Матриарх. Глава 2

Кровь зашумела в ушах Тора Евгеньевича.

– Лёня, ты не понимаешь. Это очень важно. Мы можем заработать нобелевку. – Тор начинал злиться и незаметно для себя повышать тон разговора.

– Да, я не понимаю, – продолжал упираться Баринштейн, – Зачем тебе этот эксперимент?

– Ну, не хочу я сейчас говорить об этом. Вдруг спугну удачу. Сначала нужно проверить гипотезу, найти зацепку.

– Какую гипотезу, Торик? – Леонид Моисеевич тоже начинал нервничать

Упорство Тора и его нежелание раскрывать все карты интриговало, возбуждая в старике Леониде молодое азартное нетерпение. Мериков просил оборудование для регистрации полевых колебаний женского тела во время полового акта. Просил уверенно, нагло, будто знал что-то важное.

– Ты собираешься устроить… оргию в нашей лаборатории, записав это действо нашими приборами. – Чуть не сорвался Баринштейн, вовремя вставив правильные слова. – И при этом не говоришь о конечной цели эксперимента? Мы изучаем высокие энергии, а не биологию человека.

– Речь идет не о биологии, – в отчаянии выдохнул Тор.

– А о чем? Знаешь, что я об этом думаю?

– Что?

– Ты просто хочешь отснять материал и слить его в Интернет, как порнуху, – бросил Баринштейн крамольную мысль, надеясь, что Тор клюнет на провокацию. – Сколько тебе за это обещали?

–  Ты в своем уме? – Тор зашелся истерическим смехом. – За это точно нобелевскую не дают.

– А за что дают?

– Ну ладно тебе, Лёнь, – отмахнулся Тор и понял, что дальнейшие хождения вокруг да около бессмысленны, и вопрос нужно ставить прямо.

Он выдержал паузу, чтобы успокоиться, и уже ровным голосом пояснил:

– Я ведь вижу, что ты заинтригован и готов сделать этот эксперимент. Ты понимаешь, что это серьезно, важно, что это пахнет Нобелевской премией. Но ты хочешь сделать эксперимент под своим руководством. – Тор сделал паузу, чтобы выделить главную мысль. – Я понимаю, на тебе большая ответственность. Но, извини, я автор и приоритет в исследовании я не отдам, включая, информационный. Хочешь, будь соавтором. Я не против. Но о том, что я ищу, пока не скажу.

– Я подумаю.

– Лучше не думать, Лёнь. Время идет. Твое и мое. Записей я никаких не делал, ни с кем об этом не говорил. Мне все равно с кем и под чьей крышей получать нобелевку.

Леонид Моисеевич тяжело вздохнул. Тор был прав, и его шантаж уходом в другой институт был неприятен. Впрочем, как и смешон. Все было не так быстро и просто. Но выхода иного у обоих не было. Авторский приоритет вещь настолько скользкая, насколько и тяжелая. Так просто не подвинешь.

– Мне нужно два дня. Если не хочешь писать правду, придумай сам, как все правильно оформить. Деньги под устные заверения у нас не выдают.

– Леня, ты – лауреат.

– Все, хватит, иди. У меня много работы, – отмахнулся Баринштейн и причесал пятерней назад свои густые седые волосы.

Тор улыбнулся, встал с кресла и вышел из кабинета.

– «Надеюсь, что это так», – подумал Моисеевич, когда дверь закрылась. – «Иначе, Торик, тебе головы не сносить».

Спустя несколько минут Баринштейн связался со службой безопасности Института и договорился о встрече с ее начальником, Никотовым, в ближайшие полчаса. Разговор откладывать было нельзя. Угроза утечки информации, слетевшая с уст Тора Мерикова, могла быть реализована им в любой момент. Мало ли какие опасения взбредут ему в голову.

Разговор с Никотовым у Леонида Моисеевича получился несколько напряженным. Начальник службы безопасности, ввиду своей профессии был не только умным, но и предельно осторожным человеком. Последнее, впрочем, не мешало ему задавать прямые, напрягающие собеседника вопросы.

– По какому делу такая срочность?

– Позволите? – спросил Баринштейн, усаживаясь в кресло. – Мне стало известно о намерении профессора Мерикова, из отдела теоретической астрофизики, уйти под крышу другой организации с одним из наших проектов.

– В какую именно организацию?

– Пока он в состоянии поиска.

– А какой проект?

– Это я как раз и сам хочу узнать?

Начальник службы безопасности замер каменным идолом, сверлящим собеседника не моргающим взглядом своих агатовых лазеров. Баринштейн испытание взглядом выдержал.

– Правильно ли я Вас понимаю, – лицо Никотова вновь обрело подвижность, – Что как такового проекта нет?

– Пока нет, но...

Никотов приподнял руку, давая понять, что комментарии излишни:

– Извините, Леонид Моисеевич, но вправе ли я вообще тогда вмешиваться в этом случае?

– Вправе, Игорь Игнатьевич, – кивнул головой Баринштейн. – Имущественные права на авторские работы принадлежат работодателю.

Никотов опустил свой взгляд на письменный прибор на его столе. Леонид Моисеевич вдруг заметил, что окна в кабинете начальника службы безопасности были закрыты и зашторены. Он вспомнил, что утром на улице он наслаждался весенним буйством только распустившейся апрельской зелени и многоголосой симфонией пения птиц. Здесь же, у Игоря Игнатьевича, стояла звенящая гробовая тишина. Возможно, ему в тишине было удобно думать. А возможно, для того, чтобы никто не мог подслушать или, наоборот, мог хорошо услышать, то, о чем говорят внутри даже шепотом.

– Если вы не против, – прервал свое молчание Никотов, – я уточню некоторые нюансы. Поймите меня правильно, нам не хотелось бы вляпаться в заведомо проигрышный для Института судебный процесс. Если чья голова тогда и полетит, то в первую очередь моя.

– Ваше право, – с сожалением вздохнул Леонид Моисеевич, – Тем не менее, я настаиваю на скорейшем принятии мер безопасности.

Никотов снова задырявил глазами Баринштейна, после чего вызвал по телефону кого-то из юротдела. Спустя минут пять в кабинете проявилась тонкая фигура Юрика, институтского гения в области юриспруденции. Он подошел к столу и немного по-женски сел в ближайшее к Баринштейну кресло.

Никотов объяснил пришедшему суть дела, не называя имен. Юрик задумался, закатив глаза вверх, и так же с закатанными глазами ответил, что проблем с судом не будет, если хотя бы часть информации о проекте осядет в архивах Института. Начальную документацию о разработке проекта можно будет сделать задним числом. Сейчас главное забить под нее место в архивах ничего не стоящими болванками. Если до суда дело не дойдет, на это никто внимания не обратит. А если судебный процесс состоится, документы будут наполнены нужным содержанием и проект никуда уже не денется.

– Да, это не совсем законно, – подытожил Юрик, – Но кто сказал, что мы живем в идеальном правовом государстве? Действительность по определению не есть идеал. И это факт.

– М-да, от «Юр фака» еще никто не уходил, – тихо с иронизировал Леонид Моисеевич.

Юрик довольно улыбнулся. Пущенный им когда-то по Институту афоризм в очередной раз вернулся к нему, теперь уже из уст начальника отдела экспериментальных исследований. Леонид Моисеевич тоже улыбнулся. Все складывалось как нельзя лучше.

Когда юрисконсульт ушел, Баринштейн предложил начальнику службы безопасности присмотреть за Тором Мериковым, особенно за материалами, которыми тот пользуется и которые готовит сам.

– Значит, суть идеи проекта он хранит при себе? – Уточнил Игорь Игнатьевич.

– Именно так.

– Не вопрос. Сделаем.

– И, пожалуйста, изыщите возможность перехватывать исходящую от него информацию третьим лицам. В интересах Института, чтобы она проходила цензуру конфиденциальности. Я имею в виду электронную и обычную почту, телефонные звонки, контакты.

Никотов снова застыл, обдумывая вероятные решения задачи и их последствия для себя.

– В пределах Института без проблем, – наконец, ответил он. – А вот частная корреспонденция, увы, вне нашей компетенции.

– Игорь Игнатьевич, постарайтесь. Это вопрос и национальных интересов. Речь идет о возможном присуждении Нобелевской премии в области физики гражданину нашей страны.

– Насколько возможном присуждении?

– В данный момент не знаю, – признался Леонид Моисеевич, – Но лучше рискнуть и выиграть, чем не рискнуть и проиграть. Или вы считаете, что наш Институт не достоин иметь своего нобелевского лауреата?

– Отчего же? – улыбнулся Игорь Игнатьевич. – Достоин.

– Тогда постарайтесь. Пожалуйста.