Наан продолжение

ЛИУРНА

Я в шорохе пены ажурной,
В мелодии речки бравурной,
В сиянии глади лазурной,
Меня называют Лиурной.

И берег из влажного фетра,
И струи студеного ветра,
И камешек в поросли бурой
Знакомы с прозрачной Лиурной

Я прячусь в камыш и купавы,
Питаю прибрежные травы,
Трепещущей тропкою лунной
Плывут на свиданье с Лиурной.

И если плакучие ивы
Навеют печали наплывы,
Вечерней элегии струны
Колышат касанья Лиурны.

Болея и силы теряя,
Гранит городов осветляя,
Я знаю, в обряде крещенья
Душе принесу очищенье.

Пусть в эти святые минуты
Падут сатанинские путы
И канут в мистерии бурной,
Разыгранной вечной Лиурной.

А ныне в купели завета,
В потоке небесного света,
Сошедшего к людям недавно,
Омой меня, светлая Навна.












ЗУНГУФ

От утренних рос до вечерних туманов
Мы строим небесные рати,
Пасем караваны слонов и джейранов
И вволю даем поиграть им.

Глядишь, через час наши чудо-питомцы
Уже не слоны, а сирены,
И дымчатый замок раскинул под солнцем
Свои животворные стены.

Слагаем сюжеты картин-приключений
Принцесс, королей и злодеев
Из облачных масс и воздушных течений
(Порой их и вовсе развеяв)

И если в чарующих красках заката
Нахлынет души половодье
Не где-то близь снежных вершин Химавата,
А в нашем российском угодье,

И если все это удастся запомнить
Пред тем, как захлопнутся двери –
Поверьте, мы очень старались исполнить
Одну из мильёнов мистерий.

Ее мы узнали недавно,
Она о тебе, дева-Навна.



















ИРУДРАНА

Когда половодье земное иссякнет, в привычные русла
Вернутся озера и реки, насытив угодья,
Наступит пора для иного природы искусства,
Пора поднебесных баталий и туч половодья.

Варуна, Перун, Индра, Зевс, всех имен не означить
Нам люди присвоили титул богов-громовержцев,
Но мы только духи, у духов иные задачи,
Мы просто играем, не правим, не бьем иноверцев

Не зря нас боятся, шутя мы сжигаем дубраву,
И все же порою нас ждут, как небесную манну,
У почвы иссохшей снискали мы добрую славу,
Нам травы и люди возносят земную осанну.

Мы вместе с Зунгуфом бросаемся в шумную битву,
Мы топим суда, мы свергаем с небес цеппелины,
Мы недра трясем, но средь грохота слышим молитвы
Ожившей ветлы и расправившей ветви калины.

Но силы иссякли – и солнечный луч запредельный
Приносит посланье о мире, любви, обновленье,
О Навне пресветлой, ее чистоте акварельной,
О вечности духа, сокрытом в прекрасном мгновенье. 






















ВЛАНМИМ

Мы – шелест пены,
Мы – чайки промельк,
Дымок таверны
И глина кровель
В налете соли –
Мы шепот бриза,
Мы дети воли
В ажурных ризах.

Вам часто снится,
Как волны спорят?
Мы метим лица
Печатью моря.
В бродяжьем сердце
Всегда хранима
Витая дверца
В страну Вланмима.

Песок и галька,
Вода и небо,
Макрели стайка
Резвится немо…
Но нас приметит
Иное око,
Так видят дети,
Все вы до срока.

Чудных созданий
Нахлынут сонмы,
Фасады зданий
Откроют волны,
Сирен коварных,
Наяд пугливых
Из вод хрустальных
Увидишь взмывы.

Недаром саги
Племен прибрежных
Подобны браге
В фиалах нежных,
В них гул цунами,
В них тишь и тайна,
Пребудь же с нами
Святая Навна


СЕЗОННЫЕ СТИХИАЛИ

ИСТАЯ

Я Истая,
Склоняюсь над травами, тая,
Я промозглых дождей сиротливая стая,
С нескончаемой влагой свершаю круженья,
В лужах колкою лапой
Дроблю отраженья.

Я Истая,
Мне люба и поросль густая,
И пожухлые дали осеннего края.
В поредевших тоннелях
Обветшалого леса,
На осинах и елях
Сплетаю завесы.

Я Истая,
Не мне благодарность людская,
Им по сердцу чертог позднемайского рая.
Только чуткие души
Расслышат и в хрусте
Полувысохшей груши
Мелодию грусти.

Я Истая
И музыка эта простая
Мне милей, чем органная месса святая,
Но без этой уныло-
Чарующей песни
Пышноцветье бескрыло,
Благовония пресны.

Пусть то радостно-ясна.
То дождливо-печальна
Будет к нам твоя ласка,
Светлая Навна.









ИСТАЛЬ

Холодноватая Исталь,
Первоприемница Истаи.
Ты знаешь, мой черед настал,
Когда дожди стучать устали,
Ты знаешь, мой черед пришел,
Когда растаяли туманы,
А лето спряталось в мешок
И унеслась в другие страны.

«Великолепная Исталь»
Звучит нелепо – просто осень.
Там, где недавно мир блистал
Теперь лишь проблеск, проседь, просень,
Там, где недавно мир звучал,
Гудел, разламывался, вился
Теперь лишь ровная печаль,
Как будто мир остановился.

Я только зыбкий переход,
Ни дождь, ни вёдро –
Свет без солнца.
Невзрачный пепельный восход,
Как выход жалкого уродца.
Я сиротливость пустырей
И зов душевного кочевья,
И лишь на языке ветвей
Со мною шепчутся деревья.

И если только грусть нужна
Для полноты твоей палитры,
О, Навна, будь ко мне нежна
И не отринь мои молитвы.














ТАЛЬ

Я любимица матушки-осени, Таль,
Мне слагает осанну сусальная даль,
Где дубрав просветленные своды
Ладят храм православной природы.

Я любимица матушки-осени, Таль,
Я от туч отмываю небесный хрусталь
И грущу, что несметное злато
Вскоре будет дождями измято.

Но покуда горят терема и шатры,
И покуда шуршат расписные ковры,
До нашествия зимней пурги я
Тороплюсь отслужить литургии.

То не ладан сжигают – сухую листву,
И дымов воскуренья видны за версту,
Не псалом произносят распевно,
Это молится ветер бессменно.

Я незримо играю мистерию дня,
И деревья легко понимают меня,
И внимают торжественной вести
О пресветлой небесной невесте.

И когда разрываю дождей пелену,
Я не плачу, что скоро в снегу утону,
Не погибну, не кану бесславно,
Но приникну к тебе, дева Навна.

















ИНОГОР

Я играю в фигуры за фалдами штор,
Я втираю известку в пожухлый ковер,
И подслушав тайком воронья разговор,
Ты меня призовешь  восклицаньем «Ингор».

Я стегаю плетями по веткам берез,
Я бросаю на рощи недолгий мороз,
И заметно подросшая черная дочь
Мне усердно старается в этом помочь.

Для кого-то я бледный, больной мальчуган,
Для кого-то – ворчливый седой великан,
Предо мною в преддверии зимнего сна
Не снимают одежды лишь ель да сосна.

Но когда отшумит запорошенный сад,
Ты увидишь Нивенны венчальный наряд,
И вчера разноцветный, сегодня – сквозной,
Завтра будет сиять неземной белизной.

Не пугайтесь, что осень беснуется, пусть.
Просто спрятать за вьюгой пытается грусть,
Что так быстро закончился день золотой:
Это танец прощания с Навной святой.






















ЗАТЛУН

Затлун набросил покрова
И сонным маревом колышет,
Ведь нет на свете существа,
Кто шепот забытья не слышит,
Он в занесенных теремах
Нашепчет сказки в полумраке
И в помутневших зеркалах
Родит таинственные знаки.

И будет до весны медведь
Сосать лоснящуюся лапу,
И будет вьюга нежно петь,
Надежно скрыв ночную лампу.

Задернем шторы, будем спать:
День словно узенькая щёлка,
Перина, простыня, кровать,
Хозяйка с белою метелкой.
Как стайку резвых мотыльков,
Мы выпускаем сны из банки,
Их мельтешенье – мир с изнанки,
Нырнул туда – и был таков.
Там шорох ползает, как моль,
Там мысли обретают лица,
Там тело смахивает боль
И ощущение дробиться.
И уж рождественская ель
Грядет сквозь сладкую дремоту,
И пахнет сдобою метель
И гонит всякую заботу.

В один из этих вечеров,
Как легкий сон, неслышно, плавно
Вошла под чей-то теплый кров
Виденьем зимним дева-Навна.











НИВЕННА

Я предпраздничных святок крылатая дочь,
Подметаю сугробы в крещенскую ночь,
И гадалка, вглядевшись в зеркал коридор
В нем заметит мой нежный туманный повтор.

Мне приятна снежинок беспечная речь
И когда разворчится, закашляет печь
Я люблю начертать на оконном стекле
Сказ о том, как лютует мороз в феврале.

Я рождественской тайны несу аромат,
И когда новогодние свечи горят,
Из стеклянных игрушек, украсивших ель,
Извлекаю бубенчиков звонкую трель.

Если вдруг среди веток в застывшем лесу
Ты увидишь зайчонка, слона и лису
Или россыпь алмазов на снежном ковре
Ты помыслишь о ветре и света игре,

Но за каждой бессмысленных вихрей игрой
Ощутишь дуновенья Нивенны земной,
И за каждой причудою зимних стихий
Ты заметишь мои скоморошьи штрихи.

И когда ты сойдешь на седые снега
Я в твоей диадеме зажгу жемчуга
И осыплю снежком на дороге лесной…
Чем еще мне порадовать Навну зимой?

















ЗАТУМОК

Я пасынок стужи –
Промозглый Затумок,
С утра занедужил,
Нырнул в переулок,
Дохнул на прохожего ветром гриппозным,
Снега оторочил оттенком навозным.

Я пасынок стужи –
Промозглый Затумок,
Рождественских кружев
Забрызгал рисунок.
Бездомный, простуженный, колкий и зябкий
По мокрым дорожкам бегу без оглядки.

Сугроб, над которым трудилась Нивенна
Безжалостно скомкал, запачкал мгновенно,
И долго с безрадостно-серого неба
Швырялся сырыми дробинками снега.

Затем пролетел над пушистою горкой,
Покрыл ее скользкою, влажною коркой.
И вот на челе, где кристаллы блистали,
Земля проступила в морщинах проталин.

Холмы оголились, осели ухабы,
Меж ними пристроились снежные бабы,
Таращат глазенки, надулись забавно –
Прими их в подарок, пресветлая Навна.


















ЗАВЕЛЬ

Я птица вешняя, Завель,
Февральский снег – моя постель,
Я пробуждаюсь ото сна,
Когда безмолвствует весна.

Я птица вешняя, Завель
(Здесь рифма просится, «капель»,
Но эту радостную дробь
До срока поглотил сугроб).

То вею призрачным теплом,
Спорхнув с лучом в окна проем,
А то, смешавшись с ветерком,
По щечке пробегусь пушком.

И как на мачте корабля
Дозорный прокричит: «Земля!»,
Так и травы сухой парик
В тебе разбудит тот же вскрик.

Когда ж весь свет уйдет в зарю,
Особый воздух подарю,
Чтоб средь мерцанья серебра
Ночь остывала до утра.

И если ранняя весна
Мне тихо вымолвит: «Пора!»,
Как Навна, буду я нежна,
Ее воздушная сестра.

















ГЕОЛЬ

Я сменяю мимолетную Завель,
Окунаю небо в синюю пастель,
И, покуда лужи плещутся в снегу,
Я пейзаж перелицую, как смогу.

Все осело вдруг, поплыло, потекло,
Я лелею в зыбке первое тепло,
И впервые кучевые облака
Понесет в лазурь воздушная река.

Пусть проталины сольются в берега,
Обнажая прошлогодние луга,
И по вешнему студены и легки
Защебечут непоседы ручейки.

Я изменчивая, влажная Геоль,
Мне не зря судьба вручила эту роль,
Я умею солнце сделать горячей
Перекличкой птичьих радостных речей.

Я изменчивая, влажная Геоль,
Я земли вскрываю голую юдоль,
И, услышав заклинанья в вышине,
Мурава, смеясь, потянется ко мне.

Все разглажу, почву, улицы, сердца,
Я сниму печать уныния с лица,
Незаметно околдую вечера,
Подсыпая в них пыльцу из серебра.

И, готовясь к встрече первенцев-скворцов,
Согреваю им постельки для птенцов,
Чтоб в июне дева-Навна из ветвей
Позвала в свой мир приемышей-детей.












СУФЬ

Когда сойдет последний снег
И роща соками набухнет
Я позабочусь о весне,
Ее гостиной, спальне, кухне.

Ковры почищу, смою пыль,
Что под сугробами дремала
Веселым дождиком слепым
В преддверье будущего бала.

Направлю ветер-благовей
В ее пустующие залы.
Пусть грянет первых журавлей
Клаксон счастливый и усталый.

Тебя волнует прели сушь?
Тревожит запах дальних странствий?
Ты слышишь ту, чье имя Суфь,
Ты распростерт в ее пространстве.

Ты остро чувствуешь канун?
Позыв бродяжий, ожиданье?
Ты уловил мою волну,
Мое заветное звучанье.

Расслаблю сучья и кусты
Своим поверхностным массажем –
Пусть скромны первые цветы,
Но каждый венчик мной оглажен.

И если на душе светло
И сердце складывает строки –
О Навна, влей в мое тепло
Свои космические токи.












ЗАРАЛЛА

Заралла, Заралла,
Все силы забрала.
Как будто душа в ожиданье устала,
Как будто готовился праздничный ужин,
Но гости пришли – а хозяин недужен.

И вроде бы лес, разноцветен и весел.
Шалеет от птичьих восторженных песен,
И солнце палит, и куражится тополь,
Но сердце щемит, словно кто-то заштопал.
И тянут деревья последние соки,
Как будто настали ненастные сроки,
И воздух густой от раскрывшихся почек
Пыльцой аллергической ноздри щекочет.

Заралла, Заралла,
Все силы забрала,
Но корням и веткам я их передала,
Чтоб в свет бессловесные дети-листочки
Пришли сквозь чешуйки, скорлупки, клубочки.

Ну что же, с природой не грех поделиться,
Чтоб выпустить тех, кто в темнице томится,
Чтоб все, что ты отдал  сегодня - сторицей
В цветах, и плодах, и грибах возвратится.

Упали на землю лиловые букли,
Стволы горьковатою влагой набухли…

Я этой весной поработала славно,
Так благослови ж меня, светлая Навна.















ГАЛЬ

Блуждала я в лиловых сумерках,
Среди святилищ волховала
И на застывших летних улочках
Чуть слышно музыка звучала.

В пространстве серебристо-пепельном
От подвенечных платьев вишен
Гиганты в менуэте медленном
Качались под огромной крышей.

Я тайным зримое наполнила,
Сама ж в невидимое канула,
Я всякой веточке напомнила
Как изменять дневные правила,
Как им подкрадываться исподволь,
Преображаясь в силуэты,
Иль вдруг  накинуться неистово,
Из тьмы свершая пируэты.
Когда на грани мыслеобраза
Резвятся странные трансформеры
И четкий абрис тоньше волоса
Плетет загадочные формулы
И если чарой матеолловой
Опоена земная аура,
И если арфою Эоловой
Звенит чертог ночного мрамора –
Ты знаешь, время благодатное
Несет с собою Галь-колдунья
И Навны детище крылатое
Начертит руны полнолунья.
















ИУРН

Голубое марево,
Воздух неподвижен.
Солнышко прожарило
Луж дегтярный выжим.
Ваше тело мается
И душа болит?
Или вам не нравится,
Как июль пылит?
Ели мутной полночью
Или ранью душною
Вы испиты полностью
Мятою подушкою,
Если нет ни облачка
Или ветер спит
И грустят без дождика
Веточки ракит,
Если жар губительный –
Мочи нет!
Знай, Иурн медлительный
Льет свой бред.

Я над жидким золотом
Озера подсолнухов,
Я над сонным омутом
И в обманке сполохов,
Гуд шмелей значительней
Звона колких струн
Жалящих мучителей –
Это все – Иурн!

Но когда из варева
Синевы расплавленной
Полыхнуло зарево
В черной туче сдавленной
Долгожданной молнии,
В мир вбив гром –
Тут же мне напомнили –
Марш в свой дом…

Там. По месту жительства
Навны покровительство.





ЛЕЛЬ

Когда отхлынула жара
И пересмешники узнали,
Что притомилась мошкара
От бесконечных вкханалий,
В леса впорхнул пригожий Лель,
Лукавый, ласковый звоночек
И сразу заскрипела ель,
Размять пытаясь позвоночник,
Зашевелились дерева,
Луга невнятно зашептали,
Как будто чудо-жернова
От неподвижности устали,
Как будто легкие крыла
Воздушных ветряков незримых
Прохлада в действо позвала
Кружить любовников игривых.
Я белокурый пастушок.
Услада юных берендеек,
Рожок, зовущий на лужок
К проказам летних переделок.
Я голубой световорот,
Что кличут рогом изобилья
И даже страж глубинных вод
Не зачеркнет мои усилья.

И если птицей с высоты
Вдруг устремишься в омут нежный,
О, Навна, свежие цветы
Не посрамят твои одежды.

















НЕОН

Нежнее Неон нету стихиали,
Когда займется летняя заря
И запылают царственные дали
Огнем граната, лала, янтаря,

Когда земля опомнится от зноя
И стихнет ветер, как по волшебству,
Дар свежести, безмолвия, покоя
Опустится на свежую листву.

Уже нередки млечные туманы,
И ночь растет, как тесто на дрожжах,
Но вечера, как прежде осеянны
И тают лепестками на устах.

Они уже не так благоухают,
Но в них, как прежде, тайна и печаль
И дерева, как прежде, окунают
Куртины в серебристую эмаль.

И если мир исполненный значеньем
Тебе милей ночного колдовства,
О, Навна, голубым твоим свеченьем
Я переполню токи естества.






















ФЛАГ

С утра прозрачные флажки
Предзимья в воздухе полощут,
Берез белесые стяжки
На черно-буром платье рощи.

На голых ветках стынет свет,
Хрустит земля при каждом шаге,
И клена четкий силуэт
Застыл гравюрой на бумаге.

Сухой, морозный, гулкий день…
Так отчего ж в порывах ветра
То бубенцов шальная звень,
То медь военного оркестра?

И почему в тот краткий час,
Когда засветятся верхушки,
Жар детской радости в плечах
От только купленной игрушки.

Я как голодный весельчак,
Что угодил на званный ужин,
Но день скукожился, зачах
И тьме кромешной Флаг не нужен.

Пока ж воздушные шары
Необходимы в этом мире,
О, Навна, все мои дары
Не повредят твоей порфире.(окончание следует)