Повести Белкинда15. Смертельный заплыв

                Если б тебя так растягивали,
                вряд ли б ты пел.
                А я пою.
                Струна

   Конечно, Кенон не так знаменит, как Байкал или Кинерет, но хорош, особенно в июльскую жару. Его сочная синева под выцветшей синевой неба уходила почти до горизонта. И в обе стороны от Вовки с Юркой тянулась песчаная пустыня пляжей. Они валялись на берегу, предлагая ветру согнать усталость многокилометрового велопробега. А ветер, сбегая с берега в воду, успевал тёплым языком тихо слизнуть пот. Велосипеды, вольно брошенные на песок, казалось, тоже хотели отдохнуть и позагорать.
По дороге железно-деревянной прокатился товарняк, мерно отстукивая стыки рельс. Может быть, этот железнодорожный намёк помог им заметить, что неподалёку валялись шпалы – деревянные следы недавнего ремонта дороги. А чуть дальше они были почему то аккуратно сложены в два слоя.
– Слушай, Юр, по-моему, кто-то пытался соорудить плот, иначе зачем тащить шпалы так близко к воде.
– Н-да, только где он взял скобы?
– В лавке скобяных товаров, разумеется.
– Я серьёзно. Шпалы оскобили и в плот сбили.
– Чё мы тогда на берегу киснем, пошли на плоту покатаемся.
– Пошли.
Так началось их великое и опасное плавание. Конечно, оба они изрядные авантюристы. Но Белкинд границу риска научился хоть как-то видеть. Да только и он ошибся почти катастрофически. А всё проклятый комплекс неполноценности. Наука плавать давалась ему почему-то с большим трудом, и может, поэтому ему давно казалось, что все мальчишки плавают гораздо лучше его. Уж конечно, Юрка – дылда здоровенная, плавать умеет. С такими мослами загребущими поплывёшь, как акула.
С тем они и отчалили. И улеглись загорать на плоскостях шпал.
Берег почти незаметно удалялся, а они только лениво опускали то ногу, то руку в приятную прохладу голубого Кенона.
Потом Вовке это надоело и он стал нырять с плота. С плоского берега так не нырнёшь.
 
Так сложилось, что именно в это лето полтора месяца он провел на берегу Дона. А там дел никаких. Только плавай. Поначалу мысль переплыть Дон даже и близко не ходила. Вообще-то он поплыл в первый раз в шестилетнем возрасте. Но не по доброй воле. Кувыркался с такой же мелюзгой на берегу Балтийского моря в пионерлагере санаторного типа. Кувыркался вроде бы на глазах вожатого – тоже офицерского сына, но лет семнадцати. Да вдруг кувыркнулся в яму. Шёл сорок шестой год. Везде были неожиданные воронки. Нашлась и на его долю ямка. Метра два глубиной и три шириной. «Тону!» – кричит Вовочка. А все смеются. Для всех едва по грудь. Смеётся и Миша-вожатый. Выдумщик этот Вовочка. Недаром за ним всегда табун пацанов ходит, сказки слушает. Как убедительно кричит. И как в воде скрывается. Артист. Вовочка коснулся дна ногами и, оттолкнувшись, снова выплыл наружу. Но кричать больше не стал. Понял – не поверят. И бился из последних сил. Хорошо, в море вода лучше держит, чем в реке. Так и проплыл первые в своей жизни три метра. Отдышавшись, повторил опыт. Метра два проплыл над мелкотой. Потом взял Мишу за руку и повёл к яме.
– Идём, чего интересного покажу.
Миша, улыбаясь, пошёл и ухнул в яму. Выскочил весь белый. Рядом беззаботно кувыркалась малышня, и не мог он за каждым так плотно следить. Он немедленно выгнал всех из воды. К следующему купанью яму засыпали, а Вовочку за бдительность и, главное, за то, что не утонул на счастье всего персонала, немедленно приняли в пионеры, чем он несказанно гордился. Дальнейшие успехи в плавании Вовочке как-то плохо давались. Только в Бохане на речке Уда начал он плавать всерьёз. И опять не по доброй воле. Только приехал – пошел на речку. Плавал по мелкоте. Нырял. Но через речку, через глубину плыть боялся. Местные плавали туда-сюда совершенно свободно. И устроили ему шутку – одежду на тот берег перенесли. А надо сказать, плавок в те времена ни один магазин не продавал. Так что пацаны вплоть до двенадцати лет плавали элементарно голышом. В таком виде к мосту за километр не побежишь. Володя, как только понял, что с ним сделали, стал следить за местными, оценивая границу глубины. Прикинул: метров десять-двенадцать по середине реки ему «с ручками» и еще метра по два с обеих сторон «с головкой». Отмерил вдоль берега эти шестнадцать метров и стал пробовать – сможет ли их проплыть. Все давно уже ушли, а он всё тренировался. Может быть, так бы и не решился, но тут к речке пошла женская смена. Сперва он просто скрылся в воде, надеясь и этих переждать. Но зрелые дамы, потрясая мощными телесами, пообещали ему кое-что оторвать, если он не уберётся. И он поплыл. Страх ступить на глубину был так силён, что остановился он, лишь царапнув коленкой дно. Вышло, что он проплыл почти тридцать метров. С тем и прибыл на Дон. По полчаса, по часу плыл мимо красивых берегов по течению. А потом решился. Приятель его, вечный студент лет под тридцать, взялся сопровождать его великий заплыв на лодке. С парохода их, правда, обоих покрыли матом на много рядов, но обошлось, разминулись.
Вот с таким багажом воспоминаний и навыков поехали они с Юркой на озеро Кинон.
Володя ещё раз нырнул с плота, а бледнолицый брат, не вобравший и капли загара, всё сидел.
– Лезь в воду, а то столкну.
– Смешно по-стариковски охая, Юрка спустился осторожненько и, не отрывая рук от плота, побултыхал ножищами. Потом залез на плот снова и лёг загорать. Володя тоже залез.
Лёгкий ветерок чуть относил плот от берега, а они оба нежились под июльским солнцем. Володе такой пассивный отдых надоел.
– Поплыли, что ли, к берегу, надоело. Да и далековато становится. Умотаемся. Так и домой на велосипеде дотащимся еле-еле.
Тут Юрка невозмутимо так говорит:
– Не умею я плавать.
– Да ладно. Не на соревновании. Потихоньку доплывём.
– Я совсем не умею.
– А на что ж ты, идиот, надеешься, сидя здесь как барин? Вёсел-то у нас нет.
– На друга и надеюсь. Ты ж меня не бросишь. А ты, как показал опыт, можешь всё.
– Нашёл время издеваться, – буркнул Володя и взялся за работу.
Сначала он пытался толкать плот, прыгая с него в противоположную от берега сторону. Потом попробовал быть мотором, форсированно работая ногами. Но вскоре с ужасом понял, что плот слишком тяжел и их уносит всё дальше.
Очень хотелось врезать другу по его дворянской сопатке, но тратить силы на выяснение отношений было глупо.
Они довольно долго молчали, а плот сносило в даль безбрежно голубую. Его тащили силы неспешные, но неодолимые.
Друзья, не сговариваясь, начали орать, но тщетно. Сами же и выбрали местечко подальше и поукромнее. Вдоль Кенона километров семь, а поперек пять. До пляжа, ближайшего к автостанции, километра три. Самые же заядлые рыболовы уходят не больше чем за два. Дальше в будний день, когда нет специального кенонского поезда, только пижоны вроде них могут оказаться. Володя с яростью толкнул пяткой шпалу, попавшую под его мощную ногу. Она чуть качнулась.
– А ну, упрись.
Король велосипеда ручки имел, как у кенгуру или динозавра, зато ноги его уперлись – будь здоров. Ну и Белкинд, уже достигший вполне среднего мужского роста, ноги имел.
 Шпала упиралась до последнего, но нечего делать, отцепилась от плота. И триста метров тащил Белкинд эту шпалу с другом на ней.
 Когда они двинулись домой, хорошо отдохнувший друг, смеясь, вспоминал приключение. А чёрный от усталости Белкинд едва двигал ногами. Не было сил даже разозлиться. Не мог же он догадаться, что почти через год именно за этот заплыв получит желанную и недоступную, как шамаханская царица, пятёрку по физкультуре в аттестат зрелости.

Это случилось в первых числах июня 1956 года. У Володи Белкинда тогда осталось немного школьных проблем. Сочинение переписать и физкультуру сдать. Расстаться с тройкой по русскому языку он уже не надеялся, но «пока жив, борись». Совсем не так по физкультуре. Получая от Городилова шоколадную медаль чемпиона школы, автоматом получаешь пятёрку по физкультуре. Африканыч, который не мог даже метр пролезть вверх по канату, имел такую пятерку за лыжи. Длинный Юрка Петрянов, как неожиданно выяснилось, плавать вообще не умел. Но, как король велосипеда, тоже имел пятёрку. У Городилова свои приёмы. Он лучший учитель физкультуры в городе. Чего хныкать, пожалуйста. Беги 800 метров. Претендентов на чемпионство всего восемь, ничего ребята, но и не супермены. Готовясь, Володя 899 раз пробежал эти 800 метров. И день настал, последний, дальше только экзамены. Понятно, что и всю теорию бега он выучил. Со старта надо рвануть, чтобы занять место у бровки. Потом можно одного пропустить вперёд, чтобы он тратил силы, рассекая воздух и приглядываясь к дороге, а на финишной сотке рвануть предельно. Но со старта первым вылетел какой-то неизвестный Володе парень, похожий на Тарзана. Без всякой хитрой тактики он уходил полновесным спринтом всё дальше и дальше. Вторым пошел в обход Володи одноклассник Мотовилин. Володя честно посидел у него на пятках полный круг, а потом, не дожидаясь финишной, рванул в обход. Надежда догнать Тарзана ещё теплилась в его душе. И действительно, расстояние между ними потихоньку сокращалось. На финише Володя поднажал и, далеко оставляя позади остальных, почти достиг этого рослого мощного парня. Но тот вдруг оглянулся и рванул так же, как на старте. К чемпионской ленте он дошел легко и бесспорно. Володя отстал на три здоровенных шага. Посидев с минуту в горестном молчании, поплелся к яме для прыжков. Два вторых места тоже могли его выручить. И он готов был прыгнуть «флопом», рискуя отбить задницу. Тарзан, непонятно чего ещё желая, тоже подошел прыгать.
– В сектор для прыжков вызывается Дмитрий Мотовилин, республика Парагвай, – весело провозгласил Городилов. В сектор для прыжков вызывается Вальдемар Белкинд, Занзибар.
Володя улыбнулся: «Защитим честь Занзибара! Улюлюлюмба!» Стало снова весело, но после первого же прыжка выяснилось, что ноги слушаются плохо. 800 на пределе это не ха-ха. Короче, поделил он третье место с тремя или двумя такими же горе-спортсменами. Первое досталось всё тому же Тарзану. На этом всё кончилось и «пошли они, солнцем палимы». Никто из компании, топавшей рядом с Володей, оказывается, Тарзана не знал. Решили, что он новичок из «А». Только всесторонний вундеркинд может поменять школу за пару месяцев до окончания. «Ашники» по традиции всегда были отборные. Обычно такие ребята получают свою пятёрку на уроках, а не вот так, в последнюю секунду. И Тарзан такой же. Но Городилов на слово, даже вписанное в справку, не верит. Пришлось и Тарзану посетить стадион.
Дома Володя сказал, что наработал на четвёрку. Но уверенности не было никакой. Кто его, этого Городилова, знает. Троек по физкультуре в году у Володи была толпа (плохонький он гимнаст) четверок сиротливая кучка (кросс, лыжи, граната, диск), а пятёрка только за прыжки и толкание ядра. Как это ни странно покажется непосвящённому, в толкании ядра ноги важнее рук. А многострадальные его ноги не раз участвовали в борьбе за выживание хозяина, да в борьбе на ковре порой держали двойную массу, когда партнёр летел в броске через Володю.
Увы, в гимнастике больше достаётся рукам. А им, по странному закону развития Белкинд-тела, до настоящей силы оставался ещё целый год.
Вот с такой занозой в сердце Белкинд переступил последнюю черту перед экзаменами. Экзамены никаких сюрпризов не принесли. Спрашивать у Городилова, что все-таки тот ему поставил, Белкинд не захотел. И пришёл день, когда в торжественных залах по всей стране выдают аттестаты. Белкинд взял аттестат спокойно и небрежно пробежал его глазами, однако с трепетом приблизился к мучительной строчке. И тут кровь ударила ему в лицо: там стояла пятёрка.
Городилов сам подошел поздравить его.
– Знаешь, за что пятерка?
На риторический вопрос отвечать не надо. Да он бы и не смог. Наверно, Тарзан был лицом подставным. Что-то его и на выпускном вечере не видно.
Городилов, выдержав торжественную паузу, наконец, сам и ответил на свой вопрос:
– За заплыв с Юркой Петряновым.
Везло Белкинду с друзьями.