Сильфиада 73

«Не выйдет, красавица, - уныло думал он. – Я, слава Богу, предупрежден. Все Сильфы Зеды, великие путешественники и странники, ловились на такую вот приманку. Красивую и соблазнительную. Их сажали на цепь, привязывали за ногу, даря красотку взамен свободы и целого мира – не маловато ли? И они несли свой Посох… только история умалчивает о скрежете зубовном и о горьком раскаянии… не мог вольный Зед не пожалеть хот раз о потерянной свободе. Не в жизнь в это не поверю! Значит, говоришь, разозлить надо? Эхе-хе..»
Оказалось, они с Торн взяли машины в одном прокате – ожидая, пока она переоденется, Вэд задумчиво разглядывал весело гуляющую Набережную и размышлял – разозлится ли она, если он уйдет вот так просто, не попрощавшись, выказав свое пренебрежение, или же киснет и просто расплачется? От ущербного Торна всего можно ожидать…
«Впервые так,- мрачно думал Вэд. – Жду симпатичную девушку и думаю лишь о том, какую бы гадость ей сделать».
- Я готова, - она подбежала, запыхавшись. Её соломенного цвета волосы были причесаны и уложены в изящную прическу, глаза сияли, а светлые джинсы и белая рубашка, завязанная узлом на животе, как нельзя более выгодно подчеркивала её фигуру.
«Совершенна», - Вэд тяжко вздохнул и предложил ей руку.
«Интересно, как легче всего её разозлить?» - думал Вэд; Ветер, наблюдая за ними свысока, небрежно предложил:
«Можно сказать ей что-нибудь издевательское. Ну, или отвести в романтическое место – ну, знаешь, музыка, свечи, - и оставить там одну, как глупую корову».
«Да, пожалуй, так лучше, - согласился Вэд. – Это её больное место – она думает, что ею пренебрегают. Так делал её бывший дружок-хаккаран. Если и какой-то незнакомец , который, к тому же, впервые её видит, сделает так же, она просто взбесится. Я бы  - взбесился».
Ветер презрительно хмыкнул, и Вэд предложил Бэлль прогуляться по пляжу.
Пляж был ярко освещен, песок в электрическом свете казался белым, и волны, набегавшие на берег, пенились как-то по-особенному красиво, словно позируя для снимка.
Бэлль сняла босоножки и помчалась к скамейке под темном босиком; Ветер шаловливо взъерошил её тщательно уложенные волосы, и она стала еще красивее. Вэд досадливо поморщился, с неохотой следуя за ней.
«В такие моменты ощущаешь себя полной сволочью и идиотом», - поделился он с Ветром.
- Ну, - она бросила босоножки в песок и уселась на скамейку, - расскажи мне что-нибудь о себе. А то я болтаю и болтаю, а ты молчишь.
Вэд устроился рядом, пожав плечами.
- Да, в общем-то, мне и рассказывать нечего.
- Как – нечего? Чем ты занимаешься, кем работаешь?
Вэд ухмыльнулся:
- Ну, как сказать… я – профессиональный путешественник. Проводник.
Бэлль-Эрин присвистнула:
- Ого! И рассказать нечего?! А ну, колись! У тебя, наверное, вся жизнь – сплошные приключения, - она мечтательно глянула в темное небо, усеянное звездами. – Как бы мне хотелось пойти в какую-нибудь экспедицию, влипнуть в какое-нибудь приключение, такое, чтобы шерсть дыбом. А потом – хоть трава не расти…
- Так многие говорят, - сухо ответил Вэд. – А влипнув, раскисают и начинают ныть и цепляться за всех, как репей, утаскивая за собой в пропасть.
Она быстро глянула на него, и Вэд заметил в глазах её выражение, от которого стало слегка не по себе.
«Ого, - подумал он, слегка ошарашенный. – Начинает злиться… или мне все же не стоит дразнить Торна? Ветер, паршивец… ты мне врал?! Ты, небось, давка – да?! Втюрился в меня по уши, и стараешься нас с Торном рассорить?!»
«Что, уже страшно? – издевательски поинтересовался Ветер. – Я не вру тебе; разозли Торн – и она возьмет Посох».
«Ветер! Ты – девка?!»
- Думаешь, я такая же, как и все? – произнесла она достаточно спокойно, но у Вэда мурашки по спине побежали: уж кто-кто, а Сильф Зед не мог не слышать в голосе брата-Торна зарождающейся ярости. – Думаешь, я стараюсь разыграть перед тобой смелую романтическую девочку? Думаешь, я притворяюсь, чтобы тебе понравиться?
- А что, это не так? – так же спокойно спросил он, а ему почудилось, что его медный Посох со скрежетом скрестился с серебряным Посохом Торна.
Она недобро прищурилась; её губы, еще миг назад так мило улыбавшиеся, как-то резко и неприятно изогнулись:
- Ты кт такой, - отчетливо и зло (её голос зазвучал смешно, по-детски возмущенно) произнесла она, - чтобы думать обо мне всякие гадости?
- Ой, ой, - подзадорил её Вэд, притворяясь насмешливым и жестоким. – Ну вот, обиделась. Я не думаю всякие гадости. Я вообще ничего о тебе не думаю. Я говорю лишь то, что знаю – а оно так и будет: ты – городской житель, в дороге с непривычки устанешь и даже если не будешь ныть, то уж кайфа не получишь. Вот так-то.
На минуту повисла пауза – Вэд, ковыряющий какой-то палкой влажный песок буквально ощущал на себе её обиженный гневный взгляд. Он сверлил Вэду щеку, и невольно хотелось потереть её рукой, словно кожа и в самом деле была обожжена и зудела.
 - Я не поняла – мне уйти, что ли? Что вообще за настроение у тебя? Если я тебя обидела чем-то, то так и скажи. А если у тебя просто какие-то проблемы, то не вымещай их на мне, пожалуйста, - в её возмущенном голосе все же слышались нотки надежды, вопрошающие: что случилось? У тебя неприятности – оттого ты стал таким грубым и злым?
Он поднял на неё взгляд – глаза его были абсолютно беззаботными и ясными; казалось даже, что они смеются.
- Да нет у меня никаких проблем, - ответил он мягким голосом, ухмыляясь. – Все у меня хорошо. А если хочешь уйти – иди. Я тебя не держу.
Лицо Бэлль-Эрин дрогнуло; меж бровей залегла горькая складка.
- Вот как, - произнесла она со смешным трагическим укором, и ему захотелось рассмеяться. Странно, но ему не стало её жаль, и он не раскаялся в своей жестокости, хотя этот укор был рассчитан именно на такую реакцию с его стороны.
«Она смешная эта Торн, - подумал Вэд для Ветра. – Как и все девчонки. Я слышал это много раз, но не так… не таким голосом».
«Ну да?» - холодно произнес Ветер.
«Сейчас она скажет обиженно «а зачем ты меня пригласил?» - подумал Вэд. – Как думаешь, я достаточно её разозлил?»
«Торн и её чувства, - вместо ответа задумчиво произнес Ветер, - искренни и чисты, как первозданные. Они настоящие… думаю, ты её разозлил».
- А пошел-ка ты в жопу, - неожиданно легко и весело произнесла она, поднимаясь. – Тоже мне, подарочек…
У Вэда от неожиданности глаза на лоб полезли; мощный раскат грома заглушил издевательский хохот злорадствующего Ветра.
«Это совсем не то, на что я рассчитывал! Ветер – в последний раз спрашиваю: ты  - девчонка?!» - с моря стеной шел дождь; праздная толпа с набережной с визгом разбегалась прочь, и ноги словно сами несли Вэда вслед за убегающей Торн по стремительно темнеющему от воды песку.
- Да стой же ты!
- Пошел вон!
- Да постой… постой ты! Ты не правильно меня поняла! Я не хотел…
- О-о-о, я очень правильно тебя поняла! Я отлично знаю таких, как ты! Она яростно отмахнулась от него мокрой рукой. – У меня богатый жизненный опыт по общению с такими ублюдками, как ты! Которые думают, что они – пуп земли! А все вокруг  так, дерьмо! Так вот шиш тебе! Иди думай так где-нибудь в сторонке!
- Да я просто позлить тебя хотел! Я не хотел, чтобы ты уходила – я хотел, чтобы ты… ну, отдубасила меня, что ли… ну, постой! Считай, что я – извращенец, что мне нравится, когда на меня орут…
- Прекрати! – крикнула она яростно. – Гадость-то какая! Более идиотских извинений я в жизни не слышала!
- Угу, - промычал Вэд, остановившись.
Зло приближалось к ним. Не к Бэлль-Эрин и Вэду, а к Торну и Зеду. Он, налитый Силой до краев, видел это так же отчетливо, как если бы читал в книге: они идут!
По гранитной Набережной лупил дождь; но Вэду казалось, что стоит оглушительная тишина, и слышны лишь щелчки о темный полированный камень тех капель, что сорвались со слипшихся белокурых прядей Торна, с серебряного браслетика её крохотных часиков, с промокшей ткани её одежды…
И еще шаги – их шаги по залитой водой улице…
Они вынырнули из-под пелены дождя внезапно, Вэд даже отступил от неожиданности, хотя, казалось, был готов к их появлению. Один – его видно было неясно, он словно нарочно держался на почтительном расстоянии от Торн (ага! Знает, кто она такая!) – был похож на мокрую одежду висящую на вешалке и забытую под дождем: темная рубашка облепила его тощее тельце, широкие штаны хлопали по коленкам, и выглядел он жалко и не страшно.
А второй!
Он был высок, и дождь хлестал его по широким плечам, по блестящей голой груди, и на милю вокруг, наверное, нестерпимо воняло животной Силой и подлой, темной, мерзкой жестокостью.
Хаккаран!!!