Чёрные бабочки древних времён

Они лежали рядом. Он и она. В его квартире. Ещё не женаты, но близки. Он крепко спал. Она - нет, пребывая в предчувствии чего- то неожиданного и страшного. Иногда её казалось, что это сон, однако форточка, непрерывно хлопающая под порывами осеннего сквозняка, напоминала о реальности происходящего. В висках бешено стучит пульс.
«Скоро ночь, а мне ещё идти через три пустынных квартала. Как не хочется его будить, - Мила нежно посмотрела на Романа, но придётся, потому, что страшно идти одной. Нужно сделать кофе».
И тут она с ужасом почувствовала, что не может встать с постели, будто кто- то приковал её руки к матрацу, где ещё полчаса назад они с Романом предавались любви. Вдруг дверь, которая была заперта, со скрипом стала отворяться. На лбу девушки проступил холодный пот: «Что это?..» Вдруг она увидела, как в комнату из прихожей начали заплывать две фигуры - мужская и женская. Вид у них был жуткий - лица бледные, ничего не выражающие, глаза остекленевшие, а взгляд был направлен в одну точку.
Приблизившись к кровати, женщина усмехнулась и отчеканила холодным искусственным голосом: «Ну, вот погуляла и хватит. Пора и замуж выходить».
Не успела Мила издать и звука, как жуткие существа схватили её за руки и ноги и стали выносить из комнаты. Она ощутила, что руки у них холодные, словно лёд, и попыталась что- то было прокричать Роману, разбудить его, но язык онемел от ужаса. Её понесли через коридор, небольшую комнату похожую на кабинет. Внутри было всё белое: стол, стулья, стены и потолок, сливающийся со стенами. Там существа бросили Милу на пол и исчезли, захлопнув за собой дверь. Не ожидая ничего хорошего и в дальнейшем, она начала бродить по комнате, рассуждая о том, что явилось причиной столь резких перемен в её спокойной до этого, размеренной жизни.
Они встречались с Романом уже год, решили пожениться, и вдруг такое! «Что же мне теперь делать? Как выбраться отсюда?»- думала девушка, тщетно пробуя открыть массивную дверь. Видимо ей, худенькой и хрупкой, такое было не под силу.
Вдруг дверь поддалась, или, скорее всего, её открыли снаружи. На пороге стоял мужичок весьма отвратительной наружности, возрастом лет под шестьдесят, ростом ниже среднего, какой-то весь сморщенный, совершенно лысый и в очках. Одет он был в чёрный траурный костюм, белую рубашку и чёрный галстук бабочку. Глаза его зло и хитро щурились, внимательно рассматривая Милу. Она попятилась.
- Добры1й день! Я вам не помешал Барышня?- кокетливо и хрипло пропищал мерзкий мужичок. Голос его почему- то отдавался эхом по всей комнате
«О, Боже, голос у него такой же гадкий, как и внешность»,- отметила она про себя девушка и тихо произнесла:
- Ну, мне пора, мне надо домой. Извините, - попыталась обойти старичка и выйти из комнаты. Но он преградил ей путь и стал улыбаться во весь рот, мерзко похихикивая.
- Хи-хи. Вот и моя невеста. Мила стояла, остолбенев, явно не ожидая такого поворота событий.
- Я так тебя долго ждал, - продолжал мужичок, вдруг перейдя на «ты»,- Жаль, конечно, что ты так изменилась, превратилась в развратную девчонку. А что на тебе надето? Да ты посмотри бесстыжая! И он окинул презрительным взглядом её бикини и майку. Именно в таком виде вытащили её из кровати странные существа.
- О тебе сложилось не очень хорошее общественное мнение – продолжал он пищать. – Но я думаю, ты исправишься. Я сделаю из тебя другую, новую, Милу. Скоро у нас свадьба. А потом я покажу тебе наш новый дом. Мои родители сшили тебе свадебное платье. Вот оно.
С этими словами он подошёл к двери, распахнул её, и вошли те самые фигуры, мужская и женская. В руках они несли свадебное платье - так же, как недавно несли Милу, растянув материю, словно она не сгибалась.
Платье было белое с большими синими цветами, похожими на васильки. Когда существа обрядили в него Милу, оно оказалось, ей тесным и врезалось в шею. Это переполнило чашу её терпения, она заплакала:
- Не хочу. Я хочу обратно, к Роману.
Однако на её мольбы никто не срегагировал. Существа со стеклянными глазами молча удалились. Мужичок снова стал жутко усмехаться и хихикать. Он схватил Милу за руку и силой потянул за собой:
- Пойдём, я покажу тебе дом.
Они вышли в коридор. Рука у него была холодная и словно резиновая. В коридоре прямо напротив комнаты была дверь, ведущая в другую комнату, такую же ослепительно белую. В ней находился алтарь, перед которым стоял священник. Там же находились родители мужичка.
Священник спросил:
- Согласна ли ты, Мила, стать женой Перикла?
Она чуть не расхохоталась. «Тьфу, так ещё вдобавок Периклом его звать! Прямо цирк, да и только!» И, естественно ответила:
- Нет.
Однако он её не услышал или сделал вид, что не услышал, и спросил старичка от готовности жениться на Миле. Тот ответил:
- Конечно.
После чего оба - Перикл и священник, - жутко захихикали.
- Отныне, - с4казал священник, - вы являетесь мужем и женой.
Мила почувствовала, что куда- то проваливается и не чувствует под собой земли…
Она очнулась на широченно кровати, в какой- то избушке с бревенчатыми стенами. В одной из стен было прорезано одно- единственное маленькое окошко. В углу избы висели иконы. Параллельно окошку от стены к стене были натянуты верёвки, увешанные какими-то белыми тряпками и полотенцами. На кровати, под, Милой, был матрац, набитый сеном, а на нём - белая накрахмаленная простыня.
Неподалёку стоял с важным видом Перикл.
- Теперь ты моя жена. И должна будешь выполнять много обязанностей.
В частности, готовить, кормить детей, стирать, молиться, петь песни, хранить честь и достоинство семьи и уважать мужа своего. Только теперь ты должна будешь носить белую сорочку с красной вышивкой, и выходить плясать на улицу с косой, уложенной в узел. А сейчас ты должна доказать своему мужу, что любишь его. Я отвернусь, а ты разденься. Мила вскочила на кровати и зарыдала и стала двигаться в испуге к стене.
- И нечего рыдать, - сказал старик.
- Я простил тебя. Мало того, что ты опозорила честь своей семьи, тешилась с любовником, так ещё и мужа своего не хочешь уважать! Гадкая разгульная девчонка! Снимай с себя всё немедленно.
И поторопись, так как скоро ужин. Он отвернулся, а Мила решила убежать. Она спустила ноги с кровати и стала на цыпочках двигаться к двери. Но Перикл заметил это и догнал её, схватил за руки и сказал:
_ Раз ты не хочешь раздеваться сама, я тебе помогу.
И он потянул её к кровати, где принялся стаскивать с неё платье. Однако под платье5м обнаружил белую рубашку. Сняв её, увидел вторую.
Всего рубашек оказалось 13.
А когда он всё- таки снял все рубашки, под ними, откуда – то появились ещё четыре.
- Дрянь!- закричал он - Даже мужские рубашки понадевала!
Процесс раздевания надоел ему. Он остановился напротив Милы и захохотал. Через некоторое время лицо его стало злым и он заорал.
- Да ты не нужна мне как женщина. Ты всего- навсего развратная девчонка. Ты потеряла свою девственность с другим, но мы это исправим.
Ты – моя законная жена.
Следовательно, тебе придётся потрудиться ещё раз – сегодня ночью. Теперь надевай своё повседневное платье, а я заплету тебе косу.
Он надел на Милу белую рубашку без вышивки и ловко привычными движениями, заплёл ей косу. Волосы оказались очень длинными и густыми. Косу внизу он завязал красной лентой. После чего сказал.
- Ну а теперь беги на улицу. Мила последовала его приказу и кинулась к двери. Однако на улицу вышла не сразу, а остановилась в сенях перед большой копной сена, на котороё стоял обломок зеркала. Глянув в него, она с удивлением обнаружила, что её волосы стали тёмно- коричневыми, почти тёмными, глаза - карими, брови - чёрными и густыми, а губы - ярко- красными. Кожа сделалась смуглой. Она себе ужасно не понравилась. С досады она швырнула зеркало на пол. Вместе с зеркалом повалился стог сена, и перед ней открылась комната.
Она была вся серая, из покрытых мхом кирпичей. Оттуда пахнуло сыростью и плесенью. Посреди комнаты было место для разведения костра. За ним было пять низких и широких ступенек ведущих к широченной каменной плите, на которой возвышалась круглая кровать из обрезанных досок. На единственно маленьком прорезном окошек в комнате была толстая решётка из чёрного железа. С потолка, когда-то побелённого, свисала мерзкая скользкая плесень, похожая на грибы. Все сте5ны были в  этой же светло- коричневой слизи, которая периодически капала вниз и прилипала к волосам девушки. Извлекать её было пустой тратой времени - она раздавливалась в пальцах, ужасно воняла и была на ощупь холодной, мокрой и скользкой. В комн6ате было сыро. Мила в ужасе остановилась на пороге комнаты, не решаясь войти. Вдруг сзади к ней подошёл старик и с восторнгом воскликнул:
- Вот это твоя спальня!
Тут Мила рассвирепела:
- Нет, это уже слишком. Мало того, что вы притащили меня сюда, в эту дыру, так ещё и принуждаете жить в таких условиях. Я не хочу этого, не хочу, не хочу!
Она стала рыдать, впала в истерику и кричала:
- Я хочу домой!
Но тут послышались детские голоса. Множество. И Перикл изрёк:
- А вот и наши дети.
Мила обернулась и увидела перед собой пятерых мальчиков - точь в точь, как Перикл. Единственное, что отличало их от него, это рост. Они все были примерно по пояс Миле, лысые, в очках, в чёрных траурных костюмах, с галстуками- бабочками и морщинистые, как их папаша.
Мила только и смогла вымолвить тихим дрожащим голосом:
- О Господи!
Услышав женский голос, дети радостно завопили на все лады:
- Мама, мама, мы все твои дети, все – Периклы! – и запрыгали в хороводе вокруг Милы.
Она в изнеможении опустилась на пол, её тошнило. Они продолжали прыгать, и вопить, но постепенно их голоса стали грубеть. И через несколько минут они говорили уже как старики – громко, хрипло и голоса их раздавались при этом по всей избе.
Мила н7е выдержала и закричала:
- Мне надоело!
Схватив одного из детей за руку, она попыталась таким образом вырваться из круга, но почувствовала, что схватилась не за руку, а будто за холодную железную трубу. Тут же послышался жуткий женский хохот. Он тоже отдавался эхом по всей избе, как и крики детей. А ребёнок, руку которого схватила девушка, сказал:
-Ну что ты мамам, мы же твои дети. Мы тебя любим, не уходи. Мила не знала, как быть, и спокойно спросила:
-Что мине делать дальше?
Перикл скрестил руки на груди, высоко задрав голову, с усмешкой ответил:
- Ты должна быть повнимательней. Ведь ранее я перечислял все твои обязанности. Они включали также необходимость кормить детей. Время идёт, детим ждут.
Мила спросила:
- А чем кормить?
- Зайди в комнату и сама увидишь,- ответил «муженёк».
Мила снова зашла в комнату, увешанную белыми тряпками, и увидела посреди неё непонятно откуда взявшийся огромный пень, служивший столом, а вокруг него - семь таких же, н6о маленьких пеньков. На столе стояла огромная деревянная глубокая тарелка, наполненная холодной затвердевшей кашей из проса. Каша была жёлтого цвета и воняла протухшими яйцами и плесенью. Милу чуть не стошнило. Она не в доумении спросила:
-Они будут это есть?
Перикл ответил:
- Ты глупая, развратная девчонка. Очень жаль, что в своей недолгой жизни ты только развлекалась и развлекала других. Ты никогда не думала о серьёзных вещах. Но ничего. Я научу тебя всему. И все люди увидят, какая у меня хорошая хозяйка жена. Наивные, они не знают твоего прошлого. Но так даже лучше. Приступим к еде.
Как только он это сказал, все дети с визгами и криками «ура!» кинулись к огромной миске. Они бежали и запутывались в белых тряпках, которые висели по всей комнате. Но они либо не обращали на них внимания  и бежали, запутавшись в них, либо с остервенением разрывали зубами белую ткань. Материя трещала, и Мила стояла, онемев от ужасного зрелища. Рты их растягивались до ушей, и в них были видны маленькие клыки. Когда дети достигли своей цели, то заняли места в строгом порядке, какой был установлен Периклом- старшим, одновременно схватили деревянные ложки и стали жадно черпать из огромной тарелки. Они широко раскрывали рты и, не пряжевзывая, заглатывали кашу.
Мила стояла рядом, не решаясь сесть, и была очень перепугана картиной поглощения пищи.
Ей казалось, что если их отвлечь от этой трапезы, то они с удовольствием проглотят живьём и её. Они напоминали хищных зверей за куском мяса.
Перикл, в отличие от неё стоял поодаль, всё так же скрестив руки на груди, радостно умилялся, на весь этот кошмар и говорил:
- Кушайте детки, кушайте, вы давно не кушали, мамки не было, не кoму было вас накормить. Я научу вашу мамку варить такую же кашку, как варю вам я. Скажите, вы любите мамку?
Они сразу обернулись и горящими глазами уставились на Милу. Когда же она в испуге отпрянула к окну, ожидая, как всегда, чего-то страшного, они заорали хором:
-Да!
Потом папаша посмотрел на свои часы. Они показывали семь вечера. И он сказал:
- Когда же ты наконец, привыкнешь к собственным детям? Спой им колыбельную:
-Какую?
Тот посмотрел на потолок избы, почесал за ухом и сказал:
-Слышишь музыку? Вот и пой под неё.
Мила прислушалась и действительно услышала музыку, очень странную. Кто- то играл на дудочке. Девушка почему-то опустилась на колени, повернулась к детям и запела. Но она удивилась, её голос сделался другим, более низким, грубым, более сильным. И когда она пела, то вкладывала в песню всю душу. На глазах у неё появились слёзы. Это было что- то было вроде старинной русской народной песни. Начиналась она так:
Ой, вы детушки мои сизокрылые.
      На кого же вы свoю мать покинули?
          Принесу теперь вина и на стол зерн6а,
             Чтобы батька, ваш отец, не кручинился.
 Ой, голубоньки мои сизокрылые,
             Залетите вы в душу ко мне с радостью.
       И не будем мы никогда печалиться.
       И распустяться цветы разноцветные,
          А Ночами будет нам месяц кланяться,
          Распевать мы будем песни приветные.
               И в далёкий любый край мы отправимся.
Дети сидели на пеньках облокотившись на стол и подперев головы руками. Мила видела, что глаза под очками у них были закрыты, и слышала, как время от времени они тяжело вздыхали.
Допев песню, она вдруг почувствовала слабость. Ей стало плохо от не понимания того, что происходит. Мысли стали путаться, и она потеряла сознание, упав и ударившись о деревянные
доски пола.
Очнулась Мила в той самой жуткой серой комнате. Осмотревшись, она поняла, что лежит на деревянной кровати, стоявшей на возвышении. Под Милой была всего лишь одна тоненькая простыня, а сама она была совсем голая. Ей было холодно. Она лежала свернувшись калачиком
Когда же, наконец, полностью очнулась и потёрла глаза, но тут же прыгнула обратно, пол был холодный как лёд. Она в ужасе закричала:
- Помогите! Заберите меня отсюда! Мне страшно!
На её зов из глубины избы послышались глухие шаги. Они приближались, словно удары чего-то тяжелого и мощного по мраморному полу. Вдруг на пороге возник Перикл. Вид у него был уставший и недовольный, он пронзил её своим стеклянным взглядом и прохрипел:
- Ты разбудила меня. Мне надо поспать сегодня перед Великой Ночью. Все соседи ведь легли  ещё в 5 часов, а я тут мучился с тобой. Ну да ладно. Такова уж доля моя. Бестолковая ты девчонка. Почему ты не спишь? Мне пришлось преодолеть такой длинный путь. Странно, что ты такая тяжёлая. Неси тебя сюда, да ещё стели постель. Чего ты падаешь ни с того ни с сего? Наказание!
Вспомнив, что абсолютно раздета, она закуталась в простыню, на что последовал окрик Перикла:
- Не сметь нарушать порядок! Это постель, она должна быть постелена. Положи простыню на место!
Но Мила и не думала повиноваться. Она стала повиноваться и кричать:
- Ну разве это постель? Я вижу перед собой лишь простыню. И где моя одежда?
Перикл бубнил своё:
- Сегодня Великая Ночь. Ты, глупая девчонка, не можешь понять этого. В эту ночь ты должна будешь потерять девственность. Только по праву и по закону, ведь ты - моя жена, моя! Так зачем же тебе одежда?! Ты сама не будешь знать , как это произойдёт. Но когда это произойдёт, ты станешь полностью моей. Ты должна забыть о своём прошлом, о свое никчёмной и бесполезной жизни. Теперь же спи, так как скоро тебя разбудят. А мне нужно идти. Уже люди собираются. И он исчез. Мила очень удивилась и легла на кровать, не зная, что делать дальше. В голове творилась неразбериха. Бесполезно было пытаться что- то понять, потому что во всём не было никакого смысла. Она просто лежала и смотрела в потолок, уже примирившись с тем, что на неё время от времени падала плесень. Она шлёпалась мокрыми противными лепёшками на тело, волосы и прилипала. Когда же Мила пыталась избавиться от неё, то вымазывалась ещё больше. Из такого состояния её вывел гул, доносившийся из окна. Она прислушалась. По всей видимости, на улице собралась огромная толпа народа, и они голосили на разные лады каждый о своём, так что ничего нельзя было разобрать. Мила попыталась, сидя на кровати, рассмотреть что- нибудь в окне. Но как она ни старалась, смогла увидеть в эту крохотную дырку на стене лишь красное зарево. Любопытство взяло верх, и девушка, не думая больше ни минуты, соскочила на пол. И только сделала шаг, как почувствовала, что под ней не пол, а раскалённые угли. Мила ощутила дикую боль и прыгнула обратно на кровать. Она громко закричала, совсем не чувствуя ног. Но ещё больший ужас её охватил, когда она посмотрела на них. На ступнях зияли багровые раны и из них рекой лилась кровь. Она залила всю кровать и, пропитала простынь, стекала вниз по ступеням, заполняя весь пол фонтаном брызгала в окно. Вся комната была в крови. Мила кричала зажмурив глаза, а когда открывала их видела только, как оконное стекло окатывается кровью и она волнами стекает вниз. Думая о том, как бы спастись и выжить, не захлебнуться в крови, Мила не смотря на боль, стала продираться к выходу сквозь потоки крови, которые с дикой силой хлестали уже не понятно откуда- со всех сторон и даже с потолка. Узница уже не чувствовала боли. У неё была только одна цель: выйти наружу во что бы ни стало.
Когда Мила оказалась на улице, то сначала не поняла, какое это время суток. Небо было разделено на несколько сфер. Они окрашивались постепенно, как цвета радуги, начиная с тёмно - синего и заканчивая ярко - малиновым. Воздух был свежим и сырым, с ароматом акации. Сначала Мила поразилась этой красоте, почувствовала себя на свободе. Но потом увидела, что справа от неё, посреди огромного поля, засеянного пшеницей, стоит толпа людей и выжидающе смотрит на неё. Они все были одеты в белые широкие рубашки с красной вышивкой, и они были босыми. Мужчины же были одеты в белые широкие рубашки и синие штаны по колено. На ногах у них были кожаные боты, а на поясе - кушаки. На головах у мужчин были чёрные шапки, похожие на каски. Дети были голыми. В тот момент Мила ничем не отличалась от детей, разве что тем, что вся была в крови. Посреди толпы она увидела Перикла. Он был перепуган тем, что она предстала в таком виде перед всем народом. Он стал разводить руками, заикаться, обращаясь чуть ли не к каждому и сконфуженно улыбаться.
- Ну, это… вот… жена моя. Она… спала… и так получилось… - говорил он тихо.
- Подойди сюда, не бойся,- обратился он к Миле.
Она пришла, сама не зная почему. Когда подошла ближе к толпе, то увидела, что все стоят, столпившись вокруг огромного, длиной метров пять, тёмного деревянного креста, на верхушке которого находился дерев янный кол с  концом длинной сантиметров двадцать. Перед крестом на земле стояла корзина. Перикл поймал её взгляд и объяснил:
- А это дети наши. Им там тесно немного и трепыхаются.
Мила с любопытством открыла корзину и - о Боже – обнаружила живую массу рук, ног, голов, очков, ботинок и галстуков бабочек. И всё это омерзительно воняло. Она резко захлопнула крышку. Никто не обратил внимания, ни на Милу, ни на её реакцию. Все вдруг наклонили головы и начали громко бубнить. Мила слышала только: «Гу, гу, гу!». Небо стало темнеть. Одежда на людях намокла. С неё стекала какая- то вода и возле каждого образовывалась лужа. Гул людских голосов нарастал. К Миле вошёл её муженёк. Он был очень возбуждён.
- Ты красивая сейчас. Все восхищаются тобой. Я забыл твоё прошлое. Через несколько минут, и ты забудешь его. Тебе понравилось ощущение, когда ты теряла девственность? Ну, потеряла немного крови, ну и что? Не обращай внимания. Сейчас произойдёт самое важное в твоей жизни. Ты станешь такой, какой должна быть. Такой, как мы все. Так докажи людям, что ты любишь меня.
- Но это не так! Я ненавижу вас. Я хочу уйти отсюда! – крикнула Мила.
- Молчать!- заорал Перикл. Его пиджак разорвался на нём, и  лохмотья разлетелись по полю. Он весь дрожал, бился в судоргах от своего бессилия.
- Лезь на крест дурра! Немедленно! Ты должна потерять девственность ещё раз! Для всех! И твоя кровь будет течь по кресту наступит праздник Великой Ночи. Но Мила сказала:
- Нет, я никогда не сделаю этого. Я не боюсь вас. Мне жалко всех этих людей. Сейчас они будут петь, как я захочу.
Небо стало светлеть и, в конце концов сделалось светло - бирюзового цвета, а к горизонту - салатовое. Люди подняли свои головы к небу и перестали бубнить. Дети почему- то испугались и стали прижиматься к своим матерям. Поднялся сильный ветер. Косы у женщин начали расплетаться, а у мужчин срывались шапки. Начался переполох Они стали бегать по полю, наталкиваясь друг на друга, затаптывая собственных детей и крича. Перикл всё так же орал, ругался, изредка снимал очки, протирал их уголком пиджака и надевал обратно. Мила встала на колени перед крестом и начала молиться. Она громко читала «Отче наш.». Некоторое время она боялась взглянуть на Перикла. Но когда, наконец посмотрела, ей сделалось дурно, и она схватилась за крест, чтобы не упасть и не потерять сознание. Тот стоял, раздуваясь как шар. Кожа его стала пунцовой. Вся одежда на нём полопалась, а глаза вылезли из орбит. Его крики и ругательства превратились в один длинный звук: «У-у-у-уу!!!»
Земля стала дрожать. Милу шатало в разные стороны вместе с крестом. Ветер всё усиливался. Он хлестал её как плёткой. Прижавшись к кресту, она видела, как умирали люди, рыдая, хватаясь за траву. Видела, как их уносило прочь. Их развевало ветром по полю, как клочья бумаги. Мила заткнула уши пальцами. Стало всходить солнце, ей стало трудно дышать из-за какого- то дыма и смрада, наполнявшего воздух. Она решила посмотреть, сто стало с Периклом. Но когда обернулась, то увидела лишь его эфирные очертания, а галстук- бабочка превратился в живую чёрную бабочку огромных размеров. Её голова была размером с голову Перикла. Она внимательно смотрела на Милу своими чёрными и блестящими, как пуговицы глазами, с шумом хлопала крыльями и шевелила всеми ногами и усами, повиснув в воздухе на том самом месте, где недавно был Перикл. Мила в ужасе зажмурила глаза и подумала, что нужно немедленно убегать оттуда. Она резко повернулась и понеслась прочь от креста в направлении дома. Ей приходилось бежать через многочисленные труппы,  уже полуразложившиеся, запутываясь ногами в чьих-то поясах, рубашках, волосах. Она не чувствовала своего тела. Как оказалось, она бежала по воздуху. Стало легче и появилась надежда, что весь этот кошмар когда- нибудь закончится. Мила подбежала к дому и решила обогнуть его, чтобы бежать дальше. Но он внезапно загорелся. Девушку обдало жаром пламени. От неожиданности она упала на землю и стала медленно отползать от огня. Когда она обернулась, то увидела, что за ней летит та огромная чёрная бабочка, но не одна, а в сопровождении  пяти Периклов - детей. Они быстро бежали и росли прямо на глазах. Мила поднялась с земли, обежала дом и понеслась дальше по полю. Когда оглядывалась, то видела, что преследователи всё ближе и ближе, только теперь их было не пять, а пятнадцать. Каждый из них каким-то образом сотворил двух подобных себе. Ей стало страшно, и она решила, что бежать вот так дальше бессмысленно. Мила остановилась и повернулась к ним лицом. Когда она приблизилась, один из Периклов подошёл к ней вплотную, придерживая бабочку за крыло и писклявым голосом сказал:
- Мама! Ты убила нашего папу. Но почему? Ты ведь,  не знаешь наших молитв. Ты так страшно молилась. Ты испортила весь праздник Великой Ночи. Прости Мама, но мы должны убить тебя. Ты не захотела быть такой, как мы. Теперь это будет наш праздник.
По всей видимости, они хотели посадить её на крест. Но теперь им было нелегко вернуть её обратно. Убегая по воздуху, Мила преодолела очень большое расстояние. И так как она не испытывала ни малейшего желания возвращаться, она села на землю и сказала:
- Попробуйте убить меня здесь.
Тогда Перикл- сын, который говорил с ней, шепнул что- то бабочке и та начала с огромной силой размахивать крыльями, вызывая резкий, пронзительный ветер. Милу поволокло по земле в направлении того места, откуда она бежала. Когда её принесло к кресту, она подняла руки и подставила ладони лучам солнца, которое к этому времени уже взошло довольно высоко. Почувствовав, как ладони горят, тепло разливается по всему телу и появляются силы, она стала молиться, читая «Отче наш». И вдруг увидела, как крест задымился и с его вершины начал стекать непонятно откуда взявшийся расплавленный воск. Когда руки Милы устали и она опустила их, воск перестал литься и застыл. Она обернулась. Возле неё вместо пятнадцати Периклов суетились и трепыхались 15 огромных чёрных бабочек. Они висели в ряд на расстоянии метра друг от друга, а в воздухе стоял гул от движения их крыльев. Они источали страшную вонь, которая была похожа на запах прелого силоса вперемешку с запахом резины. Это был трупный запах. Но Мила их не боялась. Она понимала, что кошмару близится конец и что это всего-навсего бабочки, хоть и большие. Это не люди. Неожиданно они начали к ней приближаться. И от этого приближения воздух стал уплотняться, и какая-то непонятная сила стала притягивать Милу к ним. От невыносимого смрада ей сдавило горло. Она ринулась и изо всех сил побежала прочь. Когда она бежала быстрее, они ускорили свой полёт, когда же она замедляла бег, они приостанавливались тоже. Мила почувствовала, что скоро упадёт от  усталости.
Она бежала на последнем дыхании, когда вдруг раздался пронзительный свист, перерастающий в шум мотора. Где- то в глубине души она почувствовала, что приближается её спасение, и побежала с новыми силами. Навстречу ей ехал черный автомобиль с открытым верхом, за рулём которого сидел Роман. От радости она вскрикнула и стала звать его и размахивать руками. Но когда машина оказалась на расстоянии метра, она вдруг неожиданно свернула вправо и поехала дальше. Мила не поверила своим глазам:
- Не может быть! Я должна быть с ним!
И вот каким- то чрезвычайным усилием воли ей удалось оторваться от земли. И она снова побежала по воздуху, чувствуя себя как птица, а её преследователи по - прежнему неслись сзади. Но страшно уже не было. Она настигла машину, перебросила ногу через верх и оказалась на сидении вместе с Романом. Но он не заметил её. Она стала кричать, звать его, но всё было бесполезно. Тогда она ухватилась за руль, резко его повернула в противоположную сторону и поехала прямо на бабочек. Когда же приблизилась к ним, они начали размножаться на глазах. Вот их уже, пятьдесят, пятьсот, вот им уже нет счёта. ей стало весело, что наконец, она нашла Романа, что сидит рядом с ним и счастлива. Мила нажала на педаль, остановила машину, выскочила из  неё и начала танцевать, кружась по полю. На ней вдруг оказалось пышное розовое платье из прозрачной материи, а волосы отрасли почти до земли. И когда они кружились, волосы развевались в разные стороны и убивали всех бабочек, оказавшихся рядом с ней. Ей было радостно, и она готова была танцевать так целую вечность. Мила почувствовала себя победительницей на этом поле. И так она кружилась очень долго, уничтожая бабочек. И когда их осталось совсем мало, она запрыгнула в машину и осторожно дотронулась до руки Романа. И он очнулся от глубокого долгого сна, улыбнулся и его внешность стала меняться. На нём оказался блестящий светло- коричневый костюм, белая рубашка. Волосы стали золотистого цвета, а кожа загорелой.
- Всё очень страшно, - сказал он задумчиво, одной рукой обнял Милу, другой взялся за руль и стал заводить машину, но та осталась на месте. Он очень удивился, хотел что- то спросить, но Мила приложила палец к его губам и попросила:
- Тише. Подожди немного. И вот небо раздвинулось в разные стороны от центра, как листы бумаги. Его половины исчезли где- то на горизонте. И осталось лишь чистое яркое синее небо.
- Вот теперь поехали,- сказала она и начала невпопад рассказывать, какие странные вещи с нею произошли.
Они ехали, переполненные счастьем, по полю колосящейся пшеницы, блестевшей на солнце. Но вдруг Мила обернулась и увидела, что колёса машины оставляют за собой чёрные полосы вывороченной земли, из которых идёт дым.