Везунчик с дудрой

Недавно в "Компасе" были опубликованы воспоминания известного проблемиста и задеиста, почётного доктора Бижонской Академии направлений, покойного Воже Гальяна. В этом ярком и поразительном до неправдоподобия жизнеописании наше внимание привлекли следующие строки: "… там (у Коробчиков) порой бывали: Сетьмин со своим длиннохвостым Облоем, Марков третий, кабинетный монстр Хапси; Петр Шухляев, печально знаменитый своей "дудрой"; критик Темида Личова, начинающий поэт Сеня Пайкин со своим сынком и внучкой, Эйншхейн и многие другие…"


Изо всех перечисленных хочется выделить Шухляева, которого мы знали лично, и отлично помним всю эпопею с дудрой, к сожалению, опущенную почтенным автором воспоминаний…


Знаете, прежде всего, нужно отметить что Петьке Шухляеву, ещё в студенческие годы, как правило, исключительно везло. Распределялись квартиры в экспериментальном доме - ему доставалась в обычном… Очаровательная Манно Сафро, от которой без ума был весь наш курс и пара аспирантов с кафедры истории чувств, по настоящему увлеклась Шухляевым, и вышла замуж за другого... А помнится, когда в дачном лесу лишь немногие энтузиасты едва набирали за целый день по кр?жечке земляники, Петя улыбаясь приволакивал полнехонькое лукошко клубники… Недаром накануне археологической практики ходили шуточки: Шухляева, дескать, придержите, а то порастаскает стоянку марсиан или троянского коня откопает - потом держись! Ни того, ни другого, разумеется, не было и в помине, но - погодите смеяться над пророками…


Копали мы, как полагал руководитель, доцент Вишенко, в зоне царского дворца какого-то там века до нашей эры. На мой взгляд, это был древний коттеджик без всяких удобств, где царила грубая власть, и где можно было с ума сойти от засилия рабов, лошадей, наложниц, мяса, пота, крови. Впрочем, господину завидовали, наверное, все прочие, а сам он втихомолку завидовал божествам да своей хмельной радужной молодости…


Нельзя сказать, чтобы на бывшем поселении не было у нас любопытных находок: искусно сделанная утварь, изуродованные скелеты воинов, баночки с красками, бусы, припрятанные монетки. Всё это было нами тщательно собрано, обозначено на плане раскопок, упаковано и отправлено в родной университет. Кстати, Шухляевского там оказалось не так уж много. Ибо самое удивительное, так сказать, святое он утаил, и после преподнес сюрпризом. То есть вовсе не преподнес, а выставил таким образом, что доцент, и вся кафедра, и даже музеи могли только облизнуться…


Демонстрация произошла в университетском саду, в чудесный весенний денек, когда со времен практики миновал чуть не год, и дело двигалось к выпуску. Выдался откровенный, прозрачный час, Вишенко увлекся, излагая свои гипотезы о праславянах, мы внимали, возражали, размышляли… А потом Петя с милой улыбочкой проговорил: "… Да, Василий Андреевич, вы меня не слишком ругайте: я тогда на практике присвоил одну вещичку забавную, безделушку, если угодно…" - "Ах вы жулик!", - засмеялся доцент. Тем самым как бы неосторожно санкционировав право Шухляева придержать упомянутую вещичку у себя. - "Кстати, - Петя словно сам себе удивился, - я же её нарочно захватил - показать". И вытянул из портфеля.


Вещь лежала у Шухляева на ладони, вещь, при которой мы примолкли. По виду она несколько напоминала бронзовый макетик двустволки. Даже непосвященный постигал, что это - работа незаурядного мастера. Нет, лекции по истории искусств Бориса Стефановича не прошли даром: мы всё-таки привыкли чувствовать в каждом творении, будь то собор, бинокль или костюм, черты совершенства: непохожесть ни на что прежнее, и ту различную привлекательность частностей, которая не просто складывается, а дает совершенное произведение. Собственно, по такой спирали возносится и дух, воспринимающий пейзаж, человека, сонату…


Впрочем, в одной из исследовательских лабораторий прочно обосновалась тема "понятие и восприятие красоты". Насколько мне известно, к теме подключился один весьма сильный биокибернетик и два дюжих математика, так что, надо полагать, вскоре всякие дилетантские догадки вытеснятся чёткими, вполне научными формулировками, и предмет голых умствований сделается достоянием практики. И, во всяком случае, не сомневаюсь, что чуткое устройство во всю раскрыло бы свои электронные глазища, окажись перед ним то, что лежало у Шухляева на ладони…


На "стволах" вещицы вытанцовывалась какая-то полустертая вязь, у "дула" располагались две выбитые личности, размером с копейку. На первый взгляд они походили на две известные древнегреческие маски комедии и трагедии. Петр, кажется, в таком духе и высказался, и лицо Василия Андреевича при этом само уподобилось трагической маске, только прошедшей все стадии цивилизации.


- "Вглядитесь же, - доцент апеллировал к нашему кругу, - вглядитесь - здесь разве страдание? По-моему это - и сожаление, и упрек, и какая-то скрытая издевка… А зато на другом полюсе - вместо полуварварской улыбки классических масок - одухотворённый восторг, веселье открытия - до чего тонкие штрихи!.. - нам на мгновение показалось, что Вишенко готов поцеловать зажатое в руке Шухляева, имеющее вот-вот исчезнуть в плотном портфеле… Но учёный вдруг вскинулся, смиренно простер руки: "Интересно - как на ней играли?.." Петр Шухляев прищурился и неторопливо, нехотя выпустил вещицу. Доцент опытным движением повернул её, приник губами, и - никто ничего не услыхал.


Разве что птицы, как сговорившись вдруг откликнулись на беззвучный призыв и разом звонко загомонили, обрушивая на окружающих яростный пересвист. Разве что пробегавшая мимо дворняжка насторожилась и пустилась скакать-кружиться возле клумбы. И от этого ли, а может, просто от улыбчивого весеннего дня и мы все повеселели. Бывает же иногда человеку всё равно - что его, что не его: дворцы, стихи, возлюбленные. Бывает же - принимаешь всё. Ощущаешь всё как совсем своё: дворцы, вечные строчки, милые цветы, взволнованных влюбленных… Не знаю, вернее, не помню - кто из нас первым тогда же высказал мысль, что эта Шухляевская штука, возможно, вовсе и не онемела от времени, а звучит на ультразвуковых частотах, определённым образом воздействуя на подсознание. Стался ли такой фокус от многих лет пребывания древнего инструмента, как выяснилось, в каменном футляре или был изначала заложен древними магами, жрецами? - это предстояло решать, угадывать. Кому? Невзначай осведомились у Шухляева - как именуется его находка, и услышали что - условно - "дудра", от какого-то древнего восточного корня, обозначающего ветер, что ли…


Да, Петру Шухляеву - и кандидатские карты в руки. В заглавиях многих диссертаций зачастую натыкаешься на "вопрос" и "некоторое".


Шухляевская тема "К вопросу о развитии некоторых форм духовых инструментов" казалась в меру обыденной и скромной. Но, надо отдать справедливость, весь ход защиты был обставлен соискателем с должным тактом и вкусом. Ненавязчиво выглядели диапозитивы - копии древнеегипетских изображений. Вот самая крупная фигура - фараон, несколько поменьше - руководители хора, важные лица, его приближенные. Ещё помельче музыканты, - можно разглядеть примитивные флейты с клювообразным мундштуком, - мем, двойные мем, поперечные, приближающиеся к современным - себи. Демонстрация сопровождалась старинной музыкой, понятно, это звучала не песня о погибшем юноше - Манерос, популярная во времена Геродота…


Лёгкие недоразумения вызывали подобия так называемых тростниковых инструментов, сделанных из стеблей овса и ячменя… Средневековая гравюра к библейской цитате о пляске жрецов перед ковчегом воскрешала сделанные из бычьего рога специфические керен и шофар, используемые обычно при богослужении… Слева от кафедры представлены были три вида древнекитайских флейт - Съяо, Чэ, Ио (первая - родоначальница этих духовых сродни греческой панфлейте)…


"Кстати, великий Пан, - Шухляев постарался не обойти и его, уж очень колоритно выглядел лесной бог на репродукциях картин известных художников, - Пан по преданьям, любил свою нехитрую флейту - сирингу, развлекая ею нимф. Что касается простых смертных, то порой они бывали поражены среди тишины неведомым голосом тоски, паническими нотами"… Помнится, в этом месте рассказа предполагаемый кандидат мягко улыбнулся учёному совету. Вообще-то, он говорил дельно, лишь изредка вкрапляя подобные упомянутым эпизодики, но ведь они-то и запоминаются… Прослеживалась борьба "низких" духовых инструментов за признание за ними права гражданства. В 585 году до нашей эры Сакодис добился на пифийских играх уравнения в правах кифаристов и флейтистов… Характерно и такое обстоятельство: нежная греческая флейта-автос в воинственном Риме выродилась в пехотные трубы и кавалерийский литус. В диссертации детально прослеживалась эволюция средневековых свирелей и бомбард. На пластмассовом макете показывалось, как в 1539 году каноник Афранис из Феррари согнув вдвое длинную басовую бомбарду, произвёл связку-фагото, первый фагот. Рассмотрено было, как от старинной французской свирели родилась дюжина представителей семейства кларнетов…


Особое внимание, однако, обращено почти кандидатом на тона инструментов - от наиболее высоко звучащих до басовых в каждой группе. Ещё у эллинов существовали различные по звучанию - "мужские", "женские" и "детские" флейты. Нарочно приглашенный на защиту музыкант-универсал сопровождал рассуждения Шухляева небольшими музыкальными отрывками на нынешних духовых инструментах. Это нравилось, благо присутствовали немногие со специальным музыкальным образованием. А под эти переливы соискатель распространялся о специфике восприятия мозгом различных тонов вплоть (это подчёркнуто было многозначительной усмешкой) до выходящих за диапазон слышимости. По-видимому, сие в какой-то степени использовалось древними: влияние инфра и ультразвука на душу… Свидетельство тому - Шухляев - хотя бы эта находка, именуемая - дудра… А она сверкала как золотая, как прославленный старичок-академик, осчастлививший посещением незнатных родичей. Она находилась в центре внимания, почтения, в ореоле веков и таинственности…


Аудитория была в целом благожелательна к Петру, такому воспитанному, сдержанному, миловидному, которому посчастливилось напасть на любопытную темку. Даже официальный оппонент профессор Вишенко (что, как нам показалось не весьма жаловал Шухляева), одобрительно кивал головой. Ему нравилось, что диссертант обстоятельно отвечал на вопросы, не путался в фактаже. В заключение Вишенко, потянулся за дудрой. Зная наперёд, что обращение с этой молчальницей не чревато никакими недоразумениями, полюбовался смеющейся и особенно мрачной физиономией, но приложился к противоположной стороне инструмента. И пошёл дуть во всю мочь. И в зале тихо-тихо, но как-то мрачновато сделалось, словно облачко на солнце набежало, да никак не сходит. Хуже, чем при мелодии похоронного марша. Смотришь - лица у всех, точно после обеда, на котором, как выяснилось, одно из блюд отравлено. Таково, оказывается действие этих инфразвуков. Древний мастер, видать, не простак был.


У самого Шухляева губы дергались, не дотягиваясь до улыбки… И - насыпались на него, признали работу компиляторской, несерьёзной, сомнительной, забаллотировали к чёрту…


Поразительно: такой везун - и на тебе! Как же так? Ведь даже с научной точки зрения - везун как явление возможен. Тот, кто обладал чрезвычайно развитым даром интуиции, угадывает - когда и на какую дорожку свернуть... Только народная мудрость относительно таких везунчиков издревле насмешливо определилась:


- И на старуху бывает проруха. И на Машку живет промашка. Кто бежит, тот и спотыкается.


Говорили, что случайно встретив Шухляева, поинтересовались судьбой дудры, но Петька поспешил откланяться…

http://g-filanovskiy.narod.ru/