Боль утраты

                Прошло уже десять лет,
                а он все помнит, словно это случилось вчера.
                При воспоминании о сыне его глаза наполняются слезами.

Мужчина лет пятидесяти шел по снежному полю. Идти было легко, потому что снег был еще пушистый, морозный и легкий, что в это время здесь бывает редко. Но иногда он шел по насту и проваливался по щиколотку. Таких участков было немного, только на возвышенностях, где за день подогретый солнцем снег подтаивал, а ночью его подмораживало, и на поверхности образовывалась корка. Всё вокруг было белым-бело. И поле, и остатки давно выкорчеванного колхозного сада, и кустарники по оврагам. Вдаль больно смотреть от блеска. Но он через несколько десятков метров останавливался и озирался, пристально вглядываясь в какую-нибудь точку. Затем подносил к глазам бинокль и смотрел в него в том направлении. Через минуту шел дальше. Он двигался вдоль кромки большой извилистой балки, изрезанной мелкими овражками. За ней вверх по склону уходило белое и ровное как ковер поле. По его краю вдоль линии горизонта пролегла лесополоса. До нее было метров четыреста: рельеф здесь пересеченный. Справа простиралось большое вспаханное поле. На нем кое-где из-под снега проступили темные пятна: скоро начнет таять. Он отошел от деревни уже на два километра и продолжал удаляться. Вокруг ни одной живой души. Что ему нужно в этой степи, в начале весны, когда здесь еще никого нет, кроме диких животных?

Потерялся сын Алексей. Ушел из дома три дня назад и не появлялся. Этот мужчина был Анатолий, его отец. Они с женой и сыном жили в городе. Родители работали, а Алексей учился в техникуме. На выходные приезжал в деревню и жил у бабушки, матери отца. И вот теперь его нет. Ушел из дома. В техникуме он уже давно не появлялся, и здесь нет. Анатолий отпросился на работе, уехал в деревню. Всех знакомых сына обошел. Всех друзей опросил. Никто не видел. Никто ничего не слышал. 

Они приехали в Закавказье из России во времена так называемого застоя. Тогда было хорошо с работой, неплохо с продуктами и товарами первой необходимости. В квартире было всё, что нужно. Он и супруга работали. Дочь училась в школе. А затем в семье случилось счастливое пополнение: родился сын! Анатолий ликовал. Он потом часто вспоминал, как он ходил в роддом. Носил продукты своей жене, она показывала ему ребенка в окно из палаты на втором этаже, и он радовался, хотя ничего не мог рассмотреть. Тогда в те минуты ему казалось, что счастливее его нет никого на свете. Почему-то он заранее был уверен, что вторым ребенком у них будет мальчик. Очень хотелось мальчика. Но как бы он не готовился к такому подарку судьбы, когда это произошло на самом деле, радости его не было предела. На четвертый день Анатолий привез жену с маленьким мальчиком домой. Его назвали Алешей. Дома супруга распеленала малыша, и тут отец увидел своего сынишку целиком. Как говорится, в чём мать родила. Впервые увидел продолжателя рода, своей фамилии. Только теперь, в этот момент он почувствовал настоящую радость и гордость. Душа ликовала. Жена сразу же отправила его в магазин. Он шел по улице, и ему хотелось кричать: «Люди? Слышите?! У меня родился сын!». Глаза его светились изнутри лучами счастья и радости. Только теперь, увидев мальчика своими глазами, он по-настоящему осознал свое счастье.

Затем пошла обычная напряженная жизнь с малышом. Дочь семь лет назад тоже была малышкой, но маленький сынишка отличался от сестренки тем, что ночами много плакал. Родителям приходилось по очереди носить его по комнате на руках часа по два и убаюкивать, пока он не уснет. Позже положение немного улучшилось. Когда ему было два годика, они переехали в новую просторную квартиру. Но ребенок пока еще спал с ними в одной комнате в своей кроватке. Ночью он иногда просыпался и сильно плакал. Порой это продолжалось полчаса. Затем засыпал. Шло время. Ему было уже три года, и он хорошо  разговаривал, но ночью, когда его спрашивали, почему он плачет, ничего не мог ответить. Днем же он этого вовсе не мог объяснить.

Врачи осматривали ребенка, но выявить диагноз не сумели. Все медики, да и родители из своего небольшого опыта по некоторым признакам склонялись к мнению, что ребенка по ночам мучат головные боли. Но подтвердить это не могли из-за отсутствия необходимой аппаратуры или еще чего-то.

Наконец Алеша пошел в детский садик. Был он конечно мальчиком очень оживленным. Но это отца не удивляло, потому что в детстве он был таким же. В пять лет Алеша при произношении путал буквы «ш» и «с». Вместо слова шашлык он мог сказать: «сашлык». Однажды в детсаде обследовали всех детей. После этого родителям пришло направление к логопеду. Они пришли на прием  к врачу. Врач-логопед обратила внимание на неуемную неусидчивость их ребенка. Действительно, он не мог и минуты посидеть спокойно. Если его о чем-то спрашивали, то оказывалось, что он в это время болтает ножками, шевелит ручонками, вертит головой, совершенно никого не слушает. Ему задавали вопрос повторно; только в этом случае он мог вникнуть в суть разговора. Врач рассказала, что у нее в семье аналогичный случай: ребенок в детстве был крученный. В школе страдал тем, что не мог спокойно сидеть, и его чуть было не комиссовали при призыве в армию. Всё дело оказалось в чрезвычайно повышенном внутричерепном давлении. Теперь родители вспомнили, что у Алеши при рождении было зарегистрировано обвитие шеи пуповиной. При развитии в утробе матери это приводит к кислородному голоданию. Это могло быть причиной возникновения внутричерепного давления у их ребенка. Пошли к детскому психиатру, который им предложил как можно скорее пройти обследование.

Находясь в отпуске в Крыму, они в санатории прошли все необходимые процедуры, и их предположения подтвердились: у ребенка повышенное внутричерепное давление. Начались курсы лечения. Очень болезненные уколы, которые приносили боль, страдания и слезы ребенку и родителям. Еще нужно было принимать таблетки. Одни три раза в день, другие через день и т.д. Им приходилось вести запись приема этих препаратов, чтобы соблюдать режим лечения. И так два раза в год: весной и осенью по полтора – два месяца. Не один раз родители сомневались: нужно ли было проводить это лечение в течение нескольких лет. Все-таки препараты сильные. Помогли ли они или навредили? Ребенок состоял на учете у детского психотерапевта. Врач проводила тесты с Алешей, назначала виды лечения. Со временем они, конечно, сделали вывод, что лекарства помогли. Головные боли прекратились. Но диагноз остался. Однажды даже встал вопрос о том, что возможно придется определять его в спецшколу для умственно отсталых детей, так как даже при нормальном умственном развитии он просто был бы не в состоянии вникать в то, что ему рассказывают, сидеть и спокойно слушать преподавателя. А значит, отставал бы в общем развитии от других учеников. Много было дум и сомнений.

И все же Алеша пошел учиться в нормальную школу. Он был сообразительным мальчиком. С замиранием сердца родители шли на первое родительское собрание. Боялись услышать отрицательные отзывы о своем первокласснике. Но страхи оказались напрасными. Мальчик начал учиться также как и все ученики. Сначала учился с охотой, проявляя усердие и смекалку. Затем против своей воли. В школу он ходил, но ему нелегко давались эти два-три урока в день, когда нужно сидеть прикованным к одному месту – школьной парте. От этих усилий у него дома часто случались головные боли.

На занятиях он и еще двое-трое ребят были подвижными более других. Получалось, что они сами учились не очень хорошо и другим мешали. Это стало предметом разговора на последующих родительских собраниях. В семье начались первые неприятности, связанные со школой. Алеша вместе с другими одноклассниками убегал с уроков. Иногда приходил из школы с опозданием. Просто заходил после уроков к своим друзьям. Отец с матерью волновались, искали его, выговаривали ему. Когда он задерживался, отец ходил в школу, выяснял, не дежурит ли он сегодня в классе, потом шел по адресам его друзей. Алеша начал его избегать. Увидит и свернет в переулок, убежит. Иногда домой, иногда к друзьям. Знал, что у отца обед скоро закончится, и он уедет на работу. Вот так и пошла школьная учеба. Какая бы ни была она тяжела, всё же сидение за школьной партой компенсировалось беготней на переменах и дома после занятий. Ну и сопутствующие явления, конечно. То трещина кости на ноге, то на  руке. Хоть и не перелом, и не в гипсе, но всё-таки тугая повязка на две-три недели. Приходилось сидеть дома.

Да, Анатолий узнавал в поведении своего сына себя самого в детстве. Упрекал, ругал, выговаривал, наказывал ремнём. В этой же школе училась их дочь. Но за неё они не беспокоились. А за Алешу… Они считались в школе родителями неблагополучного ребенка. А время шло. Алеша рос и всё же учился. Иногда он уходил из дома. На день, ночь. С друзьями. Так случалось два-три раза. Отец его за это строго наказывал. Несколько стычек было из-за взаимоотношений с сестрой, в результате которых доставалось обоим. Но большее страдание от этих стычек было у Алеши, потому что он считал во всем виноватой сестру. Может, так оно и было? Алеша был всегда добрый, мягкий, но обидчивый.

Однажды в восьмом классе он взял из укромного места у отца деньги и исчез, сказав перед этим, что едет в поход с классом. Родители готовы были умереть со страху, когда узнали от его друга, что он улетел в Россию. Вначале они не знали, где он может быть. Через несколько дней он позвонил сам. За это время родители извелись окончательно. Неделю не было никаких известий. Видимо ему тоже было нелегко. Сказал, что снимает квартиру. Заработает денег и вернет отцу всё, что взял. Отец сказал, что простил ему всё, лишь бы он вернулся. Но сын возвращаться не хотел. Во время следующих переговоров отец дал ему адрес своей сестры. К ней, своей тете Алеша приезжал несколько раз. Когда закончились деньги, он стал у неё жить. Позже он рассказывал, что с одним новым знакомым они занялись бизнесом. Ездили в областной центр. Приобретали большие зонты для торговых точек, пляжей и т.п. и привозили для продажи в свой город, где он снимал квартиру. Вспоминал, как замерзал в электричке. Но торговля себя не оправдала. И хозяйка квартиры его обманула. Выкрала последние деньги. Так закончилось его месячное путешествие.

Наконец, что-то определилось. Анатолий взял отпуск и поехал к нему. Жена сказала ему: «Делай что хочешь, обещай ему что хочешь, но привези его сюда. Я без него не могу». Встреча отца с сыном прошла без всяких эмоций. Мирно поговорили. Но домой он возвращаться не хотел. Во-первых, ему было бы стыдно перед друзьями, что он уехал, а отец его как бы силой привез обратно. Все-таки ему было уже пятнадцать лет. Во-вторых, ему очень хотелось жить в России. Тогда Анатолий пообещал ему, что они обязательно переедут жить в Россию. Ведь они оттуда родом. Но надо ведь сначала закончить восьмой класс. А друзьям скажет, что он сам решил вернуться. После нескольких дней уговоров, Алексей согласился, и они вернулись домой. Чтобы закончить восьмой класс, отцу нужно было ещё походить по кабинетам школы. Время перед каникулами. Много дней пропущено. Но всё уладилось. К отъезду начали потихоньку готовиться, но такие вещи быстро не делаются. Тогда Алексей решил получить специальность слесаря-электрика по ремонту холодильников и кондиционеров. Он сам выбрал эту специальность, поступил в колледж и учился ради того, чтобы в России иметь хоть какую-нибудь профессию.

Спустя год исполнилось обещание отца: они переехали в Россию. Дочь к тому времени вышла замуж и осталась жить там. С горечью в сердце отец вспоминал многочисленные шатания своего ребенка с друзьями по подвалам соседних домов. Вечные поиски, меры воздействия и воспитания, ограничения. Как следствие обида мальчика на всё и всех: на отца, сестру, мать. Может быть, нельзя было так поступать? Не нужно было так строго реагировать на все эти передряги? Душа его была очень ранимая. Он на ругань отца очень обижался, смотрел исподлобья и молчал. Он уже вырос и мог дать сдачи сестре, которая была старше на семь лет. И это осложняло их отношения. Родители ругали её и его. Но теперь всё это осталось в прошлом. Начиналась новая жизнь.

Многие дети бывали в подвалах своих домов, гуляли по городу без разрешения родителей. И почти все они становились нормальными людьми. Анатолий же с супругой опасались, что Алексей может попасть под неблагоприятное влияние улицы. Их предостерегала от этого врач, наблюдавшая сына. Обычно из двух обществ, или групп друзей: спокойных, уравновешенных и наоборот – подвижных, разнузданных, дети, подверженные такой болезни как у Алеши, выбирают вторых. Таков их удел. Но Алексей этого избежал. Он со временем встал на неожиданный для них путь. В России он быстро повзрослел и окреп физически. В шестнадцать лет он уже ростом обогнал отца. Вначале они жили в деревне у бабушки. Вёл он себя, как и все ребята в шестнадцать лет. Еще во время самостоятельной жизни купил у кого-то недорого старый мопед. Катался на нем по деревне. Затем отец купил ему мотоцикл Ява. Опять же недорого, потому что требовался капитальный ремонт двигателя. За ремонт отдали мопед. Иногда домой приходил поздно. Отец порицал его, но это уже был взрослый парень. Упреки были в мягкой форме.

Однажды Алексей сам заговорил об учебе, что было удивительно. Ведь ему было так тяжело учиться в школе! Это родителей удивляло и радовало. Ему товарищ рассказал, что можно поступить в техникум. Строительный. И он твердо решил учиться. Что его подвинуло на такой поступок? Он говорил, что здесь в России престижно не ходить без толку по улицам, а учиться чему-то полезному. Все, или почти все стремятся получить какую-либо специальность. Он ведь имел техническую профессию. Но хотел повышать свой уровень образования. К тому времени они сняли квартиру в городе.

В этом году он поступил в строительный техникум. Господи! Как же ему вначале было тяжело! При его слабой базе школьных знаний – большой объем нового материала, сложные предметы, ранний подъём из постели, материальные ограничения. Они ведь только начали здесь работать. Всё это разом свалилось им на голову. Но он не сдался. С большим трудом и с помощью родителей он закончил свой первый семестр, сдал экзамены. Потихоньку втянулся, ему стало легче. Окончил первый курс.

Отцу хорошо запомнилось первое родительское собрание в техникуме. Там первые два учебных года приглашают родителей для собеседования. Один раз в полгода. Впервые за всё время учебы Алеши, начиная с первого класса, отец услышал похвалу в его адрес! Правда, родителей уже однажды благодарили за сына, когда он ходил на танцы. Алеша учился бальным танцам в шестом классе и даже выступал на каком-то празднике. Но здесь совсем другое: «Хороший, спокойный мальчик. Внимательный. Занимается. Если что-то не ясно, спрашивает». Это было как гром среди ясного неба, как вспышка солнца ночью. Какое-то озарение. Невозможное стало явью! У отца душа переполнилась радостью и гордостью за сына. Он вначале подумал, что его с кем-то перепутали. Но нет, это про Алешу. Он дальше ничего не слышал. Кого-то еще хвалили, кому-то высказывали нарекания. Ему же хотелось скорее идти домой и обрадовать сына и жену. Сколько лет его огорчали высказывания учителей в школе. Идти на родительское собрание было так унизительно, тяжело, неприятно, словно на тяжкое испытание. С каким чувством он шел сейчас домой! Летел на крыльях. Рассказал всё дома – жена и сын тоже очень обрадовались. Они высказали тогда Алеше очень много самых своих лучших чувств и слов. Отец у него спросил:
  - Алеша, как ты сумел себя так хорошо поставить, ведь многое из того, что преподают, тебе непонятно? – он ответил:
  - Если чуть-чуть непонятно, то я спрашиваю, а если что-то совсем не понимаю, то спрашивать бесполезно и я делаю вид, что слушаю и записываю. Потом спрошу у кого-нибудь из ребят. И всё! – В общем, их сын стал спокойным, усидчивым и мог сосредоточиться и слушать, сколько это необходимо. Вот самое главное! Это был поворот на сто восемьдесят градусов. Это была надежда и гордость за своего сыночка Алешу. Появилась совсем новая ниточка, жилка, которую они берегли и боялись разорвать. В жизни появились совсем другие цели. Они уже начали обрастать новыми вариантами. Да и сам Алеша после сдачи первой экзаменационной сессии спросил, можно ли после окончания техникума поступить в институт.

Отец вспоминал: «Как своевременно взяли в школе свидетельство о восьмилетнем образовании». Это стало возможным только потому, что они уезжали в Россию. Да и то пришлось отдать завучу немалую сумму. А обычно уже в те годы после восьмого класса предоставляли только справку с оценками. Потому что обязательным было десятилетнее образование. Без этого свидетельства здесь, в России было бы невозможным поступление в техникум.

Позже выяснилось, что после окончания четырехгодичного обучения, сдачи экзаменов и получения диплома, можно продолжить обучение на вновь открываемом пятом курсе. Это было бы платное обучение. При этом получают финансово-экономическое образование и второй диплом. Родители радовались и считали, что это сам Господь повернулся к ним лицом. Еще в далеком Алешином детстве врач им говорила, что если им повезет, то ребенок перерастет и станет более спокойным, сосредоточенным мальчиком. Это могло произойти в одном из трех периодов развития: в возрасте примерно семи лет, затем ещё лет в десять-двенадцать и, наконец, где-то ближе к пятнадцати-шестнадцати годам. И вот это произошло в самый последний из предполагаемых периодов. Отец боялся сглазить их общее счастье.

У сына иногда были претензии в отношении денег. Он говорил, что у других ребят всегда есть с собой деньги, а у него мало или совсем нет. Семейный доход рос, хоть и не так, как хотелось бы. Тем не менее, они стали его лучше одевать, давать ему деньги не на каждый день, как раньше, а на неделю. Они знали, что некоторые студенты имеют гораздо худшие условия. Но пошли парню навстречу. Просто они опасались, что наличие лишних денег может привести к плачевным результатам. Ведь многие пьют, курят.

Со временем в жизни родителей появился просвет, луч надежды, ради которого стоит жить, работать, к чему-то стремиться. Этим просветом для них было будущее Алеши. Всегда, где бы ни был Анатолий, он помнил о своих детях. На Кавказе гостеприимный народ. Всегда за столом чем-то вкусным угощают. И всегда его терзали мысли: «Вот я это кушаю, а дети даже не попробуют». При возможности он старался принести с такого стола гостинец детям. Когда дочь вышла замуж, у нее родился сын, его внук. Они стали жить в квартире ее мужа.

Теперь у Анатолия все каждодневные заботы о детях перешли на сына Алешу. Всё, что Анатолий пробовал, покупал, всегда думал: «Понравится ли это Алеше?». Даже домашние инструменты он пытался приобретать в двух экземплярах. А как же? Ведь сын вырастет, обзаведется семьей, ему в его хозяйстве они тоже понадобятся». О внуке он тоже всегда помнил. Но когда дочь с внуком осталась первые годы в Закавказье, а родители с сыном уехали в Россию, то они здесь оказались как бы в изоляции. Нужно было искать нормально оплачиваемую работу, жилье и т.д. Их было только трое. И главной целью в жизни на тот период было обеспечение условий для нормальной учебы Алеши. Рассчитывали только на себя.

Новый учебный год – второй курс Алексей начал с утроенной энергией. Он только и занимался тем, что изучал свои науки. Еще ходил на спортивные занятия три раза в неделю. Отец не мог нарадоваться, глядя, как он до самой ночи сидел над книгами. Никогда до этого он не читал так много. Со временем Анатолий стал принимать этот подарок судьбы как должное. Нужно было, наверное, судьбу благодарить. А он так быстро к этому привык.   

Итак, на втором курсе Алексей взялся за учебу с рвением, серьезно и еще заявил, что помогать ему не нужно и зимние экзамены он сдаст сам, без всякой помощи. Раньше отец ему иногда помогал разобраться в науках. Теперь же только сам. И он свое слово сдержал. Сдал всё и пропусков занятий не имел. О нём стали хорошо отзываться все преподаватели. На него равнялись другие студенты в группе, потому что он был старше, рослее, степеннее других.
  - Какие они все дети, - говорил он маме о своих однокурсниках, - бегают, прыгают.
Он уже видел себя строителем. Мечтал. Говорил матери:
   - Мама, я закончу учебу, буду работать, и дом для нас построю сам.

Но вот с октября на втором курсе у него появилась какая-то раздражительность. Особенно после возвращения с занятий в спортивной секции. Он занимался тяжелой атлетикой и после этого ходил в бассейн. Стал понемногу уединяться, уходить в себя. С отцом стал общаться всё меньше и меньше. Отец надеялся, что это возрастное и со временем пройдет. Как-то Алексей сказал матери, что у него после занятий болит голова:
  - Я чувствую, как у меня мозги шевелятся, когда много занимаюсь. –  И однажды признался ей, что возможно у него что-то с головой и, наверное, ему нужно показаться врачу.

А зимой началось что-то ужасное. Трудно отцу и матери было об этом вспоминать, невозможно говорить. Что-то действительно у него было с головой. Вскоре он с отцом практически перестал разговаривать. Просили его сходить к врачу, но он уже терпеть не мог этих разговоров  и только злился. Остается только удивляться, как он смог закончить в таком состоянии третий семестр. В техникуме он до конца вёл себя нормально. Конец календарного года – это начало семейного несчастья. Конец одного века и начало нового ознаменовались началом огромного горя, величину которого они тогда еще даже представить себе не могли.

 До этого Анатолий считал, что самым тяжелым периодом в их жизни были годы, когда Алесей проехал на автомашине вокруг дома, не справился с управлением и разбил её переднюю часть о бетонный столб. Еще, когда он уехал с деньгами в Россию. Это были самые трудные моменты в его жизни. Но он ошибался. Горе начиналось здесь.

Врач психиатр, которая лечила сына, еще в те детские годы предупреждала их, что ему противопоказаны тяжелые физические нагрузки. Возможно, повлияли и чрезмерные умственные занятия. В общем, это были последствия высокого внутричерепного давления. Рано обрадовались. Нельзя было успокаиваться. Тут ещё прибавилось и лечение от внезапного появления гайморита. Всё это повлияло на состояние. Он мог быть добрым, улыбался, но тут же становился злым. Однажды на просьбу матери сходить к врачу, он возмутился и слегка её оттолкнул. А надо сказать, что за последние полтора года из высокого худощавого подростка вырос стройный, красивый, рослый и крепкий парень. Так что этот толчок вылился в хороший синяк. Что случилось? Никто не мог ответить. Однажды в январе, после того как он набросился на отца с деревянной дубинкой и разбил ему голову, родители от страха вызвали милицию и отправили его в психиатрическую больницу. Нужно ли было это делать? Возможно, эта стычка была последней, и всё бы наладилось? Или закончилось более тяжкими последствиями? Кто мог сказать? Никто.

Пробыл он там двадцать пять дней. Ему стало лучше. О болезни ничего не выяснили, А была ли она? Они не знали, что думать. Хотя после первых обследований врач сказал Анатолию, что надо крепиться и что налицо имеется болезнь: или это временное явление – результат сужения кровеносных сосудов в голове, или развивается  шизофрения. Надо было наблюдать. Но пребывание в палате на пятнадцать человек угнетало не только Алексея, но и родителей. Они уговорили главврача отдать им сына. К большому удивлению преподавателей техникума родители оформили ему академический отпуск.

После приезда домой Алеша несколько дней был нормальный. Разговаривал и с отцом и с мамой. Позже он уже не захотел быть в городе и уехал в деревню к бабушке. Через неделю всё, то же самое. В деревне он был, конечно, спокойнее. Разговаривал с бабушкой, друзьями. Уходил из дома, а через полчаса возвращался. Нигде долго не задерживался. Смотрел телевизор, читал какие-то книги. Стал курить сигареты.

Бабушка его присутствию сначала сопротивлялась, но потом вроде свыклась. В марте его самочувствие ухудшилось. Он громко включал магнитофон, телевизор, бросал окурки во дворе. Это стало раздражать бабушку, отчего у нее повысилось давление. Она хотела, чтобы родители забрали его к себе. Мама Алексея тоже хотела, чтобы он возвратился в город, а Анатолий видел, что ему в деревне лучше. В город и сам Алексей возвращаться не хотел.

Что нужно было делать Анатолию? Он отпрашивался на работе, приезжал в деревню то на выходные, то в середине недели. Пытался что-то предпринять. Бесполезно. Что в этом случае могла сделать бабушка? Она могла уехать к своей дочери в город. Могла уйти на время к своей родной сестре тут же в деревне. Или просто стерпеть эти трудности. Но бабушка все больше расстраивалась и нервничала. Наконец они со своей дочерью, сестрой Анатолия сказали родителям Алеши, что бабушка этого не перенесет. Что её может парализовать, а потом ведь сидеть с ней будет её дочь, а не они. Она не может переносить громко звучавшие телевизор и магнитофон, разбросанные окурки. И вообще, из всех этих разговоров Анатолий сделал для себя вывод, что дом этот принадлежит его матери и она там хозяйка.

Анатолий чувствовал, что так долго тянуться не может. Что-то изменится. Сам Алексей не поедет лечиться. Но возможно, это пройдет. Если улучшения не будет, то можно вызвать бригаду из больницы и его опять определят на лечение. А пока приходилось разрываться на части и переживать всё самим вместе с женой.

 Наконец, его сестра решила действовать более настойчиво. Она сказала его жене:
  - Живи сама вместе со своим сыном, а мы ещё хотим сохранить маму. Потом задним числом Анатолий считал, что надо было поступить иначе. А в те дни началась травля ребенка. Анатолий ему говорил:
  - Езжай к нам в город, - хотя сын в это время не хотел даже в одной комнате с ним находиться. Бабушка говорила Алексею:
  - Ты тут не прописан, вещи твои твой папа в город увез, - мол, и тебе здесь делать нечего. А тут еще соседка напротив:
  - Не прикидывайся дурачком, уходи отсюда. – В общем, травили все, кому не лень. Сообща, сами того не подозревая, они загнали парня в тупик.

Могло бы случиться то, что произошло, если бы они не вели себя с ним вот так? По крайней мере, в тот роковой день. Кто знает? А он, еще накануне в субботу, когда Анатолий сказал ему:
  - Уезжай в город. Автобуса сегодня нет, иди на попутную машину пешком. – Алеша еще тогда зашёл в гараж и через минуту вышел. Позже отец для себя точно уяснил, что в кармане у него в тот момент была веревка. Возможно уже не в первый раз. Он её давно приготовил. Но тогда – точно брал с собой. Потому что глаза его запомнились Анатолию на всю оставшуюся жизнь. В глазах его была какая-то торжественность, насмешка, непреклонность и еще кажется, большая обида. Он в этот момент был не злой, и глаза его были влажными. Таким отец его никогда ещё не видел. Как он мог его тогда отпустить? Хотя сын его игнорировал. Но он мог ему сказать много хороших добрых слов, которые уже много раз собирался сказать, но всё ждал подходящего случая. Так и не дождался. Он шел через двор и посмотрел отцу в глаза. Отец их увидел. Тоска и тревога сжали его сердце. А Алеша шёл тогда в последний раз со двора. В этом дворе Анатолий провел свое детство. А сын его сейчас уходил в вечное своё путешествие. Он хотел всем им доказать то, что сейчас считал нужным в таком своем состоянии.

Но что-то ему в этот день помешало. Может быть передумал. Или не хватило силы воли. Это была последняя их встреча. Через два дня его не стало. Встреча во дворе продлилась всего минут десять. Он тогда отцу так ничего и не сказал. Сидел во дворе на лавке, съел шоколадку, угостил собачку. И ушел. Отец проводил его взглядом до самого поворота улицы. Ему хотелось плакать от жалости к сыну, от бессилия, от невозможности что-то сделать. В город в этот день сын не приехал. В деревне его тоже  не было. Где-то переночевал.
 
Пришел к бабушке в воскресение не выспавшийся, усталый и злой. Переночевал. Утром поссорился с бабушкой. Может быть, его еще раз травили в этот день, неизвестно. Потом, спустя неделю, кто-то сказал, что он ушел из дома в понедельник около четырнадцати часов. Попросил у бабушки денег на сигареты. Она сначала ему отказала. Он обиделся и ушел. Бабушка ему вдогонку крикнула, чтобы взял деньги. Соседи ему сказали, что бабушка зовет. Он кивнул, но ушел. Обошел жилой квартал и вернулся. Взял деньги и ушел теперь уже навсегда. Ушел, как обычно выходил на улицу покурить. Даже туфли старые надел. Деньги ему так и не понадобились. Он уходил теперь уже с мыслями больше не возвращаться. Конечно, он несомненно был болен. Но не настолько, чтобы его приняли на лечение. Еще не настолько, чтобы его определить в больницу и, как тогда выразился главврач, нарушить права человека. Куда же его в тот момент надо было определять? К родителям в город он не хотел. Ему нравилось в деревне. Оттуда его тоже гнали. Не смог отец проникнуться его состоянием. Не смог проанализировать его поведение, понять настроение. Не смог принять какие-то меры.

Уберегли они бабушку. Не уберегли сына. Есть их вина в этом. Его, Анатолия вина. И он себя не мог в этом простить. Не мог в это поверить. Не мог привыкнуть. Казалось, что-то еще можно изменить. Хотелось теперь поскорее встретиться с Алешей где-то там и узнать причины его болезни, выяснить, что же он хотел от них услышать и попросить у него прощения за то, в чем сын считал его виновным, да так и не сказал здесь. В тот последний час последнего дня, когда они с ним виделись, Алеша ведь так и не сказал ему ни одного слова.

Теперь Анатолий понял, что до конца жизни его будут преследовать два момента.
Первый – их последняя встреча с сыном в тот день. Он десятки раз, словно на репетиции, прокручивал в мыслях те слова, которые должен был ему сказать, но так и не сказал. Перед ним его лицо, обращенное к нему с влажными глазами, с той непримиримой торжественностью. Такими он и запомнил их навсегда.
И второй момент: момент жизни. Но не его, а Алешиной жизни. Это последние секунды его жизни в тот день, когда он встал на свой последний постамент – обрезок трубы и одел себе на шею веревку. Правой рукой он держался за дерево. А левую руку положил в карман, как и всегда, когда он о чем-то думал. Так он и был обнаружен – с левой рукой в кармане.

«О чем же ты в те минуты думал, сыночек, наш дорогой Алёшенька? Что ты решал тогда? Какие тяжелые мысли ты пережил за секунды до того, как выбил из-под своих ног опору? Опору, которая называется жизнь!» - эти вопросы постоянно мысленно задавал себе Анатолий и не мог найти ответ.

Его обнаружили случайные люди, по ошибке выбравшие дорогу для поездки через эту местность. К тому времени наступила весенняя оттепель, и автомобиль их застрял. Пока водитель ходил в деревню за помощью, его супруга заметила: вроде бы охотник в лесополосе затаился в ожидании дичи и не шевелится. Но слишком длительное время он не шелохнулся. Сообщили об этом трактористу, который вытащил им машину. А Анатолий за три дня до этого прошел всего в шестистах метрах от него. Не смог увидеть. Холмы закрывали то место.

Спустя трое суток после исчезновения сына Анатолий поехал в район и начал писать заявление о пропаже сына следователю районного отдела милиции. Раньше не приняли. Документ еще не был закончен, как в кабинет кто-то вошел и сказал о находке. Кого-то обнаружили, еще не провели опознание. У Анатолия задрожали руки. Он знал, кто это. Не смог продолжать. Вышел из ОВД, на ватных ногах пошел к автостанции. Зашел на переговорный пункт. Позвонил жене. Она еще на что-то надеялась:
  - Это же не та деревня! – С надрывом в голосе вымолвила она. –  Она ошибалась. Это была та самая деревня, соседняя с их деревней. Между ними в поле расположена злополучная лесополоса. Он зашел в какое-то кафе, выпил сто граммов водки и сел на попутный автобус до города.

Спустя несколько дней после похорон, в окно комнаты Алексея городской квартиры, где они жили, бился клювом воробей. Сел на оконный отлив и постукивал в стекло. «Что же ты хочешь сообщить мне, кто же ты?» - мысленно спрашивал Анатолий.- «Уж не от сыночка ли ты прилетел? Или в тебе его душа?». Он приблизился к окну. Воробышек улетел. Но через несколько минут возвратился и опять стал стучаться. «Что же ты хочешь сказать? Эх, если бы знать!». Такое вот совпадение.

Было еще одно совпадение, о котором Анатолий никогда никому не рассказывал, потому что и сам не верил в мистические совпадения. В тот роковой день на работе во время перерыва он присел на лавку. Вдруг его тело пронзило будто иглой, и отдалось резкой болью в сердце. Душевная травма настолько встряхнула, что он резко приподнялся, затем опять сел и обхватил голову руками. Он испытывал чувство опасности, неизвестности и бессилия. Хотелось действовать: бежать, лететь, искать. Но он не знал, что еще конкретно можно предпринять. Осмотрелся, никто ли не заметил. Было около двух часов дня.

Спустя несколько дней, когда он мог взять себя в руки и сопоставить дату и время, он решил, что в деревне что-то напутали. Не около четырнадцати часов Алексей ушел от них, а часом раньше. И сердечный удар, возможно, был тем отзвуком, сигналом того мгновения, когда Алексей покинул этот мир.

В один миг для него пропал смысл жизни. Ушли в небытие все его надежды. Не хотелось смотреть в будущее. Не хотелось жить. Хотелось быть рядом с сыном. Где-то там.

«Не существует на земле то мерило, которым можно измерить боль, горе, тяжесть такой утраты. И нет такого оправдания, которое бы искупило мою вину перед тобой, Алеша. Прости меня, сын». –  И это всё, что мог сделать Анатолий, кроме того, что несколько месяцев заливал свое горе водкой. В выходные дни ранним утром. Чтобы облегчить острое ощущение реальности. В рабочие дни по вечерам. В течение года он каждый месяц в этот день садился за стол и поминал сына.

Друзья сами выкопали для Алексея могилу и на своих плечах отнесли на кладбище. Позади процессии шла пустая машина. На похоронах была почти вся деревня. После поминок всё опустело. Осталась только память.

Так случилось, что однокурсники узнали об этом после похорон. И почти вся группа приехала в деревню, чтобы побыть на могилке. На сорок дней отец принес в техникум много конфет, сладкие напитки и бутылку вина. Студенты виновато и уважительно смотрели ему в глаза и молчали. Они хотели сказать ему что-то утешительное и не находили слов. А он, сдерживая слезы, говорил поминальные слова.

Какая бывает память? Легкая, тяжелая; печальная, веселая; добрая, злая; длинная, короткая? Она ещё бывает Вечная. Со скупой слезой на мужской щеке. Не в надгробной плите, не в цветах, а в человеческой душе.

На могилу кроме родственников, кто-то еще приносит живые цветы. Кто-то – начатую дымящую сигарету.