Хроники Беке Мара. Неслучайная Фантазия. Отрывок 4

…Лежа на кровати, широко раскинув руки, девушка вслушивалась в мелодию песни, чуть подпорченную шуршанием ее «Электроники», в чарующий глубокий голос певицы, и по ее щекам бежали неукротимые слезы. Она не знала, откуда они, почему она плачет каждый раз, когда слышит слова припева, почему на сердце от этих слов становится вдруг так тяжело, что снять эту тяжесть могут только слезы.
«Beni unutma, unutma, beni unutma...» - подхриповато повторил магнитофон уже в который раз и смолк.
Шмыгнув носом, девушка выпрямилась на кровати и обеими ладонями прижала к голове взлохмаченные волосы. Потом быстро встала, достала кассету из кассетника и выключила магнитофон. Покрутив кассету в руках еще минуту, она вздохнула и потянулась за истертой сумкой. Так не хочется отдавать ее! Сунув кассету в сумку, она со скрежетом застегнула замочек и застыла, недовольно поджав пухлые губки.
Так они говорят: она похожа на нищенку? Модницы! Пересчитав деньги в кошельке, она быстро прикинула в уме, на что и сколько ей понадобится еще до конца месяца. И, бросив кошелек в сумку, победно улыбнулась. Нет, она приехала сюда за знаниями, конечно, но позорить себя она этим куклам не позволит!
Быстро завязав длинные волосы в косматый хвост, девушка схватила сумку и вышла из комнаты. На лестнице она едва не столкнулась с двумя студентками, и те долго еще недоуменно смотрели ей вслед.
«Это та Мара? – спросила, наконец, одна из них по-английски, - Та, что сразу сдала русский?»
Ее подруга кивнула в ответ.
«Она. Нищая, но умная, стерва!»
«И красивая, - раздался за их спинами приятный мужской голос, - Вы забыли упомянуть это в своей характеристике, леди, - холодно улыбнулся мужчина, протягивая испуганной девушке ее тетрадь, - И Вы забыли, должно быть, что здесь Вы должны говорить на русском языке».
«И с английским языком у нее проблем не будет, похоже!» - зло пробормотала та, когда мужчина отошел на достаточное расстояние.
Ее подруга недоверчиво улыбнулась в зеркальце.
«Брось, Ева! То, что Александр отчитал нас, еще не означает, что он в ней видит какие-то способности. Жалеет нищенку, вот и все!»
«Нищенку, говоришь?»
Девушки вздрогнули и отскочили в сторону, услышав за своей спиной русскую речь. И их аккуратно накрашенные губки сами собой скривились в недовольные гримаски. Вот только столкновения с Региной им не хватало! Сто раз зарекались не откровенничать в коридоре. Все-то все здесь понимают!
Обойдя студенток, старшекурсница, прищурившись, заглянула в глаза каждой из них, и на ее лице появилась ехидная усмешка.
«Ну, что я могу сказать? – протянула она, словно раздумывая, - Гадюки, вы и есть гадюки!  А английский Маришка на отлично сдаст и без всякой жалости! Если нет, - она перехватила кулаком хвост роскошных черных волос и прямо посмотрела в глаза Барбаре, - Срежу! По уши срежу, под мальчика!»
И, резко развернувшись, она быстро сбежала по лестнице. Студентки переглянулись.
«Вот больная!» - хором изрекли они.

…Вечером, стоя за углом общежития, под покровом темноты, Регина ждала младшую подругу из города и нервно курила.
Тупые курицы! Думают: модные шмотки, крутая техника, парни вокруг вьются – и на этом жизнь заканчивается? Интересно, что бы с ними было, если у них отнять все это? Девушка презрительно хмыкнула и глубоко затянулась. Да они до сих пор понять не могут, как Маришка год проскочила, сдав экзамены за первый курс. С ходу же сдала! Можно сказать – с поезда! Она тоже хороша! Ее в грязь втаптывают, а она терпит. «Я не могу обижать женщин…» Регина усмехнулась. Нет, ну что это за позиция такая? Она-то сама, можно подумать, мужик! Точно странная какая-то…
На одно только мгновение осознав, что сигарету выдернули у нее изо рта, Регина сощурилась от боли, сильно ударившись о стену спиной. И два горящих яростью серых глаза близко сверкнули ей в лицо.
«Дура ты, дура! – на чистом русском выкрикнула темноволосая незнакомка, швырнув сигарету на землю у своих ног, и сильнее сжала запястье девушки, - Тупица ты недоделанная! Ты же женщина, тебе рожать! Я говорила: прибью? Говорила?!»
Она до боли сжала запястье Регины, но та, не смотря на боль, рассмеялась. Незнакомка выпустила ее руку и отступила на шаг назад.
«Маришка, ты, что ль? – сквозь смех проговорила Регина, потирая запястье, на котором назавтра должен был появиться синяк, - Я и не узнала! Ты постриглась, что ли?»
«И окрасилась! – сердито откликнулась та, - Подбери окурок! Еще раз увижу, точно прибью!»
«Мариш, ты не в тот ВУЗ поступила, - давясь смехом, сообщила Регина с земли, - Тебе бы в военные, честное слово! Все, пошли».
«Можно подумать, мы не военные, - пробормотала Марина, следуя за ней к входу в общежитие, - Только у нас с ними на войне цели разные. А убить могут точно так же…»
Бросив окурок в урну, Регина обернулась к девушке. Она сказала самые обычные слова. Кто их только ни говорил! Но у нее они прозвучали как-то особенно. Словно она день начала своей войны назвать может. Тряхнув головой, отгоняя эти бредовые мысли, Регина снова посмотрела на подругу.
«А тебе идет! – улыбнулась она. И добавила так, между прочим, - Да, кстати, я тут с двумя идиотками по обмену поспорила. На это, - она указала на свои волосы, - Что ты отлично сдашь экзамен по английскому языку. Так что, не подведи!»
Марина тяжко вздохнула.
«А я думала поспать подольше и ограничиться чем-то вроде «хорошо» или даже «удовлетворительно»! – сказала она.
Регина рассмеялась.
«Ага! А  твоя повышенная? Ну, или если на это тебе наплевать, - она выждала театральную паузу, - То уважение Александра Викторовича? Он за тебя перед этими каракатицами тоже вступился, между прочим…»
И она проскользнула в двери, обаятельно улыбнувшись Нин Ванне. Марина бросилась следом, спотыкаясь на каждом шагу.
«Рина! Ринка! Стой!»
«Это ты постой, красота моя! – улыбнулась Нин Ванна, преграждая ей путь, - Пропуск?»
«Нин Ванна!» - простонала девушка, быстро перерывая содержимое сумки.
И вдруг замерла, вытащив из нее кассету с вытертой картинкой на обложке.
«Нин Ванна, я кассету отдать забыла!» - пожаловалась она, счастливо прижимая свою находку к груди.

…На экзамен по английскому языку Марина Мара явилась в той же одежде, в какой она была на всех экзаменах до этого. Строгая темная юбка до колен, черные туфли, белая блузка, секрет белизны которой через два года был непостижим не то что студенткам по обмену, но даже русским. И только ее темные волосы, потерявшие в длине сантиметров десять,  и эта непривычная для Мара челка делали ее совершенно не такой, как прежде. Странно было смотреть на Мара, у которой ее «солнечные» завитушки не торчали во все стороны. Да они больше и не были «солнечными». И больше не были завитушками. Гладкие, темно-медные волосы лежали вдоль спины девушки, а ее серые глаза из-под длинной прямой челки смотрели пристальнее и опаснее, чем обычно.
Вздохнув, Славка подошел к девушке, полностью игнорируя насмешки приятелей.
«Принесла?»
«Ага. Держи. Спасибо. Мне очень-очень понравилось…» - и в глазах такая тоска, что просто сил нет забрать у нее эту кассету.
Прислонившись к стене рядом с Мариной, молодой человек лукаво улыбнулся.
«Я говорил, тебе понравится!»
«Ты был прав…» - Марина снова повторила попытку отдать кассету, но Славка отвел ее руку.
«Оставь себе. Все равно, это уже история. Восемьдесят второй! – веселая усмешка растягивает его рыжую физиономию, - Ну, какие хоть песни понравились? Спорю, «Beni unutma», да?»
Девушка часто закивала.
«И еще «Firuze»…» - откликнулась она, мечтательно улыбаясь.
Славка задумчиво нахмурился. Она думает, это про любовь, наверное…
«Надо будет тебе переводы списать. О, наш Александр чешет! Ну, удачи, Мара! Не посылай, сам знаю…» - и, широко улыбнувшись, он отошел от девушки.
Когда Александр Викторович поравнялся с ней, Марина все еще улыбалась. Остановившись, молодой преподаватель окинул студентку придирчивым взглядом. И со стороны послышались тихие смешки и комментарии.  Мужчина нахмурился. Обычно она не игнорировала его так открыто!
«Добрый день!» - произнес он громко, обратившись разом ко всем студентам.
И те хором ответили: «Добрый день, Александр Викторович!»
Только теперь Марина заметила мужчину в шаге от себя.
«Добрый день, Александр Викторович!» - улыбнулась она, пряча кассету в сумку, замок которой, как назло, заело.
Но от взгляда Александра Английского не ускользало никакой мелочи.
«Сезен Аксу? – усмехнулся он, проходя мимо, - Вячеслав агитирует? Ясно…»
«Но… это же хорошие песни!» - Марина растерялась только в первое мгновение. И, должно быть, она выразила свое мнение слишком громко, потому что вся группа разом обернулась на ее возглас, и в глазах студентов читался неподдельный интерес.
Александр Викторович остановился и, оглянувшись, еще раз посмотрел на девушку, но он ничего не сказал, только усмехнулся. Обижено насупившись, Марина сунула, наконец, кассету в сумку и остановилась у стены напротив двери с твердым намерением поскорее покончить с этим экзаменом.
Вошла она последней. И это притом, что буква «м» находится где-то в середине русского алфавита! И английского тоже!
Марина была так расстроена этой несправедливостью, что, должно быть, ответила бы плохо, если бы не была ответственна за безопасность волос Регины (в который уже раз!). А так она ответила на отлично, как всегда, и отправилась в общежитие, размышляя о том, как же это несправедливо, когда все так несправедливо! Цвонко не стал бы мутузить ее целый час за одно, возможно, не слишком уважительное слово. Да и что она такого сказала? Девушка с досады пнула камень, и он улетел куда-то в кусты. Если бы ей понравилась английская музыка, он бы так не злился! Правильно его не любят. За что такого злыдня любить?
«Чего какая злая? – усмехнулся Славка, догнав девушку, - Ты ж на отлично сдала?»
Марина сопнула носом, но сдержалась. Она привыкла уже держать при себе свои слабости.
«А чего он взъелся на меня? – откликнулась она обижено, продолжая распинывать камни, -  Что он имеет против Сезен, а?»
Усмехнувшись, Славка присоединился к девушке, и они пошли рядом по дорожке в парк, расчищая ее от инородных предметов.
«Ну, мне кажется, Сезен здесь вообще ни при чем, - произнес юноша, наконец, - Ты не злись, но мне кажется, что ты нравишься Александру. А ты на него – ноль внимания, кило презрения!»
Марина остановилась и пристально посмотрела товарищу в лицо.
«Фантастикой увлекаешься? – поинтересовалась она скептически, - Да в тот день, когда у нашего Александра Викторовича родится хоть одно нормальное человеческое чувство… хоть жалости к бездомному котенку… я не знаю… Затмение случиться должно! Солнечное! Преподаватель он отличный, конечно, но, - она вздохнула, - Человек – никакой. Никто ему не нравится, Славк, так что, кончай фантазировать».
«Ясно! В кино идем?» - весело улыбнулся тот.
Марина сердито посмотрела в лицо молодому человеку.
«А кто мне «Ленком» обещал?»
Славка нахмурился и ссутулился, сунув руки в карманы.
«Ленком», говоришь, - протянул он, покачиваясь на каблуках, и поинтересовался, взмахнув в воздухе рукой, - Этот, что ли?»
При виде двух билетов девушка взвизгнула от восторга.
«Дай! Дай! На что?» - пытаясь отнять у Славки вожделенные листочки, кричала она.
Тот только смеялся, легко уходя от ее рук.
«А на что я обещал? – лукаво улыбнулся он, наконец, позволив Марине прочесть надпись на билетах, и добавил с довольной усмешкой, - Разве я хоть раз врал тебе? Ой, Мариш, не надо!» - взмолился он, зажав уши от визга девушки.
Та со смехом обняла его за шею.
«Славка! Ты – самый лучший друг!»
«Ножом по сердцу! - вздохнул тот, легко подняв девушку за талию и прокружив вокруг себя, - Ну так как? В кино идем?» - поинтересовался он снова, опустив ее на землю.
Заливаясь счастливым смехом, Марина последовала за ним.
Вообще, она не должна была тратить свое время столь бессмысленно – на кино, театры, прогулки и музыку. Она, вообще-то, и не тратила его на эти вещи. Перед ней стояла четкая цель, и у Марины не было даже желания отвлекаться: сближаться с сокурсниками или заводить знакомства. Но Славка Грек был исключением. Коренной (насколько это возможно) москвич, он был такой простой, такой веселый, и с ним всегда было очень легко. Ему можно было задать любой вопрос – и не смущаться, не чувствовать себя неловко от этого. Его можно было попросить о помощи в любом деле – и он обязательно постарался бы помочь, и после он ни разу не вспомнил бы об этом, не попрекнул бы и словом за свою помощь, как делали другие. С ним можно было поделиться любой тайной – и быть уверенным, что Славка ее не выдаст. И он хорошо учился. С балбесом Марина даже общаться бы не стала, но Славка не был балбесом, он был очень умным парнем. И молодым людям было весело и интересно вместе. Единственным, что приводило Славку просто в отчаяние, была удивительная, потрясающая для двадцати лет, наивность Марины. Но с этим он ничего не мог поделать.

…Окинув девушку внимательным взглядом, Славка поджал губы, словно, решая, достаточно ли она хороша для этого места. Этот его взгляд еще больше сбивал Марину с толка. Она и так боялась до ужаса идти сюда. Все было так волнительно! Конечно, не Большой Театр, но это был тот театр, тот спектакль, тот актер, о котором она мечтала дни и ночи напролет! Она надела свое лучшее платье – серое, с неприлично большим, по ее мнению, вырезом, но Цвонко настоял, чтобы она шила его. Ткань была струящаяся, блестящая от падающего на нее света, и едва колыхалась, задевая колени. И туфли она тоже надела лучшие – белые на каблучке. На самом деле, у нее было только две пары обуви, но Марину не волновало это до сегодняшнего дня. А сегодня она войдет в этот зал, сядет в кресло, свет погаснет, и на два часа она погрузится в эти звуки, движения, в эту рукотворную мистику. 
Вздохнув, Славка забрал у девушки уличную обувь и направился к гардеробу. Бесполезно шутить – не оценит. С ней вообще бесполезно говорить сейчас, она уже где-то там. Молодой человек тепло улыбнулся, посмотрев на девушку у зеркала. Красавица. Рано думать об этом, конечно, ей еще учиться больше трех лет, но… пусть бы она потом осталась в России!
Одернув пиджак, к которому он, вообще, не привык и который надевал только в исключительных случаях, Славка быстро подошел к девушке и предложил ей руку.
«Прошу, принцесса!» - весело ухмыльнулся он.
И Марина в ответ расцвела самой своей искренней и радостной улыбкой. В фойе даже стало светлее от сияния ее глаз. Оперевшись о руку молодого человека, она отвернулась от зеркала и шагнула к входу в зал. И дальше ее сердце только отсчитывало шаги. «Еще на шаг ближе, еще на шаг ближе…» - выстукивало оно неровно. И внезапно сбилось окончательно, простучав невнятный «SOS» напоследок.
Александр Викторович стоял прямо перед ней, отделенный от нее только рядом кресел, и очень внимательно смотрел ей в лицо злыми, по-настоящему злыми, глазами, ожесточенно сжав бледные губы. Его спутники говорили что-то, но он, должно быть, уже давно им не отвечал. Должно быть, он заметил ее еще на входе. Он, наверное, опять обиделся, что она не заметила его.
«Здравствуйте, Александр Викторович…» - тихо произнесла девушка и внимательно посмотрела мужчине в лицо.
Никакой перемены.
«О! Здравствуйте, Александр Викторович! – рассмеялся Славка, обернувшись, и протянул с задумчивой и ехидной усмешкой, - Не ожидал, не ожидал… Я думал, Вы больше все по балетам. А вот Маре рок-оперу подавай!» – снова рассмеялся он.
И Марина тоже улыбнулась, чувствуя, что дышать становится легче, и недовольный взгляд преподавателя уже не так давит на нее.
Тучная женщина в строгом платье, с высокой прической на голове, приподнялась со своего места и показалась молодым людям.
«Вячеслав!»
Славка рухнул мимо кресла.
«Ё-мое! Алевтина Петровна! – простонал он, пытаясь выползти обратно, - Ну нельзя же людей так пугать! Вы откуда материализовались?»
Марина села в кресло и закрыла лицо руками, давясь смехом.
«Он не в этом смысле! – выговорила она сквозь смех, обернувшись к недовольно насупившейся женщине, - Он это от боли… Не обижайтесь, пожалуйста. Славка, вставай!»
Славка выполз, наконец, из-под кресел и сердито посмотрел на нее.
«Нечего меня оправдывать! Как хочу, так и говорю со своей теткой! А, да! – спохватился он, - Алевтина Петровна, Марина, вот, будте знакомы. Мариш, опасайся ее…» - прошептал он на ухо девушке, заняв свое место рядом с ней.
«Здравствуйте, Алевтина Петровна!» - улыбнулась та.
И приветливая улыбка неожиданно озарила лицо пожилой особы.
«Мариша? – повторила она, - Здравствуйте. Не убегайте после спектакля. Мне бы хотелось поговорить с Вами подольше».
Марина согласно кивнула.
«Мы не убежим!»
И Славка страдальчески простонал, уткнувшись лбом в ее плечо.
«Я же предупреждал!»
Задержавшись взглядом на лице молодого человека, определенно, счастливом, не смотря ни на что, и на блестящих от слез ресницах девушки, Александр Викторович занял, наконец, свое место.
Через минуту свет погас, и зазвучала музыка. Спектакль был именно таким необыкновенным, как Марина себе и представляла. Но девушка не могла полностью погрузиться в созерцание, чувствуя, как пристальный недобрый взгляд сверлит ей затылок.
«Дырку, наверное, просверлил!» – пожаловалась она Славке после спектакля.
Они стояли в фойе, и девушка быстро переобувалась, держась за плечо молодого человека.
«Не повезло, - пробормотала она, - Как думаешь, это он разозлился, что я его не заметила?»
Славка грустно вздохнул.
«Я уже говорил, что думаю, - откликнулся он, - Александр злится на то, что ты его, в принципе, не замечаешь!»
«Глупости ты болтаешь, Слав!»
Пристальный взгляд синих глаз не обещал ничего хорошего. Но это Марина осознала поздно.
«Проверим?» - и его рука уходит куда-то в сторону, лишая девушку опоры.
Покачнувшись, Марина попыталась сохранить равновесие, и это у нее получилось бы (не зря же Цвонко ее тренировал!), но Славка как-то очень удачно поймал ее, а если точнее, то он же ее и подтолкнул. Зависнув вниз головой, девушка сердито насупилась. И что это такое?
«Раз, два…» - весело улыбаясь, Славка склонился к ней, бережно убирая с лица девушки растрепавшиеся пряди волос.
И еще до счета «три» дверь хлопнула, закрывшись за Александром Викторовичем, который уже на ходу судорожно срывал обертку с пачки сигарет.
Славка помог девушке выпрямиться.
«Ну, и что это было?» - нахмурилась та.
«Не курил два года, - произнес Славка так, словно этот факт многое значил, - Закурил после истории с кассетой. И вот, ты видишь, до чего человека довела!»
«Дурак ты, Славка!» - заявила девушка обижено.
Но продолжить свою обличительную речь она не смогла, потому что в этот момент к молодым людям приблизилась сияющая Алевтина Петровна.
«А, голубки! Вот я и Саше говорю: как Славке повезло найти такую хорошенькую, да еще и умную девушку! Вы ведь учитесь на отлично?» - быстро проговорила она.
Марина нахмурилась.
«На отлично, - ответила она, - А почему Вы решили, что Слава меня, эм, нашел? Мы учимся вместе…»
«Ну, это же понятно!»
«Да, но это и все!» - отрезала Марина решительно.
Радость исчезла с лица женщины, и она печально вздохнула.
«Поторопилась. А так хотелось, чтобы рядом с этим балбесом была хорошая девушка!»
«Слава не балбес! – возразила Марина горячо, - Он умный парень! Между прочим, у него тоже повышенная!»
«Ну да, ну да…» - пробормотала Алевтина Петровна смущенно.
«Что значит «ну да»?! – воскликнула Марина, - Зачем Вы говорите, что он глупый, он же Ваш племянник!»
Алевтина Петровна виновато и счастливо улыбалась, слушая девушку. Она бы никогда не призналась в этом, но она так любила, когда Славу хвалили! Бывало это, правда, редко. И постепенно разговор, все-таки, перешел к любимой теме женщины: к тому, какой Слава умный, трудолюбивый и талантливый мальчик, если бы только не… Дальше следовал длинный перечень сетований Алевтины Петровны, слушая который, почему-то все время хотелось смеяться, но Марина держалась стоически. Она настолько увлеклась разговором, что даже не заметила, когда Александр Викторович снова вошел в двери.
Не выдержав этой милой беседы, Славка весело рассмеялся и обнял девушку за плечи, словно заслоняясь ею от тетки.
«Вот, Мариш, не ценят своих! – сквозь смех пожаловался он, - Чужие все и умнее, и красивее!»
Марина потрепала его по рыжим волосам.
«Я тебя ценю, - улыбнулась она, - Пошли? Алевтина Петровна, мы пойдем, а то поздно…»
«Ох, ну, конечно, Вам же в общежитие! – вздохнула та, направляясь рядом с молодыми людьми к двери, и добавила с надеждой, - Но Вы все равно заходите, Мариша. Вы мне очень понравились. За Славку никто еще не заступался…»
«Это потому, что он сам за всех заступается! – весело улыбнулась девушка, - До свидания, Алевтина Петровна! Александр Викторович, до свидания…»
«Миленькая, - вздохнула Алевтина Петровна, когда дверь за молодыми людьми закрылась, - Жаль, конечно, что Славка ей не нравится. А что это за запах? – женщина нахмурилась и обернулась, - Саша! Снова накурился! Какой ужас!»
«Извините, Алевтина Петровна, я больше не буду…» - откликнулся тот тихо, сжимая в кармане плаща полную упаковку сигарет.
И на его губах блуждала, определенно, идиотская счастливая улыбка.

…Сидя в кухне с чашкой парящего чая в руках, Базиль принюхивался к ароматному парку и задумчиво хмурил густые черные брови. Рахель сказала: этот запах не изменился за тридцать лет. Она много чего наговорила сегодня, но кое-что из сказанного ей, действительно, было правдой. Одежда Беке Мара не изменилась за эти годы, что Орден вел охоту на нее. Менялись модели одежды, но сочетание белая майка – белая сорочка – темные джинсы или легкая белая юбка ниже колен оставалось неизменным. Рыцарь Орбан принес ему тогда эту фотографию. Базиль поставил чашку на стол и достал из кармана сорочки маленький снимок. Рыцарь Орбан нашел его на груди Беке Мара. Цвонко – Беке Мара носил это фото у сердца. Юная светловолосая девушка с лицом ангела. Это было уже после того, как они убили рыцаря Дамьяна. Ветер треплет ее кудрявые волосы, на ее лице – счастливая широкая улыбка. Она одета в длинную белую юбку и блузу из такого же материала, и ветер путается в ее одежде, обтягивая силуэт тканью. За ее спиной – Адриатическое море, она стоит в воде по щиколотку, она улыбается фотографу.
«Цвонко, ты – лучший человек в моей жизни! Я люблю тебя! Я всегда буду тебя любить!» - детским округлым почерком выведено с другой стороны фотографии трогательное детское признание. И почти вся эта надпись окрашена его побуревшей от времени кровью. Он носил ее фото у самого сердца, и в самое его сердце попала в тот день пуля рыцаря Орбана.
Убрав фото в карман, Базиль посмотрел в сторону спальни. Интересно, о чем думает она?

…Остановившись над обрывом, девушка обвела взглядом пространство вокруг. Весна. Пробивается первая трава, первые цветы – робкие, трогательные – тянутся к свету, оживают уснувшие на зиму деревья, и на их стволах поблескивает в свете солнца янтарная смола. И река оживает тоже, сбрасывая ледяные оковы, разбивая их о пороги и прибрежные скалы. И Солнце, и Небо, и, и, и…
Раскинув руки, она закричала вдруг громко-громко, пронзительно, словно птица, как те, что кружат над морем у Шибеника, и порывистый ветер мгновенно растрепал ее косу, запутался в длинной белой юбке, в широких рукавах белой блузы.
Мужчина долго смотрел на нее и улыбался снисходительно, отечески. Потом поднял с земли камушек и бросил им в девушку, метким ударом попав ей по босой пятке. Та подскочила на месте и резко обернулась к нему, обижено ойкая и зло сверкая глазами.
«Цвонко!»
Цвонко громко рассмеялся.
«Солнце еще не село! – заявил он, указывая на полуденное светило, - Хватит прохлаждаться!»
«То есть, мысль «Жизнь прекрасна!» тебя никогда не посещала раньше захода Солнца!» - пробормотала девушка, направляясь к лесу.
«Во время тренировок – нет!» - снова рассмеялся Беке Мара, провожая ее ласковым взглядом.

…Марина быстро вытерла слезы. Откуда им понять!

…Схватив свою потрепанную сумку, Мара одной из первых вылетела из аудитории. Язов проводил ее тоскливым взглядом. Он не увидит ее даже мельком в ближайшие дни.
Отпустив аспиранта,  мужчина стал, не спеша, собирать  бумаги. Это у студентов каникулы, а ему с их работами еще ночей не спать. Ужасающий английский! По уровню – просто никакой! Если не считать Грека и студентов по обмену, да еще пару человек, в этой группе языка вообще никто не знает дальше уровня «Здрасте» - «До свидания»! На следующем экзамене, наверняка, повторится та же кошмарная ситуация, что и на прошлом. И что он должен делать? Снова вытягивать их на пересдаче? Но установка дана четкая: из-за языка медиков не валить. Не «валить». Мужчина хмыкнул.  Выражение какое!
Оглядев аудиторию, он на мгновение задержался взглядом на месте Мары. Как всегда забыла конспект? Усмехнувшись, Александр приблизился к столу и взял в руки истрепанную тетрадь. Он знал, если открыть конспект Мары с конца, можно найти много любопытного. Присев на стол, он открыл тетрадь. Быстро пробежав глазами пару последних переписок с Греком, и хмыкнув, прочитав его последнюю запись, мужчина перелистнул страницу и нахмурился. 
Наверху страницы мелким почерком Грека был записан, похоже, дословный перевод песни Sezen Aksu «Beni unutma», а ниже – уже размашистым округлым почерком Мары столбиками были выписаны какие-то стихи, наверное, хотя разобрать что-либо было трудно – девушка старательно перечеркнула частой решеточкой каждый такой столбик.  Она оставила только одну запись, в самом низу страницы. Александр перечитал ее несколько раз и, горько усмехнувшись, захлопнул тетрадь. Интересно, кому предназначено это творчество?
Постояв некоторое время с тетрадью в руках, он раскрыл ее снова и снова нахмурился, принимая исключительно важное для себя решение. И вырвал листок, все-таки. Как мальчишка! Мысленно издеваясь над собственной глупостью, он аккуратно сложил листок и положил его к остальным бумагам. Он уже собирался выйти из аудитории, когда в коридоре раздались быстрые шаги.
Хлопнув дверью, не замечая преподавателя, вспотевшая в зимней куртке, с налипшими на лоб длинными растрепанными волосами, она бросилась к своему месту, бормоча что-то на близком к русскому языке. Александр даже принял бы его за русский, если бы не произношение.
«Где? Где? Где?» - она обшарила все столы и, ничего не найдя, со стоном рухнула под них.
Усмехнувшись, мужчина отметил про себя ее гибкость.
«Где же ты!» - донеслось из-под стола, и девушка снова показалась над ним, растрепанная еще больше, чем прежде.
«Это ищете?» - поинтересовался Язов с улыбкой, помахав в воздухе конспектом.
В следующее мгновение она уже вырвала тетрадь из его рук и прижала к груди.
«Спасибо, Александр Викторович!» - срывающимся голосом проговорила она.
Язов поднялся на ноги и взял свой портфель.
«Так дорожите конспектами по английскому языку? – поинтересовался он, запирая дверь на ключ, - Похвально».
«Какая сволочь это сделала?!»
В пустом коридоре звук поднимался высоко. И в первое мгновение Александр даже опешил от неожиданности. Обернувшись, он наткнулся на полные слез глаза девушки.
«Какая тварь это сделала? – повторила она тише, глядя на раскрытую тетрадь, не для него, а, видимо, просто, чтобы выговориться, - Я же… я всю пару сочиняла! Найду – вып-потрошу!»
И она опустилась на корточки у стены, уткнувшись лицом в тетрадь, и разразилась безутешными рыданиями.
«Найду и вып-п-потрошу гада! – повторила она с решимостью в голосе, - Я же так старалась… Всю пару рифму подбирала, чтобы в музыку попасть!»
 «Интересно, что Вы рассказываете это именно мне, - заметил Александр холодно и, встретив удивленный взгляд девушки, уточнил, - То, как именно Вы проводите мои занятия».
«А…»
По лицу девушки было видно, что ей сейчас решительно все равно. Она даже оправдываться не стала, только вздохнула. Александр поставил портфель у стены и присел на корточки рядом с ней.
«Ну, и что это было? – спросил он более человечным голосом, сбоку внимательно посмотрев на девушку, - Любовное послание в стихах?»
Марина шмыгнула носом.
«Навроде того, - откликнулась она с печальной улыбкой, - Это для письма. У него день Рождения скоро, а я ни подарить ничего не могу, меня даже рядом нет… Я хотела, чтобы Цвонко знал, что я скучаю, что я думаю о нем…»
По ее щекам снова побежали слезы. Александр нахмурился.
«Цвонко – это кто?» - спросил он неожиданно жестким голосом, протягивая девушке платок. Та даже не заметила этой напряженной интонации.
«Цвонко – это почти отец, - ответила она, улыбнувшись, и добавила, спустя мгновение раздумий, - Нет. Цвонко – больше, чем отец!»
Александр опустил взгляд, не в силах смотреть в ее лицо. Точно, в ее деле указано, что она сирота, и кто-то там ее опекает. И даже фамилия…
«Цвонко Мара?» - спросил он тихо.
Марина кивнула.
«Цвонко Мара. Вот, я письмо уже написала, хотела дописать стих и отправить, чтобы успеть к сроку. Теперь – не успею!»
«Получается, он Козерог?» - поинтересовался Александр, прервав ее икоту.
«Да. Он – Козерог, я – Скорпион. Оба – странные знаки, да? - откликнулась девушка, - Он всегда меня поздравляет. Всегда подарки дарит, а я…»
И снова ее глаза потемнели от слез.
Александр прислонился затылком к холодной стене.
«Странно, - произнес он задумчиво, - Впервые вижу тебя плачущей. Ты, наверное, вообще, впервые плачешь с приезда в Россию. А ведь было и кое-что серьезнее письма ко дню Рождения».
«Не было!» - быстро возразила Марина и снова уткнулась лицом в колени.
Мужчина посмотрел на нее и грустно вздохнул. Надо же. Почти два года она удачно изображала перед всеми отсутствие сердца. А ведь ее неласково встретили здесь! Если бы не Лужина и Грек, она была бы совсем одна в первый свой год. Но она, и оставаясь одна, держалась королевой. А тут… Открыв портфель, Александр достал из него сложенный вчетверо листок и положил его на колени девушке.
«А выпотрошить меня у тебя еще будет возможность…» - усмехнулся он, поднявшись на ноги, и быстро пошел к лестнице.

…Человек в странной для города одежде, похожий на охотника или лесничего, стоял у стены и читал только что полученное письмо из России. Он приходил каждый третий месяц в один и тот же день. Даже в этот раз, когда все дороги в горах замела вьюга, и на расстояние вытянутой руки ничего нельзя было рассмотреть впереди, и коварные тонкие льды так и притягивали к себе любого оступившегося (сколько случаев уже было!), он пришел, все равно.
Он спустился с гор и пришел в Шибеник, на почту. И вот, теперь он стоял у стены и широко улыбался, читая уже третий лист долгожданного письма. И он улыбался все шире, все радостнее, и от этой улыбки, казалось, должны растаять снега, должна зазвенеть капель за окном от теплого света его глаз!
«…Вообще, все хорошо. С русским языком, да и вообще с языками, у меня все гладко. Все меня хвалят. Я хвастаюсь, да? Ты смеешься сейчас? Ну и ладно! Я люблю, когда ты смеешься! Здесь очень много хороших книг, и они не такие уж дорогие при моей повышенной стипендии. Мы с Риной ходим и смотрим, какие выходят новинки, и всегда покупаем. Но я уже надоела с учебой, да? Короче, с этим все отлично. Ринка меня все время заставляет учиться лучше и лучше. Она очень хорошая, тебе бы она понравилась. Только грубая немного и курит. Я ее отучаю – без толку. Вот посоветуй: что мне с ней делать?
Я по тебе очень скучаю. Я даже тебе песню перевела. Правда, не совсем перевела и не всю песню. Когда я приеду, мы вместе послушаем эту певицу. Она потрясающая. Но пока, пока меня нет рядом, ты сохрани эти слова, пожалуйста. Это она спела. Но я это почти перевела. И я именно так думаю о тебе.

День прожитый следов не оставляет.
В нем радость и печали – пополам.
И тайнами  мгновения – мои воспоминания,
Которые тебе я отдала.

У каждого из нас свое призвание.
И в жизни все изменится не раз.
Но в сердце сохрани из всех одно воспоминание.
И пусть им буду я. Не забывай меня.

Я тебе пишу на сербском и на русском языке. Видишь, я его хорошо выучила? Получилось, правда, коряво, но я никогда не умела писать стихи. Не дано! Надеюсь, ты смеешься. Я очень люблю тебя, Цвонко. Я очень скоро уже вернусь».
Аккуратно сложив письмо, мужчина сунул его в карман куртки и вышел на улицу. Скоро. Три года – это разве скоро? И он медленно побрел по улицам Шибеника, едва присыпанным снегом. В горах все совсем не так. Но ему и в горах не было холодно. У самого сердца он хранил то, что согревало его в любую вьюгу. Лучше любой песни и любого стиха. «Я люблю тебя. Я всегда буду тебя любить». Губы мужчины беззвучно повторили эти слова, и он печально улыбнулся. Придет день, когда ты даже не вспомнишь обо мне, девочка.