Смейся над с а обой

 
    Память и сознание пришло не сразу. Голова, раскалывалась как на утро, после хорошего праздника. Вокруг было темно. Веки поднимались с большими усилиями. Руки и всё тело, не поддавались движению. Все части тела, были будто парализованы. Сон и небытие, медленной волной, стекало по его памяти. Парень попытался пошевелиться, но безуспешно. Что происходит? В круг было темно и прохладно.
  - А что если, я лежу в могиле, под двух метровом слоем сырой земли, - подумал он, вздрогнув, - что если мертв. Говорят, такое не редко происходит, с погребенными заранее. А моя безбожная супруга, запросто могла так сделать.
  Всякому пришло бы это в голову, окажись он в такой ситуации. Шло время, но ни чего не менялось. Тот же беспрерывный мрак, прохлада, которая уже переходила в холод.
  - Какие ещё нужны доказательства, того, что я мёртв? Я не движим, кругом тьма и мертвое молчание.
  Он попытался вспомнить последние воспоминания. Ими оказались поход в ночной магазин. Покупка сыра и бутылки дорогого коньяка. Что дальше? Дальше провал.
  - А что если, меня сбила машина, убил наркоман, или ещё чего...
  Закричать захотелось, зашуметь, заорать, чтоб услышал кто. Да только вот не выходит не чего. Дышит вроде носом, а рот открыть не может.
   Всю жизнь был атеистом, а теперь поверил. Поверил во всё, да так что и Бога молить начал. Вот и молитву, сразу какую- то вспомнил, которую бабушка читала лет этак так двадцать назад. Замолился о спасении. Прощения выпрашивать стал. Зарыдал он тогда в душе, где то, да горестно так, искренне. Вечность казалось, плакал. А когда ком в груди к горлу подошёл, да душить его начел, тут его и прорвало. Завопил он голосом словно не своим, так что сам испугался. Затих.
  Тут и слёзы из глаз покатились, горячие, словно кипяток на лицо пролили.
  - Жив значит, - кривя мимику, проскрипел парень, жив раз плачу и дышу...
   
  - Можно и так сказать, - прозвучал человеческий голос.
  Парень застыл в ожидании.
   - Удивлен да? Что молчишь, как грешник перед казнью? Иль не рад меня слышать?
  Тишина.
   - Ну что, что замолк, игрушки кончались. Земная жизнь позади, - вновь послышался тот же голос в левом ухе, да, именно в левом, - Лёгкая жизнь прошла. Пора плотить за всё. Всё... что ты сделал.
  - Кто ты? Что...где я...
  - Ах, вон ты как!? На земле, какой герой был, а тут и заикаться от страха начел. Не знаешь что сказать? Чего молчишь, тварь пресноводная? Хочешь знать, знать, где ты?
  - Да, - ели слышно ответил парень.
  Вместо ответа раздался злой неистовый смех. Затем шип и голос:
  - Готов ли платить, за всё что совершил? Не стоит отвечать.
  За всё перед Господом Богом ответишь, а вот передо мной, отдельно отвечать будешь.
  - О Господи, да неужели, я более грешен, чем те, кто убивает и придаёт - взмолился он, - Неужели не достоян прощения, ведь не винен я, по сравнению с ...
  Снова неистовый смех.
  - Ты смотри, как запел. Там, на земле о Боге и не вспомнил, а здесь прозрел. Все вы такие. Все как один. Сначала так, а на деле... вот и ещё один хвост поджал.
  - Кто ты такой, что тебе нужно, - взревел парень.
  - Кто я такой? Это ты кто такой, зачтётся тебе это оскорбленье, уж поверь. Я посланник Господа, а вот ты, лишь ещё одна овца, из стадо его, и имя вам люди... ты грешен, грешен сын мой, и цена этому огромна...
  - Нет, я не... я не так грешен, как те, которые убивают и служат сатане...
  - Сатане, - возмутился голос во тьме. А кому ты по твоему служил, кому дарил подарки как не ему. Да твой отец Люцифер, и мать твоя, блудница Вавилонская. Ну, скажи что это не так? Скажи же Андрей...
  - Откуда ты знаешь моё имя, - перебил его парень.
  - Да ты ещё не понял? Не понял, в каком месте ты оказался. Это мой Ад, я про всех всё знаю. Всё знаю и всё могу, - прошипел голос, - может, тебе и дышать надоело. Может, это слишком щедро.
  Вдруг, что-то начало происходить, будто воздуха, становилось всё меньше и меньше. Парень стал задыхаться, пытаясь глотнуть кислорода, но его не было.
  - Хв... Хватит... Хв...
  Слюни потекли по губам. Ещё немного и задохнётся.
  Вдруг, так же неожиданно, воздух ворвался в его лёгкие. Он зашипел, жадно хватая воздух.
  - Ну, подыши, подыши, - ехидно-насмешливо, прозвучал голос, но уже в правом ухе, - теперь, слушаться меня будешь?
  - Да. Чего тебе нужно?
  - Что мне нужно? Отмщения. Отмщение за обиды.
  Вспышка яркого света ослепила Андрея. Глаза будто пронзили сотни игл.
  Немного привыкнув к свету, он открыл глаза. Первое что он увидел, было его тело, покрытое белым покрывалом, а на лице, была одета кислородная маска. Кажется, он лежал на каком то операционном столе. Кругом валялся мусор и пустые бутылки, остатки еды и хирургические инструменты, запачканные кровью и грязью. В дальнем углу, лежала здоровенная мертвая крыса. Скорей всего она была убита. Да, точно убита, ведь не могла она, сама себе вбить в голову огромный ржавый гвоздь.
  Послышались шаги, они приближались. Скрипнула дверь, и в комнату зашёл невысокий человек в потрёпанной одежде монаха. Лица не было видно, из- за одетого на голову капюшона. Он неторопливо подошел к парню и остановился. Тишина. Он молчал.
  - Что всё это значит? - как мог твердо, молвил Андрей, - кто вы такой?
  Ответа не последовало.
  - Где я, что это за место?
  И снова молчание.
  Парень на кушетки, осмотрелся ещё раз. Всё это, походило на жестокий розыгрыш. Затем он понял, что в его ушах небольшие наушники, и таинственный голос, звучавший в разных ушах, ничто иное как стерео. Руки и ноги, по всей видимости, были попросту привязаны. Ну а уж с воздухом и подавно было всё ясно, кто- то напросто, перекрыл подачу кислорода. Значит не ад это вовсе. Значит, жив, значит на земле.
  - Сколько вам заплатили за ...
  Раздался смех, да такой неистовый, что парень понял - дело не в деньгах.
  - Деньги, - заговорил человек в балахоне, - что эта такое? Забудь о них, тебе ими не откупится. Ты всегда ставил их слишком высоко. Может даже, выше друзей и близких.
  - Я знаю вас? Покажите своё лицо, посмотрите мне в глаза.
  - Я не думаю, что это хорошая идея...
  - Нет-нет, покажите, может, я узнаю вас, и мы сможем найти компромисс. Ведь я, наверное, очень сильно обидел вас, но мы, мы можем поговорить...
  - Будь по твоему, - перебил он, - конечно, ты видел меня, и такое нельзя забыть.
  Он скинул капюшон, и Андрей невольно застыл в оцепенении. Перед ним, стоял друг его детства, пострадавший в пожаре. Его лицо, по сей день, было изуродовано ненавистью огня. Нос, сливающийся в губами, заплывшие глаза, ели виднелись, из- под нависшими веками. Он был омерзительнее, чем тогда, много лет назад.
  - Вижу что узнал, - молвил он, садясь на угол операционного стола, - узнал.
  - Мстислав, я думал ты... думал, что тебя уже нет. Друг мой, сколько лет...
  - Друг? Не называй меня так! - завопил он, - ты бросил меня, бросил, как и все они. Вы оставили меня одного, именно тогда, когда были нужны больше всего. Разве друзья, так поступают?
  - Но это было много лет тому назад. Пойми я..
  - Понять тебя, - снова перебил его Мстислав, - меня некто не хотел понять.
  - Но ты изменился, после ты стал ... просто психом. Послушай меня, успокойся. Давай решим всё сейчас, я помогу тебе, лишь скажи, скажи, что тебе нужно.
  - Мне нужна месть, - оскалив свои жёлтые зубы, просипел Мстислав, плюнув на без того загаженный пол, - месть и не чего более. Мне, как и вам, уже не помочь. И лишь месть и жажда справедливости, даёт мне стимул жить. И она уже свершилась, всё уже сделано, но перед этим, позволь мне рассказать свою историю. Позволь выслушать и не перебивать. И ты сделаешь это, хочешь ты этого или нет.
   
  - Как помнишь, первая часть моего детства, было безоблачным и по настоящему счастливым. Любящие родители и большое количество по настоящему верных друзей, игры и мультфильмы, праздники дня рожденья и новый год. Всё как у нормальных людей, все, как и должно быть. Я помню тебя с тех пор, как помню себя, ведь наши родители были друзьями, и мы часто захаживали вдруг к другу в гости. Всё шло замечательно, и все думали, что так и будет. Но судьба всегда играет с нами в жестокие шутки. Всему есть конец, всему Андрей, и сколько верёвочки не вейся, либо закончится, либо обрежет кто.
  Когда мне было девять, отец погиб, погиб во Вьетнаме, прямо в первый год, этой войны. Он любил свою страну, иногда может даже сильней, чем нас с мамой, но у военных людей, всё так и есть.
  После смерти отца, мать слетела с катушек. Поначалу она как то пыталась держаться, но впоследствии она стала другой. Она начала пить, пить запоями и водить в дом, незнакомых мне людей. Личная жизнь её уже не складывалась, да и запои, длились всё дольше и дольше. О, как я был счастлив, когда она бросала пить, говорила, что это был последний раз. Она просила у меня за всё это прощение, обещала вернуться, к старой, доброй жизни, но это длилось лишь пару дней. А затем всё начиналось снова - это был замкнутый круг.
  Твои родители, как помнишь, стали отдалятся от неё. И лишь между нами, всё оставалось по прежними, хотя я уверен, что они не раз, говорили тебе обратное.
  И вот в одиннадцать лет, это и произошло. Я спал в своей маленькой комнате. Была глубокая ночь. Проснулся я из-за едкого дыма. Наш дом горел, горел изнутри. Огонь уже подобрался к моей комнате, и дьявольский жар, уже обжигал мою кожу. Становилось всё горячее и горячее.
  Я звал на помощь маму, но она не приходила, затем вой сирен.
  Лучше бы я сгорел до конца. Слышишь? Лучше бы я сдох там тогда, чем остался жить после этого.
  Меня вынесли пожарные на руках, и часть моей кожи, осталась на их одежде. У меня был, сильнейший ожёг, и никто и не надеялся, что я выживу. А я выжил.
  Как выяснилось позже, пожар произошёл по вине матери, которая уснула с сигаретой. Она сгорела, может даже и, не проснувшись, так как была наглухо пьяна, и мало чего соображала. Ох, и лёгкая смерть досталась этой...
  Ну а я, после семи месяцев больницы, вышел на свет божий. Меня забрали в интернат. Там было ещё гаже. Я не то, что не мог найти друзей, на меня смотреть было страшно. Все обходил меня стороной, а самые смелые и чеканутые, за спиной усмехались надо мной. Им было смешно, смешно, что со мной произошло, и потом они поплатились за это.
  Ты не приходил ко мне, а я, всё ещё считал тебя своим лучшим другом. Иногда я заходил на нашу улицу, наблюдал за вами, как вы с родителями смеётесь и веселитесь. А у меня уже не было ничего, и я понимал, что этого не будет ни когда. Я очень завидовал тебе, тебе и тысячам другим.
  В последствии, моими друзьями, были лишь бездомные кошки и собаки. Каждый день я ходил на свалку, где была городская помойка. Их там мыло сотни, сотни таких же одиноких и брошенных существ. Они не боялись меня и не испытывали ко мне отвращения, и поэтому они были мои друзья. Они с удовольствием принимали мои ласки, терлись своими скелетообразными телами о мои руки и ноги. Они любили меня, а я, смотря на всё это, плакал, и они плакали вместе со мной.
  Помню, как то в очередной раз, придя на свалку, я увидел десятки мертвых собак и кошек. Администрация города дала приказ, на отстрел бродячих собак, якобы они представляли угрозу. Это был ад, это было глубочайшим потрясением. Десятки собак, лежали с простреленными головами и телами. Кошки, попав под горячую руку, тоже пострадали. Некоторые ещё были живы, смотря на меня, они испуганно вопили. На передних ногах, от меня уползал Дружок, именно тот пёс, который питал ко мне большую привязанность. Я смотрел на них и плакал, плакал и объяснял, что это не я. Что я не причём, что не как не связан с этим, но они видели во мне лишь человека. Человека - убийцу. Я подбежал к Дружку, хотел обнять его и приласкать, хоть немного облегчив его страдания. Но за это был укушен. Он визжал и не подпускал меня к себе, забившись в угол...
  На следующий день, я своровал в интернате, пару кусков хлеба и отправился на свалку. Дружок сидел всё там же, в углу. Я кинул ему хлеб, но он не стал, есть его. Я умолял его поесть и подпустить меня к себе, но он не верил мне, и всё так же смотрел на меня, своими грустными униженными глазами.
  К обеду он сдох.
  Я рыдал окружённый кошками, которые всё - таки подходили ко мне и ели хлеб. Они простили меня и любили ещё сильней, так как стали и боятся.
  В этот день я не пошёл в интернат. Ночью я спал с кошками, которые грели меня от холодной октябрьской ночи, а я грел их.
  Проснувшись с утра, во мне как будто что- то щелкнуло. Я увидел этих зверюшек, роящихся в помоях. Они ели всё, что могли разжевать. Зачем им нужна такая жизнь. Зачем был тем, кому уже не светит солнце. Я гулял по свалке и рассуждал.
  И вот я заметил кота, который по всем признакам умирал. Он смотрел на меня и в его глазах, не было стремление к жизни. Он хотел одного - сдохнуть. Сдохнуть по быстрей, как можно легче. Я понял его призыв и, взяв арматуру, одним ударом облегчил его участь.
  Послышал крики. В пару десятках метров, стояли воспитатель моей группы, и старенький милиционер. Они искали меня, и нашли не в тот момент.
  Они были в шоке от увиденного. Десятки мертвых кошек и собак, и я с арматурой в руках. Представь, что они подумали.
   
  Недолго думая, меня поместили в местную колонию, для малолетних преступников. Общество видело во мне угрозу. Там я тоже не нашёл понимания, и лишь усмешки наглых ублюдков, малолетних пьяниц и воров.
  А к семнадцати годам, меня признали невменяемым, упрятав в больницу, для подобных людей. Именно там я всё и понял. Меня пичкали таблетками и уколами, но я стал понимать, что от них, становлюсь лишь <умнее>.
  Там мало кто боялся меня, все лишь смеялись, называли <уголёк или уродец>.
  Но я уже не обращал на них внимания, ведь я понял своё предназначение. Я должен стать Ангелом, Ангелом Возмездия и Освобождения. Моя судьба всегда толкала меня на это, и даже имя выбранное родителями, была не случайна. Мстислав - это имя говорит само за себя.
  У меня своя миссия на этом свете, я должен донести до людей те вещи, которые они не понимают. Я во имя добра, должен нести зло и страдания, что бы на их примере, учились другие и задумались все.
  Я готовил побег, и мне удалось это.
  Пару месяцев, я скрывался в заброшенных домах. Я питался своими давними друзьями. Именно друзьями - кошками и собаками. Ведь что такое друг? А? Друг это тот, кто делает тебе хорошо, помогает тебе. Так и у нас, я давал им освобождение, от этого гнусного мира, в котором им незачем жить, а они давали мне свои тела. Это и есть дружба.
  Не пытайся перебивать меня, гнусный психопат. Именно ты такой, а не я. Я настоящий, а ты псих, тот, кто не понимает и отдаляется от правды.
  Затем, я стал помогать потерянным людям. Это были бездомные алкаши, которые не хотели жить. Всё было по обоюдному соглашению, и я ни кого не убил, я лишь помог им, сделав добро. Именно делая добро.
  А как - то раз, я заметил, что неподалеку живет Влад, ну помнешь, тот жирный богатенький сынок? Да-да он самый, тот, что на год старше нас, и учился с нами, в одной школе. Так вот, он часто посмеивался над малоимущими, и другими закомплексовонами. И тут я подумал, а не помочь ли и ему?
  Через пару дней, его роскошный дом, сгорел практически дотла. Он выжил, и я хотел этого. Этот паршивец уже не был столь крут, он остался ни с чем. Деньги и документы сгорели, родители, которых он ненавидел и поместил в дом престарелых, не могли помочь ему. Ну а друзей, по-видимому, у него и не было, так как с таким засранцем, некто не хотел иметь дело.
  Вот и пожалуйста, из короля да в грязь. Но он заслужил это, заслужил по делам своим. И вот однажды, мы встретились с ним, в одном заброшенном доме. Он сидел у костра и пил палёную водку из горла. Я не показывал ему своего лица, мы беседовали, и он рассказывал, как очутился здесь. Он плакался мне и спрашивал, за что и почему, а я лишь пожимал плечами.
  А затем я спросил его, стоит ли теперь ему жить. Стоит ли, после той жизни, смеяться над ним. И я начел смеяться, смеяться так весело, что он кинулся на меня с кулаками. Но я знал своё дело, и через минуту, уже один грелся у костра.
  Многие кто, когда то смеялись надо мной, пожалели об этом. Ведь смеётся тот, кто смеётся последний. Я отбирал у них всё, я давал почувствовать им себя в моей шкуре, и они не находили это смешным. Как странно, а всего пару лет назад, они думали по-другому.
   
   - Но что тебе нужно от меня, - Не выдержав, завопил Андрей, - причём здесь я.
  - Причём здесь ты? Ты это отдельный случай, ты одна из самых последних мразей, которую, я припас напоследок.
  Я долго наблюдал да тобой и твоей карьерой репортёра - фотографа. Ты успешен и богат. Но почему? Зачтём пару твоих статей, - он поднял пару газет валявшихся на полу, - Вот одно из немногих. На прошлой недели, в наш город, приезжал цирк уродов. Это зрелище не для слабонервных, - в нем и трех палые девочки и сиамские близнецы и т.п. смотрите сами, фотографии не соврут. Ну и уродцы они, скорее вызывают смех чем...
  Вот другая статья - В заграничной лаборатории, создают мутантов. Следующая - африканский мальчик слоновая нога - Мстислав отшвырнул газеты.
  - Ты извращенец, ты скандально известный псих, который бьёт ниже пояса и из трагедии, делает посмешище, и шутки, над которыми недалекие, как и ты люди, сначала изумляются, а потом тыкают пальцем, и рвут животы от смеха. Ты дешёвый клоун, который от недостатка таланта, смеётся над другими. Но мы исправим всё это.
  - Что ты хочешь сделать, перестань, ты просто псих.
  - Нет, друг мой, псих ты. А я всего лишь Возмездие, над такими как ты. Через пару часов, действие обезболивающих пройдёт, и ты ощутишь не столько телесную, сколько душевную боль. Ты выползешь на улицу, если тебе позволит стыд и ужас. Поверь, никто не будет рад тебя видеть. Можешь даже теперь написать статью про себя, и посмеёмся вместе.
  - Что ты со мной сделал, чертов урод, - пытаясь вырваться от ремней и скинуть простынь, орал Андрей.
  - Лицезрей!
  Мстислав скинул простынь с его тела, и Андрей зашёлся в истерическом вопле. Всё его тело было взреза, и внутрь были вшиты, части тела собак и животных. Полусгнившие головы и хвосты, ноги и органы, всё это стало частью его. Местами были ожоги, которые буквально прирастили и склеили, части собак к его плоти.
  Это было ужасное и несравнимое ни с чем зрелище.
  Мстислав расстегнул ремни и пошёл прочь. Андрей скатился и упал на сырой пол, пополз за ним, вопя и рыча. Полз по длинному коридору, пока не достиг двери на улицу.
  Мстислав накинул капюшон и исчез в толпе людей.
  А Андрей вопил у открытой двери, не решаясь выползти на свет, боясь показаться на люди и мыть отвратным в их глазах. Стыдился себя, посмешище, урод...
  А в ушах через наушники, звучало лишь одно - СМЕЙСЯ, СМЕЙСЯ НАД СОБОЙ.