Последний сон В. П

Вера Павловна умирала. Чтобы не мучилась, сноха Катюша делала ей обезболивающие уколы. Больная была, как это принято говорить в таких случаях, в своём уме и в твёрдой памяти. И хотя уже полгода знала диагноз, и что спасения нет, привыкнуть к этому не могла. Поначалу просто не верила, потом были паника, боль, страх и снова боль. Да, жить стало больно. Умирать — страшно. Вера Павловна казалась сама себе возом, который тянут лебедь, рак и щука. Разум говорил - смирись, скорей бы отмучиться и всё. Душа кричала - не хочу, цепляясь каждым отведённым мгновеньем за эту не совсем правильную и не очень счастливую, но такую родную и знакомую жизнь. Тело же — больное измученное тело, всей своей немалой массой давило и вдавливалось в уже надоевшую смятую постель, будто стремилось пробить все преграды и погрузиться в пуховую землю, раствориться, стать ею.

Вера Павловна лежала дома. С открытыми глазами, когда не спала. Слишком страшно глядеть в темноту закрытых век. На шестом этаже, под самой крышей, видно только небо. Но и этого достаточно. Небо всегда разное, даже когда безоблачное. Вера Павловна наблюдала, как живут стрижи. Они летали молча, сосредоточенно или, наоборот — стрекотали, словно кузнечики. Тогда в воздухе стоял гомон, как воскресным утром на базарной площади. А Вера Павловна вспоминала, как любила ходить на базар, как радовалась изобилию этого места, ощущению какого-то деловитого праздника. Большинство из богатств, что заманчиво красовались на прилавках, было не по карману, но это неважно. Главное — жизнь, которая фонтанировала на рынке своей энергией, бойкостью, красками, лукавством и весёлым единением народных масс.

Если стрижи летали очень высоко, то были похожи на мошкару. Такие суетящиеся точечки в самой глубине неба, почти на дне. А когда проносились прямо мимо окна, Вера Павловна боялась, что какой-нибудь постучится к ней в стекло. Это был бы дурной знак, предупреждение, что пришёл конец. Но они пролетали мимо, и Вера Павловна продолжала жить. Ещё один день. И ещё. И ещё.

Она очень ценила свои последние дни. Несмотря на боль, которая временами была  невыносимой. Несмотря на немощь и слабость, накатывавшие волнами и утягивающие в небытиё. Пока временное. Потом Вера Павловна возвращалась, чтобы опять увидеть яркую синеву за окном, услышать стрижей, ставших родными, почувствовать заботу близких и свою вину перед ними. Всё это была жизнь, драгоценная, неумолимая. Жизнь прощалась, торопясь уйти. Это казалось несправедливым — Вера Павловна не старушка, всего пятьдесят. Можно запросто прожить еще столько же. Ну, если не столько, то хотя бы ещё один день.


Катюша на ночь вколола обезболивающее, чтобы можно было заснуть. Стрижи уже угомонились. Вера Павловна заметила - они просыпаются где-то часов в шесть утра, а засыпают около одиннадцати вечера. Сейчас уже одиннадцать.

После укола тело не чувствуется.

Ей привиделось, будто пробуждение наступило не завтра, а вчера. То, что должно быть завтра, память сохранила, а что было вчера - нет. Завтра Вера будет умной, взрослой и самостоятельной. Значит ли это, что вчера она была маленькой и глупой? И что же должно случиться сегодня, чтобы произошли такие изменения? Это непонятно и ужасно любопытно. Вера пытается анализировать и понимает, что никакого завтра здесь не бывает. Каждое утро — дверь с надписью «вчера». Каждое утро Вера всё дальше и дальше уходит в прошлое. Но уходит не той дорогой, которой пришла. Да, она с каждым днём становится моложе, сильнее, болезнь отступает, и, наконец, исчезает совсем, но эта Вера ведёт себя и думает совсем не так, как та, которая умирает сейчас в душной комнате на шестом этаже, придавив собой измятую постель.

И так странно сравнивать.

Та, больная Вера Павловна всегда была очень мягким, хотя и вспыльчивым человеком,  легко входила в гнев от любой несправедливости по отношению к себе и тогда пыхтела как паровоз, обижалась и замыкалась в себе. А спустя некоторое время прощала или забывала обиды и снова готова была любить весь мир и помогать всем на свете. Та Вера Павловна всегда жила в состоянии сомнения, не зная как поступить и поэтому часто не совершала нужных поступков или не принимала нужных решений, перекладывая ответственность на чьи-нибудь другие, более решительные плечи. К счастью или к несчастью, рядом всегда находятся люди, которые готовы распорядиться чужой жизнью, как своей собственной. Только ценят они эту чужую жизнь не так дорого, как свою. Поэтому Вера Павловна оказывалась обиженной и обделённой. Близкие даже не догадывались об этих душевных потрясениях, считая её милейшим и добрейшим человеком. Сама же Вера Павловна втайне мучилась от своей бесхарактерности, но при решении очередной проблемы опять шла по пути наименьшего сопротивления.

Здесь же, во сне, было всё наоборот. Нет, конечно Вера не стала наглой и нахрапистой, но здесь она была абсолютно уверенна в себе, знала, чего хочет и как этого достичь. Если приходилось что-то решать, решение принималось быстро. Если приходилось выбирать, к примеру, между жизнью и смертью, выбиралась смерть. И как ни странно, всегда побеждала жизнь. А Вера всегда выигрывала. Впервые она обрела душевный покой и была совершенно счастлива.
А жизнь продолжала крутиться назад, как перематываемая киноплёнка, причём всё быстрее и быстрее. Вот умирает муж Веры, но она не впадает в депрессию, как это было там, тогда. Может потому, что знает, что будет завтра и не помнит, что было вчера. А может потому, что эта Вера знает, что любовь к другому человеку и зависимость от него - совершенно разные вещи. И что она может и должна пережить всё, что пошлёт  судьба.
Судьба посылает рождение сына.
Потом Вера выходит замуж. Как она счастлива, как она красива!
Но жизнь не останавливается на этом: вот Вера заканчивает институт, потом в нём учится, потом в него поступает. Течение жизни наоборот кажется  всё естественнее. Вера проживает выпускной бал, на котором становится королевой. Выпускные экзамены. Насыщенная великими событиями школьная жизнь. Ссоры и примирения с мамой. Развод родителей. Первый класс...

Жизнь стремительно скручивалась по спирали в воронку, уходя в точку, от которой Вера когда-то оттолкнулась.

Стрижи к Вере Павловне так и не прилетели. Наверное потому, что смерть для неё оказалась не дурным или странным событием. Даже не событием. Смерти как бы и не было. Просто всё, что происходит есть жизнь. Только Вера Павловна не смогла никому этого сказать. Что ж, до каких-то истин каждый человек должен доходить сам.

Утром Катюша, заглянув к больной, чтобы сделать очередной укол, увидела, что Вера Павловна улыбается, лицо её светлое и счастливое, как у ребёнка, и нет на нём и следа уже ставшей привычной, но всё равно такой ужасной гримасы страдания и отчаяния. Катюша сразу всё поняла. Она присела на краешек кровати и долго-долго смотрела на это лицо. Глядя на свекровь, которую любила, как мать, Катюше не хотелось плакать и сожалеть о ней. Может потому, что к чему сожалеть о человеке, которому хорошо. За него лучше порадоваться.