20

Анатолий Сергеевич Платов, развалившись на раскладном диване, смотрел телевизор без всякого интереса. Он недавно приехал со смены и обдумывал очередное нововведение, касающееся распорядка дня его авиационно-технической базы. В настоящее время он работал два дня через два. То есть два дня подряд по двенадцать часов, а затем имел два выходных, что вполне его устраивало, так как давало массу свободного времени. Но в следующем году такое положение руководство его воздушных авиалиний собиралось в корне изменить. Точнее, не совсем в корне и не совсем изменить. Всё на первый взгляд оставалось по-старому с той лишь разницей, что первый день Платов работал двенадцать часов в день, второй – выходил в ночь, а далее опять же были два выходных. Но это только на первый взгляд, так как уже не было двух подряд полноценных выходных, а был среди рабочих часов непонятный день, вечером которого надо было ехать на работу, а после ночи, надо было часов восемь спать, чтобы восстановить силы. В общем и целом Платову такое положение вещей не нравилось абсолютно, но поделать с этим он ничего не мог.
Молодой человек был из той породы консервативных людей, которых перемены напрягают больше всего на свете, поэтому он не думал ни о перемене работы в целом, ни о смене авиакомпании в частности, а пытался решить, как ему из всего исходящего утрясти график его полётов в Гелиограде. И только Анатолий собрался было закурить, усугубив тем самым мыслительный процесс, как Гелиоград, посредством телефонного звонка напомнил о себе сам.
Звонил Игорь Верников, он же Президент и Председатель Городского Совета, и просил по возможности быстрее явиться в аэропорт и отправляться на Луну со спасительной миссией.
- Пусть эвакуируются прямо оттуда, - пытался возражать Платов, которому было лень искать заброшенный куда-то «галлюцинатор».
На что собеседник ответил, что население Лунной колонии нужно ещё и уговорить.
Солнце уже село за ровный горизонт океана, когда пилот-навигатор Пиркс ступил на борт шатла «Протуберанец». Он знал, что стоит подняться на реактивной струе немедленно и за солнцем можно будет успеть, но никогда не сделал бы этого, так как полет сначала в атмосфере, а потом и в безвоздушном пространстве нельзя начинать со спешки.
Корабль стоял на соплах вертикально, удерживаемый, двумя боковыми консолями, шасси убраны, баки заправлены. Пиркс карабкался в кабину по пристегнутой к полу легкой алюминиевой лестнице. Когда он застегнет в кресле ремни, автоматика развернет пол пассажирского салона вдоль продольной оси, и лестница исчезнет, заменившись на ровную рифленую поверхность. Сегодня командор был один, без штурмана и второго пилота, так как Президент усиленно сокращал представительство людей в Гелиограде.
Под пальцами Пиркса перещёлкнулись тумблеры запуска всех систем, и лайнер наполнился едва осязаемой жизнью. Завибрировал едва заметно под подошвами пол, являя работу генераторных установок, моргнули и погасли лампочки аварийных систем. Голос в наушниках возвестил, что небо для шатла свободно. «Ещё бы, - усмехнулся про себя командор, - кроме меня тут никто не летает. Таксисты не в счет, порог их высоты я преодолею за одну секунду».
За полминуты, курсовая система рассчитала оптимальную траекторию, и пилот включил автоматику взлета. На табло начался обратный отчет восьми минут до старта. Это время не было величиной постоянной. Система изучала положение Земли и её естественного спутника относительно друг друга, анализировала координаты космопорта и лунной базы, время суток, число, месяц и год, чтобы определить, на какой угол развернуты небесные тела, а уже потом рассчитывала наилучший промежуток времени для старта. Пилот отдался полностью на волю автоматики с тем, чтобы лишь по приближению к конечной точке взять на себя управление посадкой.
Эти восемь минут текли для Пиркса бесконечно долго. Он был бы рад нажатием кнопки как в обыкновенном компьютере сократить промежутки бездействия, но в этой программе все было в реальном времени и с этим приходилось мириться. Пилот уже начал подумывать, что система неисправна и что нужно принимать меры, как кресло его мерно задрожало, тяга увеличилась, а консоли разомкнули свои стальные объятия, выпуская челнок в бескрайнее небо. Пиркса пригвоздило к креслу намертво. При такой перегрузке невозможно было пошевелить ни одним членом, все внутренние органы слиплись в один сгусток и упали ниже поясницы. Он знал, что даже разомкнуть веки ему удастся, лишь когда, вырвавшись за пределы сильного тяготения, корабль выйдет в открытый космос.