Продавец звезды

До чего противный вечер! Ветер пытается сдуть с меня шляпу, холодными пальцами залезает под пальто. С мокрых деревьев шмякаются на асфальт листья, фонари раскачиваются с заунывным скрипом, разбрасывая по стенам уродливые тени. Бр-р-р.. до чего же мерзко…
– Эй, хочешь звезду? – шепоток колючими коготками цепляется за меня, заставляет остановиться.
– Ну ты, в шляпе! Тебе говорю! – дядька скользкого вида суетливо тянет меня за рукав в какую-то подворотню. И шепчет, шепчет что-то невнятное. Мне удается разобрать лишь: «…бери, бери! Не пожалеешь…», «…ценный товар. Штучный можно сказать..», «..здесь ветер тише, а ведь улетит, зараза..». Пытаюсь освободить из цепких пальцев свой несчастный рукав:
– Позвольте, но.. – робкая попытка протеста, как обычно не производит впечатления. Ох, здесь уж совсем мерзко. Мы остановились в каком-то закутке. Под ногами грязь. Но не та, что чавкает. Еще более противная: бутылки какие-то битые, упаковки от «одноразовой пищи»… и, словно в пику всему этому – фонарь. Сделанный под старину, он выглядит кованным. Пузатый, с матовостью неярко освещенных стекол. Раскачивается. Мечутся тени, словно облака под ветром. Скрип.. вот он такой же мерзостный, как вся эта подворотня. А если б без него – то даже какой-то налет сказочности появился. И я ни чуть не удивляюсь, когда дядька распахивает полу пальто.
Из-под засаленной, затертой и грязной ткани рвется зеленый свет. Зеленоватый шарик осыпается бликами, как слезами, грубо приколотый к подкладке булавкой. И где он нашел такую? Чуть не в 10 сантиметров. Словно бабочку приколол.. Мне становиться больно от чего-то. Как бывает больно при виде замученного котенка. Рука сама тянется ближе – убрать эту жуткую булавку, а потом коснуться, приласкать, согреть… Нежное тепло, сухое и чуть покалывающее, касается пальцев. Но дядька профессиональным движение уклоняется, запахивает полу. И мои пальцы вновь хватают лишь промозглый осенний воздух. Обидно становится так, словно отобрали новогодний подарок. По-детски обидно.
– Покупаешь? – а этот барыга, кажется внимательно следит за моим лицом. Его рыжие глазки усмехаются, булавочными головками блестят из-под нависших бровей.
– Беру! – наверно, так покупали рабов. Безрассудно, на все деньги, не зная, зачем. Лишь бы освободить от грязных и цепких рук. Впрочем, а покупал ли их так кто-нибудь? Я не знаю.
Барыга бормочет что-то одобрительно-сальное, но я не слушаю. Достать деньги – дело нескольких секунд. Сунуть в заскорузлую грязную ладонь. И отключиться от этого человека, словно его и нет. А есть только вот это: зеленоватый теплый шарик в моих руках. Пушистый, как котенок. И несчастный, как котенок. Потерявшийся. Что же делать с тобой, малыш? Шарик дрожит, и, кажется, вот-вот погаснет. Острая жалость пронзает вдруг меня. И такой же острый страх. Что он будет делать в моей квартире? Служить игрушкой детям? Диковинкой для друзей и соседей? А если.. если он умрет от тоски? Вот прямо сейчас? Укол страха так силен, что, не успев даже подумать, я разжимаю руки:
- Лети!
Он не верит. Замирает, а потом дергается. Приподнимается рывком над ладонями. Дергаются и мои пальцы. Непроизвольно тянутся к этому ласковому теплу, к чуду, купленному мной. Удержать хоть на секунду! Побыть с ним, почувствовать его! Но я разжимаю ладонь. Звезда замирает опять. И улетает стремительно, вверх, вверх, вверх…В моих пальца – булавка. В ржавчине, как в крови. Я отбрасываю ее брезгливо и не думая. Не отрывая глаз от звездочки, что только что была моей. Она уже почти не различима среди других. Хрипло вопит что-то нечленораздельное ее продавец. Кажется, ругается. Или это ветер скрипит фонарем? Не знаю. И не хочу знать. Я – счастлив… И смеюсь, смеюсь, смеюсь. Как в детстве. Запрокинув к звездам лицо. Легко и свободно.

Глупо это смотрелось, наверно. Но есть ли умное счастье?