Баку и молокане 11. Молоканское пение

            Молоканское пение, как и знаменитое молоканское чаепитие – обязательный  атрибут богослужения у молокан.  Поэтому молоканскому пению решил посвятить отдельную главу.

            В предыдущей главе я упоминал о  Кащеевском  хоре, заслужившем любовь и одобрение своим пением на Воронцовском съезде. Приведу его состав [1]:

            «1.Мих.Андр. Васильевъ (Чихуръ-юртъ);

            2.Макс.Осип. Щербининъ (Шемаха);

            3.Вас.Ульян.Волковъ (Астраханка, Бак.губ.);

            4.Сем.Федор.Вологинъ;
 
            5.Тим.Ст. Кобзевъ;

            6.Пав.Степ. Степановъ;

            7.Ник.Фрол. Банниковъ и

            8.Степ.Сем. Вологинъ; эти пятеро – изъ с.Хильмелли.

            Певицы:

            9.Сестра Ник.Мих. Кащеева – Авдотья Мих. Потапова и

            10.Марья Алексеевна Кащеева – супруга Ефрема Мих. Кащеева».



            Судя по всему, Н.М. Кащеев собрал для пения на Воронцовском съезде лучших певцов и певиц со всей Бакинской губернии. И это объясняется громадным значением пения в молоканской среде. Ведь богослужение  у молокан непременно включает в себя  коллективное пение псалмов текстов Святого писания.

            Основа такого рода службы была заложена еще Семеном Уклеиным, первоначально определившим  основные догматы и обряды молокан. Молва приписывает ему и организацию духовного пения в молоканских общинах. С этой целью он рассылал талантливых певцов по деревням, где они изучали  местные  народные песни и на основе мотивов и интонаций выработали своеобразный стиль молоканского пения, сохранившийся до сего времени.

            Пение молокан веселым не назовешь. Печальные и унылые нотки их религиозного песнопения несут отголоски непростой жизни  того  тяжелого  для русского крестьянства времени, породившего массовое развитие молоканства.
В молоканском пении нашли отражение отголоски русской народно-песенной культуры более чем полуторавековой давности. Культуры, во многом сейчас забытой. Поэтому уникальные  песнопения   молокан  представляют  несомненный интерес для исследователей.

            Молокане совсем не используют музыкальных инструментов, а само пение  представляет собой уникальное  слоговое пение, при котором поются не отдельные слова, а слоги. Поэтому неподготовленному и непосвященному человеку не сразу становятся понятными суть песен. Распеваемые по слогам тексты изобилуют дополнительными гласными, придающие специфичную напевность. Такими как: «А», «Е», «И», «О», «У».

            Это еще более затрудняет понимание восприятия напеваемого текста.  Понимание именно непосвященными и неподготовленными слушателями. Бытует мнение, что столь необычный стиль выработан в первые годы гонений и притеснения молокан именно с целью сохранения тайны моления.

            Чуть ниже я попробую (в силу своих скромных возможностей) на конкретном примере привести раскладку  пения основного текста с дополнительными гласными.  А желающие смогут «вживую» услышать как это поется.

            Самим молоканам текст понятен, тем более что сложился и определенный ритуал исполнения. На службе старец, обычно сидящий в переднем углу, объявляет,  какой псалом будут петь, затем прочитывает небольшую часть строки из него. Присутствующие на службе подхватывают озвученный старцем текст и поют его нараспев. В отсутствии подготовленных сызмальства певцов и певиц обычное пение молокан на службе выглядит несколько однообразно и монотонно. Но пение молокан не показное, поют они вдохновенно  с истинным удовольствием, через слова песни обращаясь к Богу.

            Будучи в 1935 году в Сан-Франциско И.Ильф и Е.Петров побывали в гостях у тамошних русских молокан и так описывают в своей книге «Одноэтажная Америка» молоканское пение[2]:

            «Песню подхватили все  мужчины  и  женщины.  Они  пели  так  же,  как  и запевала, - во весь голос. В  этом  пении  не  было  никаких  нюансов.  Пели фортиссимо, только фортиссимо,  изо  всех  сил,  стараясь  перекричать  друг друга. 

            Странное,  немного  неприятное  вначале,   пение   становилось   все слаженнее. Ухо быстро привыкло к нему. Несмотря на  громкость,  в  нем  было что-то  грустное.  В  особенности  хороши  были  бабьи  голоса,  исступленно выводившие высокие ноты.

            Такие вот пронзительные и печальные голоса  неслись куда-то над полями, в сумерки, после сенокоса, неустанно  звенели,  медленно затихая и смешиваясь наконец со звоном сверчков.  Люди  пели  эту  песню  на Волге,  потом  среди  курдов  и  армян,  возле  Карса. 

            Теперь  поют  ее   в Сан-Франциско, штат Калифорния. Если погнать их в Австралию, в Патагонию, на острова Фиджи, они и там будут петь эту песню.

            Песня - вот все, что осталось у них от России»



            На YouTube мне встретился клип с  записью молоканского пения  1938 года:

              Сопровождающие  пение фотографии ранее встречались  мне на американских молоканских сайтах. Отсюда можно с большой вероятностью предположить, что пение именно этих молокан слышали И.Ильф и Е.Петров.  По крайней мере, примерно такое пение они и слышали.

            Восприятие сложнейшего по исполнению молоканского пения во многом зависит от состава хора, его исполняющего. Обычно,  в мужском хоровом исполнении песня выглядит более жесткой. В хорошо подобранном хоре мужские голоса, придающие песне мощное звучание, как правило, смягчаются высокими голосами певиц.

            Вот,  к примеру, в мужском исполнении пение  псалма  Лук.2.7. «И родила Сына своего Первенца, и спеленала Его» . (Запись  1970-1980гг. Из собрания Третьякова Василия Ивановича):

             http://www.molokan.narod.ru/p/bk_luk_002_007_0101.mp3

            И для сравнения можно прослушать тот же псалом  в исполнении смешанного хора, певцов и певиц (Запись 1970-1980г.г. Из собрания Третьякова Василия Ивановича):

             http://www.molokan.narod.ru/p/bk_luk_002_007_06_000540.mp3

             Мне лично красота молоканского пения открылась  в 60-х годах во Владимировке, молоканском селе, что рядом с городом Куба. Именно там я впервые услышал пение настоящих молоканских певиц. Их завораживающее, душевное пение, не шло ни в какое сравнение с коллективным массовым пением,  ранее слышанным,  когда еще  пацанами  заглядывали в окна молоканского собрания.

            В качестве примера  женского  исполнения приведу следующие две записи :

            «Благослови, душа моя Господа. Пс.103:1». (Поют Гусева Вера и Маша. Из собрания Петрова П.А. Время записи 1965-1970гг.)

             http://www.molokan.narod.ru/p/bk_psl_103_001.mp3

             «Бог, сотворивший мир. Деян.17.24». (Поют Гусева Вера, Маша. Из собрания Петрова П.А. между 1965-1970гг.)

             http://www.molokan.narod.ru/p/bk_dea_017_024.mp3


             Но было бы неверным  утверждать, что только женское исполнение молоканского пения является душевным и завораживающим.  Тому подтверждение -  найденная запись пения 22 главы Книги пророка Исаии. Здесь  главную партию в хоровом пении исполняет именно мужчина, но его  великолепные вокальные данные просто завораживают.
             Две неполные строчки поются целых 3 минуты и 9 секунд!
             Привожу этот текст после ссылки на YouTube только для того, чтобы  желающие смогли проследить, как он распевается:
                       20.И будет в тот день, призову раба Моего Елиакима, сына Хелкиина,
            21.одену его в одежду твою, и поясом твоим опояшу его, и власть твою передам в руки его;
            Далее, попробую исполнить обещанное и разложить по отдельным звукам пение хотя бы первых двух слов «И БУДЕТ»:
            И-а-Б-о-а-ха-а-а-о-а-о-У-о-о-о-Д-е-Е-е-а-е-Т
            Здесь,  на 3 слога из 6 букв дополнительно добавлено при  пении 16 звуков. И все вместе поется в течение 12 секунд.
            Когда я готовил к публикации эту главу, то обратил внимание на заключительные слова И.Ильфа и Е.Петрова об американских молоканах:
             «…а здесь в какой-то добровольной тюрьме сидели  люди со своими русскими песнями и русским чаем, сидели со своей  тоской  огромные люди, почти великаны, потерявшие родину, но помнящие о ней ежеминутно...».
            При этом мне всплыли далекие детские воспоминания о событиях, над которыми раньше не задумывался. В них мой дядя иногда после долгого задумчивого молчания со вздохом произносил:  «Эх, Россия!»
            По молодости лет, мне непонятна была  та тяжкая горечь, звучащая в его голосе, та зашитая на генном уровне тоска по родным российским местам, где он никогда не был.
            А вот теперь вспомнил и, кажется, понял. Удивительно,  больше двадцати лет живем на исторической можно сказать Родине, в 50-ти верстах от Москвы, но все чаще и чаще хочется воскликнуть дяди Пашино «Эх, Россия!»…

Предыдущая глава:  Баку и молокане 10. Противостояние общин-3

[1] Журнал «Духовный христианин» №3 (февраль 1906 г.) (http://www.molokans.ru/Journal/DX_3_1906.pdf)
[2]И. Ильф, Е.Петров. «Одноэтажная Америка» ( http://lib.ru/ILFPETROV/amerika.txt )

Другие записи молоканского пения можно прослушать на сайте:
http://www.molokan.narod.ru/p/p.html

© Copyright: Генадий Леонов, 2011
Свидетельство о публикации №21102282050