Часть вторая. Жизнь

  Весна…Она манит тысячью запахов. Пора Пробуждения, когда живое вокруг нашей избушки пробудилось, задвигалось, защебетало. Трепетало и мое сердце. Друг научил меня слушать его стук, но слушать его советы я еще не привыкла, делая так, как говорили книги, или как советовал Аланар.
  - Не надо рвать цветы!
  - Почему? - я подняла голову. Ветер играл с его шелковыми волосами.
  - Они тоже живые.
  Живые. Сколько жизни вокруг, такой теплой, такой нежной. И я хочу забрать это все себе. Забрать все цветы, всех насекомых, всех птиц. Я сказала это Аланару, и он отругал меня за столь мерзкое желание. Я не понимала, почему оно мерзкое, а он все говорил и говорил о каких - то людях, которые тоже все это любят, о каких - то еще созданиях и о вечной гармонии, а я стояла и думала, как же пойдет к его глазам венок из незабудок.
  - Оа, ты меня слышишь? - мягкий, как и раньше, голос с толикой раздражения.
  - Слышу.
  - Но не слушаешь.
  - А в чем разница? - я пытливо заглянула ему в глаза. Как в кладезь мудрости, для меня непостижимой.
  - Когда ты слушаешь, ты понимаешь, что тебе говорят, и можешь либо согласиться, либо нет. И ты обязательно должна обдумать услышанное, прежде чем выразить согласие или протест, понятно?
  - Как же оказывается, трудно слушать…
  - Ты научишься и этому. Время тебе поможет.
  Время и правда помогало. Текло то медленно, то быстро. А еще помогала весна. Столько всего нового открылось для меня. Нового и живого, где не было место огню, привычному мне. То, другое пламя, что виделось мне в каждой птичке, в каждом растении, давало жизнь, но не уничтожало, горело медленно, но не полыхало. Маленький огонек непонятного цвета. Я как - то хотела протянуть к нему руки, но птичка, несущая его, внезапно испуганно вспорхнула и улетела. Стало очень обидно, я ведь не хотела ничего плохого.
  - Глупая птица!
  - Не говори так, - Друг опустился рядом. - Все, что может жить, по - своему умно.
  - А пламя может жить? - я восторженно наблюдала пляску лучей в его волосах. Интересно, у меня так же?
  - Может. Пойдем, я покажу тебе полную жизнь леса.
  Я радостно побежала за ним, ведь раньше он допускал меня только на отдельные полянки. Я не догадывалась спросить, почему. А теперь это было не важно. Он показывал мне поляну за поляной. Все слилось в один ярко - зеленый живой огонь. Пели птицы, и им вторил голос Друга. Лес познавал меня, а я - его. Время спешило мимо нас.
Вот болотные кочки, наступишь на них - провалишься в топкую живую влагу неприятного цвета, я как - то провалилась, и Друг со смехом вытаскивал и отмывал меня потом. Отмывал в чистом лесном озере, где отражалось все в немного искривленном виде.  Вода от этого не стала грязней. Я спросила, почему?
  - Воды в озере намного больше, чем грязи у тебя на ногах. Озеро просто поглотило твою грязь. Может, растворило, а может, унесло на дно.
  - Зачем?
  - Спроси у озера, - улыбнулся Друг.
  Я спросила, и вода нежно обласкала мои ступни, пробежавшись по ним легкой волной.
  - Я не понимаю…
  - Не нужно понимать, лучше почувствуй, - Друг опустил в воду и свои ноги, прикрыл глаза, задумался.
  Я последовала за ним, придерживая подол платья. Но мои ноги чувствовали лишь прохладу, а когда я потянулась к воде, как раньше тянулась к огню, пришел страх.  Страх за живые огоньки внутри других, за свой собственный живой огонек. Вода может забрать всех их. Погасить, утащить, как она утащила грязь. Я не могла этого позволить.
С визгом я выскочила на берег, в ужасе глядя на спокойно - опасную гладь. Там, по колено в воде, стоял, прикрыв глаза, мой друг.  Ветер играл в его волосах, а он стоял, не зная об опасности. Не видя того, что видела я, а может, и не желая видеть.
  - Аланар, сюда! - он был дорог мне, и я осмелилась закричать. - Аланар, вода опасна!
Но друг не услышал. Он так и стоял по колено в воде. Ноги требовали немедленно бежать отсюда, но я не могла его бросить.
  - Аланар! - я кричала долго, пока не охрипла. Я просила в мыслях, молила кричать и других. Призывала огоньки и большой огонь, опускалась  к воде, умоляла ее отпустить Друга, рыдала, но проклятая гладь бездушно поглощала мои слезы. Нет, она не живая, живые бы помогли. Сил кричать или плакать больше не было. Надо было бежать за помощью, но куда и к кому?
  В отчаянье я бросилась в воду. Страх душил, но я шла, шла к застывшей в проклятом зеркале фигуре, разбивая небо, намочив до нитки свое платье, подбежала, поднимая тучки острых кристаллических брызг, к другу и дернула со всей силы за рукав.
  - Аланар!
  Он обернулся резко, подхватил мое падающее тело, вздох, и он на берегу, а я у него на коленях.
  - Глупенькая, что случилось? - в его глазах застыла тревога, а что в моих глазах?
  - Эта вода, она злая, нехорошая. Не ходи к ней, - как можно выразить то, что я почувствовала? Весь этот страх и живые огоньки?
  - Почему? - он не понимал, а я не умела объяснять.
  - Я не знаю, как, но я чувствую. Я ее боюсь. Пойдем отсюда, прошу…
  Он унес меня от воды, что в озере, но и дома нас поджидала вода. Он пил ее из бочки и предложил выпить мне. Но я знала, что эта подлая жидкость может встать в горле, и ты больше не сможешь вздохнуть. Я рассказала об этом Аланару и попросила больше не пить. Он пообещал, что не будет и даже убрал всю воду из дома.
Мы снова гуляли по лесу. Зарделся рассвет, и ногам было безумно приятно ступать по мягкой земле, а глазам - любоваться солнечным заревом. Солнце - это тоже огонь, только далекий. А вот что такое звезды, я не знала. Они не горели, а сияли, как глаза Друга. А в Друге не было того огня, что знаком мне. Только звезды…
Рука пробежалась по зеленой листве, и я вскрикнула. Влага была и на листьях. На траве, на земле, везде. Вода медленно поглощает все. Скоро все погибнет.
  - Аланар, в дом!
  - Почему? - он столько книг прочел, а этого не понимает!
  - Там вода! На листьях, на траве! Капельки везде!
  - Это роса, Оа, не бойся. Посмотри, как красиво эти капельки сияют на солнце! - он был спокоен, но как, почему?
  - Нет! Не красиво, а страшно! Пойдем домой! Поспешим!
Друг с улыбкой пошел за мной.
  Теперь мы больше не ходили на прогулку. В доме больше не было ничего, напоминающего о страшной влаге. Первые два дня я была этому несказанно рада. Тревожило лишь скупое молчание друга. Тихо шуршали страницы, повествуя о том, что я никогда не видела и навряд ли увижу. Свет сменила тьма, и читать стало невозможно. Ведь я боялась зажигать свечи.
Какое – то время звезды мрачно светили с небес, а Друг просто сидел и смотрел на них.
  - Почему ты молчишь?
  Мой вопрос поглотила тишина, вязкая, мерзкая, пугающая. Опасность закралась и в дом друга, что раньше думалось невозможным.
  Он поднял глаза. О чем он думал все это время? Лицо приобрело цвет читаемых им страниц, казалось усталым, но не более. От чего он устал? От меня и моих страхов? Зачем я нужна ему? Такие вопросы никогда не приходили ранее, но ранее я не была так знакома со стихиями. Стало страшно. Снова.
  - Почему ты молчишь? – что - то было в моем голосе, заставившее отложить книгу и присесть рядом. Друг казался больным.
  - Давай лучше спать. Сон вылечит.
  Как все просто. Закрыть глаза у него на плече, и страхи уйдут. Уйдет все, и только странный, едва уловимый запах сквозь синюю дымку сна. Друг не ушел, я чувствовала его присутствие даже сквозь сон. И не уйдет. Наверное, никогда.
  Утро. Солнце ласково светит с небес, но нет радости видеть его свет. Нет радости слышать даже голос Друга. Что такое? В горле неприятное ощущение нехватки. Чего? Воздуха? Но я дышу, я чувствую, как дышу, каждый вздох напоминает о какой-то простой необходимости. Но о чем именно?
  - Алан…, - странно, почему голос хрипит? Говорить нелегко, неприятно, но необходимо, иначе можно совсем потеряться и потерять все вокруг.  - Мне плохо…
  - Знаю Оа, но помочь себе сможешь лишь ты сама, - снова устало, но не раздраженно. С чуть заметной улыбкой. - А я помогу тебе лишь понять.
  - Что… Что понять?
  - Что все стихии обманчивы, - он встал и вышел из комнаты. Я лежала и старалась не думать о нужде, неясном желании, требовании где-то внутри. Я еще не читала о таком, а может, уже и читала, но книги не способны передать узор ощущений. Нет таких слов в известном мне языке.
  Он вернулся спустя вечность, потому что время потерялось для меня. Ковш в его руках отдался в моем сердце волной ужаса, но я не закричала, не попросила его убрать страшную воду, а тихо лежала, думая совсем о другом. Странное ощущение в горле мешало бояться.
Он опустился на колени перед лавкой, где лежала я, опустил руку в ковш и провел по моим губам влажными пальцами. Не справившись с соблазном, я облизала губы. Вода!
  Дальше все произошло как в тумане. Исчезли лавка и дом. Только Аланар и жизнь в его руках. Моя жизнь, мое спасение.  Жадный рывок, его смеющиеся глаза и много - много быстрых больших глотков.  Вода стекала по подбородку, обливала тело, приятно холодила. Когда последняя капля скользнула по губам, глазами я попросила еще, но говорить была не способна. Почему? Я не знала, но Аланар выбежал из комнаты и быстро вернулся, расплескивая по пути драгоценную влагу. Я снова, задыхаясь, пила, глотала жидкость, что смягчала горло. Ощущение уже исчезло, но такое наслаждение несла вода, что я не могла оторваться.
  Аланар сидел и смотрел на меня, а я пила, и, когда ковш вновь опустел, спросила.
  - Почему?
  Все смешалось. Та самая вода, что готова была утащить друга и уничтожить меня, вдруг оказалась такой нужной и желанной. Как огонь в свое время согрел…
  Медленно я свыкалась с мыслью, что нет постоянных врагов среди стихий, которые окружают меня повсюду. Как просто бояться всегда и чего - то одного, а тут не знаешь, чего ожидать. Тот же огонь и друг, и враг.
  Друг молча смотрел на меня из-под полуприкрытых век, еле заметно кивал, будто подтверждая мои предположения.
  - Я, кажется, поняла, но это так сложно…
  - Верно, намного легче обращаться с иголкой или нитками. Так? Но посмотри, даже иголкой неумелый может уколоться, - он говорил тихо и отчетливо, чтобы до меня дошел смысл. И он дошел.
  - Ты научишь меня? - вопрос был глупым, и мы оба это знали. И раньше он учил меня всему, что помешает ему теперь?
  -  Нет, - я отпрянула от отказа, не веря своим ушам. Невозможно. Он не мог мне отказать! Но Аланар четко и прямо смотрел на меня, не мерцая, не улыбаясь. Серьезно. - Ты научишься сама. Тут я тебе не учитель, прости. Но не огорчайся, знания приходят постепенно, и отнюдь не все знания могу дать тебе я. Ты потом поймешь, обязательно. А сейчас пойдем. Если, конечно, ты хочешь рассказать лесу, как справилась с очередным страхом.
  Я резво оделась и босиком выбежала за ним. Стало уже совсем тепло, и огород медленно жил своей жизнью, которую ему подарили мы.
  Весна перетекала в лето, и об этом пели птицы на каждой ветке. Я зажглась их ожиданием и тоже пела. И Друг пел вместе со мной, а однажды, на поляне покрытой васильками, которые так идут его глазам, он начал двигаться под мое пение. Легко, гибко ступали его ноги, летели на ветру не забранные в хвост волосы.  Сначала медленно, а потом все быстрей. В зеленой кроне мелькали золотистые лучики, попадая в его глаза. Прекрасно! Я тоже так хотела кружиться вместе с ветром, и он протянул мне руку. Сначала ноги заплетались, а руки двигались неловко, невпопад, но потом сердце что - то почувствовало, а глаза смотрели лишь в глаза, а не под ноги. Раз и два, затем поворот. Ладонь в ладони, и смех, переливчатый, звонкий. И тихий, шуршащий, ласковый. Мой.
  - Это танец.
  Танец. Как прекрасно и незабываемо каждое движение. День и ночь. Солнце сквозь листву и яркие звезды холодом с небес. Легкий туман и мокрый дождь. Мы танцевали, и все они слились в нашем танце. Слились и мы. Я стала угадывать, куда он повернет, чтобы изогнуться в его руках. Дыхание и две песни, что складывались на ходу, меняя ритм и слова. Песни только лишь для мига в танце. Он пел о том, что знал, а я о том, о чем шептало сердце.
  Сколько длился наш танец? Год? Десятилетие? Вечность?
  Я не уставала, и он не уставал. Иногда мы что-то ели и что-то пили, вкус и запах влились в танец. Может, мы и спали в танце? Закрыв глаза в случайной позе. Это кончилось, когда на закате выпал снег, и я замолкла, потому что сердце остановилось, увидев пурпурные хлопья. Перестало шептать. Я замерла, он замер рядом. Потом взял меня за руку и молча повел домой.
  Теперь я умела петь и танцевать, но что - то внутри требовало отдыха. Я снова читала, шила, вязала для него. Гуляла и ухаживала за огородом. Друг был рядом всегда, а когда он уходил, я молча ждала.
  Скоро ко мне привыкли лесные птицы и звери, и когда он уходил, они приходили, чтобы скрасить мое одиночество. Ни одна живая тварь не боялась друга. Иногда  Аланар брал меня с собой, и я познавала лес. Несколько позже каждая тропинка стала особенной, каждое дерево знакомым. Не пугала и глухая чаща, куда раньше уходил от меня друг. Теперь и я могла уйти от него, могла, но не хотела. Зачем?
  Но не было в лесу не прялок, ни книг, ни ниток.
  - Откуда ты их принес?
  Он помолчал немного, чуть нахмурившись.
  - За лесом живут люди.
  Люди. Странно знакомое слово. Люди. Что они такое? Больно кольнуло сердце, не желая вспоминать.
  - У них все это есть?
  - Это и еще много чего,- он говорил спокойно, но я уже успела узнать его немного. Люди ему явно не нравились, или не так, ему не нравилось, что я ими интересуюсь. От этого интерес только увеличился, прибавляя очередное «почему?».
  - Про них написаны все эти книги, что ты принес? – внезапно поняла я.
  - Ими и про них, - кивнул Друг.
  - А почему…
  - Мы не живем с ними? – он усмехнулся как – то странно. - Они сильно отличаются от тебя, Оа. И от меня.
  - Но мы же тоже отличаемся друг от друга, - я научилась неплохо возражать Аланару.
  - И научились принимать и понимать это. А они - нет. Я не могу научить всех, - в голосе промелькнула боль.
  - Они опасны для нас? – это казалось важным.
Он на секунду замер, не зная, как объяснить неразумной мне его сложных ход мыслей.
  - Они могут причинить вред, - наконец промолвил Друг.
  - Но могут и не причинить, – закончила я.
  - Да, но Оа, нам лучше не встречаться с ними.
  - Хорошо.
  Хорошо. Только любопытство не давало уснуть ночами. Люди. Какие они? Какие беды они несут? Неужели сам Аланар их боится? Или он боится за меня? Я настолько беспомощна перед ними?  А может, нет? Как говорил друг, любой имеет право на ошибку и сам он не исключение. 
  Лес ронял золото листьев под ноги в изящных туфельках. Ветер трепал вязаную шаль на плечах, я подставила ему лицо, наслаждаясь мимолетной лаской. И снова зов. Зов неизвестности. Аланар ушел опять туда, к людям. А мне безумно хотелось за ним, но он запретил. Еще раз нарушить запрет? Снова плакать и просить прощения под его грустным взглядом ради утоления любопытства? Соблазн был слишком велик. И что – то в душе екнуло, когда я сделала первый шаг за пределы леса.
  Множество домов больших и маленьких под моими ногами. Руки затряслись, а в глазах затуманилось. Только пепел. Нет больше крыш, нет деревянных стен, нет окон. Только пепел. Под ногами снова зола. Все сначала. От невыносимости этой мысли я закрыла полные слез глаза, а когда открыла, поселение людей было подо мной в целости и невредимости.
Шаги по тропинке. Еще один. Затем все уверенней. Ничего угрожающего не было и быть не могло в этих домах, что надвигались, и в этом заборе, что отгораживал их от меня.
Вечер зажег в окнах домов свет. Откуда – то послышалась песня. Пели отвратительно, но в душе все же нашелся отголосок этой чуть печальной мелодии. Зачарованная, я подошла поближе. Там, у огромного поля, стоял небольшой и совсем неуютный на вид дом. Я подкралась и незаметно заглянула внутрь.
  Двое. Совсем юные.  Кажется, не такие, как Аланар, менее совершенные. Но абсолютно живые. Сидели, как мы с другом, обнявшись, на копне сена, точно такой же, что во множестве возвышались в поле.  Пел юноша, а девушка слушала, прикрыв глаза. Тени свечей скользили по ее блаженному лицу. Одета она была в простое платье, а длинная черная коса ее закинута через плечо. Юноша был русым. Именно так в книгах описывали этот странный цвет. Полумрак мешал разглядеть все как следует. Песня кончилась.  Девушка открыла восхищенные глаза.
  - Марька…Я люблю тебя,- услышала я прерывистый шепот юноши.
  - И я тебя. Якоб, люблю больше жизни своей.
Какие простые слова, и столько счастья на лицах, так легко угадать их значение. «Я люблю…» - как прекрасно это звучит. Потом случилось нечто более прекрасное. Они слились друг с другом губами, отдавая свою любовь. Огоньки внутри них неистово пылали.  И всю меня охватила дрожь, я бросилась назад, боясь разрушить мгновения этой сладкой ночи. Назад, в лес, домой. Неся в сердце первое впечатление о людях. Как прекрасны их чувства! Как горят их огоньки! Восторг переполнял всю меня, ноги перелетали через коряги, а в памяти стояли образы двух людях. Прекрасных, как и их чувства.
Я споткнулась и упала, больно ободрав колено о корень. Радостный туман в голове рассеялся, и мир стал более реальным. Все те же огоньки деревьев медленно горели, во всем живом был огонь, и это почему - то умиротворяло и успокаивало, как прикосновения друга…
  Вспомнив о нем, я бросилась домой. Никогда ничего не держа от него в тайне, я была не совсем уверена, что поступаю правильно. Но признаться, что ослушалась, было еще тяжелее. Я не боялась его разозлить. Только лишь огорчить. 
Внезапное облегчение охватило меня, когда я увидела мертвые окна пустого дома. Он еще не вернулся. У двери прикорнула, ожидая подачки, осторожная лисица. Она еще не до конца доверяла мне. Но голод нес ее лапы к нашей двери снова и снова.
Привычная атмосфера леса успокоила сердце. Но память все повторяла и повторяла «Я тебя люблю»
 - Я тебя люблю,- шепнули губы пустоте. А перед глазами уже стоял образ того, кому только я могла сказать эти слова.