Природоведение

Пешие прогулки в направлении кишлака Багир солдаты совершали с целью магазин посетить, людей посмотреть, пива бочкового «ну, чтобы вкус совсем не забыть-то, значит» испробовать и просто время свободное убить. Дисциплинарно наказуемые путешествия бойцы совершали в основном по выходным. Дежурным прапорам было не до личного состава; с нами разговор короток: «Иди, займись чем-нибудь, солдат, не порти обедню!» – после чего наливали себе грамм сто спотыкача, растягивались на кушетке и рьяно предавались служению Родине. Мы и занимались, чем хотели. Командование баловало увалами нечасто, но если и вспоминало пряники – подносило на древке кнута! В пределах отмеренной территории заняться было нечем, и семь собачьих вёрст в любую сторону не принималось нами за крюк! Оставшиеся мытари сами соображали, на каком поприще востребоваться – было бы чем и с кем соображать...

Некоторые ходили знакомиться с обитателями насосной станции и лакомиться вкусным. За сопкой торчали неказистые фанерные постройки, на них хозяйствовали предприимчивые курды: среди фруктовых кустов грядки с зеленью. Благо, вода с артезианской скважины в достатке, урожай собирается дважды в году. Люди приветливые не жадничали, угощали урюком.

За бахчой и виноградом старались совершать вылазки по подгорным плантациям дальше Безмеина, чтобы поиски воров не увенчивались успехом. После вечерней поверки выгоняли бортовую единицу хозназа, бывало и простаивающую станцию, и как ушкуйники опустошали бахчевые поля. У колхозов тырили, или простых дайхан – в темени не разберёшь, но возвращались нередко с битком набитыми кузовами дынь и арбузов. Естественно, не чурались апельсина с персиками, если попадались, и чаще прочего валом валили виноград...

Название спутника Ашхабада города Безмеин происходит от сорта винограда «бюзмеин», следовательно, виноградники в тех местах искони дело обычное. Грузились практически всем, что с ветвей падало в руки, и на земле ущупывали – помогали... Растаскивателей урожая на моей вотчине шутливо зовут «помощниками». Как представишь, сколько сил придётся вбухать в уборку – сразу помощи ищешь. Объедались «от пуза», и даже умываться арбузами приходилось. Потрёшь лицо мякотью и ходишь целый день – сладости из-под носа как дитё свои сопли слизываешь. Ох, слащавыми выдавались те суровые денёчки!

Изредка бойцы вылавливали разнообразную пустынную живность для производства бескровных, скромно сказать, биологических опытов. Из пионерского любопытства рассмотреть поближе, потискать и сфотографироваться. Про фалангу и муравьёв я рассказал, о рептилиях обмолвился не единожды, но в тех местах много ещё ползучего, быстро бегающего и внезапно прытко прыгающего водится. Потому, хошь не хошь, а вынь да положь – кого-нибудь со скуки да выловишь! Заметил в степи невидаль, хлебом не корми – поймаешь, не понимая для чего.

Особо не везло тушканчикам, пустынным зверькам с парой непомерных ушей, точь-в-точь тарелок спутниковой связи. Эти «связисты» хоть ночники, но и днём их нередко замечаешь. Народ называет тушканчиков земляными зайцами: короткое кургузое туловище с удлинёнными сильными задними конечностями, на заячьи лапы похожими, длинный крысиный хвост с кисточкой на кончике для балансировки во время улепётывания, и смешно вращавшиеся на голове уши-тарелки, постоянно прощупывающие эфир со всех точек подступа.

Тушканы; – создания далеко неглупые. Обитают в норах, объединённых галереями тоннелей со множеством выходных отверстий наружу. Пути отхода продуманы, а без мозгов такого не свершить. Жизнь в роли дичи нудит выживать на грани отваги, но вкусная еда только на поверхности. Скудные подземные коренья постоянно чавкать надоедает, тогда с целью подсластиться на песках растущим, из незаметной отдушины показывается пушной комок и замирает, выслушивая округу. Понятно, с такими локаторами любой муравей топчется аки слон, змея как товарняк грохочет, а гуманоид в погонах – просто апокалипсис! Стоит баловень судьбы, и зенки на грызуна таращит – момента удобного ждёт, хулиган! Вроде призван беречь советские завоевания, включая мелкую фауну, а на деле лишь безобразничает над беззащитной живностью, варвар...

Лишняя непонятая движуха – млекопитающее исчезает в норе и ждёт, пока опасность нейтрализуется. Тогда молодецкое нетерпение являет первобытную жестокость: в глубину норы плещется бензин, поджигается, выход обваливается каблуком. «Красный петух» вмиг проносится по тушканьим подземельям мощными всполохами пламени и как камчатские гейзеры вырывается ввысь из всех ближайших дырок. Секундой позже из тех же отверстий пулей выскакивают выталкиваемые дымным пыхом опалённые грызуны и стремглав петляют по ухабам пустыни. Сейчас жаль любую тварь Божью, но каждый естествоиспытатель по молодости живодёр отчаянный!

Лишь бы хихоньки да хахоньки, ржание до колик...

Как-то раз, некто из прапоров между делом сболтнул про расхватистое дерево «Семь Братьев», растущее в двух десятках километров от диспозиции. Расписывал впечатления красочно, восхищал матом, руки разводил, как рыбаки не разводят, нам и захотелось воочию уверить его бойкие россказни!

Дерево «Семи Братьев и сестры Повризе» – тысячелетний платан, знатный далеко за пределами Туркмении. Название сочетается с внешним видом: корневой ствол на трёхметровой высоте делится на восемь полноценных стволов отростков, высота великана под пятьдесят метров, окружность неохватна – представляете, каких размеров знаменитый исполин?

Деревьев-тысячелетников на всей Земле единицы, но про туркменский платан рассказывается множество весьма любопытных легенд, описывающих события древних времён, приведших к такому неординарному именованию дерева и самого ущелья. Перескажу легенду, достойную особого внимания:





В семье садовода Бахарлы и жены Айджамал рождались только сыновья. Однажды младший – седьмой – сын нашёл у речушки блестящий бирюзовый камушек и принёс домой. Мать обрадовалась и пошла к звездочёту показать находку сына. Звездочёт долго крутил в руках переливающийся тысячами оттенков камушек и, наконец, сказал:

– Разотри этот камень в порошок и выбрось. Если не избавишься, родится у вас дочь и принесёт вам несчастье.

Мать с отцом посоветовались, хотели отобрать камушек у младшего сына, но он заплакал и не отдал никому. Родители не стали обижать ребёнка. К тому же в семье очень хотели иметь девочку после семерых сыновей

Скоро родилась дочь, её назвали в честь драгоценного камушка Бюрюзой, по-туркменски Повризе (Фирюза). Братья любили сестрёнку, росшую такой красавицей, что о её красоте гуляла молва по всем сёлам и ущельям. Достигнув четырнадцати лет, девушка стала светить как луна, и на свет её стали съезжаться сваты со всех сторон.

– Дочь – это честь, которую можно доверить только тому, кто ею дорожит, – решили родители Фирюзы и дали ей самой право выбора друга жизни.

О красоте девушки услышал чужеземный царь и прислал свата. Получив отказ, отправил войска, захватить девушку силой. Братья, узнав о приближении чужеземных войск, вышли навстречу и в узком ущелье устроили засаду. Когда войска оказались в ущелье, братья с противоположных вершин гор двинули громадные камни. Камни, увлекая за собой лавину, обрушились на головы врагов. Непрошеные гости бежали в панике. Второй натиск неприятеля стал сильнее первого, братьям пришлось днём и ночью обрушивать камни на врагов. Юная Фирюза носила братьям воду. На третий раз чужестранцам удалось ворваться в сады старика Бахарлы. Фирюза вышла на взгорок и крикнула:

– Эй, джигиты-туркмены, выходите сражаться!

Голос никто не услышал, тогда она крикнула ещё раз. Снова голос потерялся в скалах. На третий раз она крикнула так жалобно и требовательно, что сжалились даже камни и повторили зов громко и многократно:

– Эй, джигиты-туркмены! Кому дорога честь, выходите сражаться!

Голос её был услышан во всех аулах. Говорят, тогда и родилось эхо. Подъехали джигиты, Фирюза свела их к сражавшимся против чужеземцев братьям, но оказалось, все семеро погибли в неравном бою. Джигиты двинулись в бой и оттеснили вражьи силы. Фирюза была так потрясена гибелью братьев, что вытащила кинжал и убила себя.

Оплакивать героев собрались жители окрестных аулов, к родителям погибших подошёл звездочёт и сказал:

– Я же говорил, что камень принесёт вам несчастье!

– Разве несчастье потеря детей, погибших за честь? – гордо ответил старый Бахарлы.

Детей похоронили на том месте, где они полегли. На могиле выросла могучая чинара с восемью стволами. Ущелье стали именовать по имени девушки – Фирюзой, чинару народ величал «Семь братьев и одна сестра»...

Во времена расцвета Советского Союза местечко Фирюза стало национальным климатическим курортом и самой яркой жемчужиной в ожерелье Туркмении.

После распада страны Фирюза как общедоступное место не состоялось. Въезд закрыли, чинары выкорчевали, включая знаменитых Семь Братьев – дерево стояло веками, сакральным стало, а какой-то самодур погубил; парки передернованы, речку Фирюзинку в планах обережить бетоном; население повыгоняли, либо далеко переселили, как рассказывали оставшиеся в Туркмении друзья, на посёлковых площадях устроили резиденции для всевышних, ироды. Случись встретить на том свете пагубников, кто сие бедствие истворил – приму усилия развеять по ветру их проклятые эфирные сгустки...

Но вернёмся к нашим баранам: подались мы на смотрины на КАМАЗе самосвале. Управлял аппаратом дизелист Степанов Славка, несуразный увалень моего призыва, сосланный на периферию за разъе... гильдяйство и склонность исполнения возложенных обязанностей в пьяном состоянии. Кто ещё сидел в кабине – не вспомню, в открытый кузов грузового кабриолета набилось с дюжину туловищ последнего года службы.

В ущелье ночью темнее, чем в любое время суток в норе у тушканчика (анатомическое уточнение было бы правдивее!), но дальний свет фар прекрасно высвечивает виляющую полосу серпантина. Углубляясь в темень дальше и дальше, мы ныряли в тоннели, созданные кронами нависших деревьев и обводами гор, выпрыгивали на освещённые луной лоскутки пересечений разломов, тискались между острыми выступами скал, но не отрывали глаз от звёздного неба и заглатывающего ущелья. Опасались проскочить мимо места и не поглазеть на фирюзинское чудо природы! Посмотреть, ужасть как свербело...

Великан стоял в стороне от трассы, подъезд был закрыт проходной со шлагбаумом. Оставив кабриолет перед, огромное дерево подошли смотреть с открытыми ртами. Своею могучестью Семь Братьев завораживают даже в луче направленного света фар КАМАЗа! Моя родная четырнадцатислойная этажерка в Горьком тоже около полусотни метров высоты – знаменитый фирюзинский могучан по размерам сопоставим. Природе есть, чем вспучить серость – моя не раз от её чудес пучилась!..

Как-то случилось одно небезынтересное восхождение на ближайшую гору, куда мы поднимались в целях познания мира с высоты птичьего полёта! То бишь от нечего делать...

Средина лета. День за обедню. Предгорья духотой давят, земля прожжена, весь низинный кумар перегоняется на высоту гор, подгоняя в зад буйным ветром. Жажду утолить совершенно нечем. Заваренная вместо чая верблюжья колючка вроде в баклажке плещется, но тонизирует минуту, а глотнёшь лишнее – неудержимо выходит потом. Без особой надобности двигаться ломотно. И с надобностью не горишь желанием, но нечистая в покое не оставляет, срывает с насиженного места и пионерским азартом к непознанным ощущениям гонит вверх к небесам, теперь кажется не таким уж и недоступным...

Сотню раз проклянёшь затею, петляя по склону гребня к ближней высоте. Заберёшься на маковку доселе недосягаемого пика, такой вселенский хаос открывается – дух захватывает! Не видно конца края земли по всем направлениям. Гадаешь, среди нагих хребтов простилаются провинции сказочной Персии, где что ни персонаж – Аладдин и Шахерезада, а видишь контрастные полосы испепелённых солнцем ущелий и отыгрывающие жгучим лучом наледи. Неподвижная волна чередует плешивые макушки и острые зазубрины пиков, высочайшие из которых увенчаны вековыми снежными шапками. Трепеща под могуществом Земли, начинаешь задумываться: кто ты есть и какова причина твоего появления на этой грешной планете?

Нет, не человек ты! Ты просто невзрачная серая песчинка на величественном празднике мироздания! Ненавязчиво медленно, с мимолётным мороком внимаешь своим робким догадкам только тут, на самой неказистой вершине мира!

Повернёшься, наоборот: весь мир под твоими ногами! Ты орлан, парящий над бездной! На носу запредельный горизонт, застланный бесконечными песками Каракумов, утоляющими взгляд буколической картиной вечных дюн. Перед грудью несколько затемнённых пятен селений, единённых узкими лентами опалённых солнцем дорог, по которым с болезненной вялостью ползают разноцветные микробы автопрома...

Правее в скоплении строений легко угадывается столица Туркмении Ашхабад! В подножии покорённой вершины маячат знаковые очертания войсковой части – опустишь голову присмотреться и чувствуешь, как жжёт лицо раскалённый дух пустыни, нежданно подкравшийся с низины и внезапным порывом разряжающийся в ущельях далеко за спиной. Обеднённые кислородом высоты Многогорья расстраивают дыхание, начинает кружить голова, отчего накатывает желание разбежаться, вскинуть крыльями руки, рвануть и встречным полётом закрутить восходящие потоки пекла... Эх, дельтаплан бы!..

Ранней весною прослойка зелени обволакивающих горы ландшафтов полыхает многочисленными вкраплениями дикого мака как лоскутное одеяло. За короткую зиму насытившись влагой, предгорья охотно делятся ею с оживающей растительностью, каждой травинкой, цветком, деревцем и кустарником. Свежестью не надышишься, хочется рвать цветы, и всей силою втягивать ароматы, чтобы аж лепестки в мозг всасывало!


Продолжение тут --- http://www.proza.ru/2011/03/04/585 > Форточка в мир кино