Вклад в литературу в кавычках

Протоиерей Владимир Вигилянский: Издание первой редакции сказки Пушкина «О Балде» - вклад в изучение наследия поэта

01.03.2011

Переиздание сказки Александра Пушкина «О попе и его работнике Балде» в редакции Василия Жуковского, который по просьбе автора заменил главного героя с попа на купца, - вклад в изучение и популяризацию наследия великого русского поэта, считает руководитель пресс-службы Патриарха Московского и всея Руси протоиерей Владимир Вигилянский, передает РИА Новости.

Впервые сказка увидела свет в 1840 году - оппонентом Балды в ней выступал купец Кузьма Остолоп. Версия сказки, где Балда поступил в услужение к попу, была напечатана в 1882 году в собрании сочинений Пушкина под редакцией П.Е.Ефремова. С приходом к власти большевиков именно она стала считаться канонической.

Пушкинскую сказку в редакции Жуковского, к которому после смерти поэта перешли права на публикацию его произведений, издал Свято-Троицкий собор города Армавир на Кубани тиражом в 4 тысячи экземпляров. По его словам заведующего кафедрой Армавирского православного социального института, кандидата философских наук, священника собора отца Павла, книги предполагается дарить воскресным школам и продавать в православных храмах.

«Если это была воля Пушкина и наследника, который был издателем и выпускал его неопубликованные вещи, то он (отец Павел) ничего не нарушил. Это не самочиние священника, а памятник литературы, который он перепубликовал», - считает отец Владимир Вигилянский. По его словам, «это вклад» (в изучение литературы).

Научные специалисты Государственного музея А.С.Пушкина в Москве пояснили, что Жуковскому пришлось изменить авторский пушкинский текст сказки «О попе и его работнике Балде» из-за церковной цензуры, существовавшей в России в XIX веке. «Наши научные специалисты не видят никакого криминала в том, что Жуковский изменил текст Пушкина. Жуковский понимал, что без этих изменений произведение просто не будет опубликовано. Кстати, он делал это не раз - чтобы пройти церковную цензуру, изменял и некоторые слова в стихах Александра Сергеевича», - сообщила РИА Новости руководитель пресс-службы музея Вероника Кирсанова.

Со своей стороны отец Павел полагает, что Пушкин, хотя и написал сказку «О попе», не хотел ее издавать, «как человек верующий» и просил после его смерти, если сказку все-таки решат напечатать, заменить персонажа.

«Жуковский, перед которым поставили задачу издать неизданные произведения Пушкина, в 1840 году, издал эту сказку под названием «Сказка о купце Кузьме Остолопе и работнике Балде», - рассказал РИА Новости отец Павел.

«В наши дни я искал сказку Пушкина в редакции Жуковского, нашел всего два экземпляра в Москве, в государственной библиотеке. Мне даже не поверили сначала, что есть такая книжка - думали, что опечатка», - сказал собеседник агентства. Он пояснил, что, издавая эту книгу, хотел восстановить историческую справедливость и доказать, что Пушкин «не был богохульником».

КОММЕНТАРИИ В БЛИЖАЙШЕЕ ВРЕМЯ. Пока поставим этот:
До третьего щелчка

Лев Рубинштейн. Фото Граней.Ру
Реклама :
Реклама: Фосборн Хоум

Вообще-то в самом сообщении о том, что "РПЦ одобрила переиздание сказки Александра Пушкина "О попе и о работнике его Балде" в редакции Василия Жуковского, заменившего главного героя с попа на купца", нет ничего особо ужасающего. Во-первых, все-таки это будет всего лишь в одном издании, а не во всех, включая академические. Ну, по крайней мере пока. Во-вторых, все ж таки Жуковский, а не абы кто. Историко-литературный факт. Даже забавно в своем роде.

Было бы еще забавнее и, кстати, более убедительно в научно-историческом смысле, если бы дело обошлось без РПЦ. Они-то тут при чем?

Какими мотивами руководствовался прекраснейший Василий Андреич, вполне понятно, и камня в него никто, я думаю, не кинет. Жуковский жил в свое время, то есть во время вполне узаконенной церковной цензуры. И он, безусловно, хотел как лучше, то есть чтобы сказка Пушкина все же увидела свет. Вот и пошел он на эту маленькую хитрость. Тем более что многие и так знали, что там был за "купец".

Вот и научные специалисты Музея А.С. Пушкина в Москве пояснили, что Жуковскому пришлось изменить авторский текст сказки из-за церковной цензуры. "Наши научные специалисты, - сказали научные специалисты, - не видят никакого криминала в том, что Жуковский изменил текст Пушкина. Жуковский понимал, что без этих изменений произведение просто не будет опубликовано. Кстати, он делал это не раз - чтобы пройти церковную цензуру, изменял и некоторые слова в стихах Александра Сергеевича".

Понятно? Понятно. Церковная цензура в те годы была плохой ли, хорошей ли, но, повторяю, законной. И Жуковский, и все прочие литераторы того времени этот факт так или иначе учитывали. Если, конечно, хотели видеть свои труды опубликованными.

Жуковский действовал в предложенных обстоятельствах - и, надо сказать, настолько деликатно, насколько эти обстоятельства позволяли. Особенно трогательным мне показалось, что купец, выступивший в сказке вместо вымаранного попа, в версии Жуковского звался Кузьма Остолоп. Это понятно: Остолоп без лишних хлопот хорошо рифмуется с "толоконным лбом", с которым до него не менее звучно рифмовался аутентичный пушкинский... т-с-сс. А был бы просто какой-нибудь безымянный "купец", то попробуй подбери к нему достойную рифму. А та, которая напрашивается сразу же, неизбежно подверглась бы другой цензуре, уже не церковной.

Все правильно, понятно и вполне оправданно, особенно если не забывать, что все это имело место в первой половине позапрошлого века.

Научные специалисты не увидели криминала в том, что Жуковский переделал сказку? Понятно. И я в этом не вижу криминала. И в том, что в наши дни выходит цензурированный вариант сказки, я тоже не вижу никакого криминала. Выходит и выходит. Мало ли что выходит из печати в наши дни.

Но не задаться в очередной раз вопросом, в какое время и в каком месте мы все-таки живем, чего-то не получается. И как ни отгоняй от себя тревожного ощущения ползучей фундаментализации нашей общественной жизни, оно возникает снова и снова. Даже и в этом случае - скорее курьезном, чем симптоматичном. Или все же симптоматичном?

В самом факте подобного издания, повторяю, я не вижу ничего особенного. А вот в факте высочайшего одобрения РПЦ - вижу. Что именно одобрили начальники церкви? Уважение к памяти Жуковского, внесшего свою лепту в произведение покойного друга? Неуважение к памяти Пушкина, который все-таки писал не о купце? Или, извините, оно одобрило цензуру? Ведь именно она, а вовсе не стремление художественно усовершенствовать пушкинскую сказку побудила вмешаться в первоначальный текст.

Впрочем, ладно, не будем давать волю конспирологическим неврозам. Тем более что хорошо известно: большинство явлений подобного рода - не следствие чьих-то тайных замыслов и умыслов, а продукт самой что ни на есть обычной человеческой глупости.

Можно, конечно, заслонять свою глупость авторитетом Жуковского, но даже и этот безусловный авторитет не помешает всем тем, кто вырос на сказках Пушкина, разглядеть торчащую из-под купеческой поддевки знакомую нам с самого раннего детства рясу.
Лев Рубинштейн

ОТВЕТ РЕДАКЦИИ ГАЗЕТЫ "ПРАВОСЛАВНЫЙ СПб":
Призадумался поп, стал почёсывать лоб

Доктор филологических наук профессор СПбГУ заслуженный деятель науки РФ историк русского языка, культуры и филологии Владимир Викторович КОЛЕСОВ выступает против возрождения старой редакции «Сказки о попе и работнике его Балде».

…Дело было так: на днях священники из Армавира переиздали сказку «О попе и работнике его Балде» в её «правильном», «цензурном» виде. В этом варианте сказки поп — толоконный лоб был заменён на купца Кузьму Остолопа. Начинается «цензурная сказка» так: «Жил-был купец Кузьма Остолоп по прозванью Осиновый Лоб. Пошёл Кузьма по базару, поискать кой-какого товару…» — и так далее, всё по пушкинскому тексту, вот только вместо попа всюду значится купец. Это не армавирские священники так придумали, — это придумал поэт Василий Андреевич Жуковский, которому Пушкин завещал издание своих сочинений. Жуковский, пытаясь обойти цензуру, сделал значительные поправки в некоторых стихах своего гениального ученика, в том числе и в «Сказке о попе и работнике его Балде». Понятно, что правил он стихи без согласия автора, к тому времени уже опочившего. Впоследствии, когда тиски цензуры ослабли, читатели смогли прочесть Пушкина в подлиннике, без правки Жуковского.

И вот теперь, по прошествии полутора веков, армавирское духовенство решило вернуться к правленому варианту озорной пушкинской сказки. Выгода казалась им очевидной: теперь сказку можно будет читать даже ученикам воскресной школы, не боясь, что такое чтение подорвёт авторитет священства. Однако…
Вот как оценил издание «Кузьмы Остолопа» доктор филологических наук профессор СПбГУ В.В.Колесов:

— Любое искажение текста Пушкина — это не просто преступление, это святотатство. Каждую строчку великого поэта, создавшего 200 лет назад наш литературный язык на национальной речевой основе, филологи тщательно исследуют, оберегают и хранят. И не надо ссылаться на Жуковского: Василий Андреевич издавал «Сказку о попе…» в эпоху жёсткой цензурной политики, а ему хотелось, чтобы Пушкин дошёл до читателей любой ценой — хотя бы в таком, «поновлённом» виде. Но в наши-то дни зачем понадобилось снова кланяться николаевским цензорам? Армавирские священники решили позаботиться о «чести своего мундира», то бишь рясы, а что вышло в результате? В результате современные издатели «Кузьмы Остолопа» поставили на одну доску невежественных деревенских попов двухсотлетней давности и всех нынешних священнослужителей, в том числе и весьма учёных и добропорядочных!.. Всем, стало быть, нужно прятать свой «толоконный лоб», всем кивать на некоего несуществующего купца…

Но я о другом. Пушкин выразил в своих стихах всё богатство русского мироощущения — особый склад характера и мышления русского человека. «Сказка о попе и работнике его Балде» — это практически фольклорное произведение, записанное со слов няни и обработанное в стиле свободного «раёшного стиха». Но в фольклоре герой не может менять свою роль. В народном произведении царевич — всегда красавец-удалец, богатырь — всегда могучий герой и т.д. Так вот, купец в фольклоре — это никак не скряга и не тупица, — это ухарь-купец: «Пей, не жалей! пропьём — наживём!» Такой ухарь мог бы и тысячу рублей Балде разом пожаловать, и в пылу гнева самого Балду по балде угостить… Он не стал бы трястись за копейку и покорно подставлять лоб под щелчки. Таковы законы фольклора, и пытаться их изменить просто глупо.

Ну так вот, а поп в фольклоре — это, уж извините, всегда толоконный лоб — такая же типичная фигура народного творчества, как и царь-батюшка или добрый молодец. Филологи называют такие маски «лингвокультурными типажами», и обижаться на них — значит уподобляться детишкам несмышлёным. Смешивать попа с купцом, заменяя одного другим в угоду своим корпоративным интересам, — то же самое, что селёдку заливать малиновым вареньем. Есть извращённые любители такого блюда, но большинство отвернутся от него.

Обидно читать про «толоконного лба»? Почитайте тогда «Заветные сказки», собранные Афанасьевым, и вам всё станет ясно: именно поведение и мораль «отдельных представителей» создали подобный типаж. Или вы и Афанасьева захотите переиздать, заменив его попов на купцов? А не боитесь, что купцы обидятся? «На зеркало неча пенять, коли рожа крива». Пушкин же, как и в прочих случаях, просто пересказал стихами народное мнение. Народная мудрость указывает, каким не должен быть священнослужитель. Как сказал Козьма Прутков, «удивляйся, но не подражай!»
И скажите, пожалуйста: с какой стати нечистые будут платить оброк купцу? Зачем? Вот попу — это понятно, это прямая выгода…

Что сказать напоследок?.. Приходилось слышать: почему, мол, Пушкин написал такую жестокую сказку? Зачем так наказывать бедного попа? — «С третьего щелчка вышибло ум у старика»…

На это можно ответить так: слово «балда» в русских говорах означает «тяжёлая дубина». Вот вам опять-таки русское мироощущение: русский терпит-терпит, безмолвствует-безмолвствует, покоряется-покоряется… А потом как возьмёт дубину!.. И тогда уж берегитесь!