Большая игра. Глава 3. Я попадаю в ад

Уже когда заехали в Оклунков, спросил у водителя, есть ли в центре пристойный отель.
- Есть, тут рядом, минут пять пешком, но лучше такси берите. - посоветовал водитель.
- Чего так? – удивился я. Неужто думает, что если я телезвезда так и ножками не хожу? 
- Опасно. Менты всех хватают и тащат для выяснения. У нас двух пацанов с компании приняли, отмудохали, утром только отпустили и сказали, чтобы ночью не шастали.
- Чего это менты так свирепствуют?
- Вы что, про партизан не слышали? - водитель посмотрел на меня удивленно, а слово «партизаны» произнес с почтением, будто 9 мая про ветеранов говорил.
- Это те, что ли, которые прокурора замочили? - будто вспоминаю я.
- Ага, те самые. Из-за них наши менты и прочие обсорались, ищут, аж дым идёт, но никого найти не могут! Вот и лютуют.
- Как не могут? Вроде ж двух арестовали?
- Так левых же взяли! Один просто дурачок, а другой - турист, в лесу с палаткой ночевал. А менты их виноватыми делают, потому что других-то нету, а виноватые нужны. А тут ещё видео выложили.
- Кто выложил?
- Партизаны, кто же ещё! Я не видел, но пацаны с фирмы звонили, говорили, что капец видео! Партизаны пообещали дальше убивать этих мудаков. Так что теперь менты совсем с катушок сорвуться. Лучше к ним не попадать. Давайте я вас подвезу до гостиницы! – вдруг предлагает водитель.
- О, буду благодарен.
Мы высадили всех пассажиров и поехали пустыми улицами Оклункова. Обычный провинциальный городишко, каких я перевидал много. Единственное, что удивляло, так пустые улицы. Хотя было не так уж и поздно, но никаких машин или пешеходов, только милицейские патрули, часто с собаками. 
- Черт, гаишники! – вдруг крикнул водитель и испуганно посмотрел в боковое зеркало. Я увидел, как нас догоняет машина ГАИ. Водитель затормозил, менты остановились впереди, из машины выпрыгнули бойцы в бронежилетах, шлемах и с автоматами. Такого цирка я давно не видел, будто в горячей точке. - Только не рыпайся. – прошептал испуганный водитель. Сам держал руки на руле, чтобы их было видно.
Менты осторожно приближались, наставив на нас оружие. Прошлой зимой я ездил в Бразилию, где принимал участие в шоу, которое снимал один из каналов. Там нас взяла в оборот местная полиция, так же наставили автоматы. Но это ж Бразилия, там как раз шла война с наркомафией, которая атаковала с фавел. А тут чего? Наведённые стволы, напряженные лица, шлемы, бронежилеты. Двое подошли к двери водителя, ещё двое заглянули в салон. Водитель торопливо отдал документы и затараторил, что приехал из Киева, подвозит пассажира к гостинице.
- Документы! – крикнули мне и навели для устрашения автоматы. Отдал своё удостоверение.
- Что это за херня, паспорт давай! – крикнул один из ментов, очевидно старший, и бросил удостоверение к моим ногам.
- Это не херня, а удостоверение журналиста, прибывшего в Оклунков по редакционному заданию. Поэтому требую уважения, а не бросаться тут! – я сказал строго и глянул уверенно, прямо в глаза.
- Что? – разозлился старший мент и двинулся на меня, видимо, чтобы проверить скворечник, как называли у нас в школе удар кулаком в грудь. Но другой мент схватил товарища за руку и зашептал ему. Что-то про телевидение. Ага, значит узнал, недаром же я снял бейсболку. Говорю же, у телевидения - большая сила. После того, как я начал регулярно мелькать на экране, меня начали узнавать, уже даже в рекламу приглашали, теперь вот и от ментов уважение. Потому что старший остановился, что-то яростно буркнул, махнул рукой, топнул ногой и они пошли из микроавтобуса.
Водитель облегченно вздохнул.
- Я уже думал, что тебе конец. - сказал он честно. - Заберут. Они сейчас все хватают.
- Нет, ещё поживу. Поехали.
Через минуту я уже был возле отеля, но оказалось, что мест нет.
- А что это у вас тут происходит? - удивился я, потому что привык, что в провинции гостиницы всегда пусты.
- Журналистов из Киева много, на партизан приехали. – пояснил усталый портье.
- Можно мне хоть лэптоп подзарядить?
- Да, конечно.
Я уселся в фойе, подключился к розетке и полез в интернет. Там уже все только и говорили что про видео. Куча ссылок. Часть из них отправляла на закрытые трансляции. Писали, что кто-то целенаправленно пытается закрыть их, но ежесекундно появлялись всё новые и новые трансляции, так что проблем с тем, чтобы посмотреть видео, не было. Я включил наушники и уставился на видео. Оно называлось просто - «Обращение №1». На видео, снятом, скорее всего, на видеокамеру, встроенную в ноутбук, было видно человека. Мужчину среднего телосложения, скорее даже хрупкого, худого, узкоплечий, невысокого. Он закрыл себе лицо расшитым полотенцем, из-под которого виднелись только глаза. Мужчина разговаривал на украинском, без акцента, с правильным произношением и хорошей дикцией.
- Обращаюсь ко всем гражданам Украины от имени Последней сечи. Меня зовут боец Сокол, я буду выходить на связь, чтобы обнародовать позицию Сечи по различным вопросам. Я подтверждаю, что именно мы причастны к убийству прокурора Муравского в Оклункове. И это только начало, акции индивидуального сопротивления будут продолжаться и впредь. Потому что нам не оставили других методов защиты своїх прав. Правоохранительная система коррумпирована, всё продается и всё поддается влиянию связей. Если ты у власти, ты можешь не бояться закона и делать всё, что заблагорассудится. Вот этот прокурор. Он стал миллионером, грабя других. И ничего ему за это не было. Он убил свою жену, когда она захотела уйти от него. И правоохранительные органы не заметили в этом ничего противозаконного! Он запугал родителей женщины и её знакомых, чтобы они не настаивали на расследовании. И опять это сошло ему с рук! Подробности преступлений прокурора смотрите в сети, мы всё выложили. Мы решили положить конец злодеяниям прокурора. И это только начало. На очереди новые преступники, приговор в отношении которых будет приведен в исполнение! Теперь всё будет по-другому! Обращаюсь ко всем гражданам Украины с просьбой поддержать нас. Сейчас в Оклункове режим арестовывает сотни горожан в надежде схватить кого-то из наших бойцов. Зря, потому что все бойцы выведены из города и готовят новые операции на тайных базах. Откуда нанесут мощный и точный удар по системе беззакония. Но, чтобы показать, что вы тоже не согласны с режимом, выйдите завтра на митинги в поддержку сотен задержанных в Оклункове. Ведь это ваши братья, простые люди, попавшие в жернова продажной правоохранительной машины! Помогите им, покажите, что нам есть ради кого вести свою борьбу! Которая будет продолжена! Ждите новых сообщений об убийстве тех, кто убивает нас и думает, что связи и деньги помогут остаться ему безнаказанным. Не помогут! Ответит каждый! Последняя Сечь спросит за весь украинский народ! Не бойтесь, поднимите голову, встаньте с колен, мы победим! Слава Украине!
Вот такое видео. Читаю комментарии. Знатоки говорят, что запись велась в темной комнате с лампой, которая стояла за ноутбуком. На записи видно только закутанную полотенцем голову. Человек сидит перед камерой и почти не двигается, только на последних словах сжимает кулак и трясет рукой. Запись была выложена на только что открытом акаунте на ютьюбе, откуда и разошлась сетью. Почти никаких шансов найти, кто выложил. Так же, как никаких шансов на то, чтобы прекратить распространение видео. Представитель МВД заявил об уголовной ответственности за распространение этого сюжета, как призывающего к убийству должностных лиц и разжигающего вражду. В ответ видео появилось на сотнях, если не тысячах блогов. С момента выкладки в сеть, всего за четыре часа, видео посмотрели уже сто шестьдесят тысяч раз. О нём вышли новости на многих сайтах, про него говорили даже на некоторых телеканалах, но показали только несколько кадров и без звука. Вскоре на ютьюбе и других видео-сервисах появились подделки обращения. Но ни одно из них не набрало популярности «Обращения №1».
Интересно, что для власти «Обращение №1» стало неожиданностью. Представитель МВД заявил, что оно не имеет никакого отношения к оклунковским террористам, тогда как представитель Генпрокуратуры высказал мнение, что «Обращение №1» может свидетельствовать о связях оклунковских террористов с международными. Ребята путались в показаниях.
Я попросил портье вызвать такси и поехал в редакцию газеты, неподалеку от которой был убит прокурор Муравский. Хотелось пообщаться с людьми, бывшими на месте событий и раскрутившими эту историю вместе с Сэмом. Ребята и дальше отслеживали ситуацию на своем сайте, который вошел по посещаемости в первую десятку новостных ресурсов по Украине, что для провинциального СМИ было просто фантастическим результатом.
Как и ожидал, в редакции не спали. Окна светились, на пороге стояло несколько парней и дымило сигаретами, что-то обсуждая. Потом замолчали, удивленно смотря на меня и такси. 
- Привет. - я снял бейсболку, подошёл, протянул руку и улыбнулся так, как всегда улыбался на телевидении. Это, чтобы легче было меня узнать.
- Остап?
- Остап!
- Остап Перламудров! – коллеги узнали и заволновались. Побросали сигареты, окружили меня.
- Так точно. Давайте пройдем в редакцию, а то мне говорили, что в Оклункове на улицах сейчас небезопасно.
Мы зашли внутрь, мне предложили чай.
- Крепкий и без сахара. - попросил я.
- Вы здесь из-за партизан?
- Да, хотел уточнить некоторые подробности. Кто у вас занимается этим делом?
- Там мы все. - у них были красные глаза людей, которые уже давно не спали.
- Тогда расскажите, как всё было с убийством этого прокурора.
- Ну, мы стояли, курили, вот так же, как и сейчас, у входа. Как раз верстка была, поэтому мы так поздно были на работе. Когда услышали выстрелы. Три выстрела. Мы сразу поняли, что это именно выстрелы. Потому что тишина была, поздний вечер, здесь вообще тихий район и тут стрельба. Это не мог быть ни салют, ни хлопки двигателя машины. Пошли посмотреть, что случилось, это же центр города. За углом увидели машину со включенными фарами, стоящую против ворот во двор. Возле машины лежал окровавленный человек. Уже мертвый. Есть фотографии. Покажите! - приказывает высокий, худой парень, кажется его зовут Алексей и он тут за главного.
Приносят ноутбук. В комнату собирается вся редакция. Посмотреть на меня. Я смотрю фотографии. Шикарная чёрная машина. Высокий забор из дикого камня, ворота.
- И что прокурор не мог установить автоматические ворота, что пришлось выходить из машины?
- Они были автоматические, но кто-то, наверное убийца, заклеил бумажкой окошко датчика. Так что прокурору пришлось выйти из машины. И его уже ждали. Все выстрелы в голову и шею. Видимо, убийца думал, что прокурор носит бронежилет.
- А он не носил?
- Нет. По крайней мере не в этот раз.
Ещё фотографии. Лицо убитого крупным планом. Кажется, он очень удивился выстрелам, не ожидал.
- Милиция приехала быстро?
- Да, минут через пять. "Скорая" тоже. Но они только констатировали смерть. Потом милиционеры обыскали тело и нашли документы. Выяснилось, что это прокурор. Муравский. Мы его хорошо знали.
- Откуда?
- Ну, он же известный человек был в городе.
- Чем известный?
- Делами и проделками. Вот этот дом, в котором он жил. Его построил директор "Оклунковгаза". Немного успел пожить, а потом возникло уголовное дело, что он перечислил миллионы в Киев, какой-то консалтинговой фирме за услуги, которых в действительности не было. Ну, такой нехитрый распил бабла. Его прищемили, арестовали, продержали два месяца в СИЗО. И дом, чудесным образом перешел в собственность Муравского, а директора отпустили. Так прокурор стал нашим соседом.
- А что с его женой?
- Ну, кажется, он её убил.
- Убил?
- Да, очень похоже на то. Она подала на развод, а потом исчезла. Бесследно. На неё было записано много всякой недвижимости, частей в уставных фондах, а потом вдруг это все оказалось переписано на Муравского, всего за несколько дней до её исчезновения. 
- И что, не было никакого расследования её исчезновения?
- Никакого. Даже дело не возбуждали. Тела же нет, а записка есть. Странная записка, напечатанная на принтере.
- Даже не рукописная?
- В том-то и дело!
Мне приносят чай. Крепкий, чёрный.
- Остап, а вы будете про это писать?
- Пока не знаю. Хочу разобраться в ситуации. А что там с родителями пропавшей?
- Они пытались требовать проведение расследования. Говорили, что дочь не собиралась ни в какую Испанию и записка поддельная. Писали жалобы в Генпрокуратуру, обещали начать голодовку. А потом отцу пробили голову, чудом выжил. Говорят, что и на сестру пропавшей надавили. Так или иначе, но больше вопрос не поднимался. Пока вот не убили Муравского.
- Отец не мог мстить?
- Нет, его же первым проверили. Но он после нападения не ходит. Даже говорить не может, полный овощ.
- А другие родственники?
- Да менты всех проверили сразу же. Но у всех алиби, все испуганы, даже не думали про месть.  Думаю, что это действительно сделали партизаны. – Алексей говорит, а другие послушно кивают головами. Видимо, его уважают, он тут в авторитете.
- Зачем им мстить именно за прокурорскую жену?
- Да может они и не за неё. Не только за нее. Просто выбрали наиболее одиозную фигуру. На этом Муравском, уже негде было клейма ставить. Редкий поддонок был, чего только не вытворял.
- А что тот товарищ с «Видеообращения №1» говорил о компромате на Муравского, который есть в сети?
- Выложены на нескольких сайтах статьи про Муравского. Там ничего нового, мы всё это и так знали, просто собраны все его грязные делишки до кучи.
Думаю, попиваю чай.
- А на кого-то из следствия у вас есть выходы?
- Теперь нет.
- Почему нет?
- За дело взялось СБУ. Оно запретило любое общение с прессой. К тому же приехала группа следователей из Киева, местных отстранили, не подпускают.
- Но сначала на следствии были местные?
- Сначала да. Покурим? – предлагает Алексей.
Выходим во двор редакции. Алексей показывает на дом, возвышающийся неподалеку. Похожий на замок.
- Здесь жил Муравский последние годы.
- Неплохая хатынка! - удивляюсь я, но сам думаю о другом. - А местные следователи говорили, откуда появилась информация о террористах? Тот парень, которого задержали, действительно об этом говорил или, может, ему приказали это сказать?
- Нет, он сам. То есть на него же сильно давили, потому что думали, что именно этот Калтыпан -убийца. Хотели, чтобы поскорее признался, а он вместо этого начал говорить про террористов. Наши думали, что просто хитрит, хочет выиграть время, когда выяснилось, что прокурора убили не из его пистолета. Тогда начали прислушиваться к его словам, начали разыскивать террористов.
- А этот парень, Тополя, он нормальный? Может, сам насочинял всё? С перепугу?
- Ну, прессовали его крепко, давили же на признание в убийстве, а тут рассказы о каких-то террористах. Но если бы это была спланированная операция, они бы с самого начала про террористов спрашивали. Да и киевские бы тут с самого начала сидели. – рассуждает Алексей.
- Вон в тех кустах жена Муравского пряталась. – вдруг говорит Дмитрий, я так понимаю, криминальный журналист этого издания.
- Пряталась?
- Он же её бил. Особенно в последнее время. Так что убегала сюда. Раз к нам зашла, попросила вызвать такси, чтобы к родителям поехать. В крови вся, плакала, бедная.
- Фотографий не делали?
- Нет, не до них было. – вздыхает Дмитрий.
- А координаты родителей пропавшей есть?
- Да, но они с прессой не общаются и не дают никаких комментариев.
- А всё равно дайте.
Я записал телефон и адрес.
- Слушайте, а раньше случаев убийств сотрудников правоохранительных органов у вас не было?
- Да нет, Оклунков - спокойный город. Лет пять назад убили у нас двух ментов из отдела по борьбе с наркотиками. Говорят, не поделили с кем-то партию контрабандного героина, но дело тогда замяли, чтобы не было скандала.
Завибрировал мой телефон. Это звонил мой шеф из Киева.
- Слушаю.
- Остап, привет.
- Привет.
- Как отдыхается?
- Нормально.
- Слушай, а ты не можешь прервать отпуск?
- Зачем? Газета же не будет выходить еще десять дней?
- Тем не менее. Про Оклунков слышал?
- Слышал.
- Поезжай туда. Возможно, там происходит кое-что важное.
- Вообще-то я уже в Оклункове.
- Что?
- Ну, я тоже заинтересовался, пытаюсь разобраться на месте.
- О, это хорошо! И как твои впечатления?
- Не знаю. Мало информации, но выглядит всё серьезно, в городе будто война началась. Комендантский час и всё такое. Я пишу о впечатлениях в блоге.
- Отлично, я поставлю трансляцию с твоего блога на первую страницу! На информацию про Оклунков сейчас большой спрос!
- Так телевизор же всё показывает.
- А ты что, пишешь о том, что показывает телевизор?
- Нет.
- Вот видишь. Думаю, телевизор тебе не конкурент. Пиши. 
- Договорились.
Прошу ребят дать стул, чтобы присесть с лэптопом. Они уважительно притягивают мне целое кресло.
"Я до сих пор не верю в существование оклунковских террористов/партизан, но глупые, позорные действия властей будто специально делают всё, чтобы люди верили в партизан. Говорю вам, как очевидец событий. Провинциальный Оклунков сейчас скован ужасом: люди боятся выходить на улицу, в городе продолжаются аресты, на улицах патрули, которые хватают всех подряд. Власть, видимо, хочет показать свою силу и уверенности, но эти судорожные в своей жестокости меры больше похожи на испуг. К тому же пока нет продвижения в раскрытии дела, а значит оклунковские террористы, если они есть, остаются неизвестной величиной, от которой можно ожидать всякого"- пишу в блоге, с которого запись автоматически транслируется на сайт газеты.
Иду в туалет, когда через несколько минут возвращаюсь, то вижу под записью уже десятки комментариев. Ага, начали работу провластные тролли, которые обвиняют меня в расшатывании ситуации, в откровенной поддержке террористов, потому что не признавать, что они есть, это тоже поддерживать. Вдобавок меня хают за критику власти, мол в такой сложный момент все должны сплотить в единый фронт борьбы с терроризмом. Хрен вам. 
- Остап. - ко мне подбежал взволнованный Дмитрий.
- Что?
- Мне позвонили из семьи одного из арестованных. К ним снова пришли.
- Почему?
- Арестовывают младшего брата. Это совсем рядом.
- Пошли, посмотрим. - вскакиваю, оставляю ноутбук в редакции. Бежим на улицу, дворами добираемся до квартала хрущовок. Возле одной из них микроавтобус и несколько автоматчиков. Видят нас и наставляют оружие.
- Пресса! Пресса! - кричит Дмитрий и показывает удостоверение. Я тоже.
- А ну валите отсюда! – орёт нам какой-то сержант. В шлеме, бронежилете, с автоматом. Они тут все, будто в зоне боевых действий. - На ***! – добавляет сержант, когда видит, что мы не уходим. Приближаемся, тогда он бросается к нам, разъяренный, будто цепной пёс.
Вижу растерянный взгляд Дмитрия.
- Думайте, что говорите! - я снимаю бейсболку. - Или позвонить советнику министра, пусть он расскажет вам, как вести себя с прессой на задании? - я показываю телефон, будто вот-вот наберу номер.
Сержант меня узнает и останавливается. Уставился на нас, не понимает, что делать дальше. Из подъезда слышны женские крики и мужская ругань.
- Мы арестовывает опасного преступника! Покинуть территорию! - находится сержант. Вижу в окна, что по лестнице кого-то тянут вниз. Прикидываю, что освещение возле подъезда не самое плохое. - Покинуть территорию! – орёт мент. Прохожу мимо него, будто не слышу. Телефон держу в руке, мол, в любой момент буду звонить. На самом деле снимаю происходящее на камеру. Мент не решается тронуть меня. Из подъезда выбегают несколько автоматчиков, потом за ними тянут какого парня, подростка, лет четырнадцать не больше. У парня лицо в крови, он без сознания, его волочат под руки, бросают в микроавтобус, менты садятся, визг колес и они исчезают. Из подъезда выбегает какая-то женщина и начинает голосить. Снимаю и её.
- Сашу, Сашу забрали! - стонет женщина.
- За что?
- Ни за что! - женщина плачет. Из подъезда выходит окровавленный мужик. Прихрамывает на левую ногу.
- Пошли. - говорит женщине.
- Что случилось? - спрашиваю я.
- У них забрали сначала старшего, Артема. Он был в украинском студенческом союзе. А теперь и младшего, Сашу, забрали. Этот вообще ещё школьник. - объясняет ситуацию Дмитрий.
- Что-то объяснили, за что брали? - спрашиваю у мужика. Тот вытирает кровь, щедро текущую из разбитого носа.
- Нет. - отвечает почему-то раздраженно, берет женщину под руку и ведёт к подъезду. Спешу за ними.
- Почему они его арестовали?
Мужчина молчит, только вытирает кровь.
- Он ни в чём не виноват! Он ещё ребенок! - плачет женщина.
- Остап пишет об этом, его читают тысячи людей по всей Украине, расскажите, что случилось. - вмешивается в разговор Дмитрий. Мужик только машет рукой. Мы уже на третьем этаже, вижу разбитые двери в одну из квартир.
- Подождите! - прошу мужчину и женщину, начинаю снимать на телефон двери.
- Они ещё в первый раз сломали, когда за Артемом пришли. Коля починил. - кивает женщина в сторону супруга. - Опять сломали. И Сашку забралу. Сволочи!
- Об Артёме что-то известно?
- Нет. - женщина снова плачет, мужик берет её за руку и почти тащит в квартиру.
- Слушайте. Вот вы не хотите разговаривать, будто мы в чём-то виноваты! – злюсь я. - Хотя мы хотим рассказать про этот беспредел! И мы единственные, кто не испугался и не спрятался по квартирам, а пришёл сюда, хотя нас могли бы замести менты. Дело ваше, но не надо дуться на нас! Не мы забрали ваших детей! – я говорю это мужику, достаю пачку сигарет. Не курю, но иногда это эффективный метод наладить контакт. Мужик смотрит на меня.
- Зина, дай полотенце. - говорит жене. Жестом приглашает нас в квартиру. Проходим на балкон, там курим. Женщина приносит полотенце, человек пытается остановить кровь из носа. - Что вы хотите знать?
- Почему они пришли во второй раз?
- Сказали, что Саня что-то там написал в интернете.
- Написал в интернете?
- Да. Что отомстит за Артема. Молодой же, брата любил, вот и написал. А они прискочили и забрали его.
- Вы не открывали, что они сломали двери?
- Нет, они не звонят даже, сразу ломают. Так было и когда брали Артёма. Просто высадили дверь, у них специальные молоты для этого есть, с петель сносят.
- Они Тимку убили. - говорит женщина, которая принесла полотенце и со слезами на глазах слушает нас с порога комнаты.
- Кого?
- Тимку, нашего пса. Он лаять начал на чужих, а они его застрелили. Мы Тимку Сане на десять лет подарили, любил его. Хоть бы попросили убрать собаку, нет, сразу пристрелили. – кривиться мужик. Отмечаю про себя, что неплохой момент, который ярко показывает беспредел. Вот эта убитая собака возмутит куда больше, чем избитый подросток, знаю это по опыту.
- Про Артёма что-то известно?
- Нет. Мы наняли адвоката, но его не пускают в СИЗО.
- Говорят, их пытают! - стонет женщина и плачет дальше. Мужик держит полотенце под носом. Кровь уже почти не течёт.
- Он что-то говорил про свою организацию?
- Говорил, они часто у нас собирались. Но без масок, все друг друга знали. И у них не было оружия и они никого убивать не планировали. Артём был серьезный парень. – заверяет отец.
Так говорят все родители. Мы ещё немного общаемся, я стараюсь как-то подбодрить этих людей, но что ты скажешь, когда обоих детей арестовали?
Когда возвращаемся, расспрашиваю Дмитрия про Украинский студенческий союз. Мог ли быть связанным с террористами?
- Да вряд ли. Союз везде светился, митинги проводили, протестные акции. Они же все были на списке в СБУ, должны были понимать, что если что, то их возьмут первыми.
- Надо поискать, какую запись младший оставил в интернете. Про месть.
Уже в редакции находим его страницу "Вконтакте". Там сообщение об аресте брата и убитой собаке, обещание отомстить. Детское обещание, с проклятиями, это сложно воспринять, как угрозу.
- Вряд ли СБУ само нашло запись, явно кто-то просигнализировал. - морщусь я, потому что не люблю стукачей. - А вот посмотри. - показываю Дмитрию видео, которое снимал в подъезде, когда выводили подростка. Ночь, качество не очень хорошее, но на заднем плане видно, как быстро начинает гаснуть свет в окнах. – Видишь, как окна гаснут. Местные услышали крики, выглянули в окно, увидели ментов и кинулись с перепугу выключать свет. Чтобы их случайно не  зацепили. Даже не подумали помочь соседям. Хотя дом же старый, все друг друга знают, потому что живут по многу лет. И ребят арестованных знают, но ни один не вышел хотя бы спросить, что происходит. Выключить свет и тихо сидеть, будто никого нет дома.
- Уроды. - резюмирует Дмитрий.
Я не склонен к столь категоричным суждениям. Не уроды, просто следствие естественного отбора на протяжении нескольких поколений. Когда выживали те, кто сидел и не рыпался, не возникал. Забрали соседа – пусть. Забрали брата – нехай. Забрали жены – а всё не меня. Государство сделало всё, чтобы атомизировать общество, сделать так, чтобы каждый гражданин был один как перст против системы. Не мог надеяться ни на чью поддержку. Такие правила игры были залогом победоносности режима. Пока против системы один - система легко и обязательно выиграет. Поэтому реакция на случаи, когда люди пытаются объединяться против системы, была резкой и жестокой. Вот эти партизаны, которые, кажется, убивали не за себя, а за других, за всех, они по сути объединяли общество против гнилой правоохранительной системы. И она реагировала по максиму, без тормозов.
Я повесил в ЖЖ видео с задержания Саши, обратил внимание читателей на то, что совсем же ребёнок и на окна, в которых быстро исчезал свет. Дал фотографию выломанных дверей и залитого кровью отца, скриншот со страницы парня, где он обещал отомстить. "Система бьёт с запасом. Незачем что-то совершать против неё, чтобы быть арестованным. Достаточно даже написать или сказать что-то против. И даже если пишет четырнадцатилетний подросток, ещё ребёнок, всё равно реакция будет мгновенной и жестокой. Эти действия неприятно поражают, но нельзя не признать, что сейчас они эффективны, по крайней мере для самой системы, которая демонстрирует свою всесильность и уверенность. Люди боятся её, боятся даже выглянуть за-за дверей, когда арестовывают детей их соседей. Потом эти люди сядут за компьютеры и начнут плодить комментарии, полные гнева и протеста. Это они могут. И то только до тех пор, пока не узнают, что арестовать могут и за комментарии, за слова".
Я хотел бы еще развернуть мысль, когда подбегает Дмитрий.
- Федорчука отпускают! Его адвокаты готовят пресс-конференцию!
- Поехали.
Пытаемся вызвать такси, но вызовы не принимаются. Запись на автоответчике объясняет, что в ночное время такси не работают из-за чрезвычайного положения. 
- Тогда пошли пешком. Это далеко?
- Да нет, минут пятнадцать.
Мы пошли к горотделу милиции, где содержался Федорчук, тот киевлянин, которого арестовали, приняв за главаря террористов. Пока дошли, нас останавливали трижды. Оклунков был полон милиции. Возле райотдела уже начали собираться журналисты. Съемочные группы телеканалов приезжали на собственных авто. Я, чтобы не светиться, отошёл в сторону. Журналистские сенсации не валяются на дорогах, по которым ходит большинство. Позвонил знакомому из Киева, который работал в центральном аппарате МВД.
- Привет, это Остап. Извини, что поздно.
- Да какое там поздно, Остап, у нас рабочий день в разгаре.
- А что такое?
- А догадайся.
- Оклунков?
- Он самый.
- Он меня и интересует. Слушай, а ты не подскажешь кого-то из следственной группы, которая приехала сюда из Киева. Мне нужно источник.
- Нет, там наших мало, в основном СБУ и Генпрокуратура. Но у меня есть телефон одного оклунковского, который может что-то знать.
- Давай.
- Отправлю сообщение. Только не ссылайся на меня, потому что сейчас у нас режим секретности, получу по голове.
- Конечно, Саня.
Услышал, как журналисты зашумели. Это к горотделу приехала жена Федорчука с адвокатами. Симпатичная женщина с уставшим лицом. Снова повторяет, что супруг никак не связан с террористами, у него железное алиби и ни каких свидетельств в пользу обвинения. О выбитых признаниях почему-то не упоминает.
- Вы будете обжаловать действия следствия?
- Я хочу увидеть Тимофея. - она смотрит себе в ноги. В переводе на русский, это значит, что договорились не поднимать шум. Они не будут жаловаться, а милиция отпустит Тимофея.
Женщина проходит внутрь, все ждут, когда выйдет с мужем. Но я сомневаюсь, что так его и покажут камерам. Скорее всего, Тимофей весь в синяках, так что его посадят в машину и вывезут через черный ход. Обхожу здание горотдела. Сзади есть ещё два выезда. Во дворе уже стоит микроавтобус. Вот на нём и будут вывозить Тимофея. В Киев, а там спрячут. Ребята круто обосрались. Я достаю телефон, держу так, чтобы можно было снимать, а сам будто разговариваю. Из здания выходят люди. Несколько человек в форме, жена Федорчука, кто-то, накрытый одеяло. Наверное, он. Садятся в автобус и тот уезжает.
Звоню по номеру, который дал знакомый из Киева. Спрашиваю, можем ли встретиться.
- А вы кто? – мой собеседник злой и нервный.
- Не по телефону. - я не хочу говорить, что журналист, чтобы не спугнуть. - Я возле горотдела, вижу здесь рядом какой-то ресторанчик, может выпьем кофе?
- Мне сейчас не до кофе.
- Это не займет много времени. А кофе понадобится, впереди, я так понимаю, бессонная ночь.
- Хорошо. Возьмите отдельный кабинет, чтобы в зале не торчать.
- Жду вас.
Захожу в ресторан. Там пусто, только бармен за стойкой.
- Что, распугали всех клиентов? - спрашиваю я. Бармен грустно разводит руками.
- Что желаете?
- Два кофе и по сто коньяка. А кабинет отдельный у вас есть?
- Да, вон двери, выбирайте любой.
Выбираю по центру, захожу. Кабинет - узкая длинная комната со столом и двумя лавками по бокам. Без окон. Играет музыка, вибрирует мой телефон. Сэм спрашивает "Ты уже там?" Почти сразу звонит шеф и просит писать побольше.
- Мы выводим твои сообщения на сайт, они дают огромную посещаемость. Пиши, Остап!
- Хорошо. А что там в комментариях, меня очень ругают?
- В основном да. Но тут, хоть ругают, хоть хвалят, всё в кассу! Пиши про что угодно! Какие-то мелочи, впечатления, мысли, людям всё интересно про Оклунков.
- Надеюсь, что это «в кассу» будет монетизировано и в мою кассу.
Я быстренько набираю новость о том, что Тимофея вывезли из райотдела. Журналисты ещё ждут у парадного входа, пусть будет им сюрприз. "Не знаю как, но они спрячут Тимофея, чтобы скрыть собственные ошибки" - предсказываю я в ЖЖ. Когда звонят с телеканала, на котором я торгую хлебальничком. 
- Остап, у нас в пятницу шоу с главной темой про Оклунков. Читаем твои сообщения. Просто замечательно! Сможешь нарыть нам какой эксклюзивчик? И мы пускаем анонсы, что ты будешь среди участников.
- Мне бы не хотелось сейчас уезжать из Оклункова, здесь слишком интересно.
- И не надо. У нас там съемочная группа, сделаем прямое включение с места событий. Это даже лучше. Договорились?
- Хорошо.
Подтверждение, что я не зря поехал в Оклунков, идут косяками. Хотя это уже и лишнее, я сам чувствую, что оказался в гуще событий, интереснее которых не было в стране за последние годы, кажется с танкового разгона оппозиции на Европейской площади.
В дверь стучат. Это пришел бармен с кофе и коньяком. Присматривается ко мне.
- А вы это... - пауза, он пытается вспомнить моё имя. Я же для большинства просто фейс из телевизора. Кто и что люди не запоминают. 
- Да, я. - признаюсь.
- Про партизан будете писать?! – вдруг возбуждается бармен.
- Ещё не знаю.
- Напишите! Про них только и говорят!
- Вообще-то их террористами называют, а не партизанами.
- Так это менты! А для людей они – партизаны! – у парня, обычного, немного быковатого на вид провинциального бармена, почему загораются глаза. - А я с Тополей на одной улице жил! – вдруг хвастается он.
- С Тополей?
- С тем, которого задержали!
- А, с ним. И что за человек?
- Да нормальный пацан. Ну, немного странный, на сборы не бегал, за что даже выгреб пару раз.
- Что за сборы?
- Ну, это в Оклункове раньше такое было. Пацаны с каждого района собирались на сборы и ходили метелиться. По двести человек драки были между районами! – мечтательно вспоминает бармен с интонациями, как вспоминают про армию. 
- А, молодежные группировки! – понимаю я.
- Ага, группировки. А Тополя на сборы не бегал. Ну, мы думали, что просто забыченный, а он - нет. Видишь, партизаном стал! Чуть Петрика, не замочил.
- Петрика? Что за Петрик?
- Да вы чо! Его все в Оклункове знают! Петрик, судью! Такой мудак, что ****ец! Кого только за бабки не отмазывал! Два года назад один пацан застрелил мужа и жену в ресторане. Пьяный был, не поделили столик, мужик при бабе отступать не захотел, навалял дурачку люлей, а тот побежал домой, принес обрез и с двух стволов завалил. И мужика и бабу! На месте погибли. У них двое детей осталось. Пацана арестовали, дело ясное, быстренько в суд. А у пацана оказался дядя богатый, из Москвы, тряхнул мошной Петрику и тот начал выкручивать дело. И так крутил и сяк, потом сделал заключение, что пацан психически больной и его нужно лечить. Пацан несколько месяцев на дурке посидел, а потом сбежал в Москву. Там нормально живёт, у дяди работает, на «Одноклассниках» фотки выкладывает, как дорожки занюхивает! Двух положил и ничего, так Петрик судил! А ещё он ...
В дверь стучат, так что я так и не узнал о других подвигах судьи Петрика. Официант уходит, в кабинет заходит здоровый мужик с лицом, побитым оспой. Смотрит на меня. Подозрительно, пренебрежительно и раздраженно одновременно.
- Здравствуйте, это я звонил. – протягиваю руку. 
- Ты чо, журналист? - узнаёт он меня. - Бля! – разворачивается, чтобы уйти.
- Подождите!
- Да не буду я говорить с журналюгами.
- Вы видите камеру или диктофон? - я развожу руками над столом, на котором только кофе и коньяк. - Я просто хочу быть в курсе дела. Есть несколько вопросов, но всё, что вы скажете, останется между нами. Просто для общего развития.
- Не верю журналюгам!
- Я же не с улицы к вам пришел. Мне дал телефон один ваш коллега.
- Кто?
- Не могу его назвать. Говорю же, что зря языком не болтаю. Садитесь, выпейте кофе.
Он враждебно смотрит, но видно, что колеблется.
- Может хотите поесть? День был тяжелый. Давайте я что-то закажу!
Ещё несколько секунд, потом мент кривится и садится. Рюмку с коньяком отодвигает от себя. Удивлённо смотрю на него.
- Не могу, у нас там всё руководство сидит, унюхают.
- Хорошо. Я сейчас. – выглядываю из кабинета. Спрашиваю бармена, можно ли заказать поесть. Он говорит, что повар пошел домой, потому что клиентов нет. - Слушай, а можешь сам что-то изобразить? Там, яичницу и салат, быстрое что-то. С меня чаевые. 
- Хорошо, сделаю. - кивает парень. Возвращаюсь в кабинет. Мужчина пьёт кофе. Я тоже отодвигаю рюмку с коньяком.
- Один не пью. - объясняю.
- Это что же, пропадёт? - волнуется мент.
- Да от вас зависит. Но закуска будет. Может, дёрнем? – искушаю я. 
- Ну, хер с ним!
Мы выпиваем. Коньяк так себе, но мент удовлетворенно чмокает губами. Кажется, ему понравился.
- И о чём ты хочешь поговорить?
- Хочу собрать раму по этому делу, с террористами. Говориться про него много, а ясности никакой.
- Так оно ж мутное дело.
- Как вообще возникли эти террористы? Этот Тополя сам о них рассказал?
- Да конечно же сам!
- Может, подсказали ему, что говорить?
- Да кто бы это подсказывал? Я же сам на допросе был. Мы думали, что он прокурора завалил. Ну, с пистолетом же был, сбежать пытался, всё против него. Начали колоть, чтобы признавался. Он немного помолчал, надавили, начал говорить. Только не признание, а про Сечь и террористов. Я не поверил сперва, подумал, что врёт, выкручивается. Такое бывает, что с перепугу напридумывают хрен знает что. Но был прокурор города, Сергиенко. Он схватился за террористов этих.
- Что, значит, схватился?
- Ну, он молодой, борзый, о карьере мечтает, а для этого громкие дела нужны. Как услышал про террористов, сразу загорелся, расспрашивать начал. Пацан давай плести, что в подвале собирались, с замотанными мордами, и всё такое. Потом сказал, что планировали несколько убийств. Ну и всё остальное. Сергиенко сказал, что бомба, начал раскручивать.
- То есть Тополя сам про террористов рассказал.
- Сам.
- А из Киева тогда никого тут не было?
- Нет, они уже потом приехали. А тогда только местные.
- А тот второй, которого в лесу задержали?
- С этим, лопухнулись. – мент морщится.
- Не при чём?
- Нет. Это же Тополя сказал, что главарь их, Вернигора, может в лесу скрываться. Вроде говорил когда-то, что и палатку имеет и леса окрестные хорошо знает. Мы и начали проверять. Нас же ****и, чтобы побыстрее раскрыли, убийство было на контроле из Киева. Прокурор же погиб. А тут с вертолёта заметили костер в лесу. Далеко от реки, туда отдыхающие не поехали бы. Послали группу захвата, взяли какого-то пацана, пистолет при нём. Подумали, что он и есть Вернигора. Сергиенко лично допросы проводил, хотел же на деле повышения заработать. Но вместо этого сел на жопу.
- Почему?
- Да его сейчас киевские ебуть и в хвост и в гриву. Ведь это он же приказал пресс-релиз про террористов дать. Думал, что раскрыл дело, хотел, чтоб на всю страну прозвучало, чтобы резонанс был, на резонансе же повышения делаются. Шуму то наделал, только оказалось, что дело нихера не раскрыто. 
- И что сейчас?
- Сейчас киевские приехали. СБУ и Генпрокуратура. Ищут хоть какие-то концы к тем террористам. 
- И какие успехи?
- Этого не могу сказать. Тайна следствия.
- Ну, так понимаю, что пока с успехами не очень.
- Не очень.
- А хотя известно, сколько их было, террористов?
- Тополь говорит, что собиралось и по одиннадцать человек. Но такое бывало редко. Обычно же было человек пять-шесть, или вообще встречались по одному с Вернигорой.
- И ни разу не видели лиц друг друга?
- Нет. Конспирация у них была будь здоров. Связь только по электронной почте, лиц не видели, имён настоящих не знал.
- А этот Сокол, который видео выложил. О нем что известно?
- Почти ничего. Он даже на встречи не приходил. Но именно он - главный.
- Он? Не Вернигора? – удивляюсь я.
Мент не отвечает. Молчит, потому что в кабинете почему-то выключилась музыка. Подозрительно смотрит на меня. Может, думает, что это я подстроил, чтобы писать его.
- Погодите. - выхожу из кабинета, вижу какую-то девушку, которая смотрит телевизор. - А можно музыку вернуть?
Она даже подпрыгивает от испуга.
- Ой! А думала, что никого нет!
- Есть, мы в кабинете. Музыку верните пожалуйста.
- Да, сейчас! Я думала, что пусто!
Возвращаюсь в кабинет, музыка снова играет.
- Так что этот Сокол?
- Он там главный. По крайней мере, идеолог. Он всё придумал, чтобы убивать, про приговоры, весь этот терроризм.
- Не Вернигора?
- Вернигора был просто боевой командир. Организовывал то, что приказывал Сокол.
- И про этого Сокола ничего не известно?
- Совсем. Говорю же, он даже на встрече не приходил. Вернигора несколько раз показывал видео с его выступлениями на ноутбуке и все.
- Слушай, серьезно у них всё!
- О чём и речь! Непонятно откуда это! Такого же никогда раньше не было. Я помню в девяностые разрабатывали банды, серьёзные банды, так и там конспирация слабее была. А здесь всё по фирме. Но найдём, никуда не денутся.
- Как найдёте?
- Ну, Оклунков – городок маленький. Сейчас проверяем всех, кто был хоть как-то причастен к националистам. Найдем. Должны ещё быть люди, которые ходили на эти собрания.
- Слушай, пока получается, что вся эта история про террористов базируется лишь на показаниях Тополи?
- Да. Но мы его даже на полиграфе проверили. Не врёт. Ну и место то нашли, в подвале, где они собирались. И письма в электронной почте с инструкциями. Даже видео, где Сокол говорил, как всё надо было сделать.
- Про убийство?
- Про убийства. Муравского, Петрика и еще кого-то из СБУ. Вернигора отобрал двух исполнителей, сказал, что выбрал наиболее подготовленных.
- Почему двух, жертв же три?
- Одного Вернигора брал на себя.
- Муравского?
- Неизвестно. Может и того, из СБУ.
- Но не убил?
- Не убил. Видимо, что-то помешало. Тот же Петрик ехал уже с работы домой, где его ждал Тополя. Но по дороге ему позвонили, пригласили на пьянку с ****ями. Он и не приехал. А приехал бы – пристрелили.
- А все убийства планировались на одну ночь?
- Да, Сокол особо подчеркивал, что убийства должны быть совершены в одно время, чтобы был большой резонанс. Но удалось только одно убийство.
- А они долго собирались, готовились?
- Собирались около полугода. Но сначала не знали, к чему готовятся. Об убийствах стало известно за несколько дней. А до того был приказ просто тренироваться, бегать кроссы, делать упражнения, учиться выживать в лесу, скрываться в городе. Даже экзамены сдавали, теоретические. А стреляли прямо в подвале. Мы нашли деревянный щит, который им был мишенью. Готовились, готовились, а потом Вернигора вызывал по одному. Показывал видео с Соколом, где тот объяснял, что надо начинать террор, что только так можно захватить власть.
- Они власть хотели захватить?
- Ну, там что-то сложнее, но хотели свергнуть конституционный строй, это точно.
- И что, показали видео и всё?
- Нет. Ещё Вернигора рассказал про Петрика. Кто такой и почему должен умереть. Показал подборку его дел, каких он мудаков отмазывал. Сокол же объяснял, что они не просто убивают, а наказывают. Вернигора убеждал Тополю, что судья заслужил смерть.
- А что за дела у этого Петрика?
Мент поморщился.
- Ну, были дела. Поспрашивай, здесь все Петрика знают.
- Действительно, мудак?
- Деньги очень любит.
- Ну, это распространенный грех.
- А от этого греха и потяжеле грехи случаются. Так вот, Вернигора рассказал о Петрике, а потом спросил у Тополи, согласен ли тот, что судью надо казнить. Тополя согласился.
- И это он сам вам такое рассказал?
- Сам. Запел, словно соловей. Слабый оказался. Всё рассказал и не просто так, а под полиграф. Правду говорил. Когда Тополя согласился, Вернигора дал ему оружие и инструкцию, что делать. Как подходить к месту, где ждать, как отходить. Очень всё правильно написано, я сам читал. Видно, что с опытом человек составлял план. Всё просчитано. Если бы Петрик не опоздал, Тополя бы его убил и ушёл спокойно. 
- Но почему он там остался, пока милиция не вышла на улицы?
- Потому что дурак. У него по плану четко было указано, что в случае, если Петрика не будет до двенадцати, то операция отменяется. Но он же Петрика раз отпустил, так что очень хотел дождаться.
- Как отпустил?
- Петрик приезжал домой часов в семь вечера. Тополь говорит, что мог уже тогда стрелять, но не решился, потому что светло было. Потом ему стало стыдно, что испугался. Решил ждать, хоть до утра, но замочить. А тут убили Муравского, операция "Перехват", патрули ушли город. Если бы он сидел там, где по плану должен был, его бы не нашли. Хорошая схованка. Но выперся на улицу и повязали его. Много раз не по плану действовал, а так б хрен его поймали.
- А электронные почты, ну, вот откуда письма приходили, их проверяли?
- Этим киевские занимаются. Но все почты на иностранных серверах и получить оттуда информацию трудно. Вроде пока ничего не нашли.
В кабинет зашёл бармен с подносом. На нём огромная миска с яичницей и еще одна с овощным салатом.
- Пить что-то будете? - спрашивает бармен. Смотрю на мента. Тот сомневается.
- По сто коньяка и лимон. - решаю я.
Пока бармен суетится, мент молчит.
- Приятного аппетита. - желаю я и приглашаю к пище. Сам для примера тыкаю вилкой в салат, хотя есть не хочу.
А мент хочет. Видно, что проголодался, бросает в рот большие куски яичницы, за которыми летят овощи. Жадно ест. Жду, пока насытиться. Бармен приносит коньяк. И тычет мне какой-то листок.
- Я извиняюсь. А можно автограф? Для моей девушки.
Делаю подпись, бармен уходит довольным. Мент доедает. Смотрю на его большие, сбитые кулаки. Видимо, на допросах старался.
- А эти разговоры про Муравского и его жену. Он действительно её убил?
- Трупа нет. Вот все, что известно точно. Нет трупа - нет убийства. - видно, что ему мой вопрос неприятен. - Давай. - Поднимает рюмку с коньяком. Выпиваем. Он доедает, потом закуривает.
- Как думаешь, это была единственная группа? - спрашиваю.
- Что?
- Ну, где был Тополя, это была единственная группа или есть и другие?
Он удивленно смотрит на меня. Видно, что о такой возможности не задумывался. Гигант мысли.
- То есть?
- Такие группы могли существовать не только в Оклункове. Этот Сокол мог работать и по другим городам.
- Тополя об этом ничего не говорил!
- Тополя просто мог не знать. Он же шестерка, исполнитель!
Мент задумывается.
- Ну, дай бог, если так. – удивляет он меня. Замечает мою эмоцию. - Просто они же нам все головы  проели. Приехало из Киева два десятка и сидят здесь, командуют, орут, угрожают увольнением и не только. Заманали уже. А если и по другим городам начнётся, то поедут туда, здесь полегчает немного. – объясняет свою логику мент. Я заказываю ещё кофе, но ему звонят. Видимо, начальство, потому что испуганно вскакивает и убегает, обещая прибыть через три минуты. 
- Что хоть случилось?
- Да не знаю. Срочно вызывают, у них теперь все срочно!
Успеваю договориться, что завтра еще встретимся. Кажется, ему понравилось ужинать на халяву. У бармена просит резинку с мятным вкусом, торопливо разворачивает, кидает в рот и убегает.
Я расплачиваюсь, оставляю чаевые, как и обещал, спрашиваю у бармена, нет ли где поблизости круглосуточного интернет-клуба. Спать всё равно не хочется, посижу там. Бармен объясняет, как пройти, его девушка восхищённо разглядывает меня. Я уже привык к таким взглядам.
Пока дошел до клуба, меня трижды останавливали патрули. Оклунков и дальше находился на чрезвычайном положении. Благодаря удостоверению и снятию бейсболки меня всякий раз отпускали. В клубе сел за компьютер в углу, одел наушники, поставил музыку и читал новости. Их было немного. Федорчука отпустили, милиция признавала, что он не причастен, поиски убийцы продолжались, пока безрезультатно. Больше ничего. Бесконечные обсуждения «Обращения №1», много подделок, были уже и "Обращение № 2,3" и так далее, но сразу было понятно, что это фейк. Появились уже первые анекдоты про бойца Сокола. Какие-то нелепые, говорили, что их распространяет администрация президента.
Мне позвонил Сэм, я вышел в коридор.
- Привет, ты там? - он был взволнован.
- Да.
- И что в Оклункове?
- Да что, по улицам лучше не ходить, заметут.
- А как атмосфера?
- Ну, лучше, чем в Киеве, город небольшой, зелёный.
- Я не о том! Революция чувствуется?
- Пока нет. Может я еще не разнюхал.
- У партизан огромная поддержка в обществе! – торжественно докладывает мне Сэм.
- Сэм, это не поддержка, это - пустой звук. Сидеть за компом и давить «репост» очень легко. Но до настоящей поддержки далеко.
- На сегодня назначены митинги в поддержку задержанных!
- Вот тогда и посмотрим, насколько мощна поддержка. Мой прогноз - журналистов будет больше, чем митингующих. Ставки принимаются.
- Их будет больше!
- Бутылку виски ставишь? Того, что ты привёз из Лондона.
- Ставлю! - кричит Сэм. Я чувствую, что просто ловлю его на энтузиазме, играю нечестно. Но сказать об этом Сэму - оскорбить его.
- Ну что ж, договорились.
- А что ставишь ты?
- Две такие же бутылки. - я стараюсь быть честным, понимаю же, что всё равно выиграю.
- Ну ты и лох! Сам сказал про две! – по-детски радуется Сэм. Рассказывает, что даже в Киеве о событиях в Оклункове только и говорят, что не встречал еще ни одного, кто был бы против партизан. Ну да. Я до сих пор не уверен, что те партизаны не плод буйного воображения Тополи. Но то, что их так поддерживают, вот это интереснее всего.
Мы еще немного поговорили и я вернулся в зал, где стояли компьютеры. Услышал разговор ребят, который резались в клубе в "Контрол-страйк", что классно, если бы сделали игру "Партизаны", от первого лица, чтобы ты мог получить задание по уничтожению, выполнить его и отступить. Все говорили, что с радостью поиграли в такое. Им было лет по пятнадцать, но и они говорили о партизан. Я позвонил своему знакомому, у которого была компания по производству компьютерных игр. Рассказал про идею игры «Партизан», он мигом загорелся.
- Это будут брать, Остап!
- Это брали бы сейчас, не знаю, что будет через неделю.
- У нас есть наработки, немного переиначим и будет отличный продукт! Остап, тебе будет процент за авторство! – знакомый уже делал игру после моих репортажей про Мирро, тогда не обманул и заплатил мне.
Я вернулся за компьютер и начал писать. "Партизанский рай. Не важно, существуют оклунковские террористы/партизаны/сечевики (выберите нужное по своему усмотрению), главное, что их действия, т.е. убийство представителей власти, точнее правоохранительных органов, вызвали поддержку самых разных слоев населения по всей стране. Ребят поддержали даже люди, вообще то совсем не склонные к экстремизму. Я ехал в Оклунков практически через всю страну и все, кто встречался мне по дороге, так или иначе поддерживали партизан. И это свидетельствует о том, что украинская правовая система полностью поражены коррупцией, перестала выполнять свои функции поддержания законности, превратившись в механизм зарабатывания денег и защиты незаконных привилегий. Правоохранительная система работает неудовлетворительно, по крайней мере для большинства граждан, которые радушно поддерживают внесудебное наказание, не просто казнь, а убийство государственного служащего, в чьи прямые обязанности входило поддержание законности.
События в Оклункове заставляют власти реагировать на них. Как известно, систему характеризует не только её ошибки, но и реакция на эти ошибки. И пока мы видим, что единственным содержанием реакции является агрессию, грубый и наглый произвол, насилие. Не подлежит сомнению, что убийцы прокурора должны быть разысканы и осуждены, однако власти просто обязаны задуматься, почему у убийц прокурора такая мощная поддержка общества. Не пора ли начать глубокие реформы правоохранительной системы, увидев такое отношение к ней со стороны граждан? Я считаю, что власть должна сделать далекоидущие выводы. Однако пока мы наблюдаем лишь закручивание гаек. Оклунков находится на военном положении, арестованы десятки людей, единственная вина которых - хоть какая-то причастность к националистическим организациям. Аресты уже дошли до подростков, которых хватают за глупости, написанные в сети. В городе парализован бизнес, от ресторанов до такси. Власти обещают найти и наказать убийц прокурора, но игнорируют вопросы, которые существуют относительно покойного Муравского. Это касается и исчезновения его жены и случаев подозрительного перераспределения имущества в пользу прокурора. Власть не хочет видеть вопросы, возникающие к покойному, она взяла его под свою полную защиту и тем, практически, поддерживает террористов, которые настаивают, что власть прикрывает преступления и единственно возможный способ противостоять этому, это вершить правосудие собственноручно, убивать тех преступников, которых защищает власть.
Правда, возможно в позиции власти есть и рациональное (с точки зрения самого режима) зерно. То, насколько позиция власти верна, можно будет увидеть уже сегодня. Ведь недовольство системой действительно есть, но непонятно, насколько оно может быть монетизировано в реальные акции протеста. Ведь репостить и писать комментарии, это одно, а выйти на улицу, выйти под угрозой применения силы, это совсем другое. Если сегодня днём на площади выйдут сотни и тысячи, то это будет знаком для власти задуматься и изменить свою стратегию поведения. Если же выйдут единицы, то получается, что проблемы не существует, по крайней мере её температура такова, что для решения достаточно выпуска пара в интернете. Я заключил пари со своим знакомым именно на второй вариант развития событий, который мне представляется более вероятным. А все разговоры о революционной ситуации я считаю пустыми. Ведь что мы имеем сейчас? Много разговоров и одно убийство. Ну, пусть полтора, если считать и судью, которому повезло. Думаю, этого мало, чтобы рассчитывать на что-то серьезное. Посмотрим уже сегодня".
 Я несколько раз перечитал материал, немного поправил и вывесил на своем ЖЖ. Он сразу был напечатан на портале моего издания. Почти сразу посыпались комментарии. В основном критические и ругательные. На этот раз я вызвал недовольство уже не у проправительственных троллей, а у сторонников партизан, которые считали, что я запугиваю людей, лишаю их веры в собственные силы. Самое мягкое, как меня характеризовали, это "продажный правительственный пёс". Яростно ругали и проклинали за предательство партизан и поддержку преступной власти.
Позвонил шеф.
- Ты видишь, что творится?
- Вижу, меня бы на куски разорвали, если бы смогли дотянуться.
- Уже двенадцать тысяч просмотров! У нас едва сайт чуть не упал! Пришлось делать несколько зеркал! Продолжай в том же духе!
- Только так.
Потом звонит Сэм.
- Ты видел, что тебя приговорили?
- Меня?
- Да! За измену делу революции! Сейчас дам ссылку!
Этом в комментариях к моей статье. Их становится всё больше и больше. И вот кто-то написал, что моя продажность должна быть наказана и меня надо уничтожить за ущерб делу партизан. Здесь уже начинается дискуссия, заслуживаю ли я смерти, или более мягкого наказания,  но почти ни у кого не возникает сомнений, что я виновен.
- Читаешь? - это снова позвонил Сэм.
- Ага. Так что, я уже труп?
- Нет! Это пустые разговоры или, скорей всего, провокация. Точно провокация! Это эсбэушники мутят воду, пытаются сделать из партизан кровавых убийц.
- Ну тогда эсбэушникам надо меня валить, чтобы повесить на партизан.
- Так может и случиться! Остап, будь осторожен! - всерьез волнуется Сэм.
- Даже не надейся. Пока не заберу у тебя проспоренную бутылку, буду жить.
- Это еще кто у кого заберёт!
Мы шутим, я иду за кофе. В этом интернетклубе есть бар. Можно купить алкоголь, варят неплохой кофе. У меня на голове бейсболка, прикрывающая лицо, так что меня не узнают. Иногда я и бороду клею, чтобы сохранить инкогнито. Слушаю разговоры ребят. Они тоже говорят о партизанах. Говорят, что «Вконтакте» уже есть несколько групп на эту тему, но их закрывают.
Выхожу с чашкой кофе в коридор, так как пить за компьютером запрещается. Звонит один немец, предлагает написать в соавторстве про события в Оклункове, называю сумму гонорара. Соглашаюсь.
Возвращаюсь за компьютер, читаю новости. Их немного. Кажется, расследование серьёзно забуксовало. Никаких новых сообщений, кроме того, что милиция начала выпускать задержанных националистов. Кажется, партизан среди них не нашли. А ещё глава МВД заявил, что сегодняшние митинги будут восприниматься, как акты поддержки терроризма с соответствующей реакцией правоохранительных органов. То есть их будут разгонять, а участников задерживать. Пишу Сэму, что виски уж точно моё. Только сумасшедший пойдет на улицу после таких заявлений.
Появляется сообщение, что Федорчук, тот, кого арестовали, как Вернигору, а потом выпустили, вылетел из Киева куда-то заграницу. На лечение. Думаю, ему дали денег, чтобы не болтал лишнего и спрятали подальше от журналистов.
Я пошел в туалет, когда услышал шум. Крики, топот, треск.
- Стоять! Всем стоять! – орали неизвестные. Если бы у меня была развитое воображение, я бы мог подумать, что это военное крыло повстанцев решило начать революцию с захвата такого стратегического объекта, как интернет-клуб. Но я четко понимал, что это менты. Затаился в туалете, потому что особого желания встречаться с органами у моих органов не было. Но менты не забыли про туалет, выломали двери, заскочили, наставили на меня стволы. Мог бы им показать удостоверение, но до утра было ещё много времени, спать не хотелось, так что решил немного поплыть по течению судьбы. Спуститься в ад правоохранительной системы.