Сон

                С треском лопнул кувшин
                Ночью вода в нем замерзла.
                Я пробудился вдруг.
                Мацуо Басе



Осень постучала в ее окна серебряными горошинами дождя… По улицам тут и там мелькали разноцветные зонтики, машины и прохожие утопали в лужах, серые краски завладели городом. Дни катились вяло и монотонно. Она смотрела на дождь и любила его. Холодный и неласковый, он стал ей таким родным, что она не могла уже представить себя отдельно от него, где-нибудь под солнцем. А его минорная песня была на столько созвучна ее душе, что ей порой казалось, что она сама-дождь. Но случались дни, когда сквозь ажурную пелену неба проглядывало скупое осеннее солнце, и в душе просыпалась надежда, как и от его глаз... Когда она видела их, все темное и тревожное, что было в ее сердце, отступало перед светом долгожданной встречи.
В тот день было светло и от солнца, и от его глаз. Они шли узкой лесной тропкой, окруженные осенними запахами. Осень пахнет пряно: грибами, лесной сыростью, терпким запахом костра и увядания. Они шли молча, но едва ли им нужны были теперь  слова… Молчание придавало еще большую остроту их чувствам и неведомой связи их душ.
 «У тебя волосы как у осени»- нарушил он все-таки тишину, и теплая улыбка мелькнула на его губах. «Да»-подумала она, рассматривая еще яркие, но уже немного поблекшие от многодневных дождей, листья, провожающие их мягким шорохом. Продолжая хранить молчание как какую-то сокровенную тайну, она сорвала упругий подберезовик и положила в маленькую плетеную корзинку. «Почему ты молчишь?»- тихо спросил он. Она остановилась, подняла голову к небу, туда, где клубились сизые с белой каймой облака, они плыли низко и тяжело, будто задыхаясь...
-«Мне нужно забвенье, нужна тишина:
 Я в волны нырну непробудного сна,
 Вы, порванной арфы мятежные звуки,
 Умолкните, думы, и чувства, и муки.»
 А после небольшой паузы, стоя к нему спиной, добавила:
-Мне кажется, что ты сейчас улыбаешься… Но она не обернулась, чтобы посмотреть, а он ничего не ответил, только подошел и положил руки ей на плечи. И опять короткое молчание… Но оно не тяготило, не создавало напряжения, скорее оно было частью их разговора.
-Люблю в тебе эту поэтичность и тонкость…Чьи это стихи?
-Кюхельбекера…
-Ты - романтик, милая моя!
Она повернулась и, вздохнув, кивнула головой… Теперь они смотрели друг другу в глаза, ласково и печально, а их губы, приблизившись, горячо слились в свежем осеннем пространстве… 
Целый день они бродили по лесным тропкам, внутренне тяжело осознавая, что по главной, жизненной тропе им предстоит идти врозь. Он как обычно много говорил об истории, а она внимала  каждому его слову, жесту, мимике, движеньям его глаз и губ. В такие минуты она, казалось, исчезала в нем без остатка, но в то же время чувствуя, как в этом исчезновении она будто заново обретает себя…
Его слова еще звучали, но, с каждой секундой непостижимо отдаляясь, становились отрывистыми и уже почти не различимым среди какого-то непонятного, оглушающего звука, который безжалостно резал слух, наконец, окончательно украв милый голос… И вдруг, открыв глаза, она поняла-это будильник… Сон… Встав с постели, она слегка пошатнулась от резкого удара сердца и пошла заваривать кофе…