Шамиль

    Он появился в коридоре философского факультета МГУ в солдатской форме, но приметен среди разношерстной  толпы абитуриентов стал далеко не этим.   При всей мешковатости гимнастёрки и галифе он выделялся ладностью широкоплечей фигуры, чистейшей голубизной глаз и белозубой улыбкой. И вот, представьте себе, стоит перед вами брюнет гвардейского роста, искрится глазами и улыбается во весь свой жемчужный ряд. Мужчины на него заглядывались – что уж говорить о женской части абитуры, жаждущей приобщиться к «науке наук». Когда Шамиль,  в ожидании приглашения в аудиторию, широко вышагивал по коридору, часть эта раздвигалась, но так, чтобы нечаянно коснуться его плечиком и, повернувшись к нему, извиниться за неловкость, заодно обстреляв глазами. Он, озаряя улыбкой, извинял.
     Экзамены закончены. Протискиваемся к «Доске объявлений». У меня – 19 баллов, зачислен. Шамиля при его 12 баллах в списке зачисленных нет.
     - Ладно!- говорит он, теряя белозубую улыбку, и идёт в деканат.- Назовите мне татарских философов,- просит декана.
     - Вот так, сразу?- теряется декан, штаны просидевший на современной западноевропейской философии.-  А в чём, собственно, дело? Вы кто?
     - Я – ефрейтор Советской Армии, татарин по национальности, досрочно демобилизованный для поступления на философский факультет. Не вижу себя в списках зачисленных, хотя кого ни спрошу, не могут назвать ни одного татарского философа…
     - Сколько баллов у вас в итоге, уважаемый?- спрашивает декан, морщась от неожиданно свалившегося на его профессорские мозги разговора. «А в самом деле, кто у них там был из мыслителей?- думает декан.- Не назвать же Ульянова-Ленина на том основании, что учился в Казанском университете… И чего это я спрашиваю его о баллах, если сам не могу ответить на простой вопрос? Кто же там был, чёрт бы их побрал?»- Вы вот что… Я понимаю, армия не место для необходимого освежения знаний, и баллов у вас не хватает по объективной причине. Комиссия, конечно, должна была учесть обстоятельства… Но приказ о зачислении подписан, и я могу лишь… А знаете что!?- осеняет профессора.- Вот если бы вы принесли нам письмо из какой-нибудь авторитетной организации с просьбой внимательно… Ну и так далее… Мы бы могли пойти навстречу.
     Взглянув в потрескавшийся потолок кабинета, почесав затылок, Шамиль выдаёт вопрос:
     - Из ЦК письма хватит?
     - Хватит, хватит!- машет руками профессор.- Жду! Только не задерживайтесь, пожалуйста!
     Шамиль не сказал, а декан не спросил, о каком ЦК идёт речь. А ведь их – цэка этих – у нас в те годы, когда в армии служили три, а во флоте и все четыре года,  было не одно и не два… И идёт Шамиль в ЦК ВЛКСМ к земляку из Зеленодольска. Когда-то они росли на одной улице, а теперь земляк – видный деятель боевого отряда советской молодёжи. Посидели, зеленодольских девах вспомнили, и Шамиль задаёт тот же вопрос, что и декану:
     - Назови мне хотя бы одного татарского философа…
     - Мусса Джалиль! А тебе чего? Вторым хочешь стать?
     - Хочу. Но нужна рекомендация от авторитетной организации.
     - Давай звякну Наилю в Казань, пусть пришлёт.
     - Мне сегодня надо,- говорит Шамиль.
     И земляк диктует стенографистке: «… При зачислении для обучения на первом курсе философского факультета МГУ (заочное отделение) Центральный Комитет ВЛКСМ просит внимательно рассмотреть с учётом предусмотренных льгот личное дело абитуриента…»
     - Вот!- подаёт Шамиль через пару часов письмо декану.
     Декан смотрит на фирменный конверт ЦК ВЛКСМ и протягивает Шамилю руку:
     - Поздравляю вас с новым учебным годом!
     Было это в 1962 году.