Где же он побывал?

                ПУТЕШЕСТВИЕ  В  НЕИЗВЕСТНОСТЬ

                Рав Нисим ЯГЕН

Очень давно, еще в Кирьят-Шмона, я случайно услышал кассету с записью беседы рава Ягена. Меня поразил его такой обычный, народный язык, доверительные нотки разговора по душам и внезапные подъемы, когда ты просто вживую видел вспышки души.
Кассета куда-то затерялась в связи с обстрелами "катюш" из Ливана, когда дважды был поврежден наш дом, а потом бегством под разрывами снарядов в Хайфу…
В Хайфе в районе Шаар-Алия (Врата алии) с нашими детьми, достигшими бар-мицвы, мы долгие годы держали на своих плечах утреннюю молитву будних дней в нашей синагоге. Однажды после третьей субботней трапезы, которую проводили в синагоге, кто-то сказал, что может мне дать новую кассету рава Нисима Ягена.
На исходе субботы я прослушал ее.
Чуть хрипловатый знакомый голос, те же теплые задушевные интонации, та же проникающая в душу вера и уверенность. Меня поразила фраза: "Чем отличается вязаная кипа от черной кипы?
…Если вязаную кипу потянешь за ниточку, она вся распустится, ничего не останется. А из черной можно выдергивать много ниток – все равно держится"…
     В Кирьят-Шмона через праведника рава Эфраима Йону Шахора (зацал) и рабанит Эстер мы пришли в религиозное  движение "Бней Акива" (Сыновья Акивы), где носят вязаные кипы.
Но та фраза рава Нисима настолько задела меня, вернее, не фраза, а сказавший ее человек, что я сменил вязаную кипу (сколько труда вкладывала Лея в создание этих вязаных произведений искусства для меня и наших детей!) на обычную черную кипу…
Поехал специально в Иерусалим, чтобы встретиться с равом Ягеном. Его в ешиве не застал.
Как обычно, он был за границей, привлекая евреев к Истокам.
Говорят, за свою жизнь рав Нисим привлек множество душ…
Там я приобрел серию аудиокассет с записями бесед Рава. Целый день крутил их дома, а на исходе субботы приносил магнитофон и давал прослушивать многим прихожанам синагоги.
Все его речи производили неизгладимое впечатление…

      Прошли годы. После трагической гибели мамы под колесами поезда мы бежали в Иерусалим…
Здесь я стал постоянным слушателем уроков рава Ицхака Зильбера в ешиве "Двар Иерушалаим" и также учеником раввинов Аарона Немировского и Иоэля Шварца, к которым меня направил рав Ицхак.
Учеба в ешивах, колелях, ежедневные уроки рава Зильбера; развитие клиники "Махон Мендельсон-Иерушалаим"; публичные лекции, лечебные вечера на иврите и русском, а потом работа на всех религиозных радиостанциях и в программах на иврите и русском языке "Исцеление души и тела" в Иерусалиме, Хайфе и Америке заполнили жизнь до предела...
Конечно, я слышал о раве Ягене, часто наслаждался его передачами на радио, но пути наши так и не пересекались…
До меня дошли сведения, что рав Яген тяжело заболел, ездил за границу для лечения и операций. Дорогой мне человек в беде, неважно, что лично мы незнакомы, значит, как говорит рав Ицхак, нужно постараться помочь. Я разузнал адрес и приехал к нему домой. Дверь открыла рабанит.
– Кто ты?
– Доктор Мендельсон, приехал помочь, чем только могу раву. Спросите, готов ли он принять меня и когда.
– Доктор Мендельсон?!.. Я постоянно слушаю твои передачи на радио…
Сейчас же спрошу у рава, но он чувствует себя плохо…
Через несколько минут меня впустили в комнату, где лежал очень слабый, больной, истощенный и измученный человек.
Так впервые я встретился с этим знаменитым раввином. Восемь месяцев ежедневно, кроме суббот, я был у него, старался помочь нашим лечебным методом.
Рабанит по секрету сказала мне, что раву "врачи дали" срок жизни 2-3 месяца… А он у меня на глазах прожил после операций в Америке, процедур, облучений, химиотерапий, еще 8 месяцев…
Может быть, и моя микроскопическая доля в этом.
Рав Ицхак Зильбер никогда и никому не давал скидок, когда дело касалось изучения Торы. Тут же он лично посылал меня с урока помочь раву Ягену, которого ценил безмерно…
Остались три видеозаписи, сделанные мною: две в синагоге "Авраам-авину" и одна личная, которую еще никому не давал смотреть: "Рассказ рава Нисима Ягена о себе"…
Его выступления на радио, когда тяжело больной человек на последнем дыхании спасал тысячи душ. У Стены Плача («Львиный рык» перед толпой в сотни тысяч евреев), когда люди со всех концов страны приехали молиться за его здоровье…
Я был с ним в больнице и в последние дни его жизни…
За день до кончины его голова покоилась на подушке у меня на коленях, а я в лечебном сеансе не только облегчал страдания, но и рисовал ему картины рая…
Моя душа прилепилась к этому гениальному раввину и праведнику.

                Последствия. В преддверии ада

У него была злокачественная опухоль на переходе желудка в двенадцатиперстную кишку. Пища не проходила. Операции не помогли. Тогда вывели отверстие на стенку живота, через которое его питали специальными составами. Ему не давались даже глотки воды.
Все его муки и страдания невозможно описать… К концу нашего общения я почувствовал, что мне вроде бы стало больно глотать. Вначале хлеб, потом твердую пищу, а затем и жидкости.
Вынужден был рассказать Лее, так как она это и сама заметила.
Она организовала срочный частный прием у гастроэнтеролога д-ра Леви, врача из Франции.
Я пришел, мы дружески встретились, и он сказал, что проведет гастроскопию…
Я лежал в кабинете врача на кушетке, Лея переживала за дверью.
Без подготовки доктор Леви принес длиной в два метра гибкую металлическую трубку.
– Открой рот, крепко прикуси мундштук. Будет немного неприятно, но это скоро пройдет.
Я крепко вцепился в пластиковый мундштук. Говорить ничего не мог, даже мычать…
И начались муки ада. Только тот, кто проходил гастроскопию без обезболивания может меня понять…
Невыносимая боль в животе, страшные ощущения в сведенных скулах, удушье и бесконечные позывы на рвоту, а рвать-то некуда – все горло забито трубкой… Холодный пот заливал глаза (хорошо еще снял очки), стекал по бороде и щекам, капал на подстилку кушетки. Я молил Б-га, чтобы скорее закончилось это мучение…
– Когда же, наконец? Создатель…
Как я не потерял сознания, не знаю.
Вот уже присел на той злосчастной кушетке, тяжело дыша, пытаясь проглотить слюну через разрываемую болью гортань. Слабыми движениями утирал пот, пытаясь понять, что со мной произошло…
А доктор Леви, нервно улыбаясь, то выскакивая, то вбегая в кабинет, все повторял:
– Будет хорошо…  Будет хорошо… Это не страшно, и будет хорошо…
Еле отдышавшись и проверив шатающийся зуб, я чуть слышно ответил:
– Уже хорошо. Если я вышел живым, это даже очень хорошо…
Доктор продолжал метаться между кабинетом и приемной, что-то говоря то Лее, то мне, а я потихоньку приходил в себя.
Сквозь суету и нервозность стал улавливать какой-то смысл слов, обращенных ко мне:
– Все будет хорошо. Все будет в порядке… Это не злокачественно, я в этом почти уверен…
– Доктор, Вы можете мне толком объяснить, в чем дело?
– Я обнаружил у тебя три опухоли. Не волнуйся, они мне кажутся доброкачественными…
– Опухоли? Какие? Где?..
Сквозь нервные улыбки врач продолжал объяснять мне:
– Я видел в пищеводе две опухоли, а в желудке одну. Они выглядят доброкачественными… Но желательно еще раз проверить в больнице "Адасса"…
Какие только мысли не проносились в возбужденном мозгу:
– Только бы выдержать и остаться человеком до конца… Я ведь много раз видел, как кончают жизнь такие больные…
Лишь бы Вс-вышний дал мне сил и выдержки не опуститься, не третировать семью…  Ашем, помоги мне выстоять и… излечиться…
Собравшись с силами,  решительно заявил врачу:
– Доктор Леви, ведь я тоже врач, говорите со мною напрямую. Я должен точно знать…
Встал с кушетки и сел за стол напротив доктора.
Он же, нервно улыбаясь, продолжать говорить что-то успокаивающее…
Глядя ему в глаза:
– Если это опухоли, можно ли оперировать? Как срочно?
– Нет, они неоперабельные, там провести операции невозможно… Но все будет в порядке. Проверим еще раз, уверен, что все будет в полном порядке…
Поблагодарив гастроэнтеролога и, пошатываясь, в сопровождении Леи я покинул клинику.

                Полет в неизвестность.

Вести машину после этих адских процедур я уже не мог. За руль села Лея. Поехали прямо домой к раву Ицхаку. Я вошел один, Лея оставалась в машине.
Как обычно, маленький салон скромной квартиры Рава был переполнен книгами, стол завален документами и нужными бумажками, а вокруг толпились люди, многие приехали издалека за помощью к Раву.
Рав Зильбер с кем-то оживленно беседовал. Обернулся к двери, увидел меня, сразу же отстранил собеседницу и жестом пригласил на кухоньку. Все это заняло несколько мгновений.
Маленькая тесная кухонька; сразу справа небольшой шаткий столик с двумя стульями.
Рав сел у двери, а меня посадил напротив.
Вопросительно посмотрел.
Большому знатоку Торы и учителю с огромным стажем долго объяснять не надо. Он не только схватывает все на лету, но часто знает наперед, что ты хочешь сказать…
– Я только что был у гастроэнтеролога на приеме. Он сделал мне гастроскопию без обезболивания. Обнаружил две опухоли в пищеводе и одну в желудке… Сказал, что операцию по удалению опухолей сделать невозможно; говорит, что, наверное, это все же не опасно…

Рав чуточку побледнел. Выпрямился на стуле. Прикрыл глаза и потом вновь открыл их. Эти голубые глубокие добрые глаза всегда напоминали мне глаза отца, да и вообще было какое-то сходство.
Оба – выходцы из Литвы…
Но тут у меня на глазах произошло что-то необычное, вроде полной метаморфозы. Такого я никогда в жизни не видел ни у рава Ицхака, ни у кого другого…
Он сидел прямо, не шелохнувшись, не делая никаких движений.
Глаза рава вдруг потеряли живой блеск, как бы потускнели и стали приобретать пустоту чистого стекла. Будто бы живой дух стал покидать тело.
Корпус немного обмяк, руки плетями опустились вдоль тела к полу.
Его просто-напросто не было со мною...
Я сидел, как заколдованный, не произнося ни слова, без движения.
И ясно видел перед собой тело рава Ицхака, его пиджак, как бы одетый на вешалку. Его всегда живые, искрящиеся, полные мысли и желаний глаза исчезли, растворились в пустом, как бы льдинкой остекленевшем взоре в никуда… Мне стало не по себе, я был как загипнотизированный этим странным явлением.
Тело рава Ицхака было передо мною, почти рядом, но его самого здесь не было.
Сколько времени это продолжалось – не знаю: может быть, секунды, может быть, минуты или… четверть часа…
Где он был, в каких мирах путешествовал, с Кем встречался, от Кого получил ответ, – до сих пор для меня великая загадка.
Вдруг его тело вновь стало оживать, вздрогнули плечи, руки стали подниматься к подбородку, глаза… Глаза рава как бы постепенно наполнялись живой синевой, теплом и блеском, пока не приняли обычного выражения…
Рав Ицхак опустил голову и, не глядя, бросил одну фразу:
– Мезаке рабим ло низок…
В буквальном переводе это звучит так: "Тот, кто помогает многим, не пострадает…". А в более литературном переводе (из книги А. Каца "ЕВРЕЙСКИЕ МУДРЕЦЫ"):
«Тот, кто приближает людей к Торе, не пострадает»... А приближение к Истине – самая большая помощь человеку.
И больше ни слова.
Он встал, как ни в чем не бывало, улыбнулся, слегка дотронувшись до моего плеча, вывел из кухоньки…
                И после…

Я вернулся к машине, передал слова Рава Лее. Конечно, это меня несколько успокоило, обрадовало, но еще больше удивило, что за долгие годы общения с Равом я такого никогда не наблюдал.
Через рава Бени Фишера  Лея организовала срочную консультацию у проф. Гольдина, ведущего гастроэнтеролога больницы "Адасса".
Вторая гастроскопия по сравнению с первой была романсом. Мне обезболили гортань разбрызгивателем, сделали анестезирующий укол в вену. Конечно, ощущения от обследования не из самых приятных, но это никак не сравнимо с предыдущими муками ада. Опухоли обнаружили вновь, успокоили, что они не злокачественные, послали еще на ряд обследований…
С тех пор прошло более шести лет.
Я больше нигде не обследовался…

            С равом Ицхаком Зильбером я встречался почти ежедневно. Каждый раз после урока он отводил меня в сторону и тщательно расспрашивал о здоровье моей сестры, попавшей под машину, о состоянии жены после перенесенного инсульта, о делах нашего младшего сына Ицхака (о нем отдельный рассказ спасения нашей семьи), обо всех и обо всем…
Но Рав так ни разу и не спросил у меня, что же с обнаруженными неоперабельными опухолями. Ни разу на протяжении нескольких лет.
Сегодня я понимаю, что для него это был полностью решенный вопрос, а вернее, вообще не было вопроса.