Омарбек

               Омарбек
               
    Поздней осенью 1956 года, получив очередное задание, наша изыскательская партия, выехала из Москвы в Северный Казахстан, для проведения изыскательских работ, в связи с проектированием подъездной автодороги к Горно-обогатительному комбинату в районе посёлка Хром-тау Актюбинской области, в безлюдных и в бездорожных Иргизских степях. 
      
        Стояли последние дни октября. Зима в том году неожиданно рано завъюзжила. Выпал обильный снег, его покров доходил до 40 –50 см. Очень опасно, если в такой степи вас застанет свирепая  вьюжная буря. В этих местах триста дней в году дуют сильные ветры. Можно себе представить, что твориться. Жестокий ветер  срывает рыхлый снег, поднимает в воздух, закручивая его спиралью, несёт в разные стороны, воздвигая сугробы и  оголяя местами землю. В такой снежной вьюге на вытянутую руку ничего не видно – кругом жуткая белая мгла. Работать при таком ветре и сильном морозе, превышающем более 40 градусов, было очень не легко.

      Не спасали нас, ни тёплая одежда, ни  принятие спиртного,  перед выходом в  степь на работу.  Трасса проектируемой дороги, проходила в стороне от посёлка, где –то вблизи от затерявшегося в казахской степи аула.     Дома в ауле были не такие,  какими мог представить себе европейский житель. Это  были, примерно, около сорока низких глиняных мазанок, практически землянок, с плоским крышами.
 
      Однажды, окончательно продрогшие и замёрзшие, после двух трех часовой работы в степи, мы решились постучаться  в один из таких домиков для обогрева. Через некоторое время, дверь отворилась, и мы услышали какой-то слабый, глухой и простуженный голос:
-Заходи, кунак будешь,…Мы вошли. Нам показалось, что мы заполнили всё помещёние. Это была продолговатая комната сарайного типа, без каких-либо перегородок,  длиной около 6-7 м., и шириной 3-4 м. Посередине помещения стояла печь с замурованным казаном.

    В торце                комнаты на полу, на кошме, под лоскутным одеялом спали дети и женщина неопределённого возраста. Помещение,  вероятно, никогда не белилось,и было похоже на баню, которая топиться по чёрному.
-Жена, вставай, шай готов, кунак пришёл. Женщина с исхудалым лицом, покрыла голову выцветшей косынкой. Таким же грязновато - серым было платье, которое висело на ней, как наброшенный на плечо мешок. По всему было видно, что здесь господствует беспросветная нищета.
   
       Женщина опустилась на корточки перед очагом, и принялась разжигать печь. Топливом служил кизяк, землянка сразу же наполнилась специфическим запахом.
Хозяин представился, звали его Омарбек. В нескольких словах он рассказал о себе. Работает в колхозе водовозом. Летом бочка на бричке, зимой  на санях. Тягловой силой был бык, по словам Омарбека, очень умное животное, дорогу к роднику и обратно в аул сам знал. Мы поинтересовались, сколько ему колхоз платит за работу водовоза.
- Почти целый трудодень.
- А что ты получаешь на трудодень.
- Это какой урожай будет, немношко пшеница дают, картоп тоже дают. Комбикорм тоже дают. Один раз семьдесят рублей давали, больше не дают.

     Пожалуй, нужно сказать про обстановку. Правда, это  слово как-то не прилично здесь упоминать. Мебели не было никакой, домашней утвари – тоже. Не было ни стола, ни табуретки, ни даже примитивной скамейки. Пусто как в сарае. Хозяева расстелили клеенку прямо на земляном полу, нарезали хлеб, открыли консервы. Мы попросили Омарбека, чтобы сначала дали детям поесть.
- Конешно, миска нету, тарелка тоже нету,…Он покушает,  когда кунак покушает…
- Нет, пожалуйста, покормите сначала детей.
 
     Он что-то сказал жене, она из-за угла достала глиняные миски, вытерла их подолом платья. Миски были  с трещинками, видно для крепости, закрученные тонкой проволокой. В эти миски наложили вермишели и добавили ломтик хлеба с колбасой.

     Дети как голодные волчата, набросились на пищу, ручками совали вермишель в рот, казалось, они её совершенно не жевали, только жадно глотали. Когда начали пить чай из пиал, мы стали расспрашивать Омарбека о жизни в ауле.
- Ну да, живом пока ещё,…Так нишево живом, конешно, трудно бывает. Мука нету, шай нету,…Тогда бала…Дети плачет, кушать хочет.…Тогда на коровник ходим ночь, немножко комбикорм брать будем. Потом варим и кушаем…
- Ничего, кушать, конечно, тоже,  мошна, только больше соль надо казан сыпать.
- Если немношко пшеница, рожь будет или кукурузу немношко достанем, тогда хорошо, жермень крутим, мука будет, тогда лепошки кушаем, хорошо!
    
      Ну что можно сказать, Чем мы могли помочь, этим   людям. На следующий день, собрали все, что могли собрать, из еды и вещей, отдали этим бедным людям. Омарбек был уверен, что  нас к нему направил сам милосердный аллах. Его можно было понять при их нищете. Ведь жили они хуже не куда. Это была самая нижайшая степень бедности, ниже уже некуда было опускаться. Омарбек был нищий, но с какой высокой благородной душой! Он хотел принять гостей по традиции предков, но у него самого ничего не было. Однако этот нищий казах, раскрыл свои двери нам, не спрашивая, кто мы и что здесь  делаем.

     Вскоре мы уехали в Москву, впереди нас ждали новые работы, новые экспедиции, по всей территории нашей необъятной страны, В труднодоступных горных районах, в непроходимой тайге, легкие и трудные. Разные. Но тот, богом забытый и заброшенный аул, затерявшийся  в бескрайних просторах казахской степи, и образ его обитателя, нищего, но доброго и благородного Омарбека, на долгие годы сохранился в нашей памяти.