Вдвоём и навечно?..

Лирио-патетико-кибернетико-строгореалистическая драма


Действующие друг на друга лица:


1. ЛЯПНИ. С виду года 23-24, лысоват, в немодном галстучке, при себе две колоды карт. Ничем не страдает. Свободно говорит. Но вообще - не человек.

2. КОКНИ. Симметричен первому. Разве что в очках и с маленьким орг?ном.

3. ПАЧКА ВИКЕНТИЙ АНАТОЛЬЕВИЧ. Сильный интеллектуал. Пьёт.

4. ЛИ. Частица нейтральная. Поэтому неуловимо проходит огонь, воду и медные трубы. И, естественно, на подозрении.

5. КОКОТКА. Собачка из странных примесей. Не замужем. Икры не ест. Всегда ночует на коммунальной кухне одна. Мечтает - в джунгли…

6. ДЕВОЧКА, Пять лет. ИРА (?). Кукла у неё - Фира (?). Возможно, наоборот, впрочем, сие ни на что не влияет.

7. ЛУНА. Общеизвестна. Тёмное тело. 3476 километров в диаметре. Вращается. Как? - см. БСЭ: "прецессии", "нутации", "либрации".


В эпизодах прочие спутники и спутницы цивилизации. Действие происходит в не наши дни.

У рампы и Ляпни и Кокни. А на заднем плане: пивной ларёк, платаны, Средиземное, далее Африка, Млечный путь и различные туманности.


ЛЯПНИ (уважаемым зрителям, настойчиво и отрывисто): Не верьте!

КОКНИ (нараспев): Не верьте никому на свете, никому…

ЛЯПНИ: Никому, кто распространяет о нас вздорные небылицы! Не верьте им…

КОКНИ: А верьте нам: мы сами делаем это гораздо лучше.

Кланяются друг другу, образуя контур буквы О. Словно из-под земли появляется Пачка с бутылкой.

ПАЧКА: Пуста ведь; азот с кислородом - и только.

Тем не менее пьёт, дико гримасничая. На горизонте показывается Луна - красная и достаточно заметная. Из-за дерева, приподняв сперва заднюю, затем переднюю лапу, выходит Кокотка. У неё приятный грудной голос.


КОКОТКА: А вовсе безлунный мир, наверное, беднее был бы. Но два или три таких, как это, светила, наверняка, чересчур залунили бы земное существование. Слава богу случая, когда он ограничивает число: чудес, философов, поэтов. И даже ненормально влюблённых. А то приходится наудачу выбирать имена - не больше…

ЛЯПНИ (скороговоркой): То ли дело наши родичи. Их не счесть. И кто бы мог представить - миллиарды может погубить такой вот Пачка…

ПАЧКА: Почудилось: "пачка"? Или это обо мне? В другом смысле или меня с большой буквы: Пачка? Шутки в сторону - вопрос престижа! Эй!

ЛЯПНИ: А нас он плохо слышит…

КОКНИ: И ещё хуже видит…

ЛЯПНИ: Хотя верит в наше существование.

КОКНИ: Вот что значит среднее высшее образование…

Кокотка лизнула горлышко брошенной Пачкой бутылки, поднялась на задние лапы.

КОКОТКА: Запахло мистикой. Люблю ж её, сучонку! Мне, грешной, всю жизнь казалось, что в людях есть нечто непознаваемое. Ей-богу. А на днях одна соседка внесла в нашу кухню новое прогрессивное слово: кон-фи-тюр. Чуете - двадцатый век: вот вам собаки-аристократы, вот вам собаки-плебеи, а вот и конфитюр. Между прочим: вам нравятся консервы как вещь в себе? Знаете, надо, пожалуй, родиться легавым, чтоб не удариться в мистику. Извините, что я так - скачками, привычка, - общалась с весьма умными догами. "Банда" и "Каштан" - слыхали, надеюсь?..

Кокотка сходит со сцены. Затем возвращается нарочно, чтоб объявить: "Девочка Ира с куклой! Не бойтесь: свои". Подмигивая, удаляется. В первый момент трудно разобрать - где кукла, где девочка, и кто кого тащит. Наконец, проясняется: вроде бы кукла чинно садится на стул, а девочка валяется на земле и отрывисто кричит: "мама!". Успокаивается. Задумывается.


ДЕВОЧКА: А я знаю одну тайну. Вам смешно: ну какие могут быть тайны у пятилетней девочки? А почему вы все ждёте, чтоб я её открыла? Ага! Так и быть - я не жадная, слушайте. В нашем дворе появились двое. Самое главное - их никто не замечает. Ходят через них, стригут им руки и головы. Разве так можно? Хотите, скажу как их зовут и что…

ЛЯПНИ И КОКНИ (в унисон): Не верьте! Не верьте ей. Она ж не умеет врать!

Внезапно выпрыгивает Пачка, расталкивая как бы воздух, но при этом Ира с Фирой отлетают в одну сторону, а Ляпни с Кокни в другую.

ПАЧКА: Знаете, люди, что сейчас самое главное? Где рубль достать? А, если быть принципиальным до конца, все пять? Где? Этот вопрос волнует сердца миллионов - пооткровенничайте-ка с ними. Ах, только не возмущайтесь, постыдитесь зеркал!

Луна тоже вдруг одним махом перебирается в другую часть неба. Это означает, что не один час тихо канул в вечность со знаком минус, а рубля-то всё нет. Нет! Пачка сидит на мели с протянутой рукой. Кокотка пробегая бросает ему игральную кость. Пачка уныло манипулирует с ней.

Но предполагаю, как его добыть. Я ведь фимик. Один из хитрейших фимиков в мире. Однако до сих пор мало ценил себя. Вы сомневаетесь? Пожалуйста, во-первых, копия диплома (достаёт из глубин пиджака, цитирует): "… по специальности - инженер-фимик ионической промышленности". Кати-оны, ани-оны - это всё моё хозяйство. Кроме того, я… в общем, где надо - знают. Доверяют. И всё - своим глубоким интеллектом, представьте…


ИРА: Дядя, ты курящий?

ПАЧКА: Зачем тебе знать?

ИРА: Дай Фире закурить. Она ведь больше ничего не умеет.

ПАЧКА: На. Отстань.

Швыряет сигарету, кукла жадно затягивается. Пачка полон сарказма. Плюёт в сторону Средиземного моря и галактик. Изображает из себя мыслителя. Звучно хлопает ладонью по лбу.


КОКОТКА (высовываясь из-за боковых кулис): Ну, что ещё?

ПАЧКА: Еврика. Еврика, еврика! Хорошо быть фимиком - голова не для вошей. (Вдохновляется и продолжает). Имеются на свете двое неразлучных… И их нужно разбить, тогда будет всё правильно. Поняли? (Томно опускает веки, вращает грудью в такт речитативу). Посыпятся товары, как листья на бульвары, когда приходят осень и дожди…

Движется в старомодном танце с невидимой, но, вероятно, тоненькой партнёршей способной выделывать невероятные по воздушности па. Подбрасывает её, но так, чтоб ненароком не ударилась об Луну. Затем садится на театральный холмик, перелистывает записную книжку. За его спиной Ляпни и Кокни.


ЛЯПНИ: Вот мы и попались. Усёк Пачка в чём суть. Разбить нас хотят. Не верьте ему, не верьте!

КОКНИ: Не верьте, что хочет созидать. Притворство. Ему, может, так кажется. Главная задача: вдребезги! Мир вдребезги.

ЛЯПНИ: Ах, вдребезги! Глядите: он сложил листки записной книжки - чтобы потом разбросать себя, собрал ключики воедино - чтоб легче вскрывать и грабить свои тайники. Он копит сталь - для пушек, золото - разрывать людей.

КОКНИ: Хорошо композитору связывать звуки в музыку - она развязывает все узелки души. И та распадается…

Пачка беспечен и самоуглублён.


ЛЯПНИ: И, главное, он ведь совсем нас не знает.

КОКНИ: Не видит, не слышит…

ЛЯПНИ: Не верьте ему, не верьте!

КОКНИ: Кому мы это говорим?

ЛЯПНИ: Не знаю. Не верьте ему, не верьте…

Тают в воздухе. А вскоре на их месте возникает частица Ли. Круглая, ничего не выражающая мордашка, стекляшки глаз. Таким всегда некогда. Ни любоваться облаками, ни любить, ни жить.

ПАЧКА (в диком восторге): Она!

Подлетает к частице.


Виноват, ваше имя, кажется, - Ли?

ЛИ (резонируя): Ха-ха-ха!..

ПАЧКА: Не правда ли удачное имя, сам выбрал…

ЛИ (продолжая резонировать): Ха-ха-ха.

ПАЧКА: Хочу предложить: сделайте одно доброе дельце.

ЛИ: Нет.

ПАЧКА: Почему же? Запомните истину: живём мы в жизни только раз…

ЛИ: Нет. Это не истина.

ПАЧКА: Как же?

ЛИ: Ну и дурак.

ПАЧКА: Нехорошо. Неоригинально. Как-то, я бы сказал, не по-нашему. Вы подумайте. Вы взвесьте.

ЛИ: Ха-ха-ха…

ПАЧКА: Вот так! В таком случае придётся меры принять…

Неожиданно брови Ли вздёргиваются, глаза выскакивают из орбит и выстреливают в Пачку. На их месте в тот же миг точно такие же стекляшки, но мочки ушей Пачки пробиты - хоть вешай серьги, хоть вдевай карандаши. Пачка обескуражен.

ПАЧКА: Фу-ты, как неприлично… цыганщиной отдаёт. А как на это в бюро ремонтов могут среагировать? По какой таксе штопки расценят? Нет, с такими ушами в большое начальство мне уже не выйти. Чего доброго - в дикарстве обвинят, или в снобы запишут. Эх-ма.

Старается рассмотреть свои уши без зеркала. Отчаянно пьёт что-то прямо из горлышка. Демонстративно отворачивается. Чтобы не видеть Ли. Качает головой в такт своим грустным мыслям. Гладит по шерсти нивесть откуда взявшуюся Кокотку. Ира с Фирой прохаживаются.


КОКОТКА: Собаки, подобно куклам, разделяются на тех, которых прогуливают и тех, которые прогуливаются сами.

ПАЧКА: Серьёзно? И что вы этим, собственно, хотите сказать?

КОКОТКА: Гав-гав. Понятно: "гав-гав"?

Кукла воет.


КУКЛА: А я хочу спать…

ДЕВОЧКА: Спи, милая…

В руках у девочки миниатюрная скрипочка. Ласковая колыбельная.


КУКЛА: Мне есть хочется!

ДЕВОЧКА: Вот съешь, рыбочка, артишок и гуляш, суфле пастеризованное…

КУКЛА: И ещё: выступать!

Девочка подносит ей микрофон


Алё! Когда я вырасту, стану Наполеоншей! Слыхали? И всех пошлю вон!

ДЕВОЧКА: Ладно. Успокойся. Спи… (кукла засыпает). Ой, как интересно…


Становится на цыпочки, следя за разворачивающейся на втором плане пантомимой. Частичка Ли начинает вертеться вокруг дрожащих от ужаса Ляпни и Кокни. Они судорожно держатся друг за друга, прижимаются друг к другу настолько, что у них время от времени оказываются: три руки, одно туловище, сдвоенная голова. Особенно это проявляется, когда Ли почти вплотную касается пары. Но вот Ли взвивается и парит где-то высоко под Луной. А Луна светит на всю катушку, как ни в чём не бывало.


КОКОТКА: Сегодня полнолуние случайно. Всё нынче случайно: сбежались именно эти действующие лица, события так разворачиваются.

ПАЧКА: Никаких событий не было и не может быть, пока я не дам сигнала. А дырявые уши - это ерунда, сплошь и рядом. Зато я фимик-ионический. Мне бы только ту Ли уломать…

ДНЕВОЧКА (Пачке): Дядя, дядя! А я знаю тайну…

ПАЧКА: Врёшь

КУКЛА (неожиданным басом): А ты сам что - никогда не врёшь?

ПАЧКА (гордо): Только по работе.

Ляпни и Кокни, ненадолго оставленные Ли, знаками подзывают к себе Кокотку. Ляпни лихорадочно тасует карты, Кокни наигрывает на орг?не хоральные увертюры.


ЛЯПНИ (жалостливо): Надо ж чем-то заняться.

КОКНИ: Того и гляди - всё может оборваться - что тогда?

ЛЯПНИ: Кстати, нас ведь можно спасти.

КОКНИ: Это не так уж сложно.

ЛЯПНИ: Лишь бы девочка не проговорилась…

КОКОТКА: Да, хочу узнать: джунгли далеко?

КОКНИ: Что? Джунгли? Это смотря в какую сторону…

КОКОТКА: Ну, а меня туда пустят?

ЛЯПНИ: Конечно, пустят, только там, должно, сожрут.

КОКОТКА: Так и будет. Бог с ним, мне не привыкать - снилось не раз… Но вы-то покажете мне дорогу? Я ведь в компасах на разбираюсь. Читаю по складам, да и то иероглифы. Люди разве научат чему-то разумному. А ещё говорят: человек! Друг собаки!..

КОКНИ: Верно, верно (вытягивает шею). Торопись: девочка уже открыла рот, сейчас выскажет.

ДЕВОЧКА: Отчего Ли может удариться разом в Ляпни и Кокни?

ПАЧКА: Ух, девочка, откуда ты такая умница?

ДЕВОЧКА: От времени. На фоне взрослого дурачья поневоле выделишься. Но я тебя, дядя, раскусила. И больше ничего не скажу.

ПАЧКА: Нет, скажешь!

ДЕВОЧКА: Викентий Анатольевич, оставьте меня.

КУКЛА: Хам!

ПАЧКА: Ничего не хам! Всегда был честным и моральным. Рубля очень хочется. Если бы врезать этой Ли в этих двоих…

ДЕВОЧКА: Ну…

ПАЧКА: Да так. Был бы рубль. (Мечтательно): И пять. И десятка красненькая. И фантастические сотни - кому жалко?..

Поигрывает связкой ключей. Кокни и Ляпни призрачны.

Бодрыми шагами на сцену выходит некто чрезвычайно знакомый: не то по службе, не то по дружбе, по вытрезвителю, по портретам, по всему окружающему. Его имя - Редактор.


РЕДАКТОР: Не понимаю: что здесь вообще происходит? Я ведь неглупый малый, воспитан на лучших образцах: ещё в армии уставы читывал, потом на гражданке разные курсы по повышению… И я в категорической форме заявляю: нет, не пойдёт! Это же противоречит…

КОКОТКА: Чему?

РЕДАКТОР: Всему, что (для ясности и убедительности разводит руками). Кому это нужно, а? И кто из этого что вынесет? Далее. Собакам разговаривать не положено, возражать - тем более!

КОКОТКА (на известный мотив): Кроме меня, кроме меня…

РЕДАКТОР: Цыц! Объяснить: что происходит, наконец?

КОКОТКА: А вы и не догадываетесь? Великое смещение.

РЕДАКТОР: Не слыхал. Не понимаю. Ещё раз: великое смещение?..

КОКОТКА: Ага. Уясните. От девочки отделилась кукла, и девочка стала всемогущим человеком. Ляпни и Кокни считались простыми, а, может, и сложными молекулами но теперь им дано переживать, по-своему… Ли общается с миром и без посредства разных фимиков вроде Пачки…

РЕДАКТОР: Пачка? Тот самый? Он человек проверенный. У него полный порядок. Я с ним и школу кончал, у него только одна тройка была по истории. И то, как выяснилось, предмет сам подкачал… С ним, полагаю, никаких смещений?

КОКОТКА: Представьте, даже алкоголь не помогает. Хотя - некоторые сдвиги наблюдаются. А я, - как вам нравлюсь? Собачка, что надо. В джунглях все с ума сойдут!

РЕДАКТОР: А зачем тебе джунгли? Что, у нас разве приличной собаке сторожить нечего? Хотя, в этой обстановке… Изложить что ли своё мнение по данному…

Играя глазами, перед Редактором вырастает Ли. Редактор опасливо следит за её выбрыками.

А я - ничего, в отношении вас лично…

Живо ретируется. Ли опускается перед девочкой.


ЛИ: Я - свободна.

ДЕВОЧКА: И я.

ЛИ: Что мне делать, скажи?

ДЕВОЧКА: Не знаю. Поиграй как-нибудь.

ЛИ: Хочешь, я разнесу ту пару Ляпни-Кокни?

ДЕВОЧКА: Мне всё равно.

ЛИ: А мне тем паче.

ПАЧКА (подслушав): Исключительно сверхфимическим образом…

ЛЯПНИ: Кокотка, собачка, ты чуешь: мы прощаемся…

КОКОТКА: Ничего не попишешь. А я всё-таки побежала в джунгли. Тороплюсь, хочу помереть там…

Кокотка удирает. Ли скользя пронзает Ляпни и Кокни. Золотой звон. Пачка лихорадочно что-то подбирает на том месте, где оно случилось. Девочка снова достаёт крохотную скрипочку. И та в её руках плачет обыкновенным человеческим плачем, роняя слёзы. Кукла вырастает, становится взрослой женщиной, властной, нарядной. Вырывает из рук девочки скрипку, разбивает. Вглядывается - куда это трусит Пачка с бумажником? Призывно кличет. Тот замедляет шаги. Луна наползает на Землю.

ДЕВОЧКА: Давно не было дождика, а я так люблю дождик. Говорит, говорит, а что - не разберёшь…

Гротескная условность жанра фантастики издревле позволяла сочинителям таких произведений представлять и своё виденье общественного устройства - без привязки географической или временной, вроде бы абстрагированное от родной земли, а, по-сказочному - "в некотором царстве, в некотором государстве". Так рождались разного рода утопии - сходные с "Утопией" Томаса Мора - от "Атлантиды" Полатона до "Туманности Андромеды" Ивана Ефремова. И, соответственно, можно сказать, со знаком минус называемые с недавнего времени антиутопиями - опять же от Свифтовской "Лилипутии" до "Мы" Замятина, "1984" Оруэлла, и завуалированно - в некоторых вещах Стругацкий и "Часе быка" того же Ефремова..

Перенос фантастического действия в неведомую державу мог быть нейтральным идеологически - дабы не опираться на действительность родины автора, в своё время с элементами познавательными, как у Жюля Верна; но в советское время по мнению идеологических вождей такой поворот мог послужить и разоблачению "гнилого капитализма", и литературные конъюнктурщики начали осваивать эту литературную целину, глубиной вспашки не требующую. Незамысловатый сюжет и штампованный набор кошмаров империалистического существования. Нетрудно представить в то время, скажем, такое. Некто, считающийся фантастом, пишет заявку на роман примерно со следующим содержанием..

Напуганные ростом протестов трудящихся, пролетариев противкапиталистического гнёта, акулы бизнеса находят способ расслабить эти "гроздья гнева" по Стейнбеку - засекреченным изобретением психотропного воздействия на характер сновидений - по-фрейдистски представляющих вожделенные желания каждого. Попутно в таком романе высвечиваются разные негативные стороны царства "золотого тельца", и - осознание передовыми, прогрессивными пролетариями и прозревшими учёными пагубности таких мероприятий - вообще и в частности....

Представив себе подобное произведение, не мог удержаться от стихотворной пародии - "Однажды этого не было".

http://g-filanovskiy.narod.ru/