Хроники Беке Мара. Неслучайная Фантазия. Отрывок 2

…Она любила это бирюзовое море у своих ног, и серые скалы за своей спиной она любила тоже. И она любила весь Шибеник – и сербов, и хорватов, и всех остальных, – сербов, правда, любила больше, но ведь это так естественно.
Маринка Миркович, пятнадцать лет. Серые глаза – прозрачные-прозрачные, веселые и искренние – открыто смотрят в мир, которого она еще почти не знает. Русые косы растрепались на ветру, так и норовят побольнее хлестнуть ее по загорелым плечам, по смуглому румяному лицу. Большой рот улыбается миру счастливо и беззаботно.
Маринка Миркович, пятнадцать лет. Завтра она уедет в Россию. Она выучится на врача и вернется в любимый Шибеник, чтобы лечить всех – сербов, хорватов – всех одинаково!
Оступившись, она только на одно мгновение осознала, что падает в море. Ах, эти прибрежные скалы-камни-валуны! Они ведь и были здесь только затем, чтобы соблазнить и погубить ее? Море слишком неглубоко у берега.
Очнувшись, она почувствовала, как капли воды падают на ее щеки, и открыла глаза. Это вода стекала с волос красивого смуглого мужчины, склонившегося над ней с такой заботливой и насмешливой улыбкой в теплых каре-зеленых глазах. И голос незнакомца тоже звучал тепло и насмешливо.
«Такая взрослая барышня, а прыгаешь по камням!»
Маринка неосознанно широко улыбнулась в ответ.
«Извините».
Маринка Миркович, пятнадцать лет. Она любила весь мир, и мир любил ее тоже.
1982 год, Шибеник, Югославия.

…Уложив женщину на кровать, рыцарь вышел в зал и отдал необходимые распоряжения солдатам и оруженосцу. Он хотел, чтобы все они исчезли сейчас куда-нибудь из квартиры – куда угодно, это не важно, – только чтобы их не было здесь. И солдаты отправились в штаб с вещами Беке Мара, а Стефан, доставив по требованию рыцаря медикаменты, устроился на страже в прихожей. Юноша старался не смотреть в сторону спальни, не слушать стонов раненой и не думать о том, что боготворимый им великий рыцарь Вазул врачует сейчас ее раны. Он не мог понять этого. Разве убить Беке Мара сейчас не лучший исход для них обоих? Ведь, все равно, завтра или послезавтра, или спустя еще несколько дней, если Главы Совета соблаговолят допросить ее, рыцарь Вазул убьет ее своей рукой. Он не поступил бы иначе, даже не будь ему дан приказ на уничтожение. Ведь эта еретичка убила в девяносто девятом его учителя, прославленного Истребителя Беке Мара Орбана.
Плотно закрыв дверь, Базиль включил свет и сбросил алый шарф рыцаря на кресло в углу комнаты. Без него он чувствовал себя свободнее. Приблизившись к кровати и засветив ночник над ней, мужчина внимательно посмотрел в бескровное лицо, обрамленное длинными темными волосами, разметавшимися по подушке, и усмехнулся. Зайчики. Наволочка в зайчиках. Это так мило, если не знать, кто спит на этой кровати!
Склонившись к раненой, Базиль приподнял ее над подушкой и стал снимать с нее плащ. Он уже наполнился кровью, и теперь надо было вылить эту кровь на пол, не запачкав кровати. Тяжело сглотнув, женщина судорожно рванулась в сторону, и кровь неровной струей стекла по складке плаща на простыни, брызнула рыцарю на белые брюки. Нахмурившись, Базиль отбросил плащ в сторону и стал стаскивать с женщины кофту. Ей удивительно повезло сегодня. Повезло дважды. Не будь она ранена, когда они встретились, он дрался бы в полную силу и тогда, наверное, убил бы ее. Но это второе ее везение. Первым было то, что, выстрелив в нее сквозь лобовое стекло, солдат не прострелил ей голову. Это, действительно, было удивительно. Расстегивая джинсы, рыцарь нащупал что-то в их карманах. Сотовый телефон… он только для смеха открыл телефонную книгу… конечно, без номеров. Все номера, сколько бы их ни было, Беке Мара держит в памяти. Но эта истертая фотография, защелкнутая в телефоне… Базиль поднес снимок к свету и криво усмехнулся. Конечно. Ему стоило догадаться об этом еще в тот момент, когда, возвращаясь в подъезд, он едва не споткнулся о фотоальбом. Она рискнула жизнью ради этого.
Положив телефон и фотокарточку на стол, Базиль распечатал упаковку стерильных салфеток и склонился над раненой.
«…Морю не надо слез! – запел телефон, - Наша вера верней расчета! Нас вывозит авось…»
Базиль усмехнулся и отбросил на пол пропитавшиеся кровью салфетки. Да, это ее девиз. Всегда так было.

…Она не сразу осознала, как странно, непривычно свободно, ведет себя этот человек, что спас ее. Она не задумалась о том, что он делал в воде за камнями, когда она сорвалась с них. Да что там! Она даже не заметила свой перелом.
Покачав головой, незнакомец прижал ее к своему колену, не позволив встать.
«Ты кость сломала. Идти не сможешь…» - сообщил он спокойно. 
Она долго не хотела смириться с этим. Перелом? Как же она вернется домой? Как завтра поедет учиться в Россию? На глаза девушке навернулись слезы. Незнакомец нахмурился, поняв, что разговаривать с ней сейчас бесполезно.
«Где ты живешь?» - спросил он тихо, отстраняясь от девушки. Та выпрямилась на песке, шмыгая носом.
«У собора…» - она хотела уточнить, у какого, но по вздоху незнакомца поняла, что он и сам догадался.
«Родители?- спросил он снова, - Кто-нибудь будет тебя искать? Знает кто-нибудь, где ты?»
«У меня никого нет!» - всхлипнула Маринка, упав на влажный песок.
Незнакомец осторожно ощупывал ее ногу, и она не сопротивлялась. Если он прав, и это перелом, ей можно забыть о России и институте! Две мутные слезы прочертили дорожки от уголков ее глаз к вискам.
«Ну, что ты так убиваешься? – улыбнулся незнакомец снисходительно, сев на песок рядом с ней, - Ничего страшного. Я наложил повязку. В больнице наложат гипс. Через три недели бегать будешь! Тебя как зовут?»
«Три недели!» - вместо ответа прорыдала девушка.
Вздохнув, незнакомец поднял ее на руки и направился в сторону города.
Маринка проплакала всю дорогу. И в больнице она плакала тоже. Она даже не замечала хмурых взглядов, устремленных на нее. Она была еще совсем ребенком и не замечала многого.
«Мара, ты намерен оставить эту сербскую девчонку у себя?» – донеслось до слуха девушки сквозь завесу отчаяния, когда она уже сидела в коридоре с загипсованной ногой, ожидая своего спасителя.
Оглядевшись, девушка увидела, что несколько мужчин остановили его и, окружив, говорили что-то на хорватском. Но эта фраза, брошенная по-сербски и громче остальных, была, определенно, адресована ей. И немолодой уже, убеленный сединами мужчина смотрел в ее сторону, говоря это. Смотрел с ненавистью. Девушка отвела взгляд. Ей вдруг стало холодно и страшно, и захотелось поскорее уйти подальше от этих людей.
«Наши не будут довольны. Да и сербы «спасибо» тебе не скажут!» - прикрикнул седовласый мужчина недовольно в ответ на тихие слова Зеленоглазого, как Маринка прозвала про себя своего спасителя.
И один из мужчин уперся рукой в стену перед ним, преграждая ему путь. Незнакомец легко отбросил его руку и вышел из круга.
«Мне нет дела ни до вашего недовольства, ни до благодарности сербов! – сказал он равнодушно и с приветливой улыбкой обернулся к медсестре, - Мария, ты вызвала такси?»
«Уже, - с улыбкой откликнулась та, - Все, что угодно, для Цвонко!»
«Спасибо! - улыбнулся мужчина и, приблизившись к Маринке, протянул ей свою куртку, - Надень. Вечереет, и на улице прохладно».
Маринка неосознанно протянула руку и сжала холодную ткань пальцами. Мужчина смотрел на нее так ласково, так дружески, что все взгляды ненависти он словно отражал этим взглядом, заслоняя ее своей широкой спиной от всего плохого в мире. Девушка робко улыбнулась.
«Вы хотите отвезти меня и домой тоже?»
Незнакомец громко рассмеялся, до слез. Она ничего особенного не сказала, но эта девочка была такой милой и трогательной, что сердце Беке Мара отдыхало рядом с ней. Наклонившись, он провел огрубевшими пальцами по нежной коже на ее щеке.
«На самом деле, я просто хочу напроситься в гости, - улыбнулся он, - Тебе тяжело будет жить одной сейчас, а мне просто негде жить. Пригласи меня?»
У него было красивое смуглое лицо с тонкими чертами. В романе написали бы «аристократичными», но Маринка знала столько рабочих с лицами аристократов, что ей такое сравнение казалось смешным. Нос был несколько великоват, пожалуй, но ноздри были тонкие, трепещущие, не мясистые, как у многих, и большой нос не портил общего портрета. Губы у Зеленоглазого были тонкие, но не плотно сжатые, как бывает у жестоких людей, а всегда чуть-чуть улыбающиеся, насмешливые, но добрые. А его глаза под длинными черными ресницами – как омуты! Маринка вздохнула. Почему парни, которых она знает, не похожи на этого человека?
«Хорошо, - ответила она тихо, надевая куртку, - Пойдемте. Только… ведь Вы хорват?»
«Это плохо?» - насмешливо улыбнулся мужчина, протягивая к ней руки.
Маринка тихо вздохнула.
«Мне все равно. Я вижу, что Вы хороший человек, - ответила она, отводя его руки и прямо глядя мужчине в глаза, - Но только ведь Вам же есть, где жить. Те люди узнали Вас, и они были недовольны. Они будут… злиться на Вас?»
Беке Мара смотрел на нее сверху вниз, и у него создавалось ощущение, будто этот безвинный ребенок сейчас просит прощения у него. А за что? Ее прозрачные серые глаза вот-вот переполнятся слезами, слезы хлынут на румяные пухлые щеки, настолько виноватой она себя чувствует сейчас перед ним. А в чем?
«Мне все равно!» - произнес он решительно и грозно.
И поднял ее на руки, словно пушинку, заслонив собой от взглядов ненависти. И почувствовал, как крепко сцепились на его шее ее пальцы, как ее прерывистое дыхание обожгло его горло, и ресницы прошуршали по коже – вверх, вниз – вдох, выдох.
«Когда я стану врачом, я буду такой же смелой!» - прошептала она уверенно.
Горячее дыхание коснулось ее затылка, и девушка услышала дружескую улыбку в приглушенном насмешливом голосе над собой.
«Долго ждать. Начинай сейчас. Открой лицо и смотри на них. Не ты, они должны бояться!»
Она не размышляла и секунды. И несколько мужчин невольно отпрянули перед ее взглядом, когда девушка подняла голову с груди своего защитника и посмотрела на них еще влажными от слез, но уже такими бесстрашными глазами.

…Простонав, Марина открыла глаза. В комнате царили полумрак и тишина. Светом ночника был выхвачен только тот клочок пространства, где она спала на пропитанной кровью кровати. От катетера на правой руке тонкий прозрачный шланг тянулся куда-то выше и исчезал в темноте, и марля вокруг катетера была влажной от спирта и крови. Капельница. Интересно, чем эти «инквизиторы нашего времени» накачивают ее?
«Это глюкоза. Ты потеряла много крови, Мара, - раздался рядом с ней знакомый тихий голос. И, приглядевшись, женщина смогла различить в полумраке на кровати у своих ног фигуру рыцаря, - Тебе удивительно повезло сегодня, - произнес он с улыбкой в голосе, - Это просто чудо, что тебе не прострелили голову…»
«Хочешь сказать, Высшие Силы на моей стороне? – усмехнулась Марина язвительно, осторожно ощупывая раны на своем теле, - Неплохо. Однако, думаю, твой нож нанес мне больший вред, чем пуля этого мальчишки! Она только царапнула по боку…»
«Вот и я удивился, как так вышло, - Базиль обернулся к женщине и склонился к ней, подняв маленькую вытертую фотокарточку на уровень своего лица. Марина рванулась, пытаясь отнять ее, но мужчина увернулся, и она со стоном снова упала на подушку, - Ты ведь ради этого пробралась в машину? И ранили тебя не в голову, а в бок только потому, что ты в этот момент потянулась назад за ней?»
Марина тяжело сглотнула. Видно было, что она с трудом преодолевает боль. Но она продолжала  улыбаться своему врагу.
«Отлично, Бажо, ты раскрыл меня! – усмехнулась она, - Теперь отдай ее мне!»
Базиль изумленно смотрел на женщину.
«Ты ранена. Лежишь под капельницей. Возможно, в ближайшем будущем тебя будут пытать и убьют в итоге, - медленно произнес он, - Но ты думаешь только о том, чтобы вернуть это фото?»
Он взглянул на фотографию и снова опустил руку с ней на колено.
«Мара, ответь, почему? – спросил он, - Тебя же не заметили. Ты уйти могла, но ты вернулась только за этим. Ты жизнью рискнула ради куска картона!»
Марина снова медленно сглотнула.
«Глупый ты, Бажо! Учился у Дамоша, учился у Уроша, а так ничему и не научился! – с трудом произнесла она, - Кусок картона или локон волос, или алая лента, или письмо с фронта, или, - она перевела дыхание, - Единственное фото. Какая разница? Все это символы верности тем, кто нас любил, кого мы любили, кому верили, чьим теплом согревались среди всемирного холода. Верни мне его фото. Пожалуйста».
Базиль молча вложил фотографию в ладонь женщины и вышел в зал.
Когда Стефан увидел его, рыцарь Вазул был белее мела. И его взгляд блуждал по комнате так растерянно! Юноша даже испугался. Но, спустя некоторое время, рыцарь пришел в себя и обратился к нему уверенно и повелительно, как прежде.
«Сомневаюсь, что в этом доме есть еда, - сказал он, - Сходи купи чего-нибудь нам и раненой».
В этот раз Стефан повиновался, ничем не выказав своего удивления. Если рыцарь Вазул считает, что так правильно, значит, так, действительно, правильно.

…Голубые стены с обколотыми углами, изодранный рыжий линолеум, белые потолки, с которых сыпалась штукатурка. Конечно же, городская больница на периферии в конце прошлого – начале нынешнего века! В России врачам всегда приходилось выживать почти на грани военных условий. Но раз это не война, все-таки, ее устраивало и это место. Здесь было намного спокойнее, чем там, откуда она приехала. А с маленькой дочерью на руках  быть хирургом в городской больнице – чего лучше?  Это не то, что было еще четыре года назад. И два года назад тоже. 
Убрав руки от лица, женщина выпрямилась на истертом диванчике и медленно выдохнула. Это не то. Но, пожалуй, Ринка переживет еще несколько месяцев в интернате. Она уже большая. И когда она вырастет, то обязательно поймет: мать поступала с ней так жестоко от безысходности.
Мужчина у открытого окна нервно курил, стряхивая пепел на улицу, и внимательно наблюдал за сменой настроений на лице женщины. Мужчина был самый обыкновенный, истасканный жизнью, тощий, бледный, почти серый от постоянного курения. И глаза у него были совершенно никакие, и смотрели они – в никуда. Если сейчас она не согласится, значит, ехать придется ему, а он не переживет еще одну командировку в этот ад. Он точно вскроет вены!
«Конечно, я еду, - произносит женщина, поднимаясь с диванчика и оправляя безупречно-белый халат. Ее голос звучит будто издалека, - Это уже погоды не сделает. Так что, не нервничай так, а то никотин отправит тебя на тот свет раньше талибов!»
И она вышла из кабинета. Прислонившись к подоконнику, мужчина закрыл глаза и тихо простонал. Как он жалок!
Но ведь она сама просилась в Косово в девяносто девятом – твердил внутренний голос. Она так уговаривала Степаныча отпустить туда именно ее! И, вернувшись, она совсем не изменилась, словно все ужасы войны прошли мимо нее. Она никогда не жаловалась, ни о чем не вспоминала с тех пор. А ведь она была там пять месяцев!
Он совсем не так легко перенес свою поездку в Афганистан. Он до сих пор просыпается в холодном поту от кошмаров. Почти не спит ночами, вспоминая это. Но Степаныч сыграл в благородство! Да, просто сыграл в благородство, из двух претендентов в этот раз выбрав мужчину. Не дает матери-одиночке подзаработать на воспитание ребенка. Да, это ведь совсем другие деньги! А она до сих пор к коммуналке живет. Ей это нужно.
Да! Он оказывает ей услугу, уходя в сторону. Завтра он принесет результаты обследований, которые покажут, что он никак не может поехать в эту командировку, что он серьезно болен. И она сможет осуществить свое желание заработать.
Внезапно словно тень накрыла его сознание.
Ее дочери шесть лет… Она отправит ее в интернат на все это время… Она уже делала так и сделает снова…

…Марина долго лежала неподвижно, глядя в потолок. Базиль не убил ее. Почему? В сущности, этому может быть лишь одно объяснение: Главы Совета хотят получить ее живой. Интересно, что им нужно. И, интересно, на что они надеются. Он сказал: пытать и убить. Но ведь это пустая трата времени. Они не могут не знать, что выпытывать что-либо у Беке Мара бесполезно, даже в том случае, когда Беке Мара – женщина.
Дверь медленно отворилась, и в свете, проникшем из зала, Марина на одно только мгновение увидела женщину, ступившую за порог и быстро прикрывшую за собой дверь, вновь исчезнув в темноте. Бесполезно. Одного мгновения было достаточно.
«Наивно! – усмехнулась раненая. Голос ее звучал слабо, но не узнать его незваная гостья не могла, - Привет, Ракиш! Норика с тобой? Или ты по собственной инициативе?»
Стройная голубоглазая брюнетка медленно приблизилась к кровати и с ненавистью посмотрела в лицо лежащей на ней женщине. Золотой шарф выдавал в ней телохранителя высшего ранга. Но только это не радовало ее. Она позволила убить своего рыцаря и не умерла в бою вместе с ним и другими. И она не отомстила. Что бы ни говорила Норика, но Рахель знала: она покрыта позором, который не смыть ничем, кроме крови. Судорожно сжав кулаки, женщина подавила желание выхватить нож.
«Если бы все зависело только от меня, - прошипела она, ближе склоняясь к лицу раненой, - Я покончила бы со всем сейчас же! Я стерла бы с лица земли тебя, причину моего позора…»
«Причиной твоего позора стало то, что твой рыцарь оказался недостаточно хорош!» - бросила та насмешливо.
Голубые глаза Рахель сверкнули искрами ярости. И, схватив подставку капельницы, она швырнула ее об стену.
«Стерва! Это из-за тебя все так получилось! – выкрикнула она, - Если бы не ты, рыцарь Дамьян был бы жив до сих пор! Он бы убил Беке Мара!»
«Если бы да кабы! – усмехнулась Марина равнодушно, стерильной салфеткой зажимая рану от вырванного из вены катетера, - Обратись к психиатру, Ракиш. Я серьезно. Нельзя мучить себя столько лет из-за одного дня».
«Дня, когда вы убили рыцаря Дамьяна!» - выкрикнула та озлобленно и разрыдалась.
Марина согнула правую руку в локте и, медленно приподнявшись на подушке, с сожалением посмотрела на скорчившуюся в углу женщину. Красивая, еще молодая, но такая растоптанная уже сейчас. Она один только раз видела ее смеющейся, тогда, в лесу. Но приходилось ли ей смеяться после той битвы? Вздохнув, Марина прислонилась затылком к столу, стоящему у изголовья кровати.
«Да, - согласилась она просто, - Но ведь, спустя время, и вы убили Цвонко. И, если ты оплакиваешь своего рыцаря, то я оплакиваю его в тысячу тысяч раз горше…»
Рахель медленно подняла на Марину удивленный взгляд и хотела сказать что-то, но быстрые шаги за дверью не позволили ей этого сделать. Через мгновение дверь распахнулась, и в ярком свете перед женщинами предстал рыцарь Вазул. Бледный и испуганный, он долго смотрел на них, не говоря ни слова. И Рахель пришлось заговорить первой. Поднявшись на ноги, женщина оправила свою одежду и, остановившись напротив рыцаря, на почтительном расстоянии от него, произнесла приветствие.
«Приветствую Вас, Рыцарь Вазул, Алый Рыцарь, Истребитель! - склонив голову, сказала она, - Простите мне мое вторжение и, - она взглянула на капельницу на полу, - Мое неподобающее поведение. Мне нужно было увидеть ее, - произнесла она, прямо посмотрев мужчине в глаза, - Но теперь позвольте мне уйти. Если Вам угодно, я сообщу Главам Совета жалобу от Вашего имени».
«Конечно, мне это не угодно! – бросил Базиль, увлекая женщину за собой, - Идем, Ракиш. Выпьешь чаю? – донесся до Марины его заботливый голос, - Штефан, сделай чаю для гостьи!»
Марина медленно сползла на подушку и, раскинув руки, замерла, чувствуя, как густая горячая кровь чертит полосу по ее правой руке – от локтя до запястья.

…Сколько лет прошло!
А она помнила, словно это было вчера, как он нес ее на руках в квартиру под изумленными взглядами соседей, а вслед им звучал озлобленный шепот, как и раньше, в больнице. Но только ей было уже все равно.
Она помнила, как рыдала в подушку. Он утешал ее: «Ты поедешь в следующем году! Ты обязательно поступишь!» Горячим чаем ее отпаивал.
Она помнила каждый день, проведенный с ним. И как он предложил, когда ей сняли гипс, наконец. Он просто предложил. Он понимал, что теперь должен уйти, и предложил на удачу: «Может, погостишь теперь у меня? У тебя, все равно, впереди целый год…» И она, даже не дослушав, сказала: «Да!»
Она не предполагала, что погостить у него – это значит уйти на многие километры вверх по течению Крки, в горы, где вместо дорог – тропинки, где и людей-то не бывает помногу месяцев. Там, на берегу одного из притоков Крки, недалеко от маленькой заводи, вытекающей ниже в маленький водопадик, стоял его дом. Он был окружен лесами высокого бука, чьи зеленые кроны тянулись в небо, отражаясь в речной воде, – и все вокруг было изумрудно-голубым.   
Среди такой красоты можно было бы прожить всю жизнь, словно в сказке, но, все-таки, они оба опасались сначала: что Марина заскучает без людей, и что Цвонко будет скучно с ней вдвоем. Они никогда не делились друг с другом этими опасениями, и постепенно опасения исчезли сами собой. Им было весело и интересно вдвоем. Им никто больше не был нужен в этом сказочном лесу!
Цвонко охотился, ловил рыбу, работал по хозяйству. Оказалось, что он умеет почти все! Марине оставалась только готовка и уборка. Остальное время она могла полностью посвятить подготовке к поступлению, прогулкам по лесу, плаванию и вообще лентяйничанью. Часто она устраивалась на рассвете или на закате у окна, чтобы посмотреть, как Цвонко занимается спортом. Спорт у него был какой-то странный, боевой, но полуобнаженный мужчина за этими упражнениями, определенно, выглядел очень красиво, особенно в алом или золотом свете восходящего или заходящего Солнца.
«Хватит глазеть! – смеялся он, когда замечал ее голову в окне, - Иди! Я научу! Ну, чего трусишь? Рукопашный бой тебе еще сотню раз в жизни пригодится! Иди! Иди сюда! – он так весело смеялся, протягивая к ней руки, - Иди сюда, Маринка!»
И однажды она вышла.
Вообще, она решила поначалу, что Цвонко просто шутит, и все ограничится шуткой. Он, может быть, поначалу и шутил. Но увидев, как хорошо развито ее тело, какая молниеносная у нее реакция, как быстро она схватывает все его уроки, мужчина увлекся настолько, что следующие несколько месяцев девушка проходила в синяках от бесконечных и довольно жестоких тренировок. Она бы и хотела отказаться. Достаточно было просто закапризничать и сказать: «Все! Хватит! С меня довольно!» Но, видя, как счастливо сияют зеленые глаза Цвонко, когда она преодолевает очередной рубеж, Марина просто не могла лишить его этой радости. Ну, и потом, спорт всем полезен, рассуждала она вечерами, обрабатывая ушибы и ссадины.
Цвонко в такие моменты устраивался на полу у ее ног и, улыбаясь, заглядывал ей в лицо.
«Больно? Устала? Измотал я тебя сегодня?» - спрашивал он, вздыхая.
Он отлично знал, она ответит: «Не больно, не устала, куда тебе меня измотать, дяденька!»
И, громко рассмеявшись в ответ ее словам, которые почему-то делали его по-настоящему счастливым, Беке Мара поднимался на ноги и спрашивал задумчиво: «Тогда, может, еще поупражняемся? – и добавлял с усмешкой, встретив горящий яростью взгляд девушки, - И чаю!»
Прыснув от смеха, Марина бросала аптечку и хромала снова во двор – доламывать уцелевшие кости, как она говорила. Потом, уже затемно, они вдвоем шли к заводи. Цвонко ни за что не соглашался отпускать девушку в лес одну после захода солнца. Он устраивался на берегу заводи, глядя на звезды, а Марина спускалась ниже – к водопаду, служившему ей душем. И, пока она смывала с себя пыль и кровь, они весело и непринужденно болтали о том, что никогда не будет зависеть от политики, религии или национальности, от мира или войны. Потому что во все времена во всех уголках Земли люди будут читать книги и слушать музыку, и петь песни, и танцевать, дружить и влюбляться – независимо ни от чего! 
Потом Марина ждала Цвонко. Он мылся очень быстро. А на обратном пути он учил ее, как даже в полной темноте заметить и распознать всякие полезные (или не очень) растения. Они набирали букетик трав, мыли их и заваривали вместо чая. И эти ночи на крыльце лесного домика, под звездами или с коптящей лампой, если не было звезд, с чашкой горячего пьянящего своим ароматом чая в руках, были незабываемы.   

…Их идиллию разрушило появление нежданных гостей, уже осенью, почти зимой. Марина была в доме одна, когда они вышли из леса. И не смотря на то, что она полностью была погружена в изучение русского языка, сдача которого при поступлении в медицинский институт была обязательной, но девушка словно увидела этих людей за стеной дома. Она уже знала, где они, сколько их, чувствовала запах пороха, пропитавший их пальцы, еще не подняв головы от книги. Захотелось вдруг крикнуть: «Цвонко!» Но, спустя мгновение, девушка встряхнула головой и усмехнулась. Трусиха! Ну, зашли сюда охотники, так что такого?
Ей тогда даже в голову не пришло задуматься о том, почему она чувствует запах пороха, как догадалась о людях у двери. Это было так естественно. Она и не заметила, как за прошедшие месяцы впитала, словно губка, тайное знание Беке Мара, сама не подозревая об этом.
Отложив книгу, девушка встала из-за стола и, пригладив волосы и оправив юбку, вышла на крыльцо с коптящей керосиновой лампой в руках.
«Здравствуйте! – улыбнулась она людям в темноте. Они были вооружены охотничьими ружьями, и среди них была женщина. Марина обрадовалась, что не ошиблась в своей догадке, и ступила с низкого крыльца на землю, уже похолодевшую от вечерней росы, - Вы заблудились? Или вы к Цвонко?»
«А его нет?» - растерянно протянул один из молодых людей, удивленно глядя на девушку.
Марина едва заметно улыбнулась. Она понимала, что в длинной юбке и белой мужской сорочке, с волосами, перевязанными алой лентой, она похожа, наверное, на лесную колдунью. Если это друзья Цвонко, они могут смутиться.
«Вы проходите, - сказала она, жестом приглашая незнакомцев в дом, - А вы друзья Цвонко?»
«Мы его знакомые, - приветливо улыбнулся высокий человек с алым шарфом на плечах, выступив из темноты, - Вот, решили навестить. Но мы не знали, что здесь еще кто-то… Должно быть, мы не кстати?»
Марина звонко рассмеялась.
«Да это я не кстати! – ответила она и повторила свое приглашение, - Входите, входите! Цвонко долго не придет. Я вас пока ужином накормлю. А Вас как зовут? Ой! – спохватилась она, поняв, что повела себя невежливо со старшим, - То есть, я Марина. А Вы?»
Незнакомец тихо рассмеялся.
«Меня зовут Дамьян. Вот это моя племянница, Рахель. Мы ее зовем Ракиш. А это…» - и он по очереди представил всех своих спутников, пропуская их в дом вперед себя.
Их было десять человек, все еще очень молодые. Ракиш вообще была ровесницей Марины, наверное. И Дамьян вел себя так вежливо и дружески, что ни он, ни его спутники не вызывали больше у Марины никаких подозрений.
Пока они ели, девушка весело рассказывала им, каким образом она оказалась в этом доме, и много раз от смеха ночные гости давились едой. Они были очень веселыми. И это нравилось Марине.
«Сейчас чай будет! – улыбалась она, хлопоча у плиты, - Вы не обращайте внимания, что я так одета. Просто свою одежду, ну, жалко же надевать. Испачкаюсь! Я вообще не понимаю, как вы прошли столько по лесу и не перемазались все! А вы, кстати, откуда идете?»
Она протянула Рахель чашку горячего отвара, и та недоверчиво принюхалась к ароматному парку над ней. Марина рассмеялась.
«Пей, пей! Не отравишься, я же не отравилась!»
Девушка сделала глоток.
«Очень вкусно. Спасибо, - едва заметно улыбнулась она, - А что это?»
«Понятия не имею! – Марина замотала головой, - Просто Цвонко поит меня этим, и я уже привыкла. Не знаю, как в городе буду обычный чай пить!»
Она снова рассмеялась, и Рахель рассмеялась вместе с ней. Эта девушка не была похожа на ученицу Беке Мара. Да и зачем Беке Мара брать в ученики женщину? История показала, женщины–Беке Мара живут недолго и во многом уступают мужчинам. А эта девчонка такая беззаботная и смешливая. Нет, должно быть, ее рассказ о падении с валуна – это правда, и Беке Мара просто проявил человеколюбие в этот раз. Но нехорошо, что она здесь сегодня. Вот и рыцарь Дамьян хмурится. Алый рыцарь, Истребитель. А, все-таки, ему тяжело будет, наверное, убить Беке Мара на глазах у этой девушки, которая так к нему привязана и ничего не знает о нем, кроме той заботы, что он проявил к ней. Размышляя так, Рахель следила взглядом за Мариной, беседующей с рыцарем и солдатами. Такая непосредственная и живая. Даже за пределами Ордена Ратоборцев настолько открытые люди – редкость.
Внезапно девушка вскочила на ноги и бросилась к дверям. Она узнала шаги Беке Мара раньше, чем рыцарь Дамьян даже услышал его. Солдаты и оруженосцы изумленно переглянулись.
«Цвонко! Цвонко! Иди скорее сюда! Твои друзья ждут тебя!» - крикнула Марина, распахнув дверь.
И тут уже воины Ордена Ратоборцев четко услышали, как снаружи щелкнул затвор винтовки.
«Маринка, ко мне, живо! – приказал напряженный голос. Это не был голос Цвонко, но девушка повиновалась. И рыцарь не дал солдатам остановить ее. Когда Марина остановилась за его спиной, Беке Мара навел ружье на открытую дверь и выкрикнул громко, - А теперь, кто бы вы ни были, выходите по одному и безоружными! Я стреляю метко! И я не стану тратить патроны на предупреждения!»
Марина испуганно смотрела в лицо мужчине. Она могла видеть его только сбоку, немного сзади, но она видела, насколько он переменился в эти мгновения. Рот стал жестоким – зубы стиснуты, губы сжаты; глаза сощурены, и только зеленые огоньки сверкают из-под длинных ресниц – холодно, безжалостно, страшно. И то, как он держит ружье – он ведь, и верно, убьет этих людей! Эти руки не дрогнут.
«Цвонко, не кричи так, ты же девушек напугаешь! – раздался из дома смеющийся голос Дамьяна, и в ту же минуту он сам появился в дверном проеме, безоружный и беспечный, насмешливо улыбаясь хозяину, - Что ты всполошился, в самом деле? Мы же договаривались? Или это из-за Марины ты все договоры забыл? – глаза рыцаря сверкнули смехом, - Я и племянницу взял, думал, ты нас по охотничьим местам поводишь. А ты – с ружьем! Вот, Маринка, смотри, какой он! А ты говоришь: добрый!»
И рыцарь весело рассмеялся.
«Ну, раз нам не рады, пойдем, Ракиш! Пойдемте, парни! – с деланной обидой в голосе продолжил он, - Не рад нам хозяин!»
Цвонко опустил ружье.
«Ладно, не обижайся, Дамош! – улыбнулся он, шагнув к дому и распахнув перед гостем объятия, - Откуда мне было знать, что это ты? Девчонка глупая. Кого угодно могла пустить! Иди, иди обратно в дом! Не сердись! Маринка, идем!»
Облегченно вздохнув, девушка подхватила рюкзак охотника из-под ног и побежала к дому. Для нее и этот вечер, и следующий день были радостными и безмятежными, и она просто наслаждалась жизнью, как всякая пятнадцатилетняя девчонка, не замечая вокруг совершенно ничего необычного. Дамьян, Ракиш и все остальные «друзья Цвонко» ей очень понравились, с ними было весело, а Ракиш она даже показывала заводь и водопадик, пока мужчины были на охоте. Цвонко, правда, просил их никуда не ходить одних, но он всегда переживал по пустякам. Вот и друзей своих чуть не застрелил! Поэтому девушка легко нарушила его запрет, едва гостья пожаловалась ей: «Ах, как бы хотелось искупаться!» Если друзья Цвонко хотят чего-то, это обязательно надо устроить, решила Марина, и повела Ракиш к своему любимому месту.
«Смотри, как здесь красиво! – не переставала восхищаться она, оглядываясь кругом, - И деревья – такие высокие-высокие! И река – словно зеркало! И небо! Ракиш, посмотри, какое небо чистое!»
Рахель улыбалась в ответ.
«Действительно, красиво. Не удивительно, что ты променяла душный город на это чудное местечко! Надолго еще останешься?» - поинтересовалась она, сбоку быстро взглянув в лицо Марине.
«Пока не выгонит! – весело рассмеялась та и добавила серьезнее и печальнее, - Нет, ну мне в институт поступать в следующем году. И я не знаю, останется ли Цвонко здесь на зиму. Если б он остался, я б осталась тоже!»
«Он тебе нравится…» - снисходительно улыбнулась Рахель, сбрасывая одежду на землю.
Маринка ахнула: какой купальничек! И сама, как куколка… Вот она сейчас обнажится – Ракиш испугается, наверное.
Рахель зашла в воду и обернулась, маня девушку к себе.
«Ты что там застряла? – только начала она, и улыбка исчезла с ее лица, - Это тебя кто так?»
И как-то сама собой в голове Марины сложилась слезливая, но довольно правдоподобная история избиения пьяным соседом.
«Да, не повезло тебе! – вздыхала Рахель участливо, поглаживая девушку по плечам и локтям, - Так жестоко! Ну, он еще хлебнет горя за это! На все есть Высшее возмездие!»
Марина улыбнулась.
«Да ладно, не так уж и плохо! Переживу!»
Ночью, когда она уже мирно спала в своей кровати, рыцарь Дамьян слушал доклад своего оруженосца. Они скрылись среди деревьев недалеко от дома, чтобы обсудить свое положение. Рыцарь Дамьян, один из лучших Алых Рыцарей, доблестный Истребитель вампиров, ни за что не хотел убивать Беке Мара на глазах безвинного ребенка. Он хотел вернуться за ним тогда, когда девушка покинет его дом. Но сообщение Рахель во многом меняло его видение ситуации.
«Она вся в синяках, рыцарь, - тихо говорила девушка, - И это не побои. Скорее всего, Беке Мара взял ее в ученицы. Ведь она заметила нас, заметила его раньше нас. Она двигается не как городская девушка. Она уже сейчас двигается, как убийца…»
«Оставь ее, Дамош, - раздался над ними спокойный голос Беке Мара, - Я не брал эту девочку в ученицы, просто немного ее тренировал. И она не убийца. Ты провела с ней два дня, Ракиш. Разве она ведет себя, как убийца? Она даже не знает ничего о Беке Мара. Она уйдет, и мы встретимся снова, обещаю. Но сейчас оставьте ее. Дайте мне время отвести ее домой».
Дамьян опустил взгляд, размышляя, и некоторое время молчал.
«Сколько времени тебе нужно?» - спросил он, наконец.
«Уходите, и я на следующий же день отправлю ее домой!» - прозвучало в ответ.
«Идет!»

…Сидя на маленькой кухне, у стола, Рахель сжимала обеими руками чашку горячего чая, и руки у нее дрожали, а на глаза наворачивались слезы.
«Тот же запах, - прошептала она, - Тридцать лет прошло, а она все так же пьет его чай. Носит одежду, как та, что он дарил ей. Говорит, как он. Все больше становится на него похожей. Словно…»
Голос женщины оборвался. Стефан тревожно посмотрел на рыцаря Вазула, но тот сделал ему знак молчать. Сегодня ему предстоит услышать впервые, а сам Базиль слышал это уже сотни раз, историю гибели отважного рыцаря Дамьяна.
«Он ведь не думал обманывать нас, - всхлипнула Рахель, сделав глоток, - Он сдержал бы слово, если бы эта проклятая людьми и Богом вампирша не вмешалась!»

…Открыв глаза, Марина счастливо улыбнулась миру. Настроение с самого утра было такое светлое, просто петь хотелось! И с чего бы вдруг?
Увидев над собой лицо Цвонко, девушка удивленно поджала губы, но они снова расползлись в широкую улыбку. Мужчина тоже улыбался, глядя на нее – очень ласково – и от этой улыбки было тепло на сердце.
«С днем Рождения, Маринка, - произнес он тихо, присев на край кровати, и торжественно возложил на живот девушке большую картонную коробку, - Будь счастливой, будь удачливой и…»
Он смолк и отпрянул в сторону. Сбросив одеяло, девушка быстро распаковывала свой подарок, сопровождая этот процесс радостным визгом. А когда она извлекла содержимое коробки на свет, то не только слова, но и визги у нее иссякли, и она повисла на шее мужчины, радостно смеясь.
«Цвонко, спасибо! – воскликнула она, когда дар связной речи вернулся к ней, наконец, - Мне столько лет не дарили подарков! Я даже не помню, когда праздновала свой день Рождения. Наверное, никогда. А ты, - она задохнулась от восторга, - Но когда ты купил это?» - спросила она, вдруг осознав, что в горах нет магазинов.
Цвонко рассмеялся.
«Ну, я не думал, что ты согласишься погостить у меня, - произнес он с улыбкой, наблюдая за девушкой, босиком в одной ночнушке проскакавшей через комнату и скрывшейся за занавеской, - Я хотел подарить тебе это прежде, чем мы расстанемся. Но ведь дарить подарки до дня Рождения – плохая примета?»
И он снова смолк, глядя на появившуюся из-за занавески девушку. Темные джинсы туго обтягивали ее точеную фигурку, и из-под распахнутой вязаной кофты, свисающей почти до колен очаровательными складочками, виднелась белая майка, тоже очень узкая и облегающая. Цвонко не знал, какими модными были эти джинсы, и понятия не имел о том, что знакомые Марины готовы были бы удавиться за такую кофту. В одно мгновение он превратил бедную девчонку, «сиротку» и «нищенку», как о ней говорили не самые доброжелательные женщины, завидуя тому, что не покупается за деньги, в самую модную барышню Шибеника. Но это было не важно. Важно было то, какими сияющими счастливыми глазами она смотрела на него, ожидая его оценки.
«Тебе очень идет! – улыбнулся он, - Ты красавица, Маринка!»
Девушка снова счастливо завизжала и закружилась вокруг своей оси, раскинув руки, так, что полы тяжелой кофты разлетались в стороны и охватывали ее ноги. Цвонко смотрел на нее и думал, что, если для каждого времени есть своя Венера, то это Венера восьмидесятых, своей непосредственностью затмившая глянцевую красоту богинь прошлого.
«Но это дорого!» - воскликнула девушка вдруг, прекратив кружиться.
И в ее глазах отразился искренний испуг. Действительно, это дорого. И этот дорогой подарок делает ей чужой человек. И даже не это важно. Человек, которому она и так обязана. Почему?
Приблизившись к девушке, Цвонко осторожно коснулся пальцами ее подбородка, заставив ее посмотреть себе в глаза.
«Неважно. Я хотел это сделать, - произнес он тихо, словно отвечая на ее мысли, и добавил с улыбкой, - И ведь не можешь же ты поехать в Россию, одетой как нищенка?»
Марина покраснела.
«Я коплю!» - пробормотала она.
«Тебе еще пригодятся эти деньги на другое! – рассмеялся Цвонко, снова отступая назад и любуясь ею, - А мне, все равно, не на кого тратить деньги. А ты такая хорошенькая, что тебя бы только и одевать, как куколку!»
«Это правда, - раздался от двери чарующий нежный голос. И, обернувшись, Марина увидела женщину в очень модной, даже слишком модной для Югославии одежде, с русыми волосами, заколотыми в строгую прическу, и внимательными карими глазами, которые словно видели ее насквозь, - Беке, познакомишь нас?» - улыбнулась она, обернувшись к хозяину.
Эта женщина показалась Марине милой и дружелюбной. И девушка удивилась тому, сколь холодно встретил ее Цвонко.
«И тебе привет, Тереза! – бросил он недовольно, - Что ж, входи, раз пришла!»
Снисходительно усмехнувшись, женщина прошла в дом и бросила свою куртку на стул.
«А здесь ничего не изменилось! – вздохнула она, оглядевшись, - И ты не изменился, Беке, все такой же радушный хозяин!»
«Может быть, чаю?» - тихо спросила Марина, невольно отступая к занавеске.
Незнакомка окинула ее внимательным взглядом и едва заметно потянула носом воздух. Сила так притягательна!
«Ты выбрал ее в ученицы, Беке?» - спросила она, обернувшись к Цвонко.
И Марина увидела, как в одно мгновение все краски сошли с его лица.
«Маринка, выйди на время!» - приказал он жестко, прожигая гостью ненавидящим взглядом.
Девушка молча повиновалась. Она не знала, почему, но почему-то ей вдруг стало страшно, как в тот вечер, когда Дамьян пришел в этот дом. И, может быть, из-за этого страха девушка не смогла уйти от двери. Прислонившись спиной к стене, она прислушалась к разговору в доме. Голос Цвонко звучал зло.
«Я сказал тебе не являться сюда, Терра! Так какого ты?! – мужчина задохнулся от негодования, - Еще и болтаешь всякое! Зачем ты при ней заговорила об этом! Она ни при чем!»
«То есть, она не знает, что ты Беке Мара?» - рассмеялась та в ответ.
«Она вообще ничего не знает о Беке Мара! – взревел мужчина, - Даже Дамош не стал мешать ее в это! А ты…»
«А я все надеюсь, что ты до своей смерти успеешь обучить следующего Беке Мара, - усмехнулась Тереза, - Если это будет еще и дева Мара – тем лучше. Или она уже не годится на эту роль?»
«Стерва!» - бросил Цвонко озлобленно.
«Ратоборцы объявили на тебя охоту, и они убьют тебя рано или поздно, - произнесла Тереза уже без смеха. И эти слова заставили сердце Марины на мгновение остановиться, - Если ты не оставишь ученика, весь заведенный… хоть какой-нибудь, - уточнила она, - Порядок рухнет. Начнется война между людьми и вампирами. И тогда пострадают и те, и другие. И это будет твоя вина, Беке. Потому что ты не сделал выбор!»
«У меня еще есть время!» - бросил мужчина ожесточенно.
Но в ответ ему прозвучал горький безрадостный смех.
«О каком времени ты говоришь, Беке? Завтра ты поведешь ее в Шибеник, так? А когда ты вернешься, Дамош и десять его лучших воинов уже будут ждать тебя здесь! Ведь вы об этом договорились, не так ли? На этом условии он оставил тебя в этот раз?»
Некоторое время женщина молчала. И Цвонко молчал тоже.
«Чем мне всегда нравился Дамош, так это своим благородством! – вздохнула она, наконец, - Он не стал убивать тебя у нее на глазах. Но через месяц, когда ты вернешься, он будет здесь и исполнит долг Истребителя. В этот раз он убьет тебя, Беке. И это будет больше, чем просто смерть человека Цвонко Мара. Это будет конец легенды. Крушение всех наших надежд на достижение мира хоть когда-нибудь…»
«Прекрати стонать, Терра! – раздраженно пробормотал Цвонко, - Дамош не убил меня в прошлый раз, и до него другие рыцари не убили меня тоже. Так с чего вдруг ты решила…»
«Твой запах изменился, - вздохнула Тереза печально, - Твоя сила на исходе, Беке. И у тебя все еще нет ученика…»
«Я обучу кого-нибудь, - произнес Цвонко тихо, - Но это будет не она».
«Только потому, что она женщина?» - горько усмехнулась Тереза.
Голос Цвонко прозвучал траурно, когда он ответил.
«Я благословлял судьбу, не давшую мне дочери, чтобы ей унаследовать имя и рок девы Мара. Так неужели ты думаешь, я своими руками поломаю жизнь этой девочки, возложив на нее это бремя?»
Опустившись на крыльцо, Марина обняла колени руками и уткнулась в них лбом. Она не могла понять смысла этого странного разговора, но ей довольно было и того, что она понимала. Цвонко могут убить. Она может помочь ему. Какой ценой… какая разница!
«Я отправлюсь сейчас обратно в Венгрию, - произнесла Тереза тихо, - Я задержу Ратоборцев настолько, насколько смогу.  А вы пока подготовьтесь встретить их снова. Потому что, что бы ты ни говорил, Беке, но, - ее голос прозвучал насмешливо и печально, - Эта девочка за дверью не уйдет от тебя».
«Будь ты проклята, Тереза Байош!» - выкрикнул мужчина взбешенно.
И табурет разлетелся на части, ударившись о дверной косяк над самой головой женщины. Выдохнув, Тереза прислонилась спиной к закрытой двери и заговорчески улыбнулась Марине.
«Устала! – вздохнула она, - Дай руку».
«А?»
Не дожидаясь ответа, Тереза присела на корточки рядом с девушкой и протянула к ней раскрытую ладонь. Растерявшись, Марина вложила в нее свою руку. И в следующую минуту прорезавшиеся клыки царапнули ее по запястью.
«Это не страшно, - улыбнулась Тереза, аккуратно зализывая ранку и озорно глядя на девушку гранатовыми глазами, - Солнечный свет не даст крови вампиров возобладать. Но сегодня ты увидишь очень интересные сны, дева Мара!»
Сидя на корточках у двери, Марина долго еще смотрела вслед женщине, уходящей в лес. А потом она подняла голову и увидела над собой Цвонко. Лицо мужчины было хмурым, даже суровым, и он не смотрел ей в глаза. Его взгляд был прикован к запястью девушки, на котором не осталось и следа пореза.
«Гнусная тварь! – хмыкнул он и, протянув Марине руку, сказал уже спокойнее, - Вставай, пойдем в дом, а то застудишься!»
Сжав его пальцы, девушка резко поднялась на ноги и близко посмотрела мужчине в лицо.
«Не прогоняй меня, Цвонко! Если я могу помочь, ты только скажи, я все сделаю!»
«Глупая девчонка! – усмехнулся тот, прижав ее голову к груди, - Знала бы, о чем просишь!»
«Мне все равно!»