Главное - вернуть веру

Гуго Вормсбехер
Главное - вернуть веру российским немцам
(Интервью журналу «Эхо планеты»,
январь 1990 г.)

      Наш корреспондент обратился к Гуго Вормсбехеру, сопредседателю Всесоюзного общества советских немцев «Возрождение», с просьбой  рассказать нашим читателям о проблеме советских немцев, о их движении, о сегодняшнем их положении.
    
      Вопрос: Гуго Густавович, сначала несколько слов, пожалуйста, о себе…
      Я еще успел родиться на Волге, в городе Марксштадте (теперь это Маркс), втором по величине городе АССР НП после столицы, г. Энгельса. В 1941 г., когда мне было три года, нашу семью вместе со всеми немцами Поволжья выселили. Мы попали в Сибирь. Отца направили в трудармию. Мать, к счастью, не прошла медкомиссию, это спасло нас - троих детей. На Алтае я прожил 16 лет, там, в Барнауле, закончил школу. Потом армия - три года во Владивостоке. Затем переехал в Казахстан, в Алма-Ату. Учился заочно на редакторском факультете Московского полиграфического института, который  окончил в 1970 году. К тому времени я уже работал в газете «Фройндшафт» (Целиноград), которую создали  в 1966 году, а до этого, в 1965г., участвовал в  двух делегациях советских немцев, приезжавших в Москву для постановки вопроса о восстановлении автономии на Волге.
      В 1970 году меня пригласили на работу в Москву, в газету «Нойес  лебен», что я после долгих колебаний и дважды отказавшись, все же принял. Не хотелось мне в ту пору снова связываться с этой темой, она мне казалась в тех условиях обреченной.
      С 1980 года начал выходить наш литературно-художественный журнал «Хайматлихе  вайтен». Я стал его редактором. Редактирую его до сих пор.

      Вопрос: Давно ли Вы в движении советских немцев?
      Активно с 1963 года. В 1965 году участвовал в двух делегациях – мы ездили в Москву, ставили вопрос о восстановлении нашей государственности. В 1988 году, после 23-летнего перерыва, мы сформировали еще три делегации, и в процессе этой работы пришли к выводу, что, подобно другим национальным движениям, нам следует создать свою организацию. Мы решили назвать ее «Возрождение», имея целью возрождение культуры, языка, вообще советских немцев как народа и, в качестве средства достижения этой цели, восстановление их автономии.
      В конце марта 1989 года мы провели учредительную конференцию. И хотя прошел уже почти год, «Возрождение» до сих пор не зарегистрировано, как и ни одно всесоюзное общество такого типа.
      Сейчас, если исходить из цифр, приведенных в отчетном докладе на второй конференции «Возрождения» (январь 1990 года), оно насчитывает около 60 организаций - несколько республиканских, краевые, областные, городские, - там, где достаточно массово проживают немцы. Недавно было  зарегистрировано московское общество.
      Всесоюзное общество избрало Координационный центр - около 40 человек, представляющих наши региональные организации. Координационный центр возглавляется президиумом из 9 человек. Председатель у нас - Генрих Генрихович Гроут, два сопредседателя - Юрий Адольфович Гаар и я, члены президиума - Владимир Карлович Риттер из Волгоградской области, Яков Иосифович Лехман из Свердловска, Роберт Александрович Корн и Яков Фридрихович Фишер из Алма-Аты, народный депутат СССР Петр Петрович Фальк из Оренбурга и Иван Иванович Кроневальд из Нижнего Тагила.
      Президиум собирается периодически, реже - Координационный центр, дважды проводились конференции общества.

      Вопрос: Как бы Вы определили роль Вашей первой организации?
      На мой взгляд, она уже сыграла положительную роль в движении советских немцев не только постановкой вопросов, но и распространением информации об их истории и нынешнем положении, ибо многие из них, не зная немецкого языка и не имея возможности читать нашу немецкоязычную прессу, не знали своей собственной истории. Впрочем, наша пресса долгие годы почти ничего не могла опубликовать по данной теме.
      Еще один положительный момент в работе общества - это консолидация советских немцев. До перестройки вообще было невозможно, чтобы немцы собирались группами более трех человек; даже самодеятельность была запрещена. Теперь это стало уже желательным. Поэтому наше общество, которое проводило выдержанную политику сотрудничества с правительством,  с руководством страны, политику помощи ему, было признано и поддержано на всех уровнях. Даже удивительно, как легко иногда шла регистрация местных обществ; инициативные группы создавались иногда без инициативы самих советских немцев. В общем, в той порой сложной национальной обстановке, которая сложилась в стране, наше общество оказалось очень нужным, ибо, очевидно, было сочтено, что оно будет оказывать сдерживающее воздействие на всё немецкое население СССР.
      В этом я не вижу ничего отрицательного: лучше решать возникающие вопросы спокойно и обдуманно, чем допускать какие-то крайности. Впрочем, тут не все согласны со мной.

      Вопрос: По вашей проблеме, как известно, создана  комиссия…
      Да, при Совете Национальностей Верховного Совета СССР создана Комиссия по проблемам советских немцев во главе с бывшим вторым секретарем ЦК КП Киргизии Геннадием Николаевичем Киселевым. Участие в ее работе вызвало у нас положительное отношение к ней. В нее вошли люди, хотя и не имеющие никакого отношения к нашей проблеме, но думающие, принципиальные, готовые помочь в решении нашего вопроса. И Киселев, как мне кажется, был очень подходящей для этого фигурой.
      Однако комиссия работала в условиях, когда решить этот вопрос еще было невозможно. Отсюда - конфликты и трудности. Ни Верховный Совет, ни Съезд народных депутатов, ни Правительство не были готовы к этому. Так что можно предположить, с одной стороны, что Комиссия была создана для того, чтобы в качества рабочего органа Верховного Совета проинформировать его; а с другой стороны, - чтобы немного затянуть время, дать всем возможность ознакомиться с проблемой и, может быть, не слишком спешить с ее решением, дабы предупредить какие-либо нежелательные последствия скороспелых действий. И то, и другое вполне можно допустить, ибо проглядывается и то, и другое.
      
      Вопрос: В каком состоянии находится сейчас решение вашего вопроса и почему вы собрались на вторую конференцию «Возрождения»?
      Мы полагали, что наш вопрос был изучен в ЦК, в Институте марксизма-ленинизма еще до выборов в Верховный Совет, и был готов к решению. К сожалению, как ни странно это звучит, демократизация нам помешала. Дело в том, что наступило время, когда ЦК уже не мог решать по-прежнему, а вынужден был ждать, пока Верховный Совет не сформируется и, хотя бы формально, не изучит этот вопрос.
      Таким образом, вопрос, который можно было решить в 1987 году, или как крайний срок, в апреле-мае 1988г.; наконец, в июле, - ибо мы связывали это решение с Пленумом ЦК по национальному вопросу, - всё откладывался и откладывался. Когда же все сроки уже прошли, одна часть советских немцев потеряла всякую надежду, а другая часть еще надеялась на Второй съезд народных депутатов.
      Но опять ничего не произошло. Решений не было, а туманные формулировки в выводах Комиссии, которых почти никто не слышал, и туманное постановление Верховного Совета относительно одобрения этих малоизвестных выводов, и заседание Правительственной комиссии, которая ничего конкретного не сказала, и Пленум ЦК, который только повторил то, что говорилось раньше («принять все необходимые меры для восстановления прав...» и т.д.), - нигде даже не фигурировали слова о восстановлении государственности советских немцев.
      Это привело нас в такое отчаяние, что многие уже абсолютно потеряли веру в то, что в нашей стране еще что-то будет сделано для решения нашего вопроса. В этих условиях и руководство общества, не скрою, испытывало определенную растерянность, ибо что делать дальше, было неизвестно. Тогда мы решили собрать конференцию. Хотя нам и было известно положение на местах, всё же  хотелось услышать предложения из гущи народа о том, как выйти из создавшегося положения. Конференция подтвердила то, что мы сами видели, то есть совершенно отчаянное положение людей, неверие большинства, а также сделанный ими вывод о том, что последним критическим шагом ради спасения себя как немцев - точнее, даже уже не себя, а детей, - остается выезд. 50 тысяч выехавших в 1988 году и сто с чем-то тысяч в 1989 году - это, конечно, яркое подтверждение утраты веры советских немцев в возможность их будущего здесь.
      Уже первый день показал, что это - конференция отчаявшихся людей. Если первая конференция в марте 1989 года была встречей людей, еще полных надежд, то теперь это была, повторяю, конференция отчаявшихся.

      Вопрос: Значит, «провал»?..
      Нельзя сказать… В этих условиях, конечно, было трудно повернуть ее в конструктивное направление, но, по-моему, в минуты опасности народ находит в себе силы, чтобы не впасть в экстремистские действия. А высказывания такого рода у нас были, что, видимо, естественно в любом движении, в любом деле, когда оказываешься перед глухой стеной.
      Мне кажется, что эта конференция была всё же очень нужной и полезной. Еще раз проанализировав ситуацию, мы увидели, что выход может быть найден, что определенная часть советских немцев готова еще подождать решения своего вопроса - во всяком случае, до третьей сессии Верховного Совета. Если бы не этот вывод, то обществу надо было бы самораспускаться. Ведь были уже предложения о реорганизации «Возрождения» в общество по организации выезда за рубеж. Мы не смогли проигнорировать эти выездные настроения у  советских немцев, особенно усилившиеся в последнее время, и потому включили в резолюцию пункт, где говорится, что эмиграция входит в круг проблем, которыми занимается наше общество. 
      Думаю, что главным итогом конференции было то, что мы определили, при каких условиях наше будущее здесь возможно. Это особенно важно потому, что если бы год назад нам дали автономию, то мы бы здесь радовались ей и аплодировали, не зная, что рукоплещем делу, которое могло бы быть и обреченным. Так что считаю, что есть даже нечто положительное в том, что до сих пор вопрос советских немцев не решен. С одной стороны, положительное для нас то, что мы теперь четко знаем, что нам нужно, и не согласимся на то, что не будет отвечать условиям, необходимым для нашего будущего. С другой стороны, это хорошо и для правительства, и для страны, потому что если бы вопрос решился без учета этих условий, то ни страна, ни правительство не смогли бы удержать советских немцев от выезда после того, как они увидели бы, что всё равно их будущее не обеспечено. Получается, что даже экономически эта затяжка оправдана, как ни горько это звучит сегодня для советских немцев.
      Теперь одна из наших главных задач - помочь всем, в том числе и правительству, понять, что условия, о которых мы сказали на конференции, необходимо обеспечить во что бы то ни стало, ибо это в интересах не только советских  немцев, но и государства, которое могло бы удержать у себя 2-3-4 миллиона человек от вынужденного выезда. Ведь эти люди хотят остаться на своей родине, и в большинстве своем выезжают, лишь оказавшись действительно на грани отчаяния. Если бы у них был выбор год назад, полгода, сегодня, то очень многие не поехали бы туда, потому что на  чужбине тоже не сладко. Приехать в богатую страну нищим, - а ведь именно в таком состоянии советские немцы оказываются в ФРГ, потому что не имеют права вывезти с собой то, что ими заработано, - значит сидеть и ждать, пока тебе что-нибудь подадут. А это просто унизительно.

      Вопрос: Как известно, на Волге сегодня не самая благоприятная обстановка для восстановления там республики?
      Весьма серьезный вопрос… Тут надо сказать: советские люди настолько уже приучены к несправедливости, что у них выработался, по-моему, даже какой-то иммунитет к несправедливости - они внутренне уже не восстают против нее. Возможно, что эти несправедливости были такими долгими, такими массовыми, что в каждом из нас притупилось всё как защитная реакция. Притупилось, по-моему, и чувство справедливости в отношении другого человека, коллектива, даже целого народа. Иначе трудно объяснить протесты на Волге. Это одно.
      Второе: руководящие органы состоят из таких же людей; быть может, они прошли даже еще большую школу несправедливости, чем мы. И оттого у них это чувство может оказаться еще более притупленным.
      И третье: сегодня перед нашей страной стоят колоссальные задачи. На фоне этих масштабнейших, острейших проблем международного и внутреннего плана проблема советских немцев выглядит лишь одной из третьестепенных проблем. Что же тогда руководству ломать голову из-за советских немцев, тем более, если они ведут себя вполне спокойно, а там - Карабах, Азербайджан, Прибалтика, там турок-месхетинцев режут? То есть вместо предупреждения эксцессов идет тушение пожара, лишь когда он уже пылает вовсю. Естественно, это отнимает много сил и времени. А тлеющий уголек проблемы советских немцев не заметен, на него пока не обращают внимания. Единственное, что здесь может вызвать досаду, это то, что они уезжают. Но кому, в общем-то, до этого дело?  Мало ли страна теряла? К тому же не можем мы преодолеть этого стереотипа: раз уезжает, значит, дело социализма ему не дорого, тем более, что в капиталистическую страну едет. Всё это годами накапливалось, всё это можно объяснить.
      Еще одно. С точки зрения простого советского немца, допустим, тракториста на Целине: как воспринимать, например, действия руководства страны, Верховного Совета, ЦК КПСС, когда на Пленуме ЦК КПСС - уже во время перестройки! - выступает секретарь обкома В.И.Калашников и оскорбляет целый народ, заявляя, что участь нашего народа - работать там, куда его сослали? Нечего, мол, мечтать о каких-то там республиках, сиди на месте и работай! Одновременно он оскорбил и миллионы других людей - казахов, украинцев, русских, заявив: «Кто там работать будет, если немцы уедут?» Выходит, кроме немцев никто в Казахстане не умеет работать, что ли? И ведь никто из нескольких сот членов ЦК, руководителей страны, не встал и ничего ему не сказал!
      Никто ничего не сказал, да и в печати поначалу это не нашло отклика. Михаил Сергеевич великолепно может одергивать людей, когда выступающие говорят, на его взгляд, не то, допускают какие-либо неподобающие высказывания по адресу других людей или целых народов. Но почему он здесь ничего не сказал, чтобы другим неповадно было вести себя так, или хотя бы для того, чтобы культура межнациональных отношений воспитывалась в первую очередь у тех, кто руководит страной и должен был бы эту культуру олицетворять собой? В общем, не было никакого официального отмежевания от выступления Калашникова - ни на  Пленуме, ни в других речах. Как советским немцам относиться к тезису, брошенному на том Пленуме?
Ну, хорошо, нашлась Наталья Геллерт, в которой национальное чувство еще не убито; хорошо, что она - член ЦК, была на Пленуме и слышала Калашникова; хорошо, наконец, что она входит в Идеологическую комиссию ЦК и смогла на ней выступить, что у нее хватило мужества там выступить. А если бы ее не было? Как бы ЦК выглядел во всей этой ситуации?
То, что на сессиях Верховного Совета никому из представителей национальностей, не имеющих своей государственности, не дали выступить, выразить свою боль, обиды и надежды, тоже о чем-то говорит. Ведь в стране, несмотря на бесконечную говорильню, практически-то ведь ничего не делается. А когда люди сами хотят устроить свою судьбу, им не дают даже высказаться. И такая ситуация, такое равнодушие к несправедливостям наблюдается ведь сегодня по всей стране...
На этом фоне я никак не могу обвинять людей, которые живут сейчас на Волге и которых там настроили против восстановления автономии советских немцев. Они ведь слышат, к примеру, что в Прибалтике русским создают какие-то ограничения, что их пытаются вытеснить, что такое наблюдается и в других республиках, и человек, естественно, задумывается: а если приедут сюда немцы, может быть, они с нами то же самое захотят сделать? Может быть, и мы окажемся здесь лишними?
Привычное недоверие, вбитое в нас годами Советской власти, уже не позволяет верить во что-то хорошее. Но я уверен, что если бы людям в Поволжье объяснили, чего хотят советские немцы и что местному населению ничто не грозит; напротив, его жизнь  может даже улучшиться; если бы с ними нормально, по-человечески, поговорили, то многие проблемы были бы сняты. Но этого сделано не было.
Тут я вижу вину и местных партийных органов, и центральных. Местный административный аппарат не заинтересован в том, чтобы была воссоздана немецкая республика: он много теряет, так как Волгоградская и Саратовская области должны уменьшиться, если районы, которые в 1941 году перешли к ним от АССР НП, будут возвращены. Не зря ведь руководство Саратовской области ставит вопрос о создании края, и в его составе - автономной области немцев.
Кроме того, руководители областей понимают, что если в районах, которые должны отойти к республике, будет установлен какой-то порядок и будут трудовые достижения, - а таковые будут, ситуация в еще сохранившихся немецких селах это показывает, - то на фоне этих возможных достижений немецкого населения руководимые ими сегодня хозяйства могут оказаться в невыгодном свете, что тоже «нехорошо».
  Что же касается обещаемой помощи для автономии со стороны ФРГ, то думаю, помощь будет оказана не специально автономии, а всей стране, но для восстановления АССР НП. И так как в ней будет не только немецкое, но и русское население, то это будет помощь и ему тоже. Я не представляю себе, чтобы немцы могли жить хорошо, в то время как другое население жило бы плохо.
Но если в республике жизнь будет лучше, чем вокруг нее, то саратовское и волгоградское начальство должно быть тем более против республики. Так сегодня и есть. И что начальству до того, что всё население области выиграло бы от восстановления республики! Главное ведь для начальства, что оно само может что-то потерять. Потому оно и яростно против. Методы же, которыми оно борется, давно известны: настроить народ, не допустить до него информацию, которая открыла бы ему глаза. Поэтому наше Обращение к населению Поволжья, принятое на первой конференции «Возрождения», и не опубликовано там до сих пор. При этом не только замалчивалось Обращение, но людям внушались страхи. Хорошо об этом писал В.Выжутович в «Известиях»: «У нас нет мыла, а тут еще немцы приедут!»
На таком уровне, оказывается, могут быть сегодня аргументы «против». Меня поразило, когда говорил с первым секретарем Марксовского горкома КПСС тов. Рогалевым, как яростно он выступал против немецкой автономии. Мы говорили и с группой, которая приехала сюда протестовать против восстановления автономии, говорили с ней и в Комиссии Г.Н.Киселева. Ни одного разумного аргумента они не могли привести против автономии.
Казалось бы, если люди и впрямь озабочены судьбой русского населения в Поволжье, то могли бы сказать: товарищи, вы наметили такую-то программу, мы ее посмотрели, то-то и то-то разумно, а вот это, нам кажется, может ущемить интересы русских; давайте обсудим, можем ли мы найти решение, которое удовлетворило бы обе стороны. Это был бы деловой разговор. Но ведь ни одного возражения против того, что мы сказали, не было. Только «Население - против!», «Мы окажемся под немцами!» и т.д.
Но что значит «под немцами»? Что, фашисты наступают?
        Одним словом, здесь проявляются не интересы населения, а корыстные, личные и узкогрупповые интересы местного советского и партийного аппарата.
Но наивно полагать, что даже сегодня, в условиях демократии и гласности, секретарь обкома может позволить себе выступить против решений Пленума ЦК партии, или областной советский руководитель - против постановления Верховного Совета, не имея поддержки сверху. Она, безусловно, есть. То, что я говорил об апрельском Пленуме ЦК прошлого года, доказывает это. Немало людей, русских людей в центральных структурах власти, болеют за восстановление автономии и много делают для этого. Но я вижу, что они бьются, бьются..., а против кого? Если бы в самом центре не было бы сопротивления, то им не надо было бы бороться!
      
        Вопрос: Значит, если подвести итог, то неопределенное состояние остается. Впереди, однако, Сессия Верховного Совета... Чего вы ждете от нее?
Уверен на 90 процентов, что на третьей Сессии Верховного Совета наш вопрос не будет решен. И это означает, что большинство советских немцев уже не удержать от выезда. Полагаю, что было бы разумно сейчас принять в принципе решение о восстановлении автономии, то есть политическое решение. А так как Государственная комиссия по проблемам советских немцев уже создана, она займется практическим выполнением решения Верховного Совета. Если бы принципиальное решение было оглашено, то советские немцы хотя бы увидели, что назад, к бесправию, пути нет. Указ есть, остальное - дело техники. Надо активизировать советских немцев, надо дать им возможность самим участвовать в восстановлении автономии: собирать их предложения, привлекать наиболее активных и толковых людей, создавать при Комиссии рабочие группы для решения различных задач - жилищное строительство, создание инфраструктуры, подготовка кадров. Да мало ли что сейчас надо делать?
Само наличие таких групп показало бы советским немцам, что уже что-то делается. Они бы перестали чувствовать себя сторонними наблюдателями, они бы могли подключиться к тому, чтобы сдвинуть дело с мертвой точки.
И еще одно: необходимо информировать людей, ибо мы уже знаем, к чему приводит отсутствие информации. Ведь уже сегодня наверху немало делается, а люди по-прежнему об этом ничего не знают. Пусть будут трудности, но надо открыто обсуждать их. Ведь каждому ясно, что в масштабах государства у нас сегодня много проблем, которые не позволяют быстро решить тот или иной вопрос - люди это поймут. Поймут и то, что у каждого народа сегодня свои проблемы. И если мы будем их видеть, то и свои будем вписывать в общий фон и легче находить верные решения.
 
        Вопрос: Школы, детсады, учебники... Насколько известно, это давние проблемы...
        Национальных школ у советских немцев после 1941года не было. Родной язык по расширенной программе стали изучать после 1957 года. Создавались группы там, где в классах было 10-11 детей-немцев. Язык изучался «по желанию родителей», что, как вы знаете, означает по желанию директора. В шестидесятых годах было довольно много этих групп, сейчас их осталось мало, потому что учебников нет, учителей нет, занятия проводились дополнительно к общей программе, то есть всех детей отпускали домой, а немецкие оставались, чтобы дальше заниматься. Вузов немецких нет, а значит, перспективы никакой, так что зачем родителям мучить детей?
В Казахстане,  когда пришло новое руководство (еще при Колбине), был  всплеск: создали какие-то детсады по национальному признаку, где дети изучали казахский, немецкий и другие языки. Но это были единичные примеры. Пытались немного реанимировать родной язык в школах, но всё то же - учебников нет, учителей нет, перспектив нет, желания нет, республики нет, остается - выезд...

        Вопрос: Значит, и будущего нет?
Я думаю, мы не коснулись в нашем разговоре еще главного: при каких условиях мы можем иметь это будущее? То есть: что должно сделать государство, если хочет удержать советских немцев? Ведь нам недостаточно просто автономной республики. Нам нужна такая республика, нужны такие условия в ней, чтобы большинство советских немцев могло и захотело туда поехать.
        Почему это нужно? Потому что советские немцы уже настолько утратили свою национальную культуру и язык, и так разбросаны, что если они не смогут собраться вместе, то возродить культуру и язык, а значит, возродиться как народу, им будет невозможно. Только те, кто соберется вместе, будут иметь надежду. Оставшиеся же вне республики будут обречены либо на ассимиляцию, либо на выезд, и нет сомнения, что они предпочтут выезд. Так что республика и ее притягательность, республика и условия в ней для возрождения народа - это первое и главное условие.
Второе. Немцы смогут приехать в Поволжье, лишь когда и местное население будет за эту автономию.
Третье. Советские немцы не могут в очередной раз начинать всё сначала. Они приехали 225 лет тому назад в Россию и попали в голую степь, в землянки. Потом не раз им приходилось ехать из обжитых мест дальше: с Волги или с Украины в Оренбургские степи, на Алтай, в Казахстан, и там опять начинать с землянок. В годы войны - все они, весь народ был лишен всего нажитого за два века и выселен. Потом - трудармия; фактически опять выселение. Затем переезды и миграция после снятия со спецучета, в середине 50-х. И если теперь им опять придется начинать с нуля, то на это никто уже не пойдет. Люди сыты по горло. Лучше уж они поедут в ФРГ и начнут там с иного «нуля» - т.е. с новой квартиры, социальной поддержки, развитой инфраструктуры, и с живого немецкого языка. Так что необходима серьезная помощь государства.
        Я считаю, что инфраструктура будущей немецкой республики должна быть доведена до уровня других республик за счет государства, ведь мы не только оставили после выселения государству свои дома, мебель и пр., но и развитую инфраструктуру - в экономике, социальной сфере, в культурной сфере: села, города, дороги, здания, службы, школы, больницы... Кроме того, мы 50 лет работали на свою страну, платили налоги, но на удовлетворение своих национальных потребностей не получали ничего. Поэтому государство должно вернуть нам то, что у нас было взято, то есть создать нам условия, какие имеют сегодня другие народы России. После этого мы должны будем, как и другие народы, дальше заботиться о себе сами.
Далее. Так как у нас не было в последние полвека своих школ и вузов, а наша интеллигенция была уничтожена до войны и во время войны, и позже мы были лишены возможности ее возродить, - отсюда мы, как народ, не можем самостоятельно возродить нашу культуру и язык. Да в нашей стране и нет такого потенциала, который мог бы помочь нам в  восстановлении всего этого. Отсюда вывод: требуется помощь немецкоязычных стран. Будет она - у советских немцев появится будущее. Не будет помощи - не будет и будущего.  Значит, должна быть готовность таких стран помочь нам, а со стороны нашего государства должна быть гарантия, что такая помощь будет дозволена, а не будет пресечена через год-два.
Таким образом, мы подходим к простой истине: чтобы сегодня удержать советских немцев, должна быть создана максимально хорошая республика для них. И тут не надо жалеть средств.
Позволю себе сравнение: если мы строим современный завод, то экономить на электричестве для него нерационально. Народ же гораздо более ценное и сложное явление, чем завод. И если мы стремимся ради экономии создать ему минимальные условия для работы и жизни, то и отдача будет гораздо меньше. Можно однозначно сказать: чем больше государство вложит в будущую республику, тем быстрее и больше будет отдача.
Думаю, что сотрудничество с немецкоязычными странами будет иметь большое значение для СССР. Насколько я понимаю политику ФРГ и ГДР, они были бы заинтересованы в том, чтобы здесь такая республика была хотя бы как полигон для адаптации сегодняшних технологий Запада к нашим условиям. Ведь их стремление поставить нам новейшее оборудование наталкивается нередко на отсутствие кадров, и потому уже сейчас ставится условие: совместное предприятие с участием советских немцев. Трудовые навыки, какие-то традиции, язык, наконец, - это еще сохранилось у многих советских немцев, и это может быть сегодня полезным для нашей страны.
Наша республика могла бы осваивать новейшие технологии и потом распространять их дальше. А если создать свободную экономическую зону, то тем более.
        Одним словом, немецкая республика для нашей страны - это, по-моему, уникальный шанс, который нельзя упускать. Будет ли она на Волге или в Калининградской области - через советских немцев взаимовыгодные для нашей страны связи с немецкоязычными странами можно сделать гораздо более интенсивными, чем без них.
        Что же касается варианта Калининграда, то с германской стороны он упоминается гораздо сдержаннее и реже, чем с нашей; видимо, сказывается многолетнее опасение проявлять к этой территории какой-либо интерес. У нас же отношение к нему двоякое. Он желателен для многих советских немцев. Ведь далеко не все мы - с Волги (там жила только четверть нашего народа). Да и в экономическом отношении Поволжье было несравнимо, допустим, с Украиной, Кавказом, Крымом, где располагались наиболее богатые немецкие колонии. Так что к Поволжью тяготеют в основном выходцы оттуда. И если еще учесть, что сегодня в этом регионе - во многом уничтоженная в экологическом отношении земля, много ненемецкого населения, протесты этого населения против восстановления автономии, то вопросов возникает много.
        Впрочем, Калининград для советских немцев тоже не родина, причем для всех. Но всё же это предпочтительнее для большинства из нас потому, что, во-первых, это - не Волга, во-вторых, он ближе к немецкоязычным странам, контакты с которыми могут быть гораздо более активными и продуктивными, чем у Поволжья, а помощь от немецкоязычных стран - более интенсивной.
        Какие проблемы у этого варианта для нас? Территория там - вдвое меньше, чем на Волге; население - свыше 800 тысяч (это в 8 раз больше на 1 кв. км, чем было ненемецкого населения в АССР НП). Можно ли в этих условиях возродить там что-то немецкое, особенно если учесть, что сегодня каждый советский немец - уже на 90 процентов русский? Можно ли собрать там некую критическую языковую массу, чтобы обеспечить возрождение родной речи?
        Если говорить о международной стороне вопроса, то думается, его можно было бы заранее обговорить и разрешить на основе межправительственных соглашений.
        Некоторых этот вариант «озаряет догадкой»: «Ага! Немцы хотят в Калининград, чтобы отделиться!» Но если немцам хочется в Германию, то они могут туда прямиком уехать без промежуточной посадки и задержки. В Калининград поедут немцы, которые хотят остаться здесь, чтобы возродить и сохранить свой народ как один из советских народов.
        А насчет «отделения»: мы на всё смотрим слишком с позиции сегодняшнего дня или даже вчерашнего. Давайте заглянем в будущее. В Европе должны быть открыты границы, должен возникнуть «общеевропейский дом». И какая тогда разница, где проходили границы раньше? Может быть, со временем такое произойдет и хотя бы в европейской части нашей страны?
        Итак, Калининградский вариант может позволить: удержать советских немцев, обкатать новейшие технологии, создать открытую экономическую зону. И препятствий для создания там автономии советских немцев - кроме опасений самих советских немцев - я не вижу. Прибалтика отделится? Ну, а если не создавать немецкой автономии, она разве не отделится? Кроме того, я всё же верю, что мы, наконец, поймем: если каждый народ получит возможность для самостоятельной жизни, то ему никуда не надо будет отделяться.
        Что же касается настроений советских немцев, то среди откликнувшихся на прошлогоднее выступление «Литературной газеты» 78 процентов высказались за калининградский вариант, 13 - за поволжский. Так что создание немецкой автономии на Волге решит наш вопрос лишь формально, фактически ничего не изменив.
        Конечно, может оказаться, что население Калининградской области тоже будет против. Но здесь, думаю, многое зависит и от правительства. Ведь половина живущих там - это военные и обслуживающий персонал; создание там немецкой автономии можно было бы сделать условием снижения уровня вооружений и вооруженных сил в Европе вообще. Если оттуда убрать военные базы, то и НАТО придется пойти на аналогичные меры. А это было бы важно не только для строительства «общеевропейского дома», но и для потепления политического климата во всем мире.

        Вопрос: Приблизились ли вы к решению вопроса о восстановлении немецкой автономии или отдалились в результате деятельности общества «Возрождение»?
        Мне кажется, что как раз в ответе на этот вопрос диалектика буйствует вовсю. С одной стороны, приблизились как никогда; с другой - удалились как никогда. Если иметь в виду готовность верхов решить вопрос, то никогда мы так близко не были к решению. Если же иметь в виду реальные возможности, то год, два, даже десять лет назад их было больше. Трудности сегодня колоссальные, причем главная - даже не сопротивление местного населения на Волге, а само состояние советских немцев, их неверие в свое будущее здесь. Если не возродить этой веры, то будет республика или нет, всё равно ничего не получится. Мы перевалили через пик разочарования, и если раньше шел подъем на этот пик и еще можно было остановить людей, то теперь уже надо вернуть людей из-за перевала... Я не знаю, возможно ли это вообще.
      Теперь надо сделать больше, чем просто необходимо - если можно так сказать по-русски. Сегодня и крымским татарам, и советским немцам, всем народам, которые в течение полувека были лишены своей государственности, следует оказать форсированную поддержку, чтобы они как можно быстрее догнали другие народы. Возродить народ, его культуру крайне трудно. Это требует больше средств, чем их требуется просто для поддержания нормальной ситуации.