Паук

Сидя где-то под потолком, в темном углу, я смотрю вниз. Я наблюдаю, как иногда мир движется подо мной. Его в основном неяркие, даже тусклые краски создают какую-то успокаивающую неясность мира моего’, который много меньше и который много ближе. Мне ничего и никому не хочется ни сказать, ни доказать, ни даже послушать. А ведь зачем? Мой немигающий, всегда чего-то ждущий взгляд не наблюдает что-либо определенное, он просто пронизывает объем перед собой без всякой цели. Не то, чтобы там, в мире, который побольше, ничего не происходило. Просто это так неважно… и невкусно…

Я сижу в центре своей рогатки уже недели две, и кажется, что прошла ну не вечность, но целая жизнь. Столько дум обрели свои, хотя еще не вполне четкие, но формы. Так хорошо. Так голодно. Так много предвкушений.

Моя страсть не хитрая, простая. Моя потребность в еде делает меня терпеливым, терпеливость порождает душевное спокойствие, а покой – вдумчивость и рассуждение. В моем ожидании нет места праздности. Она губительна, она отвлекает.

Шевеля лапкой и даже не шевеля ею, я узнаю о мире еще больше. Ощущая через паутинку любой сквознячок или любое перемещение воздушной массы, я всем телом осознаю динамичность и ровную пульсацию всего, что окружает меня. Иногда кажется, что невидимый дух прикасается к моим струнам и моя задача – лишь правильно зажать лады и обеспечить должное звучание стремящемуся проявить себя незримому музыканту. И, ведь правда: кто способен предположить, что в этом, постоянно не прибранном углу способна идти такая кропотливая работа, такой самоотверженный до самоотречения труд, финал которого – банальнейшая до абсурда трапеза?