керосиновые лампадки и те были большой роскошью.
-«А куда она денется, конечно, загорится» - отвечала им молодая, но уже бойкая поросль молодёжи, которая в революцию разве что под столами без штанов воевала. Но вскоре в отдельных домах, действительно стали загораться лампочки, и спор между жителями города «загорится – не загорится» сам собой иссяк.
-«Всё-таки не так плоха Советская власть, раз лампочки загорелись» - стали судачить в городе.
-«Радио по домам скоро проводить будут, вот тогда заживём» - радостно сообщали другие, более осведомлённые.
-«Да что вы всё о лампочках смеялась молодёжь – в Космос скоро полетим Революцию делать!»
-«Вы сначала у себя в башках Революцию сделайте» - недовольно ворчали старики.
Но лампочки в домах загорались. Конечно не сразу у всех. Кто-то ждал этого праздника неделю, а кто-то и не один месяц.
Мой дед Иван Евсеевич со своей женой (моей бабкой), хотя они ещё никакие не были дедом с бабкой, обоим было только по тридцать одному году, да трое детей на руках, каждое утро, ещё до шести часов, собирались на работу, на шахту, и перед уходом строго-настрого наказывали детям, что надо сделать по дому и как себя вести. Отдельный инструктаж, каждое утро, выдавался детям по электричеству. Категорически запрещалось открывать комод и не только брать в руки, но даже трогать, лежащую там «до лучших времён» электрическую лампочку. Ещё более категорически, Боже упаси, запрещалось лазить и трогать висящий под потолком в главной комнате электрический патрон.
«Потому, что может убить» - объясняли они детям.
Родители уходили на работу, а «дядя Петя» - 14-ти летний школьник, наскоро кормил младших сестрёнок: мою маму – шести лет, и мою тётю – четырёх лет, раздавая тем подзатыльники, если они капризничали и плохо ели, задавал корму курам, выгонял в стадо корову, и тоже убегал учиться в школу.
Моя мама, для своих шести лет, была довольно смышленым ребёнком. И как старшая, остающаяся в доме, прекрасно понимала, что патрон может убить. Особенно, если этот патрон бросить в костёр или в топящуюся печку, но моя мама также прекрасно понимала, что если б патрон мог убить, то его сначала надо зарядить дробью, или у патрона должна быть пуля. Ни того, ни другого, у висящего под потолком электропатрона не было. Над этим вопросом: «Как может убить незаряженный и без пули патрон?» - моя мама думала целую неделю. А может быть к и не одну неделю. Изо дня в день выслушивать один и тот же «инструктаж», а потом целый день играться со своей младшей сестрой (моей тётей) и с единственной тряпичной куклой было скучно.
И вот однажды…                Да, мама не утерпела и надумала разрешить свой вопрос, как и полагается в науке – опытным путём. Она не без помощи своей сестры четырёх лет, взгромоздила на стол, стоящий конечно же посередине зала прямо под электропатроном, стул. На стул ещё пришлось громоздить табуреточку. И после этого, полезла на эту хлипкую конструкцию, изучать в непосредственной близости эту завораживающую и загадочную штуковину, да ещё так интересно, но совершенно непонятно почему и зачем названную патроном. Изучать патрон пришлось недолго, так как мою маму этим патроном, как говорили в те времена «шандарахнуло» и она неизвестно как очутилась на полу, а вслед за ней на пол полетели и стул с табуреточкой. «Шандарахнуло»  мою маму можно прямо сказать счастливо, потому что, если бы её «шандарахнуло» по-другому, то не было бы ни моей мамы, ни меня, ни моих детей, ни моих внуков, ни этого моего рассказа. Видимо примерно о этом же думала и моя мама, сидя на полу и размазывая по щекам слёзы. Остаток дня пришлось вести себя более, чем прилично. Но вскоре из школы вернулся Петя, а следом за ним и родители. Ещё и темнеть не начало. Родители были радостно возбуждены, они накупили продуктов, а для детей даже купили «Монпансье» и «Петушков на палочке». Гостинцы они раздали детям, после чего торжественно и объявили, что в их дом дали свет, и сейчас они будут вкручивать лампочку.
Смотреть, как загорится лампочка, маме уже было неинтересно. Она и так знала, что свет в их дом дали, и лампочка конечно загорится.
Этот случай произошедший с моей мамой в далёком детстве (не в моём, а в её далёком детстве) может был бы и лишним в моём рассказе, но без этого случая, то есть без прихода в дома электричества, и неизвестно ещё, смог бы мой дядя Петя изобрести, в полной мере, свой телевизор, или нет.
Да, телевизор в то время, несомненно, явился бы огромным прорывом в будущее. Ещё по небу летали-плавали редкие, но огромные и пузатые сигарообразные дирижабли. Ещё не до конца в самолётостроении были изучены свойства «флаттера». Ещё и слова «вертолёт» то не было, а были только смешно подпрыгивающие на месте «геликоптеры», да и те лишь большей частью на картинках в научно-популярных журналах. А вот слово «телевизор» уже прочно начинало гнездиться в головах просвещённых в науках жителей. Конечно, это была фантастика, но фантастика в головах умных людей довольно зримая, и я бы даже сказал телезримая. Из школы мой дядя Петя, в тот памятный нашей семье день, тоже пришёл возбуждённый, а после того, как в доме была ввёрнута и загорелась лампочка, радости его не было предела. Он увёл сестрёнок в другую комнату и, по большому секрету, им рассказал, что он решил собрать, сделать, изобрести ТЕЛЕВИЗОР, о котором им сегодня рассказывали в школе на уроке физики. Только никому о этом не говорите, так как это большой секрет, и о нём не должны знать даже папа с мамой.
-«Оказывается – объяснял сестрёнкам Петя – сразу после изобретения радио, учённые озадачились новой идеей: о передаче не только звука, но и изображения на расстояние с помощью радиоволн». Эту Идею, эту Научную Задачу они условно назвали как Дальновидение. Уже успешно были проведены опыты, а кое-где в специальных целях, конечно же, секретных, «дальновидение» даже применялось с помощью синхронизировано вращающихся дисков Нипкова, наподобие того, как диск с прорезью применяется в кинематографе. Но совершенно недавно, в секретных и в полусекретных лабораториях (а то откуда бы мы про всё, про это узнали) стали проводиться обнадёживающие опыты с электронно-лучевой трубкой по проявлению изображения совершенно по иному принципу».
И вот этот то, с электронно-лучевой трубкой ТЕЛЕВИЗОР мой дядя Петя и изобретёт, соберёт, сделает.
«А не собрал я его до сих пор потому – объяснил Петя сестрёнкам – что у меня не хватало мощности!»
«С приходом же в дом электричества - продолжал возбуждённо втолковывать сестрёнкам Петя – теперь у меня этой мощности будет навалом!»
Для какого Дальновидения, для какого Нипкова, и какой мощности не хватало Пете, сестрёнки, конечно же, не поняли. Но в своего старшего брата, они верили как в Бога. А раз Петя сказал, что теперь мощности у него навалом, то значит, так оно и есть, и за телевизором дело не станет.
Нельзя сказать, что мой дядя Петя был пустобрёхом, в свои 14 лет он самостоятельно, и можно сказать буквально из ничего собрал свой первый, и даже говорящий, детекторный приёмник. Заметьте себе, что всё это происходило в далёком 1927 году, можно сказать на заре радиостроения. А сейчас у него наполовину был собран и второй приёмник. Оставалось найти только где-нибудь медной проволоки для изготовления катушки индуктивности и головки для динамика. Даже батарею питания для приёмника дядя Петя делал сам. Из карандашей доставал графитовые стержни, увязывал их в пучки, готовил электродные массы, размещал всё это по литровым банкам, согласно картинки из учебника: «Элемент аккумуляторной батареи в разрезе», а после заливал эти банки-элементы батареи кислотой, для производства химической реакции и получения электрического тока.
Аккумуляторная батарея получилась тяжёлой, килограмм в тридцать весом и размещалась в небольшом деревянном сундуке на чердаке дома. Детекторный приёмник был гораздо легче, всего каких-нибудь 5 – 6 килограммов, но размещался тоже на чердаке. Провести в дом, хотя бы динамик от приёмника, у дяди Пети не хватало провода. А вот из второго недостроенного приёмника, дядя Петя и решил делать телевизор. Об этом, впрочем, он успел похвастаться и перед девчатами своего класса, и перед мальчишками, которые в отличие от дяди Пети любили больше гонять по полю мяч, туго набитый тряпками, взрывать в костровищах всякие разные самодельные бомбочки, или стрелять по воронам из самопалов.
                А теперь я хочу спросить у вас нонешних – продвинутых и «Компами» заглюченных, сможет ли кто теперь из подручных материалов сделать, хотя бы простейший элемент питания? Я даже не говорю про детекторный приёмник.
То-то и оно…
Вы ведь как привыкли? Если «Мерседес» не заводится – значить забыли включить зажигание, а если завёлся, но не едет, то надо постучать по колесу – вот и все ваши знания. На вопрос: «Где находится Большая Медведица?» Вы смело отвечаете: «В зоопарке». А на дополнительный вопрос: «А где находится этот зоопарк?» Отвечаете: «В Москве, наверное».
Но я опять отвлёкся. Изобрести телевизор, это конечно дело одно, это скажем всего лишь грамотная идея, воплощённая в чертежах и в схемах, а вот воплощение этой виртуальной идеи в реалии, то есть изготовление этого самого телевизора – это дело совсем другое. Как ни пытался дядя Петя изготовить из маминого (моей бабушки) большого семейного графина «электронно-лучевую лампу», у него ничего не получалось. И в итоге этот графин – или «электронно-лучевая лампа» при испытании «режима прогрева» просто-напросто взорвался. Правда, опять же счастливо, дядю Петю не убив, а только немного изрезав руки. На второй графин у дяди Пети денег, конечно же, как у школьника не было. А за первый, как он сказал своей маме «нечаянно разбившийся» на мелкие кусочки графин, ему очень даже крепко досталось.
Прошёл год, а может быть чуть больше. Дядя Петя по-прежнему продолжал проводить свои опыты по «дальновидению» на своём чердаке, но девчата из класса, расцвётшие за одно лето в миловидных барышень, начинали уже с ехидцей подтрунивать над дядей Петей.
-«Что-то мы твоего телевизора не видим?» - с наигранным удивлением в голосе смеялись они вслед проходящему мимо Пете.
-«Петя, раз телевизора нет, в кинематограф бы нас сводил что ли?» - смеялись они ему в следующий раз.
-«А из гармошки телевизор можно сделать?» - хохоча спрашивали его девчонки. И с хохотом, и с таким же хохочущим гармонистом, с музыкой и с песнями уходили на танцы. Дядя Петя осунулся, но по-прежнему продолжал усиленно работать. У дяди Пети на чердаке находился ещё старый командирский бинокль и, в последнее время перед тем как спуститься с чердака, он через бинокль стал часто осматривать окрестности, чтобы даже случайно, ненароком, не встретиться со своими насмешливыми одноклассницами.
И вот, опять же, однажды, а точнее в новом 1929-ом учебном году, в сентябре месяце, когда лето ещё будто и не собиралось уходить на покой, в класс, а дело было в середине месяца, вошёл весь сияющий как Солнце, по крайней мере, не менее Солнца сияющий, мой дядя Петя. При полном параде: в костюме, в начищенных ваксой ботинках, в белой, ослепительно чистой и, чуть ли не до скрипа, накрахмаленной рубашке. Петя не спеша, оглядел класс и также не спеша, с чувством собственного достоинства, прошёл по проходу и уселся за свою парту.
-«Что это ты сегодня какой-то начищенный?» - сразу заметили и отреагировали в классе.
-«Уж, не с парашютом ли прыгал?»
-«А может, влюбился в кого?» - хохотнула Танька и жеманно повела плечиком.
Танька у них в классе считалась первой красавицей. Она это и сама чувствовала, вместе с чувством пробудившейся в ней и всё более и более расцветающей юности. Петя тоже почти был влюблён в неё, если бы только не её заносчивость и насмешливость…
-«Да, нет – ответил Петя – и не влюбился, и не прыгал». После чего сделал небольшую паузу и закончил: «Телевизор собрал просто».
В классе оторопели. К этому времени в городе, уже начинали привыкать не только к «лампочкам Ильича», но и к «радиоточкам» - к этим большим и довольно хорошо говорящим и поющим тарелкам. Разговоры же Пети о «дальновидении» и о том, что он решил собрать телевизор, все в классе давно отнесли к разряду шутки, причём шутки, довольно затянувшейся и потому начинающей уже и забываться. У кого не бывает неудачных шуток? И вот оказывается вдруг, что Петина шутка вовсе не была шуткой, а оказалась…? Чем она оказалась, никто не мог себе даже представить.
-«Врёшь ты всё!» - не поверила Танька.
-«Конечно, врёт» - несколько опешив, с запозданием, поддакнул ей Лёшка гармонист.
-«Нет, неужели собрал?» - удивлённо спросила отличница Фрося и даже как будто оцепенела.
-«И он что – работает?» - с сомнением и с дрожью в голосе, спросила Клава.
-«Ещё как работает – ответил им на все вопросы Пётр Иванович Пешков – на целых пять километров».
Пётр Иванович чувствовал, как всё выше и выше поднимается его авторитет в классе. Петька остался в прошлом. Да и на самом деле, какой он Петька?. ОН - Великий изобретатель Чуда XX века – ТЕЛЕВИЗОРА  Пётр Иванович Пешков.
Лёшка – гармонист понуро сидел за своей партой и удручённо разглядывал свои ногти.
-«Да не может этого быть – раздалось сразу два голоса слева – а как он работает!?»
-«А вот так – довольно усмехнулся дядя Петя, сияя как бильярдный шар на суконном столе – если не верите, могу продемонстрировать».
-«Да врёшь ты всё» - неуверенно, но повторила Танька.
-«И мне что-то не верится, Петя – тихо, как с мольбой и с надеждой на что-то, сказала Клава.
Она стояла, теребя свой фартук и не смея поднять взгляд на Петю. Ей не безразличен был Петя. Он был её первой, но, увы, безответной любовью. О чём, к сожалению, не догадывался сам Петя.
-«Не верите, да – Пётр Иванович даже привскочил с парты – да он у меня уже три дня работает, и тебя, между прочим, Клава вчера по телевизору показывали!»
-«Вот ты вчера в три часа дня, что в огороде делала?» - спросил Петя.
-«И что я делала? – с дрожью в голосе и начиная пунцоветь тихо спросила Клава.
-«А то, что ты в тазу мылась, голая по пояс!» - воскликнул Петя.
-«Очень хорошо показывали, в полном цвете» - добавил он с сарказмом.
Клава вспыхнула краской, и закрыв лицо руками бросилась бежать из класса. Где было видеть Пете о Клавиных к нему чувствах? Он стоял, как Наполеон, распираемый собственным величием, и почти ничего не замечал.
-«А ещё что показывали?» - Петю плотно обступили все одноклассники, чуть не наваливаясь на него и даже не замечая убегавшую Клаву.
-«А позавчера показывали, как в нашем парке вечером наша Танька с Лёшкой … целовались!»
-«И не было такого, и не было!» - пронзительно заверещала Танька – девочки, ну что он, в самом деле…»
Дядя Петя демонстративно пригладил свой чуб чуть в сторону и подождав пока проверещится Танька, многозначительно закончил – вот и я говорю, что не было, а только по телевизору всё равно показывали».
-«Да ты знаешь…» – начал было грозно Лёшка – гармонист, но…Пётр осёк его сразу на месте: «Знаю, про тебя тоже не раз показывали, и с Зиной, и с Полей, и с Любой».
Лёшку готового кинуться в драку, пришлось оттаскивать в сторону всем классом.
-«Иди уж ты» - только и шикнули ему вслед, выталкивая из класса.
--«А ещё что показывали?» - наперебой стали расспрашивать Петю.
-«Да много чего, всего не расскажешь» - ухмыльнулся довольный Пётр Иванович.
-«Девочки, мальчики, а ведь он и вправду сделал!» - вдруг воскликнула, выйдя из оцепенения, отличница Фрося. Она вспомнила, что над домом Пешковых, над крышей, на шесте с голубиным насестом, вместо одной метёлкообразной антенны, торчащей вверх, что служила для приёма радиоволн к приёмнику, теперь дополнительно были привязаны ещё четыре, таких же антенн – метёлок, но торчащих горизонтально на все четыре стороны света. Не знаю, чем бы всё дальше закончилось, но тут прозвенел звонок, и всем волей-неволей пришлось приниматься за уроки. Хотя до каких тут было уроков?
Еле дождавшись окончания этих, наверное, самых длинных в жизни, уроков, все опять обступили  Петю. Но Пётр Иванович, на правах изобретателя, всех приглашать на демонстрацию телевизора, не стал. Мальчишек отмёл сразу.
-«А то слижут ещё чего – объяснил он этот поступок классу – а мне ещё патентовать изобретение надо, вот когда запатентую, тогда пожалуйста».
Девочек же Петя разделил на две группы, чтобы провести демонстрацию не в один, а в два приёма.
-«Все сразу на чердаке не поместитесь, да и потолок не железный» - объяснил он девочкам.
В три часа дня к Пете на чердак по приставной лестнице стали залезать одноклассницы со своими табуретками и стульями, которых дядя Петя осчастливил на просмотр-демонстрацию телевидения в первую очередь. Недвусмысленно Пётр Иванович предупредил девочек, что демонстрация будет секретная, так как шпионы не дремлют, да и его родители будут не очень довольны, когда узнают, что на их чердаке побывал целый табун взрослых девушек. Поэтому девочки залезали туда по одной, и даже там, среди полумрака и пыли, будто на званном приёме во дворце, переговаривались шёпотом. На чердаке, или как говорил сам изобретатель в ТЕЛЕЗАЛЕ, дядя Петя рассадил девочек по табуреткам перед ТЕЛЕВИЗОРОМ, ещё раз погрозил девочкам пальцем, чтобы те не шумели, и ушёл в темноту настраивать телевизор. В полумраке телезала, девочки сидели, сложив руки на колени и вглядывались в стоящее перед ними чудо ХХ века – в ДАЛЬНОВИДЕНИЕ которое должен был продемонстрировать перед ними, не менее загадочный, но стоящий перед ними ТЕЛЕВИЗОР.
Телевизор представлял из себя огромную прямоугольную коробку и видимо от старого большого и обитого железом сундука. Лицевая, обращённая к зрителям сторона была оформлена как сцена в театре: по бокам стояли хорошие и красивые ажурные колонны, на которые опиралась не менее красивая арка, совсем как в древнегреческих театрах, а весь проём сцены был завешен – закрыт, также как в театрах, тяжёлыми плотными шторами. Стоял телевизор на огромном, с кровать размером, старом сундуке. Этот старый сундук был задрапирован, такой же старой и, наверное, дореволюционной, самосвязанной тюлю. Петю в темноте не было видно и только изредка слышалось, что он за телевизором что-то делал, и время от времени просил, чтобы девочки не шумели и не портили радиоволны. Потихоньку на чердак пробралась и моя мама, и тоже, присев в сторонке, наблюдала за сеансом первого в мире телерадиовещания. Рядом с телевизором Петя выставил большой школьный в деревянном корпусе вольтметр и опять скрылся в темноте. Девочкам хорошо было видно как медленно, но уверенно нарастало напряжение на вольтметре. Не менее, чем на вольтметре нарастало напряжение и у девочек. Почти кожей чувствовалось, что ТЕЛЕВИЗОР понемногу прогревался. Сначала заиграла какая-то симфоническая музыка, а вскоре после этого, что-то щёлкнуло, и в телевизоре включился слабый свет. Но из-за закрытых драповых шторок, в телевизоре ничего не было видно. Все застыли в оцепенении, только по шторам, закрывающим сцену телевизора, гуляли какие-то тени. Из-за телевизора невидимый дядя Петя ещё раз повторил никому не шуметь и не двигаться, скоро телевизор включится. Наступила полная тишина. Все девочки сидели не шелохнувшись и даже перестали моргать. Музыка стала играть громче. Наконец дядя Петя торжественно провозгласил на фоне симфонического оркестра: «Внимание! Телевизор полностью прогрелся и сейчас включится».
                СМОТРИТЕ!
В этот же момент, направленный на сцену телевизора, вспыхнул свет от включившихся маленьких прожекторов, размещённых перед телевизором, красивые драповые шторы – шторки, резко, почти с треском раздёрнулись в стороны, и девочки увидели через стекло – экран телевизора вихляющуюся из стороны в сторону Петра Ивановича Пешкова… голую попу. Ниже попы, на тонких ногах изобретателя, болтались и также покачивались в такт попе, трусы. Сам изобретатель нагнувшись от телезрителей, кроме повиливания попой держал в руках грубо намалёванную картину с плавающими по пруду лебедями. Эти белые лебеди в синем пруду, видимо являлись задним фоном в ТЕЛЕИЗОБРАЖЕНИИ.
                Через мгновенье все девчонки были уже на земле, отряхиваясь от чердачной пыли и паутины, потирая ушибленные коленки и поцарапанные, в ссадинах руки. Ведь многие девчонки просто выпрыгивали с чердака на землю, совершенно забыв про лестницу. А некоторые, даже не отряхиваясь, растрёпанные, в пыли и в паутине, бросились разбегаться по своим домам. Пересказывать увиденное и тем более свои впечатления от увиденного никто не желал.
Не знаю, мать мне про это не рассказывала, но предположить можно, что именно с этого момента и родились такие слова как: «Поп-музыка» и «Попса».
-«Петька, табуретки отдавай обратно!» -раздалось снизу. Внизу остались только три бойких, а может даже совсем наоборот скромных Петиных одноклассниц.
Пётр Иванович с чердака не показывался. Моей маме пришлось раздавать девчонкам и табуретки и стулья самостоятельно. Кому досталось по три, а кому и по четыре предмета мебели, за своих сбежавших подружек. Недовольно ворча, со стульями в руках, девочки пошли по домам. А уже через несколько минут, у ворот Петиного дома начала скапливаться вторая группа девочек со своими табуретками и стульчиками. Все уже знали, догадались, уверились, что ТЕЛЕВИЗОР на самом деле собран и действительно показывает. Догадались они об этом сразу же, как увидели разбегающихся от дома дяди Пети девчонок, которым посчастливилось видеть первый телепоказ. Видимо тем не терпелось поделиться новостью.
-«Зина, что показывали то?» - крикнула, прочь убегающей от дома, подружке Клава.
-«Сама увидишь!» - крикнула подружка, даже не останавливаясь.               
Голова у Клавы кружилась от Любви, от Сомнений и Страха. Ей было немножко страшно и боязно, идти в первый раз в дом к любимому парню, который к тому же за своими опытами и изобретательством, совершенно не замечал её разгоревшихся к нему чувств. Но она шла, стараясь не показывать окружающим ни своих сомнений, ни страхов.
-«Много чего показывали!» - донеслось ей опять вслед, от убегающей Фроси.
-«И твоего тоже показывали!» - раздалось от мимо пробегающей, но так же стремительно, Таньки.
Клава постояла немного в нерешительности, подумала о чём-то своём девичьем и направилась к дому Пети. Из сбивчивых и бессвязных ответов своих подружек она поняла только одно, что телевизор на самом деле показывает, и ради этого телевизора надо было, хочешь или не хочешь,  отбросить все свои сомнения и страхи. Было немного обидно только на то, что Петя совсем не видит её к нему большой любви и, не разрешил ей смотреть телевизор с первой группой девочек. Но хоть со второй группой, она всё равно этот телевизор увидит, тем более что изобрёл этот ТЕЛЕВИЗОР ЕЁ ПЕТЯ!
Но посмотреть дяди Пети телевизор, Клаве так и не удалось. Такая она видимо уж во всём неудачная, эта большая и тяжёлая безответная любовь. Подойдя к дому Пети, Клава лишь увидела, как он разгоняет от дома девчонок с табуретками.
-«Я же говорил вам тайком приходить – кричал на девочек дядя Петя – а вы что, как бараны на новые ворота припёрлись?»
-«Так и так уже все знают, что телевизор есть» - возмущались девочки.
-«Всё, нет уже телевизора, сгорел синим пламенем!» - кричал дядя Петя, не в силах разогнать обступавших его девчонок.
-«Ну, покажи, хоть как он выглядит?» - чуть не плакали девочки и теребили Петю за рукава.
-«Как починю, так позову» - наконец смилостивился Пётр Иванович, видя что от этих плаксивых бестий никак не отбиться, да и разогнать их не удаётся.
-«Может быть, даже через неделю починю – добавил он, хотя и не совсем уверенно –
-а сейчас мне голубей кормить надо, да и трубку у телевизора остужать тоже».
                Но через неделю к дяде Пете никто не пришёл, так как вся школа и так уже знала, как устроен и как показывает телевизор Петра Ивановича. То ли в шутку, то ли всерьёз, но все в школе, кроме как по имени – отчеству его не называли. Разве, что иногда добавляли: наш изобретатель Пётр Иванович. А сам Пётр Иванович к тому времени стал конструировать электронный микроскоп «для разглядывания молекул».
Вот так оно всё и было на самом деле, если не врать, да не переиначивать, как у вас –
- современных принято. Рассказал бы я вам и про микроскоп электронный, да только мало толку. Перед вами ведь, что бисер перед свиньями метать. Вы и сейчас сидите, не верите. Легко быть Иванами без родства, да без памяти. Легко быть приобщёнными к «Поп-культуре» ничего не зная, да и не ведая. Ни кто изобрёл «телевидение», ни кто изобрёл эту «Поп-культуру». А ведь всё идёт из России.
А вы? Эх – Вы! Зачем Иван Грозный взял опричников? Вы наверное думаете, что и город Грозный в честь Ивана Грозного назван? А Бисеров – откуда фамилия пошла, знаете? То-то и оно. Это вам не «Муси – Пуси, я твоя».
                А для Фом неверующих могу только добавить, что уже будучи инженером-физиком пришлось дяде Пете повоевать во Вторую Мировую войну. Дед то мой воевал в Первую Мировую, а вот на дядю Петю Вторая Мировая пришлась. Да только воевал он недолго, так как в катакомбах был отравлен фашистами ядовитым газом. После этого газа дядю Петю «еле отходили», вытащили можно сказать с того света. Конечно сразу же комиссовали из армии, беспрестанно лечили, то в госпиталях, то в санаториях, но так полностью вылечить и не смогли, и незадолго до моего дня рождения в 1953-ем году дядя Петя умер. Это вам сейчас либерасты в школах, да в газетах «впаривают» какие фашисты были добрые, да гуманные, и ядовитыми газами в войну не пользовались. Только пользовались они этими ядовитыми газами, да ещё как пользовались. Втихаря, правда, боялись большой огласки, но на то они и фашисты. Кроме родных и близких, ежегодно, могилу дяди Пети, до самой своей смерти навещала его бывшая одноклассница – безответная любовь, всю войну прошедшая с медсанбатом, увидевшая Победу в Берлине, но так ни разу и не вышедшая замуж – Клава.
Похоронен же Пётр Иванович Пешков в далёком шахтёрском городке Горловке, Донецкой области, сейчас можно сказать, что за границей.

                1 – 15 декабря 2007 года.