Тысяча девятьсот сорок третий

 15.11.1943 год.

                ***

- Ты не должна меня ждать. Никогда. Страшно ждать чего-то.
Она с грустью покачала головой.
- Этого ты не понимаешь. Страшно, когда нечего ждать.
 
И она ушла. Просто, без всяких слез и лишних слов. Ушла в неизвестность, навсегда.
И тогда я понял, что потерял. Потерял навсегда. Но я ничего не мог поделать, так было лучше для нее, для меня, для всех нас.  В память врезались ее слова: "Ты ничего не терял, потому что ничем не владел" Тогда я не смог ей сказать, что она не права. И вот сейчас, стоя здесь, в пустой комнате, я понимал, что все кончено.  Я понял, какого это - терять. Терять и понимать, что навсегда.

 Я подошел к окну и посмотрел вниз. На улице стояло много грузовых машин. Рядом с машинами толпились люди. В основном это были старики, женщины и дети. Я начал искать в толпе такое знакомое, такое родное, серое пальто. И снова на меня нахлынули такие ненужные воспоминания. Я больно сжал руку в кулак и стиснул зубы. И тут я нашел ее. Она стояла в сторонке, поддерживая какую-то старушку. Я внимательно посмотрел на нее, чтобы хорошенько запомнить, сердце подсказывало - больше не увидимся.

Господи, какой она была худой. На бледных, худых руках были видны слегка выпирающие синие вены. Но даже дистрофия ее не могла обезобразить, Она была красивой. Самой красивой для меня. Тут она подняла глаза. И наши взгляды встретились. Я ясно видел в ее глазах уверенность, смешанную с усталостью, тоской и страхом. А я так и не сказал ей, что люблю. И тут я понял, что остался последний шанс, иначе она никогда не узнает о моих чувствах. И смотря в ее глаза, я одними губами, медленно, как можно понятней,  произнес "я люблю тебя". Она улыбнулась. Ее улыбка была такой светлой, такой неподдельно доброй и нежной.

В ответ она прошептала "А я тебя". Тут к ней подошло двое мужчин в военной форме, и указали в сторону одной из машин. Еще раз, посмотрев на меня, она медленно двинулась к грузовику, помогая идти и старушке. Я проводил ее взглядом и, не удержавшись - перекрестил. Это единственное, что я мог сделать. В моих глазах стояли слезы. Но я быстро стер их платком. Вздрогнув, я посмотрел на него. На нем было вышито "А.П." Я сжал в руке платок. Это был ее платок - прощальный подарок. Он пах ее духами, я чувствовал это.

Машины тронулись, и вместе с ними удалялась и моя любовь, жизнь.
- Я сохраню его, Анна. Навсегда. - Тихо прошептал я, и убрал платок в карман.
Я поправил военный мундир. На моей груди тут же зазвенели медали. Если бы можно было ее вернуть... я бы отдал все медали и ордена... я бы отдал свое звание... за нее. За мою Анну.

В комнату постучали.
- Войдите, - произнес я, отходя от окна.
В комнату зашел Старший Лейтенант Сухарев.
- Все готово? – не дожидаясь его рапорта, спросил я. 
- Все готово, майор Хорищенко.

Я в последний раз оглядел комнату, снова уловив знакомый запах духов "Красная Москва". "Ее любимые" - пронеслось у меня в голове. Я быстро вышел из комнаты, отгоняя мысли о ней.

                ***
 
   Его сердце его не подвело. Майор Хорищенко больше никогда не виделся с Анной Павловой. Она умерла из-за дистрофии. Анна до последней крошечки хлеба отдавала детям. Таким образом, она спасла от смерти пятилетнюю девочку.

Полковник Хорищенко (в прошлом майор), умер через год после смерти Анны. В него попал снаряд.

 Похоронили их рядом друг с другом. И там, высоко на небе они обязательно встретятся, и будут всегда вместе.