Неправду - истиной зови...

                « Неправду  -  истиной зови...»
                I
Прозвенел долгожданный звонок, извещавший о конце репетиции.
- На сегодня хватит, - сказал Эдуард Карлович – главный постановщик. Сегодня вы все хорошо поработали. Сейчас отдыхайте, но не забывайте: завтра всем быть обязательно, без исключения. Итак, всем спасибо. До свидания.
Актеры стали понемногу расходиться. Действительно, день выдался на редкость трудным, притом дни стояли солнечные и теплые, и от этого работать становилось еще труднее.
- Ну, пока, Маёшка! – весело крикнул Николай юноше, загримированному до неузнаваемости.
Юноша лишь устало махнул рукой: сейчас ему больше хотелось стать самим собой и отдохнуть от жарких театральных страстей. Целый день в парике, с  толстым слоем пудры на лицеи не вполне удобная одежда – ради такой роли, пожалуй, следовало вытерпеть и большее.
Печорин... При одном только упоминании об этом герое, Михаил (собственно говоря, это и был тот загадочный Маёшка) начинал трепетать. Это был его любимый литературный персонаж. И когда Эдуард Карлович, этот добрый милый человек, дал ему главную роль в репетируемом ныне спектакле, он был на седьмом небе от счастья. Но теперь понял, как обманчиво было это счастье. Чтобы другие актеры называли его правильно Григорием Александровичем, его приходилось загримировывать буквально до неузнаваемости.
Причиной столь жестких мер стала внешность молодого человека, данная ему Богом либо на удачу, либо на горе.
Вообще же он производил приятное впечатление на  любителей старины, обыкновенно на людей творческих, увлеченных жизнью IXI  века. Он был приземистый, маленького роста, с большой головой и бледным лицом. Пряди непослушных темных волос падали на широкий, но невысокий лоб. В его больших темно-карих глазах читалась сила обаяния. Глаза эти, осененные черными ресницами, делавшими из еще глубже, имели нечто чарующее. Но во время вспышек гнева они были ужасны. Тонко очерченные губы подчеркивала узкая полоска юнкерских усов, что  в целом вместе с чертами лица создавало впечатление, что вы где-то уже видели этого человека.
Весь актерский состав театра «Радуга» сразу же окрестил юношу вторым Лермонтовым. Тем более, что не только внешность, но и частичное сходство в именных данных непременно наводило на мысль о втором гении России. И именно в связи с этим фактом Лемиров Михаил Юрьевич и получил прозвище «Маёшка». В театре было свое своеобразное общество. Тем не менее, юноша не имел никаких привилегий и работал наравне с остальными актерами. И как было видно, иногда его работа становилась сложнее, чем работа его коллег. Но как говорят «искусство требует жертв».
Вот и теперь, смывая ненавистный грим, почему-то сравнивая себя с Понтием Пилатом, Михаил думал лишь об одном. Он мечтал вновь оказаться в том прекрасном парке, через который проходил каждое утро по дороге в театр. И он знал, что если его желанием станет парк, то он сделает все, чтобы оказаться там. И, действительно, закончив с «процедурой умывания», он отправился на прогулку.
 Было начало июня. Стоял теплый прозрачный вечер. В парке было почти безлюдно, не считая двух- трех случайных прохожих. Михаил выбрал местечко поудобнее и сел на скамейку. Он очень любил этот парк за его большие деревья, под сенью которых в летние сумерки частенько прятались влюбленные, за эту тишину, так необходимую людям творческим, за красоту, которую прославляли некоторые бывшие здесь художники, и даже за то, что парк просто существовалкак творение рук человеческих. Вечер, безлюдность, шелест листьев на деревьях располагают к мечтательному настроению. Ни для кого не секрет, что Михаил – большой мечтатель. Пользуясь тем, что находится один, он начал мечтать о несбыточном. Однако же в несбыточное почему-то прокрадывались тени печального прошлого с самого детства судьба Михаила складывалась не очень удачно. Он рано потерял родителей, воспитывался дедушкой и бабушкой, которые очень любили его, в школе был постоянным предметом насмешек одноклассников. В маленький провинциальный городок – Пензу – его привела несчастная любовь.  Знаком свыше стало то, что красавицу, разбившую ему сердце, звали коварным именем Варюша. После такого рокового обмана Михаил вовсе отчаялся найти свое счастье и  решил, что прошлая жизнь (а он верил в реинкарнацию) так быстро его не отпустит и он, подобно своему тезке, найдет свой безвременный конец, будучи полным сил к жизни и любви. Лемирову было всего двадцать лет, но видимо неудачное несчастливое детство наложило на него свой отпечаток. Он почти разучился улыбаться, и окружающие часто замечали на его лице покорное и печальное выражение ожидания смерти.  Но отнюдь не считали все это серьезным потому, что в их глазах Лемиров был всего лишь человеком, тайно страдающим от меланхолии. Сам же он никогда не говорил о своих печалях, но это не делало его гордым или подозрительным.
Воспоминания о прошлом плавно сменились грезами о несбыточном, и словно сквозь сон юноша услышал около себя женские шаги. И через минуту чей-то нежный голос позвал его ласково: «Михаил Юрьевич»!
Он встрепенулся, открыл глаза и вскочил со скамейки. Перед ним стояла девушка лет девятнадцати. У нее были правильные черты лица, тонкие розовые губы улыбались неизъяснимой улыбкой, на мертвенно-бледных щеках играл румянец, пушистые ресницы делали темно-карие глаза еще глубже и загадочнее, чем они могли быть на самом деле. Она была одета в летнее белое платье с оборочками, ее пепельную всю в локонах головку покрывала соломенная шляпка, в руках она держала книгу, а на шее у нее висела золотая цепочка с камелией. В целом же девушка казалась сотканной словно из лунных лучей, существом неземным, но ее улыбка выдавала в ней существо человеческое, а точнее маленького ребенка, у которого сбылась заветная мечта. 
- Михаил Юрьевич! – повторила она. Ведь верно?
- Да, - смутившись, ответил юноша.
- Как хорошо, что я Вас встретила! – продолжала незнакомка. А мне говорили, что Вы погибли. Но я ни минуты не верила этому. Я знала, что Вы где-то рядом, и вот теперь я нашла Вас.
Михаил вопросительно посмотрел на нее и только тогда, когда заглянул в ее глаза, понял, что она приняла его за Лермонтова. Он хотел, было сказать, что она ошиблась, что ее любимый поэт (в том, что любимый он ничуть не сомневался), действительно погиб, но не решился, так как девушка пошатнулась.
- Присядьте,- сказал он мягко. Девушка молча присела на скамейку и опустила голову. Через минуту, когда она подняла ее, Михаил увидел, что по щекам незнакомки струятся слезы. 
- Это от счастья, - улыбаясь, ответила она на его немой вопрос. Я так долго искала Вас. Вы, наверное, единственный человек, кто сможет мне помочь. Ах, я же не представилась. Меня зовут Мария Сергеевна Бахметьева. Если хотите, зовите меня просто – Мария. Я буду счастлива.
Возникла неловкая пауза. Девушка сидела перед Михаилом и казалась ему такой беззащитной и наивной, что сердцу становилось больно.
- Скажите, Мария Сергеевна, - вдруг спросил он, - почему Вы уверены, что именно я могу вам помочь?
-Видите ли, Михаил Юрьевич, я очень хорошо изучала Вашу биографию, - отозвалась девушка и потупила взор. Вы рано потеряли родителей, Вас часто обманывали и Вы совершенно непохожи на других людей. Я – тоже сирота и одинока. А Вы хорошо разбираетесь в человеческой душе и, наверное, не откажетесь сказать мне, что со мной.
- А если я ошибусь?
- На то мы и люди, чтобы ошибаться. Даже если что-то будет не так (а я уверена, что этого не случится), я никогда и ни в чем Вас не обвиню, ибо я слишком верю Вам.
- Мне?! – переспросил юноша. Человеку, которого Вы едва знаете?
- Почему «человеку, которого едва знаете»? – удивилась Бахметьева. Может быть, Вы хотите сказать, что я знала Вас только по Вашим произведениям. Но писатель или поэт хочет он того или не хочет часто высказывает свои собственные мысли. Некоторые люди могут из этих мыслей сложить целый душевный портрет. А для меня душа в человеке – главное. Простите, я, наверное, сказала что-то слишком глупое.
- Мария Сергеевна, Вы совершенно правильно думаете. И многие из нас за свои мысли страдают и гибнут. А душа в человеке – действительно самое главное. Но больше мне в  Вашей речи понравилось выражение «душевный портрет». Это звучит как-то необычно. Я и за собой замечаю слабость тяготения к психологии, но согласитесь: внутренний мир человека так заманчив, в нем столько тайн. И никто, видимо, никогда  не разгадает их все. Да и Вы себя недооцениваете. Вы и сами неплохо разбираетесь в человеческой душе.
- Что ж будь по-Вашему, - отозвалась Мария. Я соглашусь с Вами, Вы больше знаете о людях. Тем более, что я считаю счастьем разговаривать с Вами. Сбылась моя заветная мечта. Небо послало мне луч света в темноту моей жизни. Помните; в романтической драме «Странный человек» Вы писали: «Во всей ледяной России нет сердца, которое отвечало бы моему»! О, как я живо чувствую эти слова! До настоящей минуты я была так одинока, но Вы стали для меня спасением.
- Мария Сергеевна, - умоляюще произнес юноша, - не смущайте меня. Вы ставите меня в один уровень с Богом, а я – лишь простой человек, неловкий дебютант в русской литературе.
- Вы себя недооцениваете, - возразила с жаром Бахметьева. Вы боролись за правду и продолжаете бороться. Вы же пошли против самого царя. Вы могли погибнуть…
«Так и случилось. Он пал жертвой коварного заговора», - едва не произнес Михаил, но вовремя остановился. 
Начинало темнеть. Небо походило на позднюю фиалку, у которой уже поблекли края лепестков.  Неожиданно подул резкий ветер. Мария тихо вскрикнула и прижалась к плечу Лемирова.
- Уже поздно, - несколько смущенно ответил он. Ваши родственники будут беспокоиться. Да и холодно становится. Идемте, я Вас провожу.
Он снял с себя пиджак и накинул его на плечи своей собеседницы.
- Благодарю Вас, Михаил Юрьевич, - проговорила она с признательностью. Вы такой заботливый.
- Прежде всего, Вы - дама, - напомнил Михаил. Вы же не думаете, что я могу позволить себе, чтобы Вы замерзли на моих глазах.
- Вовсе не, не думаю, - радостно ответила девушка. Вы вовсе не такой. 
Разговор прервался. Михаил слегка приобнял свою спутницу и, они медленно зашагали по одной из дорожек парка. Было тихо, лишь где-то вдалеке шумел ветер. Грудь Марии учащенно вздымалась, ее платье нежно шуршало, и по локонам легко скользили лучи фонарей. Михаил чувствовал, что девушке не хочется расставаться с ним так скоро. Она была счастлива от одного его присутствия, а его рука, лежащая на ее плече не оставляла сомнений, что рядом человек, а не призрак. Вот именно – призрак! Но мысли его вдруг оборвались.
- Посмотрите: какая чудесная сегодня ночь! – торжественно произнесла Мария. И я гуляю с Вами…  И этот парк… И это безмолвие… И Вы – печальный и задумчивый… И все, все сейчас напоминает мне о далеком прошлом, там, где я жила раньше… И как бы мне хотелось, чтобы эта ночь никогда не кончалась!
Михаил слушал ее слова, затаив дыхание: «О, наивный мечтательный ребенок! Если бы ты знало, что все это – обман и что я не решаюсь разочаровать тебя». Но вслух он сказал совершенно другое:
- И я теперь тоже вспоминаю. Точно такой же вечер, луна… Я сижу в одинокой беседке с глубокой думою и любуюсь ею, своей любовью…
- А как звали Вашу любовь?
- Вы, дорогая Мария Сергеевна, будете смеяться, но я не помню ее имени. Меня столько обманывали, столько предавали, что я, право, отчаялся найти свою суженую.
- Еще не все потеряно, - возразила Бахметьева. Я уверена: среди этих увлечений и романов была истинная любовь. А я еще ни разу никого по-настоящему и не любила...
- Да, была, - горестно вздохнул Михаил. Но и она не оправдала моих надежд.
- Вам теперь, наверное, легче отличать поддельные чувства от настоящих?
- К несчастью, нет. Иногда те, кого мы любим, могут так искусно лгать, что ты не знаешь где правда, а где ложь. 
- Печально. Но не стоит отчаиваться. Да, кстати, вот мы и пришли, - и девушка остановилась около старого двухэтажного дома. Может быть, Вы зайдете на минутку, погреетесь.
- Нет, благодарю Вас, - ответил юноша. Уже поздно. Вы, наверняка, устали, и Вам надо спать.
- В таком случае, - произнесла девушка, - позвольте еще раз поблагодарить Вас за все, за Вашу заботу и вернуть Вам Ваш пиджак.
Она аккуратно сняла его с плеч и, собираясь отдать его владельцу, схватила Лемирова за руки.
- Скажите мне, пожалуйста: когда я вновь смогу увидеть Вас?
В ее глазах, несмотря на то, что было темно, ярким светом горели лучи такой надежды, такой веры, что юноша почти машинально ответил:
- Завтра. Приходите вечером в парк. Я, конечно, могу задержаться, но я обязательно приду.
-О, я Вам верю! – воскликнула девушка.
Лемиров с благодарностью принял свой пиджак от Марии  и нежно поцеловал ее правую руку. Бахметьева слегка вздрогнула, но затем улыбнулась.
-До свидания, Мария Сергеевна!
- До свидания, Михаил Юрьевич! До скорой встречи!
Она еще долго смотрела ему вслед, а он шел совершенно без мыслей, словно в тумане, чувствуя ее пристальный взгляд, но, не смея повернуться. Придя домой, он кое-как поужинал и, почти не раздеваясь, прилег на диван. Надо сказать, что Михаил жил очень скромно. Его квартира состояла из одной комнаты, но комната эта была настоящим произведением искусства, словно мастерская художника. Все стены были увешаны картинами, большей частью, изображавшими природу, но среди них также встречались и портреты. «Портрет В. А. Лопухиной», «Тифлис», «Морской вид с парусной лодкой», «Горец», «Тамань. Домик над обрывом», «Пятигорск» - лишь небольшая часть того, что висело на стенах. К сожалению, это были не настоящие картины, а всего-навсего лишь их репродукции, сделанные весьма искусной рукой знакомой художницы Михаила – Ксенией. Ксения была не только художницей, но и верным другом детства Лемирова, которая вместе с ним переехала в Пензу и стала помощником декоратора. Также не менее главным украшением квартиры был шкаф, наполненный книгами, большей частью произведениями классиков и часы старинной работы, принадлежавшие еще прабабушке Лемирова по отцовской линии. Но сегодня Михаила не радовали ни картины, ни книги.
Его мучил странный вопрос. Он вспоминал Марию, ее наивную, но чистую и искреннюю радость от встречи с ним, и он никак не мог понять, как он мог обмануть ее.
«Одно точно ясно, - размышлял он про себя, - она надо мной не смеется. Но неужели она не догадалась, что я не тот, за кого она меня принимает? А, может быть, я настолько вошел в роль поэта, что нас едва можно было бы отличить, будь мы в одном времени. О, театр, каким я стал по воле твоей! Но один день еще ничего не решил. Наверное, она не разобралась в произошедшем. Как она любит! Как она верит! Однако же она больна и больна серьезно. Болезнь тела, какое-то недомогание вызвали в  душе ее душе мысль о том, что для окружающих она  - всего лишь больной ребенок. Душа ее не захотела поддаваться этой мысли и, тогда она внушила себе, что существует человек, способный понять ее. Им оказался я, так как я слишком похож на того, кого она избрала своим спасителем».
Тут юноша встал и  подошел к автопортрету Лермонтова.
-Что мне делать? – спросил он, глядя  в глубокие темные глаза. Зачем я подал ей эту надежду? Я мог бы просто исчезнуть из ее жизни, и она решила бы просто, что ей это все приснилось. Но с другой стороны, дать трещину ее мечте – это подло. Но обман... Разве это не подлость?
Жаль, что портреты не могут говорить. Поэт все также смотрел на него своими печально-взволнованными глазами и ничего не мог посоветовать.
-Я поступаю дурно, - ответил себе Лемиров. Прикрываюсь чужим именем, обманываю невинную девушку. Но я докажу, что и таким образом могу помочь ей. Только бы хватило сил.
Закончив свою речь, он выключил свет и лег на диван, где еще долго ворочался, но потом все же забылся тяжелым сном.
II
Под утро Михаил проснулся в странном расположении духа. Душа была в смятении, голова слегка побаливала. Встреча с этой необыкновенной девушкой подействовала на него как бездонный бокал шампанского. Нет, это вовсе не было похоже на любовь. Это была всего лишь сладкая мечта, подобная той о которой мы думаем постоянно, но потом забываем. И в итоге потом, когда она спустя какое-то время вдруг воскресает, то начинает волновать нашу душу с еще большей силой. Михаилу казалось, будто ночью он вовсе не спал. Все чем-то мучался. Чем – для него было загадкой. Но не идти на репетицию он не мог. Во-первых, нельзя было подводить Эдуарда Карловича и сорвать репетицию. А во-вторых, остаться дома – означало запереть себя в одиночестве и терзаться воспоминанием о вчерашнем вечере. Душа просила помощи, искала того, кому могла поверить свои тревоги и тайны. Но, несмотря на это, Михаил все же нехотя встал с дивана, позавтракал, оделся и отправился на репетицию в театр.
Первой, кто его встретила, была Александра – театральный гример. Словно чувствуя настроение своего друга, она ласково улыбнулась ему и жестом пригласила его сесть. 
- Привет, Мишель! – весело сказала она. Что идешь как в воду опущенный?
- Здравствуй, Сашенька, - отозвался он. Ах, если б ты знала, как я уже устал от этого «маскарада»!
- Мне и самой тебя жаль, да ничего не поделаешь, без перевоплощения нельзя. Ну, вперед, мой бедненький.
- Саша, - окликнул ее юноша.
- Что, родной мой?
Она на мгновение забыла о своих кистях и косметических средствах и пристально посмотрела на него.
- Миша, - произнесла она серьезно, - что случилось? Ты что-то хочешь сказать, но я вижу те трудно...
- Да, согласился Лемиров. Дело в том, что вчера я встретил девушку...
- «Полумесяцем бровь», - пропела Александра.
- Саша, не смейся. Это очень серьезно.
- Хорошо. Ну и что произошло потом? Ты в нее влюбился?
- Нет. Но я не могу объяснить этого. Она необыкновенная, совершенно не похожа на других девушек. И я боюсь...
- Чего? Влюбиться?
- Да нет же. Саша, почему ты всегда думаешь только о любви? Я боюсь, что причиню ей боль...
- Чем? Почему?
- Это очень сложно объяснить.
- Ну, Миша, я тебя и вовсе не понимаю.
- А я просто не знаю, как объяснить тебе мое состояние.
- В таком случае, я советую тебе обратиться к Эдуарду Карловичу. Он-то тебя точно поймет.
- Думаю, да. Но я благодарен тебе за то, что ты заметила мое состояние и попыталась помочь.
- Да я ничего такого не сделала, но вообще спасибо тебе за все. Ты ведь у меня самый лучший из клиентов. Спокойно сидишь, не дергаешься. А другие придут, минуту посидят и уже бежать хотят. А я ведь тоже человек искусства. Мне тоже нужно понимание. Вот, другие думают, что грим – это просто нанесение краски на лицо и все. Но на самом-то деле все по-другому. Ведь именно грим делает из человека хотя бы внешне тем, кем он хочет быть.
- Однако же не в моем случае, - улыбнулся Михаил.
Тут в дверь постучали, и через мгновение в гримерную вошел Николай Мартынюк – близкий друг Михаила.
- Всем привет! – крикнул он.
- Коля, не кричи, пожалуйста, - попросил Лемиров.
- О, а что такое? Я помешал голубкам или у нас болит головка? – весьма иронично осведомился Мартынюк.
- Коля, в самом деле, будь человеком, - упрекнула его Александра. Просто Мишель сегодня плохо себя чувствует.
- Ну, если так – другое дело. Пошли, герой, нас уже все ждут.
Репетиция, в самом деле, уже начиналась. Все происходящее в этот момент в главном зале театра Михаил уже видел сотни раз. Вот и сейчас Наталья Лисицына – первая красавица «Радуги» - стояла в стороне и как обычно повторяла свою роль по тетрадке. Эдуард Карлович, как самый главный, раздавал приказания, а остальные актеры были готовы их выполнять.  Но как только Михаил вошел в зал, они все забыли свои обязанности, и помещение огласилось аплодисментами.
- Что за шум? – возмутился главный постановщик.
- Коллеги и друзья приветствуют своего великого коллегу и друга, - подсказал Мартынюк.
- Интересно бы знать с чего бы это и по чьей инициативе, - поинтересовался Эдуард Карлович.
- Личная инициатива каждого из нас, - ответил кто-то из толпы.
- Павлик, сладкий Коржик ты мой, - обратился к нему главный постановщик, - ну, если первая личная инициатива была твоей, то ты самый сладкий Коржик изо всех, что существуют в мире!
Зал разрывался от смеха. Павел Корж смутился и покраснел.
- Ну, все, все, - минуты через две воскликнул Эдуард Карлович. Начинаем. Все по местам. Наташа,  Миша – на сцену. 
Михаил тихо поднялся по ступенькам, занял  удобное место, принял нужную позу, выдержал паузу и начал свой монолог:
- «Да, такова была моя участь с самого детства! Все читали на моем лице признаки дурных свойств, которых не было, но их предполагали – и они родились. Я был скромен – меня обвиняли в лукавстве: я стал скрытен. Я глубоко чувствовал добро и зло; никто меня не ласкал, все оскорбляли: я стал злопамятен; я был угрюм, - другие дети веселы и болтливы; я чувствовал себя выше их – меня ставили ниже. Я сделался завистлив. Я был готов любить весь мир – меня никто не понял: и я выучился ненавидеть»...
Едва только последние слова монолога прозвучали, как Михаил посмотрел на Наталью: в ее глазах блестели слезы, она дрожала от переизбытка чувств. Но Эдуард Карлович  подал знак остановить действие.
- Начало неплохое, - сказал он,- но конец просто смазан. Пойми, Миша: твой монолог -  это исповедь Печорина. В ней должны присутствовать и обида, и гнев, и сожаление, и искренность. А со слов «Впрочем, я не прошу»… и так далее до конца звучит уже равнодушие. Все, твой герой закрылся. Откровение кончилось. Он снова надел маску. Все; а ты этого не почувствовал. И еще ошибка. Когда ты смотришь на Наташу, ты должен изобразить, что рад ее перемене, вызванной твоим рассказом. Для тебя это необходимость - видеть ее сострадание по отношению тебе. Увы, ты и это не почувствовал. Ну, а ты, Наташа, в продолжение этого монолога меняешься в лице, бледнеешь, вздрагиваешь, потом краснеешь, дрожишь и, наконец – слезы на глазах. Искренние слезы. Твоя задача заключается в том, чтобы состояниями души показать характер княжны Мэри, оттенить еще больше Печорина. Попробуем еще раз.
Актеры послушно исполнили требование своего начальника.
- Уже лучше, - одобрительно закивал он. Но, Наталья, ты меня огорчаешь. Неужели так трудно показать все, что чувствуешь? Мастерство актрисы в том, что она перевоплощается в любого человека. А вместе с ней перевоплощаются и ее чувства. Психология – главное в этом спектакле. А для Лермонтова – это самое главное, суть, основа творчества, разумеется, основа и этого произведения. Совершенно не чувствуешь его. Попробуем отдельно с тобой провести эту сцену.    Пусть с тобой позанимается тот, кто сейчас не занят. Ну, а мы идем репетировать эпизод с Печориным и Грушницким. Миша и Коля – на сцену.
Пока два друга готовились к своему выходу, Эдуард Карлович отвлекся на работу Наташи. Это-то и дало Николаю время переброситься с другом парой фраз.
 - Миша, ты чего такой рассеянный? Весна-то  вроде бы кончилась. Все мартовские коты разбежались...
- Знаешь, что это глупо – лезть не в свои дела. Мне вовсе не хочется говорить с тобой на тему о моем состоянии.
- Ну, это еще бабушка надвое сказала, - отозвался Мартынюк. Эдуард Карлович упомянул сегодня «увы». А это, друг мой, многое значит. Большое недовольство и глубокое огорчение. Но ты ведь вовсе не хочешь огорчать своего учителя.
- К чему ты это ведешь? – недоумевал Михаил.
-Ну, не отрицай: тебя вчера в парке видели с красивой девушкой...
- Кто тебе это сказал? – спросил Лемиров, пытаясь не выдать своего волнения.
- Надежный человек.
- Но в это время в парке почти безлюдно.
- А почему ты думаешь, что он был на виду? Совсем необязательно следить за людьми, притворяясь каким-нибудь прохожим. Можно спрятаться в укромном месте, например, в кустах.
- Глупо и очень глупо. Потому, что твоему наблюдателю стало бы скучно: я гуляю по парку в совершенном одиночестве.
- Ну, а вот это – зря. Миленькая, страстная девушка здесь бы не помешала. Согласись, она была «прелакомый кусок»?
- Из твоих слов я могу вывести лишь то, что ты всегда поступаешь подло и безнравственно.
- Какие мы нежные! – парировал Николай, но именно в этот момент Эдуард Карлович повернулся в сторону сцены, и дал начало делу.   
 Эпизод был довольно спокойного содержания, но Лемиров играл, стиснув зубы. В сотый раз он пожалел, что сцена дуэли будет репетироваться только на следующей неделе. А сейчас ему так хотелось сделать что-нибудь такое, чтобы это дьявольски красивое лицо скривилось, потеряв всю свою дьявольскую силу.  Николай и раньше задевал его подобным образом. Михаил горячился, много раз пытался порвать с театром, но не мог: театр стал для него всем. Иногда он до такой степени вживался в свою роль, что забывал о реальности. И теперь играя Печорина, он вспоминал о Марии как о Вере и мучился, понимая, что обманывает ее. Сегодня Николай зашел слишком далеко. Оскорбить самого Михаила он мог спокойно – Михаил непременно отпарировал бы ему в том же духе. Но вот оскорбить Марию – это было верхом неприличия. Она – это чистое невинное существо, которое наверняка, еще совсем ребенок. Т как можно даже косвенно, подозревать ее в чем-либо нечистом. Да и откуда Николай знает о прогулке в парке? Он ведь не сам подкарауливал их вчера. Нет, лучше не думать об этом. Главное сейчас – не огорчать главного постановщика. Михаил с трудом дождался конца репетиции. И когда прозвучало долгожданное «До завтра», он едва не выбежал из зала. Но неприятности еще не кончились. Смыв «разнесчастный» грим, он собрался уходить, но тут на его пути встала Наташа. 
- Миша, проводи меня, - попросила она, подходя к нему и нежно улыбаясь ему.
- Не могу, - ответил Михаил сухо. Обязанности твоего ухажера, если не ошибаюсь,  выполняет Николай. Если вы поссорились по какой-либо причине, то я не обязан выполнять его обязанности.
- Но я ведь тебя не обязываю, - мягко сказала Лисицына и нежно провела пальчиком по губам Михаила. Это всего лишь просьба.
- Нет, извини, Наташа, я сегодня занят. К тому же я опаздываю, - произнес он, посмотрев на часы.
- Да, вот они – современные джентльмены, - иронично заметила Лисицына и хлопнула дверью на прощанье.
- А вот они – современные дамы, - крикнул ей вслед Михаил и поспешил в городской парк.
 Сегодня в парке было на редкость красиво. Светило яркое  солнце, пробивая свои лучи сквозь летнюю листву деревьев. Лазурное голубое небо было украшено перистыми облаками. Весело чирикали воробьи, а по глубокому искусственному озеру плавали белые лебеди. Было тепло, и местами пролетал летний озорной ветерок.
Мария уже сидела на скамейке и что-то увлеченно читала. Михаил тихо сел рядом и нежно взял ее за руку. Она вздрогнула и подняла на него глаза.
- Здравствуйте, Мария Сергеевна! Давно меня ждете?
- Здравствуйте, Михаил Юрьевич! Я просто рано пришла. Сначала  я гуляла, а потом, вот видите, зачиталась. Как хорошо, что Вы пришли! Я  сегодня  думала, что вчера мне приснился сон, что Вас не было в моей жизни, что я все еще мечтаю. Но Вы сейчас разбудили меня, и мне, проснувшись после столь глубокого и приятного сна, от счастья хочется петь. 
- Я искренне рад за Вас, Мария Сергеевна. Вы сегодня просто ослепительны. Говорят, что если видишь счастливого человека, то сам таким становишься. Вот я, например: с утра был печален до крайности, а теперь, глядя на Вас, такую сияющую и цветущую, начинаю и сам радоваться.
- Это просто чудесно, что Вам лучше. Я вчера после Вашего ухода глубоко задумалась над одним вопросом. Над каким – уже не помню. Сегодня мне на глаза попалось Ваше стихотворение «Поэт», и я хотела спросить Вас. Скажите: трудно ли быть поэтом?
Михаил на минуту задумался.
- Вообще-то, - отвечал он потом, - быть поэтом – необозримое счастье, но как трудно жить, не встречая человека, разделяющего твои взгляды. И еще сложнее жить, не открывая души; губить в себе яркий пламень сердца, никому не сметь поведать о своих привязанностях. Жизнь заставляет разубеждаться  в дружбе, доверие исчезает. Сложно одному идти по широкой дороге бытия, и оступившись, не найти того, кто бы мог оказать помощь. Счастье призрачно. Любовь порочна. Но теперь, когда я вижу Вас, Мария Сергеевна, я забываю и о коварстве, и о вражде, и о зле. В Вас словно светится какое-то тихое счастье. Вы похожи на ребенка, у которого сбылась заветная мечта. Скажите, Мария Сергеевна, неужели мое появление так повлияло на Вас?
- О, да! – воскликнула девушка и покраснела. Вы угадали. Я так долго ждала Вас. После стольких лет одиночества, когда я говорила только с книгами о том, что многие времена волновало некоторых людей, похожих на меня, я, наконец, встретила человека, который, безусловно, меня поймет. Однако же я часто беседовала с Вами еще задолго до нашего личного знакомства. Все началось с романа «Княгиня Лиговская». Я в это время уже жила у тети, и целыми днями  читала книги. И вот как-то вечером я почувствовала усталость и легла спать. Но не могла заснуть. Книга, лежавшая на столе искушала меня. Тогда я встала и  пошла в зал, где в это время находилась моя тетя и смотрела какую-то интересную передачу. Увидев меня, тетя спросила: «Что с тобой, дитя мое?» Книга ей все объяснила одним своим видом. Я устроилась рядом и продолжила чтение. С тех пор я почти все книги читаю на одном дыхании. Но такого произведения, как Ваше, столь же сильного и страстного, я пока не припомню. Вы тогда будто увели меня из реального мира: я ушла в прошлое. И благодарю Вас за Ваше искусство.
- Мария Сергеевна…
- Да, и простите за то, что перебиваю Вас: зовите меня просто – Мария…
- Хорошо, будь по-Вашему, Мария, - согласился юноша. Вы очень любите книги. Для Вас мир, куда Вас уводят книги, есть  родной дом Вашей души. Вы – большая мечтательница. Мечты Вам помогают жить. Но мечту надо беречь. Она слишком хрупка для таких, увы, тяжелых будней. Я знаю, я вижу: Вы сильная, Вы никому не позволите разбить свою хрустальную мечту…
Возникло молчание. Михаил увлекся пением птиц. Сегодня их щебетание было для него каким-то особенным. Он уже забыл и о Николае, причинившем ему днем такую сильную боль, и о Наташе с ее коварными планами обольщения, и о изматывающей репетиции с постоянным перевоплощением и дикими страстями. Даже головная боль, мучавшая его с утра, пропала, словно отступила перед силой этого хрупкого существа. Все мысли Михаила сосредоточились на Марии. Он чувствовал каждое биение ее сердца и по глазам ее, таким глубоким и лучистым,  видел, что она колеблется: спросить или не спросить. И, наконец, она решилась:
- А поэты тоже мечтают?
- Конечно, мечтают, - с жаром ответил ей Лемиров. Они все большие мечтатели. Такие, как я, например, мечтают о семье, о детях, другие – об успехе, третьи – о признании… Но их главная мечта – выполнить порученную им миссию. Вы знаете, Мария, надо видеть поэта, когда он работает над новым произведением. Он похож на ребенка, которому подарили замечательную игрушку. Он носится с этой идеей, ищет подходящие слова, долго и усиленно работает над содержанием. Если ему что-то не нравится в своей работе, то он переделывает неудачные эпизоды, устраняет неточности, ошибки, а иногда легче просто все сжечь и начать работу заново, с чистого листа.  И вот, когда произведение готово, он вдруг получает известие, что цензура не допускает его труд к печати…
- Это ужасно, - посочувствовала девушка. Я знаю, что «Маскарад» цензура запретила даже в третий раз.
- Это было почти крахом надежд… Но не будем о грустном. Вы выглядите озабоченной. Что случилось?
- Нет,  ничего. Не беспокойтесь. Я просто задумалась. Мне с Вами так легко: Вы отвечаете на мои вопросы, не интересуясь для чего мне нужен ответ.
- Я просто знаю для чего. Для души. Душа жаждет познания, ищет истину. Она всегда находится в непрерывном труде, в постоянных поисках чего-либо. Вам пока сложно объяснить то или иное движение Вашего сердца, но Вы всему научитесь с годами. Я тоже долго не мог найти точных слов для выражения исполненной противоречий души. Мы – люди, в нас многое несовершенно. Как найти причину этого несовершенства, чтобы начать исправлять себя?
- И Вы нашли ее?
- Нет, к сожалению. Я лишь нашел, что все мучения в человеке происходят потому, что в нем встретилось священное с порочным. Следовательно, нам надо избавляться от пороков.
- Вы тысячу раз правы, - согласилась Бахметьева. В этот мир мы приходим незапятнанными пороком, нам надо уйти такими же. Но мы часто оступаемся и совершаем многие непоправимые ошибки.
- А Вы, Мария, весьма интересно мыслите, по-философски, - заметил Михаил. Знаете, что говорили экзистенциалисты по поводу смысла жизни человека? Я думаю, Вам это будет интересно.
- О, да, конечно, - подхватила его предложение Мария. Мне интересно. Что же они говорили о смысле человеческой жизни?
-  Дело в том, что экзистенциалисты были против слияния философии и науки и главной их задачей, проблемой была проблема человека, его свободы, его отношения с обществом, и, разумеется, смысла его жизни. После продолжительных исследований и умозаключений они пришли к парадоксальному выводу. Жизнь бессмысленна, но жить надо.
- Действительно, вывод парадоксальный, - согласилась девушка. И долго они приходили к этому выводу? 
- Не знаю. Но мне это кажется забавным. При следующей нашей встрече я расскажу Вам о смысле жизни в более узком, жизненном смысле. Ну, а пока я рад, что смог вызвать на Вашем лице улыбку.
 - А я рада, что разговариваю с Вами.
Увлекшись разговором, молодые люди не заметили, как быстро потемнело небо, усилился ветер, закапал дождь, который вдруг перерос в настоящую грозу с громом, молнией и сильным проливным дождем.
- Кажется, сама природа стремится разлучить нас, - заметил Михаил, снимая с себя пиджак и набрасывая его на плечи своей собеседницы.
- Но я этого вовсе не хочу, - призналась искренне Мария.
- Я тоже. Знаете что, - вдруг осенило Лемирова, - мне кажется бессмысленным сейчас идти куда-либо под таким сильным потоком. Предлагаю спрятаться в беседке, вон там за деревом и переждать дождь там.
- Я согласна, - ответила девушка.
- Тогда прошу Вашу руку и... побежали.
И вот взявшись за руки, они устремились к спасительной беседке. Это было весьма забавно, Мария смеялась. Вместо того чтобы бояться упасть, она смеялась над тем, что они ведут себя как дети. А между тем дождь хлестал ее по лицу, по открытой шее, по телу, по ногам. Но вот и беседка. Однако же крыша ее оказалась дырявой.
- Вот тебе и спасение, - констатировал юноша. Но не бойтесь. Лучше прижмитесь ко мне и постарайтесь не смотреть на молнии.
- Хорошо. Я постараюсь.
Она подошла к нему почти вплотную, положила руки ему на грудь и закрыла глаза. Тут же она почувствовала, как теплые руки обвились вокруг ее тела и осторожно прижали ее  к себе. Марии стало гораздо спокойнее. Теперь она мечтала, чтобы этот дождь никогда не заканчивался. Никто не знал, что она испытывала в этот момент, когда ее ладони чувствовали каждое биение этого прекрасного сердца. Она и сама бы не объяснила этого чувства, порыва, который говорил ей лишь об одном – о родстве душ и о желании всегда быть рядом с ним. А он? Что чувствовал он? Он понимал, что в эти минуты он все более и более привязывается к ней. Но она все еще была для него просто ребенком, способной ученицей, но...
Он не мог объяснить себе, почему ему так спокойно, так уютно с ней. И близость смерти, казавшаяся ему такой неотступной, растворилась в простом прикосновении этого непорочного существа. Кто она? Он не ставил себе целью ответить на этот вопрос, на многие другие, возникавшие в его сознании. Он просто ощущал рядом ее присутствие, и это было самое главное для него. Однако же он понимал, что рано или поздно правда выйдет наружу и кто знает, как поведет себя в этой ситуации та, которая сейчас готова на все ради него. Как бы подтверждая утверждение Михаила, Мария задрожала.
- Вам холодно? – встрепенулся Михаил.
- Да, но я не хочу покидать Вас, - словно сквозь сон произнесла Бахметьева.
- Хотите, я провожу Вас?
- О, я буду безумно рада. Но учтите: я Вас не отпущу в мокрой одежде. Извольте высушиться.
- Мария, какая Вы строгая. Но ради Вас я готов и на это.
- Ну, тогда идем или бежим. Скорее бежим.
Через 15 минут Мария вместе со своим спутником поднялась на второй этаж старого двухэтажного дома и позвонила в дверь своей квартиры. Ей никто не ответил. Тогда она открыла дверь своим ключом.
- Тетя вместе с семьей, вероятно, в гостях, - как бы, между прочим, заметила она. Но это ничего. Я сейчас принесу Вам сухую одежду.
- Мария, подождите, - удержал юноша.
- Да, что случилось?
Мария прижала руки к груди, пытаясь унять сердцебиение. Ее глаза блестели как два алмаза, она вся дрожала. Михаил положил свои руки на ее плечи и приблизил свое лицо к ее лучистым темным глазам. Он понимал, что такой жест обычно ведет к поцелую, но ничего не мог с собой поделать.
«Нет, я не могу, - подумал он. Эти глаза… Зачем я обманываю ее? Я не должен… Она верит, даже слишком. Нет!»
Но чтобы не травмировать девушку, он нежно отвел с ее лица прядь мокрых волос.
- Прежде, чем искать одежду для меня, пожалуйста, переоденьтесь сами. Вы в этом нуждаетесь даже больше, чем я.
- Хорошо. Я выполню Вашу просьбу, - Мария вышла из комнаты, оставив гостя наедине со своими мыслями.
Оставшись один, он тихо прислонился к стене. За окном все также лил дождь, зловеще сверкали молнии, раскатисто гремел гром.
«Чего хотела эта природная стихия – разлучить или соединить нас? – внезапно подумал он. Для чего вся эта гроза? Я едва не вскружил бедной девушке голову. Она ведь почти почувствовала, что я хотел сделать? Я ведь не влюблен и тем более не собирался пытаться обольстить ее. Вовсе нет. Тогда…»
Но тут Мария вернулась и протянула ему сверток с одеждой.
- Я вот тут нашла Вам кое-что из одежды моего двоюродного брата. Вам должно подойти. Вы с ним почти одного роста. Однако же я думала, что Вы гораздо выше, - добавила она смущенно. Но так я даже чувствую, что я не такая маленькая, низкая. Ох, извините, я тут о глупостях болтаю, а Вы рискуете простудиться. Переодевайтесь, а я пойду поставлю чайник.
Мария снова покинула комнату. Михаил слышал, как шумит вода, мелодично постукивая в алюминиевую посуду на кухне. Переодевшись, он вышел навстречу своей собеседнице.
- А ведь я угадала, - произнесла она, оглядывая его восхищенным взглядом. Вам подошла одежда. И, кстати, Вам очень идет Ваш новый костюм.
- Благодарю за комплимент, - смутился Михаил.
- Давайте Вашу одежду, - предложила она. Я сейчас буду ее сушить.
- вы такая заботливая, - заметил Лемиров.
- Теперь моя очередь помогать Вам. И я с удовольствием сделаю для Вас хотя бы это.
Она снова удалилась из комнаты, оставив Михаила одного. Оставшись снова один, он решил осмотреться. Обстановка в квартире должна подсказать ему кто же Мария на самом деле. Конечно же, здесь не было ничего такого, чтобы говорило о роскоши; скромность царила здесь во всем. Картина, выполненная в стиле шелкографии, изображавшая эпизод средневековой жизни, свидетельствовала о тонком вкусе хозяев. И, конечно же, обилие книг в каждой комнате. Но Михаила почему-то привлек том стихотворений Блока. Он осторожно взял книгу и полистал с видом знатока творчества этого поэта. Неожиданно из книги выпал листок бумаги. Юноша тот час же поднял его и вздрогнул. «Единственным моим желанием с самого детства было найти такого человека, который бы во всем понимал бы меня. Мне говорили, что такого человека нет. Но я верю, страстно верю. И если я найду его, то большим счастьем в моей жизни будет умереть в его объятьях!» Так вот она какая, эта девушка!
- Мария, Вы любите Блока? – спросил он, чтобы как-то забыть о прочитанном.
- Да, - ответила она. Безумно люблю «Незнакомку», «Демона», о Гамлете… Если бы не «Двенадцать», он был бы просто великолепен. Но эта поэма разрушила слишком многое.
Михаил поставил книгу на полку и вернулся к Марии. Она уже вовсю работала утюгом, пытаясь высушить намокшую одежду. Он заметил, как она старательно все делает. Из нее получится отличная хозяйка – это сразу видно. Но вот кто станет таким счастливчиком? Уж точно не он. Если она узнает правду, то действительно решит умереть, но только не от счастья, а от горя, в одиночестве, в дождливый пасмурный день. Однако сейчас вовсе не хотелось думать об этом. Может быть, все будет по-иному.
- Ну, вот сейчас мы пойдем пить чай, а одежду я положу на батарею, пусть сохнет дальше.
 Она пригласила гостя следовать за ней на кухню, где на столе уже стояли две чашки, два блюдца, сахарница, чайник, ложки, пиала с вареньем и корзиночка с печеньем и конфетами.
- Да, чаек сейчас будет очень кстати, - весело произнес Михаил.
Мария смущенно улыбнулась и стала разливать чай по чашкам. Юноша любовался ее отточенными и изящными движениями. Он точно знал, что удивил ее своими незатейливыми словами, которые он по ее мнению не мог бы употреблять в своей речи. Но он только этого и добивался – достичь искренности в ее речи, оставить этот светский тон и перейти к дружеской беседе. Нет, перейти сразу на «ты» слишком рискованно. Да и не это главное. Сейчас Мария просто искрилась от счастья. Михаил отметил, как нежно и заботливо она передала ему чашку с чаем, как горячи были ее руки, когда их пальцы случайно соприкоснулись.
- Попробуйте малиновое варенье, - предложила она, ласково улыбаясь.
- Мое любимое, - признался Лемиров.
- Какое счастье! – восхитилась девушка.
Казалось, сейчас ничего и не нужно было кроме, как пить чай и говорить о мелочах. Горячий напиток, приготовленный заботливыми руками, совершенно согрел Лемирова.
- А у Вас здесь очень мило! – сказал он, взглянув на собеседницу нежным взглядом.
Она смутилась, но глаз не опустила.
- Мне кажется, что этот дождь нам послан судьбой, - после продолжительного молчания произнесла она.
- Почему?
- Вы только не удивляйтесь. Я буду говорить искренне, так, как умею. Может быть, вы поймете, почему я так думаю.
- Хорошо. Тогда я Вас внимательно слушаю.
- Это случилось в детстве, когда мне было лет десять, не больше. Вечером нам в дверь позвонила наша соседка и сообщила, что в доме 3 котят. Была зима, надвигались большие холода. Когда я увидела котят, мне захотелось плакать. Они были такие маленькие, беззащитные. Но больше всех меня привлекла белая кошечка. Однако же я не могла оставить ее себе. Менее чем год назад я потеряла своего любимца. И тяжело переживая смерть его, я не могла снова взять на себя ответственность. Котика сразу же взяла одна из наших добрых соседок, другую серую кошечку приютила подруга тети. Беленькая киска оставалась у нас. Да, мне было больно, я уже почти привязались к ней. Но я не могла, при всей любви к ней я не могла ее оставить. Это сложно объяснить. Зима сблизила нас. Но все-таки мы отдали ее, надеюсь, в добрые руки. К чему я рассказала эту историю? В нашем мире существуют привязанности. У каждого человека есть кто-то, кого он любит, к кому привязан невидимыми узами. Привязанность к человеку сильнее, чем к кому или чему-либо другому. Расставание – это всегда боль. Вот поэтому мне и кажется, что дождь соединил нас сейчас. И сейчас, хотя эта надежда, еще слишком призрачна, я верю, что не потеряю Вас хотя бы в эти минуты.
- Мария, - Михаил был растроган.
Как давно он не слышал этих простых слов, что он кому-то нужен, что можно просто сидеть вот так, и не страдая, не опасаясь за роковой удар, наслаждаться разговором по душам.
- Вы – необыкновенный человек, - продолжал Михаил. Вы – такая гостеприимная хозяйка.
- Мерси, - отозвалась девушка. Но только не смущайте меня, пожалуйста. Ваши слова так греют сердце…
- Я Вас не перехвалю. Не бойтесь. Я говорю о том, чего у Вас не отнимешь: доброты, искренности, чистоты… Любой человек, ценящий эти качества, непременно будет счастлив с Вами. А я ведь не продолжил список. Я назвал только 3 качества, когда их так много…
- Но я – не идеал, - запротестовала Мария.
- Но это не мешает Вам быть чудным созданием, которое я с восторгом мог бы назвать феей.
- Не продолжайте, - воскликнула девушка, прижимая пальцы рук к вискам. Иначе я не смогу Вас отпустить. Ведь я уже почти… Нет, не это я хотела сказать… Вы мне дороги, как самый лучший, самый верный друг!
И тут Михаил решился: нарушил право, которым распоряжается женщина. Он взял Марию за руки и прошептал:
- Верь мне, Мария. И я не оставлю тебя. Ты не знаешь, что значит для меня наша встреча, но будь такой же, как сейчас, и ты все поймешь.
Девушка была явно удивлена. Она покраснела, ее руки вырвали из объятий его рук и благодарно пожали их в свою очередь.
Они долго безмолвно смотрели друг на друга. Каждый понимал, что скоро они расстанутся, и минута расставания уже близка. Но никто не хотел уходить, двигаться с места. Им не нужно было ничего, кроме неподвижного созерцания собеседника, чувствуя прикосновение его или ее руки. Но вот предательски часы пробили 6.
- Пора, - коротко сказал Михаил.
- Как жаль, - также коротко ответила Мария.
Он с трудом встал, Мария медленно принесла ему его одежду, и пока он переодевался в соседней комнате, бессмысленно смотрела на свое отражение в зеркале в полумраке темной прихожей.
- Мария, сердечно благодарю тебя за оказанное гостеприимство, - произнес Михаил, выходя из комнаты. Спасибо за все!
- Это Вам… тебе спасибо, - немного путаясь, произнесла она. А когда я смогу вновь увидеть тебя?
- Приходи завтра в парк в это же время, если сможешь, если хочешь…
«Конечно, смогу, безумно хочу увидеть тебя вновь» - мысленно отвечала душа Марии.
- Ну, что же, я пойду, - сказал он тихо и поцеловал ее руку на прощанье.
- До свидания! – откликнулась она. Он медленно открыл дверь и вышел. Закрыв дверь за ним, Мария вернулась на кухню и встала у окна. Вскоре он вышел из подъезда, и его фигура скрылась среди дворовых тополей и берез. А она все смотрела в ту сторону, где он скрылся. Ей казалось, что сейчас она простилась с человеком, которого давно искала, с тем, кто непременно сможет ей помочь, найти в этой жизни то единственное, чем стоит жить – цель. Она обернулась и посмотрела на стол. Вот стоит его чашка, еще теплая после чая, а вот на этом стуле он сидел несколько минут назад. Казалось бы, он ушел, а, тем не менее, он еще здесь. Чтобы хоть как-то успокоиться, Мария вышла из кухни, и, оказавшись в своей комнате, села на кровать и прижалась щекой к слону-игрушке. Это был подарок от тети, который Мария очень любила. Он напоминал ей о детстве и хранил тепло рук самой тети.
А Михаил как вышел из подъезда, так и шел, ни разу не обернувшись, хотя чувствовал, как на каком-то этаже около какого-то окна стоит тень и нежно смотрит на него. Но он не мог обернуться. Почему? Он и сам не знал. Знал лишь только, что всегда мечтал о сестре, о которой он смог бы заботиться, которой смог бы подарить столько своей любви, сколько не дарил никому с тех пор, как покинул тот темный город и ту, которая обманула его. И сердце знало, что эта девушка не обманет потому, что обманщиком, увы, был он сам.
III
Наступления следующего дня Мария ждала с нетерпением. Вчера она так искренне и открыто поделилась с тетей радостью от встречи с Михаилом, что тетя всю ночь думала, что же на самом деле произошло с племянницей. Мария же настолько была счастлива, что не замечала перемену в настроении близких. Она что-то напевала, делая уборку в своей комнате, читала, слушала музыку, помогала на кухне, тихо улыбаясь своим мыслям. Короче говоря, делала все, чтобы время до встречи пролетело быстро.
Но в парк она снова пришла рано. Однако там скучать не пришлось. Она встретила молодую женщину с сыном, и заигралась с малышом. Женщина, которой нужно было уладить одно дело, оставила сынишку с ней. Вернувшись, молодая мама поблагодарила ее за помощь, а Мария ответила просто, что любит детей, а сегодня безумно счастлива от исполнения мечты и хотела бы поделиться своей радостью через помощь другим. Могло показаться, что девушка сходит с ума. Но разве мечтатели, одержимые мечтой, не безумные люди? Когда впереди они видят лишь свою мечту, они совершенно меняются. Вот и Мария. Вся ее радость расплескивалась через улыбку, ласковый взгляд, ее отзывчивость.
Когда Михаил, наконец-то освободившись, пришел в парк, он встретил ее у озера. Там, стоя около парапета, она кормила лебедей.
- Здравствуй, Мария! – произнес он ласково.
Она стремительно повернулась и, не удержавшись на ногах, упала бы на землю, если бы не Михаил, в чьи объятья она попала. С минуту они смотрели друг на друга молча, слегка шокированные столь близким расстоянием друг от друга. Затем Мария столь же стремительно, как повернулась, подошла к скамейке, села на нее и стала поправлять шляпу на голове.
- Какая же я неуклюжая! – смеясь, произнесла она. Прости меня, Михаил! Здравствуй!
Он подошел, поцеловал ее руку и присел рядом.
- Это ничего, - ответил он. Главное, что ты не ранена.
- Спасибо. Если бы не ты… Кстати, сегодня не обещали грозу?
-  Кажется, нет. А жаль…
- Да, жаль, - согласилась Мария. А я вспомнила одну вещь. Вчера мы говорили об ошибках. Вот как по-твоему (я все никак не привыкну к этому переходу на «ты»), Можно ли считать дурным поступком то, что когда я была маленькой, то взяла книгу, которую мне запретили читать?
- А книга имела какое-то негативное содержание?
- Нет, это был всего лишь детский рыцарский роман для детей постарше того возраста, в котором я тогда находилась.
- В таком случае для меня, это не дурной поступок. Но если ты обещала взрослым  не притрагиваться к книге, то ты, разумеется, подвела взрослых. Обещания-то нужно выполнять.
- Я понимаю, - отозвалась девушка. Но в детском возрасте искушение так велико. То, что запрещают, вызывает большой интерес, чем то, что не запрещено. Однако же я никогда не стремилась стать взрослой, тогда как все мои одноклассники только и мечтали о прелестях взрослой жизни.
- Да, быть ребенком прекрасно, если у тебя есть семья, внимание и счастье, - грустно заметил Михаил.
- Прости, я сказала, не подумав. Я понимаю, как тебе больно.
- Мария, но ты  же сама сирота. Мне также больно, как и тебе.
- Но как ты догадался? Я ведь ничего не говорила об этом…
- Об этом не говорят. Я просто вижу. Твое лицо почти как книга. Эти печальные глаза говорят мне об одиночестве, об отсутствии родительского тепла. Но тем не менее согласись, что  в твоей жизни бывали минуты счастья. Я уверен, что ты была окружена верными и любящими друзьями.
- Они и сейчас есть, только я потеряла их в этом мире. И мы были счастливы. Я раньше чудесно пела, у нас был свой кружок – «веселая пятерка». Но Богу было угодно, чтобы мы разлучились.
- Мария, - нежно прошептал Михаил, сжимая ее руку, - верь: ничто не проходит бесследно. Если Бог разлучил тебя с друзьями, то это только затем, чтобы ты нашли новых друзей. И я готов помочь  тебе с этими поисками. У меня в театре много друзей, и они будут рады познакомиться с тобой. Я в этом абсолютно уверен.
- В театре?!
- Да, я там помогаю. Там замечательные люди.
- Значит, ты больше не одинок?
 - Нет, Мария, все по-прежнему.  Эти люди действительно прекрасные друзья и товарищи, но… среди них нет того, с кем можно было бы поговорить по душам.  Я уже отчаялся найти такого человека.
- Но ведь ты только что меня пытался подбодрить, Михаил! – воскликнула девушка. Что с тобой?
- Я просто устал. Театр есть театр. Душевная и физическая усталость дают о себе знать. Прости, мое настроение под час пугает меня самого.
- А меня пугает ощущение призрачности моего счастья знакомства с тобой, - краснея, призналась Мария. Вот сегодня я сижу здесь,  разговариваю с тобой. А завтра вдруг я приду сюда, буду ждать тебя, но ты не придешь. Просто исчезнешь из моей жизни как сон.
- Не исчезну, Мария - пообещал юноша.  То, что я тебя знаю лишь третий день, не означает, что я могу так легко уйти. Я успел к тебе привязаться. И если мне необходимо будет уехать, то ты первая узнаешь об этом. Но если честно, то я не хочу покидать этот милый моему сердцу город. Здесь так тихо. А тишина необходима мне. Она лечит разбитые сердца. Ты, конечно, можешь со мной не согласиться, но я так решил для себя.
Мария слушала его так внимательно, что непосвященному человеку казалось бы, что она хотела бы запомнить каждое его слово, чтобы потом изящной рукой начертать его на бумаге. Счастливейший тот, кто имеет такого слушателя. Внимательный слушатель отличается еще тем, что ваш рассказ для него очень интересен. Если вы – человек творческий, то вам, несомненно, повезло: ваш слушатель также отличный критик. Ему крайне важно то, что вы ему читаете, и уж он-то точно не пустится в беседу об обыденных глупостях: ему не нужны «голые факты», он полон мыслей о поэзии, он – ваш друг.
Итак, Мария слушала своего собеседника внимательно, а потом, словно что-то вспомнив, твердо сказала:
- Я знаю, что где-то в Москве стоит памятник. Рассказывают будто, если Вы находитесь поблизости, то он непременно смотрит прямо на вас. Его взгляд подобен кинжалу, пронзающему вас насквозь. Он заставит трепетать любого. Скажи, ты бы мог пройти мимо него ночью?
- Мария, - улыбаясь, ответил Михаил, - ради тебя я готов всю ночь простоять перед этим памятником. Он поставлен Пушкину. Я могу его не бояться. Знай: преемник никогда не оступится, если искренно любит своего учителя.
- Ты говоришь как старец, - восхитилась Бахметьева. Ты, правда, не боишься этого памятника?
- Это призрак прошлого. Такие призраки не делают зла тем, кто страдает. Вот увидишь: он и тебя не тронет. Он, как ангел, охраняет невинных существ. Жаль, но скоро пора расставаться.
- Как мне этого не хочется. Ты такой необычный… Обещай мне, что не покинешь

 меня.
- Обещаю. Если я не сдержу своего слова, то пусть памятник сотрет меня с лица Земли.
- О, нет. Я ему этого не позволю. Пусть тогда он и со мной сделает то же самое. Ведь именно я потребовала от тебя этой роковой клятвы.
- Мария,  ценю твою самоотверженность, но…ты говоришь так, словно я действительно не сдержал слова.
- Как это глупо!
Тут Мария от души рассмеялась. На ее щеках вспыхнул румянец. Она стала ослепительно красивой. Михаил любовался ею, нежность заполнила его сердце, воспоминание о Марии Щербатовой мгновенно пронзило мозг. Мысль о том, что Бахметьева будет также страдать, как и эта молодая вдова, всколыхнула душу глубокой болью. Нет, история не может повториться. Но фатализм мешал Лемирову видеть реальность. Слишком много  совпадений было  в его жизни, чтобы он просто жил, не задумываясь о судьбе. Мария успокоилась и встала со скамейки.
- Что ж, раз пора домой, тогда проводи меня.
- С превеликим удовольствием!
Они шли по одной из дорожек парка, и на их лицах читалось ощущение бессознательного счастья. Встретились две родные души. Разве это не  счастье? Но Михаил знал, что рано или поздно ему придется открыть правду, и радость Марии красноречиво говорила ему о трудности разоблачения лжи. Они простились с надеждой, что вновь встретятся. Лемиров вернулся домой и устало посмотрел на портрет. Вчера советь не мучила юношу. Он впал в какое-то оцепенение. Но сегодня голос в душе проснулся.
- Прости меня. Я ее обманываю. Но ты видишь, как она больна. Но чем? Я никогда не решусь сказать ей правду, не будучи уверенным, в ее неопасности. Ты все понимаешь. Помоги мне… во имя любви. И пусть вся кара небесная падет на меня одного, но она… достойна счастья. Ты теперь ближе к Богу. Попроси его о помощи. Он милосерден, хотя бы потому, что послал мне ее в образе утешения, а тебя – в образе составляющей мечты всей ее жизни! Знаешь, будь я твоим братом, я бы сделал невозможное для нее. Но что я говорю? Человек часто ставит себе такие цели, которых никогда не достигнет. Нет! Я должен… А если она погибнет? Я не могу этого допустить. Это все равно, что убить ребенка. А ребенок – это святое. Но мы спасем ее вместе. Ты ведь мне поможешь?
Лемиров с надеждой посмотрел на портрет. Поэт по-прежнему грустил, однако в глазах его читалась решимость и готовность помочь. Он словно ожил от слов, от «теплой веры» своего тёзки. Да, он не мог говорить: его молчание красноречиво говорило с душой. И это «молчание» вполне успокоило Михаила.
Однако же через несколько дней сомнения вернулись. И это отразилось на работе. Эдуард Карлович почувствовал, что что-то не так. Однажды в перерыве между репетициями он вызвал Михаила к себе.
- Садись, Миша, - предложил постановщик ученику. И расскажи, что с тобой происходит.
- Понимаете ли, Эдуард Карлович, - начал свой рассказ Лемиров, я не знаю, как Вам обо всем рассказать. Я сам не понимаю, что происходит.
- А ты соберись с мыслями и начни с самого начала, - подбодрил ученика главный постановщик.
- Несколько дней назад я встретил удивительную девушку, и она приняла меня за…
- Так, понятно. И ты ей не признался в обмане.
- Да. Но не потому, что не хочу, а потому, что не могу.
- А она?
- Она верит своим глазам, вернее сказать, своему сердцу. Вот за что я и боюсь. Эдуард Карлович, она – необыкновенный человек. Если бы Вы ее видели, Вы бы поняли меня.
- Так в чем же проблема, мой мальчик? Приводи ее в театр.
- Не все так просто. Будь она другой, все было бы иначе.
- Но чего ты боишься?
- Я боюсь того, что мир ее не поймет, что он изомнет ее, ее душу. Ее душа нежнее цветка, и мне страшно за нее. Безумно страшно. Для своих лет она очень чиста и наивна. Это почти ребенок. Я чувствую, что и так своим обманом совершил просто чудовищную ошибку. А заставить лгать еще и других людей – это выше моих сил.
- Но ведь рано или поздно тебе придется раскрыть правду?
- Да, я это понимаю. Но не могу этого сейчас сделать. Если я решусь на этот шаг сейчас, то, мне так кажется, я совершу еще большую ошибку, чем та, которую уже совершил.
- Да, наверное, это так. Я со своей стороны могу лишь попросить (и то лишь попросить) наших друзей о том, чтобы они подыграли тебе. Но ты, наверное, на это не согласишься, ведь такой огромный обман для тебя немыслим. Но иного выхода нет.
- Да, Вы правы, Эдуард Карлович, - согласился юноша. Я сам виноват в том, что натворил, и сам должен исправить содеянное.
- Ты правильно сделал, что рассказал мне обо всем. Так тебе будет легче. И знаешь. Миша, твое лицо – это книга. Я ведь вижу, что тебе небезразлична эта девушка. Сейчас, когда ты говорил о ней, краски так и блистали в твоих глазах. А ведь это весьма редко, именно такие краски. Я давно наблюдаю за тобой и все убеждаюсь, что с тобой что-то происходит. И это что-то видимо не иначе как любовь…
- Нет, Эдуард Карлович, - воскликнул Михаил. Любви нужно время. А мы знакомы всего лишь несколько дней…
- Отчего же? Любви с первого взгляда время ни к чему.
- А как же грусть, свойственная страстной любви?
- И это вовсе необязательно. Можно какое-то время любить тихо, безмолвно. Со временем чувство приобретает силу и, разумеется, грусть при расставании и радость при встрече.
- Но это все не то, - сомневался юноша. Я не чувствую всего этого.
- Да и это все мелочи. Только приметы. Не более того.
- Хорошо, - сдался Михаил после минутного молчания. Я люблю ее. Но люблю ее как брат. И не более того. Дарю ей нежность и заботу, которую брат дарит нежно любимой сестренке.
- Что ж, - отозвался главный постановщик, - я вижу, что ты готов ради нее на все. Твое доброе сердце тебя не поведет. Видимо, это судьба. И спасение этой девушки, может быть и есть тот самый подвиг, на который тебя готовил Бог, подарив тебе такую необычную внешность. Можешь на меня рассчитывать. Я тебе помогу.
- Спасибо, Эдуард Карлович, - поблагодарил учителя Михаил и отправился продолжать репетицию. 
III
Через некоторое время Михаил все же пригласил Марию в театр. В тот же день он заручился поддержкой главного постановщика. В назначенное время он собрал всех в главном зале и объяснил обстановку, попросив помочь своему другу и коллеге.
- Я готова помочь тебе, Миша, - отозвалась Ксения. Мы с тобой давние друзья.  Я не забыла, как когда-то ты помог мне в трудную минуту. Теперь моя очередь исполнить свой долг.
- А мне очень жаль девушку, - произнесла Александра. И я помогу ей, если только ложь  в ее случае не повредит.
- Нет, нет, - заверил ее Михаил, - совсем напротив. Ложь необходима,  и она оправдает себя, если это ложь во спасение.
- Я готова солгать, - заявила Наталья. Это мой долг как актрисы. По сути говоря, все мы в том или ином случае используем ложь. Только все действуют по-разному. Но только ради тебя: это первый и последний раз.
 Почти все поддержали план Лемирова, Николай промолчал.
 - А ты за кого, Коля? – осведомился Эдуард Карлович. Ты разве не с нами?
- Лгать, притворяться из-за какой-то чахоточной, - прозвучало в ответ, - глупо. Да я и не гожусь в благородные герои. Нет, увольте. Притворства мне и так на сцене хватает!
- Она вовсе не чахоточная! – вскипел Лемиров. Ты себя ведешь так потому, что  хочешь казаться правильным. Этой девушке действительно нужна помощь. Ты просто завидуешь ей, что она в отличие от тебя еще не испорчена такой жизнью, которую ведешь ты!
 - А вот и нет. Вот таких  романтических барышень я как раз и не выношу.
- Ну,  будет вам, - вмешался Эдуард Карлович. Устраивать ссору на пустом месте, когда гостья стоит за дверьми зала. Миша, не обращай на него внимания. Если он не хочет играть на нашей стороне – пусть, мы оградим девушку от его присутствия. А сейчас веди гостью к нам.
Минут через пять Мария вошла в зал. Ее появление было встречено бурными аплодисментами. Да она и впрямь была достойна их. На ней было открытое длинное  светло-сиреневое платье, корсаж которого украшен бисером. Также бисером был украшен шарф в тон платью, лежащий на плечах девушки. Головку всю в локонах прикрывала изящная шляпка. На шее висел кулон-часы оригинальной работы с цветком в центре корпуса, а на плече – маленькая белая сумочка.
Бахметьева удивилась тому, как ее встретили. Впервые она видела столь необыкновенных людей. Михаил взял ее за руку и подошел вместе с ней к главному постановщику.
- Эдуард Карлович, знакомьтесь: это Мария, - произнес юноша.
- Очень рад видеть вас, мадемуазель! – сказал тот, целуя ее руку.
- Я очень счастлива, что познакомилась с вами! – улыбаясь и восхищенно глядя на нового знакомого, произнесла Бахметьева.
- А вот это напрасно, что вы пришли легко одетой. Тут, конечно, тепло, но сквозняки: они так коварны.
- Здесь теплая атмосфера. Я это чувствую. Она не даст сквознякам обидеть меня.
- Чувства чувствами. А здоровье дороже. Дайте нашей гостье что-нибудь теплое…
Михаил в ту же минуту набросил что-то на плечи девушки. Она пригляделась и ахнула.
- Боже, да это же шинель самого Печорина! Как, откуда она появилась?
- Я был лично с ним знаком, - шутя, ответил Лемиров.
- Милая Мари (позвольте мне вас так называть), - попросил Эдуард Карлович в то время, как девушка любовно рассматривала заинтересовавшую ее вещь, - итак, милая Мари, это театр. А в театре все возможно. Если вы даже захотите, вы сможете увидеть живого царя – Иоанна Грозного. Все театральные герои – иллюзия. Но какая иллюзия! Глядя на них, не веришь, что день-два – и они будут забыты зрителем. Нет, они живут, и иногда живут в сердце того же зрителя, который впервые пришел на премьеру, который впервые проникает дальше простого зеваки, для которого театр – развлечение. Мир театра – волшебный мир, где оживает прошлое. А ведь именно туда так хочется вернуться людям: у кого-нибудь из них там прошли лучшие детские годы, там была их молодость и юность, там осталась их любовь… По вашим глазам, милая Мари, я вижу, что последнее, сказанное мною о прошлом, относится к вам. Ведь это так?
- Отчасти, - смутившись, ответила Бахметьева. Мой друг, действительно, из прошлого, но я нашла его в настоящем. Я не говорю о любви, о такой любви, которая вспыхивает между мужчиной и женщиной, но о любви к свету – источнику душевной радости. Свет – это стихи, написанные поэтом, великим поэтом, в минуты горечи и грусти. Да, даже так, я люблю грусть. Во мне это заложено с самого рождения. И когда я встретила Михаила Юрьевича, я поняла, что не только сбылась моя мечта, но и создатель света стал мне  намного ближе.
А, не полюбив создателя, нельзя полюбить свет…
- Мари, - восхищенно произнес Эдуард Карлович, - что за философия! Кто научил вас этому?
- Это мои собственные мысли. Мой учитель – Михаил Юрьевич. Именно он, его творчество и привело меня к такому своеобразному изложению чувств и идей.
- Как это мило, - прошипела Лисицына. Как в романе. И проза жизни превратилась в сказку!
- Наша княжна Мери почти в бешенстве, - весело пошутила Ксения. Утешьтесь, Sophie: вон там, на сцене Грушницкий, который любит вас сильнее, чем кто-либо другой. Оставьте Печорина, и дайте Вере побыть счастливой…
И хотя Ксения говорила загадками, Лемиров понял значение каждого ее слова. Эта двусмысленность  пугала его. Почему все так привязаны к слову «любовь»? Ведь не это сейчас главное, и не жалость к девушке толкала его на ложь, а простое человеческое сострадание и понимание, глубокое понимание ее беды, состояния, когда заветная мечта,  казалось, сбылась, но отняла способность разумно действовать.
Тем временем Мария, пользуясь тем, что она не в центре внимания, из-за создавшейся внезапно проблемы с чем-то у всего актерского состава, увидела на сцене молодого человека. Он был дьявольски красив. Голубоглазый блондин с удивительно матовой кожей и легким румянцем на щеках  обладал правильными чертами лица, и было в нем что-то немного женское, что завораживало с первого взгляда. Он казался погруженным в раздумия о чем-то. Бахметьева тихо взошла на сцену и подошла к загадочному незнакомцу.
- Здравствуйте! – сказала она нежно.
Мартынюк наигранно вздрогнул.
- Простите, я не хотела вас пугать.
- Ничего страшного. Не извиняйтесь. Я просто задумался. Откуда вы, прекрасное создание?
 - Я  - гостья вашего театра.
- Очень рад вас видеть. Хотите, я покажу вам театр?
- А можно?
- Нет, нельзя! – отозвался Мартынюк. Шучу, конечно. Это не запрещено. Следуйте за мной.
Марии сначала показалось странным, что она позволяет вести себя неизвестно куда незнакомому человеку, (она могла позволить такое только Михаилу), но потом вполне успокоилась потому, что это же театр. А в театре работают благовоспитанные люди.
- Кстати, как вас зовут? – осведомился незнакомец.
- Мария. А вас?
- А меня Николай. Очень приятно с вами познакомиться, Мария. Осторожнее, тут ступеньки. Давайте руку. Не бойтесь. Со мной вы не упадете.
Мария подала ему свою руку. Она оказалась ледяной, и Николай сразу почувствовал, что девушка дрожит.
- Что с вами? Вы нездоровы?
- Нет, что вы.
- Может быть. Вы боитесь меня?
- Как вы могли такое подумать? Я просто немного замерзла. И притом – эта новая обстановка… Незнакомые люди… И театр… Это всегда загадка. Мне нужно привыкнуть.
Тем временем экскурсия по театру продолжалась. Николай показал гостье все достопримечательности своего места работы, а затем привел ее в одну из гримерок.
 - Вам здесь нравится? – спросил он, усаживая девушку на стул.
Мария осмотрелась. Большое трюмо, различные крема, на своеобразных подставках – парики, костюмы на вешалках – все говорило об актерстве.
- Да, здесь очень мило. Это ваша комната?
- В некотором роде, да.
- А я, как только вас увидела, сразу поняла, что вы работаете над ролью. И этот печальный взгляд, и неподвижность, раздумия над чем-то… Вы так, наверное, вживаетесь в образ…
- Да, да. Именно так. Но не будем загромождать нашу речь профессиональными терминами и работой. Поговорим лучше о вас.
- Хорошо. И что же вас интересует?
- Я думаю, что этот вопрос покажется вам неуместным, но все же решусь задать его. Как давно вы знаете Михаила Юрьевича?
- Этим вопросом вы ничуть меня не обидели. А с Михаилом Юрьевичем лично я знакома всего несколько дней, тогда как заочно я знала его всю жизнь.
- Тогда вам будет интересно узнать кое-что о вашем друге.
- Это интересно. Я вся во внимании.
- Хорошо. Я вас не разочарую. Ваш учитель Михаил Юрьевич Ле… 
Но  тут в гримерку зашел Михаил. Лицо его было бледным, казалось, в нем происходила немая борьба. Но он быстро овладел собой и улыбнулся.
- Мария, - сказал он, - наконец-то я тебя нашел. Идем со мной. Эдуард Карлович хотел тебе что-то показать.
- А как же Николай? – заботливо спросила Бахметьева.
- Он может пойти с нами, если хочет, а вообще, - добавил Михаил в том же шутливом тоне, но, делая незаметный жест  коллеге, - очень нетактично уводить гостью неизвестно куда и полностью отгораживать ее от тех, кто хочет с ней общаться.
- Николай, вы идете снами? – осведомилась Мария.
- не смею навязывать вам свое присутствие, Мария, - ответил юноша. Очень приятно с вами было побеседовать. Но вы видите: я невольно стал вашим похитителем. Доверьтесь же Михаилу Юрьевичу. Он не станет уводить вас в неизвестность как я. Он более прямолинеен, чем я.
- Мария, не слушай его. Он всегда так говорит и действует, когда хочет, чтобы им заинтересовались, чтобы потом понравиться выбранному объекту внимания. И на этот раз объектом этим стала ты.
- Ладно. Не будем выяснять здесь отношения, - отозвалась девушка. Лучше пойдем к Эдуарду Карловичу. А вам. Николай, я желаю удачи и до встречи!
- до свидания, Мария! – произнес Мартынюк и через несколько минут остался в гримерке один.
- Почему ты так строг по отношению к этому молодому человеку? – спросила девушка, когда они почти дошли до того места, где их ждали главный постановщик и другие актеры.
- Мария, я не строг, я в некотором роде справедлив. Он увел тебя, а мы все перепугались. Здание театра старое. Некоторые служебные помещения еще не ремонтировались. Могло случиться все, что угодно.
- но ведь это я первая подошла к нему…
- А это не играет никакой роли. Просто так поступать, как он не следует. Пойми, Мария: я привел тебя в театр. И я отвечаю за твою безопасность. И тем более не хочу, чтобы с тобой что-то случилось.
- Спасибо за заботу. Так ты не сердишься на него?
- Вовсе нет. С тобой все в порядке, а это главное – для меня.
- Вы хотели мне что-то показать? – спросила девушка Эдуарда Карловича, когда они пришли.
- Не я, милая Мари, а ваш учитель. Он сочинил стихотворение и хотел бы прочесть его вам.
Михаил вздрогнул. Нет, это уже слишком. Он думал, что нашел союзника в лице главного постановщика, а тот.. Тот не знал какую боль причиняет ученику этим заявлением.
- Михаил действительно когда-то написал стихотворение, но по мнению самого автора оно было написано слабо и не оправдало возложенных на него в прошлом надежд. Однажды юноша прочитал это стихотворение своему учителю и. видимо, теперь второму в голову пришла какая-то идея. А Михаил видимо будет исполнителем этой идеи. Делать нечего, иного пути нет.
- Драгоценная Мария,  - голос его дрожал, ты прекрасно знаешь, что любовь в моем творчестве появляется в трагическом облике. Я люблю тебя, как сестру, и чувствую в будущем неизбежную разлуку. Мне больно, когда я теряю кого-то… Но ты любишь грусть, значит верь, что печаль продлится недолго, и ты непременно будешь счастливы. Я прошу тебя только верить всем сердцем…
                Прощай, мой друг, моя душа!
                Прощай! – и в сердце столько мук.
                Я так давно тебя люблю…
                Я ухожу, и не спеша
                За мной уйдет прощанья звук.
                Но разлукой тебя исцелю.
Мария слушала, затаив дыхание. Ее глаза блестели от выступивших слез. Она была потрясена. Как все чудесно выразилось только в шести строчках! Как каждое слово точно, как легко угадать его смысл! И какая сильная, разрывающая сердце, грусть!  Но главное, это страшное слово «прощай». Мария не вполне осознавала свое неожиданное счастье, словно боялась поверить ему полностью, постоянно чего-то ожидая, и притом весьма пугающего. Оказывается, не одну ее мучило это подозрение на хрупкость сбывшегося чуда. Поэтому, когда чтение закончилось, девушка с восклицанием «Я не хочу тебя потерять!» бросилась к Лемирову. Он крепко обнял ее, по-братски прижался губами к ее лбу, стараясь успокоить. Никогда в жизни и никого он не утешал: не было случая. А теперь, вспоминая повесть Паустовского «Разливы рек», ему, как и Лермонтову казалось, что он отвечает «за эту детскую жизнь». Плечи Марии вздрагивали, она беззвучно плакала, но слезы приносили ей облегчение. Она слышала биение сердца своего учителя, знала, что если его не услышит, то непременно исчезнет  и сама. Так велико было ее чувство горячей любви к поэту, ставшему для нее всем…
Текли минуты, а вся труппа театра не могла отвести взгляд от этой чудесной картины. Даже Наташа, которая так возмущалась словами Марии, смотрела как завороженная на столь прелестную пару, неосознанно кусая губы от зависти.
- И это называется любовью! – торжественно произнес мудрый Эдуард Карлович.
Девушка вздрогнула, покраснела и словно пришла в себя.
- Простите, - сказала она слабым голосом, - я испортила вам такой день. Я такая плакса…
- Мари, не вините себя. Слезы – обыкновенная реакция человека на что-то печальное, особенно ярко это проявляется, когда человек имеет душу нежную и добрую. Вы еще дитя в таких вопросах, но имеете тонкий склад души, вы глубоко чувствуете как боль, так и радость. Ваш учитель со мной согласится.
- Да, - отвечал Лемиров. Мария – удивительная девушка. Я не думал, что она так воспримет это стихотворение.
- А я уже не плачу, - улыбнулась Мария. Довольно слез. Пойдемте пить чай. Я вам торт принесла…
После чаепития Михаил попросил Наталью сыграть на фортепьяно «Элизе» Бетховена и подошел к Марии.
- Милая Мари, не хочешь ли ты станцевать со мной вальс?
- Я с удовольствием, - согласилась девушка. Только я так давно уже не танцевала, что забыла все основные движения.
- Ничего. Я помогу тебе вспомнить их.
Они взошли на сцену, и Михаил принял на себя роль учителя.
- Сначала ты делаешь вот как, - он изобразил, вернее, показал ученице объясняемую позицию, - потом вот так, а потом так. Попробуем?
- Первый раз их постигла неудача, но Мария не расстроилась. Она повторила все движения одна, а затем, положив одну руку на плечо Михаила, а другой - поддерживая подол платья, вдруг закружилась в вихре вальса.
- Прекрасно! Ты прекрасно танцуешь! – похвалил Бахметьеву Михаил. Мы закончим этот танец, и я покажу тебе еще один вальс, но с элементами современного танца.
Мария слегка кивнула. Ее глаза ласково смотрели на своего учителя.   
- Ну, что за пара! – восхитился Эдуард Карлович. Предчувствую я, друзья мои, что наш Печорин вопреки всему обретет счастье.
- А мне кажется, что он его уже обрел, - высказалась Ксения. Посмотрите, я впервые за все время, что я работаю здесь, вижу у Михаила такую искреннюю улыбку. А Мари?  Это милое существо вызывает умиление.
- И я тоже думаю: дело идет к свадьбе, - вмешалась Александра. Но что же будет делать наш Мишель, если кто-нибудь раскроет Марии правду?
- Он скажет ей правду раньше, чем кто-нибудь другой, - произнес главный постановщик. Я в этом уверен…
- А я бы не торопился с заключениями, - заявил Николай. Слишком рано превращаете историю в сказку со счастливым концом. Вы ведь не знаете, что Мария не оттолкнет Михаила, если узнает правду от него самого. Уверен, для нее правда даже из его уст будет ударом.
- Ты прав, коля, - согласился Эдуард Карлович. Но будем надеяться на лучшее.
Тем временем Михаил и его ученица закончили свой танец.
- А теперь попробуем новый элемент, - объявил Лемиров. Начинаем как обыкновенный вальс. А дальше я покажу. Что делать.
Они сделали все, как и советовал Михаил, а затем он сказал:
- Теперь, Мари, освободи руки и доверься мне. Ты отклоняешься назад…
- Я боюсь, - призналась девушка.
- Не бойся. Я тебя страхую. Ты не упадешь. Не бойся.
Он почувствовал, как Мария напряглась.
- Не бойся. Расслабься и падай. Да, да, падай, - уточнил он, встретив ее непонимающий удивленный взгляд.
Мария запрокинула голову назад, рука ее скользнула мимо руки Михаила, под собой она почувствовала другую его руку, и, не удержавшись, она всей тяжестью своего тела навалилась на руку Михаила, которая и была ее поддержкой. Юноша не сумел удержать свою партнершу, и, потеряв равновесие, танцоры упали. К ним сразу же поспешили на помощь.
- Мария, ты в порядке? Не ушиблась? – спросил испуганно Михаил.
Он боялся пошевелиться, думая, что может причинить боль девушке. Она открыла глаза и с минуту смотрела на него. Он склонился над ней, одна его рука была под ней, прижата к полу, другой он слегка прикоснулся к ее виску.
- Мария, что с тобой?..
- Голова кружится, - призналась она.
- Сможешь встать?
Она сделала неопределенный жест рукой и вдруг неожиданно рассмеялась, а по щекам ее потекли слезы.
- Боже мой! – воскликнул Эдуард Карлович. Миша, ты довел нашу гостью до истерики.
- Нет, нет, - запротестовала Мария. Просто я не только плакса, но и неудачная танцовщица. Сейчас все пройдет.
Михаил помог ей встать, усадил в кресло и дал воды.
- Простите меня, - извинилась девушка. Я просто не контролирую свои эмоции. Я сегодня как в бреду.
- Главное, что ты не ранена, - ответил Михаил, держа ее за руку.
- Тем не менее, Мари, - заметил Эдуард Карлович, - вы подарили нам столько положительных эмоций. Хотя может быть смех и слезы вперемешку – не лучшее сочетание, но вы показали нам, что глубоко умеете и страдать, и радоваться. А человечность главнее всего…
Далее вечер проходил довольно весело и в приятной компании за разговорами о жизни. Все были счастливы. Однако скоро пришла минута расставания. Прощаясь, Бахметьева окинула всех добрым взглядом и проговорила:
- Спасибо вам за этот чудный день. Мне так тепло на душе от вашего смеха и улыбок. Я вас всех так люблю. Если я вела себя неподобающе (а сегодня я точно была не в себе), простите меня: я еще наивный ребенок. Но я исправлюсь. Еще раз благодарю всех от всего сердца. Надеюсь встретиться с вами еще раз. До свидания!
- Мари, не меняйтесь. Мы вас любим и примем такой, какая вы есть, - разуверил ее в своем самобичевании Эдуард Карлович. Мы ждем вашего возвращения. До скорой встречи, милое дитя!
Михаил пошел провожать гостью. За всю дорогу они обменялись лишь парой фраз: когда счастлив, слова не нужны. А Михаил читал на лице своей спутницы восхищение и радость.
 Придя домой, Лемиров первым же делом обратился к портрету.
- Спасибо, что был все время рядом. Ты подсказал мне насчет Николая, ты предотвратил катастрофу.  Ведь ее не случилось? Ведь Мария так счастлива. А она бы не была так счастлива, если бы узнала правду. Но я должен раскрыть свой обман. И я это сделаю. Но не сейчас. Сейчас слишком рано. Я могу сделать, совершить ошибку, которая приведет к трагедии. Но только не покидай нас. А когда она будет в безопасности, пусть Бог делает все, что хочет: мне ничто не страшно, даже смерть. Но только пусть гнев Его не коснется Марии: она невиновна в том, что стала моей невольной жертвой. Но ради нее я готов на все…
IV
 Шли дни. Отношения Марии и Михаила приобретали  все более и более серьезный характер. Юноша понимал, что скоро все может закончиться, потому и не строил никаких «воздушных замков», предпочитая ничем не выражать свою сильную привязанность к своей ученице. Он был по-прежнему внимателен и ласков. Но незаметно от нее контролировал себя, (что было крайне сложно), оставаясь близким другом и любящим братом. А Мария отдалась своему чувству всей душой,  полностью и без остатка.
 Ее дневник пестрел записями-признаниями во влюбленности. «Михаил Юрьевич полностью перевернул мою жизнь, - писала она. Я поняла слишком многое, чему раньше не придавала значения. Я полюбила жизнь такой, какая она есть. Я увидела новый лучезарный свет, и стала другой. Я чаще смеюсь и по утрам пою песни. Я вкладываю часть себя в дело, которое делаю. Я усиленно читаю и впитываю всю информацию, которую получаю, как губка. Я хочу свернуть горы. Я безумно счастлива! В моей жизни появился человек, который сам того не зная, стал моей исполнившейся мечтой. Я влюблена в него и дрожу от чувств, когда он нежно смотрит на меня своим глубоким светящимся, словно солнце взглядом…»
А в театре жизнь шла своим чередом. Сразу же после того, как Мария побывала в театре, Михаил  на следующий день отправился к главному постановщику.
- Эдуард Карлович, - признался юноша, - я не могу верить этому человеку.
- О ком ты, Миша? – недоумевающе спросил главный постановщик.
- О Николае, о ком же еще? Он едва не убил Марию…
- Как?! Ведь он даже не знаком с ней?
- А вот и нет! Он сделал гораздо больше, чем мы могли предполагать. Он не только познакомился с ней, увел ее в укромное место, но и мог бы все раскрыть, если бы не счастливая случайность. И более того, он сумел понравиться Марии. А ведь теперь у него больше шансов, что она уму поверит.
- Она и так ему поверит, ведь ты не тот, за кого себя выдаешь. Ты в  этом случае только можешь запретить ей приходить в театр. Потому что с Николаем вряд ли договоришься.
- Да, и это страшнее всего. Я схожу с ума, Эдуард Карлович. Я больше не могу. Когда я вижу ее глаза, обращенные ко мне с искренней любовью, я едва сдерживаю себя, чтобы не броситься перед ней на колени, признаться во всем и ждать у ее ног смертного приговора себе.
- Ничего, мой мальчик. Это пройдет. Вот увидишь. Главное – не отчаивайся. Я тебе помогу. Я попробую поговорить с Колей. А ты держись. Ты же должен спасти Марию. Запомни: никто, кроме тебя, не сможет помочь ей…
Очень легко не замечать неприятные мелочи, когда безумно счастлив, когда душа парит в облаках, а мысли только о встрече с тем, кого хочешь увидеть в данную минуту. Мария находилась именно в таком состоянии.
- Привет! – нежно сказала она, и лицо ее озарилось лучезарной улыбкой. Я так ждала тебя.
- Привет! Я рад нашей встрече, - отозвался Михаил, едва справляясь с охватившим его волнением.
- О чем будем говорить сегодня?
- Как наши успехи в чтении?
- Просто отлично. Я недавно прочитала Гончарова «Обрыв», просто захватывающая книга. Я от нее в восторге. Еще я прочитала Булгакова «Мастер и Маргарита».
- Прекрасно, - похвалил свою ученицу Михаил. Но тебя нужно оградить от чтения мистических книг. Они не слишком хорошо действуют и на душу, и  вследствие этого на ум. Вот, я приготовил для тебя список книг, которые тебе подойдут.
- Потрясающе, - произнесла Мария, - как в библиотеке, когда все тебя там знают. Скажи, как тебе это удается?
- Никакого волшебства, - просто ответил Лемиров. Просто психология, приспособленная под читательские интересы данного человека.
- Блестяще, - объявила девушка, взглянув на список, - я таких книг не читала, но вижу, что некоторые из них такие старинные, что от одного названия у меня просто мурашки по коже бегут. Подумать только, что эту книгу мог читать и читал кто-то из известных великих людей! А вот это что-то из современной литературы. Я права?
- Да, это книга философского содержания. Я думаю, тебе следует ее прочесть. Но запомни: я ни в коем случае тебе не навязываю чтение  той или иной книги. Я просто советую.
- Но я  ведь ни в чем тебя не обвиняю. Почему ты решил, что твои советы – это для меня закон?
- Понимаешь, я вижу, как ты ко мне относишься, и знаю, что никогда не сможешь слова поперек мне сказать, если то, что я предложу тебе, будет тебе не по душе.
- Прости, Михаил. Я, наверное, сейчас покажусь тебе резкой, но если скажем, например, ты попросишь меня отнять у ребенка игрушку, или что еще посерьезнее, я решу ослушаться тебя, чем пойти по неверному пути.
- Ты не стала резкой, Мари. Ты все правильно сказала. Я не хочу, чтобы ты была моей рабой. Я ничем не держу тебя. Ты свободна и вольна делать все, что хочешь.
- О, если бы я только могла! Но кроме моей воли, существуют еще другие люди. Я не могу только о себе думать. Но сменим эту тему.
Она взмахнула левой рукой и ударилась о спинку скамейки.
- Мари, тебе больно? – спросил Михаил, видя, как она силится улыбнуться, но на глаза ее наворачиваются слезы.
- Все в порядке.
Однако он ей не поверил. Схватив ее руку, он посмотрел на то место, которое (как ему казалось) причиняло боль девушке.
- Что это? – испуганно спросил он, увидев на тыльной стороне ладони неглубокий порез в виде буквы «Л».
- Порезалась сегодня утром ножом, - ответила Мария. Нож был неострый, соскользнул с хлеба и оставил это знак. Я думаю, это судьба.
Михаил вздрогнул. Она ведь говорила о Л.  А у него это знак превратился в 3 Л с 3? Первое Л., разумеется Лермонтов. Второе, любовь (вполне возможно и объяснимо). И третье Л. – самое страшенное, потому, что Лемиров, он сам, злодей и обманщик. При таком раскладе у Николая шансов больше быть возведенным в степень героя, да и Мария его больше оценит. Да и вообще, почему он, Лемиров, должен стать для нее героем? Михаил отвлекся от своих мыслей и серьезно посмотрел на свою собеседницу. Она ответила ему взглядом провинившегося ребенка, как бы говоря «Я сделала это не специально, я не виновата».
- Нельзя быть такой неосторожной, пожурил он ее.
Затем он достал из кармана платок и завязал им ее руку, которую после тихо сжал в своих руках, словно стараясь впитать в себя эту боль, в то время как его самого терзала боль души. Мария сидела перед ним, боясь пошевелиться. Она не понимала, что происходит с ее учителем, но не хотела нарушать эту тишину. Однако вскоре девушка поняла, что это необходимо сделать.
- Михаил, - позвала она, - скажи, а у тебя было чувство, что твой родной город тебя ненавидит?
- Да, было, - подумав, ответил собеседник. Однажды. Наверное, впервые за всю мою жизнь. Тогда я понял, что не могу оставаться больше там, где я жил. И вот теперь я здесь.
- И у меня такое было. Там, где я провела свое детство. На лето, на две недели я уезжала отдыхать. И вот однажды, когда я в очередной раз вернулась домой, я почувствовала, что город давит на меня. В городе не было той свободы, которая была в лесу у озера. И люди в городе были другими и вели себя иначе, чем на природе. И иногда по месяцу я о чем-то грустила, плакала. До тех пор пока я не вспоминала о тебе. А потом, когда я училась, я испытала такое чувство по отношению к тому городу, в котором жила в то время.
- А теперь?
- Теперь я боготворю город, в котором живу, потому что живу на одной земле и под одним небом рядом с тобой, Михаил!
- О, Мари! – только и смог произнести юноша и вдруг выпустил руку девушки из своих рук.
На минуту он перестал контролировать себя. Встав со скамейки, он хотел броситься перед собеседницей на колени, но вместо этого развернулся и подошел к парапету, отделяющему озеро от парка.
- Я сказала что-то не то? – обеспокоилась Мария, невольно вставая со скамейки и приближаясь к собеседнику.
- Я не достоин таких слов, - твердо сказал он.
- Но почему?
Мария, дрожа от волнения. Положила руки ему на плечи. Он вздрогнул, почувствовав эти прикосновения, и глубоко вздохнул: «Как хорошо, что она не видит моего лица!»
- Я не могу тебе этого объяснить.
- Значит, это из-за меня, - догадалась девушка, убирая руки с его плеч.
- Мари, ты неправильно все понимаешь, - запротестовал он, поворачиваясь к собеседнице лицом.
Его лицо было бледным, а глаза блестели от выступивших слез.
- Да, это я виновата! – воскликнула Мария. Если бы не я, ты бы не был так расстроен. Прости, я не должна была встречаться на твоем пути. Прощай!
Она развернулась и быстрым шагом направилась прочь от своего учителя.
- Мария, не уходи! Я не хотел тебя обидеть.
Но она его не слушала, и все более ускоряла шаг. Юноша перешел на бег и вскоре нагнал ее.
- Оставь меня! – вырываясь из его объятий, потребовала она. Я тебе мешаю. Зачем ты пытаешься меня удержать?
-  Мария, я к тебе очень привязан. Я не могу просто так потерять тебя. Мне больно, что ты думаешь, будто я тебя в чем-то виню. Нет, просто сейчас я многого не могу тебе рассказать. Не пришло время. Но я сделаю все, чтобы ты никогда больше не плакала.
- Мне не нужно таких жертв, - отказалась Мария. Я тебе в тягость.
- Ну почему ты так думаешь? Хочешь, я тебе это докажу? Я тебя не отпущу, и никто не посмеет нас разлучить. Потому что я сам этого не хочу!
С этими словами он прижал ее к своей груди. Мария попробовала освободиться от его объятий, что-то кричала и пыталась привлечь к себе внимание. Но все оказалось тщетно. Она вышла на ту тропинку, по которой люди ходили очень редко, и никто не мог ей помочь потому, что они были одни. Наконец, она осознала, что бороться бесполезно и по-детски искренне и неумело заплакала. Михаил внезапно убрал свои руки, и пленница оказалась свободной. Но вместо того, чтобы бежать, она буквально упала на грудь своему учителю и зарыдала еще сильнее. Юноша прижал ее голову к своему плечу, и нежно поглаживая ее по волосам, стал шептать ласковые слова утешения. Это продолжалось до тех пор, пока девушка полностью не успокоилась. Михаил еще раз извинился перед ней за свое поведение и почувствовал, как с души его камень свалился, когда она в ответ на его извинения улыбнулась своей обворожительной улыбкой.
VI

Шло время. Ссора, которая произошла между Марией и Михаилом в парке, вскоре забылась ее участниками. И отношения с тех пор не изменялись, оставаясь духовно родственными.
Погода стояла на редкость хорошая, и встречи в парке продолжались. Теперь учитель и ученица беседовали на философские темы. Михаил познакомил ее с философией Платона. И Мария всерьез увлеклась новым, как оказалось для нее, предметом – изучением философской науки. Они виделись не каждый день. Михаил подолгу пропадал в театре, где усиленным ходом шла подготовка к премьере. Все свои силы он отдавал углублению своей заветной роли. Это отвлечение на роль в свою очередь давало Марии время что-то прочитать, почувствовать, чтобы потом использовать весь накопленный опыт в незатейливой, порой больше напоминающей спор, беседе. Теперь девушка с еще большей силой поверила, что счастье ее не так хрупко, как она это предполагала. Она почти забыла о странном поведении своего учителя в тот, казалось бы для нее, роковой день, когда она узнала то, что ей знать не следовало. Она объяснила это поведение, скорее всего, тяжелым характером Михаила, о котором читала ране в биографии. И прибавляла к этому чувства, отдавая должное поэтическому предназначению своего учителя. Она простила его, хотя и не сердилась на него. Ведь и она при всей своей открытости так и не раскрыла ему тайны, которую он все равно узнает. Просто об этом так открыто и скоропалительно не объявляют. Поистине нужно время, чтобы решиться на этот отчаянный шаг.
Погода, несмотря на то, что было лето, стала ухудшаться. Дни стали заметно холоднее. Солнце все чаще пряталось за тучи, но дождя не ожидалось. Ветер дул порывисто, как-то по-северному. Ранним утром от воды в озере, где жили лебеди, поднимался пар, а весь парк с деревьями, скамейками и качелями утопал в белоснежном тумане. Но днем туман рассеивался, солнце выглядывало из-за туч, и воздух становился не таким холодным, и ветер уже не так обжигал лицо и руки.
Мария сидела в парке на своей любимой скамейке около озера. Она что-то увлеченно читала, помечая важное для себя маленьким карандашиком. По временам она тихонько поеживалась от холода, но продолжала заниматься нужным ей делом. Она так увлеклась чтением, что не заметила, как около нее уже минут 5 стоит молодой человек и смотрит на нее.
Когда она в очередной раз вздрогнула от холода, он снял с себя ветровку и накинул ей на плечи, причем руки его коснулись ее. Она почувствовала тепло и прикосновение и подняла голову. Глаза ее встретились с глазами юноши.
- Ах! – воскликнула она. Николай!
- Здравствуйте, Мария! – произнес Мартынюк. Я сразу же узнал вас. Ни у кого нет столь очаровательной фигурки, чем у вас и чьи глаза были бы столь глубоки, чем ваши.
- Спасибо вам за комплимент! – вспыхнув, ответила девушка. Но я не стою столь высоких слов.
- Понимаю: это скромность.
- Пожалуй, да. Кстати, я не поблагодарила вас за заботу, - она кивнула на ветровку.
- О, не стоит! Это просто жест внимания с моей стороны. Скажите, неужели ваш учитель доводит вас до столь безрассудного поведения, ведь сейчас очень легко заболеть, тем более делая то, что делаете вы?
- О, нет! Михаил Юрьевич здесь ни при чем. Если вы думаете, что я жду его, то глубоко ошибаетесь. Я здесь лишь для того, чтобы отдохнуть. Вот сейчас я сижу, читаю. Где-то через полчаса я закрою книгу и пойду гулять. Я дышу свежим воздухом, я двигаюсь. Это полезно для здоровья.
- А легкая одежда?
- Я, кажется, не учла того, что погода даже летом может быть весьма холодной.
- А знаете, мне кажется, что не следует откладывать прогулку на целых полчаса, - заметил Мартынюк. Вы так просто в ледышку превратитесь.
- Вы предлагаете мне прогуляться?
- Да, я хотел бы сопровождать вас на этой прогулке. К тому же мне хотелось бы вам кое-что рассказать.
- Это касается того разговора, который вы начали еще в театре?
- Вы угадали.
- Хорошо.
Мария закрыла книгу, убрала ее в сумочку и при помощи Николая встала со скамейки. Некоторое время они шли молча. Николай иногда посматривал на свою спутницу. Она, улыбаясь своим мыслям, с упоением вдыхала прохладный воздух и наслаждалась летним пейзажем тихого парка.
- Вы угадали, - внезапно произнес юноша. Я хочу вернуться к разговору, который начался в театре.
- Я вас слушаю.
- Мария, я хочу быть вашим другом. Но должен сообщить вам нечто, что, предвижу, вас огорчит.
- Простите меня за резкость, - спокойно произнесла девушка, - но этот вопрос лично для себя я буду решать сама. Продолжайте, Николай.
- Дело в том, что, я думаю, вы обратили внимание, что после вашего представления всей театральной группе, от вас самой несколько отвлеклись и занялись решением проблемы. Со стороны вам, наверное, показалось, что проблема носит рабочий характер, связанный с деятельностью театра…
- Да, я так и подумала, когда решила подойти к вам.    
- Я в это время прислушивался к тому, что происходило. И кое-что выяснил.
- Но вы же говорили, что вживаетесь в образ?
- Да. Но это было сказано для отвода. Тогда в гримерке я хотел сказать вам о том, что слышал.
- Я вас прощаю за этот обман. Так что вы хотели рассказать?
- Дело в том, что некоторое время Михаил Юрьевич объявил нам, что познакомился с удивительной девушкой. Позже он поспорил со всеми, что приведет девушку в театр и что девушка, которую они увидят, уже очарована им. Я лично присутствовал при этом разговоре. И когда появились вы, я понял, что Михаил Юрьевич выиграл спор. Немногие из тех, кто всерьез спорил с ним, потеряли то, на что, собственно говоря, и спорили. Таким образом, скрыв истинную причину столь бурного оживления к якобы существующей проблеме, они обратились к проигранному им спору. Только и всего.
-  Но ведь Эдуард Карлович не мог этого допустить, - возразила Мария. Он не такой человек…
- У  Михаила Юрьевича есть определенный авторитет в театре. Это все и объясняет.
- Я вам не верю.
- Это ваше дело, - согласился Николай. Верите вы мне или не верите, я только хотел предостеречь вас. Этот человек может причинить вам сильную боль…
- Нет, он на это не способен!
Мартынюк взял Марию за руки.
- Я должен сказать вам еще кое-что. Я знаю, вам это будет неприятно и тем более небезразлично, но тем не менее… Не нужно тешить себя напрасными надеждами. Ваша любовь останется без ответа.
- Вас это не касается, - вспыхнув и вырывая свои руки из рук Николая, произнесла Бахметьева.
- Я это понимаю. Но, тем не менее… Вы видели в театре девушку – Наташу. Она давно влюблена в Михаила Юрьевича. Он не отвечал на ее чувства длительное время, однако, я чувствую сейчас все изменилось. Я видел их вместе…
- Зачем вы мне все это говорите? – возмутилась девушка. Вам доставляет удовольствие рассказывать о личной жизни других людей?
- Я просто хотел Вам помочь.
- Спасибо за Вашу заботу о моем здоровье, - сказала Мария, возвращая собеседнику ветровку. А вот о личном духовном здоровье я позабочусь сама. До свидания!
Она развернулась и пошла прочь от Мартынюка. Он всего лишь пожал плечами и зашагал в противоположную сторону парка по тропинке, ведущей к многоэтажным домам.
В душе Марии все клокотало.
«Я считала его более тактичным человеком,  - думала она о Николае. А он оказался сплетником и лгуном. Наплести такое о моем учителе. Нет, это не может быть правдой. Использовать меня как предмет спора да к тому же давать напрасную надежду на чувства – он не может так поступить. Нужно поговорить с Михаилом Юрьевичем об этом лгуне и попросить его сделать тому нравоучение».
Бахметьева шла по направлению к театру. Она понимала, что сейчас только общение с учителем сможет помочь ей не поддаться сомнениям и страхам, которые почти удалось разбудить в ней Николаю. Вот, наконец, и главный зал, тот самый, где Марию так тепло и ласково приняли в тот счастливый день. Спросив у одной из актрис, где ей найти Михаила Юрьевича, Мария направилась прямо к нему. Она без труда нашла гримерку и услышала за дверью голоса. Она остановилась, чтобы перевести дыхание и набраться сил перед разговором. В комнате сидели Михаил и Наташа.
- Дорогая моя, - говорил собеседнице юноша, - я не понимаю, что в этой сцене ты считаешь, что я делаю не так?
- Давай лучше повторим, - предложила та.
- Хорошо.
Наташа слегка покачнулась, будто у нее закружилась голова.
- «Мне дурно!» - произнесла она слабым голосом.
Михаил наклонился к ней, обвил рукой ее тонкую талию.
- «Смотрите вверх, - прошептал он, - это ничего, только не бойтесь, я с вами».
Наташе, как будто стало лучше, она попыталась освободиться, но юноша еще крепче обвил ее талию, их щеки почти касались, от девушки веяло жаром.
- «Что вы со мной делаете!.. Боже мой!..»
Он не обратил внимания на ее восклицание, и губы его коснулись ее щеки. И тут Наташа, вопреки сценарию, обвила шею своего партнера руками, привлекла к себе и, их губы слились в долгом страстном поцелуе. В этот же момент дверь в гримерку тихо открылась, и на пороге показалась Мария. Увидев странную сцену, она оцепенела и долго стояла не шевелясь. Потом, словно до ее сознания дошел смысл всего произошедшего, она тихо развернулась и медленными шагами направилась за кулисы. А Михаил тем временем едва освободился от Наташи. Он долго смотрел на ее сияющие счастьем глаза и после многозначительной паузы произнес:
- Это неправильно. В те времена девушка не могла позволить себе такое. Поцелуй до замужества мог считаться оскорблением.
- Запомни: я не Мери. Я современная девушка. И мне надоело притворство. И мне жаль, что ты не можешь первым сделать этот важный шаг…
- Но я не могу сказать тебе, что люблю тебя, - ответил Михаил. Не проси меня уверять тебя в обратном. Всегда больно разбивать мечты других людей. Не заставляй меня делать это.
- Есть другой способ. Я дам тебе время. Я умею ждать.
- Это плохая идея. Я не тот человек, который может заставлять кого-то ждать. Оставим это, Наташа.
- Я даю тебе шанс, любимый, - произнесла девушка и поцеловала своего собеседника.
Он не выразил протеста, и она хотела еще раз повторить свое намерение. Он уклонился от ее прикосновения.
- Не надо. Так будет еще больнее. Прости, я не могу составить твое счастье, - сказал он, уходя.
Он не стал обнадеживать Лисицыну потому, что знал, что ничего не выйдет из этого романа. При всей своей привлекательности она многого не понимала в Михаиле. Да и он многого не понимал в ней. Они словно жили в других мирах. Для нее актерское мастерство было профессией, для него – призванием. А вообще Наташино спокойствие было непродолжительным, она была взбалмошная, неуправляемая личность. Михаилу же нужна была более спокойная спутница жизни. Потому он и не знал, как сказать об этом Лисициной, ненароком не обидев ее. Вскоре, однако, сожаления и грусти по этому поводу прошли. Он вспомнил о чем-то приятном, и это подняло ему настроение. Входя в зал со стороны сцены, он столкнулся в дверях с Марией.
- Мария?! – удивился он, и лицо его невольно выразило недоумение.
- Ты не рад меня видеть? – спросила она шутливо, ничем не выдавая своего настоящего состояния.
Увидев сначала его счастливое лицо, она все поняла, но решила смолчать, приготовившись страдать в одиночестве.
- Почему же не рад? Это так неожиданно…
- Да, я понимаю. Мне нужен твой совет.
- Что-то случилось?
- Вовсе нет. Это книжная проблема. Пожалуй, она связана с экзистенциалистами.
- А вот это уже намного интереснее. Продолжай. Я весь во внимании.
- Вопрос очень прост. Может ли человек использовать другого человека в споре , связанном с чувствами объекта спора?
- О чем ты, Мария? – недоумевающе спросил юноша.
- История очень проста. Один молодой человек познакомился с милой девушкой. Затем он познакомил ее со своими друзьями. А потом эта девушка, к тому времени уже безумно влюбленная в этого молодого человека, узнает, что он поспорил с друзьями, что познакомится с какой-нибудь девушкой и влюбит ее в себя. Эта девушка оказалась той бедняжкой – объектом спора. Она в ужасе А он счастлив с другой. Как ты считаешь, как он поступил?
- Подло и бесчестно. Если бы я мог помочь этой девушке, я осмеял бы этого наглеца и подлеца перед всеми. Насмешки еще сильнее ранят, чем физический удар.
- Да, подло и бесчестно, - машинально повторила Бахметьева.
Она еще раз пристально взглянула на своего учителя. Он казался ей возмущенным поступком того молодого человека, но гнев его тотчас же сменился на ласку и любовь. Но по отношению к кому  - к несчастной девушке или к Наташе? Марии после пережитого за все утро виделся везде один обман, одно предательство. И сейчас, скрывая свои истинные чувства, она горько пожалела, что с первого дня так доверилась этому человеку, что не может сказать, что она все знает о нем и Наташе, что, наконец, Николай лучше его потому, что сразу сказал правду. Может быть, правда и была жестока, зато она сумеет ее пережить..
- Прости, - вдруг сказала она, взглянув на часы. Я обещала помочь тете. Она скоро придет с работы. До свидания!
Она ушла так неожиданно, что Михаил едва осознал, что что-то произошло. Его захлестнули странные чувства. Он мысленно сравнивал Марию и Наташу. Зачем? Он и сам не мог понять. Тихое добро одной и страстные ласки другой пробудили в нем что-то смутно похожее на любовь. Он не понимал, что с ним происходит. И впервые в жизни испытал потребность, желание исповедоваться в своих чувствах кому-нибудь. Но подходящего человека не было рядом, и он отправился в парк к живительной природе.
Прошло несколько дней. Погода ухудшалась. Зарядили летние дожди. Парк стоял унылый, пустынный. Лишь немногие самые преданные почитатели природы и любители лебедей появлялись то на тропинках, то около озера. Михаил уже несколько дней не видел Марию. Их последний разговор в театре, а точнее его странное завершение не давали ему покоя. И в то же время он не мог напроситься на встречу с ней, поджидая ее около подъезда ее дома или нечаянно явившись к ней в гости. Но сегодня удача улыбнулась ему. С утра шел сильный дождь,  который и не собирался заканчиваться. Михаил возвращался домой с репетиций через свой любимый парк. Черный зонт защищал его от дождя, и он шел, думая о предстоящей премьере. Внезапно он оказался у озера и той памятной скамейки, где неизменно встречал свою ученицу. Встретил он ее здесь и сегодня. Она сидела на скамейке, опустив голову. Волосы мокрыми прядями свисали по обе стороны ее лица. Было видно, что она сидит здесь давно, т.к. она вся вымокла и сильно дрожала. Но, несмотря на это, она продолжала оставаться неподвижной и лишь иногда тихо вздыхала. Михаил догадался, что ее что-то мучает (он неплохо разбирался в психологии) и осторожно  присел рядом с ней на скамейку и укрыл девушку зонтом. Она медленно подняла голову, словно пробуждаясь от тяжелого болезненного сна, и невидяще посмотрела на своего учителя, словно не узнавая его.
- Что случилось, Мари? – ласково, но, внутренне дрожа, спросил он.
- Зачем ты согласился на это спор? – спросила она, и в ее глазах отразилась такая боль, что ему стало страшно.
- Какой спор? О чем ты, Мари?
- Не притворяйся! – воскликнула девушка. Смешно подумать, но я чувствую себя Ларисой Огудаловой. Не думала, что в жизни может быть такое…
- Ты в прошлый раз говорила о споре, - припомнил юноша. Но почему?.. Почему ты решила, что я согласился на какой-то спор?
- Не притворяйся! Ты вскружил голову не одной девушке. Может быть, другими способами, кроме спора. Но зачем это надо?
Михаил молчал. Вдруг он воскликнул, осененный догадкой:
- Как же я был слеп! Это, наверняка, очередная шутка Николая!
- Шутка?! – удивилась оскорбленная девушка. Или это все же правда?! Не думаю, что такими вещами можно шутить.
- Но этого всего не было и не могло быть!
- Ты мог бы хотя бы извиниться, - холодно заметила Бахметьева. Или тогда сразу сказать мне, чтобы я ни на что не надеялась. Ведь ты дал слово Наташе?
- Какое слово? Я ничего не обещал Наташе!
- Пожалуйста, не лги! Я не могу больше это слышать!
Она порывисто вскочила со скамейки и бросилась в сторону тропинки, ведущей к ее дому.
- Мария, подожди! – крикнул юноша,  пытаясь ее догнать.
- Нам не о чем говорить! – отозвалась девушка, но почему-то остановилась.
Михаил нагнал ее и вновь закрыл своим зонтом.
- Я думал, что твое появление в моей жизни сможет исцелить мою глубокую рану, - прошептал он, глядя ей в глаза. И мне на самом деле стало лучше. В той прошлой жизни, где не было тебя, осталась моя угасшая любовь, которая и была причиной. Некой пулей, породившей рану. Ведь тогда я почти нравственно умер, я потерял все светлые чувства. И когда ты появилась, я сначала не верил, что можно быть таким чувствующим человеком, как ты. Но потом я понял, что можно. Я не сумел уберечь тебя от этого злого обмана. И мне больно, потому что оскорбили не моего друга, а мою сестру. Ты мне как сестра. Может быть, ты мечтаешь о большем. Но я не тот, кто может сделать тебя полностью счастливой. По крайней мере, сейчас…
Мария судорожно вцепилась в руку юноши, державшую зонт.
- Поклянись мне, что ты сейчас сказал правду, - умоляюще попросила она. Что каждое слово этой исповеди – не ложь.
- Клянусь, что сейчас я сказал только то, что произносило мое сердце. Сердце не может лгать, поэтому все эти слова – чистейшая правда!
Глаза Марии заблестели.
- Не преследуй меня! – предупредила она и снова побежала к дому.
Михаил сдержал себя. Броситься вслед за ней сейчас было бы грубейшей ошибкой. Ей нужно время оправиться от этого обмана…чтобы пережить более чудовищный обман. «Зачем я все это делаю? Она возненавидит меня, когда все узнает. Но я должен довести дело до конца. Мне нет оправдания. Я сам выбрал этот путь»…
Как и следовало ожидать, Мария заболела. Михаил. Конечно же, не знал об этом, но чувствовал, что она не приходит в парк  не потому, что она сердится на него, а что не может. Они часто ссорились по мелочам, но она всегда быстро «остывала» после таких ссор. Нет, определенно она заболела.
Прошло несколько дней, а о ней не было слышно ни одной весточки. Михаил терзался. Она страдала из-за него. Разумеется, не последнюю роль в произошедшем сыграл и Николай, однако Лемиров взял всю вину на себя. Однажды он не выдержал и после репетиции подошел к дому Марии. Он не посмел войти в подъезд, подняться на нужный этаж и позвонить в дверь. Он остановился под раскидистым деревом (кажется, это была береза) и, держа зонт над головой, устремил взгляд на далекое окно. В окне показался силуэт. Сердце  его глухо забилось. Он точно не знал, что это Мария, но ему так хотелось верить, что это она, что она выздоравливает, что он ожжет видеть ее хотя бы на расстоянии. И это действительно, была она. После нескольких тяжелых дней болезни и сомнений в своем учителе, она, наконец, нашла в себе силы встать и подойти к окну. Увидев Михаила в дождливый день с зонтом под березой около своего дома, она почувствовала, что к горлу поднимается комок слез. Прошлой ночью ей в голову пришла странная мысль. А что если Михаил все-таки любит Наташу, но боится признаться в этом себе? Ведь иначе не объяснишь его поведения, когда она так обиженно сказала о том, что «не должна была встречаться на его пути». И он оказался между двух огней, понимая, что будет больно и той, и другой. И Мария смирилась. «Я буду тебе другом, - мысленно сказала она учитель. Но зачем ты здесь: Я не хочу, чтобы ты страдал. Я итак слишком много создала тебе проблем. Почему ты здесь?..»
Она смотрела на него и не замечала, как по щекам катятся бессильные слезы. Вдруг она почувствовала прикосновение чьих-то нежных рук на своих плечах, укрытых полосатым пледом. Девушка повернулась и увидела добрые глубокие глаза тети.
- Машенька, что с тобой? – ласково спросила она.
- Я не знаю, тетя, - ответила девушка, прижимаясь к родной груди. Я не знаю, что со мной. Я что-то чувствую. Но что – не знаю…
- Все пройдет, - прошептала женщина. Ты просто еще не совсем поправилась. Все пройдет…
Вскоре силуэт в окне исчез. Михаил еще долго стоял и смотрел в опустевшее окно. Наконец, он глубоко вздохнул и неторопливо пошел домой, туда, где его ждали печаль и теплые воспоминания о прекрасной Марии.
VII
Прошло еще несколько дней, и мольбы Михаила были услышаны – Мария выздоровела. Увидев ее в парке после продолжительной разлуки, Лемиров не смог сдержать своей радости и едва не задушил девушку в своих объятьях.  Мария была удивлена столь бурным проявлением чувств, но сказала, что это лишнее и какая-то странная улыбка впервые тронула ее губы. Михаил это заметил, однако все приписал последствию болезни, точно уверенный, что это скоро пройдет. Но он был не прав. За все то время, что они не виделись, Мария успела прочитать несколько книг. Ее успехи в освоении новых произведений помогали продолжать незамысловатые «уроки словесности» - именно так они называли свои беседы.
Прогулки по парку теперь сопровождались чтением стихов в исполнении Михаила. Теперь он не читал своих стихов (он не смел огорчать печальными словами свою спутницу), зато речь его пестрила цитатами из русских классиков, зарубежной литературы и осторожными выборочными отрывками из современных книг.
А в театре работа  шла полным ходом. Близилась премьера. А в парке его вновь ждала Мария. Лемиров чувствовал, что нашел счастье. Он уже забыл обо всем, что было раньше. Он уже не притворялся. Но Мария, сама того не замечая. Погрузилась в меланхолию. Оставаясь одна, она часто плакала. О чем? Она и сама не знала. По ночам ей начинали сниться кошмары, от которых она вскоре потеряла сон. Раньше она скрывала это от своего учителя, но с каждым днем это становилось все труднее.
И вот Михаил очнулся от своего счастья и заметил перемену в настроении Марии.
Теперь он бился исключительно над тем, что придумывал способы вызвать улыбку на бледном лице девушки. Он читал ей стихи, выбирая все самое светлое и легкое, гулял с ней по парку, качал ее на качелях,  кормил вместе с ней лебедей и даже заставил Ксению нарисовать с нее портрет. Работа вышла просто изумительной, но и она не развеселила Марию. Тогда  юноша  и вовсе отчаялся.
- Мария, - спросил он однажды, - что с тобой? Уже несколько дней ты ходишь, словно в воду опущенная. И не хочешь  признаться, что ты страдаешь. Мне больно видеть тебя такой… Не мучай меня: скажи чем я могу тебе помочь…
- Ах, Михаил, - ответила, качая головой, - Бахметьева, если бы я сама знала что со мной!
Она опустила глаза и стала пристально смотреть в прозрачную лужу на ровном асфальте. В луже отражались перистые облака и деревья. Облака медленно плыли по небу, а деревья тихо покачивались от ветра.
Ночью была гроза. Дождь лил как из ведра, обрушивая на землю потоки серой воды. Гром раскалывал небо, на котором беспрестанно носились молнии. Ветер гнул деревья к земле, обрывая листья. Было страшно даже выглянуть в окошко.
Мария не спала. Ее мучила бессонница.  Девушка, собрав всю волю в кулак, встала с кровати и открыла окно. Открывая ставни, она заметила невдалеке от себя человека, одетого в гусарский ментик. Он смотрел на нее глубокими  карими глазами, в которых читалась глубокая печаль. Мария позвала его, но он тут же исчез.
И теперь вспоминая о видении, она терялась в догадках, кто это мог быть. Лемиров видел, как она колебалась между молчанием и словом, и ее внутренняя дрожь невольно передавалась ему. Наконец, Бахметьева заговорила.
- Михаил, я уже давно хочу раскрыть тебе одну тайну. Но мне трудно говорить. Я боюсь, что когда ты ее узнаешь, тебе будет больно…
- Продолжай, Мария. Я тебя слушаю. Не бойся:  в мире нет ничего страшнее и больнее для меня, чем твоя печаль.
- Дело в том, что я… - прошептала Мария и вдруг схватилась за сердце.
- Мария, что с тобой? – обеспокоено спросил Лемиров, схватив ее за руку.
Но девушка внезапно побелела и потеряла сознание. Михаил испугался не на шутку, однако нашел в себе силы, чтобы попробовать привести свою ученицу в чувство. Он подносил к ее носу флакон с нюхательной солью, Бог знает как оказавшейся в кармане его пиджака, смачивал виски холодной водой, обмахивал платком, даже расстегнул пуговицы на ее кофточке, чтобы ей было легче дышать. Но ничего не помогало.
Тогда не теряя времени, он подхватил  девушку на руки, прижал ее голову к своему плечу и побежал по парку, по которому всего несколько минут назад они гуляли вместе. По счастью, неподалеку от парка была расположена больница. Путь к ней казался бесконечно долгим, а дорога была каждая секунда. Несколько раз Михаил бросал  быстрый взгляд на Марию и видел, как потихоньку все больше и больше синеют ее губы. Он не думал о смерти, он думал только о том, что должен спасти эту девушку, которая верит ему всей душой.
Наконец, впереди показалась больница. Он взбежал по ступенькам, открыл дверь и оказался в приёмном покое.
- Доктора, мне нужен доктор! – крикнул он, тяжело дыша от бега.
В то же время к нему подошли два санитара.
- Успокойтесь, - сказал один из них. Сядьте, посидите. А девушку мы сейчас доставим к врачу.
- Скажите, а это очень серьезно; то, что она потеряла сознание и посинели губы? – спросил юноша, когда Бахметьеву укладывали на носилки.
- Это вам объяснит врач. А сейчас постарайтесь успокоиться и наберитесь терпения.
Когда унесли носилки и удалились санитары, юноша сел на стул прямо напротив стенных часов. Первые минуты после произошедшего он потратил на самоуспокоение. Затем он вспомнил об обещании, данном поэту, и мысленно стал просить судьбу помиловать бедняжку. Потом, когда и это было сделано, стал смотреть на циферблат часов, у которых не было секундной стрелки. Он мог следить только  за минутной стрелкой. И он следил. Она двигалась медленно, медленно, медленно…
Вскоре он уже перестал ощущать время. Томительное ожидание вырвало его из реального мира. Изображение перед глазами куда-то уплыло. Он впал в забытье, что-то похожее на сон или дремоту. Голова его тяжелела с каждой секундой, а на сердце стало так тихо. Очнулся только тогда, когда кто-то ласково позвал его: 
- Молодой человек!
Перед ним стояла женщина лет тридцати в белом халате. Лемиров вскочил со стула.
- Как она?
- Сейчас лучше. Но при таком заболевании нужно с особой тщательностью следить за состоянием.
- А что это? Чем опасно это заболевание?
- Неужели вы ничего не знаете?
- Я знаком с этой девушкой несколько месяцев, и за это время она ничего не говорила о своей болезни. Я догадывался, что она больна, но спросить ее почему-то не мог.
- А зря. Это все очень серьезно. У вашей девушки врожденный порок сердца.
Лемиров слегка покраснел, когда женщина произнесла «у вашей девушки», но тут же спросил:
- Этот порок сердца лечится?
- К сожалению, только хирургическим путем. Короче  говоря, без операции не обойтись.
- Когда нужно провести операцию?
- Чем раньше, тем лучше. Сейчас наблюдается ухудшение состояния, обострение. Просто чудо, что вы успели доставить девушку сюда в нужное время. Еще немного, и мы были бы бессильны помочь ей.
- Да, мне повезло. Скажите: сколько будет стоить операция?
 Женщина назвала сумму.
- Хорошо. Я  достану нужную сумму. Еще один вопрос: можно мне увидеть Марию?
- Да, но постарайтесь не утомлять и не волновать ее. У нее был приступ.
 Лемиров накинул на плечи больничный халат и вошел в палату. Бахметьева лежала на кровати, укрытая одеялом. Одна ее рука, прижатая к груди, покоилась поверх одеяла. Полуразвившиеся локоны разметались по подушке. В палате было светло: в окно светило солнце, выглянувшее из-за темных грозовых туч.
Юноша тихо подошел к кровати, сел на рядом стоящий стул, взял руку своей ученицы и нежно поцеловал. Девушка медленно открыла глаза и глубоко вздохнула.
- Михаил, я думала, что больше не увижу тебя…
- Машенька, как ты напугала меня, - прошептал Лемиров, и глаза его заблестели от выступивших слез.
- Как ласково ты назвал меня, - улыбнулась она. Мне так тепло. Как хорошо, что ты рядом…
 - Послушай лучше меня, Мария. Ты очень слаба. Тебе нужна помощь. Я должен буду скоро уйти, но ненадолго. Главное: никого здесь не бойся, ты в надежном месте. Мне сказали, что тебе пришлют медсестру. Она будет следить за твоим состоянием. А я буду искать помощь. Одно только меня беспокоит: почему ты ничего не сказала мне о своей болезни? Неужели ты не доверяешь мне?
- Нет, нет, напротив, даже очень доверяю. Просто я думала, что такому человеку, как ты не захочется связываться с больной.
- Ты зря так думала, Мария. Но тебя понимаю. Отдыхай, моя дорогая.
- Ты уже уходишь?
- Да, но я обязательно приду завтра утром. Врач сказал: тебе необходим покой.
- Приходи скорее. Я буду ждать. И, пожалуйста, позвони тете. Она волнуется, я уверена.
Она протянула ему блокнотик с номерами телефонов друзей и близких.
- Я обязательно позвоню ей.
И поцеловав свою ученицу в лоб, юноша покинул больницу. Теперь он направился в театр. Денег, которые у него были, несомненно, которые он заработал в качестве актера, несомненно, не хватало на операцию. Оставалось надеяться только на друзей. Он был уверен: они должны сумеют помочь. Он вспомнил, как год назад все вместе они оказали денежную помощь Светлане, сестра которой попала в аварию. Деньги пошли на лечение пострадавшей.  Друзья в беде не бросают. А он был уверен в них.
Первой, кто встретила Лемирова  в театре, была Ксения.
- Миша, что с тобой? – спросила она.
- Эдуард Карлович еще не ушел?
- Нет. Репетиция только что закончилась, перерыв начался. Эдуард Карлович должно быть еще в главном зале.
Юноша,  получив нужную ему информацию, двинулся к главному постановщику.
- А, вот и Миша, - сказал тот, увидев своего любимца.
- Эдуард Карлович, у меня к вам серьезный разговор. Марии нужна помощь.
Он кратко объяснил, в чем дело. Мужчина немного подумал и ответил:
- Скоро премьера. Афиши еще не напечатаны. Можно  разместить на афише  надпись, что  это  вроде благотворительного  спектакля. А  полученные деньги отдать на операцию. Если тебя интересует вопрос, как к этому отнесутся остальные, то можешь быть спокоен – они согласятся. Мы здесь все друг за друга.
- Спасибо вам, Эдуард Карлович!
- Рано благодаришь. Еще ничего из обещанного не сделано.
Через несколько минут весь актерский состав театра «Радуга» уже знал о случившейся беде. Как и предсказывал главный постановщик, все согласились оказать помощь бедняжке. Все посочувствовали Михаилу и занялись своими делами. Николай  выбрал время, когда друг остался  один и подошел к нему.
- Миша, это неразумно – обманывать Марию, - сказал он ему. Она все равно узнает правду.
- Неужели ты ей все расскажешь?
- Очень бы хотелось выставить тебя перед ней коварным обманщиком, но…
- Что «но»? Ведь тебе удалось поссорить нас этими сказками о несуществующем споре и о тем более несуществующей любви между мной и Наташей.
- Я сделал это лишь потому, что не хотел, чтобы Мария страдала от безысходности. Она влюблена в тебя…
- Если ты думаешь, что ты уничтожаешь мое счастье, то глубоко ошибаешься. Ты губишь ее счастье.
- Пытаешься выставить себя героем? Глупо. Ты воспользовался ее доверчивостью; скрыв правду, буквально привязал ее к себе. На что ты надеешься?
- Я не позволю тебе причинить ей боль, - ответил Лемиров, стараясь быть хладнокровным. Я сделаю все, чтобы оградить ее от твоего общения. Если будет нужно, я буду драться за нее…
 -  А ты не боишься, что я смогу отправить тебя в больницу или убить!  - не на шутку разошелся  Николай.
- Нет. Даже, если меня не будет на этом свете, Мария никогда не перейдет на твою сторону.
- Ты хочешь сказать, что, даже будучи на том свете будешь мстить мне. Не смеши. 
- Да я и не собираюсь мстить. У Марии и кроме меня есть более сильный защитник…
Тут Николай разозлился. Он схватил Лемирова за шарф и притянул к себе.
-  Пожалуйста, не рассказывай мне сказок про добрых духов, - прошептал он, смеясь. Я в это все не верю.
- Это твое право, -  спокойно произнес Михаил и пристально посмотрел на своего собеседника.
Тот в то же мгновение отшатнулся.  В продолжение всего разговора Лемиров казался ему хладнокровным, если не почти равнодушным к сказанным словам. Но теперь во всем его облике чувствовалось что-то зловещее и трагическое. Странной  сумрачной и недоброй силой, задумчивой презрительностью и страстью веяло от его побледневшего лица.  Его большие и неподвижно-темные глаза пронзали насквозь и  их тяжелый взгляд  не согласовывался с выражением почти детски нежных и выдававшихся губ. Николаю впервые в жизни стало страшно. Внутри он весь похолодел, отпустил юношу и тихо произнес:
 - Я не буду ее преследовать. Но она все узнает сама. Она не такой ребенок, как ты думаешь.
 Николай медленно повернулся и пошел к выходу из зала, стараясь не оборачиваться. Михаил лишь только вздохнул, не понимая, что случилось…
Ночь тянулась медленно. Для Лемирова  время словно остановилось. Чтобы как-то отвлечься, он стал вспоминать с чего все началось. Вспомнил их первую встречу в парке, вспомнил ту прекрасную грозу и чашку чая, приготовленную заботливыми руками Марии, вспомнил ее приход в театр и их ссоры. С ужасом вспомнил он и ее внезапный обморок и синеющие губы. Но теперь все позади. Это не он ее спас, а небо, которое сжалилось над невинной душой. А потом он неожиданно вспомнил теплый и проникновенный голос тети девушки. Она сначала не поверила в то, что он сказал. Но Михаил говорил так искренна, он едва ли сам не расплакался, когда почувствовал дрожь в голосе невидимой собеседницы. Мария была ей дорога, она любила ее как собственную дочь. Он это сразу понял. И теперь думая об этой женщине, он с грустью понял, что вся его забота – ничто, по сравнению с тем, что все эти годы делал этот неведомый ему человек. Устав думать о том, что рано или поздно обман раскроется, юноша теперь считал каждую минуту, каждое мгновение.  И ожидание его становилось мучительнее с каждой секундой. Наконец, настало утро.  Он отправился в больницу. Там просидев часа два, пока проходил медицинский осмотр больных, он получил разрешение увидеть Марию. Он вошел с затаенной дрожью во всем теле и удивился: за одну ночь девушка так преобразилась, что будто бы и болезнь отпустила ее.
- Мария, как ты сегодня прекрасна! – восхитился он, целуя ее в лоб.
- Я хорошо спала сегодня, - призналась Бахметьева. Мое желание видеть тебя помогло мне.  Ты мне сегодня приснился… А еще вчера тетя приходила. Меня это тоже взбодрило. Спасибо, что ты рассказал ей обо всем.
- Это ничто в сравнении с тем, что она для тебя делала все эти годы. Машенька, я чувствую, что тебе лучше. Но ты должна быть готовой ко всему. Это еще только начало. Но не будем о грустном. Я принес тебе яблок. Они очень сладкие.
- Какая прелесть! – обрадовалась девушка. Как ты догадался, что я люблю яблоки больше всех фруктов на свете?
- Я  и не догадывался. Просто решил, что тебе нужны витамины.
- Знаешь, мне всегда говорили, что на свете нет людей, которые могут отгадывать желания.
-  В мире возможно все.  А те, кто говорили о невозможности отгадывать желания, ошибались. Надо только верить.
- Я тоже так думаю, - согласилась Мария. А можно мне называть тебя просто – Мишель?
- Конечно,  можно.
- Для меня это имя такое нежное. Похоже на летний ветерок. И когда я произношу это имя, я сразу вспоминаю школу, уроки литературы, эпопею «Войну и мир». Ты помнишь княжну Марью? Все в классе объявили, что я – двойник ее и называли меня Мари, совсем как Эдуард Карлович. И я уже настолько привыкла к этому, что свыклась с мыслью, что я – княжна Болконская. А ты явился мне,  как  Николай Ростов. Но нет, лучше оставайся просто Мишелем. Я не люблю имя Николай, даже более того: ненавижу. Оно мне напоминает о царе, погубившем столько прекрасных людей. Как хорошо, что ты избежал этой участи…
- Моя милая Мари, прошу тебя:   береги себя и будь мужественной. Ты еще многого не знаешь, но я обещаю,  что  как только ты поправишься, я расскажу тебе о многом.
- Ты готовишь мне сюрприз?
- Я не думаю, что это будет сюрпризом. Но всему свое время. Давай я лучше тебе что-нибудь прочту.
- Хорошо. Если можно то, что-нибудь спокойное.
- Значит, это будет сказка.
Михаил открыл книгу и начал читать. Мария слушала внимательно, с увлечением, и фантазия рисовала ей красавицу Магуль-Мегери, бедного Ашик-Кериба, коварного Куршуд-бека, Хадерилиаза.  Девушка иногда с удивлением бросала быстрые взгляды на своего учителя, от этого ей становилось легче. Он был спокоен, а это означало, что если впереди ее ждет что-то неясное, загадочное, то она может быть уверена в поддержке этого человека.
Когда веришь, то забываешь обо всем. Время пролетело незаметно, и в палату вошла медсестра, сказать, что больной нужен отдых. Михаил пожелал своей ученице здоровья, нежно поцеловал ее руку и удалился.
А через несколько дней была премьера. Михаил сильно нервничал.
От этого спектакля зависела жизнь Марии. Как назло заболел Николай и теперь весь актерский состав  театра «Радуга» подбадривал  несчастного как мог. Эдуард Карлович сам весь измотался в работе, но твердо решил, что спектакль состоится.  Перед началом представления Михаил подошел к Николаю и спросил, как тот себя чувствует. Было видно, что тот скрывает настоящее положение своего здоровья, но он только дружески похлопал юношу по плечу и сказал, что все нормально. Тем не менее, Лемиров чувствовал свою вину перед всеми. За кулисами он ходил из угла в угол, повторял свою роль. Александра, которая следила за ним с самого утра, несколько раз останавливала его, чтобы подправить грим. Все находились в волнении.
И, наконец, занавес поднялся. Михаил, внутренне дрожа, вышел на сцену… и игра началась. Теперь он уже полностью слился с тем образом, который играл и не чувствовал себя скованным. Сознание того, что он – герой из галереи «лишних людей», помогало ему. Его голос звучал подобно рокоту волн бушующего моря, то ласкал слух словно песня соловья, то жалил будто коварная змея. Сегодня Лемиров поразил всех не только своей игрой, но и динамичностью. С нетерпением он ждал конца антракта, чтобы вновь предстать перед глазами зрителей и окунуться в этот волшебный мир прошлого…
«Герой нашего времени» имел невероятный успех. Зал рукоплескал. Все остались довольны. И Михаил понял, что Мария на пути к спасению. В этом он теперь был точно уверен…
V
Уверенность Михаила в непременном спасении Марии основывалась на том, что операция стала возможной благодаря усилиям актерского состава театра «Радуга» и Эдуарда Карловича в частности. Тем не менее юноша забыл принять во внимание психологические факторы. Например, психологическое состояние самой девушки. И это было его оплошностью. Однажды днем, когда Мария читала книгу, в палату вошел молодой человек приятной наружности.
- Здравствуйте, Мария! – произнес он, ставя букет цветов в вазу.
- Николай! – воскликнула девушка, откладывая книгу. Как вы меня нашли?
- Весть театр знает о вас, - улыбнулся юноша. Мы не могли остаться в стороне от вашей беды. Мы все вас любим.
- Как мило! – кивнула девушка на букет. Но не беспокойтесь, со мной почти все в порядке. Меня, наверняка, скоро выпишут.
- Мария, я бы посоветовал вам не торопиться с этим предположением.
- Почему? – насторожилась Бахметьева.
- я вовсе не хочу вас пугать, - ответил Николай. Я, вижу, вы ничего не знаете. Потому я и пришел. Михаил Юрьевич, видимо, еще ничего не успел вам сказать…
- Если это ваша очередная шутка, - предупредила девушка, то я прошу вас немедленно уйти.
- Нет, что вы. А о прошлом забудьте. То, что я скажу, чистейшая правда. И если вы мне не поверите, то можете спросить об этом врача. Мария, вам предстоит операция.
- Что?! – не поняла девушка. Вы не ошиблись?
- Нет. У одного моего друга был такой же диагноз, как и у вас. Ему сделали операцию, и все с ним теперь нормально. Вам нечего бояться.
- Вы уверены?
- Да, на все 100%. Я с вами. Расскажите мне о своих страхах, и я помогу вам с ними справиться.
- Я не думаю, что это необходимо, - побледнев, ответила девушка. Давайте поговорим лучше о чем-либо более интересном…
После ухода Николая Мария глубоко задумалась. Она считала, что скоро покинет больницу, т.к. ухудшения здоровья не чувствовала да и никто ей ничего о лечении не говорил. Оказывается, она ничего не знала, а все уже все знает, и сочувствуют ей. Ей показалось в это мгновение, что она – узник, о судьбе которого всем известно, и только он один находится в неведении, может быть, счастливом для него даже больше, чем внезапно открывшаяся правда. Мария боялась операции. В детстве от нее скрывали правду, как погибли ее родители. Потом она узнала, что врачи пытались их спасти, но не смогли. По сути, говоря, оба умерли «на операционном столе». С тех пор даже упоминание о больнице вызывало у девушки волнение. Что было говорить об операции.
Весь оставшийся день Бахметьева провела в размышлениях. Мысль о предстоящем событии не покидала ее. Будь рядом Михаил, все было бы иначе. Нет, изменить решения врачей, он, наверняка бы не смог, но, по крайней мере утешил бы ее, оказал необходимую поддержку и усмирил бы ее волнение. Тем не менее ей помогла ее собственная защитная реакция организма. Настал вечер, и Мария, обессиленная своими дневными страхами, готовилась ко сну. Она сделала себе внушение, что все будет хорошо, и легла в кровать. Девушка часто не занавешивала на ночь окно, и теперь как всегда любовалась темным небом. Она чувствовала себя смертельно усталой, но сон не шел. Вдруг ей показалось, что начался дождь. Тем не менее, она не слышала так давно знакомых стуков капель по подоконнику, а словно сквозь дрему видела как вода, мерцая в лунном свете, тихо скользит по холодному блестящему стеклу. Мягкие волны на окне из дождевой влаги создавали ощущение чего-то сказочного, умиротворенного. В одно мгновение девушка увидела сидящую на подоконнике фигуру. Фигура в одеянии из бледного лунного шелка послала ей воздушный поцелуй, и Мария решила, что это ее мама пришла пожелать ей спокойной ночи. Голова ее отяжелела, и глаза закрылись – они тихо заснула. Бахметьева не помнила, что ей снилось, очевидно, что-то приятное, но когда она проснулась – все еще была ночь. Луну скрыли облака, и в палате стало темно. Послышалась тихая музыка, а затем и тихое пение. Различался приятный мужской баритон, а пение было похоже на старинный религиозный псалом на неизвестном языке. Песня была спокойная, но ее звучание невольно настораживало. В палату бесшумно вошли шесть фигур и обступили кровать. В руках у каждого человека (а это были монахи) была горящая свеча, одеты все были в черные рясы, а лица скрывали капюшоны. У самого главного монаха (его отличал золотой пояс на талии) на груди висел большой серебряный крест. Все мужчины что-то шептали – молитву или заклинание? Затем главный из них сделал определенный жест головой, и монахи, чернее, четверо из них, поставили свечи на головы и подняли кровать. Кровать странным образом превратилась в носилки. В руках пятого монаха внезапно появилась красная шелковая подушка, на которой, поблескивая своим широким лезвием, лежал нож с инкрустированной рукояткой. Главный монах сделал еще один жест, и вышел во главе своего отряда. За ним двинулись четверо мужчин с носилками и  Марией. Шествие замыкала фигура с подушкой. Девушка не могла даже пошевелиться. Она не понимала, куда они направляются, но чувствовала, что они хотят сделать с ней что-то страшное. Но луч спасения мелькнул: впереди она увидела Мишеля. Он снял перед ней с головы белую фуражку, и Мария с ужасом заметила какое бледное у него лицо. Тем не менее, еще страшнее и ужаснее было то, что на его груди, там,  где находится сердце, она увидела красное пятно. Это была кровь из раны, но она засохла. Мария закричала, она хотела бежать, но не смогла: монахи держали ее за руки и ноги, а главный из них занес нож над ее головой, готовясь ударить ее прямо в грудь…
Михаил хотел войти в палату, но она оказалась запертой. В ту же минуту к нему подошла медсестра.
- Вы ищете Марию Бахметьеву?
- Да. Что с ней?
- Боюсь, что вы ее не увидите. По крайней мере, в ближайшее время.
- Так скоро: Неужели операция уже началась?
- Еще нет. Пациентку готовят к операции.
- Позвольте мне ее увидеть!
- Это исключено. Она находится в странном возбужденном состоянии, что мы боимся, как бы мы не опоздали.
- Я должен ее успокоить, - настаивал Михаил.
Женщина лишь покачала головой. Но тут по одному из коридоров провезли каталку. Михаил увидел Марию и бросился вслед за процессией.
- Мишель! – крикнула она, увидев его.
Юношу пытались остановить, но все было безуспешно.
- Мари, я здесь, - проговорил он, нагнав процессию и взяв ученицу за руку.
- Мишель, мне так страшно! Не оставляй меня!
- Мари, не бойся! – утешил ее юноша. Я не могу остаться. Но я рядом. Успокойся, все будет хорошо! Я тебе это обещаю!
Он нежно поцеловал ее руку, и они расстались. Марию увозили в операционную, а ему оставалось только ждать…
Лемиров пришел в больницу, как только узнал, что Бахметьевой гораздо лучше и что он сможет навестить ее. Когда он вошел в палату, она, как и прежде лежала на кровати бледная, уставшая, но начинающая выздоравливать. И впервые за несколько дней разлуки он позволил себе робко коснуться  ее руки. Мария слабо улыбнулась.
- Наклонись ко мне, - попросила она.
Он в тайном трепете приблизился к ней и позволил ей коснуться своего лба и только тогда заметил, какие необычные у нее ресницы: не длинные, не густые, но словно золотые на самых кончиках, будто звездная пыль блестит.
- Как ты? – просто спросил он.
- Мне кажется, что кошмар закончился.
- Ну, вот и отлично. А чтобы еще больше поднять тебе настроение, я решил принести тебе твоих любимых яблок и…
Он кивнул на стол, на вазу, в которой стоял букет цветов.
- Какая прелесть! – восхитилась Мария. Ты угадал и с цветами и с цветом.
- А я  и сам люблю белые розы. Белый цвет – символ чистоты. Цветы  мне напоминают тебя. Они столь же хрупки, как и ты, - объяснил Лемиров, вынул из вазы одну розу и протянул ее своей ученице.
Она приняла цветок, понюхала и положила его на стол.
- Дай мне свою руку, пожалуйста. Нет, не эту, другую.
Михаил непонимающе взглянул на девушку. Она взяла его правую руку, сжала ее в своих ладонях, а потом нежно-нежно поцеловала то место, где был пластырь.
- Как бы мне хотелось взять себе хотя бы эту боль, - прошептала девушка.
 Она  не подозревала, что эта царапина в сущности лишь малая доля той боли, которую он испытывал в душе. Он был тронут этой заботой.
- Машенька, - произнес он ласково,- когда я смотрю на тебя, я всегда думаю кто ты: взрослый человек или ребенок. Иногда ты говоришь такие серьезные речи, что я вижу: взрослый человек. Но проходит время, и ты весело щебечешь о каких-то пустяках – это ребенок. Однако кто ты на самом деле?
- Взрослый человек с душой ребенка, - улыбаясь, ответила Бахметьева. Или Мариэль из страны фей. Ведь ты помнишь эту волшебную страну? Ты – племянник Томаса, нашего короля.
Разговор принимал шутливый тон, тем не менее, Михаилу не хотелось лишать свою собеседницу приятного настроения. Он быстро вспомнил  легенду о Томасе-Рифмаче, и, продолжая разговор на поднятую тему, спросил:
- А ты помнишь, зачем мы пришли на Землю?
- Конечно, помню. Нам нужно выполнить великую миссию и, тогда мы сможем вернуться обратно в страну фей. Я уверена, мы справимся с нашей задачей. Ты очень сильный…
- Главное в любом деле – это вера, - подчеркнул Лемиров. Если человек верит, то он всего добьется. Мария, ты поправляешься. Очень скоро ты обретешь новые силы, и мы вместе будем и дальше бороться.
- Мишель, я, наверное, уже сотый раз говорю это, но это настоящее счастье, что я встретила тебя. Судьба подарила мне возможность идти на бой за свои идеи вместе с тобой, таким прекрасным и необыкновенным человеком.
- Ты и сама не менее прекрасная и необыкновенная девушка. Даже Эдуард Карлович это заметил… Но, Мария, могу ли я кое о чем попросить тебя?
- Да, да, конечно.
- Что бы ни случилось, чего бы я тебе не сказал, не упрекай меня. Я  знаю, что поступил подло.
- Почему? Ты заботишься обо мне,  спасаешь меня от всего… Почему ты считаешь, что поступил подло? Я в твоих поступках ничего подлого не вижу.
- Я сейчас не могу рассказать тебе  всего, что ты не знаешь, о чем даже не подозреваешь, но после, потом…
- Это как-то связано с Николаем?
- В некотором роде «да».  Но он здесь главной роли не играет. Он мог бы сказать то, что должен открыть я.
 - Поэтому ты так  огорчился тогда, в мое первое появление в театре, - догадалась Бахметьева. Что плохого в том, что ты скрываешь?
- Знаешь, я, наверное, зря затеял  весь этот разговор. Ты еще не вполне здорова, да и я к этому признанию не готов, хотя готовлюсь к нему с самого первого дня нашего знакомства.
- А я к своему признанию готовлюсь с того момента, как полюбила твое творчество. И, признаюсь, я, пожалуй, не готова раскрыть свой большой секрет.
- Значит,  мы слишком рано подняли вопрос об истине. Помни: всему настанет свой черед, тайное станет явным. Остается только ждать.
- Ждать, - машинально повторила девушка. Я училась этому всю жизнь: ждать друзей из дальней поездки, ждать опаздывающую на встречу подругу, ждать тебя в парке, а теперь ждать тебя, будучи прикованной к больничной койке…
- Машенька, ты обязательно поправишься. Не теряй надежды. Я тебя не оставлю, если ты только сама не попросишь меня уйти.
- Нет, нет, - воскликнула Бахметьева. Отдать тебя им  равносильно смерти.
- О ком ты говоришь?
- О людях. Я часто сталкивалась с теми, кто просто уничтожал человека, который мыслил иначе, чем другие. Довольно, мы уже потеряли свое Солнце. Мы не можем и не должны потерять Луну. Талант, который погибает, бесценен. Слишком больно видеть, как он погибает.
- Мария, ты быстро взрослеешь. Как давно ты стала думать о жизни и смерти?
- С тех пор, как осознала, что потеряла родителей навсегда, в детстве. И что странно: я помнила их по фотографиям, помнила, какими они были, но смерть их была для меня загадкой. Я долгое время не понимала, что с ними произошло. Мне все время казалось, что они куда-то уехали и еще нескоро вернутся.  Меня в этом убедили. К тому же смерть их была от меня скрыта. Для меня тогда это было слово, означающее какое-то таинство. Поверила я в смерть их  только тогда, когда увидела их могилы, а на одном из крестов – мой самодельный браслетик, который я подарила маме на день рождения.  Она никогда с ним не расставалась. Именно тогда  я поняла, что осталась совершенно одна… Меня воспитала моя тетя, мамина сестра. Она старалась не говорить о родителях, а когда я ее о них спрашивала, то глаза ее наполнялись слезами. Тогда моими собеседниками стали книги. Я много читала. Голова моя была постоянно занята мыслями. Многие из них я перенесла на бумагу в виде небольших отрывков из впечатлений о прочитанном, многие другие нашли отражение в набросках. Если хочешь, я могу, отдать  под оценку все мои начинания. Но я лично считаю  все отрывки, наброски слабыми, в них слишком много неясностей. Я лишена поэтического дара. Это лишь отголоски прошлых моих грез. Да, я мечтала, что смогу  словом завораживать людские сердца, но я не способна на это, я слишком слаба для этого…
- Машенька, не расстраивайся, - утешил девушку Михаил. « Путь к великому назначению поэта так бесконечно труден и долог» - писал Паустовский и был прав. Мы все проходим через сомнения и страхи. Уверен в себе только тот, кто не знает, на что решился. Главное верить: в себя, в свои силы, в людей. Ты веришь в меня – это уже шаг. Поверь в себя – и ты сделаешь еще шаг к своей цели.
 – И у меня все получится?
- Разумеется.
- Я буду верить.
- Ладно. Я тебя утомил, а ведь мне пора в театр. Я тебе оставлю сборник своих стихов, чтобы тебе не было скучно.
Он как-то по-особенному сказал «своих», словно чувствуя неизбежную развязку. Но Мария видела только блеск его глубоких глаз: мыслей она прочитать в них не смогла. Лемиров ушел, оставив сборник стихотворений,  волей судьбы открытый на случайной странице:
                Зови надежду – сновиденьем,
                Неправду – истиной зови,
                Не верь хвалам и увереньям,
                Но верь, о, верь моей любви!

                Такой любви нельзя не верить,
                Мой взор не скроет ничего:
                С тобою грех мне лицемерить,
                Ты слишком ангел для того.
Юноша и сам понимал, что эти восемь строчек – в точности  передают его отношение  к Марии. Но еще он сильнее и острее  понимал и чувствовал, что  развязка истории, похожей на сказку, уже слишком близко.
 
IX
Михаил не ошибся. Он дал слово Марии рассказать обо всем и должен был  сдержать его, как честный человек, которому девушка верила всей душой.
Признание было назначено после визита труппы театра  во главе с Эдуардом Карловичем, после полного выздоровления больной и ее выписки из больницы.
 И, наконец, этот день настал. На календарном листочке пестрело третье октября. День выдался на редкость теплый. С утра в городе стоял туман, но как только солнце стало светить в полную силу, он рассеялся. Легкий приятный ветерок ласково дул в лицо. На земле лежали листья, сорванные непогодой с деревьев. Мелодично перешептывались между собой капли, падающие с веток. По-осеннему пели птицы, и воробьи весело барахтались в лужах. В городе было тихо.
С того самого момента, как Михаил сегодня увидел Марию, он понял, как трудно и тяжело ему будет признаться в обмане. А она, одетая в свое синее пальто, с покрытой платком головой,  который подчеркивал ее природную красоту, была необыкновенно радостна и задумчива.
- Машенька, - сказал юноша, и голос его дрогнул. Я должен тебе кое в чем признаться. Обещай мне, что ты выслушаешь меня и не упрекнешь в содеянном.
- Никогда ты не услышишь от меня упрека, мой милый Мишель. Мне не в чем тебя упрекать, - отозвалась девушка и сжала с нежностью его руку.
Лемиров глубоко вздохнул и повел свою спутницу в Тарханы. Бахметьеву вид Тархан поразил до глубины души. Скромный домик, тенистые аллеи, тихие пруды и бесконечный простор говорили ее сердцу о многом. Природа придавала усадьбе особое очарование.  Чего только стоил осенний сад вокруг. Они прошли мимо обшитого тёсом дома, дома ключника-слуги и людской избы. Затем юноша остановился около маленькой часовенки, купол которой блестел на солнце, постоял минуту, и вошел в нее, попросив Бахметьеву следовать за ним.
Войдя внутрь святого места, девушка перекрестилась. Нет, не была она религиозна, но ради приличия и крестилась и читала молитвы. Внутри оказалось довольно мило. На усыпальницу это не было похоже. Свет проникал сюда сквозь маленькие оконца, расположенные ближе к потолку, чем к полу. Сыростью не пахло, и ощущалась чистота.  Сюда не проникал шум внешней жизни и чувствовался неземной покой. Михаил подвел Марию к одной из гробниц и сказал:
- Вот здесь лежит женщина, которой мы многим обязаны. Вы с ней очень похожи.
Девушка прочитала имя умершей и надпись на надгробной плите: «Житие ей было: 21 год  11 месяцев 7 дней». Мария обратила внимание на то, что на памятнике был переломленный якорь. Она знала, что этот знак означал несчастливую замужнюю жизнь.
- Пусть Бог пошлет ей покой, - прошептала Бахметьева и перекрестилась. Она – твоя матушка, и я буду за нее молиться.
Михаил невольно вздрогнул, но отступать было некуда. Он подвел Марию к другой гробнице,  встав перед девушкой на колени, он взял ее за руки, и приготовился к исповеди.
- А здесь, моя драгоценная Мария, с 1842 года покоится прах того, кого ты любишь всей душой. Послушай, Мария: я не тот за кого себя выдаю. Я – Михаил Юрьевич Лемиров – обманывал тебя лишь потому, что ты была больна.  Я знаю, мне нет оправдания. И ты можешь сделать все, что угодно, но прошу, выслушай меня: как бы ни была жестока правда, я должен тебе ее открыть. Я не могу больше лгать тебе, скрывать то, что ты рано или поздно узнала бы, пусть не от меня, зато от кого-нибудь другого. История Михаила Юрьевича Лермонтова печальна, но это факт. В мае 1841 года он как и прежде  отправился из полка в Пятигорск под предлогом болезни. В Пятигорске  на водах собиралось многочисленное и довольно веселое общество.  По воле судьбы в том обществе оказался и лермонтовский однокашник по Школе юнкеров Николай Мартынов, над которым поэт постоянно подшучивал. Может быть, эти шутки  обижали недалекого самолюбивого неудачника, каким был Мартынов, но тем не менее это не объясняет того, что произошло.. На одной из вечеринок французская острота Лермонтова насчет  Мартынова (смешная, но  тем не менее не задевающая чести) прозвучала, видимо, слишком громко. Мартынов не заставил себя ждать и  отозвал Лермонтова -  объясниться.  Дело дошло до вызова на дуэль,  но причины – публичное оскорбление – фактически не существовало. Поединок состоялся на следующий  день, 15 июля 1841 года, все в том же Пятигорске, у подножия горы Машук. Условия поединка были самые кровавые: расстояние между противниками -  всего шесть шагов, и при том каждый имеет право на три выстрела.  Вполне хватило бы одного выстрела  на таком чудовищном расстоянии.  Лермонтов направил пистолет вверх и выстрелил первым в воздух. Согласно  дуэльным правилам выстрел в воздух – знак примирения, после которого противник не имел права стрелять на поражение. Но Мартынов выстрелил прямо в грудь Лермонтову.  Лермонтов упал, как подкошенный. Существует предположение, что это было убийство. Убийца на случай промаха мог спокойно выстрелить из кустов под обрывом, над которым стоял обреченный. История умалчивает 1 или 2 пули было, но убийство, тем не менее, было бы выгодно царю. И он своего, увы, добился.   Михаил Юрьевич скончался на месте. Сразу же после выстрела друга-убийцы началась гроза…
Мария выслушала эту речь, стараясь быть спокойной, но  под конец вырвала свои руки из рук Михаила и с минуту стояла, боясь даже вздохнуть. Всего минуту она колебалась, и, не сумев подавить своих рыданий, вдруг упала на могильную плиту и заплакала навзрыд. Слезы ее орошали серый безмолвный камень и могли бы оживить даже мертвого, если бы  не были слезами простой смертной. А Михаил стоял  на коленях около нее и ничего не мог сделать. Он понимал и свою вину перед ней, и  невозможность молчания.  Теперь он не мог найти ласковых слов, чтобы утешить ее. Да и разве сумел бы он это сделать, когда это невозможно? Он сжал ладони в кулаки, и на лице его мелькнуло выражение жестокой ненависти к себе.
 Солнце словно погасло для Марии. Она видела только тьму, только смерть, она чувствовала только боль, только пустоту внутри себя. Ее вера погибла, ее мечты разбились. Она не знала, почему поверила Лемирову, но сердцем чувствовала правдивость его слов.
И вдруг  ей почему-то стало невероятно тепло. Луч необыкновенного света скользнул по ее лицу, она подняла голову. Перед ней около Лемирова  стоял  настоящий Михаил Юрьевич, Мишель.  Вся фигура его была прозрачна, но он был виден, и даже более того девушка слышала его завораживающий голос: «Мари, я никогда тебя не оставлю. Ты в меня веришь, значит, я не могу погибнуть. Улыбнись, моя джанечка, и будь счастлива!» Мария встала и протянула руки к далекому образу прошлого. Он легко коснулся ее лба своими губами и растаял. Какая-то неведомая сила привлекла девушку к юноше. Подняв его с колен, она растворилась в его объятьях…
Когда они вышли из часовенки, на улице все было по-прежнему. Они не спеша подошли к обшитому тёсом дому и оказались около памятника М.Ю.Лермонтову.
- Я, конечно, знаю, что сейчас не время говорить об этом, - признался Михаил. Но, Машенька, я люблю тебя!
- И я тебя тоже люблю, Миша! – ответила Бахметьева. Я прощаю тебе весь твой обман.  Видишь: я уже не плачу. Я понимаю тебя и в полнее оценила твою жертву ради меня – ложь во имя спасения. Ты меня любишь и, я тебя люблю. Мне больше не  о чем мечтать. Я так счастлива!
Михаил робко приблизился к ней, обнял и нежно поцеловал в губы, как целует влюбленный свою возлюбленную. Мария слегка покраснела, но сорвала с головы платок и сама прижалась своими губами к губам юноши…
Вот так без долгих признаний в любви, без клятв и обещаний простым касанием губ и рук, пара скрепила свой союз.
Что можно было прибавить к сказанному? Девушка и юноша раскрыли свои чувства и нашли свое счастье.
 Через месяц сыграли свадьбу, на которой присутствовал  весь актерский состав театра «Радуга». Это был день поистине знаменательный, ибо история любви Марии и Михаила наполнена светлой грустью, но нежность переполняет сердце, когда видишь, что ради любимого человека другой человек пойдет на все, даже на правду и ложь. Но главное все же любовь – искренняя и чистая, как стихи молодого поэта…
Зима 2006 – 23 октября 2006г.