Она была смешная

Она была смешная! Улыбчивая и скромная. В ее глазах пряталась нежность. Никто никогда не смотрел на меня так, как она! Никто никогда не обнимал меня так, как она! Ее руки... две тоненькие изящные проволочки образовывали вокруг моей шеи плотное и теплое кольцо, я чувствовал, что она меня защищает, оберегает, охраняет... Никто никогда меня ТАК не согревал. "Спаси меня", - шептала она тихо на ухо, нырнув под мое одеяло. Ее холодные стопы касались меня и я смеялся. "Босоножка хладнокровная!" - шутил я и прижимал ее крепко-крепко к себе, упиваясь блаженными секундами единения.  Она не умела петь, но в караоке - барах заказывала самую сложную песню и посвящала ее мне. Она не умела танцевать, но на дискотеках вскарабкивалась на сцену и исполняла ряд телодвижений, которые напоминали ритуальный танец дикого племени... Особенная и дикая...  Бесстрашная и преданная... Она была смешная! Да, забыл сказать, что ключевое слово здесь БЫЛА!
В моей бесцветной комнате беснуются солнечные зайчики. Все-таки дождь и солнце удивительный коктейль, смесь красок и настроений, волшебный тандем слезного неба и слепящей глаза звезды по имени солнце. Не тороплюсь вставать с кровати, потому что культивирую продолжение великой депрессии. Очередной календарный день, один из длинной вереницы дней, в которых до безумия тесно, скучно и холодно. Я жду звонков, устало глядя на мобильник, но похоже весь мир забыл о том, что я существую. Хочу позвонить сам и не знаю кому…
Когда в моей судьбе образовалась скважина, из которой хлещет фонтан отчуждения? Я знаю, но не хочу об этом вспоминать. Слово «стыд» - как шкура ежика наизнанку. Не прав. Перечеркнул. Обидел. Но сделай ты, как все женщины: пиши мне бредовые смс, плачь в трубку, истери статусами в соц. сетях! Пожалуйста, не молчи, пульсируй в моей истории! Будь сегодняшней и предсказуемой! Хотя нет… вру! Не будь той сквозящей женоподобной истеричкой, существование которой оскорбляет человека противоположного пола: сильного, уверенного в себе, знающего, ЧТО именно ему нужно, понимающего и предсказывающего завтрашний день.
Она была смешная! Ее привычка покусывать нижнюю губу, в моменты сокровенных мыслей меня умиляла. В этот миг она напоминала ребенка, красивого ребенка, мечтающего о новой игрушке. Минуты погружения в раздумья были так трогательны, что я готов был ей отдать все, что она попросит… Она не просила! Ничего. Никогда.
Свистит чайник. Настоящий холостяцкий чайник, возвещающий о том, что надо продлевать день, внося в него псевдособытие в виде горячей воды, которая станет частью еды и поступит в желудок, поддерживая жизнедеятельность моего организма. Не умею готовить. Завариваю ерунду, под условным названием «лапша» - пластмассовый наполнитель моего желудка. «На вкус и запах, как переполненный кошачий туалет», - отшутилась она как-то, попробовав скорозавариваемое изделие из цветного шуршащего пакетика. Та, что ушла, готовила вкусно, но не часто. Она утверждала: бутерброды – пища богов! И еще пичкала меня овощами-фруктами, притворяясь, что борется за мой иммунитет. Несколько раз в моей кухне пахло свежеприготовленной едой… Это были прекрасные дни благоухающие ароматом заботы.
- Повара - для готовки, я - для тебя! – оправдывала она свою нелюбовь к кулинарным подвигам. Иногда я злился - во время хлебосольных застолий в гостях у своих друзей, чьи жены были труженицами кухни. Ведра салата оливье и винегрет – банально, но есть в этом что-то теплое! Я не стремился заполучить на кухонный стол блюда-изыски, но всегда рад котлете с картофельным пюре.
Она была смешная… Просыпаясь утром, походила на маленького слепого котенка, ищущего тепло своей матери. Иногда она храпела - во время сезонных обострений аллергии. Один раз я сказал ей:
- Гудок паровоза – шепот ветра по сравнению с твоим залихватским храпом!
Она обиделась и два дня не разговаривала со мной. А потом я ей подарил букет цветов и был прощен и снова допущен к телу.
- Мы уже долго вместе, может нам… рискнуть? – улыбаясь, произнесла она, разглядывая в журнале снимок круглолицего румяного карапуза.
Я расхохотался, запрокинув голову, и весело воскликнул:
- Ты же не серьезно?!
Она посмотрела на меня вдумчиво и еле заметно кивнула. А потом резко переключилось и начала рассказывать какой-то анекдот. Больше о детях ее уста не произнесли ни слова.
Она любила петь для радуги… Когда видела семицветный ободок в небе громко вопила какую-то белиберду, чем смешила меня до слез. Она утверждала, что если в небе радуга – значит, умер очень счастливый человек.
- Но зимой почти не бывает радуг, - в шутку возмутился я. – Как же быть тем, кто промахнулся с сезоном и отдал богу душу в трескучий мороз?
- Неужели ты не понимаешь: очень счастливые люди умирают всенепременно летом, - констатировал ее голос таинственно.
Она была смешная… Любила праздники и чтобы не пропустить ни одного купила отрывной календарь. В День подводника-моряка мы полдня провели в ванной с морской солью, а в День защиты Земли она очень торжественно посадила в горшок какое-то зернышко (правда из него так ничего и не выросло). В международный день детской книги она разбудила меня ранним утром, облаченная в костюм Пяточка, загодя раздобыв его у друзей-театралов, и до позднего вечера мы ездили по гостеприимным домам, в которых были дети…
Она никогда не старалась. Все дурости – глупости – шалости происходили сами собой легко и непринужденно. Мне казалось, что я ее придумал, ведь таких людей, как она не существует! Иногда проснувшись ночью, я украдкой рассматривал ее и благодарил кого-то там наверху за встречу с ней. При мысли, что ее не будет рядом в моих жилах стыла кровь… В какой-то момент я начал панически бояться потерять ее, лишиться благостных моментов присутствия в моей жизни той, что ежесекундно привносит в этот мир счастье.
Однажды, надев короткую юбку, она стала центром внимания юных сосунков на какой-то вечеринке. Я дрался от обиды и горечи раз пять за вечер. Конечно, всему виной алкоголь, которого я пригубил слишком много, туша пожар ревности в моем организме. Она плакала и просила быть серьезней. Я был зол и поливал ее бранью... Утром я проснулся от головной боли, ее не было рядом. Я нашел ее на кухне, она смотрела в окно. Что-то кольнуло в моей груди – я почувствовал тогда впервые, как она отдаляется! Спросил про обезболивающую таблетку и кофе, она тихо сказала, не поворачиваясь:
- На столе.
- Ты обиделась? – я старался быть беззаботным и веселым, притвориться, что глупая ревность была всего лишь шуткой. Ведь все девчонки любят проявление настоящей мужественности в виде кулачных боев! Или не все?
Она повернулась ко мне и молча, наблюдала за тем, как я пью кофе. Я не сразу заметил на ее лице синяк.
- Что это? – удивленно спросил я, рассматривая под ее глазом фиолетовое пятно.
- Фингал, - спокойно ответила она и слегка откинула волосы назад, чтобы лучше было видно  след от удара.
Я ждал, что она тут же рассмеется, запрокинув голову назад, и я увижу на ее пальцах следы краски, которыми она специально нарисовала этот бланш, чтобы разыграть меня, но на ее заплаканном лице не было и тени веселья.
Я целовал ее лицо, поливая собственными горючими слезами, умолял простить, обещал, что это никогда не повториться. Она поверила и впустила меня обратно в свою жизнь. Злосчастную юбку, нарушившую нашу идиллию, она торжественно сожгла в старой кастрюле прямо посреди кухни. Она была смешная… 
Вместе с синяком ушло воспоминание о треклятом вечере и как будто все пошло по-прежнему… Но потом, возвращаясь из гостей мы ехали в такси и моему затуманенному алкоголем сознанию, показалось, что она слишком любезна с водителем… Я толком не помню, что тогда произошло, так… обрывки: ее крик в подъезде «не надо»… Треск разорванной на ней одежды… Руки-плети над ее телом и звонкие шлепки…
Все что у меня от нее осталось на следующее утро – записка на столе, в которой всего лишь одно слово: «прости». Я пытался искать подстрочник, понять: за что я должен ее простить?
Ее именем я называл всех женщин, которые иногда гостили в моей жизни. Они бесились и хлопали дверью уходя. Я бесцеремонно смеялся им вслед, а потом закрывал глаза и вспоминал священные моменты искренних и нежных кусочков моей судьбы, в которых была ОНА!
Я ждал! Долго и мучительно ждал, что она вернется. Иногда не закрывал дверь своего дома и прислушивался к шуму в подъезде. На улицах мне всегда попадались девушки похожие на нее, словно это был гнусный сговор против моего существа, при каждой встрече с ее тенью я дрожал и задыхался от боли.
Я набрался смелости и позвонил ей сам, но мужской голос ответил, что ее нет. У меня не хватило смелости, чтобы уточнить: ГДЕ ее нет? Куда она подевалась?
Шли года, а боль не утихала. Я смотрел на пожелтевший листочек со словом «прости» и снова погружался в воспоминания.
- Лишь бы ты была счастлива! – шептал я ее почерку. – Лишь бы ты БЫЛА… где-нибудь… И даже с кем-нибудь – не важно!
Двигаясь по реке времени, на одном из берегов своего блеклого существования мне послышался знакомый смех. Мой старый моторчик-сердце, изрядно барахливший в последнее время, заработал усиленно, с надрывом. Я остановился посреди улицы и внимательно осмотрелся, желая найти источник беспокойства. На летней веранде кафе за одним из столиков сидела ОНА! Рядом с ней резвились мальчишки-близнецы, удивительно похожие на нее. Все трое о чем-то беседовали и дружно хохотали. Дрожащими руками я пригладил взлохмаченные, местами поседевшие волосы и двинулся по направлению к столику, озаренному счастьем и любовью. Она меня увидела и замерла, потом видимо взяла себя в руки и чуть заметно отрицательно покачала головой. Я принял «стоп-сигнал» и остановился. Через мгновение к столику подошел высокий мужчина. Потрепав по макушке одного из близнецов, он сел рядом с ней и поцеловал ее в щеку… Она больше не смотрела на меня, погрузившись в свое лучезарное и радужное бытие, в котором больше нет места воспоминаниям о том, что было тысячу лет назад… 

- Она была смешная, - устало проскрипел одинокий старик, глядя на ярко-розовое зарево заката.

Цикл рассказов "Он и Она. Хроника отношений". История первая