Двойной кайф по-угандийски

1
    Боже, как глупы мужчины! И этот желторотый цыпленочек туда же.  Не может оторвать взгляд от моих ног. Думает, что я не заметила, как оголилась ажурная резинка колготок, когда я укладывалась на это дурацкое кресло. Какая наивность! Да любая женщина не только прекрасно контролирует, как она одета, но и как выглядит с любой из возможных точек осмотра. Какие они жалкие и… самонадеянные. Как переоценивают свое мужское обаяние.
Неужели и этот худой недоносок думает, что представляет хоть какой-то интерес для такой роскошной женщины, как я?
    На бейджике у него крупно написано «Игорь». Все время протирает мятым платочком потеющие линзы очков. Тоже мне – доктор! Вчерашний студент недоученный.
    Если бы не головные боли,  ни за что бы сюда не пришла. Только - чем мне может помочь этот дохляк? Нет, надо будет пробиться на консультацию к Ираклию. Конечно, там дорого. Зато в его частной клинике - одни профессора.
   Фу, наконец-то этот худосочный цыплак закончил свои манипуляции с аппаратурой и перевел косеющий взгляд с моих ног на лицо.

- Можете встать.
- Игорек!- я добавила меда в голос и положила свою горячую ладошку ему на грудь. На линзах очков опять моментально появился  туман. Он, откинув голову, начал их лихорадочно протирать.
- Игорек, вы не откажете мне в маленькой просьбе? Сделайте копии моих снимков. А я вас потом отблагодарю, - руку с двумя купюрами я медленно погружала в его карман, прижимая ее к телу. Я знала, как хорошо он чувствует ее скольжение вниз.
 
- Хорошо, конечно, обязательно, приходите завтра, - я вынула руку, так как он начал задыхаться.

2
    Вместо моего птенчика Игорька дверь  его кабинета открыла какая-то пигалица в прозрачном халатике.
- А-а… Игорь…?
- Он в командировке. Фамилия?
- Кузнецова.
Ждать пришлось минут десять. Неужели не сделал? Я же ему сорок баксов не пожалела.
- Кузнецова АИ?
- Да, - я протянула руку.
- Двести, - девица отдернула назад пакет со снимками. - У вас не оплачено.

   Нет, каков подлец! Я возмущенно всунула ей купюры в ладонь и вырвала снимки.

- Нет, поглядите на нее, по два месяца не приходят, а потом еще возмущаются! – неслось мне вслед по коридору.

3
     Ираклий умел окружать себя домашним уютом даже на работе. Все располагало в его кабинете к неге и отдохновению. Духовному и физическому. Роскошная мебель, легкая музыка, пастельные цвета.
- Давай, посмотрим милочка, что там у тебя, – он подоткнул принесенные снимки на светящийся экран на стене. Потом подошел и долго вглядывался мне в глаза. Снова отошел к снимкам.
- И давно у тебя боли, золотце?
- Нет, недели две назад стали усиливаться.
- Странно. Странно, – он уселся в кресло напротив, отведя взгляд в сторону.

 Меня затрясло. Я все поняла.

- Ираклий, нужна операция?
- Не то слово, рыбонька, не то слово. И немедленно.
- Так плохо?
- Нет, надежда, конечно, всегда есть. Но… Почему ты так долго не обращалась? Я не понимаю, как ты сюда сама дошла? В такой стадии…
- И сколько стоит операция?
- Ты же знаешь, кисонька, мы не благотворительная организация. Техника у нас высочайшего класса, хирурги – тоже. Поэтому – сто тысяч. Баксов,  конечно.

   По холоду в его голосе я сразу поняла, что всем  нашим прежним отношениям пришел конец. Он жестко перевел меня из разряда любовницы в разряд клиентки. Притом, как ему было известно, – несостоятельной.

   Он знал, что для меня сто тысяч – приговор.

3
   Слезы высохли  только при подходе к моему гнездышку, номеру в гостинице в конце коридора. За некоторые прошлые заслуги директор позволил мне жить в нем постоянно.
Хотя остальные администраторы такими привилегиями не пользовались.
   Но пошла я не к себе, а к Владу. Своему фрэнду. Он уже год снимал однокомнатный номер на моем этаже. Приехал с Дальнего Востока,  где был директором рыбзавода. За что его сняли – не говорил. Устроился работать пока в каком-то занюханном НИИ. Зарплаты его едва хватало на оплату номера и питания. Но он не жаловался. И даже постоянно дарил мне цветы и пирожные. Знал, какая я сладкоежка.
   Не знаю, любила ли я его? Наверное – нет. Но мне с ним было легко. И еще – была в нем какая-то надежность, прочность. Я знала, что он меня любит и не предаст. И он меня понимал. Больше идти было не к кому. И я с порога опять разрыдалась.

- Ангел мой,  найдем мы тебе эти несчастные сто тысяч. Не надо только плакать. Я тебе обещаю. Дай мне неделю и я все устрою. И ты опять будешь здоровенькая.

Умел он успокаивать. Я уткнулась носом в его теплое плечо и спокойно заснула. Хотя прекрасно знала, что нет и никогда не будет у него таких громадных денег. Откуда?

4
    Весь следующий день я провела, совмещая работу с мучительными размышлениями: « Где взять деньги? Огромные».
   Решение пришло вместе с новым постояльцем. Ко мне на этаж заселился эфиоп – ученый из Африки. Приехал на какой-то симпозиум.
   Мбома! Вот кто мне даст денег. Как я могла его забыть? Вернее, я его хотела забыть.
Четыре инженера из Уганды уже полгода вчетвером занимали номер на первом этаже. Это была постоянная головная боль директора гостиницы. Постоянные кутежи, битье посуды и стекол, разборки и скандалы.
   Сынки владельцев алмазных копей  плевали на учебу с высокой горки. Рестораны, девочки, выпивка – этому они посвящали все свое время. Мбома – огромный жирный самец,
цвета качественного антрацита, постоянно ко мне цеплялся. Даже несколько раз по ночам пытался вломиться в мой номер. Видите ли, ему нравились блондинки! А он привык покупать все, что хотел. Последний раз он предлагал мне тысячу баксов. Ну, это вряд ли…
А вот, насчет двух тысяч – надо подумать.

5
   Я несколько раз, как бы случайно, прошлась по первому этажу. И они это заметили.
Мбома ждал меня в коридоре.
- Белый девюшка не передумаль? – он гостепреимно указал рукой на открытую дверь их номера.

  Я зашла. Да, сколько в хлеву у свиней не убирай, а из свинарника дворец не получится. Запах наводил на мысль о сдохших под шкафом сотни мышей. Трое черных жеребцов сели на кроватях и ощерились, облизывая меня глазами. Договаривались долго. Я начала с двух тысяч с каждого. Остановились на пяти со всех.
- Хорошо, девюшка. Но секса наша – Уганда. Два кайф. Хорошо?

    Я не совсем поняла, что такое двойной кайф, но согласилась. Секс – он и в Африке секс.  Уже давно не девочка, всякого навидалась и напробовалась. А  деньги у меня останутся.  Правда, это в двадцать  раз меньше, чем надо. Что ж! Придется повторить двадцать раз. Выбора все равно у меня не было. Или смерть, или секс.

6
   Теперь нужно решить проблему Влада. Трудно это будет после вчерашнего. Но я не такая свинья, чтобы быть и с этими черными обезьянами, и с ним.
Решительно постучала в дверь. Вот и хорошо, что он дома.
   Безжалостно хлестала его словами, наблюдая, как он бледнел, растерянно хлопая ресницами.

- И нечего ко мне приставать, если ты не способен содержать ни женщину, ни семью. Посмотри на себя, хлюпик! Как ты живешь? Да ты не живешь, ты существуешь. Кормишься крошками с чужого стола! Ты не мужчина! Ты – тряпка! – и все остальное в таком же духе.

   Отбросив его протянутые в безмолвной мольбе руки, выскочила и заперлась в своей клетушке.  Ревела до вечера. Потом стала собираться в свинарник. Знала, что хотят эти свиньи и как защититься. Знала, что деньги придется отрабатывать по полной программе.

7
   Я не удивилась, когда эти садисты приковали меня наручниками к спинкам кровати.
Удивилась, когда Мбома достал из тумбочки огромный шприц и бутылку коньяка.
 Поняла, что такое двойной  кайф по-угандийски, когда он закачал мне эту бутылку в грудь.
   Они вытолкали меня за дверь голой, с охапкой одежды. В правой руке я сжимала честно отсчитанные баксы.
- Девюшка, приходи еще. Еще деньга дадим.

8
   Но еще не получилось. Правая грудь на следующий день распухла и покраснела.
В больнице я расслышала только одно слово – «сепсис». Потом потеряла сознание.
Очнулась после операции ночью. В реанимации было очень холодно. А я лежала голая под одной простыней. Повязка на месте правой груди. Слезы потекли сами собой.

9
    Влад пришел через неделю. Как всегда, принес торт и цветы. Он держал молча меня за руку. Я, отвернувшись, тоже молча плакала. Был он необычно бледен и напряжен. Поняла, что он уже все знает о моем «двойном кайфе». В гостинице такие слухи распространяются мгновенно.
   Торт я открыла только через день. В коробке веером лежали пачки зеленых купюр. Ровно сто тысяч.
   Я схватила мобильник и стала звонить. По его телефону ответил незнакомый женский голос. Когда я назвала фамилию, дама сказала, что операция прошла успешно. Но посещать больного можно только через неделю.
- Какая операция?
- Как какая? По пересадке почки.
- Но, у него же здоровые почки…

   Дама не ответила. И тут я все поняла.
 
    Мы оба поменяли себя на любовь. Но по-разному.

10
  Цыпленок Игорь позвонил через две недели. Когда я уже выписалась.
-Ангелина Ивановна?
-Да.
-Вы же заказывали копии снимков головного мозга. Я все подготовил. Можете забрать.
-Но я …

   Пришлось идти разбираться.
Пигалица всучила мне снимки умершей два месяца назад Кузнецовой. Но Алевтины Игоревны. Умерла та от опухоли  мозга.

 Ираклий снова рассматривал принесенные снимки.
- Это твои?
- Теперь – да.
- Поздравляю, милочка! Ты абсолютно здорова. А у нас тут на субботу шашлычок на даче намечается. И банька. Будут только свои. Как ты?

   Я бросила на стол положенные за консультацию пятьсот баксов и молча вышла.
Накупила по списку доктора диетических продуктов и поехала  домой,  к Владу. 
Почку уже не вернешь. А здоровье беречь надо.

  Мы на деньги из коробки купили уютный загородный домик. Из гостиницы я уволилась. Владу в НИИ дали свою лабораторию. Он меня по-прежнему любит.
Наверное, и я его тоже…