Шапка

                Вике

Метель мела. Стук в дверь раздался,
как тысячи сердец в одном.
Со всех картин всей белой краской
она вернулась. Бом, бом, бом!
Рефлексия и паранойя:
поэт горячим молоком
её встречает на пороге,
леча простуду сквозняком.
На ней нет шапки, только лента
небрежно в косу вплетена.
Она приветствует поэта:
–  Уж лучше б дал бокал вина!
Стакан он в сторону отставил
и предложил зайти ей в дом.
Она (наигранно устало):
– Я лишь за шапкой.
Он:
– Потом.
Зайди, согрейся. Ненадолго…
Она:
– За шапкой. Это всё!
Поэт искал любых предлогов,
в страстей низвергнутый костёр.
Любых зацепок… «Потерялась!» –
он нервно даме прошептал.
Она (цинично):
–  Растеряха!
Сейчас тебе наводку дам.
Потом (наигранно свирепо)
лишь ткнула пальцем в красный цвет
на чёрной вешалке поэта.
Предательски. И вот поэт
взял шапку, бормоча про водку,
про дам, продажу – полный бред,
шутить пытаясь как угодно,
чтоб время не текло быстрей
и как утопленник тростинке
он девушке сказал:
– Прости.
И кашлянул, ту шапку с силой
прижав к своей больной груди.
Она (с наигранной истомой)
съязвила коротко:
–  Отдай.
Не просто ли для эпилога? –
Подумал он, сказав:
– Тогда…
Через порог нельзя… Полшага…
Не веря в глупости примет,
он протянул небрежно шапку,
как будто нищему монет.
Потом рывок… и отстранённость.
Укор, дрожащих рук игра.
И головной убор истрёпан.
В её руках. Она:
–  Пора.
Он:
– Погоди!..
Она уходит.
И он один… опять один!
Поэт, простуженный любовью,
как чёрный цвет со всех картин.
Но у него осталась лента
с её  струящихся волос.
Ногой разбил поэт нелепо
стакан с остывшим молоком.
Он эти чувства похоронит.
Так он решил. Мела метель.
На этой ленте на пороге
поэт повесился в тот день.